Жизнь моя, как осенний листочек. Роман 1-7

Жизнь моя, как осенний листочек. Роман 1-7
Нина Филипповна Каменцева
Жизнь моя, как осенний листочек.

Роман
Глава 1. «Алмаз, бриллиант иль просто камень»
Часть 7. «Ароматы детства»


Отец уже чаще стал приходить домой выпившим. Денег в дом
давал всё меньше, так как просто-напросто пропивал их, а мами-
ной маленькой зарплаты на многое не хватало. Вдобавок ко всему
страсть тщательно следить за собой у неё не уходила, а с годами,
как я стала замечать, увеличивалась. Она хорошо одевалась. Только
сейчас я понимаю, что одевалась она со вкусом, ещё в ней были за-
ложены городские представления – города, откуда она была родом.
«Это Одесса, там нет другой национальности», – так она говорила,
часто вспоминая различные шутки-прибаутки с одесским юмористи-
ческим лексиконом. А меня в то время всё это раздражало, потому
что я её сравнивала с родителями одноклассников и своей бабушкой
(тётей) Катей, а также со скромными женщинами-домохозяйками.
Один раз нам раздали билеты в театр, и я очень хотела пойти, а
одежды красивой не было. Людмила была старше, и у неё была одна
шерстяная кофточка. Она мне её одолжила, а юбку мне пришлось
сшить самой – из портьер. Туфли у меня были только красного цве-
та. В большой комнате у нас висели болотного цвета портьеры, и из
верхней части я решила сшить юбку. Поднялась на стул, который по-
ставила на стол, заранее придвинув его к двери, и сорвала портьеру.
Сшила себе юбку, которую с удовольствием носила несколько лет.
Шить я не умела, а юбка получилась. У нас в семье шила только
Люда. Её мама устроила на курсы кройки и шитья. Она делала черте-
жи к платьям по лекалу, а я же просто наблюдала, как она это делает.
Один раз она мне сшила для моего урока труда ночную рубашку и
простой домашний фартук. Это было просто прекрасно! Я первый
раз пошла в театр. Представление, конечно, я не помню, потому что
думала, что мне влетит от мамы за испорченные портьеры. Так оно и
было: был крик, шум дома из-за портьер, но мой отец заступился за
меня, добавив, чтобы мама купила что-нибудь из одежды для меня.
Прошло некоторое время, и мама всё-таки купила мне тафтовый
шёлк, который я отвезла к бабушке Кате. Приезжаю, а там приехал
Иван из армии и привёз с собой жену. Правда, в бараке у него была
девушка, которая его ждала, а он остался служить сверхсрочно и там
женился. Я очень любила Ивана. Он сильно обрадовался, увидев
меня, познакомил со своей женой. А вскоре она родила, и у меня
появился первый племянник Андрюшка. Моя мама не дружила с ба-
бушкой Катей, и поэтому мы часто её не видели, но если нам что-
нибудь было надо, то знали: она обязательно сделает. Она выполняла
любую нашу просьбу, а когда мама с папой уезжали в командировки
в Москву, то она приходила смотреть за нами. После возвращения
из армии отец устроил Ивана работать водителем, а его жену взял к
себе на работу в бухгалтерию. Иван после армии долго не жил в Тби-
лиси. Его жена была из Симферополя, и они вместе с ней переехали
в Симферополь. В этот же самый год в Ростовскую область уезжает
проведать детей от первого брака Гаврил, муж бабушки Кати. Он был
ещё тот казак! Увидев, что его первая жена вышла замуж, зарубил её
топором, попал в тюрьму, где и умер... Бабушка Катя была добрая по
природе, она много раз побывала у него в тюрьме на свидании, по-
сылала ему посылки...
   Так она осталась одна. Долго дома не сидела – устроилась на ра-
боту в военную часть, которая стояла на горе недалеко от бараков.
