Люблю тебя, Петра творенье!

    ЛЮБЛЮ  ТЕБЯ,  ПЕТРА  ТВОРЕНЬЕ!
( ПРОГУЛКА  ПО  НЕВСКОМУ  ПРОСПЕКТУ )
О, Невский! Как стрела Амура
Пронзает душу, сердце, кровь!
Его дворцов архитектура
Рождает радость и любовь!
                Автор
  ГЛАВА 1. «ОТЗВУК ЮНОСТИ - В  НАШИХ СЕРДЦАХ!»
Жизнь нередко преподносит нам сюрпризы … Так, пять лет назад, будучи в Санкт-Петербурге по делам издания моей книги, я встретился со своим однокашником по Ленинградскому техникуму промышленного транспорта Аркадием  Чаусским.
- Старик, а у меня для тебя сюрприз: приглашение на вечер встречи выпускников нашего техникума! – хлопнув меня по плечу, весело сообщил Аркадий.
- Ничего себе – вспомнили спустя почти полвека после окончания! - вырвалось у меня.
- Хорошо, что хоть вспомнили…
Затем с какой-то странной улыбкой он вручил мне пригласительный билет на юбилейный вечер в честь 70-летия Санкт-Петербургского…промышленно-экономического  колледжа.
Я долго с недоумением вертел в руках это приглашение, а затем спросил:
- За какие заслуги я удостоился такой чести и вообще, какое отношение я имею к этому колледжу? Это - то же самое, как если бы меня пригласили на юбилей Царскосельского лицея…
- Как какое отношение? Самое прямое! Старик, ты пораскинь мозгами.
- Для этого они, как минимум, должны у меня быть,-  отшутился я.
- Ну, если у тебя  нет мозгов, то прими мои искренние соболезнования. А я напомню, что мы с тобой в 1957 году окончили  техникум и теперь приглашены, как его выпускники. Ясно?
- То есть, ты хочешь сказать, что я, учась в техникуме промышленного транспорта - ЛТПТ, в итоге стал выпускником  какого – то колледжа? Так что ли?
- Не совсем так. Все гораздо проще, старина. Мы с тобой, действительно, окончили ЛТПТ, а спустя несколько лет в этом здании обосновался промышленно-экономический колледж. Вот теперь, думаю, тебе все ясно.
- Тогда еще один вопрос: если бы в это здание перебралось балетное училище, то  и тогда мы получили бы приглашение на его юбилейные торжества?
- Это ты выяснишь в балетном училище, - ответил Аркадий, продолжая загадочно улыбаться.
- Ну что ж,  тогда пойдем на юбилей этого колледжа. Может быть, будет что-нибудь интересное.
- Витюша, не буду тебя больше мучить: юбилейный вечер, на который ты собрался идти, состоялся … более двух лет назад. И столько же времени у меня находилось твое приглашение – ведь я не знаю твоего израильского адреса. Так что извини за эту безобидную шутку.
- А где теперь находится наш техникум?
- Увы, он приказал долго жить … Посему, предлагаю почтить его память минутой молчания.
- Это же святотатство! Ликвидировать  такой техникум! Техникум, давший  стране сотни, а может быть, и тысячи специалистов в организации движения железнодорожного транспорта, путевого, локомотивного и вагонного  хозяйства промышленных предприятий. Я этого так не оставлю!
- Правильно! Подай в суд на Главное управление учебных заведений Советского Союза, который вслед за нашим техникумом ушел в небытие …
- Аркаша, вот ты шутишь, а мне, действительно, грустно – ведь какой славный был наш техникум! – воскликнул я, а затем добавил: - Вместо минуты молчания мы с тобой  к подъезду здания, в котором прошли четыре незабываемых года нашей юности возложим букетик цветов  с запиской: «ЛТПТ – отзвук юности в наших сердцах!». Следующий наш шаг – организовать встречу с ребятами нашей бывшей 65-й группы.
-  Букетик я возлагать не буду, а встретиться с ребятами - это идея! – воскликнул Аркадий. – Правда, у меня есть номера телефонов только троих наших ребят.
- А я все равно возложу цветы! Ведь эти четыре года были самым счастливым периодом нашей  жизни! Это была пора, когда все вокруг воспринималось с легкостью, беспечностью, когда казалось, что весь мир существует для нас! Я без всякого пафоса могу сказать:  наш техникум навсегда остался в моем сердце!
- Ну что ж, валяй старина!
Он рассмеялся и добавил:
- А знаешь ли ты, что эти трое наших ребят – это две бабушки и один дедушка.
- Что ж ты хочешь, прошло почти полвека, и сегодня всем нам – уже под семьдесят. И хоть это еще не явная старость, но злодейка уже вовсю стучится в наши двери. Кстати, о старости. Я напомню тебе первое и два последних четверостишия весьма поучительного стихотворения Андрея Дементьева.
 Вот послушай:
Быть стариком – не простая штука,
Не все умеют стариками быть.
Дожить до старости – еще не вся наука,
Куда трудней достоинство хранить.
 . . . . . . . . . .
И ни к чему подсчитывать морщины,
Пытаясь как-то время обмануть.
У жизни есть на всё свои причины,
И старость – это неизбежный путь.

