Метры

Глава 1
В очередной раз в ее душе была непреодолимая пустота. Мир казался безразличным, никчемным и серым, цвета уже не казались такими яркими. Желтый был  словно испачкан чем-то черным и грязным, и казался уже не ярким и жизнерадостным. Солнце словно погасло, и небо  окуталось серой скатертью унынья. Но на улице стояла совершенно обычная погода, свойственная началу осени. Лучи солнца играли, и небо было непроглядно ярким и  голубым, почти белым. И вдали были слышны детские голоса, лай собак, шум проезжих машин.
Она лежали на краю дивана, и смотрела в потолок, пытая разглядеть хоть что-то на белоснежной побелке. Заметила маленькие трещины, и ее посетила мысль о ремонте. Давно пора было сменить ее на современные обои или плитку… практичней и удобней. Заметила сетку паутины в одном из четырех углов потолка, она было очень тоненькой.. и еще белоснежнее, чем гладь потолка. Посмотрела на старенькую люстру, которую она привезла из Питера, со старой квартиры, где они жили с ее полноценной семьей. Она напоминала ей об утраченном времени, о детстве, в котором ее родители были вместе, и не было ни скандалов, ни ссор, ни развода. Она смотрела в нее и пыталась вспомнить моменты, которые не могла вспомнить…детство очень быстро проходит, и остаются лишь обрывки воспоминаний. Она часто вспоминала о своем детстве: походы в детский сад, девочек, с которыми она когда-то играла, вафельные полотенца в туалете, на котором были вышитые инициалы ребенка, аквариум, на который они смотрели часами и бежали всей гурьбой на воспитательницу, когда она вновь приносила в двойном пакетике новую красивую рыбку, которую они в жизни не видели, и небольшой кустик водорослей. И долгими минутами рассказывала о них, а детки слушали ее часами, открыв рот. Она вспоминала о том, как первый раз она увидела ежа, на территории детского сада, в кустах, как все визжали от страха и удивленно и пораженно улыбались, смотрели на это чудесное животное. Когда она дотронулась до его растопыренных иголок, и он жалобно смотрел на нее. И когда уже ежик  провел с ребятишками целое утро,  стал ласковым, как котенок, и бегал за каждым ребенком следом. Как нянечка кормила его в моечной теплым молоком. И все молча, смотрели на него, затаив дыхание.
Она смотрела на люстру, которая была из лампочки и плетеного каркаса, который уже потрепался со временем, от частых переездов. На ободках ее уже скопилась пыль,… и где-то повылезали прутья,… чтоб убраться в доме не было настроения, помыть и привести в порядок  люстру тоже, а выкинуть ее не поднималась рука.
Она осмотрела свою комнату, заостряя внимание на всем, что встречалось на ее пути. В это утро ей казалось все каким-то не родным, не своим, и ненужным. Она посмотрела на старые обои, которые чуть ли не обваливались со стены, на шкаф, который был обклеен наклейками  голых женщин, машин, и мультипликационных героев. Наверное, у хозяев этой квартиры есть маленький ребенок, подумала она, или был, когда-то маленький, а сейчас он уже вырос, потому что такие жвачки, наверное, уже не выпускают или дети их не покупают. Посмотрела на собственное, привезенное, тоже со старой квартиры зеркало, на котором был написан номер телефона маркером, который она не помнит, и не знает, чей он.
Посмотрела на мусор, лежащий на компьютерном столе. Перед монитором, который всю ночь горел, и несколько раз подряд крутил один и тоже фильм, но не было, ни звука. Стояли две черные кружки, в котором вчера был кофе, валялись фантики из-под конфет, переполненная пепельница, пачка сигарет, косметика, отвертки, непонятной формы, листы, чеки и квитанции. Она оперлась на локти, лежа на диване… и ею овладело ярое желание убраться на столе,.. да и по всей квартире. И в настроении ее на миг прозвучала оптимистичная нота.
Она подняла с пола сотовый  телефон и посмотрела в нем время, на часах  было семь утра.
- Сколько время? – раздался голос за спиной.
- Семь утра, спи еще рано…
- Сегодня же субботу, тебе, не спиться что ли?
- Чего-то я проснулась и не хочу уже спать, –  сказала она почти шепотом, плюхаясь вновь на подушку, и посмотрела на него.
Он лежал к ней спиной, повернув голову к стене,  и разговаривал почти не с ней, а со своей подушкой. Одеяло было спущено с его плеч, и простынь под ним была мятая и вылезла из-под матраса.
-Может, поставишь греть чай, раз ты проснулась – сказа он ей, не производя ни каких телодвижений, словно разговаривала с ней запись, а не человек.
- Может, ты все-таки уже посмотришь на меня? – дрожащим и немного разгневанным голосом произнесла она эти слова, прямо ему в ухо.
 - Давай, ты все же не будешь кричать в субботу утром в семь часов.
 - А что бы нет!? – и она села на край разложенного дивана и свесила с него ноги.
- Как ты?
 - Да вроде все нормально, – и шаря ногами под диваном, в поисках тапок, опрокинула кружку с чем-то уже давно застоявшимся и холодным.
 - Это был мой недопитый чай!- тихим голосом сказал он, и повернулся к ней лицом.
 - Недопитый с прошлого месяца? мог бы и убрать,- она убрала с себя одеяло, нагнулась, нащупала кружку, поставила ее на пол ближе к стене и одела тапочки.
- Прости…
 Но тут она его перебила. Преподнеся свою ладонь к его губам.
- Пошли пить чай!
 - Но, пожалуйста, - он сел рядом с ней.
- Пожалуйста, пошли пить чай, не самый лучший разговор для и так не очень ясного утра.
- На улице ясно.