Работала она швеёй. Мы стали больше приезжать к ней в гости, по-
тому что она стала жить одна. В детстве мы были шумными детьми,
и Гаврил не очень любил, когда мы приезжали, часто ругался поэто-
му и за то, что мы приходили и создавали неудобства. Но я любила
к ней приходить. Она была виртуозом на кухне – парила, жарила,
лепила вареники, заготавливала лапшу, вывешивая на канаты. Я
смотрела на неё и думала: «Откуда она это всё знает?!» Её солёная
капуста, баклажаны (синенькие), помидоры! Она могла копошиться
целый день – и никакой усталости. Мы стали часто у неё оставаться
на каникулах. За летние каникулы мы поправлялись, одевались, по-
тому что она обшивала нас, и ближе к сентябрю нас забирали домой.
     Также мы бывали в обязательном порядке в гостях каждый год
у бабушки Кати на Пасху. Иногда мы шли на ночь в церковь, где
нам святили паски, яйца и всё то, что она положила в корзиночку. А
утром для нас начинался праздник, потому что яиц варилось очень
много и было чем биться во дворе с детьми. Конечно же мы, дети,
бились друг с другом крашеными яйцами. Паски, пасхальные ку-
личи она пекла сама. Всё на столе было сделано её руками. Только
освящённые паску и яйца заставляла есть самим, приговаривая, что
нельзя переводить святое. Конечно, самое моё любимое блюдо до
сих пор осталось – окрошка. Она делала квас из серого или чёрно-
го хлеба, а потом из настоящего кваса делала окрошку. Конечно, я
и сейчас делаю окрошку, но у меня так, как у неё, не получается.
Это прекрасное русское холодное блюдо, и когда мы готовим – часто
вспоминаем её.
     А если Пасха ещё совпадала с майскими праздниками, то на вто-
рой день все собирались на маёвку. В полдень приезжала машина, и
все забирались наверх. Особенно я запомнила Гаврила до того, как
он уехал навсегда, с той же серьгой в ухе, красной помадой на губах,
большой родинкой на щеке, выведенной химическим карандашом, и
закрученными усами, юбкой и его тёплым кожухом из овечьей шку-
ры. Он был очень потешный мужчина, и мы смеялись и радовались.
   Машина мчалась с песнями за город. За городом около леса маши-
на остановилась. Расстелили большую клеёнку, разложили всё, что
было из еды. После обеда нам разрешили, далеко не отходя, собирать
цветы! Это были ландыши – белые маленькие цветочки с ароматным
запахом. Впервые я узнала об этих цветах, но полюбила их на всю
жизнь. Мне сегодня кажется – человек очень любит то, что впервые
увидел. Я не говорю, что мне не нравятся другие цветы, но именно
ландыши я люблю больше всех. Потом нас всех повезли в музей,
а когда мы выходили из музея, большой ливень испортил всё наше
настроение. Все стали сразу мокрыми, грязными, бежали к какой-то
беседке, так как машина была открытая и больше спрятаться было
негде. Но беседка нас не укрыла, сквозной дождь бил по лицу. К нам
подбежал Гаврил, прикрывая нас своим кожухом, довёл до машины
и посадил в кабину. Большой дождь как нагрянул, так и быстро про-
шёл, но настроение у всех уже было испорчено. Мы все вернулись
в барак. В руках я держала букетик прекрасных цветов, сильно при-
жимая их к груди. Приехали к бабушке, она нас переодела в свою
одежду и развесила сушить на верёвке во дворе барака нашу одежду.
Так как всё не успело высохнуть, мы остались ночевать у неё.
