Семь дней из жизни Аксеновых. Ч. 2

День второй.
Февраль.

1.

Георгий Шишкин прогулочным шагом шествовал по территории кооператива «Юннатский» и с наслаждением дышал полной грудью. Воскресный денек выдался солнечным, теплым, почти весенним.

Разглядывая типовые коттеджи и участки вокруг них, Шишкин, в который раз с сожалением думал об уничтоженном бульдозерами Саде юннатов. Пятьдесят лет городские дети посещали биологические кружки, ухаживали за растениями и зверушками, учились любить и оберегать родную природу. И вот… Вместо Сада юных натуралистов возведен жилищный кооператив для обеспеченных граждан с двумя десятками одинаково скучных в своем совершенстве коттеджей. От прежнего сада остались ворота и ажурные лебеди в рисунке кованной ограды. Остался адрес: Юннатская улица.

У ворот скучала охрана. Шишкина беспрепятственно пропустили. Удостоверение сотрудника милиции открывало любые двери. Лена, тоненькая и светленькая как березка, накинув на плечи ажурную шаль, ждала его на аллее возле калитки.

 Гоша прибавил шаг. Что случилось? Обычно Лена не выказывала нетерпения и не бросалась к нему навстречу. Его удивление возросло, когда девушка пригласила гостя в гостиную. В семье Аксеновых не любили парадных комнат. Проводили свободное время и принимали близких друзей в уютном холле первого этажа. Лена предложила чай, Шишкин отказался. Он спешил и забежал к Аксеновым на минутку, по делу.

- Как моя курсовая поживает? – деловито осведомился он.

- Готова, - ответила Лена. – Осталось только распечатать.

- Спасибо! – поблагодарил Гоша и собрался распрощаться, но что-то во внешнем облике Лены его насторожило. Он начал осторожно: - Давай вечерком в кафе сходим?

Лена опустила глаза:

- Извини, в другой раз. Не до того…

- Что-то случилось?

- Мама замуж выходит, - чуть не плача выложила Лена.

Шишкин с облегчением вздохнул:

- Слава богу! А я-то думал…

- Она за Феликса выходит, - уже не сдерживая слезы, добавила Лена.

Шишкин легкомысленно отмахнулся:

- Ну и что? Они же не кровные родственники.

- А возраст?

- Ерунда. Какая там разница! Лет пятнадцать. Бывает и больше… Твоя мать знает, что делает. И… Флаг ей в руки, если она не боится.

- Ты, правда, не понимаешь или придуриваешься? Со дня смерти папы прошло чуть больше месяца. Не вчера же начался их роман?

- Глупости! Кто в наше время смотрит на подобные мелочи?

Шишкин действительно не понимал, из-за чего переживать. Чтобы хоть как-то подбодрить подружку принялся пересказывать очередной прикол из жизни милицейской академии. Но вскоре он заметил, что Лена, погруженная в неприятности, абсолютно не слышит его. Тогда он наскоро распрощался и поспешно ушел. Великого утешителя из него не получилось.

Лена проводила Гошу без сожаления. Вот ещё одно, очередное доказательство того, что Шишкин – одноклассник и друг – так навсегда и останется для неё одноклассником и другом. А ведь ещё недавно ей казалось, что их дружба когда-нибудь обязательно перерастет в нечто большее. Ведь были и свидания, и романтические прогулки, и поцелуи, и … Выходит, что всего это мало для любви.

