Каждый в мире странник. Глава первая

«Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник -
Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.
О всех ушедших грезит конопляник
С широким месяцем над голубым прудом».

С. Есенин


1.

- Очень хорошо, Любовь Николаевна. Замечательный ответ. Выйдите за дверь и поведайте всем, как следует отвечать на моем экзамене.

Доцент кафедры философии и политологии Золотникова поставила в зачетную книжку Любы Воропаевой «отлично» и размашисто, на две строки расписалась. Студенты говорили, что для того чтобы сдать Золотниковой социологию на «отлично», самому надо быть золотым. Любина «пятерка», а экзамен шел к завершению, в подгруппе первая. До неё было два завала, несколько «четверок», а остальные – сплошь «трояки».

Люба вышла за дверь. В коридоре пусто. Время позднее. Сдавшие экзамен студенты, убежали домой. О «замечательном ответе» рассказывать некому.

Девушка достала из сумочки мобильник и отправила эсэмэску - шпаргалку подруге Юле Бердиной. Она надеялась, что та все же получит желанный «трояк».

Люба присела на подоконник и загрустила. Сдан последний экзамен зимней сессии, а радости не чувствовалось.

Она училась на пятом курсе библиотечного факультета Государственного университета. Нет, Люба не мечтала о профессии библиотекаря с детства, хотя книги любила и читала много. Она даже не знала, что в университете можно получить такую специальность. Просто девушка не прошла по конкурсу на вожделенный и престижный факультет журналистики и, чтобы не терять год, выбрала факультет, где проходной балл ниже. Знакомые искренне сожалели о Любиной неудаче, сочувственно вздыхали и предрекали в будущем скучную работу и нищенскую зарплату. Они напоминали о возможностях и повсеместном распространении Интернета, который превращал библиотеки в абсолютно бесполезные учреждения. А Люба, переболев обидой на судьбу, за четыре года втянулась и увлеклась будущей профессией.
Открылась дверь аудитории. Вышел Максим Шнайдер, единственный молодой человек в их девичьей группе.

- Ну, как? – спросила у него Люба.

- Международная.

- Переживаешь?

- Ещё чего! Спихнул и ладно. Я не «золотой», мне и «бронзы» хватит.

- Как Юлька?

- Села отвечать… - У Максима запел отключенный на время экзамена сотовый телефон. - Извини, матушка переживает. Надо утешить, - объяснил Максим и отошел с телефоном в сторонку.

Люба тоже позвонила родителям. Они её похвалили и просили не задерживаться допоздна.
Юлька вылетела из аудитории очень довольная полученной «тройкой».

- Свобода, братцы. Две недели каникул. Ура! Пойдемте скорее на улицу, а то я скоро начну плевать на эти стены. С восьми утра зависаем.

Молодые люди оделись и вышли на улицу.

- Люба! – неожиданно раздалось рядом.

На крыльце стоял Иван Русаков, одноклассник Любы, её друг, сосед и почти жених. Девушка ахнула и бросилась навстречу.

- Бог мой! Ваня! Откуда ты взялся?

Молодой человек сделал шаг назад и выставил перед собой руку для пожатия. Люба натолкнулась на эту руку как на ряд колючей проволоки.

Они не виделись два года. Иван служил в армии. В редких письмах, лаконичных и деловых, он сообщал о погоде, о здоровье и о том, сколько дней осталось до дембеля. Ни словечка о том, что вспоминает, скучает и ждет встречи. Об этом писала Люба.

Пожав протянутую руку, она представила своих друзей друг другу.

- Познакомьтесь! Юля. Максим. Иван.

- Ты что, Любаня, вздумала нас знакомить? С дуба рухнула? Забыла как мы каждое лето в «Березке» кантовались? – покрутил пальцем у виска Шнайдер.

Летний оздоровительный лагерь «Березка» принадлежал Областному министерству культуры. Родители всех троих связанны с культурой. Мама Любы – преподаватель музыкального училища. Родители Максима работают на телевидении: отец – оператор, мама – редактор. У Ивана отчим известный художник. Каждое лето ребята проводили в «Березке», а Люба, возбужденная неожиданным появлением друга, просто забыла об этом.

- Привет, Макс!

- Здорово, Вано! Как там наша доблестная помойка поживает?

- Какая помойка? – не понял Иван.

- Вооруженные силы, - охотно объяснил, довольный собственным остроумием Максим.

- Цветет и пахнет, - недовольно поморщившись, ответил Иван.

- Слышал, ты на Кавказе служил?

- Да, на Кавказе.

- Ну и как?

- Живой, - пожал плечами Иван.

- Теперь у тебя льготы и привилегии.

- Ага, похороны за счет государства.

- Ну и юмор у тебя!

- Извини, какой есть, - ответил Иван и обратился к Любе: - Ты освободилась? Пойдем.

Он повернулся и направился в сторону остановки общественного транспорта. Люба пошла за ним.

- Постойте! - окликнул их Максим. - Я на колесах. Подвезу, куда скажете.

- Спасибо! Мы автобусом, - не оглядываясь, отказался Иван, а Люба остановила его и взмолилась:

- Ваня! Зачем обижать человека? Он от чистого сердца предлагает.

- Хорошо! - нехотя согласился он. - Где твой автомобиль, Макс?

На двадцатилетие родители подарили Максиму серебристую «Тойоту», а он мечтал о «бумере», «мерсе» или «Пежо». Любе его страдания непонятны. У её отца, полковника милиции, «ВАЗ» девятой модели и он абсолютно не комплексует по этому поводу.
Девушки сели на заднее сидение, Иван – рядом с водителем. Максим пытался разговорить старого приятеля, но тот отвечал на его вопросы неохотно и односложно. Неожиданно Макс предложил:

- Прямо по курсу «Ростикс». Не обмыть ли нам успешно сданную сессию и твое возвращение, Вано? Я угощаю.

- Спасибо, - отказался Иван. – Я ещё родителей не видел. Как экзамен?

- Она у нас отличница, - ответила за подругу Юлька.

В «Ростикс» они всё же заехали. Взяли пива, куриные крылышки в панировке, жареную картошку. Сидели, болтали. В основном говорили Макс и Юлька. Тема известная – предстоящий поход в престижный молодежный развлекательный центр, куда Максиму через родителей удавалось доставать бесплатные пригласительные билеты. Предвкушение удовольствия пьянило их не меньше самого удовольствия. Люба к разговору не прислушивалась. Она не сводила глаз с Ивана и вдруг осознала, что он очень изменился. Уходил в армию пацаном, а вернулся взрослым, погруженным в себя, закрытым и непонятным. Он пил чай, сосредоточенно смотрел по сторонам, приглядываясь к посетителям и наблюдая за работающими на раздаче молодыми парнями и девчонками. Он словно пытался понять, о чем они думают, что их волнует, что держит их в этой суетной и такой зыбкой жизни. Соседи за столиком, в том числе и Люба, его вовсе не занимали. Когда Макс стал расспрашивать его об армии, Иван словно очнулся и ответил уклончиво:

- Через полгода или годик сам увидишь.

- Извини, брат, не увижу.

- Что так?

- Болен, - засмеялся Максим. – Мать подсуетилась, а я даже не знаю, как называется заболевание, по которому меня отмазывают.

Иван вскинул голову и с вызовом посмотрел  на приятеля.

- Была у нас парочка таких … больных.

- И что?

- Ничего, выздоровели…

Иван больше ничего не добавил, а Максим совершенно не смутившись, продолжал болтать о пустяках, смешить Юльку и сочувственно вздыхать, глядя на Любу. Мол, повезло тебе, подруга, ничего не скажешь.

Домой вернулись около восьми. Иван проводил Любу до квартиры, пообещал «созвонимся», кивнул и поднялся к себе на два этажа выше.

Встретились они на следующий день. Беседа не клеилась с самого начала, а дальше стало ещё хуже. Иван рассеянно отвечал на вопросы, а думал о чем-то своём.

- Ваня, что происходит? – решительно поинтересовалась Люба. – Я делаю что-то не так или виновата в чем? Может, ты ревнуешь меня к Шнайдеру? Не надо. Мы с Максимом просто друзья.

- Чтобы ревновать, надо любить, Любаша, - ласково произнес Иван.

- Не поняла? – Люба тревожно посмотрела на собеседника.

- Что ты не поняла? Разве я признавался тебе в любви? Что-то обещал? Ты всё придумала. Ты славная, но…

- Не продолжай. Ясно. У тебя есть девушка.

- Люба, ты опять придумываешь. Нет у меня никакой девушки. Дело в другом…

Иван замолчал, опустил глаза вниз, в пол. Люба поторопила:

- Начал говорить, говори. Не беспокойся, я постараюсь понять.

- Мне трудно объяснить тебе и родителям, что со мной происходит, а объяснять придется. Словом, в армии я подружился с парнем. Его зовут Антон. Он мне помог пережить весь тот ад, что был в учебке, а потом в роте. Надо было за что-то уцепиться, чтобы выжить. Антон подсказал: Вера, Бог.

- Правильно, - перебила Люба. – Хороший путь. Что ж ты стыдишься?

- Я не стыжусь. Не перебивай. Выслушай до конца. До призыва Антон жил на Валааме в монастыре.

- Он монах?

- Нет. Там можно просто приехать и жить – молиться, соблюдать обряды, работать. Постриг - дело серьезное. Некоторые лет семь – десять готовятся.

- Ты хочешь стать священником? – удивилась Люба.

- Священником? Не думаю, не знаю. Пока я только хочу уехать на Валаам. Поживу, посмотрю, прикину: смогу – не смогу, моё – не моё. Я твердо уверен в том, что мне необходима эта поездка. Духовная потребность, понимаешь. Удалюсь от мирской суеты. Приближусь к Богу. Отмолю свои и чужие грехи.

- А как же я?

- Ты? Ты свободна…

Иван уехал. Родителям и знакомым он сказал, что едет к другу в Санкт – Петербург. И только потом, по телефону он сообщил, где находится.

Получив от Ивана свободу, Люба старалась не унывать. Она охотно ходила с Максом и Юлькой в кино, на вечеринки, в ночные молодежные клубы. Однако в их компании она испытывала некоторую неловкость, чувствуя себя третьей лишней. Однажды она не выдержала и спросила у подруги:

- Юль, давай я с вами не пойду завтра в театр.

- Почему?

- Вам, наверное, хочется вдвоем побыть?

- Нам? Может вам? Может, это я не пойду завтра в театр? – неожиданно заявила Юлька.

- Что ты хочешь сказать? – Люба с интересом взглянула на подругу.

- Ну, ты даёшь! Макс втюрился в тебя по уши. Он с удовольствием послал бы меня далеко и надолго, если бы был уверен, что ты его не отошьешь.

Люба задумалась, а потом убежденно ответила:

- Не отошью.

- А как же Иван?

- Ни как. Надоело ждать. Из армии ждала, надеялась. Сейчас и надеяться не на что. Макс не плохой парень. Балбес, правда, но это пройдет...

- Смотри, подруга, - вздохнула Юля. - Не пожалей.

- Не пожалею, - решительно ответила Люба.

С этого дня она стала принимать приглашения Максима Шнайдера. Но когда он заговорил о любви и полез с поцелуями, Люба мягко и ласково попросила  не торопиться. Максим надулся, обиделся, но быстро успокоился и сбавил напор. Их отношения приобрели характер приятного для обоих романа.

2.

«Мой дорогой, любимый! Господи, неужели я могу обратиться к тебе так, абсолютно не покривив душой. Какое это счастье! И как трудно найти слова, чтобы выразить его. Сколько раз я читала об этом волшебном чувстве в книгах и всегда почему-то думала, что в жизни все происходит более прозаично, что ли. Но это действительно Чудо.

Долго я ждала любви. Очень долго. Всю жизнь. И дождалась…

Я всегда воспринимала её, как встречу со своим вторым «Я», т. е. с человеком, которому не надо будет ничего объяснять. Ну, а если выразиться совсем просто, то я ждала человека, который воспримет меня такой, какая я есть на самом деле, не станет навязывать собственную шкалу жизненных ценностей. Наверное, эти слова из уст взрослой женщины звучат глупо, по-детски. Да, по всей видимости, это атавизм детских комплексов. Но так и есть. Каждый из моих возлюбленных (а их было не так уж и много) видел во мне, только то, что хотел увидеть. Когда же после первых всплесков интереса наступало отрезвление, он пытался переделать меня по своему вкусу. Когда это сделать не удавалось, он бежал прочь. Мужчинам не нужны были мои любовь и понимание. Их даже элементарная забота и бытовое удобство не удерживали. Что-то стояло между нами, преграда какая-то, не позволяющая стать одним целым.

Ты моя вторая половина. Тебе ничего не надо объяснять. Ты любишь и этого достаточно. И я тебя люблю, и мне ничего не надо объяснять. Я чувствую тебя даже на расстоянии. И твоё настроение, и твои мысли читаю, и предугадываю, чем ты занят в данную секунду. Вот сейчас ты разговариваешь по телефону с кем-то из своих подчиненных. Ты очень зол на этого человека, но сдерживаешься, говоришь сухо и конкретно. Я знаю этот твой прием: прикрывать железным спокойствием бурю эмоций.

Я тебя люблю. Слышишь, люблю…»

Нет, ни те слова, совсем ни те… Косноязычно, путано. Неважный из неё писатель.
Мария Васильевна отложила ручку. Не перечитывая написанное, сложила листок пополам и вложила его в записную книжку, а книжку бросила в сумочку. Потом перепишу, подумала она. Гора книг на расстановку, не дописанный обзор, а она занимается ерундой. Женщина поднялась, подошла к стеллажу с журналами и вдруг громко охнула от резкой боли. Ноги подкосились, она осела на пол и потеряла сознание.

На абонементе находился курсант Игорь Агеев. Он позвонил в санчасть, затем известил заведующую библиотекой. Через час, пролетевший в суете, волнениях и ожидании, Игорь оказался в коридоре приемного отделения Больницы скорой медицинской помощи. Начальник санчасти академии майор Смирнов поручил курсанту Агееву сопровождать больную и оставаться с ней до полного выяснения обстоятельств. Игорь ждал, когда ему вынесут вещи Марии Васильевны и сообщат хоть что-нибудь более или менее вразумительное.

В коридор приемного покоя вышел дежурный врач – молодой, не старше тридцати, высокий, красивый. С привычным равнодушием, не глядя в глаза курсанту, косясь на его милицейский мундир, он спросил:

- Вы родственник Белоусовой?

Игорь молча кивнул, не считая нужным пояснять усталому врачу, что никакой он не родственник, а просто случайный свидетель её приступа.

- Она не наша больная, - говорил врач. – У неё онкология. Я вызвал машину. Вас отвезут в Онкологический диспансер.

- Разрешите сопровождать?

- Сопровождайте, если хотите, - пожав плечами, коротко ответил врач и скрылся в кабинете.

Переезд произошел стремительно. Мария Васильевна, сонная от лекарств, облизывая сухие губы, пыталась успокоить Игоря и отправить его домой. Но он решил довести дело до конца. Ведь неизвестно примут ли их в диспансере или отфутболят ещё куда-нибудь. Игорь боялся смотреть на часы, а когда посмотрел, удивился. С момента приступа произошло всего-навсего три часа, а казалось, что прошла вечность.

За окном темно, качаются деревья в саду диспансера, шумит ветер. Время от времени туда-сюда по коридору пробегают быстроногие медсестрички, степенно проходят деловитые врачи, шаркают тапочками больные.

Игорь думал о том, как хорошо, что именно он оказался в библиотеке во время приступа Марии Васильевны.  Не сожалел он и том, что сидит теперь здесь, в клинике, на жесткой неудобной скамье в ожидании приговора врачей. Совершенно искренне волнуется и переживает, потому что безмерно уважает Марию Васильевну и знает что она тоже неплохо к нему относится и выделяет из всех курсантов.

В любимчиках Игорь оказался очень просто, по знакомству. Более двадцати лет назад его отец Михаил Иванович Агеев окончил Высшую школу милиции. Мария Васильевна уже тогда работала в библиотеке школы. Она встречалась с Андреем Самойловым - однокурсником Агеева. Курс был дружный. Курсанты учились, несли службу, но не забывали шумно и весело, почти по-семейному отдыхать вместе с женами и подругами.

Когда Игорь поступил в академию МВД, так теперь называлась школа милиции, отец привел его в библиотеку знакомиться. Мария Васильевна приняла младшего Агеева доброжелательно. Он стал забегать к ней. Сначала за книгами, а потом так привык и привязался, что пропадал в библиотеке каждую свободную минуту. Они разговаривали о книгах, о фильмах, о жизни. Порой молчали и каждый занимался своим делом. Игорь переписывал конспекты лекций, рисовал карты по тактико-специальной подготовке, заполнял практикум по криминалистике или, обложившись учебниками, готовился к очередному семинару или экзамену. Мария Васильевна обслуживала читателей, расставляла книги, готовила очередной обзор или беседу. Порой, контрабандой, пописывала недурные рассказики и пьесы для литературных журналов. Их иногда  публиковали. О писательстве Марии Васильевны знал только Игорь Агеев, «хранитель» и тайный поверенный…

- Где родственники Белоусовой?

Перед Игорем стоял доктор – онколог, странным образом удивительно похожий на того, первого доктора из Больницы скорой помощи. Тоже высокий, молодой и красивый. Игорь поднялся со скамейки. Врач протянул ему бланк-рецепт.

- Вот это всё нужно срочно, прямо сейчас. Бельё, халат, зубную щетку и прочие мелочи принесете завтра. Вещи вам санитарка вынесет…

Доктор повернулся, чтобы уйти. Игорь окликнул его:

- Извините! Что с ней?

- Ничего хорошего. Вызывайте отца, курсант. Надо обсудить финансовые вопросы, - холодно сообщил врач и поспешно удалился.

Игорь растерялся. Кого вызывать? Какого отца? Отец Марии Васильевны давно в могиле. Отца Игоря? С какой стати?

Игорь прочитал рецепт. Список лекарств, шприцы, системы, перевязочные материалы. Сколько всё это стоит? Денег, оставленных на маршрутку, естественно, не хватит. Игорь достал мобильный телефон.

- Папа! – решительно заявил он. – Не задавай лишних вопросов и срочно приезжай в онкологический диспансер. По дороге купи в аптеке… - Игорь старательно продиктовал названия из рецепта и адрес клиники.

Отец терпеливо выслушал, старательно записал и задал один - единственный, не лишний вопрос:

- Для кого?

- Для Марии Васильевны Белоусовой. Нашей библиотекарши. Помнишь, ты нас знакомил.

- Ну, разумеется, помню, - сухим, деловым тоном произнес отец и добавил: - Еду…
Отец появился на удивление быстро, словно на дорогах не существовало пробок и в аптеке нашлось всё сразу, без проблем. Михаил Иванович, не глядя на сына, стремительно прошел в смотровой кабинет. Вышел через десять минут, лицо белее снега.

- Плохи дела, сынок, - упавшим голосом произнес он. – Она тут надолго. Вот вещи, сумочка, вот ключ от квартиры. Заедем, возьмем всё, что нужно. Маша рассказала, что и где лежит…

- А адрес?

- Я знаю адрес.

Мария Васильевна жила в центре города в обшарпанной «хрущовке». Однокомнатная квартира, со старой мебелью, щелястым деревянным полом и выцветшими обоями. Ремонт тут не делали лет десять, со времен бывшего мужа – строителя. Чисто, на виду ничего лишнего. В шкафу приготовленный для больницы пакет с вещами и предметами первой необходимости. Давно приготовленный. Она словно знала, что скоро угодит в больницу. В шкатулке остатки недавно полученной зарплаты.

Михаил Иванович взял пакет, деньги не тронул, осмотрел жилище опытным милицейским взглядом и, тяжело вздохнув, многозначительно изрек:

- Тут не живут, тут доживают.

- Папа, - тихо сказал Игорь. – Не бросай её. По крайней мере, пока родственники не объявятся.

- Мы её родственники, сынок. И мы её не бросим…

Продолжение следует...