     А второе мая – опять застолье. Нам, детям, разрешили пойти в
кино. Во двора собралось много детей, и мы вместе с ними поехали
на 11-ом трамвае до кинотеатра Сакартвело. Картина была – «Ленин
в Октябре». Как сегодня помню эту картину, потому что видела её
несколько раз. Сидела с братьями в первом ряду, а Людмила в чет-
вёртом. Вдруг в середине картины я захотела в туалет. Боясь выйти
и потеряться, так как я в первый раз без родителей была в кинотеа-
тре, я пописала прямо на сидение, где сидела. Стулья тогда в театрах
были деревянные, квадратные, с углублением, и поэтому я сидела
прямо в луже. Это мне быстро надоело, пригнувшись к Сашке, так
я называла своего младшего брата, сказала, что мне не видно, и по-
просилась к нему на стул. Но, видно, ему было некомфортно сидеть
со мной, и он пересел на мой стул прямо в маленькую лужу. Выходя
из кинотеатра, я заметила большое мокрое пятно на его брюках. К
вечеру мы вернулись домой на такси, и вообще я видела, как иногда
отец нас балует, покупая много разнообразных сладостей. Он просто
очень любил нас.
    Спортивную гимнастику я оставила, и поэтому мы с подружкой
Лили записались на плавание в лягушатник, так называли малень-
кий бассейн, где вода была почти по колено. Но всё равно я долго не
могла научиться. Сначала я её поддерживала, а потом она меня, но
вот в один день она не пришла, и меня больше некому было страхо-
вать. В этот день свершилось чудо – я стала плавать. Конечно, для
спортивного плавания я уже опоздала, но для жизни мне это очень
пригодилось. Лили так и не ходила больше на плавание: у неё было
воспаление уха. Мне было скучно без неё, и поэтому мы записались
с ней на большой теннис.
  Теннисные корты в Тбилиси находились на Набережной, куда мы
легко добирались. Мы уже переходили в 7-ой класс, и у нас должны
были быть переводные летние экзамены. Так как с новым спортом у
нас ничего не получалось, а только усталость и трата времени, мы
его оставили под видом того, что нам нужно больше заниматься. Че-
тыре экзамена, которые назвала наша классная руководительница, –
математика устная и письменная, а также русский язык и литература.
Как вы уже знаете, я обладала великолепной памятью, и для меня
повторить все стихотворения было пустяком. Русский язык со мной
не ладил, особенно грамматика, и с педагогом у нас тоже проблема.
Часто пропускала уроки. Я уже не знала, что с собой поделать, часто
из-за этого плакала.
   В один из дней у нас должна была быть первым уроком литера-
тура. Прозвенел звонок, и в класс вошёл завуч с новой учительни-
цей, которая должна была замещать нашего заболевшего педагога по
русскому языку. Первый урок она провела на свободную тему и с
таким наслаждением и выразительностью прочла нам стихотворе-
ния Есенина, Твардовского, что у меня покатились слёзы по лицу.
Я никогда не слышала что-то подобное. Я и так любила стихи, а тут
их услышала из уст уже полюбившегося педагога. Я не обращала
внимания на незаурядную внешность учительницы: она была ма-
ленького роста, пухленькая, как колобок, голова без шеи, как будто
приросла к плечам вторым подбородком. Её тёмные, чёрного цвета
короткие кучерявые волосы огибали её крупную голову. Загорелое
лицо (видно, она сама не светлая), тёмная помада её больше порти-
ла, так как над верхней губой был виден чёрный пушок усов, густые
чёрные хаотичные брови, большие выпуклые карие глаза, продолго-
ватый её нос, который всё портил. До этого я читала книги, которые
были у нас дома. Это была небольшая библиотека, потому что мой
отец читал всё подряд: газеты, журналы, книги. Но с появлением
нового педагога я увлеклась литературой, записалась в библиотеку
на улице Шаумяна, напротив нашей школы, ближе к станции «300
Арагвинцев», и попросила первый том Есенина, а затем второй. Так
я перечитала, и даже кое-что запомнила, все стихотворения Есени-
на и Твардовского. Есенина я перечитывала несколько раз. Я стала
по-детски сама кое-что писать, но не очень получалось, и поэтому я
перестала вскоре писать.