Гоша так и не понял, почему Лену взволновал предстоящий брак. Дело не в стремительном замужестве матери ( « И башмаков не износив, в которых шла за гробом»), не в возрасте избранника и даже не в близком родстве. Подумаешь, старший брат заменит младшим отца и станет главой семьи. Так, в общем-то, и должно быть. Но во всей этой истории было что-то гадкое, не чистоплотное. Виноватый вид матери, вызывающе покровительственные речи Феликса. Суета, нервозность, демонстрация чувств и искусственная бравада. Противно! И самое неприятное в этой ситуации заключается в том, что от Лены и Юры ничего не зависит. Их ни о чем не спросили, поставили перед фактом и заставили принять всё как должное. Возражать, убеждать, спорить бессмысленно. Не интриговать же, в конце концов! И обсудить не с кем. Юрка болезненно воспринял предстоящие перемены и заперся у себя в комнате. Гоша даже не попытался понять и посочувствовать. Тетя Маша – прислуга, посторонний человек. Обсуждать с ней семейные проблемы не этично. Остается Настя Витрицкая – верная подруга.

И как только Лена о ней подумала, раздался телефонный звонок и веселый голосок Настены пропел в трубке:

- Приходи скорее. Мама посылку прислала. Помоги разобрать.

Лена воспряла духом и побежала к Витрицким, коттедж который располагался напротив коттеджа Аксеновых, через дорогу…


2.

В воскресенье утром к Комаровым заявилась Лерка Цыпляева и сразу же засела за телефон.
Свой мобильник она утопила в унитазе. Он, разумеется, намок, и сдох, а на новый денег у неё нет. Дома мать уши греет, то есть прислушивается, а потом устраивает разбор полетов: с кем говорила, почему говорила, почему так, а не эдак, и вообще, нельзя висеть на телефоне целые сутки, надо полезными делами заниматься, уроки учить, посуду мыть и на даче грядки полоть. Словом, дома не поговоришь. Вот Лерка и явилась к Комаровым. Они люди тактичные, не прогонят.

Она битый час терзала телефонную трубку и Катины уши бессмысленным трепом с кучей знакомых. Катя, зная папино отношение к таким визитам, пыталась сначала намеками, а потом и откровенными запретами оттащить подругу от аппарата. Но хитрая Лерка умоляла:

- Катечка, золотце, ещё звоночек, пожалуйста!

Катя уступала. Наконец, Лерка наткнулась на короткие гудки и соблаговолила снизойти до разговоров с подругой.

- Ой, Катюха, с каким парнем я на днях познакомилась! Бабки швыряет налево-направо. И из себя ничего.

- Где познакомилась-то?

- В ночном клубе.

- Новый русский?

- Студент, но предки крутые. Кабак держат.

- Как зовут?

- Василий. Отпадный парень. Представляешь, отвез меня домой на джипе. Правда, класс? В субботу опять сбежимся. Хочешь, пойдем со мной, познакомлю. В кабак сходим.

- Спасибо, спасибо! – энергично отказалась Катя, радуясь в душе, что у неё имеется реальная уважительная причина для отказа. – В субботу мы с Юркой Аксеновым в театр идем. Уже билеты взяли.

- С Аксеновым! – поморщилась Цыпляева. – Что ты в нем нашла? Ботаник он и есть ботаник. Со скуки помрешь. Ладно бы ещё красавчиком был как брат, а то так, серая личность…

Катя, разумеется, могла бы возразить Лерке. Она не считала Юру Аксенова серой личностью. Напротив, Юрка не просто умный и эрудированный, он веселый, добрый, заботливый. Им вместе очень хорошо и совсем не скучно.

В обществе Юрки Катя спаслась от депрессии и одиночества, потому что после смерти мамы в доме Комаровых воцарилась мертвая тишина. Отец стал замкнутым, погрузился в работу. Они мало общались. У бабушки свои заботы, хозяйственные. Она жила отдельно и приезжала к сыну и внучке раз в месяц. Принесет продукты, приберет в квартире, перестирает белье, наготовит еды, поворчит для порядка, посетует  на несправедливую судьбу и пропадет ещё на месяц. Сколько раз Катя и Олег Николаевич говорили бабушке, что они сами прекрасно справляются с хозяйственными заботами. Лучше бы она не хлопотала, а просто по-человечески пообщалась с ними, морально поддержала. Но суп сварить и помыть пол гораздо проще, чем найти слова для поддержки и сочувствия. И если бы не Юрка, кто знает, может быть, Катя до сих пор бы не оправилась от горя.