А если одиночество случится,
Умей достойно это пережить.
Быть стариками трудно научиться,
Не все умеют стариками быть …
- Готов подписаться под каждым словом! – воскликнул Аркадий. И тут же спросил: - А чего это ты вдруг заговорил о старости?
- Но ты же, хотя и по-дружески, обращаешься ко мне: «старик». А потом, старость – не за горами, так что пора уже готовиться к ней.
- Значит, ты уже готовишься … Так-так. Кстати, старик, – тут он рассмеялся – ты ведь еще в техникуме, кажется, баловался стихами.
- Точнее стишками: «… Пусть каждый даст себе ответ: шпаргалка всем приносит вред». Просто маразм какой-то!
- Я надеюсь, что за прошедшие годы ты, как поэт, все же возмужал. И, готовясь к старости, наверняка выразил свое отношение к этому не самому радостному этапу нашей жизни.
- Возмужал я, как поэт, или нет – не мне судить. А о старости, признаюсь, написал стихотворение «Похвала старости».
- Похвала?! А за что ее хвалить?
- А ты послушай:

Мы все у старости в приёмной –
Старухи злой и вероломной …
Да, мысль эта многих гложет,
Подумаешь – мороз по коже…

Ну что ж, пусть старость впереди …
Готовясь к ней, я дал обет:
Придет – я не воскликну: «Нет!»,
Не крикну гневно: «Уходи!

Ты не к тому пришла, старуха!»
И, не теряя бодрость духа,
Чтя память дедов и отцов,
Скажу спокойно: «Я готов».

Мне старость не внушает страх,
Я буду горд, что я – старик,
Ведь сколько песен, фильмов, книг
О милых, добрых стариках.

Недаром старое так ценно –
Великих мастеров картины,
Скульптуры, фрески, гобелены,
Напитки – коньяки и вина.

Вступая в «Лигу стариков»,
Все новички для их же блага
Обязаны принять присягу –
ЧТО  каждый выполнить готов:

О своих хворях не канючить
И молодежи не нудить –
Нравоученьями не мучить,
Как им бы следовало жить.

Шутить, петь, чаще развлекаться …
Как подобает кавалеру
Прекрасным полом увлекаться,
При этом … соблюдая меру.

Кто испытанье не пройдёт –
С тем разберется Бог «построже»:
Он нарушителя вернёт
В ряды … беспечной молодёжи …
- Здорово! Только, ради Бога, не криви душой: не к старости ты готов, а к тому, чтобы Бог вернул тебя «в ряды беспечной молодежи»!
- О, если бы это было возможно! Ведь тогда бы сердечнососудистые дела сменились бы вновь делами сердечными! 
- Ишь, размечтался! …
  ГЛАВА 2. СОРОК  ДЕВЯТЬ  ЛЕТ  СПУСТЯ
Как мы все помним, у Александра Дюма друзья – мушкетеры встречаются двадцать лет спустя. Молодые  искатели военных и любовных приключений эти два десятилетия восприняли так, словно пролетела вся жизнь.
Что же тогда говорить нам, бывшим выпускникам  65-й группы, увы, уже не существующего техникума,  собравшимся спустя … 49 лет!  Направляясь на эту встречу, уже в вагоне метро я  вдруг подумал: жаль, что ничего не написал по поводу предстоящего памятного события. И тут же мелькнула мысль: а может быть еще не поздно – минут двадцать у меня есть …
В назначенное время я, заметно волнуясь, нажал на кнопку звонка квартиры Раи Садовской. «Уж не слишком ли пожилым я буду выглядеть перед остальными?» - мелькнула тревожная мысль. Все четверо – Рая, Валя, Толя и Аркадий сидели уже за накрытым столом.
После рукопожатий и объятий я резюмировал:
- Первое состязание мы - заметно располневшие и поседевшие мужчины победили представительниц прекрасного пола только числом, но вчистую проиграли их  умению хорошо выглядеть! 
- Витя, по-моему, полвека назад особой галантностью ты не отличался,-  смеясь, заметила Валя.
- Валюша, ну какая галантность тогда могла быть у меня -  пятнадцатилетнего мальчишки? Да и вы, девчонки, в то время особо в ней не нуждались.
- А я добавлю к не очень приятному описанию Витей нашей внешности, что мы с Толей к тому же еще и успели облысеть, - вызвав всеобщий смех, вставил  Аркадий.
- Ну, раз так, то давайте посмотрим, насколько с тех пор мы  все изменились, - предложила Рая, раскладывая на другом столике фотографии полувековой давности.
- Неужели это были мы?! Боже, как давно это было! – восклицали мы, сгрудившись вокруг фотографий.
Как повелось в таких случаях, полились воспоминания: «А ты помнишь …» …
- Давайте поднимем бокалы и выпьем за нашу встречу! –предложил Толя.
- « … дай Бог, дай Бог, чтоб мы пили не в последний раз!», - пропел я.
- Если мы решим вновь встретиться через 49 лет, то совершенно ясно, что сегодняшняя наша встреча – последняя, - грустно заметила Валя …
- Витя, по-моему, ты напел слова из песни, которую в годы нашей учебы в техникуме пел  Рашид Бейбутов, не так ли? – спросил Толя.
- Совершенно верно, - кивнул я головой. – Но удивительное дело, все ассоциации у меня почему-то возникают с любимыми песнями. Более того, эти песни самопроизвольно почти постоянно звучат во мне.
- Ничего удивительного, - заметил Аркадий, - те песни были очень мелодичны. Не то, что сегодняшние.
- Мне кажется, - поддержала его Рая, - молодежь слепо подражает Западу, и мелодичность принесена в жертву ритмике.
- А ведь для того, чтобы  дергаться в стиле полинезийских папуасов, прихлопывая при этом в ладоши, большого таланта не требуется, - подхватил я. – Главное в песне – музыкальная гармония, это душа песни. Недаром Борис Асафьев говорил: «Мелодия – душа музыки». То есть именно то, чего в современных песнях, за редким и приятным исключением нет.
- Витя, признайся, ведь у тебя есть стихи и на эту тему, - улыбаясь, спросил Толя.
- Чего греха таить, было дело.
- Тогда попросим, чтобы Песин выдал все, что у него наболело по части песен, - скаламбурил Толя.
- Про-сим! Про-сим! – подхватили остальные.
- Стихотворение называется «Ведь песня людям так нужна ..»
Какие песни раньше были!
С ними рождались, с ними жили
В войне жестокой победили –
Те песни в сердце мы хранили.

