18. Акционерное Общество Космических Футуристов

    Фантомы действуют на бренное
    тело порой сильнее, чем аденомы.

                Хирургический стол

    Шёл октябрь, третий день после возвращения Белкинда из мест не столь отдалённых, где бескрайняя степь Забайкалья не густо, но даёт урожай пшеницы и овса. Белкинд только что закончил тренировку у Феликса и поднялся в зал заседаний АОКФ. В бестелефонной той жизни потребовалось два дня, чтобы оповестить всех директоров ЭТОГО АКЦИОНЕРНОГО ОБЩЕСТВА о часе заседания. И вот они сидят и смотрят на Белкинда, пережившего существенную метаморфозу. Семёнов сильно огорчился, поставив Белку на весы. Они показали 65 килограммов – это через полтора месяца после легковесных 56-ти!
– Да, теперь ты уже не белка, а волк. Я-то надеялся тебя в наилегчайшем выставить. Был бы ты чемпионом области уже зимой.
– Зато я стал гораздо сильней.
– А ну, отожмись от пола.
Володя отжался раз тридцать и затих на полу.
– Мало?
– Конечно, мало. Надо пятьдесят. А ну, присядь на одной ноге.
И опять дальше двадцатого раза дело не пошло.
– Ладно, дам я тебе в пару Колю Гвоздева. У него первый по самбо. Посмотрим что выйдет.
Вышло, что Белкинд из четырех попыток разок припечатал к ковру двадцатилетнего солдата Колю. Очень довольный собой, он после душа направился вверх. Несколько минут просидел в одиночестве. Потом появился более точный технический директор. Весёлые клюквы финансового зазвучали на четверть часа позже.
– Признаем, господа акционеры, – обратился к невидимому залу эсквайр Петря Нофф. – Отчёт Вообще Директора о проделанной работе был заслушан с большим вниманием и интересом..
– Браво, право и, где-то я б даже сказал, лево. Мне особенно понравился этот пока ещё не записанный писсаж:

Пустынный горизонт лишь звёзды освещали,
И ветры вечности о неземном вещали.
Опасный путь прошел я дважды свой.
И перед вами я по-прежнему живой.

Живой – это ж не просто хорошо, это, можно смело сказать, прекрасно, – настаивал на своём технодиректор, сэр Вальдемар.
– Пустынное плато серо-зелёной планеты Дау Рия, где остался знак АОКФ, отныне может гордиться, как и всякое место, удостоенное чести нашего присутствия, – дополнил свою речь эсквайр.
– И отсутствия, – добавил Вообще Директор.
– Медаль за скромность, – выдвинул свежую идею сэр Вальдемар.
– Категорически против. Скромность украшает тех, кто ест скоромное. Медаль первооткрывателя ему.
– И первозакрывателя, – дополнил титул виновник речений.
– Учреждена и выдана гениальному директору Владу Белл.
Петрянов снял с себя свой значок парашютиста, к нему добавили золотой фольги и чуть фантазии. Так что вышел орден первой степени.
К сильно возмужавшему усатому лицу Белкинда это украшение чести очень подошло.
Значок должен был достаться летом и ему, и техническому. Но кривая судьба обошла их нехитрым приёмом. А как сначала всё лихо шло! Всем отличникам физкультуры города ДОСААФ предложил полёт и прыжок с настоящим парашютом. Забывчивым напомню, что и то и другое в те далёкие времена отнюдь не было общедоступно. Ни в классе, ни в школе никто не мог похвастаться тем, что летал на самолёте, а уж тем более прыгал. Но кроме всех этих необычайных и драгоценных удовольствий им ещё обещали выдать, и что уж вовсе здорово, немедленно, этот редкий и красивый значок и красивую книжечку, подтверждающую звание парашютиста СССР.
АОКФ – Акционерное Общество Космических Футуристов –ВОЗНИКЛО В АВГУСТЕ 1956 года. Тайная причина его возникновения не откроется миру, по-видимому, никогда. Что позволяет строить любые догадки, разумные и безумные предположения. Одно безумное предположение пришло в седую голову Белкинда, когда он обдумывал поведение собственных внуков. Да, АОКФ было придумано, чтоб возместить тяжкий урон, нанесённый его самосознанию. Факт, что ни одно из намерений и провидений учредителей не реализовалось ни через десять, ни через сорок лет. Кроме единственного. Белкинд остался самим собой. Уже в октябре 1957 года, на его глазах – глазах, видящих скорее силой воображения, чем оптической силой, взлетел в космос первый спутник. Случай вел поезд дальнего следования с Белкиндом посредине ровно там, где в казахстанской степи взлетал в небо первый спутник. Он ждал его, смотрел в окно и заставил смотреть всех. Настроенная категорически против всяких фантазмов Муся Марковна испытала пожизненный шок изумления. Она назавтра прочла в газете, что виденная ею странная звезда, плавно скользившая через всё небо, и была тем, что с таким упорством называл «космическим кораблём» оторванный от реальности ешивебохер Володя. Ешива –это такое заведение, где заводят самые заумные речи и учатся понимать заветы Творца. Космическое, футуристическое счастье осенило тогда АОКФ своим призрачным крылом. А уж то, что оно скрылось в будущем столь далёком, что о нём вряд ли стоит говорить всерьёз, уж это печальное проявление деградации европейского гения дошло до сознания весьма взрослого человека. Человека, у которого даже жизнь нельзя отнять, ибо она уже прожита и, как-то так получилось, с большим удовольствием.
Если бы Белкинда не допустили к прыжку из-за зрения, он не получил бы такого удара, но оказалось, что у него шумы в сердце. Этот изнеженный инструмент, видите ли, всё протестовал против толпы бредущих через него ангин. А как же сотни набеганных километров, ежедневная зарядка и прочее? Рушилась уверенность во всемогуществе тренировок, в примате духа над телом и... что уж скрывать, в своих будущих жизненных успехах. Оставались только знания. И эти знания действительно росли и крепли. Белкинда однажды его научное начальство даже заподозрило в шпионаже. Он слишком много знал о том, что не входило в круг его научно-служебных обязанностей. Космические технологии, оборудование космических поселений, автономные скафандры, ракеты на плазменных двигателях действительно никогда не кормили Белкинда ничем, кроме своей интересности. Впрочем, Британское межпланетное общество тоже не заработало ни пенса и не построило ещё ни одного поселения в космосе. Хотя в своём журнале десятилетиями публиковало всё более и более изощрённые планы формирования космического счастья. Большинство из этих планов, ничего не зная о британцах, члены АОКФ рассмотрели ещё до полёта в космос Гагарина. Акционеры владели, почти как британцы, собственной газетой, фактически издававшейся будущим известным журналистом, собкором «Правды», «Известий» и других столь же масштабных газет Владимиром Сбитнем. Британцы издавали свой журнал (и продолжают это) тиражом в десятки тысяч экземпляров. Разница в уровне финансирования позволяла АОКФ издавать газету лишь в одном экземпляре. Излишне говорить, что бесценные номера газеты безжалостное время давно и полностью истребило.
Основатели, учредители и директора АОКФ собирались по вечерам в говорительной комнате на верхнем этаже фешенебельного здания Дома офицеров. Поставив три кресла вокруг круглого стола, финансовый директор Юрий Петрянов, технический директор Владимир Сбитень и вообще директор Владимир Белкинд обсуждали свои насущные фантазмы. Печать, вырезанная самым рукастым, в ту пору слесарем Читинского завода компрессоров, Сбитнем, изображала планету Сатурн, по кольцу которого Общество регулярно устраивало гонки. Кольцо при этом получало обратное вращение, и было вычислено, когда это станет заметно астрономам с Земли. Но всё это было сделано ещё в августе. Октябрь же требовал новых свершений. Белкинд преподнёс их и был щедро награждён. Друзей надо выбирать, господа.
– Господа акционеры, в благодарность за столь высокую награду я готов вам рассказать ещё одну историю о...
– О – это хорошо. Это мы внесём в летопись
– Какая ЛЕТОпись, когда уже давно осень?
– ОСЕНЬпись. Нет, не звучит. ЗАпись. Не годится. ВООБЩЕпись.
– Вообщепись. Учредим.
– Вернёмся к содержанию?
– Никаких вернёмся. Только вперёд. Per aspera ad astra!