Лерка продолжала треп по телефону, а когда, наконец-то, собралась уходить, Катя спросила:

- Как твоя карьера телезвезды?

- Накрылась медным тазом, - горько вздохнула девушка. – Старший Аксенов умер. Проект прикрыли.

- Жаль, - искренне посочувствовала Катя.

- Не то слово! Может ещё не всё потеряно? Возобновят конкурс? Как ты думаешь, Кать?

- Откуда мне знать, - пожала плечами она. – Всё может быть…

Лерка ушла, а Катя продолжала думать о Юрке. После смерти отца он отдалился, стал избегать общения. Катя жалела его, скучала, мучилась оттого, что не умеет ему помочь. Юрка не звонил, а она не знала, стоит ли беспокоить и тормошить его. Возможно, надо дать ему время переболеть и перебороть горе. Это на словах, а на деле Катя едва сдерживалась, чтобы не схватить телефон и не позвонить первой. Наконец, она не выдержала и набрала заветный номер.

Долгие длинные звонки. Потом Юрка ответил.

- Привет, Катюня!

- Привет! Как ты?

- Плохо.

- Скучаешь?

- У нас не соскучишься.

- Что ещё стряслось?

- Я не хочу об этом говорить.

- Со мной или вообще?

- Вообще…

- Я сейчас приеду. Хочешь?

- Не смей! – резко воскликнул он.

Катя встревожилась не на шутку:

- Господи, Юра! Да что там у вас?

- Не волнуйся, - смягчился Юрка. – Просто я в ужасном состоянии и не хочу, чтобы ты видела меня таким. Дай мне время, я справлюсь.

- Хорошо, - согласилась Катя. – Только скажи мне…

Юрка прервал её на полуслове:

- Я всё тебе расскажу, но потом. Ладно?

- До субботы оклемаешься?

- А что у нас в субботу?

- Поход в театр.

- Ах, да! – Юрка помолчал и с болью в голосе воскликнул: - Театр! Весь мир театр. С доставкой на дом. Шекспир обзавидуется.

- Юра!

- Не беспокойся. К субботе всё образуется. Поход в театр состоится. Извини, Катя. Сейчас я должен побыть один.

- Держись там, - прощаясь, подбодрила она. Банально. Но что ещё сказать…

До прихода Лерки Катя пыталась делать уроки. Мучилась над уравнениями по алгебре. Вернувшись к письменному столу, она с тоской посмотрела на раскрытые учебники и тетради. Ненавистная математика требовала усердия и внимания, а Катины мысли заняты Юркиными проблемами. Они, наверняка серьезные, иначе Юрка не заперся бы в своем бунгало, не отгородился бы от мира  за трехслойными шторами. А за окном заснеженные березки, забор, за забором тихая улочка, люди, движение, жизнь…

Сами собой сложились рифмованные строки:

Белые стволы берез.
Чистый-чистый белый снег.
Белым инеем мороз
Заковал теченье рек.
Утром улица пуста.
Глубина больших витрин.
И, наверно, неспроста
Ты опять сидишь один…

Стихи складывались легко. Катя достала из стола заветную тетрадку и вписала туда новое только что рожденное стихотворение.

Она начала писать в тот год, когда после скоротечной болезни умерла мама. Первые стихи получались обнажено – тяжеловесными. Катя перелистала тетрадь, нашла, прочитала:

Что такое боль?
Быть может это скрежет
В кандалы закованной души?
Может это неизбежный путь
Куда ты не спешишь?…
Боль – это граненый камень,
Оставляющий следы…

Как никто другой она понимала Юркино состояние. Знала, что со временем боль не пройдет, нет, притупится, сгладится. Она верила, что Юрка сильный, справится.

Катя отложила тетрадь со стихами, придвинула тетрадь по алгебре. Вздохнула. Кто это додумался сравнивать стихи и математику? Ничего общего Абсолютно. Катя снова вздохнула и принялась за уравнения…

3.

