Цена амнистии
Расписался. При том на рожах ихних такие ухмылки висели, мля… Еле удержался, чтоб в бубен не дать. Кинули с размаху в чёрный воронок, на голову, как положено – мешок. Кроме меня – ещё три пацана, знакомые все лица. Крупная, значит, операция была, всех замели…
Как тронулись, один из них – по голосу тот, что бумажки совал – линейку провёл. Вежливо так говорит, интеллигентно. Держать нас будут под землёй, в одиночках, никаких переписок и передач, контактировать друг с другом возможности не дадут. Пару-тройку лет покормим вас последними словами отечественной медицины, выживете – гуляй на свободу. Не слыхал раньше о подобных режимах…
«Юрист» наконец-то кончил трындеть, и нас снотворным кольнули. Какие все вежливые. Обычно просто хреначат прикладом по башке…
Очнулся хрен знает где. Смотрю – вродь камера как камера, мебель стандартная, только больно уж чистая. Такие только в кино буржуйских бывают. Окна, разумеется, нет. Вместо прутьев – ваще стеклопакет. Стены в белый цвет выкрашены. Говорят, в столице так модно. Может, это какой-нибудь зоопарк для олигархов? С экзотичными животными.
Пробыл здесь… Сколько? Точно не знаю. Часов нет, охранник не разговорчив. Ладно, если замерять по периодическому приглушению света и тому, как часто приносят еду – три дня. И ничего не происходит. Хавчик, кстати говоря, ничего. Чтоб не сойти с ума, занялся физкультурой.
Сорок, сорок один, сорок два… Пол – универсальный тренажерный снаряд, он с тобой всегда и везде. Начинает нервировать пристальное око камеры под потолком…
Несколько дней послушно глотаю колёса и подставляю вену под иглу. Пару раз заходил «белый халат», беседовал по душам. Точь-в-точь как прокурор. Когда родился, где жил, чем занимался. Особенно здоровьем и болячками интересовался, ну оно и понятно. Крайний раз тест какой-то подсунул. На уровень IQ, грит. Я как вспомнил, что это означает, не сразу в себя пришел. На кой хрен подопытному кролику мозги, спрашиваю. Он лишь по плечу хлопает, улыбается в стиле Моны Лизы и говорит, мол, ты, давай, решай, а я через пару часиков зайду. Ну и цирк. Решил, конечно, куда я денусь?
Наркоту мне подсунули, сукой буду. Весь день глючил.
Пробовал я всякое, так что голоса в черепной коробке для меня не ново. Но, мля, когда с тобой полдня беседует «совесть» – это уже не смешно. Нет, это очень мощный глюк. Это реально была именно беседа! Ещё с утра голос начал приставать. Вкрадчивый такой, ласковый, бархатный. Я таких от гипнотизёров уличных наслушался. Байду спрашивал всякую, ё-моё, такой бред… Про страхи мои детские, про мотивы первой мокрухи, Ленку… Самое сокровенное, сука, выпрашивал! Причём я хочу его на хер послать, душой всей только этого и жажду, а не могу! Он спрашивает – я на автомате отвечаю. Сам охренел, как складно я оказывается мысли излагать умею.
Когда хавчик обеденный принесли, я мусору и пожаловался. Тот посмотрел на меня, будто я теорему Эйнштейна про Е, которое эмси в квадрате (паренёк какой-то за бутылкой рассказывал, я и запомнил), опроверг, и как сиганул! Дверь чуть было не забыл запереть. Тут «совесть» голос подала, только на этот раз «она» явно сердилась. Спалил я её, плохой я, значит. И тут – хренась! – такая боль в виски ударила, ё-моё… Ни похмелье, не сотрясение – ни с чем не сравнить. Мля, до сих пор содрогаюсь, как вспомню. Катаюсь по полу, взор мутный, как самогон моего дедушки, а голос знай себе ехидничает: что, мол, не нравится, стукач ты мой? На слове «мой» ударение сделал, падла…
Сквозь пелену вижу, что нагрянули мусора с «белыми халатами». Зырили, как я на лёжа слюни пускаю. Кажется, спорили о чём-то…
В соседней камере выстрел грянул. Отпустило в ту же секунду. Постояли они, посмотрели на меня с минуту, и ушли. Так и заснул на полу.
Делают вид, что ничего не было. Может, и в самом деле, всего лишь глюк? Не знаю…
Постепенно становится все более и более хреново. Башка то и дело побаливает, из глаз изредка без причин слезы текут ручьём, температура… Глюков, правда, пока нет… Жаловался эскулапам, а они лишь кивают да в тетрадочки записывают. Якобы всего лишь побочные эффекты, мля. Ага, так я им и поверил.
Вчера они снова переполошились. Стеклопакет же, я вижу, как они туда-сюда бегают. Жратву даже забыли принести. Охранник потом подал двойную порцию за ужином, даже извинился! Наконец-таки разговорились. Странные они тут какие-то: когда спросил, как зовут, он вздрогнул всем телом и головой повертел. Потом шепотом сообщил, что именам около камер лучше не звучать. С какого хрена, так и не пояснил. Ё-моё, да он напуган, реально напуган... Оказалось, что один заключённый сегодня сначала «активно проявлял положительные симптомы», чего бы это не значило, а потом разбил репу об стену. Начальство пипец как недовольно. Начинаю сомневаться, что доживу до амнистии…
Наконец-то покинул клетку. Накинули на купол мешок и долго вели по коридорам. Усадили в кресло, привязали и лишь тогда сняли. Небольшая тёмная комната, впереди – экран, по помещению как Бог на душу положит расставлены динамики. Я, значит, сижу, а эскулап пока проводочки к моей башке подсоединяет. Попытался спросить, чё за херня происходит, как стоящий рядом мусор положил руку на дубинку. Намёк понял. Вышли они, дверь захлопнули, в полной темноте меня оставили, короче.
