Гл. 25 Осиротевшая семья. Гл 26 Пленница

ГЛАВА 25

ОСИРОТЕВШАЯ СЕМЬЯ

Уфа встретила нас пасмурной погодой. Люди, укрывшись под разноцветными зонтиками, спешили куда-то, одолеваемые привычными повседневными заботами.

– Счастливые, – подумала я и с тревогой посмотрела по сторонам.
Погони не наблюдалось.
– Недалеко мой дом, – прошептал Кирилл и указал на блочную хрущевку возле остановки городского транспорта.

По широкому проспекту, наводняя окружающее пространство выхлопными газами, весело мчались вездесущие машины.

– Нечем дышать, – пожаловалась я аборигену и внезапно для себя чихнула.
– Будь здоров, милый, – пожелала черноволосому парню хорошенькая девушка с раскосыми глазами, бодро шагающая под нашими воздушными телами.
– И ты тоже, – вскинул голову к небу ее изумленный спутник.

– Вот, блин, дают, – возмутился усопший, указывая на закрытый гроб, равнодушно примостившийся на блеклых ободранных табуретках во дворе его родимого жилища.

Возле скромного гроба тихо плакала изнеможенная женщина в глухом черном платье. За ней пристроились мальчики лет десяти и четырнадцати. Хлюпая покрасневшими носами, они с силой натирали кулаками воспаленные веки. Несколько мужичков терпеливо ждали приказа, чтобы поднять домовину на газельку с жизнерадостным шофером в кабине, обклеенной, словно безвкусными обоями, фотографиями вездесущих оголенных девиц.

– И это все, кто захотел проститься со мной? – вскричала потрясенная увиденным душа.
– У тебя были друзья? – осматривая расположившийся под дождем немногочисленный безучастный народец, осторожно поинтересовалась я.

– Не имей сто друзей, а имей сто рублей, или лучше, миллион, – пробормотал Кирилл, присаживаясь на ветку вербы, – по крайней мере, так я думал, пока был жив.
– А сейчас? – с иронией осведомилась я.
– Не надо об этом, – взмолился покойник, слетел вниз и попытался обнять жену.

Полумертвая от горя женщина, обхватив руками то, что осталось от мужа, отчаянно и дико зарыдала.

– Бедная, – заплакал за ней энергетический сгусток, – Бедная, бедная.
Дружно вздрогнув от пронзительного вопля вдовы, скучающие мужики разом поспешили к гробу и потащили его к ожидающей страшный груз газельке.

– Не пущу! – завыла несчастная и, пошатываясь на отказывающихся служить ногах, побрела к ненавистной машине, посмевшей увезти от нее кормильца.
– Не хочу лететь за гниющим трупом, – неожиданно отреагировал на трагическую ситуацию усопший.
Я с тоской посмотрела вслед нестройной похоронной процессии и вспомнила о своем бедственном положении.

– Пошли в дом, – пригласил Кирилл и уверенно взлетел на третий этаж.

Двухкомнатная квартирка с плохим ремонтом встретила нас пугающей пустотой. Следы от грязной обуви перепачкали деревянный, давненько не крашеный пол. Занавешенные темными тряпками зеркала в древнем серванте и коридоре напоминали о скорбном событии, произошедшем в данном месте.

– Хочу, блин, выпить, – простонал покойник и заглянул за плательный шкаф в поисках заветной заначки.

Она действительно стояла там и манила виновника торжества полнотой своих стеклянных краев.
Взять в руки бутылку не удалось.

– Тяжелая, блин, – проворчало привидение и тотчас увидело презент, который преподносят покойникам в честь их долгожданной или внезапной кончины.
– Ура! – заорал «счастливец» и попытался схватить граненый стакан, накрытый куском черствого хлеба, установленный любящей рукой на маленьком журнальном столике перед его фотографией.

Но непреклонные материальные предметы не желали подчиняться бесплотной душе. Впервые игнорируя своего законного хозяина, они продолжали находиться на прежнем месте.

Послышался звук открываемой двери. Толстая тетка ввалилась в ванную, совмещенную с туалетом, и стала наливать воду в синее пластмассовое ведро.

– Айда за мной, – быстро скомандовал Кирилл и словно бабочка вспорхнул на пыльную поверхность древнего полированного шифоньера.
Сидеть было страшно неудобно, но выбирать не приходи-лось.
– Эй, Валька, ты здеся?
Бабулька в застиранном халате просунула в дверь любопытную остроносую мордочку.
– Здеся, – отозвалась Валька, – входи, Зинаида.

– Бедная Маруська, – вздохнула бабушка. – И как она будет поднимать двух шалопаев без отца?
– Кирюшка и сам был шалопаем, – отчаянно работая металлической шваброй, отозвалась Валюша, – пил без просыху да мотался по заграницам.
– Только денег не привозил, – подытожила ее слова старая сплетница. – Жил себе там в удовольствие, а его бедная баба, чтобы прокормить спиногрызов, вкалывала за троих.

Кирилл заерзал и, чтобы успокоиться, постарался втянуть бесплотным ртом пропитанный смертью воздух. Возмутившись его беспокойным поведением, лежащая на шкафу старая пожел-тевшая газета, шурша нечитанными страницами, плавно слетела на мокрый пол.
– Тьфу, – сплюнула на газету Валентина и решительно от-правила ее в помойное ведро.
– А еще, – продолжала повествование всезнающая бабка, – Старшенький, Витька, недавно заболел. Говорят, кровь у него дюже плохая. Надоть делать операцию, а здеся, в России, такие не делают. Надоть ехать в Германию. А на какие такие шиши?
– Да уж, – вздохнула ее собеседница, вылила грязную воду в унитаз и пошла мыть руки.
– Скоро уж, поди, приедуть, – прошамкала заботливая бабуся, – наверное, уж помянули непутевого.
– Наверное, – отозвалась Валя и по-медвежьи протопала по коридору на выход.
– Блин! – взревел Кирилл и по привычке почесал за призрачным ухом. – Значит, вот что обо мне думают эти мегеры, а я еще им утюги налаживал! А старший мой, видно, сильно занемог, коли в загранку необходимо отправлять. Витюня, бедный Витюня! И где теперь Машка возьмет бабки?

– Успокойся, – погладила я несчастного по воздушной щеке, – что-нибудь придумаем.
Прошло несколько утомительных часов, которые мы провели в тревожной полудреме.

– Хочу к папке! – внезапно заорал светловолосый мальчик, возвращаясь с поминок.
– Молчи, Антошка, – ткнул его в бок Витя и усиленно по-тер воспаленные глаза.

Маша кулем ввалилась в квартиру и в изнеможении упала на пол.

– Вставай, мамка, – заскулил Антон и обнял мать за безвольные плечи.
– Где же я возьму теперь денежки, чтобы вылечить тебя? – усилием воли приоткрыла синюшные веки Мария, обращаясь к старшему сыну.

Я искоса посмотрела на бывшего главу семейства. Он тихо плакал, обхватив непутевую голову некогда сильными руками, призванными самим Господом стать опорой тем, кто нуждается в их помощи.

И тогда, вынув из-за лифа завернутые в тряпицу драгоценности, я бросила их к ногам Витюши.

Он вздрогнул, взглянул наверх и протянул матери поднятые с пола материализовавшиеся сверкающие брюлики.

– Что это? – озадаченно разглядывая сокровища, изумилась она. – Откуда это?
– Наверное, тетя Валя оставила, – предположил сообразительный Антошка, – у нее вечно всякие безделушки на шее висят.
– И в ушах, – быстро добавил Виктор.
– Бижутерия, – вздохнула разочарованная вдова.

«Придется объяснить этим профанам, что перед ними настоящие бриллианты, – раздраженно подумала я. – Но как это сделать»?

Никогда еще мне не приходилось материализовываться. Я зажмурилась и представила себя живой плотью. Ничего не получилось. Я снова закрыла глаза.

– Тетя Валя пришла! – закричал младший и бросился к услужливой соседке.
– Это ваше? – показывая гостье драгоценности, осведомился старший.
У нее загорелись маслянистые глаза и затряслись от вожделения грубые руки.
– Ах, обронила, – вскрикнула мошенница и с жадностью протянула сарделькообразные пальцы к чужому добру.

– Неправда! – заорала я и мешком свалилась с платяного шкафа, напугав до смерти хозяйку дома.
– Вы кто? – удивились все сразу.

– Это самые настоящие бриллианты, – благополучно поднимаясь на ноги, пояснила я изумленным дилетантам, – их послал вам Кирилл, когда еще был жив.
– А как вы сюда попали? – наконец, отмерла Машенька.
– Тетенька сидела на шифоньере! – восхитился моей невоспитанностью Антон. – Я говорил мамке, что там клево!

– Это подлинные драгоценности? – недоуменно запорхали мокрые ресницы несчастной вдовы. – Я смогу продать их и отвезти сына в Германию, чтобы вылечить?
– Почему вы сказали, что это ваше? – грозно взглянул на соседку побледневший Витюша.

Валя крякнула, поспешно опустила глаза и побежала к выходу.

– Садитесь, – пригласила меня к столу ободренная Маруся, – садитесь и расскажите, пожалуйста, о муже все, что знаете.

Прокашлявшись, я набрала в легкие побольше воздуха и начала самозабвенно лгать.
Я расписывала Кирилла в самых радужных красках. Я сочиняла басни о таких превосходных качествах его натуры, как благородство, мужество, работоспособность и умение зарабатывать на благо детей. Наблюдая за ожившими членами семьи несчастного жмурика, я воодушевлялась еще больше. Запамятовав, что признательные слушатели – обыкновенные люди, я поведала им о том, что их близкий родственник в единственном числе избавил Англию от нечистой силы.

– Привидений не существует, – нахмурив отцовские брови, возразил завравшейся тетке старшенький.
– Хотите чаю? – спросила вдова и, не дожидаясь ответа, пошла на кухню.

Весь вечер мы пили чай с яблочным вареньем и разговаривали. Вернее, говорила Мария, а я, не желая повторять ораторские оплошности, внимательно ее слушала. Меня благодарили за избавление, возмущались вероломством алчной соседки и с нежностью вспоминали о потерянном кормильце. А он, раздавленный и опустошенный, сидел на пыльном шифоньере и беззвучно плакал. Несколько раз опускался к нам бывший глава семейства, пытался вставить в неспешную беседу словечко, но рыбий голос Кирилла не доходил до ушей его осиротевшей семьи. А ночью, лежа на продавленной раскладушке, я увидела Элеонору Ивановну. Она ловко примостилась рядом с новопреставленным на краешек шифоньера и рассмеялась.

– Я прощена, – сияя молодой улыбкой, торжествующе возвестила покойница, – и скоро попаду в Рай, так как драгоценности принесут огромную пользу нуждающемуся в них человеку.
– Они спасли моего сына от гибели, – подытожил ее слова любящий отец.
Легче верблюду пролезть в игольное ушко, чем богатому попасть в Рай. Или как там точнее? К сожалению, библию дословно я не помнила, а потому решила на досуге внимательно ее прочитать.

– Спасибо тебе, Алисонька. – испаряясь, усмехнулась Элеонора Ивановна. – Если бы скупердяи, живущие на мешках с деньгами, знали, что их ожидает в загробном мире!

На диване мирно посапывала новоявленная вдова, из сосед-ней комнаты раздавалось дружное похрапывание сирот. За окном светало. Я закрыла утомленные глаза и провалилась в сладкую бездну.
– Я побежден, – вынырнул из густого тумана Повелитель Стихий, – будь осторожна, любимая.



ГЛАВА 26


ПЛЕННИЦА


Яркий солнечный лучик с удовольствием прошелся по моему лицу и нагло забрался под ресницы.

"Вот досада, не задернула шторы", – подумала сквозь сон я и попыталась встать с постели. Но, к сожалению, это была не шикарная кровать в любимом замке, а старая, повидавшая виды, раскладушка.

На кухне кто-то тихо разговаривал. Я накинула на плечи чужой халат и побрела на звук голосов.

– Как мне отблагодарить гостью? – помешивая в эмалированном тазике тесто для блинчиков, спросила Мария старшего сына.
– Мам, а когда мы поедем в Германию? – перебил мать бедный Витюша.

– Да хоть завтра. Я с удовольствием провожу вас, – услужливо ответил за жену удобно устроившийся на люстре Кирилл, но к нему впервые никто не собрался прислушиваться.
– Доброе утро, – поздоровалась я с честной компанией и присела на облезлый табурет, тот самый, который держал на себе жуткую домовину.
– Доброе утро, Алиса, – заулыбалась хозяйка дома, – умывайся и иди пить чай.

На старом обеденном столе стояли щербатая сахарница и треснутая масленка. Возле них на мрачной тарелке, добытой, вероятно, на археологических раскопках, примостилась надрезанная буханка хлеба.

В дверь позвонили. Антон бросился в коридор, а Маша налила мне чаю и присела напротив, приготовившись наблюдать за тем, как ее обожаемая гостья поглощает обжигающий рот низкосортный напиток. Я отхлебнула полный глоток гадкой жидкости и закашлялась.

– Тетя Алиса, к вам пришли! – пулей влетая на кухню, закричал во все горло младшенький.
Я удивленно распахнула глаза и чуть не упала в обморок. В проеме кухонной двери маячил… Астарот.

– Я – ее муж, – нагло заявил он вдове и по-хозяйски взял меня за ставшую вдруг безвольной руку.
– Он врет, – нервно порхая под потолком, защебетал беспомощный призрак, – не верьте ему.

– Уходи, мужик, – вступился за меня Витя. – Тетя Алиса теперь будет жить с нами. Я ее никому не отдам.
– Да? – удивился демон. – А знаешь ли ты, с кем говоришь?

– Где Мадим? – стараясь спихнуть взгромоздившегося мне на шею встревоженного покойника, прошелестела я.

– Я вырасту и женюсь на ней, – обозлился Витюша и толкнул непрошенного гостя в бок.
– Перестань, миленький, не связывайся с ним, – обняла я за плечи мальчика и отстранила его от опасного пришельца.
– Сейчас ты оденешься и пойдешь со мной, – нахмурил брови дух зла, – иначе….

Я знала, что будет, если я не подчинюсь его воле, а потому покорно потопала в ванную и стала приводить себя в порядок.

– Не знаю, кем он тебе приходится, но ты не обязана ему подчиняться, – заглянула ко мне огорченная Маруся.
– Не смей, блин, лететь с ним, – поддакнул ей воздушный шарик по имени Кирилл.

– Дорогой, найди ангела. Его зовут Хесед, – прошептала я на ухо взволнованному усопшему.
– Кого найти? – удивилась вдова.
– Привычка. Иногда разговариваю сама с собой, – промокая лицо стареньким полотенцем, отозвалась я.

Хорошо, что не надо наносить макияж. Яркая красота, доставшаяся мне волею судьбы, освободила меня от этого хлопотливого занятия.

Наспех вычистив зубы отечественной зубной пастой, я напялила на себя платье, напоминающее об ужасной ночи в Англии, где великий элементал и могущественный демон из-за глупого соперничества устроили кровавую бойню.
Астарот терпеливо ждал у двери.

– До свидания, – вздохнула я и на прощание поцеловала приобретенных друзей.
– До свидания, – бросились они по очереди мне на шею.
– Запомни, что в этом доме ты всегда желанный гость, – неожиданно заплакала Маруся.

Демон взял меня за руку и потянул за собой в неизвестность. Я покорно поплелась за ним, проигрывая в уме наистрашнейшие ситуации.