- Илья Андреевич, можно? – В кабинет Витрицкого незаметно просочился ведущий оператор АКС ТВ Леонид Иванович Эвич.

Витрицкий вздрогнул, мысленно чертыхнулся и поспешно спрятал в стол бутылку коньяка. Тут же заметил, что немного не рассчитал и пролил содержимое, а потому суетливо протер стол бумажной салфеткой. Эвич, укоризненно качая головой, так прокомментировал маневры коммерческого директора:

- В одиночку. Нехорошо.

- Поддержи…

Витрицкий вернул бутылку на прежнее место, достал рюмки, разлил коньяк.

- За что пьем? – осведомился Эвич.

- За процветание АКС ТВ.

- Идет.

Они выпили. Витрицкий спросил:

- У тебя дело, Леня, или так просто по дружбе забежал?

- Кассету принес с похорон и поминок Бориса. Речи, интервью, воспоминания. На часовой фильм хватит. Как раз к сороковому дню. Это моя дань памяти и уважения…
Эвича и Аксенова связывали долголетнее знакомство и совместная деятельность. Дружбой не назовешь. Велика пропасть между генеральным директором и рядовым служащим. Эвич одним из немногих последовал когда-то за Аксеновым из престижной и перспективной РТРК в новую компанию. Аксенова считали камикадзе, в его затею не верили. Эвич поверил. Поверил, потому что не сомневался в гениальности Бориса Семеновича. А ещё потому, что так же как и он мечтал о независимости и свободе творчества. Надоело работать под диктовку, снимать заведомую ложь, угождать, подстраиваться, дрожать за свое место. Он рискнул и выиграл. Ни секунды не жалел, что поставил все на карту. Крутого нрава Аксенова Леонид Иванович  не боялся. Умел с ним ладить и не обижаться. К тому же столько лет вместе. Сработались, притерлись.
 
Илья Андреевич Витрицкий, по сравнению с ним, ангел небесный. Но, похоже, что и у ангелов случаются черные дни. Пьет днем, в кабинете, один! Уж, наверняка, причина серьезная. Вот и протянутую оператором кассету, повертел в руках и отдал назад.

- О фильме, Леня, с новыми хозяевами поговоришь.

- Ты продаешь свою долю в компании, Илья Андреевич? – насторожился Эвич.

- Ну, до этого пока  не дошло.

- Аксеновы продают?

- Леонид, ты умудренный опытом телевизионный зубр. Неужели тебе нужны объяснения? Бориса не стало и нашей независимости – конец.

- Кто? – быстро сориентировался в обстановке Эвич.

- Савчук.

- Лично посетили?

- Лично…

Эдуард Михайлович Савчук, более известный в Сибирске под прозвищем «Дядюшка СЭМ», местный олигарх и нефтяной магнат. Он планировал баллотироваться на очередных губернаторских выборах и законным путем захватить всю власть в городе и области. Для этого ему необходим  ручной телеканал, независимый от влияния нынешнего губернатора. Аполитичная компания АКС ТВ походила ему идеально. После смерти строптивого генерального директора и смены руководства заполучить желаемое не составило труда. Витрицкий сдался без боя.

- Что Дядюшка нам предлагает? – расспрашивал Эвич.

- Дружбу и покровительство.

- А взамен?

- Пока, только место редактора отдела информационных программ для своего человека.

- Разузнали, что вакансия образовалась?

- Разузнали.

- Кого сватают?

- Руслана Латыпова с Третьего канала.

- Ты его знаешь?

- Молодой, толковый и не наглый.

- Обнадеживающая характеристика. – Эвич задумался, потом укоризненно произнес: - Борис бы тебе этого не простил.

- Я – не Боря, - усталым голосом ответил Витрицкий. – Не знаю, чем он их удерживал или отпугивал. Я не смогу. Стоит нам только голос подать в свою защиту, нас сразу же растерзают на части и сожрут. А так, под крылом Дядюшки СЭМа, глядишь,  продержимся, выживем. Сюда, - Витрицкий постучал по столу кулаком, - я вложил мечты, души и деньги. Кроме нашей компании у меня ничего больше нет. Понимаешь?

