Утопия

***
Она проснулась, и утро больно ударило её своею обычностью. Она силилась вспомнить прошлые утренние часы своей жизни, и порой перед нею вставали отдалённые расплывчатые воспоминания: раздробленные, еле связанные между собой картинки, изображающие порезы на руках от запястья до самого локтя, кровь, казалось вылившуюся из самого сердца и прилипшую, вцепившуюся иссохшими шершавыми пальцами к ткани полосатой серой пижамы; она вспоминала, вспоминала смутно, еле слышала эхо той боли, которая заставляла сморщиться её лоб и приказывала глазам зажмуриться, чтобы не видеть ничего… Она вспоминала, как хотела избавиться от этого. И подумала, что зря не спросила себя, чем сможет заменить боль и депрессию. Чем она это заменила, сейчас было видно, и она боялась, что нельзя вернуть её сладостные страдания.
Она встала с постели, как-то безучастно к собственной жизни подошла к столу, открыла один из ящиков, в котором лежали различного рода отголоски прошлого. Их она давно не вынимала из этой маленькой клетки, у которой даже не было замка. Теперь не было. Она отыскала старое, затупившееся о руки лезвие среди толстых, исписанных дневников, одетых в чёрные бархатные переплёты, среди политых кровью бумаг, сухих цветов, фаянсовых статуэток, атласных бантов, свеч, бумажных журавликов, запаха корицы и карамели… Она порезала руку по старому шраму. По тому шраму, который создавала с любовью и отчаянием в этой комнате на этом самом месте.
На следующее утро в ванной новый порез её слегка удивил. Проснувшись, она, как обычно в последние годы, действовала, словно человек-автомат, отживший, уставший, обозлённый, но, как казалось ей самой, не смирившийся. Она совершенно забыла, как резала руку вчера, как хотела вернуть прошлые чувства. Она даже подумала о том, что возможно вообще забыла сегодня подумать. Это её рассмешило и одновременно вызвало желание рвать на себе волосы в истерике безысходности. Но на её лице не дрогнул ни один нерв. Она продолжала безучастно к самой себе умываться, чистить зубы, а после также автоматически проглотила завтрак.
Потом ей позвонили, она ответила на несколько стандартных вопросов. Ей предложили вечером прогуляться, она сказала, что у неё сильно болит голова, и она рано ляжет спать. Хотя голова у неё не болела, и спать она ложилась не раньше, чем в четыре утра, потому что читала или просто сидела, не осознавая, что книга уже около часа открыта на одной и той же странице.
Каждый день в ней вспыхивал гнев, и она обещала себе, что уедет из этого маленького города с воздухом, пропахшим предрассудками, от которого её невыносимо тошнило, жители которого были больны маразмом и слабоумием, где сплетни расходились быстрее, чем случалось то, что легло в их основу, где стандарт был уродлив и безвкусен, а всё, что не подходило под него, высмеивалось и всячески подавлялось. Читая новеллу Гофмана о крошке Цахесе, она не воспринимала изображённое автором как карикатуру. Всё это происходило вокруг неё.

***
В один из своих обычных вечеров она спрашивала себя, куда уходит прошлое и почему оно утекает так незаметно, застывает на полу, как вязкая кровь, потом засыхает и кто-то… возможно, что и ты сам… стирает это высохшее пятно грязной половой тряпкой… Она слышала, как в соседней комнате её мать просматривает старое семейное видео и даже те записи, что сделаны всего лишь год назад… Она тоже думала о прошлом. Просто делала это по-другому… Они обе блуждали сейчас в опасных лабиринтах своего минувшего эго, но это не объединяло их. Они гуляли по разным сознаниям, и не смотря на многое, что их разделяло, именно это было основополагающим. Потому что каждый от рождения заточён наедине с самим собой в тёмной келье своего «я». Потому что из-за этого все мы одиноки.
Она думала об одиночестве и в конце концов пришла к выводу, что одиночество во всём и повсюду, и оно – единственная константа, которую заключает в себе жизнь.

***
Сегодня она сказала маме, что не хочет учиться в этом чёртовом институте, что она никогда не будет работать по специальности, что ей это не нужно, и она просто теряет время. Это заявление вылилось в ссору. Ссор не было только тогда, когда она лишь молча кивала головой или говорила не то, что на самом деле думает. Она вспоминала биографии многих великих людей – все они в её возрасте уже сделали что-то важное. Она ощущала, что давно должна была выполнить своё предназначение и уже умереть, а она всё сидит в этом городе и коротает свою жизнь в то время, как проходит энтузиазм молодости. Ей порою хотелось выкинуть что-нибудь сумасшедшее или хотя бы просто напиться, но она лишь автоматически выполняла знакомые действия.


***
Она представляла себе, что уедет, и всё изменится. Что она будет жить по принципам своей теории свободы. Что будет наконец заниматься тем, что является её призванием. Что всё пойдёт как-то по-другому, живо, наполнено. Стоит только выбраться из этого затхлого плена. Она закрывала глаза и представляла себе в мельчайших подробностях какую-нибудь нелепую случайность, которая помогла бы ей проявить свой талант. А талант, она уверена, у неё есть. Ведь не зря же она, пусть и не так уж упорно, но всё же трудилась, чтобы его развить. И вот она уже представляла себе грандиозный успех, хотя не любила слова «успех» как и его значения, но оправдывала себя тем, что сможет заниматься любимым делом, а быть признанным – это потребность творческого человека, и значит стыдиться ей нечего. Она мечтала об этом, когда просыпалась, когда шла по улице, ехала в автобусе, безучастно выполняла свою работу, ехала домой, монотонно делала домашние дела и засыпала, чтобы утром не вспомнить сны.
Она в принципе не думала, что её жизнь должна быть лучше или хуже. И отсутствие успеха, впрочем, не сильно бы её огорчило. У неё лишь было чёткое, ясное ощущение, что природа в момент её рожденья дала сбой и поменяла её с кем-то местами, что её жизнь должна быть другой. Просто другой.

***
В один день, живя по привычной схеме, она взбунтовалась, и на этот раз её бунт обладал внешними проявлениями. Она ушла с работы сразу же после обеда, никому ничего не сказав. Она поняла, что если не уедет отсюда сейчас же, сойдёт с ума, вырвет себе волосы, разрежет вены, пустит себе пулю в лоб из старого ружья, которое нашло свой приют в углу чулана и часто попадалось ей на глаза.
Она решилась. Пришла домой. Но вместо того, чтобы собирать вещи, просто легла спать…



31.01.2011