На улице было просто здорово. Лето в самом разгаре сияло разноцветными красками и настойчиво просилось излиться на холст мастера. Смех, счастливые лица, влюбленные парочки….

– Куда ты меня тащишь? – сквозь зубы процедила я, избегая смотреть на насильника, облаченного властью самим Сатаной.
– В преисподнюю, – обозлился он и сжал мою ладошку так, что брызнули из глаз слезы.
– Его зовут Хесед? – прошелестел над головой неугомонный Кирилл.
– Брысь, наглая букашка! – испепеляя взглядом окружающее пространство, свирепо гаркнул демон.

Интеллигентный пожилой мужчина покосился на моего спутника и погрозил ему пальцем:
– Молодой человек, разве можно так неприлично обращаться с дамой, тем более, такой ослепительно красивой? Это, извините, хамство!

Рядом с остановкой нас ждал сверкающий черный лимузин, подле которого толпились многочисленные зеваки.

Втиснувшись в прохладную пасть сверхпрестижной тачки, я опустила припухшие веки и сжалась в тугой комочек.

Астарот уверенно сел за руль, и послушное авто помчалось по проспекту, отпугивая ослепленных его величием металлических соперниц.

Прошел целый час, пока мы выехали за пределы города на длинный мост, соединяющий столицу республики с ее провинциями. Внизу призывно синела речка, но желания искупаться у духа зла явно не было. Он дернул за какой-то рычаг, и автомобиль на глазах у простых смертных взмыл вверх, врезался в седые облака и помчался по направлению к северу, туда, куда никогда не являлось солнце, чтобы приласкать и пригреть тоскующее по ласке и теплу земное пространство.

Горечь затопила мое сердце.

– Иисус, – взмолилась я, вновь вспоминая Великого Праведника, – я много нагрешила и несу справедливое наказание. Но неужели я так повинна, что ты отдал свою ученицу нечистой силе?
– Ты виновата в том, что соблазнила меня, – прорычал водитель, и лимузин ринулся вниз с такой силой, что я потеряла сознание.


Где-то надоедливо капала вода. Теплый мох беспардонно щекотал ноздри и нахально забирался в нос. Затравленно оглядевшись по сторонам, я поняла, что нахожусь в огромной пещере. Улетать из нее не имело смысла, так как все равно похититель найдет меня, куда бы я ни подалась. Собрав себя в единое целое, я поползла к выходу из сырого склепа. Добравшись до кромки ледяного моря, я поняла, что теперь-то уж никто не сможет помочь пленнице выбраться из темницы, чтобы она обрела, наконец-то, долгожданный покой, если только смерть не освободит несчастную. Смерть? Я никогда не думала о ней всерьез….

На импровизированном столе стоял кувшин вина, лежал свежий хлеб и жареное мясо, по запаху напоминающее шашлык. Есть не хотелось. Я выпила немного душистого пойла и сняла одежду, чтобы ополоснуться.

Припоминая «Вечера на хуторе близ Диканьки», тоскливо забрела я в ледяную воду. У Гоголя несчастная панночка, превратившись в утопленницу, не обозлилась на окружающий мир. Вот и я, утонув, смогу загладить свои бесчисленные прегрешения, если буду совершать добрые дела. Перекрестившись, я согнула колени и очутилась под слоем соленой влаги. Но, словно возмутившись моей бесцеремонностью, упрямая жидкость поднатужилась и грубо вытолкнула меня из своих недр на мокрые камни ненавистной пещеры.

Значит, придется вскрыть вены. Чем? Стуча зубами от охватившего тело озноба, я повертела головой по сторонам и поняла, что булыжники, лежащие под ногами, круглые и не годятся для разрезания упругих кровяных сосудов. Конечно, и самоубийство – грех. Но если выбирать между двух зол, то ….