- А в голове нет, и убери свою кружку, меня начинает она раздражать! – смеясь и немного игриво сказала она.
-  А я?
- А что ты?
- А тебя тоже раздражаю? – тихим-тихим голоском произнес он, словно вот-вот заплачет.
 - Нет…, давай вставай.
Она подошла к окну отодвинула шторы, и в комнату просочился яркий свет. Она озарилась и приняла вовсе иной облик. Все заиграло, заблестело на солнечном свету. И даже мусор на столе уже казался не таким унылым.
-Блин, зачем открыла занавеску. – Он начал заправлять кровать, небрежно и не поправив простынь. – Свет прям в глаза.
- Это чтоб ты проснулся.
Она накинула на свое нагое тело халат и, шаркая, направилась на кухню.
- Может все-таки кружка постоит здесь, ей здесь удобно!
- Нет! Убери ее, - прокричала она отдаленным голосом.
Он прибавил звук в колонках от сабуфера, на экране заканчивался фильм «все умрут, а я останусь».
Тупой фильм подумал он,  и только было он хотел это произнести, то она вновь его перебила: «Да тупой фильм, ты уже вчера говорил, но мне он нравиться, хотя можешь посмотреть его еще раз», - смеясь, прокричала она.
И что на это ответишь, конечно, промолчишь, и дашь волю ее «нравиться». Он закрыл программу, воспроизводящую его, садясь при этом на стул. Она что-то кричала издалека, но он уже ее не слышал. Просто смотрел в мониторе на заставку. Lacrimosa – еще одна тупейшая группа, которую она любила слушать. И зачем только она поставила их картинку на рабочий стол, хрень же? Он никогда не влезал в ее компьютер, и понятия не имел, что в нем вообще находиться. Он нашел папку с фотографиями, в которых было не так много папок, как он ожидал.. и многие практически пустые.
«Надеюсь, она не обидеться, если я посмотрю» - подумал он. И начал просматривать каждую папку от начала, не понятные и не знакомые люди, и ни на одной фотографии не было его сестры, и вот последний альбом «семья». Он оглядел комнату, посмотрел на дверь, чтоб убедится, что она не зашла в комнату и второпях начал просматривать фотографии. На него накатили воспоминания, там были отсканированные фотографии, которые она когда-то готовила для выпускного бала в Ленинградской школе. Где они были еще совсем детьми, стояли, держа друг друга за руку. Фотографии с зоопарка, родители часто водили их туда. Даже были те, которые он и сам помнил, когда их в детстве фотографировали, ему было пять, а ей три. Они стояли рядом с игрушечным крокодилом Геной, всех детей фотографировали рядом с этим мини монументом. Они были укутаны, и оба стояли в валенках, с очень смешными и радостными лицами, как маленькие пингвинята. Ему так хотелось рассмеяться, и на его лице тоже начала вырисовываться улыбка, он листал этот альбом, и смеялся от чистого сердца. Нашел даже фотографию, которая очень нравилась маме, она всегда рассказывала им историю, как они с отцом  пытались нас сфотографировать, «говоря, возьми сестренку на руки, ну возьми, сынок», - думая, что он поднимет ее на руки, а он обнял ее за талию, и начал тянуть на себя, и в конечном итоге упал спиной в сугроб. Так мама их и сфотографировала, валяющихся в сугробе. Он просто хохотал, и даже не заметил, что громкость его смеха увеличилась вдвое, и что Алиса все-таки заметила долгое его отсутствие и громкий смех в спальне.
-Детские?
- Ага, прости. – Он встал с крутящегося кресла и подошел к ней. – Не удержался, ты на них такая мила.
- Не милее тебя, - улыбаясь, тихо проговорила она. – Может, пойдем пить чай.
- Пошли, пошли! – крикнул он ей в уха, что она завизжала.
Он поднял ее на руки и побежал на кухню.

Глава 2

- Никогда больше так не делай.
- Испугалась?
- Конечно.
- Прости, Алис, это я от счастья!
Из комнаты раздался тихий телефонный звонок. Песня Вячеслава Бутусова.
- Твой!
- Пусть звенит.
- А если это важный звонок? Иди, возьми трубку, не ленись!
-И кто это мне говорит сейчас о лени, ты посуду не моешь днями. Потому что тебе лень.
- Мне не лень, это мужская потребность в художественном беспорядке в жизни говорит во мне.
Он мешал сахар в чае, проливая его на стол.
 - Это не потребность, это свинство, поверь мне!
Она встала из-за стола и тихими шагами пошла на звук поющего телефона, так словно она вовсе летит,  а не ходит. Он хотел услышать разговор, и даже перестал мешать свой чай, который итак уже мешал долгое время. И выглядел он достаточно глупо. Весь лохматый и взъерошенный он сидел на стуле, раздвинув ноги, вокруг его кружки была лужа, и много хлебных крошек. На его теле были следы от мятого постельного белья, на котором он долго спал в одной позе. А взгляд был сосредоточенным и очень вдумчивым. Он пытался уловить каждое произнесенное ею слово, и даже пригнулся вперед, на сколько мог, потому что говорила она очень-очень тихо. В конечном итоге он вовсе упал вперед, ударился головой об металлический шкаф под холодильником, в котором хранились продукты, уронил рукой ее стеклянный стакан, и, конечно же, разбил его.
- Молодец.
Крикнула она с другой комнаты, по-видимому, уже закончив разговор. И рассмеялась.
- Не смейся надо мной!
- И долго будем лежать на осколках, как русалка на скалах. – Смеясь, сказала она, и перешагнула через него, и стала их собирать!
- Дай полежать, сколько уже времени прошло после сна.
- Сильно болит?
- Болело. Когда ты успела трусы надеть!?? – ехидно спросил он.
- Успела. Надо маме позвонить, что ты доехал!