Дальше началась какая-то ужасающая херня. Это трудно описать, такое надо самому испытать. Гестапо сущее. Сначала включились динамики, начав беспорядочно проигрывать самые разнообразные звуки. Никакой мелодии, никакого ритма – лишь сплошной беспорядочный долбёж разнообразными аудио-ударами. Громкость – как на рок-концерте, я уже с перепонками-барабанками распрощался. Но это, оказывается, был ещё не ****ец. А вот когда включилось видео – вот тут настал ****ец. Полный и толстый.
С пацанами видел как-то краем глаза какой-то фильмец от косоглазых. Там, короче, просматриваешь кассету со всякой хернёй, а через семь дней тебе капут. Почему – я так и не узнал, меня бутылка интересовала больше. Это примерно в том же жанре. Мля, чего только не показывали, и всё это так быстро сменяет друг друга! Вспомнил о каком-то «25 кадре», о котором, кстати, говорил тот же пацанчик, что и об Эйнштейне мне поведал. Я так и не понял, что это за кадр такой, но сто процентов именно с ним я и столкнулся.
Такая пытка даже самого здорового за пять минут способна превратить в хронического эпилептика. Не знаю, сколько я там проторчал – мне казалось, что вечность.
Очнулся у себя в кровати…
Жизнь превратилась в ад. Регулярно водят в эту «камеру пыток». Обратил внимание, что одна картинка мелькает гораздо чаще других: какой-то здоровый синеватый кристалл, стоящий в огромном тёмном помещении…
Я уже не удивляюсь, если слышу крики. Некоторые пациенты стали по-жесткому бредить. Ну да, с катушек тут слететь легче лёгкого… Одного из таких «буйных» сегодня повязали и провели мимо моей камеры. Страшно было на него смотреть, до чего человека довели, падлы… Но суть не в том: он успел заглянуть мне в глаза, до того, как мусора накинули на него мешок. Твою мать, он смотрел не на меня, а внутрь меня! Это как рентген! Нет, мля, не то… Такой взгляд, кажется, пронзает насквозь, высвечивая и поднимая с поверхности все твои мысли…
Что-то не так. Чувствую, что мыслю не так, как раньше. По-другому. Раньше жил как в опьянении, щас же всё обрело чёткую структуру. Все люди – охрана, эскулапы – очень хорошо видны. Не в смысле, что я их вижу… Нет, я их вижу, но… Не внешность. Внутри. Да. Я вижу внутри.
Я что-то теряю. Что-то, нужное каждому человеку. Разве я был человеком? Уже не волнует. Сейчас стал лучше. Сильнее. Умнее. А все вокруг – глупцы. Они не умеют прятаться. Громко думают. Я не читаю мысли. Мысли других. Я чую. Ощущаю. Не описать.
Принесли еду. Вкус уже не волнует. Интересен охранник. Я прячу свою мощь, стараясь им думать. Он не догадывается. Слаб.
Они слабые. Все. Некоторыми потруднее, но всеми легко думать. Я подумал охраннику оставить дверь открытой, он оставил. Вскоре вспомнил и запер. Пусть. Я не хочу сбегать. Ещё препараты. Ещё сеанс. Скорее. Так я буду сильнее.
В то же время дискомфорт. Тревога. Я подавляю, но всё равно вырывается наружу прежнее я. Не хочу, так у меня власть. Я большой. Но хочу стать маленьким, как раньше. Думать по-привычному. Чувства… Не понимаю, что это такое. Уже не чувствую.
Воздействую, чтобы не замечали, что я большой. Трудно.
***12 июня 2006 года, 14:33***
Они паникуют. Они получили расплату. Хотели изменить мир. Мир не желает меняться, как им угодно. Но они были очень упорны, и сейчас станут жертвами собственных творений.
В них сильный страх. Я слышу его. Ещё я слышу зов. Он раздаётся отовсюду, из самых глубин. Это призыв к справедливости, к возмездию. Он зовёт меня и остальных. Я не один, нас много. Многие не хотят. Многие потеряли себя. Они не лучше, чем дикие звери. Но я нашел в себе силы. Я уже не прежний, но помню, кто я. Не забыл прошлое, не забыл имя.
Тот, кто нас зовёт, тоже не человек. Но выглядит абсолютно нормально. Я слышу, как он говорит со мной. Даёт ответы на вопросы. Даёт надежду. Указывает путь.
Я иду…
Свидетельство о публикации №211031900968
Психология человеческой глупости в желании достичь мирового владычества.
Наука всегда стремится вперед семимильными шагами, человек, увлекшись наукой, не успевает осмыслить будущие трагедии, начинающиеся за порогом его лаборатории.
Взгляд из самого нутра эксперимента - это мощно!
Людмила Танкова 18.07.2015 09:02 Заявить о нарушении