Почти

Они сидели на моём диване и пили моё пиво. Люди, которых я пригласил к себе, потому что мне было скучно. Скука, боль, пустота –  сёстры, которые почти всегда шагают рядом.  Достаточно устранить одну из них, чтоб другие замолчали. С пустотой и болью я сделать ничего не мог, но вот скука явление нестабильное. Пустота была заполнена сигаретным дымом, а боль растворилась в трёх литрах пива. Сёстры больше не мучали меня.
Я смеялся вместе с ними, даже не понимая толком над чем смеюсь. Я тоже сидел на диване, сжимая в руке очередную бутылку. Я не сидел рядом с ними – я был одним из них. Я внезапно осознал это с такой отчётливой ясностью, что пришёл в ужас. Мы смеялись над каким-то парнем, который разлил пиво по столу и стоял с немного растерянным видом. Парню было неловко, а мы смеялись над ним. И я тоже смеялся, да да. Я поднял свободную от пива руку и с омерзением дотронулся до своих улыбающихся губ.
- Нет! - крикнул чей-то жалобный голос из глубин моего подсознания и вдруг тут же расплакался, внезапно будто разбилась ваза. На мгновение мне показалось, что я лечу вниз, в бездну собственной души, в то время как эхо множит и повторяет одно и то же слово вокруг меня: нет, нет, нет…
Я поднялся с дивана, медленно, словно в кошмарном сне. Подошёл к двери на балкон и вышёл вдохнуть в лёгкие свежего воздуха.
"Это всё дым, - уверял я себя. – Я не такой как они, просто дым затуманил мой разум".
С моего балкона открывался очень красивый вид на речку и маленькую тихую пристань за ней, где летом проходили соревнования по гребле на байдарках. Далее за речкой располагалась обширная стоянка машин, окружённая решётчатой проволкой. Потом шёл полесок и пустыри.  Незадолго до горизонта снова сияла в лучах заката полоса низеньких домов и подпирающих облака труб заводов.
Небо поймано в сеть зыбких перистых туч, которые уже начал разносить ветер, чтобы обнажить чёрную пропасть небес, пока ещё без единой звезды.
Тихий скрип двери сзади. Скрип стула слева от меня и звук выдыхаемого дыма. Я не повернул голову, за десять лет нашей дружбы мы научили распознавать друг друга по звуку. Он неторопливо курил, мелькая огоньком сигареты где-то на границе моего бокового зрения. Я просто стоял и смотрел в небо, не то с надеждой, не то с проклятьем.  Мы молчали.
- Ты изменился, – наконец,  печально произнёс друг.
-Изменился? –  я закрыл глаза, пытаясь мысленно воспроизвести картинку неба на внутренней стороне своих век. – Да, наверное. Все мы меняемся.  Я уже ни во что верю, ни в любовь…
- Веришь, – Перебил меня друг. – Пока ещё веришь. Это я ни во что не верю.
Я выдул в вечерний эфир  клубящуюся струю дыма, не заметив как минутой раннее у меня в руках оказалась сигарета.
- Ни одна тварь в этом мире больше не сделает мне больно, - с нажимом изрёк я, вне поворачивая головы.
- Стань серой бездушной сволочью. Как я. И тебе не будет больно.
Мне не понравилось только одно слово: «серой». Очень не понравилось.
- Я никогда не стану как все, независимо от своих моральных качеств.
- Ты уже почти стал.
Я положил голову на ладони своих рук, опёршись локтями о балконную перегородку. Мир исчез с моих глаз. Я представил, что я один, что этих людей нет, представил,  что я абсолютно один как было большую часть моей жизни и мне стало легче. В этот момент я любил своё одиночество и боль всей душой, что была у меня . Я желал, чтобы сёстры вернулись.
Скрип стула – друг поднялся.
- Ты ещё вспомнишь мои слова.
Тихий скрип двери. Чей-то хохот…