Барские сады

                               
   В радиусе 25 километров от Михайлова Рязанской области не было ни одного крепостного села. Сёла были очень многолюдными, плотно заселены, поля все обработаны, в каждом доме  огромное хозяйство: лошади, коровы, овцы, птица. Но вода в реке Проня была чистой, из реки можно было пить. Около рек ходили журавли. Русский православный человек не вступал в противоречие с природой. В каждом селе были вместительные храмы, ведь в сёлах было от двух до пяти тысяч жителей. В среднем, на каждого священника приходилось по две тысячи взрослых прихожан. Ему помогал один псаломщик. Жена пекла просфоры, был церковный сторож, староста, дворник - вот и весь притч.

 На сады в сёлах не хватало земли, зато на огородах сажали всё, и поля все засевались.

 Некоторые сёла относились к Михайловскому девичьему монастырю, поэтому жители считали себя абсолютно свободными и даже обижали крестьян из крепостных сёл, по той простой причине, что считали себя выше их. В крепостных сёлах барыни "брили лбы" хулиганам, поэтому в них народ оставался посмирнее. Некоторые историки считают, что события, описанные Пушкиным в повести о Троекурове происходили в Михайловском районе, и прообраз барина  Троекурова - князь Гагарин. Однако  в Липецкой области есть два  рядом стоящие поселения под таким названием - Троекурово, этот район до революции относился к Рязанской области.   

 В  исторической книге Александра Дмитриевича Повалишина о взаимоотношениях слуг и господ есть описание похожих событий, когда князь Гагарин убил дворового человека, работавшего на псарне. За такие дела князь должен был сесть в тюрьму, но он поехал в Михайлов к своему родственнику, предводителю дворянства и больше не вернулся в своё село. В суд потом привезли справку, что якобы князь умер и судить некого. Тогда за  такой произвол над его имением учредили опеку, и село досталось опекунам, а не наследникам.

   Все случаи доведения до суда барского произвола проводили на собственный страх и риск  священники, но в фильме о Троекурове показано как раз наоборот.

   Взаимоотношения были таковы, что вокруг бешеного барина все трепетали, а одинокую, добрую, беззащитную барыню приближённые дворовые отравляли или душили подушками, чтобы захватить денежные средства и скрыться. Дворовые, которые шли на такое преступление, сами держали в страхе остальных слуг.

   Когда отменили крепостное право, вражда между сёлами осталась и молодёжные драки были частым явлением. И опять дерущихся на собственный страх и риск старались, только словом, и ни чем более, останавливать священники.

   Храмов в Рязанской губернии было около тысячи. Храмы в сёлах были очень просторными, и всё равно места не хватало. Взрослые выстаивали долгие службы, а дети быстро-быстро перекрестившись три разика выбегали и всю службу играли возле храма внутри ограды. Взрослые проходя мимо возмущались:

  - Что вы носитесь, как оглашенные! -

   Так слово "оглашенные" приобрело совсем иной смысл.

   Когда кончалась служба, большие семьи шли вместе домой. 

   После 1917 года в сёлах Верхи, Студенец крестьяне защищали бывших дворян от большевиков, но это было крайне сложно, потому-что конфискация следовала за реквизицией. А вот бывшие охранники, т. е. объездчики, повели себя предательски по отношению дворян. А ведь дворяне больше всего до 1917 года доверяли именно им. Объездчиков до революции называли черкасами. Жили они в барских домах на привеллегированном положении. Но Ленин объявил, что якобы национальные меньшинства были ущемлены до 1917 года, объездчики быстро сообразили, что новый лозунг Ленина в их пользу, и объявили войну своим бывшим господам в их же имениях.

   В домах священников производили обыски, не прячут ли они бывших дворян у себя. Но всё же некоторые бывшие дворяне смогли покинуть бывшие поместья и  уехать в город. Сначала оставались барские дома, потом они разрушались, оставались сады.               

   В селе Мишино Михайловского района Рязанской области был огромный  вишнёвый барский сад. Каким-то образом и селяне сохранили  и свои сады от сталинских налогов. Из сёл Мишино, Слободка, Марьино  женщины приносили на себе по два ведра яблок, чтобы продать. Конечно же мы покупали.

   В первую весну Брежневского правления в 1965 году вся страна вскачь сажала яблони, груши, вишни... Горожане умудрялись на своих шести сотках "усадить" по 20 яблонь!!! Селяне тоже сажали по-немного, отодвигая традиционную картошку. Потом подросли свои сады, и торговля прекратилась.

   Но за вишнями мы ходили в село Мишино в бывший барский сад даже в 1972 году. Вставали мы в 4 часа утра и шли через брод по реке Проня, потом перепрыгивали речку Локня и шли по полю, всего 10 километров. Шли мы с сумками, а не с вёдрами, иначе нас могли бы остановить при подходе к вишнёвому саду.

   Вишни в те времена созревали только в августе, тогда как сейчас уже в июле. В августе была уборка зерновых, и назад до Локни нас подвозили попутные машины, гружёные зерном.

   Взрослые никогда не ходили за вишнями, стыдно попасться объездчикам.

   Мы часто попадались  колхозным объездчикам, которые скакали на своих лошадях по заросшему саду, кричали нам:

   - Стой! - а мы убегали.

   Иногда у нас отбирали сумки с вишнями, но мы всё-равно опять шли в бывший барский сад.

   Барские вишнёвые сады были такими огромными, что в них можно было спрятаться от скачущего за тобой колхозного объездчика!

   Также мы часто бросали сумки и убегали из сада, а потом возвращались и находили  свои сумки.

   Не знаю, куда потом отправлял садоводческий колхоз вишню, но в магазинах не было ни вишнёвого сока ни варенья. Вишня вообще очень скоропортящийся продукт. Садоводческий колхоз потом посадил много яблонь, груш, смородины на более отдалённых землях. Но к тому времени у всех подросли свои сады и в отдалённое место идти за вишнями или яблоками уже никому не хотелось.

   В 60-е годы в сентябре в садоводческие совхозы в сёлах Мишино и Слободка посылали в интернатских детей из Михайлова на уборку картошки. Интернатские хотели поесть осенних яблочек, но председатель колхоза, вместо того, чтобы угостить их, усиливал охрану.

   Недобросовестный "детский" писатель Аркадий Гайдар в своей повести "Горячий камень" писал, как мальчик залез в колхозный сад, чтобы насытиться до отвала. Только он забыл упомянуть, что в те времена все колхозные сады - это бывшие барские. Отбирали их во времена гражданской войны для общего пользования крестьянских детей. Но наступил колхозный строй в 1929 году, и бывшие барские объездчики-черкасы стали охранять сады от колхозных ребятишек.               

   В 1993 году наступило время очередного этапа передела собственности. У многих новых собственников сохранились фотографии их дедов в красноармейских папахах или в кожаных куртках, я сама видела эти фотографии. Новые хозяева решили, что им выгоднее всего порубить сады. Так они и сделали, подгадали как раз к событиям в Москве в октябре 1993 года. Придумали для этого новый праздник - день пожилого человека, хотя в начале октября уже есть два праздника, день учителя и день запуска первого спутника. Во всех садоводческих колхозах  спешно, до начала событий в Москве уже ко 2-му октября были спилены все сады: и барские, и советские. Неудобные брёвна и ветки раздали пожилым людям:

   - Топите бесплатно свои печки, только в политику не суйтесь! -

 Поистине коммунисты и их потомки демократы в буквальном смысле превратили барские сады в "Сады упущенных возможностей".

   Теперь от многих бывших многотысячных сёл остались только вётла, а от барских имений - сирень.