Сердце напополам

Огонь долго не хотел разгораться. Варлам истратил почти полкоробка спичек, пытаясь поджечь сарай.
- Вот, сволочь, не хочет загораться, словно заговоренный, как хозяин. Ни милиция его не берет, ни общественность, осталась одна надежда- на огонь.  Нет, от моего суда, он не уйдет… Я его, скотину, достану… - и Варлам, с упорством, раз за разом чиркал спичку, давая ей разгореться в ладонях, сложенных домиком, а потом поднося к кучке собранных щепочек и остатков  от коробки сигарет.  Бумага вспыхивала на короткое время, а потом тухла, так и не давая щепкам загореться. Наконец, найдя кусочки сухой бересты, он все же сумел разжечь крохотный костерок. Ну, вот, а ты боялся… подбадривал  себя Варлам. Вскоре пламя полыхнуло сильней, осветив лицо поджигателя. На вид ему было не больше сорока, сухощавое лицо, с густой рыжеватой щетиной, надвинутая на самые глаза спортивная кепка с козырком не давала возможность их разглядеть, но узкие  и плотно сжатые губы выдавали в нем волевого и сильного человека.
- Вот теперь то, что надо. Разгорелся, время поджечь и сарай… Варлам пошарил вокруг рукой и, найдя несколько сухих сучьев от деревьев, кинул в костер. Так- так,хорошо! Взяв разгоревшуюся cуковатую  палку, он поднес ее ближе к стенке сарая, она было попритухла, но тут же всполохнула вновь. Вот так-то,лучше… Теперь пойдет... Убедившись, что огонь разгорается все сильнее и сильнее, захватывая сухие доски сарая, Варлам, наконец, удовлетворенно хмыкнув,  медленно встал,  оглядедевшись вокруг и зашагал  прочь в темноту осенней ночи.
Поджег сарая был единственным способом отомстить Кольке Зубу, местному авторитету, жившему за каменным забором  с семьей и  охраной. Варлам Бузыкин давно искал  уязвимое место в делах Кольки Зуба, но не находил за что зацепиться. Все что-то мешало: в трех принадлежащих ему магазинах следили видиокамеры или дежурила вневедомственная охрана. В  нескольких  ларьках  торгующих по ночам паленой водкой, дешевым вином и пивом с сигаретами, сидели сонливые девчонки, которых было жаль обидеть. Они ни в чем не виноваты.
Сам же Колян,  ездил на тонированном  мерсе  с мордастым охранником. Варлам много времени потратил, чтобы найти слабое звено в охране, но не складывалось. Осталось одно – самое  личное и особо оберегаемое от посторонних глаз - это дом, его семейная крепость. Удача, наконец-то, улыбнулась  Бузыкину. Он обнаружил, что задний угол его большущего забора вокруг поместья, на окраине городка, в одном месте состоит не из каменной ограды, а из толстенных досок, окрашенных под цвет кирпича. Там расположился дровяной сарай для бани и приготовления шашлыков на свежем воздухе. Видно, когда-то строители не рассчитали размеры забора, и в результате  он оказался  упертым  в стену сарая. Его может и хотели со временем перенести, но потом как-то все позабыли. Стоит и стоит.  Выкрасив в соответствующий цвет, строители укрепили изнутри доски  стольными листьями, да и оставили до поры до времени.
Узнав все подробности от знакомого мужика, Мишки Симонова, истопника бани, Варлам решил:
- Все хватит мучатся, нужно разрабатывать эту версию...  Как поджечь сарай Варлам подробно продумал: он возьмет пластмассовую канистру с бензином, обольет по длине и высоте стены, потом подожжет тряпку и убежит. Но, случилось все спонтанно, не так как планировал Бузыкин. В этот день Варлама очередной раз достал Колька Зуб. Ни много, ни мало именно он лишил его последней надежды: подмял под себя их любимую точку по сбору металлолома. Она кормила не один  десяток таких же, как Варлам Бузыкин, безработных.
Парень, владевший ею,  был из обычных, из потерявших работу в девяностые, обездоленных после  приватизации предприятий, но смог раскрутиться, вовремя получив  кредит в банке.  После дефолта  в девяносто восьмом году, ему повезло, долг, который числился за ним  в банке, обесценился и в результате выплачивать ему почти  что ничего не пришлось.
Кто-то потерял почти все, а он один из немногих простых смертных, кто хоть что-то нашел.  И в благодарность к судьбе этот счастливчик решил не грабить таких же, как он сам, пострадавших за годы перестройки. Звали его все ласково - Никитич, хотя полное имя его было Никита Кузьмичев, но прижилось Никитич. Так его звали все: взрослые и дети. Принесут железяки на сдачу в металлолом и кличут:
- Никитич, прими!
Никому отказов не делал Никитич, в какое бы время не пришел сдатчик. Он рассуждал так: раз принес, значит, приперло, деньги нужны, здесь и сейчас! Они знали, кто-то, кто, а Никитич всегда заплатит, если и не хватит, то добавит своих.
-  Принесешь, куда денешься… - обычно отвечал он, давая в долг недостающую сумму.
Так и жил Никитич душа в душу со своими  сдатчиками. Те его не подводили, железо  несли к нему, а не к другим, хотя и дальше было. Но и Никитич, всегда был рад услужить. А тут облом всем и Никитичу тоже. Колька Зуб путем хитрых закулисных махинациях в мэрии, добился закрытия пункта вторчермета у Никитича, оставив только свои, разбросанные в разных концах городка.
Первым о несчастье узнал  Варлам Бузыкин. Рано утром притаранил на тачке к Никитичу целый ящик ржавых железяк, которые откопал на городской свалке: сломанный мотор от мотоцикла, какие-то обрезки рельсов, и почти не тронутые ржавчиной с десяток вагонных кранов для сцепления тормозных шлангов. Варлам очень удивился, увидев в промасленной бумаге целехенькие и новые краны. Зачем выкинули? Они же в вагонном депо на вес золота стоили, когда ремонт вагонов шел… Сам Варлам почти с десяток лет отработал в депо после окончания железнодорожного техникума. Сперва помощником  мастера, потом и мастером был   назначен. Но не судьба, не удалось поработать. В годы рыночных отношений заказы на перевозки по железной дороге резко сократились. Стране и новым хозяевам невыгодно стало содержать такое количество вагонов, поездов, да и сами железки с их огромной инфраструктурой и быстро стали  все упразнять. Вот и в их городке вагонное дело сперва сократили на половину, а потом и вовсе закрыли. Две с половиной тысячи работяг оказались на улице. Варлам первое время искал работу, но где ее взять с его профессией ремонтника вагонов. Пробовал устроиться то в одном месте, то в другом: и слесарем, и ремонтником холодильников, но поработав какое-то время, уходил.   Спроса  не было и зарплата ниже плинтуса, выгоднее по безработице дотацию получать, чем зарплату. Одно время попытался создать бригаду строителей для рубки бань, деревянных домиков. Дело вроде пошло, но опять же конкуренты откуда ни возьмись появились. Тот же Колька Зуб, привез с юга кавказцев и те, снизив в половину цены, пошли гнать из бруса поделки, подобие настоящих. Пока народ разобрался, что к чему, время  упущено. Бригада разорилась и распалась. Его вчерашние работяги  пошли на поклон  к Зубу, хоть и зарплата в два раза меньше, другой-то работы не стало. Варлам раза два пытался договориться с Колькой Зубом, мол, зачем хороший материал гробить. Деньги есть, купи станки, делай половой шпунт или вагонку и пусть южане работают. И тебе выгода и нам работа останется. Но, нет. Тот даже обсуждать не стал, сплюнул через губу и изрек без пояснений:
- Уходи, не путайся под ногами, стопчу… Понял?
Варлам конечно же понял, но пытался бороться. Сходил в местную мэрию, попытался объяснить, что нельзя хороший лес на брус переводить, всем работы хватит, если  с умом дело вести. Работа нужна, люди не могут без работы жить, на что семьи содержать. Безработица заставит рано или поздно об этом думать… Лучше сейчас, пока нет еще напряга… На все доводы новый начальник города, бывший комсомольский вожак, развел руками.