- Понимаю. Алина что говорит?

- Она пока не в курсе. Не хочу расстраивать. Пусть немного от горя оправится.

Эвич недоуменно взглянул на Витрицкого:

- У кого горе-то, Андреевич? У нас сплошные радости. Алина Витальевна замуж собралась. Объявила нынче во всеуслышание. С утра пересуды по всей компании.

- Замуж? –  новость повергала Витрицкого в шоковое состояние.

Эвичу жаль добивать человека до конца, он всё же высказал новость полностью:

- Назначена дата бракосочетания. Алина и Феликс подали заявление в ЗАГС.

- Какой Феликс? – обрел дар речи Витрицкий.

- Ну, не Дзержинский, само собой. Аксенов Феликс Сергеевич. Знакомое имя? Вроде бы любовь у них…

- Давно?

- Это ты у них спрашивай. Откуда мне знать? Но, надо думать, сладилось у них не в один день. Давно, видать, сладилось. Ещё при Борисе Семеновиче…

- Убью, - зло воскликнул Витрицкий, порывисто вскочил и в бешенстве выбежал из кабинета.

Эвич одобрительно посмотрел ему вслед. Не убьет, а мозги глупой бабенке вправит …


4.

Алина Витальевна потеряла жениха. Она обзванивала всех подряд, набирая номер за номером, и интересовалась встревоженным голосом:

- Алло! Монтажная? Феликс у вас? Не появлялся? Забежит, передайте, что я его ищу. Спасибо!…Гримерная? Феликс не заходил? Жаль! Извините!… Максим Петрович? Это Алина. Ты не видел Феликса?…

- Здесь я! – раздался совсем рядом живой, не телефонный, голос.

Феликс робко возник на пороге её кабинета и смущенно улыбался.

- Как дела, госпожа генеральный директор?

- Замечательно, привыкаю, - ответила Алина.

заняла пост гендиректора автоматически, по праву наследования, сохранив за собой кадровые вопросы и административные функции. На пост главного режиссера компании назначили редактора отдела информации Максима Чижова. Он вселился в кабинет Бориса Семеновича, а Алина осталась на прежнем месте, лишь табличку на двери исправила.
Запись воскресного выпуска новостей давно закончилась, а Феликс все ещё не снял грим и не переоделся. Его наряд, на непосвященный взгляд выглядел необычно. Верх – пиджак, рубашка, галстук дорогие, стильные, подобранные со вкусом. Ниже – старенькие потертые джинсы, заправленные в валенки. В студии стоял жуткий холод, хоть тулуп надевай. Но ведущий в тулупе – это нонсенс, а вот валенки и джинсы не помешают, тем более что в кадре их не видно.

- Мне передали, что ты меня разыскиваешь. Соскучилась или что случилось?

Алина, не отвечая на вопрос, распорядилась:

- Возьми у Лисюка ключ. После работы к нему поедем.

Феликс раскрыл ладонь и продемонстрировал связку ключей:

- Уже взял.

Николай Лисюк – друг Феликса и программист АКС ТВ. Он часто выручает их, предоставляя приют в квартире, доставшейся ему от бабушки. Сам Николай живет с матерью, а в бабушкину квартиру время от времени пускает друзей, нуждающихся в пристанище.

- Что тебя расстроило, Алина? – участливо допытывался Феликс.

- Устала. Видеть никого не хочу.

- Почему?

- За что они все так с нами? Дети объявили бойкот. Твои родители бросают трубку или не подходят к телефону. Не далее как полчаса назад, Витрицкий наорал на меня как на девчонку, забеременевшую в пятнадцать лет.

- Как он смеет на тебя орать? – возмутился Феликс.

- Смеет, - коротко ответила Алина. – Тридцать лет дружбы дают ему это право.

Илья «вправлял» ей мозги с несвойственной для него резкостью. Он говорил, что предстоящий брак – это удар по репутации и имиджу компании. Возникнет великое множество слухов и домыслов. Конкуренты не преминут ими воспользоваться.

- Илья отчасти прав, - говорила Алина. – Ты брат моих детей. Фактически сын. Наш брак воспримут как мезальянс, как инцест.

- Я тебе не сын, - горячо возразил Феликс. – И никогда, даже в шутку не называл тебя мамой или тетей.

- Да, ты всегда обращался ко мне по имени, - подтвердила Алина. – Да и для меня ты всегда был скорее младшим братом, чем сыном или племянником. Ты рано повзрослел.

Феликс повзрослел в тринадцать. Именно тогда он осознал, как жесток мир,  и что детство закончилось.

Его родители жили тогда в Приморье. Отцу дали отпуск в сентябре и они с матерью по дороге к морю заехали навестить сына. Мать бросилась к нему с поцелуями и подарками, как к младенцу. Отец ревниво наблюдал, оценивая каждый его шаг, каждое слово, каждое движение. Феликс не понимал, доволен ли отец. Тогда его впервые охватило небывалое чувство обиды на родителей.

Почему он живет у дяди? Да, отец - военнослужащий, офицер, а потому вынужден вести кочевой образ жизни. Да, быт в отдаленных гарнизонах не обустроен. Да, частая смена школ для мальчика его возраста нежелательна. У дяди комфортнее, спокойнее, интереснее. Но с родителями в любой обстановке, в любых условиях по любому лучше. Значит, решил Феликс, он им просто не нужен.

Родители уехали, а он нервничал и вел себя вызывающим образом. Везде: дома, в школе, в секции по волейболу. Дома и в школе его любили, а потому прощали капризы. А вот в спортивной школе порядки строгие и требования жесткие, мужские. Терпеть, прощать и понимать эгоистические замашки избалованного подростка там никто не намеревался. После очередной наглой выходки Феликса, когда он в ответственной игре откровенно филонил, тренер созвал общее собрание. За два часа, в течение которых оно длилось, мальчик узнал о себе много интересного. Он до сих пор помнит каждое слово. Его привели в чувство, заставив посмотреть на себя со стороны. На  всю оставшуюся жизнь он получил жестокий урок и переменил отношение к себе и к окружающим людям.

Ломка шла трудно. Его бросало из крайности в крайность. Он то замыкался, то стремился к безудержному общению, то отчаянно самоутверждался, то занимался самобичеванием. Он терял веру в себя и обретал её заново. На перепады настроения окружающие реагировали по-разному. Дядя, не вникая в причины поведения племянника, спокойно проглотил байку о перенапряжении во время занятий спортом и посоветовал приналечь на учебу. В школе до него вообще никому не было дела. Про мальчика вспоминали только тогда, когда в школу приезжала съемочная группа АКС ТВ и снимала очередной хвалебный сюжет. Именно этим и объяснялась снисходительность к его выходкам.

И только Алина заметила перемены в поведении подростка и заподозрила неладное. Она позвонила тренеру. Тот её выругал и посоветовал отдать мальчика в кружок кройки и шитья. Алина подумала и отвела его в детскую театральную студию. Тем самым она не только спасла его от нервного срыва, но и навсегда определила его профессиональную судьбу.
Алина Витальевна в это же время вспоминала другой, недавний, период их взаимоотношений. Тоже решающий и переломный. Тогда она неожиданно для себя вдруг поняла, что чувства, которые она испытывает к племяннику мужа, совсем не похожи на материнскую или сестринскую любовь. Она испугалась и, конечно, попыталась уговорить себя не сходить с ума и одуматься. Ей казалось, что удалось, уговорила. Но однажды, когда Борис Семенович в очередной раз высмеял довольно толковый и интересный проект Феликса и племянник прибежал к ней за поддержкой и утешением, Алина расчувствовалась и невольно выказала свои запретные чувства. Феликс даже не удивился, словно иных отношений между ними и быть не могло. Оба безрассудно окунулись в омут страстей. О третьей стороне любовного треугольника, об отвергнутом муже, они тогда даже не вспомнили. Отрезвление пришло позже. Они попытались вести себя честно, но произошла трагедия.

- Дорого мы платим за свое счастье, - с болью в голосе произнес Феликс. – Мне стыдно и страшно.

- В наших отношениях нет ничего постыдного, - успокоила его Алина.

- Мы поторопились объявить о свадьбе. Линочка, милая, давай отложим свадьбу до лета. Пусть люди привыкнут к тому, что мы вместе. – Он выдержал небольшую паузу и добавил тихо, но уверенно: - Я переезжаю к Лисюку.

- Один, без меня?

- Да, родная.

- Почему? – в голосе Алины звучало отчаяние.

Феликс был далеко. Войдя в кабинет, он замер на пороге. Между ними как непреодолимая преграда стояли рабочий стол Алины Витальевны, стулья для посетителей. Монитор компьютера, сопки бумаг и папок, письменные приборы – всё это словно лежало между ними. Возраст, должностное положение, родственная связь… Как забыть об этом? Как перешагнуть?
Алина хотела встать из начальственного кресла главы компании, подойти к любимому, обнять его, утешить, обогреть. Нет сил. Совсем не осталось. Глаза наполнились слезами, она закрыла руками лицо. Феликс не двинулся с места, сказал ласково:

- Пойми. Я не могу оставаться в нашем доме. Я не могу быть там с тобой. Я не могу общаться с твоими детьми. Я постоянно ощущаю присутствие дяди. Я чувствую себя подлецом и убийцей.

- Пять «Я», - подсчитал тренированный редакторский разум Алины. Но она не осудила возлюбленного. Не от эгоизма он «якает», от отчаяния. Феликс тем временем продолжал:

- Нам надо привыкнуть к новому положению. Тебе заняться компанией, мне отвыкнуть от роли дядюшкиного любимчика и баловня судьбы. Я ведь другой. Какой? Не знаю, но обязательно постараюсь понять.

- Встречаться будем только здесь, в деловой обстановке?

- Почему? Нет. Колькина квартира по-прежнему в нашем распоряжении. Приходи, когда захочешь. Это не разлука, просто мой переезд…

Алина задумалась. Феликс рассуждает разумно. Они действительно поторопились и в спешке, в горячке наломали дров. Надо предоставить возможность себе и другим успокоиться, а потом все как-нибудь устроится.

Она вытерла слезы, решительно встала, подошла к Феликсу, вошла в раскрытые объятия и тихо произнесла:

- Делай, как знаешь, любимый…


5.

Лена Аксенова и Настя Витрицкая дружили всегда, как говорится с пеленок. Так дружили их отцы, а ещё раньше бабушки. Лена на год старше Насти. Обе светловолосые и сероглазые, в чертах лица есть что-то неуловимо общее, потому их часто принимают за сестер. Настя – озорная и смешливая. Лена – спокойная и серьезная.

Причина, по которой Настя вызвала подругу к себе, сразу же отвлекла Лену от семейных проблем.

Инна Павловна Витрицкая прислала по почте посылку из Москвы. Она работала в известной и стабильной на русском рынке косметической фирме и привлекла девушек к сетевому маркетингу. Девушки успешно и с удовольствием распространяли товары среди знакомых, имея небольшой приработок.

В посылке помимо заказов находились свежие номера каталогов. За них девушки взялись в первую очередь. Они листали каталоги, нюхали ароматизированные страницы, сортировали заказы. Увлеченные делом и опьяненные всеми ароматами от демонических до инопланетно загадочных подружки не заметили появления Ильи Андреевича.

- Прошу прощения, милые дамы, - с шутливым поклоном извинился он. – Стучал и кашлял, но вы так увлечены.

Девушки обрадовались его приходу и, как бывало в детстве, кинулись к нему обниматься и целоваться. Он добродушно проворчал:

- Задушили совсем! Настя, мы обедать сегодня будем?

- Всё готово, только разогреть…

Настя убежала разогревать обед. В гостиной остались Лена и Илья Андреевич. Витрицкий смотрел на Лену с сочувствием, а разговора о новостях в доме Аксеновых не начинал. Разговор завела Лена. Она спросила:

- Дядя Илья, этот брак нужен компании?

- Увы, Леночка. Напротив, - вздохнул Витрицкий.

- Поговорите с мамой.

- Пытался, безрезультатно. Она твердит о том, что влюблена, что счастлива. Давай подождем. Пусть успокоится и начнет разумно мыслить. Всё образуется, моя хорошая. Обязательно образуется…

После обеда все вернулись в гостиную. Витрицкий дремал в кресле, прикрывшись газеткой. Девушки шептались в уголочке. До Ильи Андреевича доносились  отдельные фразы. Вскоре девушки забыли о его присутствии и он невольно подслушивал девичьи тайны.

Настя жаловалась:

- Если бы ты знала, Ленка, как мне надоело читать чужой текст с экрана и за экраном. Превращаюсь в попугая. Скоро клюв, хвост и перья вырастут.

- За что боролись… Сама мечтала. В бухгалтерии сидеть не захотела.

- В бухгалтерии я зачахну. Нет, работа в эфире мне нравится, но хочется чего-нибудь интересненького. Вот Феликсу, например, дозволили вести собственное шоу «Человек дела». А я, что, рыжая?

Лена задумалась, затем стала фантазировать:

- Собственная программа – это может получиться совсем не плохо. Знаешь, я считаю, тебе подошла бы программа для женщин. Тележурнал. Новости, репортажи, советы.

- Советы о том, - поддержала подружкины фантазии Настя, - как из мужниных брюк соорудить юбку для дочки или из обмылков сварганить шампунь «Смерть врагам».

Лена засмеялась и замахала руками:

- Упаси бог! Такие советы давно устарели.

- О чем же тогда?

Лена, продолжая фантазировать, с воодушевлением развивала зарождающуюся идею:

- Все просто. Каждой женщине хочется знать, какие цены на рынках и в магазинах города именно сегодня. Что модно в этом сезоне не в модных журналах и на подиуме, а на улицах? В какую школу отдать сынишку? Где провести выходной день? И чтобы всё было реально, доступно для обычных среднестатистических женщин, а не для жен олигархов. Эдакая кладовая женских секретов.

Витрицкий слушал её с удивлением и восхищением. Не в этой ли девочке спасение компании и будущее АКС ТВ? Он быстренько прикинул в уме окупаемость новой передачи, наметил первоначальный круг спонсоров и рекламодателей. Окончательно стряхнув с себя дрему, Илья Андреевич поднялся с кресла, подошел к девушкам и уверенно заявил:

- Я вам помогу. Чижова беру на себя. Настя пиши сценарий, готовь пилотный выпуск.

Девушки закричали «Ура!» и помчались в Настину комнату писать сценарий первого
выпуска «Кладовой женских секретов». Обсуждение затянулось. Лена ушла поздно вечером. После её ухода Витрицкий сказал дочери:

- Надо полагать, что через пяток лет Елена Борисовна Аксенова возглавит АКС ТВ.

- Согласна, - поддержала его Настя. – Папа, а ты заметил, как она похожа на дядю Борю?

Витрицкий улыбнулся:

- Дело не во внешнем сходстве, доченька. Главное в сути проекта. Она на наших глазах, с лету, придумала гениальную программу. Такого тележурнала на российском телевидении ещё пока нет. У Лены талант от бога или от отца, всё едино. Нельзя допустить, чтобы он не реализовался.

- Не беспокойся, папка. Мы с тобой приложим все свои усилия, для того, чтобы ей помочь. Правда?


Продолжение следует...