Борис дзнеладзе или картины на растяжку

  Вы знаете, кто такой Борис Дзнеладзе? Это первый комсомолец Грузии. Но все по порядку.
  Прихожу как-то домой (действие происходит в конце семидесятых годов) и вдруг телефонный звонок. Звонят с Союза художников, требуют немедленно прийти, что-то очень важное должны сообщить, как говорят, это не телефонный разговор. Бегу в союз и не знаю, что предположить. В союзе меня уже ждут. Ответственный секретарь заводит меня в свой кабинет, там находится партком. Посмотрев строго на меня он начал: -Джованни, ты должен срочно написать картину на тему "Борис Дзнеладзе выступает на 3-ем съезде комсомола", у тебя одна неделя , времени в обрез, будешь работать днем и ночью, через неделю картина должна быть готова. А сейчас беги в Музей Комсомола, там тебя ждут, они дадут тебе фотографию Бориса Дзнеладзе. Имей в виду будет выставка, работа будет приобретена." Партком и секретарь хитро улыбнулись и подмигнули мне .
  Не теряя времени бегу в музей, там меня действительно ждали с фотографией первого комсомольца Грузии. По дороге домой уже думал какой подрамник возьму, как натяну холст. Начал перебирать в голове всевозможные решения картины. Дома меня встретил папа, он уже все знал. Его лицо не выражало энтузиазма. Как всегда когда речь шла о чем-то срочном и связанным с каким то поручением. Я в тот же вечер набросал эскиз, натянул подрамник и на следующий день приступил к работе. Не буду рассказывать как я писал эту картину и что мне стоило за неделю ее закончить, но все я успел в срок и довольный понес ее (размер картины был 110х150) в союз.
  Принеся картину, я увидел, что в союзе уже был десяток моих коллег с картинами на ту же тему. А новые художники продолжали приходить и все несли картины с Борисом Дзнеладзе. И вот к нам выходят Партком и Ответственный секретарь Союза художников Грузии. Они явно довольны. Рассматривают по очереди все картины, а их больше дюжины и хвалят, восхищаются. В это время заходит один человек и сообщает :
-Он уже здесь.
 Партком сразу же принял серьезное выражение лица и торжественно сообщил нам:
- Приехал посмотреть ваши работы товарищ  Сосо О. Выходите  все в коридор, потом зайдете, и я вам все скажу.
 Мы вышли. Через пару минут дверь помещения открылась, вошел один человек в черном кожаном пальто в сопровождении нескольких лиц . Я не запомнил его лица, но хорошо помню характерный скрип его туфель, такой скрип обычно бывает у туфель важных персон. Звук был приблизительно такой жрм, жрм, жрм. Все они зашли в кабинет, из которого доносились какие-то звуки, но разобрать, о чем говорили было невозможно. Минут через десять (это время казалось мне целой вечностью) дверь кабинета открылась, и я вновь услышал скрип туфель важной персоны, которая направлялась к выходу. Когда товарищ Сосо покинул здание, и мы услышали звуки захлопывающихся дверей машины, к нам вышел партком и попросил войти в кабинет. Он обратился к нам торжественным голосом полным энтузиазма и радости и говорил он приблизительно следующее:
-Ребята, должен сообщить вам приятную новость, товарищу Сосо очень понравились ваши работы, он сказал, что вы молодцы. Но у него была пара замечаний. Вы должны это учесть и исправить. Во первых на съезде присутствовал Ленин и вы должны его вписать в картину. А во вторых он рекомендовал, чтобы большее число художников приняло участие в этом мероприятии. И самое главное, нужно чтобы картины были больших размеров, вы должны их увеличить в размере".
  Все переглянулись. Секретарь молча стоял. Партком ждал нашей реакции. Художники молчали, видно было, что им было не по душе. Я среагировал и сказал:
-Ну хорошо, Ленина мы можем вписать, но как увеличить картины, это же не скрипучие туфли  товарища Сосо, которые можно дать на растяжку.
 Мои слова вызвали хохот присутствующих коллег. Только партком сдержал свой смех и строго сказал:
-Вы все поняли, а теперь идите и работайте.
 Художники забрали свои работы и разошлись. Придя домой с картиной, и увидя папу улыбающимся я понял что он обо всем уже догадался.
-Ну что, обманули, да?- спросил папа, - Они так умеют.
 Через некоторое время он вдруг спросил меня, нет ли у меня картины на         тему "Провозглашение советской власти в Туркестане". Я ответил, что откуда у меня такая картина. Тогда папа указал на картину "Борис Дзнеладзе на 3 съезде комсомола" и добавил :
-Возьми и нарисуй полоски на шинелях и получатся халаты, а на головы комсомольцев надень папахи.  Борису Дзнеладзе сделай узкие глаза и надень на него тюбетейку.
 Я последовал совету папы, и через полчаса картина была готова. Кроме полосок, папах и тюбетеек я еще написал красный транспарант на фоне с надписью - "Да здравствует советский Туркестан". На следующий день я понес картину на комиссию в комбинат. Картина была принята, и меня ждал приличный гонорар. Больше, я не имел дел с Борисом Дзнеладзе.
                Эпилог
 С тех пор прошло около двадцати лет. Уже не было ни Советского Союза, ни секретаря и парткома Союза художников, ни, к сожалению, моего папы.
О Борисе Дзнеладзе мало кто вспоминал. Даже его улицу переименовали.
Как-то ко мне приходит мой друг Вова с каким-то типом, которого интересуют картины соцреализма.
-У нас уже не осталось дома подобных работ, - говорю я, - все давно проданы.
- Джованни, это очень важно, - убеждает меня тот тип, - эти картины для самого Сосо О. Он сейчас в Москве большая шишка, заместитель мэра.
- В самом деле, - сказал я и, вспомня эпизод двадцатилетней давности, спросил - а не придется ли эти картины отдавать на растяжку.