- Рыночные отношения, товарищ Бузыкин. Они определяют цену и нужность товаров. Так, что, мол, не в моих это силах…
Власть потом много раз менялась, переходя из одних рук в другие, но становилась не лучше, а еще хуже. Половина города опустела, оставшись без работы и средств к существованию,народ  стал пить, болеть и умирать. Проходя по кладбищу, в Троицин день, Варлам видел стройные ряды новых могилок со скромными обелисками и на него ,с укором смотрели его вчерашние сверстники и бывшие друзья по школе.  Перестройка упокоилась на кладбище. И от этого Варламу  становилось так тоскливо и одиноко, что он тоже запил горькую. Ну, а как запил, то какая работа, какие проекты, все по боку... Нашел шабашку, сделал побыстрее, получил деньги и скорее  к шалману, выпить, помитинговать с такими же, как он сам, о превратностях судьбы,а  вечером, валясь с ног, заснуть у себя в доме на кухонке, как собака в конуре. Наверное, Варлам  вскоре пополнил бы ряды могильных холмиков, только без памятника и фотки. Кто ему поставит? Семейная жизнь никак не налаживалась. Мать он похоронил давно, отца вообще не помнил, тетки и дядьки далеко разлетелись по всей стране, а кое-кто и заграницей оказался. Распалась страна, бывший союз нерушимых,на пятнадцать государств и каждое из себя не весь бог, что мнит: мол, без России, заживем лучше всех!  Но, похоже, не все у них там хорошо, что  в его разоренную и обворованную мутушку-Русь опять всех тянет.
Варлам, одно время в просветлении между запоями, в политику ударился, стал передачи по телеку смотреть, но вскоре понял, что кроме болтовни, никто из них ни на что негож.  Коммунисты все говорят вроде бы правильно, но в холостую. Дела нет. А об других и вообще нечего сказать – цирк, да и только. Кто в лицо стакан с водой плеснет, кто матом, так пошлет далеко, что даже ему  человеку из народа, стыдно становится. И молодежь не лучше: глаза выпучат,наглые, нахрапом берут, ничего не стесняются.  Не думал, что до этого дойдет дело. А как  хорошо все начиналось: свобода, демократия, плюрализм...  В одно из таких просветлений, Варлам, неожиданно-негаданно познакомился с молодой и очень обаятельной женщиной. Она работала на почте, всегда вежливая  с улыбкой на лице:
- Здравствуйте, вам помочь?
Варлам редко заходил на почту, но тут довелось по делу . Дядька, Тимофей Степанович, прислал письмо, с просьбой помочь оформить трудовой стаж. Начинал когда-то парнишкой в шестнадцать лет, после восьмилетки, работу в их вагонном. Потом армия, после армии уехал в Казахстан на целину, там женился, дети, внуки пошли, к пенсии дело подошло  и вот понадобился  трудовой стаж. Запрос с Казахстана сделали, а ответ получили, как водится, фигу с маслом. Вагонное депо закрыто, обращайтесь в архив Октябрьской железной дороги, ну и прочая абракадабра,как в любой отписке.  Вот и просил слезно дядя Тимофей добыть нужные  справки.
Первым делом Варлам  разыскал  бывшую кадровичку вагонного, Алевтину Михайловну,  та подтвердила, что весь архив теперь в Санкт-Петербурге, в Управлении дороги.  Но,кто заниматься будет? Потом, посмотрев по сторонам, шепнула на ухо:
- Могу помочь! У меня старые бланки с печатями остались… Тысяча рублей за каждый год работы... Первый раз Варлам пошел на сделку  с совестью, за дядю Тимофея стало обидно. При пересылке документов заказным письмом Варлам и встретился  с этой девушкой, звали ее Кариной. Наверное, всегда,  когда возникает любовь между мужчиной и женщиной, то перед этим встречаются их ангелы небесные, знакомятся друг с другом, а потом благословляют своих подопечных.   Иначе,чем объяснить  необъяснимое: сколько красивых женщин и мужчин, а встречаются, и полюбят друг друга только единственных и не всегда красивых… Варлам, влюбился  в Карину сразу и навсегда. Карине тоже полюбился молчаливый, собранный  мужчина, с детским наивным выражением  лица.
Но их роману не суждено было сбыться.  Вмешался все тот же городской  злодей, бизнесмен и магнат, Колька Зуб. Каким он чудом угадал в этой скромной женщине бухгалтерский талант и обаяние, останется тайной. Но через какое-то время Варлам узнает, что  его Карина перешла работать главным бухгалтером к Кольке Зубу, а вскоре и вышла замуж за него.
Горькую, Варлам Бузыкин,  пил больше года, заливая свое горе и отчаяние. У него отняли все: работу, будущую заботу о доме, женщину, которую он любил. Зуб  лишил его  смысла жизни. Варлам уже не понимал, зачем он утром проснулся, зачем не побрился, не почистил зубы, не включал телеящик, не выпил кофе, не завел автомобиль, не поехал на работу, не поцеловав жену и детей...  Он тупо лежал прямо в одежде на диване, лениво протерев руками глаза, и не о  чем уже не думал. Потом всполоснув лицо водой из под крана, выходил на улицу и ноги приводили его к шалману.