«Катюша», «Соловьи», «Смуглянка»
И задушевная «Землянка».
В них – писем смятые листы
И разведенные мосты,
Записки чьей-то пара строчек
И синий скромненький платочек.

Цвели в них яблони и груши,
Шумел сурово брянский лес
И бередили наши души
Шульженко, Козин и Бернес.

В их песнях жил чудесный мир:
Свиданья, парочки влюбленные
И солнце за день утомленное,
Цветущий в розах парк «Чаир».

А в мрачных, тесных коммуналках,
Где жизнь текла убого, жалко,
Где ужасы ночных звонков,
Шуршанье черных «воронков»
И страх арестов и допросов
Ввергали в леденящий шок,
Звучали Дунаевский, Строк
И песней душу грел Утёсов…

В шестидесятых стали вехой
И Кристалинская, и Пьеха,
И Хиль, и Клемент, и Кобзон –
Как пел душевно баритон
О пароходах и матросах
И о дымке от папиросы.


Нет, песням этим не забыться!
И помним мы с тех давних пор
Гор вереницы и елей ресницы
Над голубыми глазами озёр …

Мы помним голоса и лица –
Гуляев, Трошин, Отс, Кострица.
А разве пели ради славы
Высоцкий, Галич, Окуджава?

Шли годы, и менялась мода.
Увы, наверно, ей в угоду
Исчезла в песнях мелодичность,
Да и певец - уже не личность.

А песни? Пошлости дурман –
В них ни мелодии, ни слова.
Последние из «могикан» -
Ротару, Алла Пугачева.

И вот привычная картина:
Хрипит патлатая детина,
Он не поет – бормочет что-то,
Трясется до седьмого пота.

За ним вульгарные девицы:
Открыты груди, ягодицы,
Желанья, чувства – все натурой,
В экстазе публика трясётся -
Юнцы без вкуса и культуры,
Все это песнями зовётся.

А жаль … Нам в песнях столь важна
Хрустальной чувственности нота –
Ведь песня людям так нужна,
Как птицам крылья для полёта!
Все зааплодировали.
- Здорово! В самую точку попал! – воскликнул Толя. И тут же добавил: - А вот приятели моего внука Сережи тебя за это стихотворение растерзали бы.
- А это уже прямая уголовщина, - смеясь, заметил я. – Но понять их нетрудно. В отличие от нас, желающих получить от песни эстетическое удовольствие,  для них песня, музыка, их ритмы  – это, прежде всего, средство для выброса избыточной энергии.
- Давайте сменим пластинку, и каждый по очереди расскажет о своей жизни за прошедшие десятилетия, - предложила Рая.
 Первым поведал о своем полувековом после окончания техникума жизненном пути  Аркадий, кстати, единственный из нас, кто после защиты диплома работал по специальности.  Мне выпало рассказывать последним. Когда я закончил, Валя как-то смущенно спросила:
- У тебя в Израиле, наверное, свой дом?
Я рассмеялся, а затем уже серьезно ответил:
- Валюша, в каких сказках ты это вычитала?! Ведь Израиль 70-х – 80-х годов и Израиль сегодня – это два разных государства. Тогда израильские руководители – Давид Бен Гурион, Голда Меир и Менахем Бегин беззаветно служили своей стране и ее народу. Именно поэтому они были очень скромны в своих бытовых  потребностях и делали все возможное для безопасности страны и улучшения благосостояния народа. Так, сам Бен Гурион жил в одном из киббуцев, а  Бегин – в скромной (и, кажется, даже съемной!) квартире.
А вот нынешний премьер-министр Эхуд Ольмерт располагает апартаментами, стоимость которых превышает миллион долларов. К тому же ему за нарушение закона при приобретении этого шикарного жилья грозит судебное разбирательство.
Мы с женой, оба дипломированные инженеры, прибыли в Израиль в возрасте 50 «с хвостиком», и о работе по специальности, также как и о собственном доме, даже и мечтать не могли. А цены на жилье, продукты питания, одежду и бытовые услуги непрерывно растут.
- Витя, как ты думаешь, почему Израиль не может заключить мирное соглашение с палестинцами? – спросил Толя.
- Как вы все знаете, Западная Европа буквально исходит слезами от сострадания к «несчастным» палестинцам. А ведь именно палестинцы в союзе с другими арабскими странами с первого дня после решения ООН о создании Израиля пытались уничтожить еврейское государство, но всякий раз были биты. Так повелось в истории: потерпевшая поражение во второй мировой войне Германия уступила  Польше две трети территории Восточной Пруссии, Япония – острова Курильской гряды Советскому Союзу, и мир до сих пор спокоен. А вот то, что Израиль аннексировал у побежденной Иордании восточную часть  Иерусалима, просто не дает всему  миру  покоя. Это тем паче странно, что еще три тысячи лет назад царь Давид сделал Иерусалим столицей объединенных Иудеи и Израиля. Мне кажется, сегодня Иерусалим – главный камень преткновения в переговорах Израиля с палестинцами.
- Что ж, по-твоему, весь мир несправедлив в том, что Восточный Иерусалим должен быть столицей независимого палестинского государства? – спросила Рая.
- Не в этом дело. Все гораздо проще: столетиями мир был и сегодня, к сожалению, остается антисемитским. В средние века инквизиция сжигала евреев на кострах только за то, что они – евреи. Спустя четыре столетия это же творил Гитлер, отправляя евреев в газовые камеры Освенцима и других концлагерей. Ну, а палестинцы, убедившись в том, что Израиль не уничтожить, во времена лидерства Ясера Арафата подхватили эстафету у бесноватого фюрера, развязав кровавый террор против израильтян. Но, убив одиннадцать израильских олимпийцев в Мюнхене, взрывая израильские автобусы, кафе и дискотеки с 15-16-летними юнцами, они лишь показали свою варварскую, звериную суть. Увы, Европа своими бесконечными антиизраильскими резолюциями не только поощряет исламский террор, но, по сути, косвенно становится его соучастником. А ведь знаменитая Ванга предсказала, что в 2043 году Европа окажется под властью мусульман. Неужели европейским политикам безразлично будущее их потомков?
А что касается «мирных» палестинцев, то весь мир облетели видеокадры, как они бурно ликовали, когда  11 сентября 2001 года после взрывов двух башен торгового центра в Нью-Йорке его жертвами стали около трех тысяч ни в чем не повинных мирных людей.
Поймите, я здесь не агитирую за Израиль. Более того, во внутренней политике у меня есть масса претензий к израильскому руководству. И когда появляются сообщения о том, что высокопоставленные израильские чиновники обвиняются в незаконном приобретении недвижимости, коррупции, отмывании денег, сексуальных домогательствах, а такие сообщения все чаще и чаще, у меня возникает чувство отвращения. Но в том, что Израиль искренне желает мира с палестинцами и другими арабскими странами, у меня нет никаких сомнений.
- Витя, хватит о политике! – воскликнул Аркадий. – Это скучно. Ты лучше прочитай свое стихотворение «Похвала старости».
- О старости – еще скучнее, чем о политике. Нет, я прочитаю то, что написал по дороге сюда буквально полчаса назад.
  И я продекламировал стихотворение «Нас разбросало по планете …». 
Нас разбросало по планете
(Не знаю, кто в том виноват?),
Но не найти на белом свете
Город родней, чем Ленинград!

Где улицы знакомы, милы,
Где в первый раз пришла любовь,
Где дорогие нам могилы,
Где вспоминаешь вновь и вновь:
Былые встречи, расставанья
Тех лет, когда был молодым …
Но всё растаяло, как дым –
Остались лишь воспоминанья …

Промчались годы … Вновь мы вместе,
Путь пройденный такой большой!
И я скажу без капли лести:
Мы молоды и телом и душой! 
Сам я не считал написанное наспех стихотворение удачным, но оно, к моему удивлению, вызвало восторженные возгласы: «Молодец!», «Чудесно!», а Рая даже прослезилась. Видимо, сыграла свою роль неистребимая в нас ностальгия по давно ушедшей юности …
Затем настал черед анекдотов, и убеленные сединой однокашники искренне веселились и от души хохотали, словно перенеслись в годы своей молодости …
Чуть раньше я обратил внимание на то, что именно Рая, слушая мои размышления об Израиле и палестинцах, недовольно покачивала головой. Но прощаясь, она обняла и расцеловала меня …
  ГЛАВА 3. ЗДРАВСТВУЙ,  ПЛЕМЯ  МОЛОДОЕ!
Валя, видимо, желая обменяться впечатлениями с Раей, задержалась, а  мы втроем, тепло попрощавшись, вышли на улицу. Дойдя до станции метро, Толя предложил немного прогуляться.
- Сейчас никак не могу, - заявил Аркадий. – Спешу к внуку. И добавил: - Мужики, прогуляемся в другой раз, созвонимся завтра – послезавтра. Пока!
Оставшись вдвоем, мы не спеша двинулись к следующей станции метро.
- Витя, у меня есть к тебе разговор, - начал Толя. – Ты можешь так же грамотно и доходчиво, как сделал это пару часов назад, изложить свой взгляд на музыку и песни моему шалопаю Сережке? А то ведь он ходит с плеером и наушниками и слушает какую-то дребедень, раскачиваясь, как ты выразился, в стиле полинезийских папуасов. А недавно, услышав в исполнении Маши Распутиной популярную ее песенку, он буквально впал в экстаз и все время напевает: «Отпустите меня в Гималаи, а не то я кого-нибудь съем!...»
- Но ведь ты заявил, что за мои взгляды на современную эстраду он может меня  растерзать, - рассмеялся я.
- Ну что ты, это не он, а его приятели! А без них он – просто паинька.
- Толя, сколько ему лет?
- Четырнадцать.
- Ну что ж ты хочешь – в его возрасте вряд ли можно   увлечься романсом «Глядя на луч пурпурного заката …»
- Но ты все же попробуй. Скажу тебе больше: у него есть ярко выраженная потребность узнавать что-то новое.
- Чудесно! Завтра я собираюсь пройти пешком маршрутом моей юности по Невскому проспекту и Большой Морской улице до здания, которое когда-то занимал наш техникум. Ты можешь с внуком составить мне компанию, и по дороге я познакомлю Сережу с памятниками архитектуры Невского и Большой Морской, в прошлом улицы Герцена, а заодно поговорим и о музыке.
- С удовольствием бы, но завтра с утра я очень занят! Давай так: встретимся завтра у выхода станции метро «Площадь Восстания»  в десять часов утра. Ты с Сережкой пойдешь по Невскому и далее, а я поеду в метро – по своим делам … Да, чуть не забыл: мой внук очень любознателен – так что готовься отвечать на его вопросы.
- Дать гарантию, что я смогу ответить на все его вопросы я, конечно, не могу. Но свои скромные познания скрывать от него уж точно не буду.
- Что ж, договорились. Итак, до завтра …
На следующее утро, увидев меня с букетиком гвоздик, Толя, обращаясь к внуку, воскликнул:
- Смотри, Сережа, какие почести воздает нам с тобой дядя Витя! Но почему я не вижу и не слышу оркестра!?
- Как можно не слышать восторженные звуки вступившего в новый день прекрасного Невского проспекта?! – парировал я.
- Ого, каким высоким стилем ты заговорил! – развел  руками Толя. – А что это за листок бумаги в цветах? Уж не признание ли нам в любви?
- Ты угадал – это признание в  любви, но не вам, а  нашему с тобой техникуму, - улыбаясь, ответил я. И, взяв листок, прочитал:
ЛТПТ – был техникум такой …
Он – отзвук юности былой,
Далекой, чистой и святой …
Чувств гамма – в искренних словах:
Он – в наших душах и сердцах!
     (Выпускники 65-й группы ЛТПТ 1957 года)
- Прекрасно! – воскликнул Толя. – Вот, Сережа, что значит – поэзия: несколькими строками дядя Витя разбередил мне душу. Жаль, что я не могу составить вам компанию. Мне остается лишь пожелать вам приятной прогулки …
Внук Толи оказался очень симпатичным, с живыми глазами мальчишкой.
- Сережа, давай для начала на пять минут присядем, - предложил я, указывая рукой на ближайшую скамейку. - Ты знаешь, именно таким я и представлял тебя.
- А я вас представлял совсем другим.
- Любопытно, каким же?
- Очень серьезным и чопорным.
- Какой кошмар! А почему  ты решил, что я – серьезный и чопорный?
- Дед мне сказал, что вы пишите стихи. Это правда?
- И да и нет.
- Это как понять?
- Да – потому, что пишу стихи, а нет – потому, что подлинная поэзия – у великих поэтов прошлого. Назову для примера Пушкина, Тютчева, Фета.
- Ну, Пушкина я немного читал, а вот о двух других – совсем ничего не знаю.
- Тогда послушай. Сначала – Пушкин:
Я вас любил… Любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем,
Но пусть она вас больше не тревожит –
Я не хочу печалить вас ничем …
  А это – Фет:
Я пришел к тебе с приветом –
Рассказать, что солнце встало,
Что оно весенним светом
По листам затрепетало …
  И, наконец, Тютчев:
Я встретил вас, и все былое
В отжившем сердце ожило,
Я вспомнил время золотое,
И сердцу стало так тепло …
Какая у всех троих чистота и возвышенность чувств! А тебе – то понравилось?
- Конечно. Но неужели ваши стихи настолько плохи, что вы не считаете их поэзией?
- Послушай мое четверостишие, и тебе все станет ясно.
В чем разница меж Пушкиным и мной?
Пред ним я голову склоняю –
Творил он поэтической душой,
А я – бог весть что вытворяю …
- Замечательно! И скромно и с юмором! Теперь я вижу, что вы совсем не чопорный человек.
- Я рад, что оказался чуточку другим. Сережа, а ты с дедом-то дружишь?
- Конечно. Я очень люблю его и жалею, но помочь никак не могу.
- А от чего помочь-то? 
- Его жутко мучает радикулит.
- К сожалению, мне это хорошо знакомо. Может, ты слышал про это такую байку: один мальчишка говорит другому: «Мне так жалко моего деда – целый день не может встать с унитаза» «Что, замучил понос?» «Нет, радикулит!»
Мой юный собеседник расхохотался, а затем, подняв большой палец, одобрительно заметил: - Байка что надо! Крутая!
- Скажи, а это правда, что ты просил деда отпустить тебя в Гималаи?
- Это же песня такая! А просил не я, а Маша Распутина! – рассмеялся Сергей. – Но и я бы не отказался недельку-другую провести там.
- С Машей мне все ясно. Цитирую ее: «Там раздеться смогу догола я, и никто не пристанет ко мне …» Что, к тебе тоже пристают?
- Да нет, просто скука ужасная. А вы, оказывается, знаете эту песню? Вот уж не ожидал!
- Как могу, стараюсь не отставать от молодежи. Значит, скука ужасная, поэтому ты поешь: «А не то я завою, а не то я залаю, а не то я кого-нибудь съем». Так что ли?
- А что, ведь круто, правда?
- Сережа, а как ты себе представляешь Гималаи?
- Очень просто – горы, экзотика.
- Ну, и что бы ты делал там недельку-другую?
- Стал бы на время гималайцем.
- Гениально! Но ведь нет такого народа – гималайцы. Есть коренные жители высокогорья – шерпы. Но вряд ли тебе подошел бы их образ жизни. Да и с языком возникли бы проблемы, а в одиночку там не проживешь. Кроме того, там обитают огромные человекоподобные покрытые шерстью существа – йети. Так что не ровен час и встретишься с ним в горах.
Бр-р-р, - вырвалось у Сережи. – Нет, в Гималаи меня уже не тянет.
- Ну вот, видишь, благодаря Маше Распутиной, будем считать, что ты уже сделал первый шаг на пути к хорошей музыке. Музыке, преисполненной гармонии и высокого чувства.
- Какой, какой музыке?
- Это мы с тобой уточним во время нашей прогулки по Невскому проспекту. А пока я расскажу тебе, как ровно пятьдесят лет тому назад я, благодаря – нет, нет, не Маше Распутиной – ее тогда еще на свете не было, а благодаря Вольфгангу Амадею Моцарту оказал влияние на музыкальный вкус моего соседа Саши.
- Пятьдесят лет назад?! Это вы сейчас такой старый?!
- Точно такой же, как и твой дедушка.
- Ой, дядя Витя, извините меня! Я допустил бестактность!
- Разве правда может быть бестактностью? Вообще-то пока старым я себя не чувствую… Но я продолжу.
Мне было тогда восемнадцать лет. Музыку я просто обожал, причем и классическую и эстрадную. В те годы никаких дисков DVD и в помине не было. Люди слушали обычные грампластинки на патефонах и только-только появившихся в продаже электропроигрывателях. Мой приятель Олег обещал сделать для меня простой трехламповый проигрыватель. К этому моменту я уже купил две первые мои пластинки: «Вечер в горах» Цфасмана и «Маленькую ночную серенаду» Моцарта…
После нескольких часов работы Олег торжественно произнес: «А теперь будем слушать музыку!» Он рукой крутанул диск с пластинкой и опустил на нее звукосниматель. И вдруг из динамика полились дивные звуки гениального творения Моцарта. Я был вне себя от счастья…
В тот же день после ухода Олега я вновь стал слушать обе пластинки. Кстати, Сережа, музыка «Вечер в горах» очень согревала бы твою душу в заснеженных горах Гималаев.
Мой собеседник рассмеялся, а затем с наигранной обидой заметил:
- Дядя Витя, а теперь вы допустили бестактность …
- Сережа, на это я отвечу тебе так, как обычно говорил, будучи в твоем возрасте, после очередной проказы: - Я больше не буду!
Он снова рассмеялся и спросил:
- Так в чем же заключалась ваша просветительская деятельность по отношению к соседу?
- А вот в чем. Когда я слушал «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, вдруг раздался стук в дверь. Вслед за этим в комнату вошел мой сосед Саша. Он был очень простым парнем, работал шофером и классической музыки совсем не знал. «Витя, ты можешь поставить эту пластинку с начала?» - спросил он. «Конечно!» - ответил я.
Сидя на диване, Саша внимательно слушал музыку, никак не реагируя на нее. Когда началась вторая часть, он вдруг проронил: «Вот, наконец, раздвинулись кружевные портьеры и показался край белоснежного платья возлюбленной того, кто пел под балконом эту страстную серенаду…»
Я был потрясен. Только гениальное творение Моцарта могло родить столь образное, волнительное восприятие незнакомой для Саши музыки! Именно с этого дня Саша стал большим любителем классической музыки, и я гордился тем, что произошло это не без моего участия…
- Интересно, какое  впечатление произвела бы на меня эта серенада Моцарта? – задумчиво спросил Сережа.
- Я уверен, что музыка Моцарта произвела бы на тебя огромное впечатление. Ты знаешь, какая разница между современными композиторами и Моцартом?
- Я думаю в том, что Моцарт жил, если не ошибаюсь,  два столетия назад, а современные живут в наши дни.
- Это так. Но главное различие в том, что, конечно, не у всех, но у многих современных композиторов музыка рождается в муках, но, отнюдь, не творческих и при этом она лишена гармонии, чистоты и возвышенности чувств. У Моцарта же музыка, подобно чистому весеннему роднику, свободно лилась из недр его души. «Моцарт – вечный  солнечный свет в музыке!» - как-то восторженно воскликнул выдающийся русский композитор Антон Рубинштейн. И действительно, творения Моцарта  - на века, а сам он прожил всего лишь 35 лет. Жаль, что Всевышний не прислушался к порыву моей души.
- Этот ваш порыв прозвучал в молитвах?
- Нет, я никогда не молился. Я считаю, что Бог у каждого человека должен быть не на небесах, а в душе. А порыв моей души - вот в чем: при рождении каждому человеку дается жизнь, скажем, на 80 лет. Начиная с 20-летнего возраста, каждый добрый поступок человека по отношению  окружающим увеличивает продолжительность его жизни на один год, каждый злое, гадкое деяние – уменьшает на один год. При этом, наказание за преступление – это, конечно, не только автоматический вычет одного года, а справедливый приговор суда. Представляешь, Сережа, каждый человек, зная это, живет под девизом: «Твори добро!», каждый – творец своего долголетия. И Моцарт за свои гениальные творения прожил бы не 35 лет, а значительно больше, продолжая своим творчеством дарить людям «солнечный свет». Заканчивая тему Моцарта, я поведаю тебе свое поэтическое восприятие гения Моцарта:

Моцарт - небесное явленье,
Божественны его творенья …
Его мелодий дивный свет –
Искусства вечного венец!
Словно о нем сказал поэт:
«Чистейшей прелести чистейший образец!»
- Здорово! По-моему, лучше не скажешь!
- Благодарю за комплимент. Думаю, теперь у тебя пробудился искренний интерес к музыке Моцарта и вообще ко всему прекрасному.
- Конечно! – воскликнул Сергей. И, улыбаясь, добавил: - Ваша просветительская деятельность увенчалась полным успехом!
- Погоди, моя, как ты выразился, просветительская деятельность еще не завершена. Ведь кроме классической, есть еще и более близкая тебе эстрадная музыка. Я не стану нудить: «Вот, мол, в наше время …» У каждого времени своя музыка. Важно другое: чтобы в музыке главенствовали гармония и чистота чувств, а не пошлость и агрессивность.
 У советского поэта Александра Межирова есть такие стихи о песнях военных лет:
Какая музыка была! 
Какая музыка играла,
Когда и души и тела
Война проклятая попрала …»
И в качестве примера я приведу задушевные слова песни той суровой поры «Землянка»:

Вьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза …»
Эта и другие подобные песни так грели души, так помогали бойцам выдерживать тяжелые испытания их суровых и кровавых военных будней. И в мирное время было немало лирических и веселых шуточных песен. Назову хотя бы песни в исполнении Клавдии Шульженко, Марка Бернеса, Людмилы Сенчиной, Валентины Толкуновой, Аллы  Пугачевой, а из зарубежных певцов – Эдит Пиаф, Джо Дассена, Ив Мотана, Анны Герман и многих других. Увы, сегодняшняя эстрада – это, за редким приятным исключением, полуголые поющие девицы и голые ритмы, лишенные гармонии и чистоты чувств. Как видишь, я не устаю повторять эти два магических слова – гармония и чистота чувств.
- Дядя Витя, вы говорите об этом с такой страстью, что я думаю: и на эту тему вами написано не одно стихотворение. Может быть, прочтете?
- А стоит ли? По-моему, и так все ясно. Кроме того, в этом стихотворении прозвучат совершенно неизвестные тебе названия песен и имена их исполнителей, из которых ты мог слушать, да и то – по телеку лишь Высоцкого, Кобзона, Ротару и Пугачеву…
А теперь после столь плодотворного общения мы можем начать нашу прогулку…
  ГЛАВА 4. «ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ПЕТРА ТВОРЕНЬЕ!»
- Сережа, сейчас мы с тобой стоим на хорошо тебе знакомом углу Невского и Лиговского проспектов. Далее наш путь – по Невскому в направлении Адмиралтейства и затем налево по Большой Морской улице до здания, где мы с твоим дедом четыре года учились уму-разуму. В обратном направлении мы с тобой пойдем по другой стороне Невского проспекта.
И вот, что удивительно: четыре года в середине пятидесятых я ежедневно ходил этим маршрутом и совершено не обращал внимания на потрясающую красоту Ленинграда.
- Но ведь тогда вы были не намного старше, чем я  сегодня, - резонно заметил мой юный спутник.
- Это верно.  Невский с тех пор заметно изменился к лучшему: похорошели отреставрированные и покрашенные здания, на многих из них сверкают неоновые рекламы, мимо, то и дело, проносятся иномарки – «Мерседесы», «Тойоты» и другие, да и люди стали лучше одеваться…
- Вот что значит, после многих лет эмиграции вернуться в родной город, - улыбнулся Сережа.
- Ты прав. После твоей реплики сразу вспоминается Грибоедов: «И дым отечества нам сладок и приятен!» Но сейчас мне хочется воскликнуть словами Пушкина из его бессмертной поэмы «Медный всадник»:

Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный …
Восторг гениального поэта легко понять: ведь строительство города велось на территории, занятой лесами и болотами.  Вот как это звучит у Пушкина во вступлении к этой же поэме:

На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася – бедный чёлн
По ней стремился одиноко.

По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там –
Приют убого чухонца,
И лес, невидимый лучам
В тумане спрятанного солнца
Кругом шумел. И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложён,
Назло надменному соседу
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно …
Сережа, я намеренно цитирую Пушкина, обращая твое внимание на его слова: … По мшистым, топким берегам … И лес, неведомый лучам … В Европу прорубить окно … , чтобы было ясно, в каких тяжелейших условиях строился наш город и какое значение он имеет для России. А кроме того, мне бы очень хотелось, чтобы твое знакомство с Пушкиным не ограничивалось школьной «Капитанской дочкой».
- Дядя Витя, уж извините меня, но я ловлю вас на словах «наш город».
- Да, Сережа, это мой родной город, и я очень люблю его. Есть выражение «оставить частичку своей души». Так вот  в Ленинграде, ну, а теперь в Санкт-Петербурге я оставил всю свою душу. И я могу многократно повторять восторженные слова Пушкина: «Люблю тебя, Петра творенье!» …
Но вернемся к Невскому проспекту. Да, чуть не забыл. Мы с тобой стоим рядом с Лиговским проспектом, который на заре туманной юности города был ничем иным, как … каналом для снабжения водой фонтанов Летнего сада.  С годами он превратился в узкую речку с мутной водой, которая окончательно была засыпана землей в конце 19-го века. С 1892 года новая улица получила название Лиговская.
- А откуда потом вода поступала к фонтанам Летнего сада?
- Дело в том, что эти фонтаны после разрушительного наводнения в городе пришли в полную негодность, и надобность в канале отпала.
Но перейдем все же к Невскому проспекту. Его прокладка  началась почти сразу после основания города.
 В 1704 году по чертежам, подписанными самим Петром Первым, началось строительство Адмиралтейской судоверфи. В то время это была одноэтажная  деревянная постройка. А спустя шесть лет на другом конце будущего Невского проспекта был заложен монастырь, названный впоследствии Александро-Невской лаврой. С тех пор началась прокладка прямой дороги от этого монастыря до Адмиралтейской судоверфи. Дорога эта получила название Невская Першпектива, а с 1781 года – Невский проспект. Правда, после Октябрьской революции главная магистраль города стала называться проспектом 25-го Октября.
- А почему именно 25-го октября? - не понял юноша.
- Потому, что именно в этот день по старому стилю произошла Октябрьская революция, которую теперь называют большевистским переворотом.  Однако жители города по-прежнему называли его Невским проспектом, и в начале 1944 года полюбившееся ленинградцам название было официально утверждено.
Что касается Адмиралтейства, то в середине 30-х годов 18-го столетия архитектор Коробов вместо деревянного построил каменное здание. Над главными воротами был установлен позолоченный шпиль, увенчанный вознесенным на высоту 72 метра символом города – корабликом. Луг вокруг здания использовался для военных учений, а по праздникам – для народных гуляний.
Детище Коробова просуществовало до начала 19-го века, когда архитектор Захаров, кроме шпиля с корабликом,  полностью перестроил здание Адмиралтейства, придав ему современный вид, символизирующий могущество и славу русского флота.
- Я даже представить себе не могу вместо этого монументального здания старую деревянную развалюху! – воскликнул Сережа.
- Что я могу тебе сказать? Ведь это были первые здания строящегося на берегах Невы города. В Москве, например, даже Кремль в 14-м веке при князе Иване Калите был деревянным и лишь в 1367 году при Дмитрии Донском заменен белокаменным строением. А вообще в Москве тех лет из камня строились только церкви, да и то многие из них оказались непрочными и позднее были перестроены. Что говорить, если в Москве, лишь спустя четыре столетия после ее основания, был создан Приказ каменных дел.
- Дядя Витя, я не понял, какой приказ? Кто дал этот приказ? О чем он?
Я рассмеялся.
- Сережа, мы с тобой, естественно, понимаем слово «приказ» как чье-то повеление. А в 16-м веке в Москве Приказом называлось государственное учреждение. Так вот, Приказ каменных дел – это строительное учреждение, которым руководили стольник и два дьяка, а строительные работы осуществляли каменных дел мастера. Ну, а дворцы и жилые дома бояр – «палаты» начали строить в Москве  уже в 17-м столетии …
Но вернемся к истокам нашей беседы. Как ты думаешь, что такое архитектура?
- Я думаю, архитектура - это строительство.
- Ты прав, но лишь отчасти. Отчасти - потому, что архитектура, на мой взгляд, это, в отличие от постройки обычных жилых домов, утонченное в смысле  эстетики,  стиля и вкуса строительство. Но гораздо лучше, чем я, выразился выдающийся немецкий архитектор Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг: «Архитектура – это музыка в пространстве, как бы застывшая музыка». Блестящее определение! Конечно, фон Шеллинг имел ввиду музыку, достойную великих творений Растрелли, Монферана, Ринальди и многих других гениальных архитекторов прошлого.
- А эти архитекторы строили здания  в Санкт-Петербурге? – спросил мой юный спутник.
- Конечно! И об этом речь еще впереди.
- Значит, достойной творениям этих архитекторов может быть музыка, посвященная нашему городу. Так ведь?
- И да и нет. Ленинграду посвящено много прекрасных музыкальных произведений. Но, скажем, великая Седьмая (Ленинградская) симфония Дмитрия Дмитриевича Шостаковича посвящена трагическому периоду в истории города и стала символом  блокадного Ленинграда, страданий и героизма ленинградцев в годы войны с фашистской Германией.
Или замечательные песни Василия Павловича Соловьева-Седого «Здравствуй, Ленинград», «Алеет зорька молодая», «Прощай, любимый город» и другие. Эти песни написаны с огромной любовью к родному городу композитора! Но для полного соответствия гениальному определению фон Шеллинга,  в этих песнях нет, как бы это поточнее выразиться,  торжественности, монументальности.
А вот такая музыка, как, скажем, ставшая своеобразным гимном Ленинграда в 50-60-е годы «Гимн великому городу» Рейнгольда Глиэра, как раз полна торжественности и монументальности. Кстати, эта мелодия венчает балет Глиэра «Медный всадник», написанный по уже известной тебе поэме Пушкина.
  ГЛАВА 5. НЕВСКИЙ  Я  НИКОГДА  НЕ  ЗАБУДУ …
- Сережа, может быть, тебе все, что я рассказываю, не очень интересно? