ЯЗЫК МОИ - ВРАГ МОЙ

ЯЗЫК МОИ - ВРАГ МОЙ
Евгений АФАНАСЬЕВ
Повесть
1.
Мужчина успел вовремя. Только что загорелся зеле­ный глаз светофора, и мужчина переходил проезжую часть улицы в толпе. Мужчина шел уверенным шагом. Лицо его было угрюмым, злым даже. Мужчина вчера хорошо прикладывался к бутылочке, и от этого парши­вого портвейна теперь страшно раскалывалась голо­ва. Требовалось влить в себя хотя бы несколько ка­пель водочки, чтобы снять эту чертову боль. В свои трид­цать пять мужчина так и не научился пить, чтобы наут­ро не опохмеляться, и от этого очень страдал.
По мере приближения мужчины бабки-торговки, рас­положившиеся вдоль магазина, засуетились. И вскоре это место походило на потревоженный улей.
-Опять этот грабитель идет, будь он клят! - испуганно зашептала одна старушка, оповещая своих коллег. -Давненько его не было, я уж думала, что прибрал его кто.
-Никому, знать, его поганая душонка не нужна, - от­ветила ей торговка помидорами и огурцами.
-А давайте, бабоньки, мы ему сами бока намнем, враз забудет сюда дорогу, - подала голос разбитная старушенция, торговавшая куревом. - Неужто мы вде­сятером не справимся с одним мужиком? Смотрите, какой он чахлый, тьфу! Всего-то видного у него глазищи огромные. Одна я, конечно, с этим суповым набором не справлюсь, но вот если каждая из нас ему хотя бы по одному тумаку отвешает, он будет радо­ваться, что ноги унес.
Бабоньки-старушки не приняли ее предложения, странно как-то посмотрели на нее и отвернулись.
- Дохлый-то он дохлый, а говница в нем много, пуд! - буркнула одна старушка. - Он и милицию купил.
Подумала, что торговке сигаретами хорошо говорить, она в их торговый ряд вдоль продовольственного мага­зина пришла недавно и не знает, что и без ее сопливых советов пробовали спорить с этим мужиком. Только никакого толка из этого не вышло, наоборот, одни убыт­ки. Мужик все ведра и сумки бабок перевернул, потоп­тал помидоры, огурцы и другие дары дач, а милиция его даже не взяла с собой, хотя бы для вида. Напротив, милиционеры накинулись на бабок, дескать, так им и надо. Пуще всех самый молодой из милиционеров, с круглой красной физиономией, орал:
«Вон плакат висит, видите?! Торговля с рук в этом месте категорически запрещена!.. Давайте, давайте, бабки, по домам разбредайтесь, чтобы я вас здесь больше не видел. А увижу - все конфискую, а вас, как злостных нарушителей, за решетку посажу...».
Неделю старушки не появлялись около магазина, потом одна пришла, другая... И уже не спорили с мужи­ком, безропотно делились с ним овощами-фруктами и тысячей-другой рублей. А куда было деваться? На рын­ке, говорят, вообще три шкуры дерут за что торгуешь, да и ехать далеко, они же все здесь рядом живут. Продав­цы магазина не гонят, понимают: надо же старухам на что-то жить, своими же руками выращенное продают. Вот только этот проклятый мужик привязался...
-Ну, чем сегодня торгуете? - мило так поинтересо­вался мужчина.
-Да что Бог послал, то и продаем, - вынуждена была отозваться старушка, напротив которой остановился мужчина. - Я вот помидорки и лучок зеленый продаю. Этим-то сыт не будешь, пенсия у меня, сынок, малень­кая, а мясца хоть раз в месяц поесть хочется.
-Мясо - это хорошо, это очень даже вкусно! - погладил себя по животу мужчина. - Особенно, если его поту­шить с капустой, добавить лука, помидорок, перчика болгарского.
С этими словами мужчина вытянул из кармана па­кет, тряснул им и взял с ящика старушки два самых боль­ших помидора. Подумал немного, запустил в свой па­кет и пучок зеленого лука.
- Я вчера ел мясо, только с лапшой, - продолжал он насмешливо, - а я люблю с овощами, тушеное. Так, баб­ки, кто капусту на продажу приволок, гоните вилок и тому ничего не будет. А остальные скинулись по две
тысячи, живо! Душа горит, выпить требует.
Он наклонился над сумкой другой торговки, бесцере­монно покопался в ней, нашел хорошее яблоко и смач­но откусил, зачавкал.
Старушкам стало не по себе под его взглядом, они съежились.
- Да ведь, сынок, мы не наторговали еще, - робко возразила одна. - Пришли только.
Мужчина цыкнул на нее:
-Ты, старуха, за всех не отвечай. Может, ты и пришла только что, верю, но эти барыги здесь с рассвета сидят. Вон у них как карманы от денег отвисли. Давайте, баб­ки, трясите свои кошельки, пока я добрый, а то опять начну крушить ваш товар, могу кого-нибудь из вас нена­роком тоже задеть. Я такой. И тихо чтоб. Считаю до трех. Раз...
-Два! Три! - в самое ухо мужчины закончили счет.
Мужчина чуть не подпрыгнул от неожиданности. Рез­ко развернулся и уставился на шутника. Перед ним сто­яла этакая глыба сорока, примерно, сорокам лет и улыбалась во весь рот, показывая, какие хорошие золотые зубы ей вставили.
- Какая встреча, парниша! - довольно протянул шут­ник. - А я тебя вначале не узнал. Смотрю: вроде ты, а вроде и нет. Только когда твою задницу внимательно рассмотрел, понял: ты! Точно, нисколько не вру. Огрызок яблока выпал из рук мужчины.
-Ну... и что дальше? - с трудом пропихнул он вопрос.
-А ты заелся смотрю, парниша. Новых друзей завел, да? А старых забыл. Нехорошо это, между прочим, вред­но для здоровья. Так не надо шутить, парниша... Да Ген­надий я, Скала. Какая память! Вместе с тобой зону в лесах топтали, забыл, что ли? Мы все еще тебя Петуш­ком звали. Помнишь, у Пушкина есть такая сказка «Пе­тушок- золотой гребешок»?
Мужчина сделал шаг назад, лицо его стало бледным.
-Это было на зоне, - ответил он, стараясь говорить уверенно, но голос нет-нет, а предательски дрожал. -Здесь все меня зовут Константином, Костей, понял?
-Это ж я так, чтобы ты вспомнил, не кипятись, - миро­любиво сказал Скала. - Ты, вижу, не рад встрече, а? Зря. Старый друг лучше новых двух или я не прав?
-Это смотря какой друг...
-Вот видишь, ты и согласился. Я же был тебе хоро­шим другом, а, парниша? - усмехнулся Скала, подхва­тил Константина под локоть, потянул на себя. - Отой­дем, побазарим.
Константин дернулся.
-Нам не о чем разговаривать, а если тебе охота гово­рить, то говори здесь. Меня время поджимает, спешу.
-Здесь ушей много, а кто много знает, тот скоро ста­рится, - бросил еще одну народную мудрость Скала. - Я знаю одно местечко, нас там никто не подслушает. Константин тяжело вздохнул. Он не знал, что у Скалы на уме. Тому ничего не стоит перышко в бок воткнуть и улыбаться при этом.
На зоне со Скалой боялись спорить и выполняли любое его желание. Стоило только кому-нибудь повы­сить свой голос хотя бы на октаву, разговаривая со Ска­лой, и можно было считать, что тот уже не жилец. Таких обычно находили повешенными над входом в барак или в сортире с перерезанным горлом. И самое инте­ресное: начальство лагеря считало это самоубийством. Мол, не смог человек вынести трудностей, вот и решил свести счеты с жизнью.
Холодок пробежал по спине Константина. Надо же было так влипнуть, подумал он. Он ругал себя на чем свет стоит, что не начал свой обход с другой точки, мо­жет, разминулся бы со Скалой. Да, знать бы, где упа­дешь, так соломки бы там заранее подстелил. Вооб­ще-то, рано или поздно все равно дорожка свела бы их. Земля-то круглая.
От Скалы так просто не отвяжешься. Поговорить - не покушать, веского предлога, чтобы не принять предло­жение, не сразу найдешь. Мозг Константина лихора­дочно работал. Может, у Скалы и нет ничего худого на уме, правда решил просто поговорить, а начнешь сто­ять на своем, тогда точно ребра ножом пересчитает. Чему быть, тому не миновать...
- Ладно, - обреченно согласился Константин, - в са­ мом деле, отчего нам не поболтать. Бабе помогать варить особой охоты нет, да и ты, вроде, свобо­ден, смотрю. Только в твое место я не пойду. Вот во двор этого дома зайдем, идет?
Скала довольно хохотнул.
- Да какая в задницу разница, пойдем куда скажешь. А что ссышь - это правильно. Береженого, как говорит­ся, Бог бережет. Человек человеку волк, запросто мо­жет сожрать и не подавиться, - сыпал изречениями
Скала, пока заворачивали за угол магазина, шли мимо подъездов.
На зоне Скала только тем и занимался, что заучивал разные умные слова. Он всех там этим доставал. В не­делю раз каждый обитатель барака должен был вспом­нить пословицу, поговорку, афоризм или еще что-ни­будь в этом роде и преподнести ему, Скале, на блюдеч­ке. А у кого были проблемы с памятью или выдавал уже знакомое, мог кровью за это заплатить.
- Думаю, вот эта скамья нам в самый раз, она словно для крутых базаров здесь стоит, - кивнул Скала на ска­мейку около пятого подъезда, закрытую с одной сторо­ны густым кустарником.
Первым сел на нее Скала. Константин не рискнул опуститься рядом, примостился на корточках возле. Скала не предложил ему переменить решение.
- Я тебя не сразу узнал, Скала, честно, - вымолвил Константин. - Извини.
Скала махнул рукой.
-Бывает от радости люди и мать родную не сразу признают. - Закурил. - Ну, рассказывай, парниша, о себе: как, что, почем?
-Чего рассказывать, - замялся Константин. - Живу, кислородом дышу. Все как и раньше.
-Ты не торопись, базарь обстоятельнее. Когда отки­нулся?
-Завтра четыре месяца будет, - с готовностью отве­тил Константин.
-Ну, дальше?
-Что дальше? - растерянно за Скалой повторил Кон­стантин.
Он не особенно четко представлял, что именно хочет услышать от него Скала.
Пока Константин сидел, жена нашла другого, а ему и порог переступить не дала, стерва. Но мир не без доб­рых людей. Одним из этих людей стала Надюша. Она приютила Константина, обогрела, накормила, а что еще надо бездомному мужику? Вот у нее сейчас он и канту­ется. Константин робко выдал эту информацию Скале, не зная, угодил ему или нет; смотрел преданными гла­зами снизу вверх на Скалу.
-А работаешь где? - поинтересовался тот спустя ка­кое-то время. Пауза ему нужна была для того, чтобы откупорить банку пива и отхлебнуть из нее. - Только не говори, что нигде, не поверю.
-Официально не работаю, да, - кивнул Константин. -Так, промышляю по мелочам. Теток да старух, которые овощами-фруктами торгуют, трясу. Навар с этого неболь­шой, но на хлеб-соль хватает, не буду лукавить.
Глаза Скалы ожили, он явно заинтересовался рас­сказом Константина, как бы между прочим спросил:
- В каком районе промышляешь?
Константин потупил взгляд. Ему не очень хотелось раскрывать карты. Скала запросто может прибрать его уже налаженный бизнес к рукам. Надо же было в чес­тность сыграть, мог ведь какую-нибудь контору назвать, завод. Скала бы не стал проверять. Теперь он явно нос по ветру пустил, с живого не слезет, пока своего не добьется.
Скала допил пиво под молчание Константина, сжал банку в руке и со злостью запустил ее во входную дверь подъезда, рявкнул:
- Я, кажется, вопрос тебе задал?!
Раз уж сказал «а», говори и следующую букву алфа­вита, подстегнул себя Константин. Принялся торопли­во перечислять точки, где собирает дань с торговок, оставив на всякий случай две неназванными. От его слов Скала пришел в удивление. Отвесил челюсть, ок­руглил глаза, изумился:
-Э, парниша, да ты наглухо оборзел, ты же на моей территории работаешь! Выходит, ты от моего куска хле­ба отщипываешь втихую, а это, знаешь, как называет­ся? Только в отличие от тебя я трясу зажиточных лю­дей, а ты бабок беспомощных. Многие их них, может, последний килограмм помидоров вынесли на прода­жу, чтобы хлеба купить и с голоду не подохнуть, а ты отбираешь его у них.
-Я... я... не знал, - испуганно забормотал Константин.
Его рубашка стала мокрой от пота. Он сидел на кор­точках подле Скалы будто парализованный, боясь даже дышать полной грудью.
- Ладно, хватит блеять, - заткнул Скала рот Констан­тину. - Успокойся. Это, конечно, непорядок, что ты всегреб под себя и ни с кем не делился, но я тебя прощаю. Мы же друзья.
Константин отказывался верить своим ушам. Он пер­вый раз видел Скалу таким добрым. С чего бы это? На всякий случай поблагодарил:
-Спасибо, Скала, я все понял.
-Больше того, я хочу тебе предложить одно дельце, -продолжал удивлять Константина Скала. - Не пыль­ное и денежное. Если выгорит, всем нам будет хорошо. Константин облегчено вздохнул:
- Правда ? Ты хочешь мне помочь ?
-Конечно, - усмехнулся Скала. - Только вот как мы с тобой встретимся в следующий раз ?
- А ты называй место, я сам приду, - с готовностью предложил Константин.
Скала покачал головой.
-Не сгодится твой вариант Я знаю только, что дель­це наше с тобою на днях состоится, а вот когда?.. - Ска­ла пожал плечами. - Ты мне лучше свой адресок дай. Забегу, как буду знать точное время.
-Моей Надьке это может не понравиться, - заволно­вался Константин. - Она настрого предупредила, чтобы я никого не водил к себе. Это же ее хата, запросто вы­гонит. Давай лучше я тебе свой телефончик назову.
-Что же ты молчал, балда, это даже еще лучше! -пришел в дикий восторг Скала. - Слушаю, чирикай.
-Только ты это, Скала, если моя выдра к телефону подойдет, сразу отключайся, хорошо? - назвав номер, попросил Константин. - Боюсь, что она сдержит свое обещание и вышвырнет меня. Куда я тогда?..
-Как скажешь, - довольно пропел Скала, пряча пач­ку сигарет, на которой записал телефон, в карман.
-Когда хоть примерно ждать звонка? - робко поинте­ресовался Константин. - А?
Скала поднялся со скамейки, заверил:
- Скоро, парниша, скоро. Я не дам тебе забыть мой голос, будь уверен. А ты садись на скамью-то, отдохни,я больше на нее не саду.
Последние слова Скалы больно резанули по сердцу Константина, напомнили о прошлом.
Скала просто хотел узнать, где кантуется Константин, и добился своего, не обмочив и двух пальцев. А он, Кон­стантин, попался, как дешевка. Впрочем, кто он еще?
Вот так влип, подумал Константин и ужаснулся. Те­перь этот активный педераст не даст прохода и на воле.
Константин уткнул лицо в ладони и заплакал.
2.
С похмелья голова шумела и раскалывалась. Кон­стантин весь вчерашний день снова пьянствовал, по обыкновению захватив и кусок ночи, пока не наспирто­вал себя под завязку. Сейчас страдал от этого, ходил по квартире с разинутым до неприличия ртом, запро­кинув назад голову при этом - так головная боль не­много ослабевала.
- Надюша, у нас там после вчерашнего, действитель­но, ничего не осталось? - жалобно застонал в который раз Константин.
-Я хотела граммов сто оставить, так ты же сам с кулаками на меня набросился, - ответила сожительни­ца, оправдываясь. - Ты же, как напьешься, дурным ста­новишься, я и не стала возражать. Я жить еще хочу.
-Ага, убил бы я тебя. Ну ударил бы разок-другой, убыло бы с тебя, что ли? - недовольно пробормотал Константин. - Зато сейчас я бы опохмелился. Не забо­тишься ты обо мне, не заботишься.
Надежда себя не лучше сожителя чувствовала после вчерашнего. Передвигалась по квартире с опухшей физиономией и красными глазами, будто лунатик. То и дело ныряла в ванную комнату, мочила полотенце го­рячей водой и на лоб прикладывала.
Константин поковырял вилкой остатки вчерашнего салата, ничем там не заинтересовался, бросил вилку на стол.
-Перестань маячить перед глазами. Сбегай лучше до соседей, возьми бутылочку самогона.
-На какие шиши? - Надежда потерла друг о дружку большой и указательный пальцы правой руки. - Мы вче­ра весь денежный запас, что был в доме, прикончили.
-Не жмись, поскреби по сусекам, - настойчивее по­требовал Константин. - Ты же в каждом углу заначку делаешь.
-Ей Богу нет, Костенька! - скрестив руки на груди, по­пятилась Надежда. - Проверь, если не веришь.
-Какая ты к черту тогда женщина, если на черный день не имеешь даже рубля! - грозно бросил Констан­тин, поднимаясь из-за стола. - Я тебя сейчас за это!..
-Не надо, Костенька! - завопила во весь голос На­дежда, пятясь от сожителя, занесшего кулак. - Не бей!
Ее крик остановил Константина.
-Ладно, живи, - опустил он руку и усмехнулся доволь­но. - Учти, в последний раз предупреждаю. Если в сле­дующий раз не найдешь чем меня опохмелить, дер­жись тогда!
-Я все поняла, Костенька, я учту, - заторопилась На­дежда, закивала красным носом.
-Бросив на сожительницу взгляд, полный злости и ненависти, Константин выскочил из квартиры, хлопнув дверью что есть силы. Потоптался на крыльце в разду­мьях: куда теперь? Хоть в петлю лезь, до того паскуд­ным было настроение. А тут еще голова, падла, трещит.
Константин сплюнул на землю и потопал к соседне­му подъезду. Там на первом этаже жил его дружок по бутылочке, Колькой звали. Дверь его квартиры держа­лась на честном слове, достаточно было немного при­ложить усилий, и она откроется. Постучав пару раз для приличия и не получив ответа, Константин надавил пле­чом на дверь. Все, кому невтерпеж было тотчас уви­деть опухшую рожу Кольки, так поступали.
Колька храпел на продавленной раскладушке, под­ложив под голову руку вместо подушки. Кроме раскла­душки, другой обстановки в квартире не было, нет, прав­да, на кухне еще стояли стол и два стула, но садиться на них было опасно. Это облегчило задачу Константи­на. Однако поиски ничего не дали, он только понюхал батареи пустых бутылок на столе и полу да несметное количество пробок, разбросанных по всей хате.
- Э, вставай, подъем! - принялся тормошить Кольку Константин.
Поначалу Колька вообще не подавал признаков жиз­ни. Потом все же открыл один глаз, затем другой и ус­тавился на Константина мутным взглядом.
-Чего ты? - сонно спросил.
-Да похмелиться бы надо, Колек, - жалобно протя­нул Константин, схватил правой рукой себя за горло. -Все шланги горят, остудить их надо.
-Опоздал, - ответил Колька. - На часок раньше бы пришел, угостил бы... Я только лег, мудак ты эдакий... Стой, а ты как вошел-то, через окно или через дверь?
-Через дверь.
Колька тяжело вздохнул и, кажется, готов был запла­кать.
-Опять чинить замок. Сколько раз просил... Вот из-за таких мудаков, как ты, и отдохнуть по-человечески некогда. То один, то другой...
-Может, чего сообразим, а, Колек? - остановил его Константин. - Не могу, помираю. Имей совесть, а?
-Кхе, - хмыкнул Колька, - да я сам бы не против догнаться. Был бы сегодня рабочий день, бутылки сдали. У меня пушнины, наверное, на три белых. А этим бары­гам в комки за полцены сдавать не хочу, у них морды треснут от навара.
-Колька, стоная и скрипя костями, поднялся с грехом пополам с раскладушки, протопал на кухню и жадно приложился к крану с холодной водой. Наглотавшись воды, выключил ее, крякнул довольно, поискал на полу приличный окурок и нагнулся за ним.
- Вечером, может, будет, - изрек, разгиная спину. - Ребята обещали зайти.- Колька зашмолил окурок
-Да до вечера еще как до Китая пешком, - присвист­нул от досады Константин. - День только начался. И никаких красителей-растворителей у тебя нет?
-У нас бы такие штучки устояли, ага. - Колька прошел к входной двери, полюбовался на работу Константина, сокрушенно качая головой. - Здесь на сутки дел, не меньше. Ты точно мудак эдакий. - Колька еще немного покачался, держась за дверь, потом сплюнул на нее равнодушно и потопал к раскладушке. - Хрен с ней, с этой дверью, потом сделаю. Спать хочу, мочи нет. - По­валился на раскладушку. - А ты, если хочешь, жди, или вечером приходи. Как хочешь, короче.
Константин походил по конуре Кольки, покурил. Ког­да тот разразился хмельным храпом, вытянул из кар­мана полиэтиленовый пакет, с которым, кажется, и ночью не расставался, набил его пустыми бутылками и, прижав пакет к груди руками, направился к ближай­шему коммерческому киоску.
После поллитровки паршивого красного вина немно­го полегчало. Главное, с этим бы активным педерас­том Скалой не столкнуться, нет-нет да и думал Кон­стантин, и тогда шел дворами. А забывал о нем, и сразу казалось, что море по колено глубиной бывает, и выхо­дил чуть ли не на проезжую часть. Так, виляя, Констан­тин добрался до железнодорожного вокзала. Здесь его корешок работал, когда-то за одной партой сидели и не один пузырь вместе раздавили. Константин намор­щил лоб, пытаясь вспомнить его фамилию. Ничего не получилось. Вздохнул: а шут с ней, с фамилией этой, она для протокола ментам только обязательно нужна, для дружеского базара вполне и кликуха сгодится - Рез­вый. На зоне вон никто никого по именам не называет, по кликухам только, так никто же не похудел от этого.
Резвый скучал на перроне, опершись обеими рука­ми на ручку тележки и положив на них свой подборо­док, смотрел мечтательно вдаль. Константин узнал его сразу, хотя и не виделись давно. Сколько воды утек­ло с их последней встречи?
- Здорово, Резвый! - Константин сгреб бывшего одно­ кашника в охапку.
Тот от неожиданности и радости ошалел, словами подавился.
-Костик, ты?! Откуда? - наконец смог он вымолвить.
-От верблюда, - улыбнулся Константин. - Только вче­ра узнал, что ты здесь вкалываешь. Раньше, говорят, в комке ты заправлял. Врут или было такое дело?
-Было, было... На привокзальной площади второй от стоянки такси, желтый такой, видел?.. Вот в его окошке моя рожа и торчала, - признался Резвый и тотчас по­морщился. - Пусть он сгорит ясным пламенем. Здесь спокойнее...
3.
Встречу решили обмыть.
Обмывали уже три часа кряду. За окном начало тем­неть, а Константин и Резвый продолжали чокаться ста­канами и говорить за жизнь.
- Так вот через этот желтый киоск я и нажил себе неприятностей, - повествовал о своем житье-бытье
Резвый. - Бизнесом решил заняться, деньжат подко­ пил, назанимал у кого только можно, киоск поставил,
торговать водкой, сигаретами, сладостями там разны­ми начал. И чуть ли не в первый же день на меня на­
ехали: будешь платить! Пока помаленьку требовали, платил. Все откупаются - такой закон. А потом неожи­данно власть у этих вымогателей сменилась, и пошла обдираловка. Ребята наглели с каждой неделей - боль­ше, больше, больше. Бывало, всю выручку отдавал, а на хера мне усралось в убыток работать? Возмутился -
киоск разгромили, только открыл - еще раз. Я не подал заяву ментам, думал, сам разберусь. И разобрался.
Не те силы у меня оказались, чудом жив остался. Од­ного из моих ребят зарезали, двух инвалидами сдела­ли, а на меня такой штраф наложили, что еле рассчи­тался. Киоск продал, дачу, машину, почти всю мебель.
Когда дело открывал, мечтал, что заработаю, надоело хлеб с водой жрать, а вышло, что лишился даже того,
что имел. Ни это даже обидно, а то, что знаю я главаря этих рэкетиров, в лицо знаю, а ничего сделать не могу. Это такой противный тип, при одном его виде уже тя­нет в сортир. Рожа - во, ростом под два метра, настоя­
щая скала.
- Как ты сказал? - переспросил Константин. Резвый как-то подозрительно посмотрел на однокаш­ника, протянул:
-Скала. Его все так называют. А ты что, знаешь его? Константин помотал головой.
-Странная просто фамилия. Или это погоняло?
-Хрен его знает, - пожал плечами Резвый. - Меня ведь предупреждали: шутить с этим типом опасно, этот Ска­ла почти треть города контролирует. Не поверил... Ре­бят жалко, хорошие были ребята... Да что я все о себе да о себе, ты-то как живешь?
-Давай сначала хлопнем по чуть-чуть. - Константин потянулся к бутылке разбавленного спирта.
-Ты прав, самое время прополоскать горло, - беря свой стакан, согласился Резвый.
Константин ушел от бывшего однокашника поздно, дав клятву, что не забудет его и будет частым гостем в его холостяцкой квартире.
Надежда еще не спала, когда Константин вернулся домой. Она была на редкость трезвой и немного взвол­нованной. Константина мало интересовало ее настро­ение в данную минуту. Он выставил на стол бутылку вод­ки, откупорил, налил немного себе, сожительнице.
- Закусить есть чем? - крикнул он на Надежду.
Та заторопилась снять с плиты сковороду с жареной картошкой и поставила на стол. Стояла, готовая сразу же схватить стакан с водкой, едва с уст сожителя сле­тит разрешение на это. Ждать пришлось недолго.
-Выпьем, Надежда, по маленькой перед сном,-предложил Константин, протягивая ей стакан, кивнул на бутылку. - А это спрячь и не отдавай, даже если я тебя убивать буду, поняла? Завтра мне обязательно нужно будет опохмелиться.
-Хорошо, - покорно сказала Надежда, - только я сначала выпью, ага? Выдохнуться может.
-И ни-ни из бутылки, поняла?
-Да что ты, Костенька, разве ж я когда твое трогала.
-Смотри у меня! - снова предупредил Константин, поднял стакан. - Поехали!
Сковорода была верхом. Надежда накинулась на нее, отправляла картошку в рот вилка за вилкой, спешила, будто кто гнался за ней.
- Знаешь, Костенька, - пробормотала Надежда пол­ным ртом, - здесь какой-то придурок меня задолбал,
весь вечер шутит. Позвонит, я только сниму трубку, а он прокукарекает и отключится. И ни слова-полслова.
От слов сожительницы вилка выпала из рук Констан­тина, он чуть не подавился. Надежда поспешила по­хлопать его по спине.
-Отвяжись, - отмахнулся Константин, - чего под руку какую-то дурь несешь, у тебя голики начались, что ли?
-Так ведь в трубку не говорят, а кукарекуют, - начала оправдываться Надежда. - Странно это.
Константин поднял вилку с пола. Есть расхотелось. Повертел вилку в руках и бросил ее в сковороду.
-Что здесь странного?! Это с птицефабрики звонили, значит.
-Петухи, что ли? - растерянно-удивленно переспро­сила Надежда.
-Да, их начальник ...
Константин хотел еще что-то наорать на сожитель­ницу, но резкая трель телефона заставила его замол­чать и замереть.
- Вот, снова этот придурок, наверное, звонит, - выдох­нула немного даже испуганно Надежда.
Константин провел правой рукой по шее, помял ще­тину на подбородке.
Звонок смолк на секунду-другую и снова разнесся по квартире.
-Сиди здесь и не высовывай свой нос.
-Ладно, Костенька, ладно.
Константин на ватных ногах добрел до телефона и робко снял трубку.
-Алло? - быстро бросил в нее вопрос, чтобы опере­дить человека на том конце провода.
-Ты где прячешься, парниша? - рявкнул Скала в ухо Константина.
Нет, этот голос никогда не забыть.
-С чего это мне прятаться, Скала? - извиняющимся тоном пробормотал Константин. - У дружка был, толь­ко что пришел. Мы же с тобой договорились: если труб­ку возьмет моя...
-Заткнись, парниша, и слушай сюда! - потребовал Скала. - Я тут помозговал и пришел к выводу, что ты должен мне платить.
-Чего? - переспросил Константин. От накатившего страха голова почти прояснилась.
-Парниша, ты ей Богу как маленький. Ты должен мне платить деньги. Это такие разноцветные бумажки, за которые можно купить себе хлеба, молока, мяса. .
-Это я знаю, а за что мне платить? Не лезу я больше в твой бизнес, вообще, за версту обхожу твою террито­рию.
-Правильно понял, и за это спасибо, - похвалил Ска­ла, посмеиваясь. - А платить ты будешь мне за молча­ние. Именно, именно за то, что я буду нем как рыба.
-Да что мне с того, говори. Я что, кусок золота получу, если ты молчать будешь? Сомнения берут...
- Опять не понял, парниша. Ты забыл, кем был на зоне, а? Ты представляешь, что с тобой будет, если я
дам этому обстоятельству из твоей жизни широкую рек­ламу, а?
Константин обливался потом. Ему было дурно, ноги стали такие непослушные, что, кажется, вот-вот преда­тельски согнутся в коленях.
- А... а... - зазаикался в трубку Константин. - А кем я... я был там? Никем я там не был.
Скала разразился смачным хохотом.
- Какая память, парниша! Зато одно твое местечко это еще не забыло, уверен. Да и не я один об этом
знаю, парниша, сколько их тебя... - Скала многозначи­тельно замолчал, после паузы заключил: - Уверяю тебя, свидетелей уйма. Так что ты не спеши, подумай хоро­шенько и реши, что обязательно должен платить мне,
Скале, а если я, то есть ты, не сделаю этого, то он, то есть я, всем расскажет, кем был на зоне Костенька
Ивановна. Тем более, что много я с тебя не буду про­сить, войду в твое положение безработного. Ну, ска­жем, меня устроит полмиллиона в месяц.
У Константина глаза на лоб полезли, он зашатался.
-Да где я такие деньжищи тебе возьму, ты опупел, что ли, Скала?
-Хочешь выдать себя за маленького, да? Но детей с седыми яйцами не бывает. Короче, захочешь - найдешь, а как, это меня не интересует И запомни: я долго ждать не люблю. Даю тебе на раздумья неделю. Не волнуйся, я буду давать тебе знать о себе каждый день. И смотри не выбрось какой фокус. Бывай, петушок.
Скала давно отключился, а Константин все продол­жал держать трубку у уха, скрипел зубами от бессилия. Из кухни с опаской выглянула сожительница.
-Что уставилась, сука! - заорал на нее Константин. -Мужика впервые увидела? Давай быстрее бутылку вод­ки назад.