- Варлам, привет!
- Привет Гоха!
- А у меня полбутылки портвейна... Стакан с собой?
- А то... Варлам лез в карман и доставал свой  знаменитый стограммовник, складывающийся из костяных колец стаканчик на сто граммов.
Булькала красноватая жидкость, больше похожая на тормозную. Запрокинув стакан Варлам долго тряс головой, словно отгоняя дурной сон, потом выпучив глаза, смотрел на собутыльника.
- Ты че, меня  не узнал? Тогда плати за выпитое... Ха–ха-хаа... гоготал Гоха.
- Не… просто мозги никак не проясняются. А теперь вот вроде бы все, прошло… Хорошо…. И так практически каждый день с той разницей, что портвейн, пиво или самогон доставал кто-нибудь из них по очереди.
Днем поиски железа, стеклотары, а вечером пьянка у того же шалмана. Но однажды случилось непредвиденное. Копаясь у стен полуразрушенного монастыря в поисках железа на старой свалке, к Варламу подошел священник, в черной рясе  и такой же темной шапочке на голове:
- Бог в помощь! – произнес священник и остановился рядом.
Варлам кивнул головой в знак согласия, но ничего не ответил.
- Давно этим промыслом занимаешься?
- Давно…
- Не хочешь поработать у нас в монастыре?
- А что делать?
- Да, что умеешь… Нам любой работник сгодится. Видишь, какая разруха, пора восстанавливать. Восстановим храм божий, а там глядишь и всю Россию.
Варлам опять промолчал, но задумался над предложением. Прекратил пить, привел себя в порядок и сильно озаботилсяя, как жить дальше. Образ священника, просьба восстановить монастырь  и с ним всю страну, не давали ему покоя. И вот он созрел. Но перед тем как уйти в монахи, решил воздать должное главному своему врагу, отнявшему  у него все. Поджечь его осиное гнездо, сегодня и сейчас... И вот оно свершилось! Полыхало зарево сарая, потом загорелась баня, огонь вот, вот перекинется на дом… Но там же его Карина, дети… Слезы навернулись на глаза Варлама, он не знал, что делать... Спасти, спасти Карину и ее детей, во чтобы то ни стало, спасти и Варлам бросился обратно к дому Кольки Зуба. Огонь полыхал так, что стало вокруг светло, как днем. Но удивительно, в окнах дома  было темно, значит спят, не ведая об опастности.
Варлам стал стучать, колотить кулаками по железным воротам, но в ответ тишина и треск  огня.
- Господи, помоги мне – бормотал Варлам. Где-то же есть домофон? - и он, наконец,  нашел кнопку, нажал, что было  сил...
Через какое-то время в ответ прохрипел чей-то мужской голос:
- Что надо?
- Горишь! Посмотри в окно, у тебя горит все! Бегите, слышь, бегите... Варлам отнял палец от кнопки и бросился наутек...
Как-то поздней осенью, когда журавли, с тоскливыми криками, покидали родные края, в восстановленный храм монастыря вошла молодая, красивая женщина с двумя детьми: мальчиком лет пяти и девочкой  трех лет. Они подошли к иконе Богородицы и  опустившись  на колени, стала целовать икону. Дети стояли рядом, не зная, что им делать. Неожиданно отворилась боковая дверь и оттуда вышел высокий, худощавый монах с русой густой бородой и голубыми, как эмаль на иконах, глазами. Он подошел к детям, наклонился над ними и что-то тихо стал говорить, показывая на икону и распятого рядом Христа. Дети молчаливо слушали красивого и строгого монаха и им уже не было так стращно.
Мать детей, прислушавшись, узнала знакомый голос, не вставая с колен, подползла к нему и припала к его ногам:
- Прости, Варлам... Спасибо тебе за детей – и она тихо,почти беззвучно заплакала.
- Господь нас простит! Грешен, я грешен, Карина! День и ночь молюсь, за тебя, твоих детей… Все у вас будет хорошо… Бог милостлив, может когда и меня простит… А ты-то простила?
- Да!
Монах отвернулся и слезы невольно выступили на его глаза.
- Мне пора! И перекрестив женщину с  детьми, тихо, сгорбленно пошел к выходу… Его сердце разрывалось напополам…