Латинскую форму самовыражения нашел бездонно эрудированный Петрянов. Оказывается, ещё у латинян была тяга в космос: «Через тернии к звёздам!» Технический директор выразил в своё время сомнение в целесообразности старта из кустов терновника, ибо реальные тернии это колючие ветки терновника. Финансовый директор своей эрудицией подавил инакомыслие, и aspera (то есть колючие кусты трудностей) остались и цепляются к скафандру, даже если стартуешь с пустынной Луны.
– Итак, вперёд. В день, когда завершался наш контракт с ассоциацией тружеников полей и степей, решил я ещё раз пробежаться по знакомой теперь уж местности. Но едва разогревшись, решил, что неэстетично будет снова вернуться потным. Впрочем, будем откровенны, джентльмены, Маугли бегал нагишом. И мне очень уж хотелось попробовать. Я, правда не решился снять ботинки. Жалко, знаете ли, ног стало. Остальное снял. Все равно не сильно сверкал при луне. Лохмат, вы ж знаете, как росомаха. Бегу как лечу. Вдруг чуть не натыкаюсь на лошадь с всадником. По счастью, всадник оказался практически без головы. За лешего принял меня. Оно и не трудно. Я ж дней десять не брился. Щетина, как на кактусе. Рванул я в сторону, скрылся за камнями. Слышу, ускакал всадник. Бегу к одежде. Да не тут-то было. Было, оказывается, совсем в другом месте. Не скажу полчаса, но ощутимо долго искал я другое место. Вспотел бы, да на плато минус пять с гаком. Думал уж домой так бежать, но тут и наткнулся. Оделся. И марш в избу. Прихожу, сидит конюх. Это его халупа на плато стоит. Он там коней пасёт всё лето. Сидит, значит, мужик этот, сам на лешего чуть смахивает и пытается объяснить наблюдавшийся феномен:
– Выскакивает лохматый. Такой вот лохматый. Чёрный весь, только зубы белые. Я с коня хлобысть на землю. А он под коня. На меня, значит. А тот его копытом и понёс меня. И понёс. Кое-как сел в седло и к вам скорее. Вы мужики вумные. Чёй-то было? Лешему вроде не положено. Его партия отменила. А тогда кто?
Я ему и говорю:
– Снежный человек, наверное.
А он:
– Как же снежный, когда снега ещё нет. К тому ж с копытами он. Чёрными, что твои ботинки.
– Значит, я это и был.
– Я всурьёз, а ты смеёшься.
Тут вся братия и сестрия рассмеялась. Он обиделся, поворчал и ушёл. Вот такая истории.
– Хватит историй. Пора заняться финансами, – заявил финансовый директор, успевший получить первые в своей жизни деньги не от папы, а от заработка. Он заработал повышенную стипендию. – Учреждаем основной фонд компании. Вношу десять рублей.
Технический директор, как слесарь второго разряда, тоже успел получить, и притом далеко не первую в своей жизни, настоящую зарплату.
– Вношу двадцать.
Белкинд подумал, что он единственный из трёх живёт дома, то есть вообще может обходиться без денег. К тому же есть у него пятьдесят рублей колхозного заработка. Он их и внёс.
Финансовый директор с аппетитом подержал в руках собранные восемьдесят рублей, а потом с печалью в голосе изрёк:
– А функции банка тебе, Вовка, придётся исполнять. Куда я в общаге деньги спрячу?
Действительно, Петрянова-старшего неожиданно перевели в Киров. И не посмотрели, что за двадцать лет службы в Забайкалье стал он местной достопримечательностью, известным писателем-краеведом, собравшим десятки историй жизни сосланных сюда декабристов и их потомков. Вот и пришлось Юрке просить общежитие. Как поступивший с одними пятёрками, он легко получил оное, но плохо ещё представлял, как там будет жить.
Родители технического директора и раньше жили в другой Чите. В Верхней. Симпатичная эта деревня стояла в верховьях реки Читинки. Не сказать чтоб далеко от Второй Читы. Американцы с такого расстояния запросто на работу ездят. Но у них и дороги не те и машины у всех персональные. Так что снимал Сбитень избу с сестрой пополам ещё с девятого класса. Она училась на том же физмате, что и Белкинд.
Он тоже мог бы хранить фонд. Но из природной скромности, может быть, не стал напрашиваться. Или мудрость в нём говорила. Впрочем, дальнейшая истории фонда показала, что поступил он мудро. Уходили годы, его носило по всей стране, а Белкинд всё жил на одном месте и копил фонд. Достался он в конце концов Зое Ван Бин, которую Сбитень поручил заботам Белкинда. Но это уже совсем другая история, и до неё ещё целых три года пройдёт. А в тот октябрьский день счастливая троица решила завершить заседание бутылкой шампанского. И выпить ее было решено в уютной квартире Белкинда. Да, именно в квартире только что выстроенного дома на почти центральной улице Ленина, а не в избе на Смоленской. Квартира была генеральская, но генерал отказался лазить на четвертый этаж, и поделили её между двумя офицерами чином пониже.
Белкиндам достались две смежно-раздельные комнаты и доступ к такой роскоши, как тёплый клозет и ванная. Ну и, конечно, угол в кухне.
На кухне директора решили не заседать. Ну зачем поражать изумлённых соседей своими космически многоумными изрекизмами. Пользуясь тем, что семейство Белкиндов укатило на Дальний Запад, они вольно и уютно расположились за круглым столом, накрытым бархатной скатертью. Володя достал раритетные бокалы немецкого замка и приготовился открыть бутылку цимлянского. Этот красный вариант шампанских вин был им незнаком, но тем более интересен. Вскрытие показало, что чрезвычайно. Надо заметить, что при слове «вскрытие» инициативу в свои руки взял будущий врач, он же финансовый директор. Но руки его слушались много хуже, чем ноги. Пробка и полбутылки красной шипучки взвились в потолок, и весь угол оказался надолго украшен вишнёвыми потёками. Смущённый Петрянов попытался объяснить, как просто это закрасить.
– Ну нет, дальнейшее УКРАШЕНИЕ стены я сам осуществлю, – заявил Белкинд. – Поток застольных речей считаю КРАСНОречиво разлившимся. Подстольные не предполагаются.
– Пьём за характерный характер Гениалиссимуса Белкинда, – Технический директор поднял бокал, украшенный фамильным гербом рода Штальмарков.
– Балладу, барды. Без баллады не пир горой, а горькие услады.