- Она же сама не позвонила.
- Это не значит, что она не обеспокоена тем, как ты доехал.
- Да ладно тебе, а могла бы.
-Да и ты мог.
- Кто тебе звонил?
- Не твое дело, хватит уже лежать, ни позавтракали, все утро херней маялись?
- А мне нравиться, может еще раз перешагнешь через меня?
- Боишься не вырасти, и так как шкакаф с антрисолем ростом.
Она прибралась на кухне, оделась и вышла на улицу выкинуть мусор. В старинных сталинских высотках давно не прочищали мусоропровод, и уже все привыкли выкидывать мусор на улицу. Он наблюдал  за ней из окна. Как она подошла к контейнеру, выкинула пакет, подошла к скамейке, и, закурив сигарету, стала набирать номер телефона. Она легко втягивала дым, словно даже не затягивалась. На ней было красное пальто, серые джинсы, длинный шар в разноцветную полосочку и кеды. По-прежнему не расчесанные рыжие волосы, слегка волнистые. Она казалась ему со стороны совсем ребенком. Ее улыбка была самой искренней и чистой, лучезарной, она словно святилась от счастья, и он уже словно завидовал ее хорошему настроению. И эта яркая осень, с яркими, искрящимися желтыми и багряными листами и ярко синяя, недавно выкрашенная скамейка, уже стериались на ее фоне. Весь мир казался серым и безликим, словно нарисован простым твердым карандашом. Он думал, почему же она так спокойна, неужели она ничего не помнит, или делает вид, что ничего не было? Не как не мог понять, что же твориться между ними, и что будет дальше. Он наблюдал, как она ходит по переулку взад и вперед, швыряя и пиная листья, которые попадались ей под ноги, как она жестикулировала, что-то объясняла на эмоциях, и смеялась.
Уже полдесятого. Он оделся, залез в интернет, обновил страницу в контакте, пролистал написанные ему сообщения, закрыл, и выключил компьютер. Впопыхах оделся и выбежал из дома.
- Ты куда?
- Скоро приду!
- Ты у меня будешь ночевать? - Закрыв рукой трубку телефона, спросила ему вслед.
- Я пока не знаю, Алис, я позвоню. И он скрылся за углом дома.
В эти секунды она почувствовала себя как-то грустно и продолжила разговор.
- Ты это кому?
- Да, брату.
- Ты не говорила, что он приехал, он же вроде в Питере был совсем недавно.
- Приехал, два дня назад.
- Ты мне не сказала!
- Ну, забыла, велика проблема, подумаешь?
- Нет, не велика, просто могла бы сказать?
- Он к тебе приехал, или к Жанне?
- А, что к нам обеим он приехать не может, да? – сердито сказала она.
- Может, просто как то резко, когда нас познакомишь- то? – в  этих словах, она увидела весь ужас и кошмар ее жизни. Она почувствала в себе страх и печаль. И ей в миг захотелось бросить трубку и убежать, далеко, просто бежать, быстро и вперед, от всего, что творилась в ее окружении. Хотелось вот от сюда, с Поволжья, напрямую, разбивая ноги, побежать, домой, кинуться родителям в ноги, и рассказать все, что ее тревожило. И ей казалось, что ни кто уже ее не простит.
- Ау, Алис, ты меня слышишь?
- А, да, слышу, что говоришь?
- Хорошо ты меня слышишь, очень!
- Прости, я задумалась…
- О чем?
- Да, так, ни о чем, все в порядке.
- Ты что-то скрываешь от меня?
- Да, нет что ты. – На самом же деле ей хотелось прокричать, просто проорать в трубку «Да, я скрываю, да…» Но она не могла это сделать, потому что знала, что этого он уже не простит.
- Мне приехать?
-Давай позже, у меня сегодня 2 пары.
- Хорошо, давай тогда я заберу тебя с универа.
- Договорились!
- Я люблю тебя!
- Я тоже. – Закрыла телефон. И на ее глазах образовались слезы.
И с такой опустошенной душой, побрела она, огибая свой дом, пересекая проезжую дорогу. Вышла на перекресток, перешла по переходу, купив себе мороженное, и вышла на проспект М.Горького вновь перешла дорогу, и пошла по мосту. Было шумно, а под мостом ходили люди, и рядом протекала городская речушка, в которой плавали лебеди. Их кормили дети, думая, что они едят хлеб. А родители счастливыми глазами смотрели на них. Солнце немного пекло, но ветер был уже холодный, северный. Мимо пронеслись велосипедисты, сигналились машины, в образовавшейся пробке. Она шла по тротуару. Напротив нее шла старая седая женщина, с такой же полуживой потрепанной собакой, которая была не на поводке, а на каких-то перекрученных веревках. Мимо прошел мужчина, с газетой в руках, шел медленно, читая ее. И даже не оступался и не поглядывал на дорогу. Просто шел и читал. Неровности дороги, спуски, выступы и люки для него были не препятствием. Солнце было настолько ярким, что на него было больно смотреть. Она включила плеер, запела песня Blackout Linkin Park. Слушала и дума, что же происходит в ее жизни, какого же черта так происходит. В какой период все изменилось. С чего все началось?
Она дошла до института, закурила, заметила, что звонила мама, но она не слышала. И стала набирать.
- Але, мам? Привет
- Привет, солнц, как вы?
- Да хорошо, мам, все отлично, Данила приехал, мы чет забыли позвонить, прости.
- Я уже заметила, как вы?
- Да, хорошо, я вот на учебу пришла.
-Ты по субботам учишься?
- Конечно.
- Если не будет хватать денег, то обязательно сообщи, чтоб не было подобных инцидентов как раньше.
- Хорош, ну Данила же работать будет!
- Ему вовсе не до тебя!
- Ну, все равно.
- На шею ему не садись, и по мелочам его не беспокой, у него уже семья своя.
-Мам, ну все?
- Не нукай!
- У меня уже занятия начинаются, я и так опаздываю. Сама ему позвони. – Докурив, она побежала к расписанию.
- Все, давай, целую, родная. Мама тебя любит.
- Я тоже тебя люблю. Пока.
Начались пары, все чем-то занимались. Молодой, пышущий энергией и красотой учитель давал вводные леки по судебно-медицинской экспертизе трупов плодов и новорожденных. Но ей не было до нее никакого дела. Она гадала на Артема, хотя думала совсем не о нем, просто по привычки, рисовала прямоугольник  - три клетки по вертикали, двенадцать по горизонтали, заполняла их цифрами от одного до десяти по четыре раза, и потом в столбик переписывала их, на столько клеток, сколько занимало имя того, на кого гадала, и зачеркивала одинаковые по диагонали. Количество зачеркиваний имела свое значение. Она знала их наизусть. Это как гадание кроссворда. Ничего нового, но все равно тянет. Кольпид, уреаплазмоз совершенно ее не интересовали. Порой даже промелькали мысли о неправильном пути даже в выборе факультета. Вроде бы ничего не связывает ее с медициной, даже можно сказать, что ничего не связывало. Удачно пройденный тест,  1 год, 2 год и ты уже на 3 курсе медфака. И ты находишься в обществе псевдо элиты, среди людей, мнящих себя героями этой жизни. Среди безумных извращенных умов, начитанных онанистов. Все люди с кем она дружила в данную секунду, казались ей мифическими существами, одичалыми примитивными животными.  Хотя не было в ее группе людей, к которым она была равнодушной. Со всеми она дружила, пьянствовала после пар. Да ее группа отличалась своей непосредственностью в половом соотношении. На кафедре судебной медицины было одинаковое количество девочек и мальчиков на их курсе. Хотя изначально соотношение было иное. Да и вообще ее всегда волновало то, что они проходили, потому что некоторые предметы казались ей не нужными в выбранной профессии. Да и вообще она не понимала, почему преподаватель сводит все занятия к гинекологическим заболеваниям женщины. Порой даже задумывалась, что же ждет их на практике. Молодей преподаватель мнил себя всезнайкой так высокопрофессионально, что даже девяностолетний доктор наук, не смог бы его переубедить.
Задержав немного учеников, преподаватель все-таки отпустил всех с пары. Она собрала мгновенно вещи и вылетела из кабинета… и в след слышала, как ее зовут однокурсницы.
- Я в курилку!!
- Алис, подожди, куда ты так быстро….
- Да что вы там застряли, шевелите колготками уже!!
- Ты что не в духе сегодня, что за фигня..,. Алис? – останавливая ее на пути, недоумевающим голосам, пробормотала Саша.
- Давай потом поговорим, пожалуйста. Не знаю, что со мной, вроде хорошее утро, пришла в универ и загнулась…..не обижайся..
- Ладно, не теряйся, детка. Что Германовне сказать то? Заболела!
- Нет, скажи в туалете мастурбирую! Не до ее тупых причитаний! - Смеясь, сказала она,  доставая из пачки сигарету зубами, как рабочий цементного завода.
- Дура ты!
Она прошла в курилку, села на скамейку и зажгла сигарету, томящуюся в губах. Изредка посматривая на прохожих, и даже порой здороваясь со знакомыми. Все курила и курила, одну за другой! Пока ее не стало тошнить! Прошло уже около часа.
Она достала мобильник из пальто и набрала номер брата. Шли гудки, и вот уже хотела она повесить трубку, как раздался его веселый и немного озорной голос.
- Я ждал твоего звонка раньше!

Глава 3

- Не могу в это поверить!
- Как ты?
- Даже не знаю, как ответить на это вопрос. – Тихим и протяжным голосом сказала она, словно вот-вот заплачет.
- Думаю, все-таки если ты позвонила, то ты определенно что-то хочешь от меня. – Он произносил эти слова, словно заигрывает с ней, или, пытается развеселить ее, дабы не дать повода думать о плохом.
- А просто так не могу звонить к тебе… ?
- Думаю, нет, за последние два года ты звонила мне только 2 раза!
- Не правда!
- Ну, будь, по-твоему! Хочешь встречу тебя, или за тобой заедет твой мудак. – Ехидно съязвил он.
- Ты прям само остроумие, ты его даже не видел!
- И мне от этого не холодно, ни жарко!
- Мама звонила.
- И что говорит?
- Догадайся, только ты блещешь умом в нашей семье.
- О какой семье идет речь? Я лично не знаю о чем ты сейчас.
- Блин, Данил, ну что ты сейчас…
- Встерить, нет?
- Давай.
- Не ужели родила, наконец, таки ответ.
- И где? Але…  - Но в трубке уже раздавались гудки.
И ее это просто взбесило. «И вот где мы сейчас должны встретиться?» -  подумала она.
Тем временем он выбежал из квартиры, также  впопыхах застегивая на себе куртку, заправляя футболку в джинсы, и уже стоя возле лифта, дожидаясь пока он приедет, завязывал шнурки на берцах.
- И что за непонятные метания по комнате.
- Я ненадолго, солнц, скоро приду.
- Когда ты в последний раз говорил мне это, то пропал на 2 года.
- Не начинай, дорогая! Я приду, только позже.
Он подошел к стоявшей в дверях девушке. Она была босая, в коротеньких еле прикрывавших  ягодицы, шортиках. И в красном лифчике. С черными прямыми блестящими волосами, с накаченной фигурой. Высокая, с нежной белой кожей. Черты лица ее были очень приятными, четко выраженными, и глаза ее были видны издалека, из-за густых черных ресниц. Ей даже не приходилось их красить. Единственное что она дела, так  это подкручивала их специальным приспособлением. В ее глазах можно было утонуть, голубизна их переливалась с синими и зелеными оттенками. Порой казалась, что она в неестественных  цветов, линзах. И ей это придавало изысканность и шарм. Она скрестила руки на груди, прикрывая ее.
- Я хочу, чтоб, когда я вернулся, ты встречала меня в таком же виде, лучше даже без шортиков.
- Это нужно еще заслужить!
- Ну, поверь, потом ты поймешь, что я заслужу.
Он подошел к ней, слегка приобняв за талию левой рукой.
- Ты точно вернешься? А то сейчас можно сказать, что ты уже облажался.
- Не, не, я еще не приступил! Это не в счет. – Смеясь, сказал он, пристально смотря на нее, и убирая руки с ее груди, он взял их в свои  руки, и поднес к своим губам.
- Не обижайся, мне просто нужно уйти.
- Надеюсь, это стоит того.
Лифт приехал, и он направился к нему. И она помахала ему в след. Закрывая за ним входную дверь, она облокотилась на ящик из-под картошки, и опустила голову, в коридоре было слегка прохладно, она покрылась мурашками. Она прекрасно понимала, что сегодня он к ней уже не приедет. Но все ровно надеялась на это, и в какие-то минуты даже думала, что этот человек совершенно не достоин ее, а в какие-то даже ненавидела за все его омерзительные поступки. Хотела просто стереть все мысли и воспоминания о нем. А порой всем сердцем любила его, так, что готова  была простить ему все ошибки, все измены и предательства. И когда он ехал в лифте с 8 этажа, то тоже  прекрасно осознавал, что не придет к ней сегодня. Может быть, если бы он жил в этом городе один, без своей сестры.  Как бы он не хотел и не старался в данное время он не мог проводить с Жанной. Все мысли, которые кишели в его голове, посвящались Лис. С самой первой и самой последней. Все до единой. Все о ней, о его приезде, проведенной ночи, и этом утре.  В них были и сожаления, и непреодолимая тоска, отчаянье, страх, неимоверная боль, которая просто рвала его на части. Была также, какая-то нежность и забота, радость, он был как-то неправильно счастлив. Когда ты сделал, что-то плохое, и ты этому безумно рад. Словно напакостил, но как-то тебе все равно. Но это только на первый взгляд. Он боялся этих мыслей. Потому что в глубине души сожалел обо всем, что произошло. И ненавидел себя за то, что между ними произошло. Но в тоже время был счастлив, что это случилось. В нем уживались и ненависть и влюбленность. Он ехал в лифте, оперившись на стену и смотря в потолок, на еле горящую лампочку из-под стекла, на котором были приклеены жвачки, и тому подобный мусор. Он не знал, что ей сказать, и как начать разговор - целенаправленный, конкретно об этой ночи, не так шутя, и неся всякий бред, дабы заполнить неловкие молчаливые паузы. Да и вообще стоит ли начинать этот разговор. Он не думал, что она с утра уйдет на учебу, даже понятия не имел, что она вообще учиться в этот день. И не ожидал такого поворота событий. Надеялся, что она все-таки вернется или позвонит сразу же, как ушла. Но она позвонила не ему, и уже не было смысла ждать ее дома. Он решил заехать к Жанне, которую так часто бросал, что предложение руки и сердца вполне можно было брать назад. Хотя если бы она знала, что в день, когда он его сделал, он не приедет ночевать, к тому же что все вот так обернется, она бы даже не стала бы иметь какие-то отношения с ним.
- Молодой человек, вы так и будете стоять, или вы швейцар? – пробормотала ему старушка очень милой наружности, которая была, похожу на мери попенс. С очаровательной шляпкой, на седых, вьющихся волосах. И черным, давно состарившимся зонтиком.
- А, да, спасибо. - Он даже не заметил, как приехал на первый этаж. Вышел из лифта. И закурил в подъезде сигарету и медленно спустился по лестнице к выходу. А старушка так же смотрела ему в след и что-то интеллигентно говорила ему. Но он ее уже не слышал. Он никого не слышал только себя и собственный разум, который не мог сказать ему ничего путного и вразумительного.
Шагая мимо дома Жанны, он свернул на проспект, и пошел к институту. Ему пришлось пройти мимо гигантского магазина детских игрушек. Свернуть направо вдоль перекрестка, пройти по мосту, под которым была деревушка. Она была большая прямо в центре города, и находилась почти в овраге. Дома тянулись далеко от города вглубь лесов, и уже вдалеке строили большие котеджные дома зажиточных людей. К той стороне деревни была отдельная дорога, которую построили совсем недавно. Этот горьковский мост вел на проспект горького в старый район города, где находился его центр, все культурные достояния его, там же через 2 квартала была и медицинская академия Алисы. Он дошел до нее через  40 минут. На улице стало немного теплее, бабье лето давало о себе знать. Солнце было высоко, и светило так ярко, то все блистало и играло под его лучами. Перешел дорогу, здание сие академии было такой же достопримечательностью, как и остальное парки, памятники и фонтаны этого города. Оно было архитектурным шедевром. Шестиэтажное здание, сталинского периода, украшенное молдингами и пилястрами, вымощенным из старинного кирпича, выкрашенного в бежевый цвет, напоминал дворец средневекового периода. К нему же было присоединено не мене значимое здание республиканской клинической больницы,  находившейся на улице имени Д. Галицкого. Здание больницы и университета были протяженностью во весь проспект, и занимали значительную часть центра города. К больничному комплексу с другой стороны была присоединена ветеринарная клиника. Перед академией был парк, в котором стояли скамейки и  памятник погибшим врачам в годы Великой Отечественной Войны.
