Волчья дружба

     Давно это было. В детстве моём развесёлом чего только не припрятано. Собрались мы с другом, Серёгой по свежей пороше зайчишек пугнуть. Середина ноября. К зиме ещё не привыкли, а осень уж хвост показала. Хитрое для Сибири время, коварное. Снежок беленький, а заяц всё на летний манер форсит. Не успевает вовремя наряд сменить.
Они – звери русские, как и мы - люди русские - не очень торопимся с «авось» дружбу рушить. Характер!
     В патронташ патроны; «нулёвку» да «тройку», по паре «картечи» на всякий пожарный и  двустволки отцовские через плечо.
«Тулочки»!
Эх, какие ружья мастерили! «Ширпотреб», а каждое, что штучный экземпляр. Живые получались ружья, тёплые на ощупь. Кто помнит те времена – тот поймёт, о чём я.
В рюкзак сала пару пластиков, хлеба ржаного краюху, луку головку, котелок. Сахар кусковой и чай №36.
 Поверх валенок штанины натянуты, фуфайка, шапка-ушанка, рукавицы на тесёмках, чтобы не выронить на морозе. Тело китайское бельё «Дружба» согревает, в кармане папиросы «Прибой» и спички фабрики «ФСК - Байкал» целлофаном обёрнуты.
     Пацаны!  Нам бы глянуть в окно, куда позёмка развернулась, и остаться возле печки в «лото» дуться (две копейки карта).
Но, как вышло, так вышло.
По темноте ушли. Собаку мою с собой взяли - на воле косточки размять. Она родом с Саян, но особой породы не просматривалось. Для собачьих уличных боёв, какие среди охотников занимали важное место, подходила, как нельзя лучше. Тут отец ни одну ставку отыграл. Кровь у нашего Бобки волчья, пополам с собачьей перемешана. 
     На вид рыжий доходяга, но если цепочку с крепкой шеи сбросишь, преображался в матёрого волчару. Весь подбирался и плевать ему, кто там, на пути – порода элитная, дворняга драчливая или волкодав отважный.
Главное, потом вовремя челюсть разжать и оттащить в сторонку. Иначе глотку перехватит своими страшными клыками. К людям был дружелюбен, а к мелкоте и шпане дворовой очень даже приветлив и терпелив. Повисали на его хвосте и ушах парами и тройками. А он оближет всех горячим языком, навозится в «куче-мала», а кого  умудрится и прищемить за задницу в воспитательных целях конечно. Самым неугомонным напоминал – кто есть кто.
Потом успокоимся малость и почёсываем бывало кто ухо, кто зад. Без обид и претензий. Дружили крепко. Вся жизнь под собачий лай да петушинное пение выстраивалась. Нас всё больше к живому тянуло, о них и заботились, о живых.
     Углубились мы в лес, позабыли обо всём на Свете. «Низовик» на опушке отстал. В лесу спокойно, уютно и морозно. Для сибиряка зима, что для москвича лето в Крыму.
Зимой нам в тайге сподручней. И отдыхаем, скажу вам по секрету, вдыхая чистый хрустальный воздух открытым ртом и полной грудью. Летом дышим вперемешку с комарами, мошкой и гнусом.
 Ну, конечно же ждём лето. С нетерпением, с надеждой, что исполнятся на ши мечты-желания, накопившихся за длинную студёную зиму.  Да, как те же москвичи, мечтаем о нём – о настоящем человеческом счастье.
   … Проверили петли, пугнули лису подальше с глаз, чтобы не дразнилась на выстрел. Сообразили, что она нас от зайцев отвлекает. Ей к зиме много припасов надо. А зайчишка - он сосед дорогой. С ним коротать и голод и холод.  И не тронет она косого. Вон мышек сколько – ешь, не переешь. Не ленись только - всё тут, всё под рукой.
     Развели костерок, вскипятили воду из ручейка, заварили чаёк душистый с листом брусничным и с молитвой. Сало на хлеб натопили от жарких углей. Мерцают уголёчки. Тепло у костра, уютно, хорошо.
 И надо было Серёге через ручей пойти. Шагнул и в полынью угодил. Провалился по грудь, и охнуть не успел. Я за ним, спасать. И вроде в сторону нацелился, да всё одно – ухнулся и тоже … до подборотка,  еле дно нащупал ногами.
Бултыхаемся, как два «пентюха». Беду почуяли разом. Выбрались кое-как и угли раздувать. Заполыхал костёр по новой. Мы хворосту гору подтащили. Зуь на зуб не попадает. Штаны долой. Патроны рядом с огнём в сторонке от жара. Ружья переломили, протёрли насухо.
     А ветерок крепчает. Макушки у сосен теребит, по земле хозяином гуляет. Снегом мокрые задницы закидывает, и слезу из глаз вышибает. Трусы, бельё китайское, штаны с носками над огнём развесили. Да что проку? Мороз за двадцать, метель под лопатки дышит. Страшно. Крутимся у костра, как рябчики, на вертеле. Пузо и коленки отогреешь, зато спина, и что пониже гусиной шкурой покрывается. Задом повернёшься к костру – передняя половина грустить начинает.
     А Бобка с того момента, как мы в ручье оказались, покой совсем потерял. Будто подменили собаку. Он ведь и из воды нас вытаскивал. Зубами до боли прихватывал, где за рукав, где за шиворот. Потом у костра вертелся со звонким лаем вперемешку с волчьим рычанием.
То валенок из под ног выхватит и забросит в ельник, то городьбу у костра развалит, и мокрая одёвка в огонь летит. То за рубаху хватанёт, то за рукав. И такой лай по лесу разносится, вроде до отцов наших докричаться пытается.
     Всё говорю, Серёга, труба нам, если прямо сейчас не рванём галопом, сквозь метель  до дома родного. Штаны колом, бельё помягче, но тоже не очень, валенки, что две гири пудовые. И всё это мёрзлое, стоячее. Натянули у огня, отогрели до пару и мягкости, расправили, потуже подтянули коженными ремешками, чтобы не останавливаться, чтобы не ломать наш марафон. Выкурили по папироске и, размазывая сопли и слёзы, рванули с места в галоп.
     Километров шесть-семь надо было лесом скакать, а потом два по открытому полю. Мы и тогда  вспомнить точно не смогли, как добрались, а сейчас тем более. Хорошо врезалось в память - что самое жуткое нас на поле поджидало. Метель! Снег глаза запечатывает, ветер с ног валит. Ни дороги, ни направления.
 Спас Бобка! Он не переставал лаять до самой калитки. Как бежали и бежали ли?  – Не помню. Родители нас в дом втаскивали, как две колоды. Об углы стучим ледяными одеждами. Кожу на перегибах порезали штанами, ноги в кровь, а пот с шапок и пар изо рта дорисовал наружность. Смотреть на нас веселей, если только глаза зажмурить накрепко.
     Два пацана на краю постояли. Ну, там жир гусиный, стопарь для сугреву, чай с малиной и на печь под тулуп овчинный. Мечтали заболеть, школу пропустить и шею уберечь. Как бы ни так. Утром, как ни в чём, ни бывало.  А вот,  выволочку огребли по полной. Но это дело интимное. 
 Бобка нас полюбил ещё сильнее. Наверно за характер. И мы в нём души не чаяли. Без него больше ни шагу со двора.


Октябрь 2010г.