-Так ведь ты... - хотела возразить Надежда, но сожи­тель подлетел к ней и отвесил пощечину.
-Быстро!
Надежда вскрикнула от боли, ее голова дернулась. И она ударилась затылком о стену.
4.
Константин мчался по коридору. Топот ног отдавался в ушах. Разве нельзя бежать потише, но побыстрее, подумал еще он. За ним гналась стая озверевших му­жиков.
Вот до двери, ведущей на улицу, остается всего не­сколько метров. Сейчас он ухватит ее за ручку, рванет на себя и, может быть, там, на улице, его побоятся тро­нуть.
Вот Константин добежал до конца коридора. Схва­тился за ручку двери, но что это? Дверь даже не приот­крылась. Справиться с ней ему было не по силам. Нет, скорее всего, просто кто-то более сильный, чем он, держал ее с той стороны.
От ужаса, что сейчас с ним сделают преследователи, волосы на голове Константина зашевелились. Его сей­час растерзают.
Свора мужиков обрушилась своими телами на Кон­стантина, хватала, мяла бока, но он все же продолжал отчаянно сопротивляться, чтобы вырваться и убежать, но силы все покидали и покидали его.
Мужикам надоело бороться с ним, один из них схва­тил Константина за уши и стал выравнивать его лицо о пол. Константин чувствовал, как рвется его одежда, хрустит нос, падают на пол его зубы...
Константин умывался кровью, но все равно делал редкие попытки отбиться. Странно, он вдруг даже за­чем-то подумал, что сейчас похож на петуха, которому отрубили голову. Тот тоже, наверное, чувствует, что ему пришел конец, но еще какое-то время бегает обезглав­ленный, разбрызгивает кровь, показывая, что он еще достаточно красив и силен.
От одной мысли, что это сравнение может быть пос­ледним в его жизни, кровь в венах Константина засты­ла льдом, а сердце готово было выскочить...
Константин подскочил на кровати.
От такого сна можно было точно сойти с ума, он пре­следовал Константина почти каждую ночь.
«Господи, да что же это такое?!»
Константин затряс головой, пытаясь прогнать остат­ки сна. Его отдельные картинки стояли перед глазами. Константин не сразу понял, что в дверь настойчиво ло­мятся.
Ему захотелось выпрыгнуть в окно, чтобы наконец-то избавиться от всего этого кошмара. Сколько ему еще мучиться?
Константин забежал на кухню и схватил нож. Черт, это был не нож, а целая сабля. Таким тесаком обычно кондитера разглаживают поверхность торта.
- Иду, иду! - прокричал Константин, выбегая в прихо­жую.
Проклятые замки! Вот так кто резать начнет тебя в этой хате, так и выскочить не успеешь. Наконец, Кон­стантин справился с последним замком, распахнул дверь.
На пороге стояла пожилая женщина довольно приличных габаритов, у ее ног находилась пара сумок не меньших размеров.
- Я уж подумала... - пропела женщина.
Её раскрывшийся от улыбки рот стал медленно за­нимать свое исходное положение, так и не выдав, что она хотела. Женщина побледнела, уставилась, как за­вороженная, на нож в руке мужчины, открывшего ей дверь. Ей показалось, что нож движется в ее сторону и вот-вот проткнет насквозь.
Женщина дико вскрикнула и распласталась на полу, опрокинув сумки.
Только крик заставил Надежду оторвать голову от по­душки. Ей снился такой шикарный мужчина, он подка­тил к ней на лимузине и с букетом роз направлялся к ней... Эх, вздохнула Надежда.
- Мама! - выдохнула она, увидев валяющуюся в кори­доре женщину, завопила: - Что ты наделал, Костень­ка!.. Мама!
Константин сплюнул в сердцах и матернулся:
-... вошь, предупреждать же надо! - и швырнул нож в квартиру.
Он не меньше сожительницы перепугался, бросил­ся тормошить гостью, а потом, сгибаясь под тяжестью ее тела, затаскивал в зал.
Мама Надежды приходила в себя мучительно долго. Она стонала, сопела, кряхтела, что она только не де­лала, пока не пришла в себя и не открыла глаза.
Константин облегченно вздохнул и на радостях на­градил ее поцелуем, таким, что она насилу освободи­лась от него. Ткнула Константина пальцем в грудь.
-Зять?
-Зять, зять, - закивал он, улыбаясь ей в ответ.
-Вот Бог наградил-то! - изрекла женщина незлобно. -С таким не соскучишься.
-Откуда же я знал, - развел руками Константин. - В городе сейчас всякое случается.
-Да я хотела вам обоим сюрприз преподнести, на­грянув неожиданно, а чуть в гроб не угодила, - прогово­рила гостья, сползая с дивана. - Дайте-ка мне чего-нибудь выпить, от испуга все в горле пересохло... И во­обще, дети мои, не выпить ли нам вместе, а? У меня этой горькой целая сумка, если только не побила.
Надежда уже хлопотала на кухне, распаковывала сум­ки мамы, выставляла на стол бутылки, одну за другой; она была довольна и горда, что мама не опозорила ее перед новым муженьком, не стала жадничать. Констан­тин только присвистнул, увидев такое обилие горячи­тельной жидкости, глазенки его загорелись. Выпить он любил, тем более сейчас, когда такое поганое на­строение, хотелось забыть этого Скалу со всеми его угрозами. Хорошенько выпьешь - душа петь начинает, а что еще нужно?
Константин облизнулся, взял одну бутылку со стола, повертел в руках, изучил этикетку, попробовал пробку -та не прокручивалась, стояла насмерть. Хорошая шту­ка, значит, не самопал, решил.
- Ты бы, Надежда, представила нас друг другу, - по­просил Константин и кивнул на ее маму. - А то не знаю,
как к человеку обращаться. Не мамой же мне ее звать?
- А почему бы и нет? - опередила мать Надежды.- Коль уж с моей дочерью живешь, то обязательно дол­жен меня мамой называть чтоб все честь по чести было. Конечно, если ты только так здесь находишься,за неимением лучшего, то сразу признавайся. Надя - моя дочь, и я ей только добра хочу. Она и так, бедная, натерпелась
-Мама! - одернула ее Надежда, перестала мешать мясо на сковороде, - а мама привезла с собой отлич­ную говяжью вырезку килограммов, пожалуй, на десять, от такого кусища грех не пожарить немного с картошеч­кой и лучком; посмотрела на мать укоризненно.
-Доча, разве ж я что дурное говорю? - обиделась женщина. - Правду говорю.
-Ну и прекрати, - потребовала Надежда. - Моя жизнь - это только моя жизнь, ты устраивай лучше свою, хоро­шо? И если уж у меня в гостях находишься, то должна мне подчиняться.
- Ах ты, засранка! - подперла бока мать. Константин решил вмешаться в разговор женщин. Тот обещал быть резким.
- Надежда! Ма!.. - запнулся. - Мама!
Обе женщины разом уставились на него, они так вни­мательно смотрели, что он почувствовал себя даже неловко, будто экзамен держал в институт. От его слов женщины забыли о чем и говорили.
Теща просияла как начищенный медный самовар Цмокнула Константина в щеку, уткнула его голову в свою пышную грудь, по волосам нежно погладила.
- Спасибо, зятек!
Надежда довольно-радостно смеялась.
Кушали с охотой, плотно. Сковороду жареного мяса с картошкой опустошили, три пустых бутылки из-под «Сто­личной» под стол поставили. Хорошо! Маму на воспо­минания потянуло, о детстве своем трудном и голод­ном говорить начала. Константин слушал ее в пол-уха, кимарил, опуская голову все ниже и ниже к столу. Клю­нув носом его крышку, встрепенулся, пьяными шарами по сторонам повел, полез к пачке за сигаретой.
Все равно ко сну клонило. Раздавил окурок в сково­роде, пошел на балкон свежим воздухом подышать.
-Ты только близко к перилам не подходи, - не то на­помнила, не то попросила Надежда.
-Надюша, - простонал Константин, - если я через балкон выйду, кто же вам будет помогать водяру ку­шать?
-И все же будь поосторожнее, Костенька... А то луч­ше здесь в окно подыши, мне так спокойнее будет...
Что она еще там говорит? А, ну ее, махнул рукой Кон­стантин. Может, правда, зачем ему балкон нужен? «За­чем нам, поручик, чужая земля? А может, вернемся?..»
Константин с разбега упал на кровать животом вниз. И с грустью подумав, что рано еще из-за стола выле­зать, захрапел.
Заснул - за окном было светло, разомкнул глаза -темнотища! Вечер, ночь? А разве это играет какую-ни­будь роль, когда кухня горючим завалена?
Теща храпела на матраце на полу. Надежда лежала поперек дивана, медленно набирала ртом полные легкие воздуха и быстро его выпускала. И хрен с ними, бабами. Это даже еще лучше, что они дрыхнут.
Водка стояла в холодильнике. Константин вытащил бутылочку, зацепил ножом пробку, стрельнул ею в сте­ну, набулькал в стакан. Хорошо пошла, зараза! Куском хлеба занюхал, отщипнул немного, закинул в рот и за­работал теми немногими зубами, что остались. Думал, что эта старая галоша приехала как нельзя кстати, он сел на мель, а выпить ведь хочется всегда. Всё из-за этого Скалы, тьфу ты, да что это такое? О чем не начинал думать, все в мыслях этот Скала появлялся. Уметь бы вообще ни о чем не думать.
Константин потянулся за второй порцией водки, ког­да зазвонил телефон. Сначала ему показалось, что это просто он, Константин, выбивает дробь горлышком бу­тылки о стакан, отнес руку от посуды. Нет.
Скала, сразу определил Константин. И содрогнулся. Водка в горле застряла, кое-как на пол вытолкнул. От­вечать? Не отвечать? Не отстанет, если не ответишь. А может, Скала одумался, хочет сказать, чтобы парниша по имени Костя не какал в трусики, он пошутил? - про­неслось в затуманенном мозгу Константина.
Дай бы Бог!
- Да? - бросил в трубку Константин, но ему не спеши­ли отвечать, только тяжело сопели. - Черт возьми, кто
ты там, что тебе надо? Отвечай или...
Сопеть сразу перестали, наверное, поняли, что сей­час абонент отключится, выдали громко и звонко:
- Ку-ка-ре-ку!!!
Константин отшатнулся, уперся затылком, спиной в стену.
-Не понял? - растерянно пробормотал.
-Повторяю, - хохотнула трубка. - Ку-ка-ре-ку!
Константин торопливо бросил трубку на рычаг аппа­рата, затряс головой, будто хотел поставить мозги на место.
5.
О существовании Константина не забыли и на следу­ющую ночь.
И на следующую после следующей.
Это кукареканье раздавалось всякий раз, стоило ему поднять трубку. И хоть бы слово сказали, падлы! Зво­нившему, видимо, доставляло удовольствие знать, что Константин бледнеет от одной мысли, что сейчас заз­вонит телефон; его прикалывало, наверное, слышать трехэтажные слова, извергаемые Константином.
- Ты что, язык проглотил? - в который раз заорал Кон­стантин в трубку. - Слышишь, рожай скорее!
Но так и не дождался ответа, выдернул провод вмес­те с розеткой, смахнул телефонный аппарат на пол и принялся ногами расправляться с ним.
И дураку было понятно, что Скала просто так не сле­зет, нужно было что-то делать, но что именно? Если продолжать сидеть сложа руки, с катушек можно зап­росто слететь.
Константин пытался заснуть, лежал в темноте, зало­жив руки за голову, думал...
Неожиданно он услышал, что в дверь кто-то начал тихонько скрестись.
Константин замер, прислушиваясь. Черт, но слух не обманул его, кто-то, действительно, интересовался две­рью его квартиры. Константин отчетливо услышал скре­жет металла  - пытались открыть замок.
Константин весь похолодел.
Интересно, что за оружие у того типа, который сейчас топчется под дверью? Пистолет? А может, он воору­жен всего лишь ножом, с помощью лезвия которого и пытается в данную минуту проникнуть внутрь жилища? Хорошо, если бы у него был только нож, тогда они бы смогли побороться. Константин засунул руку под мат­рац и вытянул свой тесак - им запросто можно было порубить незваного гостя на кусочки для рагу
Однако Константин с ужасом понял, что очень долго доставал нож. Входная дверь уже открылась. Он услышал, как тихо и протяжно скрипнули петли. Из прихо­жей донесся шорох: кто-то осторожно крался.
Константин увидел темную тень незнакомца, кото­рый направлялся в его сторону. Он не смог разглядеть его, потому что человек был в маске.
Странно, но Константин не мог пошевелиться, ужас сковал его. Он только уставился на незнакомца широ­ко открытыми глазами. Тот направил на Константина пистолет; его палец лежал на спусковом крючке.
- Нет, нет! Ради Бога, нет! - отчаянно завопил Кон­стантин.
Он проснулся от собственного крика и почувствовал, что рука сжимает нож.
«Господи!»
Константин боялся вздохнуть от радости, что жив. Ему еще не верилось, что весь кошмар ему лишь приснил­ся.
За окном давно начался день.
Константин полежал еще немного, приходя в себя, засунул нож обратно под матрац и поднялся с кровати.
Все, твердо решил он, сегодня же поговорю за жизнь с этой сукой!
Его взгляд наткнулся на Надежду. Она стояла в две­рях в спальню вся перепуганная, из-за ее спины с опас­кой выглядывала теща.
-Костенька, ты так дико кричал и размахивал ножом...-прошептала Надежда. - Мне даже показалось, что ты хочешь меня убить.
-За что, глупенькая? - Константин обнял сожитель­ницу, прижал к себе с силой.
-Не знаю, Костенька. - Из ее глаз потекли слезы.
-Господи!
6.
Дверь Константину открыла женщина. На ее лице было столько безразличия   и брезгливости, пока она рассматривала его с ног до головы.
- Простите, вам кого? - протянула она лениво. Константин чувствовал бы себя на приеме у врача
более уютнее, чем сейчас. Может, этой размалеванной селедке еще показать, что у меня все же что-то нахо­дится в штанах, подумал Константин, или она желает сунуть свой носик в мою задницу, чтобы вынести обо мне самое полное мнение?
Нет, если по правде, то он хотел погладиться, преж­де чем идти сюда, но потом плюнул на это дело и вык­лючил утюг. Он на демонстрации-то носить «эскимо» на палочке в виде портретов вождей мирового проле­тариата и то ходил, бывало, без пуговицы-другой на одежде - так тогда за внешний вид ох как трахали! - а тут тем более не велика персона.
Константин был настроен решительно.
- Мне Скала нужен.
Женщина наморщила лоб, часто заморгала.
- Кто, извините?
Эта худая штакетина словно на курсах вежливости потела всю жизнь.
- Тьфу, Геннадий дома?
- Сейчас узнаю, подождите за дверью. - И женщина завиляла тощим задом внутрь хаты.
Скоро в проеме двери появился сам Скала. В одной руке он держал рюмку с коньяком, другой оперся о ко­сяк, прорычал, сжимая зубами сигарету:
-Ты?!
-Я, - выдохнул Константин. - Здравствуй.
-Принес?
-Нет. - Константину казалось, что язык его заплета­ется. Куда девалась его решительность? Пока шел сюда, репетировал, как четко отбарабанит свою речь, а увидел Скалу и всё, снова замямлил.
Скала перестал держать рукой косяк, схватил ею Константина за грудки и выдохнул ему в лицо немного перегара.
- Тогда какого хера приперся? Я не буду шутить с то­бой, козел вонючий, ты это понимаешь? Завтра срок
истекает, если бабки не притащишь, я займусь тобой, вонючка гнойная, а ты знаешь, как я это умею делать. -
Он довольно хохотнул. - А может, ты пришел выпить, а? Так на, жри, это хороший коньяк. - И Скала выплеснул содержимое рюмки в лицо Константину.
Константин даже не пошевелился.
-Отстань от меня, Скала. У меня нет денег, я не знаю, где их взять.
-Что? - отвесил челюсть Скала. - Ты хочешь еще и закусить. Ну и наглец ты, парниша.
-Правой рукой Скала ухватил Константина за волосы, запрокинул голову назад и стал запихивать ему в рот рюмку.
-Отвали! - вырывался отчаянно Константин, мотал головой.
-Нет, ты должен закусить, - похохатывал Скала и с остервенением продолжал пихать рюмку. - Когда вы­пьешь, всегда нужно закусывать, иначе может развес­ти. А пьяный человек запросто и под машину угодить может. Кто же мне тогда бабки за него отдавать будет?
Константину все же удалось выбить рюмку из руки Скалы. Тот сразу же оттолкнул его от себя.
Константин провел ладонью по лицу; она была в кро­ви. Губа в нескольких местах была порезана, кровото­чила.
- Вот. Выпил, закусил, теперь должен отработать эту халяву, - пролаял Скала, крикнул в квартиру. - Светоч­ка, ведро мне вынеси, дорогуша.
- Какое? - уточнила дорогуша. - Мусорное, дура!
-Но оно у нас почти верхом, зачем оно тебе понадо­билось?
-Вот именно поэтому, тащи.
Женщина покорно подчинилась Скале. Появилась за его спиной с ведром. Он отступил в сторону, сказал ей, кивая на Константина.
- Вот товарищ просит у меня вынести наше ведро с отходами, как ему отказать? Ты же знаешь, у меня
очень доброе сердце, - говорил Скала так мило недо­лго, рявкнул на Константина: - Быстро зубами схватил
ведро... Зубами, я сказал... В зубах и обратно прине­сешь. Две минуты на все тебе даю, не успеешь уло­житься - пеняй на себя. Последнее тебе предупрежде­ние. А потом языком здесь все уберешь. -Указал на
пол, на то, что осталось от рюмки. - Понял, парниша вонючая?!
7.
Выпив полный стакан водки и занюхав рукавом, Кон­стантин потянулся к бутылке, чтобы наполнить его еще раз, но остановился, лишь тупо уставился на бутылку. Все, это подождет, подумал он, заставляя себя подчи­ниться.
Чтобы не было соблазна повторить, Константин пе­ревернул стакан вверх дном и накрыл сверху ладонью, надавил с силой, будто хотел его сплюснуть. Он почув­ствовал, что пить ему хочется меньше. Оказывается, у него есть сила воли.
По каплям и озеро образуется. Эх, удалось бы ему еще отвязаться от Скалы, и тогда бы он, Константин, может быть, зажил бы другой жизнью.
Константин размышлял в который раз. Даже и были бы у него деньги, нельзя было их отдавать Скале. Как известно, аппетит приходит во время еды. Скала будет поднимать и поднимать планку и, выжав его, Констан­тина, как лимон, подставит. И не успеют его затолкать в местный изолятор, там уже будут знать, что он из себя представляет. И тогда... Но и не платить Скале тоже плохо, если на зону не отправит, на воле прохода не даст. А может, уехать?.. Голова шла кругом.
Из двух зол обычно выбирают меньшее. И Констан­тин выбрал для себя. Черт возьми, но если тебя зас­тавляют скушать одну из двух кучек дерьма, то лучше выбрать ту, что меньше.
Константин отодвинул стакан, поднялся, распахнул холодильник. Засунув бутылку водки в карман, прошел торопливо мимо дверей ванной. Старая галоша мыла себе спину, было отчетливо слышно, как бьется вода о край ванны. Константин быстро выскочил из квартиры. Ему вдруг захотелось уйти отсюда незамеченным, ни с кем не хотелось прощаться. Кто его знает, замешкайся на секунду-другую и столкнешься с Надеждой. Она ушла в магазин за хлебом.
...Колька варил в маленькой, сверху залитой толстым слоем жира и хорошо закопченной кастрюле какую-то хреновину с морковиной. Бульканье в кастрюле извер­гало не особо аппетитный запах, но Константин на это плевать хотел.
При появлении Константина Колька сразу переме­нился в лице, набросился на него с кулаками.
-Мудак ты эдакий, падла! Мою пушнину увел, кто тебя об этом просил? Быстро возвращай, иначе я из тебя сейчас сделаю отбивную. Ты не смотри, что я малень­кий ростом, обычно маленькие люди самые говнис­тые, и я тебя, падла, заставлю вернуть мне мою вещь.
Колька замахнулся, но Константин успел перехватить его руку, уберегая тем самым свое лицо от побоев, за­ломил ему руку за спину, и припечатал Кольку к стене.
-Успокоился? - поинтересовался.
-Отпусти, мудак, больно! - заорал благим матом Коль­ка. - Да успокоился я, успокоился. - И когда Константин перестал ему заламывать руку, сразу отскочил от него в другой угол комнаты и пообещал: - Все равно я с то­бой рассчитаюсь, мудак, рано или поздно. Подкарау­лю где-нибудь за углом и трахну кирпичом по голове. И за это ты ответишь. - Колька тряс, растирал руку.
Константин распахнул полу пиджака и показал тор­чащее из кармана горлышко бутылки. Губы Кольки сра­зу стали влажными, он, кажется, забыл о своей руке.
- Чего же ты сразу не сказал, мудак?
- А ты спрашивал?
Константин выставил бутылку водки на стол, выдви­нул ногой стул из-под стола, но передумал опускать на него свою задницу, задвинул стул обратно.
Колька боязливо подошел к столу, не спускал глаз с бутылки. Поинтересовался:
- «Столичная», что ли?.. Такую я уважаю. – Протянул руку Константину. - Я погорячился, ты того... Мир?
Константин торопливо пожал руку и сразу отдернул.
- Мир, - согласился, - я тоже поторопился.
Жидкости в кастрюле надоело сидеть и она, припод­няв крышку, попросилась на волю, зашипела на плите. Колька бросился к плите, схватил двумя пальцами крышку, слегка приподнял и тотчас уронил, затряс ру­кой, дул на обожженные пальцы.
Мать твою, сварил! В кои века хотел человеческую пищу поесть, и то все утекло. - Он втянул руку в рукав рубашки и манжетом ухватил крышку. Сняв ее, загля­нул в кастрюлю. - Так и есть, почти половина убежала. Масло жалко, я же его целую ложку сюда бухнул.
-Женщину тебе в доме завести надо, Колек, - посо­ветовал Константин. - Сыт будешь всегда и чист. Даже сырки тебе не нужно стирать будет.
-Ну их, этих баб, я не хочу по струнке ходить и в туалет проситься. Да и потом, нет у меня для бабы здесь ме­ста, самому тесно на раскладушке.
-Как же без бабы-то?
Колька не стал развивать эту тему, промолчал.
-- Будешь супчик? - спросил и добавил гордо. – Сам варил!
Константин поморщился.
-Я когда стопку выкушаю, ничего в рот не лезет, - ар­гументировал он свой отказ. - Организм пищу не прини­мает.
-А у меня, наоборот, сразу волчий аппетит появляет­ся. Лежала бы на столе свиная нога, с костью, навер­ное, сожрал бы.
Колька перенес кастрюлю с плиты на стол, нашел мелкую тарелку на полу в углу, дунул в нее и посмотрел на нее задумчиво.
- Жалко мазать, - буркнул и поставил обратно. – Ужас как не люблю мыть посуду. И чирикаться наливать. Луч­ше из кастрюли. Чего стоишь, разливай или мне дове­ряешь?
- Банкуй, - разрешил Константин. - Только без меня. Колька от удивления замер на месте, поковырялся
пальцем в правом ухе.
- Чего это так? В общество трезвенников вступил? Константин затянулся сигаретой в последний раз,
растоптал окурок носком ботинка, ища куда сплюнуть. Нашел, что раковина - самое подходящее для этого место.
- Свое сегодня я еще наверстаю, - сказал. - Просто к дружку одному надо сходить, а я уже поддал, боюсь,
что не дойду. Во, Колек, давай вместе сбегаем, это здесь недалеко, а потом побухаем вместе, а?
Радости от предложения Константина Колька явно не испытал, помотал головой.
-Давай без меня, а? Если ты, действительно, недо­лго будешь бегать, я не буду спешить окончательно рас­правляться с пузырем.
-Я так на тебя рассчитывал, - разочарованно сказал Константин. - Я б один сходил, вот жены дружбана бо­юсь. Она у него хуже собаки, считает, что я спаиваю ее мужа.
Колька налил себе несколько капель в стакан, вы­пил и торопливо заработал ложкой. Когда во рту успо­коилось, согласился:
- Тогда она точно собака. Мужик - это как сучка. Та не захочет и кобель на нее не вскочит. Я вот, например, если чего не хочу, так ты меня и силой не заставишь это сделать.
Константин заглянул в лицо Кольки.
- Поможешь, а? Ты только вызовешь дружка и в сто­ ронку отойдешь, а мы с ним пару сек покалякаем, и я сразу к тебе, а? Ты новое для его бабы лицо, она ниче­ го не заподозрит. Может, я у дружка еще один пузырь возьму, он частенько самогонку гонит.
Последние слова Кольку заинтересовали.
-Еще один пузырь, говоришь?
 -Ага.
-Точно будет?
- Девяносто девять и девять десятых процента... Нет, нет, сто процентов, что возьму.
Колька поскреб лоб в задумчивости.
- Ну, уговорил. Сейчас я только еще немножко на до­ рожку приму, ага? - спросил, уже налив.
Вышли за порог. И Колька вспомнил, что дверной замок не работает. Вернулся за навесным замком, повесив его, проверил.
-Это, идти далеко? - спросил, когда оказались на улице.
-Нет, минут десять-пятнадцать быстрым шагом, - за­верил Константин. - Можно на троллейбусе, но это бу­дет дольше.
Колька вздохнул.
-А я думал, что на таксях поедем...
-Больно жирно тебе будет, - усмехнулся Константин. - И прокатиться с комфортом, и пузырек раздавить. Я что, миллионер?
-Кто тебя знает, - улыбнулся Колька, - да и меня тоже. Сегодня я гол как сокол, а завтра вдруг возьму и клад найду. Не то что каким-то вшивым миллионером, а мил­лиардером стану...
Колька любил потрепаться. Так молчун молчуном, а сто граммов примет, сразу язык развязывается, и бу­дет им щелкать, пока не уснет.
Так за его трепатней и дошли до нужного дома. У подъезда тускло горела лампочка, очерчивая в темно­те желтоватый круг.
Войдя в подъезд, Константин остановился, подтолк­нул вперед себя Кольку.
- Третий этаж, квартира налево. Спросишь Геннадия, если баба откроет. Скажи ему, что я его жду на улице.
- Я мигом, - пообещал Колька и затопал по лестнице. По подъезду загуляло гулкое эхо. Скоро все стихло -
Колька достиг цели.
Константин выглянул из подъезда. Откуда-то изда­лека доносились тихое бренчание на гитаре и девичий визг. Константин поискал на земле камень побольше и запустил им в лампочку у подъезда. Чихнув, она рассы­палась в наступившей темноте мелкими стеколками.
Константин снова зашел в подъезд.
Несколькими этажами выше хлопнула дверь.
-Где он? - отчетливо расслышал Константин голос Скалы.
-Ждет у подъезда. - Это уже Колька.
-Кто ждет, тот всегда дождется, - изрек Скала. - Вот ты, например, мужик, чего-нибудь ждешь?
Колька что-то пробурчал, что - Константин не расслы­шал.
Колька шел первым. Не заметил Константина, про­шел мимо, толкнул рукой дверь подъезда и ступил за порог. Он не любил слушать чужие разговоры, пошел на угол дома, как и договорились.
Едва он вышел, Константин оставил свое место под лестницей, шагнул навстречу идущему Скале. Набрал
полные легкие воздуха.
- Ну что, Скала, будем базарить или ты сразу дашь слово, что забудешь обо мне?
Черт возьми, получилось, обрадовался Константин. Решительно, настойчиво, требовательно.
-Ни хера себе! - От неожиданности Скалу чуть конд­рашка не хватила. - Что ты сказал, падла?!
-Оставь меня в покое! - повторил Константин уверен­но.
Ответом ему был кулак Скалы. От удара в живот Кон­стантин пошатнулся и упал спиной на стену.
- Ты можешь меня убить, - простонал он, - все равно у меня нет денег, а даже если бы и были, ты не получил бы от меня ни рваного. Я тебя ненавижу, Скала, прези­раю!
Скала молча подождал, пока Константин разогнется и встанет на ноги. И снова ударил его кулаком, на сей раз в лицо.
- Сейчас я выполню твою просьбу, сука! Ты пришел, вонючка, за своей смертью и ты получишь ее.
Следующий удар Скалы получился несильным, Кон­стантин пошатнулся, и кулак только чиркнул его по лицу. Скала, не найдя твердой опоры для своего кулака, слег­ка подался вперед, и Константин бросился на него. Выхватил из кармана нож и всадил его почти по самую рукоятку в живот Скале, повернул его и рванул на себя.
- Ты маленько не прав, Скала, - проговорил Констан­тин испуганно, отступая назад. - Я передумал умирать.
В порыве ярости, случившейся оттого, что ему не под­чинились, Скала поначалу не почувствовал ничего и по инерции замахнулся на Константина в очередной раз. Он схватил его за грудки, попытался потянуть на себя, чтобы ударить лбом ему в лицо.
- Ты на кого с пером, сука?! - прохрипел в бешенстве Скала, шатаясь. - На самого пахана?!
Страх снова овладел телом Константина.
Он перестал сопротивляться, вдруг почувствовал, что очень устал.
8.
Светофор моргнул желтым глазом в последний раз и погас, загорелся зеленый. Пешеходы дружной толпой стали переходить дорогу, бросая довольные ухмылоч­ки пассажирам и водителям замерших машин. Мужчи­на переходил улицу в толпе, он не крутил головой, был сосредоточен. Он уверенным шагом направлялся к продовольственному магазину, по обе стороны входа в который сидели торговки.
Мужчина остановился около одной из них, но сказал, обращаясь ко всем:
- Здорово были, бабушки-старушки!
Торговки на такое обращение откликнулись. Кто мол­ча кивнул, а кто растянул свой беззубый рот в улыбке.
- Здорово, здорово, сынок, коль не шутишь.
Одна из торговок, та, что продавала яблоки, внима­тельнее других разглядывала мужчину, морща и без того морщинистый лоб, пытаясь привести память в порядок.
- Кажешься ты мне очень уж знакомым, сынок, - ска­зала она.
Мужчина улыбнулся ей и снял темные очки.
- А так? - спросил.
Улыбка медленно сползла с лица старушки.
- То-то я смотрю, что знаю тебя, - испуганно пробор­ мотала она. - С этими усиками тебя не сразу узнать.
Ветер срывал желтые листья с деревьев и гонял по земле, играл ими. Мужчина надел темные очки.
- Будем считать вступительную часть законченной, - усмехнулся он, обводя старушек строгим взглядом. - Ну,
чем сегодня торгуете?..
1-7 декабря 1994 г., з. Тверь