В парке всегда кишили студенты. Кто курил, смеялся. Стояли компанией, кто по одиночке. Кто читал, кто еще, чем-либо занимался. Он прошел вдоль него и увидел сестренку, сидящей в курилке. Просто на скамейке, здрав ноги, и оперившись руками на коленки. Сидела, как маленький ребенок и смотрела по сторонам, смотрела на прохожих. В ушах наушники, грустный ждущий взгляд. Она была как потерянный маленький ребенок, ищущий глазами в прохожих своих родителей. Было в ней что-то, что вызывало и тревогу, и заботу, и умиление. Яркая, даже просто с лохматыми волосами она притягивала к себе взгляды людей. Каждое движение ее тела, даже просто движение ее пальцев были непредсказуемым и в тоже время обдуманным. Все было легким и воздушным. Она была ярким красным пятном в этом сером и безлюдном мире.
- Скучаешь?
- Нет, просто жду.
- Кого, если не секрет?
- Да, уж, братец, ты не подражаем.
- Это спорный вопрос, думаю, у тебя получиться это!
- Почему?
- Ну, вроде как мы поделили родительскую кровь поровну, тебе и мне.
- Ну, если ты мой брат, это еще не говори о том, что я могу совершать такие же глупые действия, как ты.
- А, это уже доказано на деле!
- Ты что смеешься? Хочешь, сказать, я такая же глупая как ты? – Она была немного возмущенная его заявлением, и в тоже время говорила это со смехом.
- В полнее такое может быть,
- Я не моталась пол своей жизни по России, не бросала универ, 2 года подряд, и не бросала собственную девушку на 2 года, а когда приехала к ней, сделав предложение, опять ее не бросала, изменив ей.
- С тобой!
- Что с тобой?
- Я изменил ей в этот же день с тобой! – он опустил взгляд на асфальт, и сел рядом с сестрой почти вплотную.
- Ммм, - она промычала и спустила ноги на землю.
- Это хочешь сказать не глупый поступок?
- Данил, ты хочешь со мной сейчас об этом разговаривать?
- А, ты нет, это необходимость…
- Просто, я позвонила не для этого, и встретиться хотела не для этого!
- Может и не для этого, но ты переживаешь…
- И что с того?
- И я тоже переживаю… Поверь, если бы на твоем месте была не ты, я бы сейчас не парился.
- Давай ближе к делу! – она начала раздражаться, и достала из джинс пачку сигарет.
- Давай, уже ты перестанешь курить, ни что не попутала?
- Нет, раньше тебя это не напрягало. Решил поиграть в заботливого брата?
- Всегда напрягало.
- Ладно.
И его это немного удивило, она никогда не делал так, как хотят этого другие. Словно в ней успокоились амбициозные максималистские замашки. И он этому был очень рад. Что не смог сдержать улыбку.
-Что ты улыбаешься? Она смотрела на него с очень озабоченным видом, с тревогой и раздражением. Но постепенно смотря в глаза начала улыбаться ему в ответ. И даже смеяться.
- Что ты улыбаешься? – игривым голосом сказала сестра.
- Смотрю на тебя и улыбаюсь.
- И что свадьба отменяемся?
- Не знаю, скажи, что делать….
- Ты у меня спрашиваешь?
- Да, кроме тебя у меня никого нет.
Он также улыбался, и дотронулся ее руки.
- Давай, не стоит, меня могут увидеть.
- И что, родной брат, не может взять сестру за руку, у тебя паранойя – успокойся.
- Думаю, не стоит ее откладывать, просто ничего не говори. И живи счастливо, расписываться вы здесь все равно не будете, и жить тоже.
- А ты?
- А, я буду жить здесь, как и жила!
- Не хочешь обратно домой, здесь ведь никого нет!
- Для тебя нет, а для меня здесь живет отец.
- Да, ты что, где он?
- Да, на данный момент он работает далеко…
Он перебил ее! Резко, даже не дав ей досказать!
- Не защищай его, прошу, эта скотина не может даже оплатить тебе съемное жилье! А ты его еще оправдываешь.
- Все, забудь. Бесполезный разговор, на эту тему. Но доучусь я здесь, это однозначно.
- Давай пройдемся.
Они встали со скамейки и направились вглубь центра к Мариининскому парку. Шли по тротуару, прошли ветеринарку, так же держа ее за руку. Он был выше ее, и сходство их было просто поразительное. Они были похожи на школьников, которые только недавно познакомились. Они шли и дурачились, смеясь на всю улицу.  По пути решили зайти в гипермаркет за мороженым.
- Ты какое будешь, я забаву.
- А фруктовый лед есть?
- Нет, конечно, он ведь только при 30 градусной жаре продается
- Хватит издеваться, Данил?
- Да, есть-есть.
Они взяли два мороженных и направились к кассе.
Прошли мимо алкогольного отдела.
 - Может, возьмем вина? – она направилась к стойке с вином.
- Алис, тебе ведь там рожать, или что там еще тебе делать, защитница здорового образа жизни.
- Я не защитница.
- Ну, сколько раз в день, я слышу твои лекции по поводу  - «это вредно, это нельзя, а там вообще холестерин»!
- Если бы я так говорила, то я бы не курила.
- Да, кстати, поразительно, как ты с такими убеждениями еще и куришь.
- А, еще трахаюсь с родным братом без презерватива.
Стоящий рядом, мужчина лет 40, обернулся на ее сказанные слова. И долго не отводил с этой пары свой взгляд. Наверное, он даже забыл, что хотел купить.
Данила рассмеялся на ее речь.
- Ну, да, самое главное, что без презерватива, а то, что с братом, то херня, какая ты умница.  –  С сарказмом говорил это, трогая ее волосы, пока она выбирает вино.
- Хватит подкалывать. Вообще я так не говорю, что вредно. К тому же ты приехал только вчера, в какое время ты успел послушать лекции про «вредно».
- Ну, да, ремарка, так было раньше.
- Раньше, когда мне было сколько, 10, или 12 лет?
- Давай как уже выбирай, а…. уже, наверное, минут 10 здесь торчим.
- Помоги, мне одной, что ли пить!
Мужчина, который стоял неподалеку от них все вслушивался в их слова, и не мог понять, правда, это или нет. И пытался мысленно представить эту ситуацию.
В заднем кармане Данилы зазвонил телефон.
- Жанна, фак, я пока выйду, поговорю, выбери сама и пробей, если не продадут, позови.
- У меня паспорт с собой. И ты что ей скажешь?
- Не знаю.
- Ты поедешь к  ней хотя бы сегодня?
- Не надейся от меня избавиться.
Он улыбался, погладил ее по щеке, и направился к выходу магазина, уже разговаривая с ней.
Она оглянулась на стоящего рядом мужчину. Он с озабоченным видом хотел у нее спросить, но ни как не решался. Она проследовала к кассе, пробила вино с мороженым. На радость не потребовали никаких документов, подтверждающих ее возраст. И она вышла на улицу, подошла к брату и стала слушать их разговор. Он повесил трубку.
- Мне ее очень жаль.
- Себя лучше пожалей, что ее жалеть?
- Ты поступаешь с ней по-свински.
-Да ты что?
- А что нет что ли?
- Нет, у меня хватает смелости хотя бы разговаривать, а не включать телефон.
- Я не включала его!
- Если бы не выключала, то он уже давно разрывался от звонков твоего недоумка.
- Не называй его так!
- Еще запрети мне это делать!
- Просто, я не знаю, что ему сказать.. он должен был забрать меня из академии… а я ушла…
- Ну вот, ты даже врать за столько лет не научилась.
- Молодые люди, вы так и буде стоять у входа, пройти не откуда. – Мимо них прошел пузатый меленький дедушка, с огромными пакетами в руках. Данила взял под руку сестру, и они спустились по лестнице от  магазина.
- Может, спрячем вино куда-нибудь, а то я с ним как малолетний подросток-алкаш.
- Ну, походи, попозорься немного.
- Я не хочу выглядеть, как раздолбайка.
- Хуже ты от этого выглядеть не станешь. – Он забрал у нее вино и взял за руку сестру, и они пошли вниз по дороге, не определившись с местом, в которое они направлялись.
Среди гула и шума города не было слышно пение птиц, но как только стоило им свернуть во дворы, от центральной дороги то сразу раздавалось чириканье. За ними увязался бродячий пес, и долгое время провожал их, виляя хвостом. Не лая, не скуля. Просто обходил их кругами как сторожевой пес. От проезжих машин были брызги. Они долго шли, переходили дороги, шли мимо гипермаркетов и ресторанов. Узких дворов, в котором стояли сталинские пятиеташки, с квартирами, где были высокие потолки и жили люди энтелегентных профессий. На улице стоял аромат осени. Все просто благоухало. Где-то пахло парфюмерией, где-то бензином. Но аромат  нельзя было затмить ни каким запахом.
Они дошли до пристани, от которой уже во всю отходили теплоходы, баржи, катера и маленькие паромчики. До того берега было далековато. Даже на морском транспорте было около часа езды. Когда Алиса была еще на первом курсе, они часто приходили сюда зимой и переходили по льду на ту сторону. И жарили  в лесочках шашлыки, и даже порой на ночь оставались в дешевом санатории, где за небольшую плату администратор разрешали им переночевать в большом номере, где часто бывали такой большой компанией студенты. Алису никогда дома ни кто не ждал, она жила одна. И всегда проводила время с однокурсниками, в этом городе у нее ни кого не было. Отец, к которому она переехала, уехал в тот же год на заработки и за все это время не появился. И вот только осенью прошлого года она познакомилась в метро с молодым человеком. Это не было романтичной историей, она была банальна и заезжена. Они просто ехали друг против друга, она уперлась в книгу, он в плеер. Каждый занимался своими делами, которые были свойственны для них в пути. Она ехала к подруге, которая за время учебы стала ею, в другой конец города на Вознесенскую станцию. Она часто моталась к ней от скуки. Они сидели у нее дома, смотрели фильмы, грызли семечки и читали дела убитых, данные им в институте для изучения. Убийства, несчастные случаи, автодорожные происшествия. Изучали анатомическое строение человека. Изучали медицинские факты ночами. А на утро не спавши, она, уезжала домой, или они вместе ехали в центр, в свою академию.
- Не холодно?
- Нет.  – Он прислонил ее к высокому бордюру, который шел на притяжении всей пристани, ограждающий воду от асфальтной дороги.  Мимо них проезжали велосипедисты. Напротив них было великолепный горизонт, река, на которой простирались баржи, и медленно плыли по реке, словно черные уставшие лебеди. Солнце было очень ярким, и лучи бились о воду и отражались в ней. Вода  играла на солнце, блестела и сверкала, словно жемчужины просто утопали в ней. И не было заметно, что она была не идеальна, и далеко не чистая. Волны от баржи медленно подкрадывались к бетонному ограждению и ударялись об него. Был очень завораживающий шум, который можно было слушать и слушать. Над ней с большой скоростью пролетали чайки, ловили рыбу. Какие-то чайки сидел на воде, плескались, и чистил свои перышки.
Было немного ветрено, и  ее волосы приобрели творческий беспорядок. Он нежно убрал волосы с ее лица. Прислонился к ней всем своим телом и крепко обнял ее за плечи.
- Не держи бутылку, поставь ее.
- Сейчас.
- Кажется, что вот такая хорошая погода будет вечно, даже не хочется почему-то, чтоб наступила зима.
- Тебя пробило на лирику.
- Нет, как-то стало уютно, и страшно одновременно.
- Страшно почему?
- Ну, когда-нибудь всему приходит конец.
- Тебе что уже гроб заказывать, что-то я не понял? – усмехаясь, сказал он ей в ушко, убирая волосы с лица.
Она рассмеялась в ответ.
- Черный юмор всегда был актуален, ты идешь в ногу со временем.
- Еще бы! Тебя ждут еще много-много трупов, которых должна придать  расчленению.
- Нормальная у меня будет профессия!  И вообще хватит надо мной смеяться.
- Да, я не смеюсь, просто поражаюсь твоему выбору. Когда уезжала от нас, то поступала на фармацевтический, а вот вчера я узнаю, что она уже  третий год учиться на криминалиста.
- Ну, так, если бы ты хоть когда-нибудь интересовался мой жизнью, то знал бы, что я изменила свое решение и  все его одобрили, ну все кто интересовался этим.
- Да, да, я такой плохой, ни разу о тебе не вспомнил, не звонил, не писал! Спасибо тебе, сестренка за такое хорошее мнение обо мне.
- Заметь, это ты сейчас сам все сказал.
- Да-да.
- Как-то страшно, что в миг все закончиться.. и ты опять уедешь, женишься. И как дальше жить я не понимаю.
- Думаю, что Жанка больше вообще не захочет разговаривать со мной.
- Ну, да! Надо было тебе к ней поехать и остаться.
- Надо было, если я бы этого хотел.
- Так хоти!
- Да, как все просто у тебя, солнце мое! Так чеж я теперь с тобой тут стою, хоти, блин!
- Ну, просто делать наверно нечего, вот и стоишь со мной, к тому же я купила вино. – Она рассмеялась, и обняла его за талию, и уткнулась ему в грудь.
- Умница, заныкалась, чтоб спрятать свои стыдливые глаза?
- Ага. – Она до сих пор продолжала смеяться.
- Да, ничего не закончится, на самом деле мне тоже страшно за все, что сейчас происходит между нами, это честно, просто я с утра хотел поговорить с тобой, но ты все была невозмутимой, и в тебе не было ни капли сомнения, что произошло то, чего не должно быть.
- А, что я еще должна была сделать, плакать или орать? Только твоя Жанна может так себя вести.
- Мне кажется, что она уже изменилась, как и ты, и так себя она уже давно не ведет.
- Это мое личное мнение.
- Если уже начали этот разговор, давай разберемся и поговорим откровенно.
- Мм, я даже говорить боюсь.
- Ты не была никогда такой трусихой, насколько я помню.
- Я росту, и страхи мои увеличиваются.
Она подняла глаза и посмотрела на брата. Небо было таким голубым, как и его глаза, точно такого же цвета. Его слегка растрепанные волосы казались гармонично уложенными, и ему даже шел такой небольшой беспорядок.
- Заметно.
- Думаешь, этот разговор приведет к чему-нибудь?
- Я не знаю, но поговорить стоит!
- Слушаюсь и повинуюсь!
- Лис, мы ведь не сможем быть вместе!
- Спасибо, что напомнил!
Она смотрела на него с очень грустным взглядом, совершенно потерянным и озабоченным, а ведь совсем недавно она смеялась и улыбалась.
- Я просто не очень знаю, что мне сейчас делать, мы оба совершаем очень большую ошибку в жизни.
- Я знаю, но она мне нравиться.
- Это для тебя только секс или это были последствия чувств?
- Мммм, сейчас так говоришь, словно я приняла решения., а ты просто исполнял  мои желания.
- Если тебя беспокоит, то , что я задую вопросы, а просто себя ничего не говорю, то могу сказать, то я решился на такой шаг, не из-за помутнения рассудка, и обычной физической потребности, а из-за чувств к тебе.
- Какие у тебя могут быть ко мне чувства, разве что братские.
- А когда ты меня вчера целовала, наверное, были сестринские?
- И они тоже, у меня всегда был только один мужчина! А у тебя всегда было много девушек…
- Я никогда не обделял тебя, и всегда был рядом!
- Знаю.
-  Я уверен, что ты бы хотела, что бы я был рядом.
- Я этого не скрываю, просто знаю, что это не возможно.
- Я тоже не хочу тебя отпускать!
- Мама умрет… когда узнает!
- Ты думаешь, она не догадываться?
- О, чем, что мы переспали этой ночью? Думаю, нет.
- О том, что мы всегда были ближе, чем другие дети.
- Может быть…
- Я не могу убить в себе чувства… я 2 года пытался себя в этом разубедить! И казалось, когда я сделал Жанне предложение, что все уже кончено, и я ее люблю,… но я понял, что я ошибался! И люблю я вовсе не ее!
- Мне страшно… она может убить не только маму!
- Она это кто, Лис?
- Любовь.
- Если убьет, то я буду с тобой же, как в детстве, в садике, в школе.
Она смотрела не него, просто как на человека, от которого зависела ее жизнь. У нее начали наворачиваться слезы, и она, опустив взгляд и голову, уперлась ему в грудь.
- Алис, ну Лис, ты чего, не плачь, прошу!
- Прости.
- За что? Милая, сестренка моя!
- За слезы, за любовь, за все!
- О, боже, мать твою!
- Мы же не сможем быть вместе, никогда, не сможем быть вместе! Это гребанный инцест, почему так получается?
Она начала кричать и плакать навзрыд. И он уже не мог ее успокоить, …просто молчал, обнимал крепко и молча, слушал, как она плачет.
- Я все равно тебя не брошу, потому что всегда тебя любил. С самого дня, как ты родилась.
А она все плакала и плакала.