– Выходили в космос викингов челны,
Золота сибирского полны.
Выходили дружно в звёздный путь,
Чтобы там от скуки отдохнуть.
Впереди невиданный челнок.
Адмирал ведёт его Белёк.

Хором!

– Впереди невиданный челнок.
 Адмирал ведёт его Белёк.

Соседка, бывшая офицерская жена и нынешняя офицерская тёща, постучала в примкнутую дверь.
– Володя, празднуйте, но не так шумно.
– Хорошо, Мария Азизовна, мы постараемся
Минуты три они картинно раскрывали рты, беседуя на рыбьем языке, но потом басистый голос Белкинда, от которого во всех концах института звенели стёкла, вырвался на свободу:
– Пока не будет решена проблема антигравитации, в космосе будут только игры и игрища.
– А плазменный двигатель.?
– Тогда уж фотонный.
– Башню до неба, и лифтом туда.
– Радикальней мыслим, господа!
– Луну с Землёй связать верёвкой и по ней ездить.
– Дело за верёвкой.
– Пора принять горизонтальное положение. Из него почему-то вставать легче, – заявил практичный технический директор. С ним согласились без голосования.
Почтенные и почётные члены совета директоров разлеглись на ковре и продолжили обсуждение, пока в какой-то момент голоса их не растаяли в темноте ночи. Космической ночи, где гирляндами висели прозрачные шары космических поселений.