Ты кто?

               
       Разложив на скамейке газету и любовно разгладив ее, Сергей вдруг заинтересовался текстом на главной странице.
       - Премьер говорит, что жизнь стала лучше и веселей, - перефразировал он прочитанное и посмотрел на своего хмурого соседа. Небритый с кислой физиономией Петрович кутался в тонкую тряпичную курточку. Длинный нос на осунувшемся лице выглядел карикатурно.
       - Прямо так и лучше, - недовольно выдавил он.
       - А что, по нам не видно. Вчера пили портвейн «Семьдесят второй», а сегодня «Семьдесят седьмой». Прогресс на лицо, - весело сказал Сергей и поставил на статью бутылку, твердо и уверенно, словно завизировал написанное. Его юношеское лицо с многочисленными веснушками, белесым пушком на щеках, излучало юношескую наивную радость бытия.
       Репчатый лук, плавленый сырок «Дружба» и два пластиковых стаканчика завершили композицию натюрморта.
       Вдохнув полной грудью, прохладный утренний воздух, Сергей с умиленной улыбкой налил две порции вина. Июньский день обещал быть солнечным и теплым.
       - Давай, выпьем, за воскресенье, - выдал он тост.
       - Это ты на вчерашнее намекаешь? – Шмыгнул носом Петрович.
       Сергей с томящим его чувством вины вспомнил как полчаса назад под неизменным предлогом, сходить за сигаретами, вырвался из дома. Нюра, его жена, хотела, было уже закатить скандал, но он быстро натянул джинсы, и, запрыгнув на ходу в сандалии, хлопнул дверью. Сегодняшние посиделки были продолжением вчерашнего застолья. Накануне эти двое заработали на выпивку, установив раковину пожилой женщине из близлежащего дома.
       - Я за воскресный день предлагаю выпить. На работу не надо идти. Птички чирикают. Красота! – Попытался избавиться от грустных мыслей Сергей.
        Они махом проглотили алкоголь, и на мгновение, каждый уставился в случайно выбранную точку. Сергей щурясь, смотрел на нежно-зеленую крону березы, сквозь которую струились солнечные лучи, а внимание Петровича приковал овощ. Переведя взгляд на соседа, он оживил свои воспоминания:   
        - В детстве я посмотрел фильм про Буратино, а там Папа Карло принес домой луковицу. Буратино с аппетитом ел ее. У меня аж слюни потекли. Попросил мать тоже дать мне луковицу. Я, значит, ем, давлюсь, плачу, но не отступаю, а она смотрит на меня и смеется.
       - А чо ты про Буратино вспомнил?
       - Да так.
       Петрович ловко очистил от шелухи овощ и смачно откусил довольно большой кусок.
       Сергей рефлекторно сглотнул слюну и под впечатлением сцены невозмутимого поедания луковицы лишь тихо произнес: 
       - В детстве «Сказка о золотом ключике» была моей любимой.
       - А я и раньше книжки не читал и сейчас не советую. От отца остались; я их все продал, а Гоголя на футбольный билет променял. Наши тогда проиграли. Козлы, - Петрович немного помолчал и добавил. - Телек другое дело.
       - А я люблю читать, – смущенно признался Сергей.
       Откашлявшись, он начал монотонно цитировать: 
       - Господи, дай мне веру. Мне без чуда никак уж нельзя. Кто-то взял и назначил меру. И идешь по асфальту скользя. Натыкаясь на встречных прохожих. Для меня ставших мутным пятном. Этот день был на прошлый похожий. Вся дорога от дома и в дом.
       - И чьи это стихи? – Петрович вопрошающе посмотрел на собеседника. – Пушкин что ли? 
       - Не, не Пушкин. Мои стихи. Иногда балуюсь, - смущенно признался Сергей.
       - Из поэтов только Есенина уважаю. А ты значит у нас поэт? - После продолжительной паузы и тщательного пережевывания остатков луковицы несколько агрессивно заключил Петрович, при этом он как-то мелко закивал, словно хотел утрамбовать в своем рассудке только что полученную информацию.
       - Ну, поэт, не поэт... Не мне судить, - более уверенно сказал Сергей.
       - А я думал, что ты сантехник, - теперь сказанное прозвучало уже с нотками разочарования.
       - А что, сантехник не может быть поэтом?
       - Так ты кто, сантехник пишущий стихи, или поэт, работающий сантехником?
       - Какая разница?
       - Нет, ты ответь.
       - Что ответить? – Расспрос с пристрастием начал раздражать Сергея.
       - Кто ты?
       - Что ты заладил как Фауст.
       - Чо за Фауст?
       - Лекарь и алхимик.
       - Врач Фауст?! Это из нашей больнички что ли? Там все алхимики. С такой фамилией наверно гинеколог. Бабских врачей не знаю. Вот в травматологии, всех знаю. Коленку зашивали, челюсть вправляли, гипс на руку накладывали, - не без гордости начал было перечислять свои заслуги Петрович, но его оборвал Сергей.
       - Пить надо меньше.
       - Это верно. Давай, за это и выпьем.
       Опустошив бутылку, они отломили по кусочку плавленого сыра, и тут сосед встрепенулся:   
       - И все-таки, кто ты?
       - Человек, - сквозь зубы процедил Сергей.
       - Все мы люди. Кто ты по жизни? – Вопрос звучал уже с остервенением.
       - Неужели профессия говорит о человеке все? При знакомстве я сообщаю, кем работаю, и про меня и мою жизнь всем все становится ясно, так что ли?
       - Да, они узнают о тебе все, - Петрович очередной раз потрепал нос и вытер руки о полу своей тонкой тряпичной курточки.
       - Ну и что, они узнают, что я сантехник?
       - Вот! Значит все-таки сантехник. Профессия, брат, говорит о человеке все. Вот я грузчик. Можно сказать, подай, принеси, пошел на фиг. Но я возьму и принесу не то, что надо. И что тогда?
       - Что тогда? – Машинально спросил Сергей.
       - Все тогда... Некомплект.
       - А вот и статья, как раз про тебя. «Кадры решают все». А как ты к модер-зации относишься? – На сложно-произносимым в данный момент слове он икнул.
        - К мадере... Хорошо. Но портвейн больше уважаю. Доставай вторую.
       На газету тяжелой печатью опустилась очередная бутылка. Выпили. В напряженном молчании Сергей принялся кормить воробьев сыром. Один матерый, с черной грудкой напоминал ему Петровича. Наглый и юркий он всегда опережал собратьев и оказывался первым у очередного кусочка лакомства. Ему даже показалось, что клюв у этого пернатого был больше чем у других птиц.
       - Мне скучно Петрович.
       - Что делать сантехник, - с издевкой произнес сосед.
       - Ну, Пиноккио! – Прошипел Сергей.
       - Чо сказал...
       Просветление наступило в милицейском участке. Сергей сидел на скамье, а перед ним расхаживал долговязый лейтенант.
       - Как твоя фамилия? – Спросил офицер.
       - Не-пуш-кин, - по слогам, заплетающимся языком, произнес он.
       - Началось. Помнишь того? - дежурный обратился к мордатому сержанту. – Я его спрашиваю, как фамилия. А он отвечает Пушкин. Навели справки, оказался обыкновенным Некрасовым.
       - Некрасовым? – Изумленно спросил Сергей.
       - Да, маляр со стройки.
       - Со стройки?
       - Да, со стройки. А кому сейчас легко? Повторяю, как твоя фамилия?
       - Не-пуш-кин я, - по слогам протянул задержанный.
       - Хорошо, разберемся. А кто у нас не Пушкин?
       - Поэт, - с вызовом сказал Сергей.
       - Поэт не Пушкин значит, - судя по интонации, лейтенант не придавал особого значения этому диалогу.
       Он тяжело вздохнул и продолжил: 
       - Мы видим, что ты не Пушкин. Ориентиры на Александра Сергеевича, мы так сказать, со школы знаем. Он для нас всё. Злотая цепь на дубе том. Ядра чистый изумруд. Дочке на ночь читаю. Формирую вкус.
       И тут нежданным освободителем в отделение залетела Нюра. На ней был старый халат с измочаленным воротом и домашние тапочки в виде крольчих мордочек. Губы, однако, были аккуратно подведены красной помадой. На ходу молодая женщина потрепала всклокоченный волос, пытаясь его уложить, и уставившись на лейтенанта, заголосила. Поставленный голос, опытной в бытовых скандалах Нюры, взял высокие ноты причитания: 
       - Отпустите моего мужа.
       - Какого мужа? – Не поднимая глаз от протокола, спросил дежурный.
       - Вон муж мой. Нё-пуш-кин, - она показала на Сергея понуро сидящего на скамье, и несколько раз для полноты трагического момента всхлипнула.
       - И она туда же. Не Пушкин, - оторвав взгляд от бумаг, устало сказал он.
       - Нёпушкины мы. Нёпушкины, - заголосила жена.
       - А-а, Нёпушкин, - на некоторое время офицер впал в задумчивость, но потом продолжил. - А Нёпушкин у нас кто?
       - Человек, - на этот раз Сергей представился нейтрально.
       - Скотина ты, пьяная, - крикнула Нюра на мужа и добавила, уже спокойным с нежными нотками голоском. - Сантехник он у меня, - уточнение прозвучало из ее уст с гордостью.
       Лейтенант вздохнул и поучительным тоном сказал:
       - Пожалуй, надо сантехника Нёпушкина отпустить. А то прорвет у кого-нибудь канализацию, кто будит чинить, Пушкин что ли.
       Из отделения первым вышел Сергей. Жена строго-настрого приказала стоять у двери, и на этот раз ослушаться он не посмел. Вскоре появилась Нюра.
       - Хорошо, что соседка с балкона вас похабников видела. Пошли домой, горе луковое.
       - А где Петрович?
       - Поленов что ли? Этот скандалист? Ты с ним больше не дружи. В травматологии он. Когда вас милиция застукала, хотел в бега податься. Только вот курточкой за скамейку зацепился, упал и нос сломал. 

                20 марта 2011 г.