   Подростковый возраст наших одноклассников заставлял девочек
обращать внимание на своих мальчиков, а их же наоборот – тянуло к
девочкам. Мне никто не нравился. Лили нравился Валера из нашего
класса. Он жил один со своей матерью, отца у него не было. Очень
скромно одевался. Был самым высоким мальчиком нашего класса,
с хорошими манерами, очень внимательный. Он всегда провожал
нас до дома после школы, мы шли втроём. Сначала они провожали
меня, потом он провожал Лили, а потом шёл сам домой, хотя его
дом был в противоположном направлении в военном городке. Потом
мы узнали, что его отец был военным и недавно погиб, а его мать
продолжала работать радистом в войсковой части и много внимания
уделяла сыну. Он очень хорошо учился, и за это школа подарила ему
фотоаппарат. Я до сих пор имею много наших фотографий, снятых
на уроках. Просто он любил фотографировать меня или же Лили.
Подходили летние каникулы и экзамены. Я хорошо сдала экзамены
и перешла в 8-ой класс.
    Летом нас отправили в пионерский лагерь «Поладаури». Отец
принёс путевки с работы. Конечно, Людмила не поехала, так как вы-
шла уже из этого возраста. У меня были уже длинные светло-русые
волосы и большая чёлка на лбу. Просто у меня был большой лоб, как
я тогда считала, – и старалась прикрывать его большой чёлкой. Всег-
да поправлять её – это было моей привычкой. Поладаури – это место
в горах, где-то около Болниси. Основное население той местности
были азербайджанцы и татары. Нам сразу же объявили: за предела
лагеря не выходить – это опасно.
     Наступил день отправления нас в лагерь. Подъехал к нашему
дому со стороны Шаумяна маленький автобус. До автобуса нас
провожала мама. Мы с братьями вошли в автобус. Там уже сидело
много детей, также направляющихся в пионерлагерь. Мы попроща-
лись с мамой, и наш автобус помчался далеко за город. Я своими,
ещё детскими, глазами смотрела на эту прекрасную грузинскую
природу. Всё сказочно цвело красотой. Вижу – проехали какой-то
посёлок. Мне сказали, что это был город Болниси. Через полчаса
автобус остановился около пионерского лагеря. Лагерь находился в
глубине орехового леса. Да, деревья грецкого ореха, также на тер-
ритории нашего лагеря было много деревьев кизила. Это наподобие
вишни, но плоды имеют продолговатую косточку и обладают ни с
чем не сравнимой кислинкой и ароматом. Из него варят варенье
или же прекрасный компот. Как-то раз я читала книгу «По долинам
Алазани», там описывался рецепт варенья из кизила, но я ещё не
знала, что это за прекрасный фрукт. Однако рецепт я запомнила и
даже употребляла его в жизни.
   В лагере нас определили по отрядам: меня в первый, а моих бра-
тьев во второй. Несмотря на то, что разница в годах у меня с бра-
тьями была небольшая, я, как квочка, старалась ухаживать за ними.
Часто стирала им сорочки, шорты и галстуки, так как мама положила
очень мало на смену. Продолжала ухаживать за ними, как привыкла с
детства, хотя они уже подросли и следили за мной, чтоб меня никто
не обидел из мальчишек. Владимир вырос в красивого черноволосо-
го парня, а Александра портил его курносый нос. В этом лагере было
очень весело и каждую субботу был концерт, который представляли
наши же пионеры. На первом же концерте я познакомилась с русской
девочкой из моего отряда. Её звали Наташей. Я её видела и раньше,
но до этого концерта не дружила. Но с Наташиного выступления, пе-
ния на концерте полюбила её. Когда она пела, её звонкий голос эхом
разносился сквозь шум деревьев и гор, нежно ласкаемых уже захо-
дящим солнцем. На следующий день она переписала мне эти песни.