Послышался шум летящего самолета. Быстро натянув платье, я с надеждой выбежала к берегу, чтобы хотя бы мельком взглянуть на то, что могло мне напомнить заурядную жизнь заурядных людей. Но самолета не было. По небосводу со свистом мчался огненный ком, будто сотканный из пламенеющей проволоки, обнимающей черное зловещее ядро. Долетев до пещеры, ком распался на две части и из его недр вышел пасмурный, все и всех ненавидящий демон.

– Выспалась? – направляя на меня застывший негодующий взгляд, глухо поинтересовался он.
– Разве можно ненавидеть того, кого любишь? – покрываясь щекочущими мурашками, наивно спросила я.
– Ты лишила меня покоя, заставила пренебречь обязанностями духа Тьмы. Я впал в немилость у Сатаны. Зачем ты встретилась на моем пути, земная женщина? – медленно надвигаясь на меня, запальчиво осведомился слуга врага рода людского.

– Разве не Господь управляет судьбой человека? – с упованием оглядываясь по сторонам, пролепетала я.

Мертвая местность безучастно взирала на разыгрываемый спектакль и угрожающе молчала.

– Темные силы – властители грешной земли! – не согласился со мной похититель.
– В таком случае, все претензии к дьяволу, – покачала головой я.
– Знаю, что никогда не смогу стать примерным семьянином, – задыхаясь, словно от быстрого бега, горячо продолжал умалишенный. – Подданный Короля Ночи не имеет права любить, но я сойду с ума, лишившись тебя. Я погибну от горя и одиночества!

– Успокойся, опомнись, не натвори глупостей, ведь за них душа твоей возлюбленной будет расплачиваться перед Всевышним, мучаясь в Аду, который, кстати, придумали вы – нечистые силы. Ты хочешь мне зла, Астарот? – пятясь от вожделеющего мужчины, я напрасно пыталась справиться со своей дрожью.

– Нет! – энергично мотнул головой бес.

Сейчас он подойдет ко мне и….

– Ты осознаешь, что зло – это плохо? – приступ невероятной боли где-то за грудиной заставил меня умолкнуть.

Надо потянуть время, чтобы….

Он поперхнулся слюной, закашлялся, а потом вонзил в меня немигающий взор влюбленного удава.

Если постараться не думать о том, что стоящий передо мной субъект принадлежит к славной когорте нечисти, можно залюбоваться его величавой красотой, отталкивающей и в то же время разрушающей жаждущие страстной любви женские сердца. У меня тоже была своя боль – Мадим. Я болела им, а потому прекрасно понимала отчаявшегося оппонента.

– Иди ко мне, – приказал он, и я, поражаясь своей покладистости, покорно побрела к грозному властелину, роняя горькие слезы на безразличные к чужому горю округлые камни.
– Иисус, спаси меня! – ступая по скользкому мху, просила я нежного Учителя.
– Иегова, прими мои молитвы, – обращалась я к его всесильному Отцу. – Отче наш, иже еси на небеси!

– Иди ко мне, – хрипло повторил демон, – я хочу тебя, я давно хочу тебя.
– Да святится имя твое! – закричала я, пытаясь остановиться. – Да приидет царствие твое!

Горячие губы приникли к моему покрытому холодным потом лбу, могучие руки больно обхватили мое непокорное тело. Он неистово сорвал с меня легкие одежды и застонал от возбуждения. Сопереживая обезумевшему хозяину, длинные острые сосульки на стенах пещеры заворожено зазвенели. Где-то заухали филины, вспорхнули летучие мыши и зашевелились змеи, желая победы своему повелителю.
Они праздновали совокупление.

– Нет! – заорала я, помимо воли вовлекаемая в безумный хаос. – Нет! Пощади!
Но тщетно. Слуга Сатаны, лишившись разума, трепетно гладил женское тело и впивался в него жгучими поцелуями, подобными укусам разъяренных ос. Места на коже, к которым прикасался раскаленный рот демона, опухали и тотчас превращались в гноящиеся раны.

– Я хочу тебя, – упорно твердил дух зла, – о, как давно я хочу тебя!
Наконец даже стены пещеры пришли в движение. Они закружились в жутком хороводе, язвительно дразня меня свободой передвижения. Из темных углов показались довольные рожи невиданных гнусных существ. Они высовывали острые языки и сипло смеялись. Вспыхнул костер на обглоданных человеческих костях, стало невыносимо жарко, и я, чувствуя на себе тяжесть насильника, упала на ледяные камни, чтобы погрузиться в спасительное беспамятство.

Прошла вечность, прежде чем я пришла в себя. Костра не было. Раздосадованная неудачей великого Самца, нечистая сила попряталась по углам. А он сам сидел подле меня и подозрительно тер воспаленные веки.

– Я стала твоей? – готовясь к худшему, обеспокоено спросила я.
– Нет, – опуская смятенный взор, тихо ответил демон, – не люблю тревожить покойниц.
– Значит, Алиса Смирнова умерла? – подвела итог свершившемуся я.
– Твое тело походило на труп.
Он потянулся, встал и, резко наклонившись, схватил меня на руки.
– Я хочу…. То есть, я люблю тебя, – прошептал князь Тьмы и неумело погладил мои волосы.

От его трепетных пальцев в меня проник вибрирующий ток, и розовая кожа затянула безобразные язвы, покрывшие места разъяренных поцелуев.

– Какие у тебя красивые локоны, – раскручивая тугую прядь, неистово подытожил безумный, – будто изготовлены из золота. А глаза, словно васильки в поле. И рот необыкновенный, розовый, как цветы в саду.
Стало страшно. А если после пространных комплиментов преступник снова возжаждет овладеть своей жертвой?

– Попрошу отставки у Сатаны, – испуская тяжелый выдох из могучей груди, пробормотал Астарот.
– Ух! – раздался вскрик филина, и море заколыхалось, взметая волны под самое небо.

– Полюби меня, – жалобно попросил злой дух, – пожалей старика.
– Старика? – отстранилась от него я.

– Мне очень много тысячелетий, дорогая, и все эти тысячелетия я ждал тебя.
– А кто пожалеет меня, слабую и беззащитную? Кто даст мне долгожданную свободу, освободит от посягательств похотливых мужчин? – невольно всхлипнула я.
Спокойно, Алиса, спокойно!

– Никто. Ты слишком красива, – отрешенно отчеканил насильник.
– Что стало с Повелителем Стихий? – невольно вспоминая Мадима, сухо осведомилась я.

Он тоже считал, что я чрезмерно хороша собой.

– Улетел к жене, – наигранно пожал прямоугольными плечами похититель.
– Бросив меня на произвол судьбы? – криво усмехнулась я.

Впрочем, этого стоило ожидать. Нахема выиграла.

– Теперь за твою судьбу буду отвечать я, – еле коснулся полыхающими губами моей щеки могущественный князь Тьмы.
– Значит, Алиса – снова вещь, только принадлежащая новому хозяину? – вздрагивая от его мимолетного поцелуя, с горечью закричала я.

Тонкая жилка забилась в истерике на мощной шее страждущего, и, в внезапно поставив меня на липкий мох, Астарот тяжело опустился на блеклые камни своих жутких владений. Резко отвернувшись, он судорожно обхватил большими ладонями черноволосую голову. Так он просидел минут десять, а потом поднялся с места и взмахнул руками.

– Я улетаю, – прогремел он, бросая к моим ногам шубу из белого медведя, – а ты подумай о том, что никто никогда не будет любить тебя так, как отвергнутый демон.

Поднялся ветер, обнял мощное тело умалишенного монстра и с силой взметнул его в наэлектризованный воздух.

– До завтра, – донеслось с окрашенного в красный цвет неба, – до завтра, любимая.

Я застонала и, как подкошенная, упала на усыпанную булыжниками негостеприимную землю.

– Любимая? – прошептала я, и горькие слезы покатились по моим щекам, чтобы оросить вход в адскую пещеру, случайно не ставшую местом величайшего прелюбодеяния.