    Это были песни «Хотят ли русские войны» и «ЕЕ ТЕ ДАРЕ», какая-
то испанская песня. Это единственные песни с детства, которые я
запомнила на всю жизнь до конца. Но вскоре я заметила, что недо-
статочно знать наизусть хорошую песню и иметь прекрасный слух
– надо иметь хороший голос, и потому я больше не пела. Хотя слух у
меня был, я учила, понимала музыку, любила её и хорошо танцевала.
На втором концерте я тоже выступила – прочла стихотворение
Есенина про собаку Качалова. Были тоже большие аплодисменты и
мне, а Наташа сказала, что я всех покорила своим стихотворением.
Всё было слышно так хорошо, что ей показалось, будто дети про-
сто боялись дышать, чтоб меня не сбить. Я ответила, что это не я, а
Есенин, и что это стихотворение я тоже впервые услышала от сво-
ей учительницы, и что у Есенина все стихи прекрасны, пожелала ей
прочесть другие. Мы дружили с ней всё лето. Она оказалась хоро-
шей подругой. К ней каждую неделю по воскресеньям приезжали в
гости родные, и она делилась со мной гостинцами, а я же делилась
со своими братьями. Но вот в одно воскресенье приехала к нам наша
мама. Так как нас оставляли на вторую смену, привезла нам много
новой одежды, гостинцев. Пирожки с картошкой и сухофруктами –
я увидела много знакомого и сразу же поняла, что здесь коснулась
рука бабушки Кати. Я тоже поделилась с Наташей и гордилась, что к
нам тоже приехали проведать.
    Я кушала, но мысли уносили меня куда-то далеко: я думала о
дальнейшей моей судьбе, думала, что моим детям не придётся так
долго ждать родителей, и что я им буду уделять большее внима-
ние, проведывать их в пионерском лагере, привозить много конфет
и фруктов. Слёзы катились из моих глаз, как рассыпанный жемчуг,
прямо по щекам, по платью на пол. Я с трудом сдерживала рыда-
ния, спазмы душили моё горло. Наташа обратила на меня внимание,
спросив, что со мной. В ответ от меня услышала что-то короткое, я
поперхнулась. Я никогда ни с кем не делилась о своей семье, о своих
родителях, просто избегала разговоров о них. Конечно, я считаю и
сейчас, у меня был хороший отец, но зачем он пил? Зачем в послед-
нее время, когда нам просто необходима была родительская забота,
нам её не давали? Нам не хватало, как хлеба, как воды голодному
жаждущему человеку, родительской заботы.
     После отъезда нашей мамы, через три недели, нас повезли об-
ратно в Тбилиси. Мы расстались с моей подружкой. Я её больше не
видела, зато песни, которые она пела, я запомнила на всю жизнь.
Иногда даже пою, и когда слышу где-нибудь, то мурашки по коже...

~*~
Враги сожгли родную хату...

Нина Галустян

~~~~***~~~~

"Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью".
слова песни этой слышу,
тело покрывается дрожью...

Услышала в лагере впервые -
девчонка пела лет восьми,
Эхом раздавалось с гор за ней
и передавалось в сердце мне...

Храните память той войны!
Солдаты под берёзами лежат
доселе, ещё не захоронены,
а чёрные вороны ещё кружат...

Правду всё нам говорят,
Защитил! Он матерей, детей,
что был силён тот солдат,
сберёг жену, подруг, друзей...

И та медаль, его награда,
назвать смогла нам имена -
в муках потерянных ребят,
в поисках, в слезах их Мать...

© Copyright: Нина Галустян, 2012

Свидетельство о публикации №112050709687

http://stihi.ru/2012/05/07/9687

 

Продолжение романа   http://www.stihi.ru/2013/01/07/1910

Начало главы№1          http://www.stihi.ru/2011/05/08/7574

 

 


Nansy Ston USA 03/21/2011

 

© Copyright: Нина Галустян, 2011
Свидетельство о публикации №211032101607

http://proza.ru/2011/03/21/1607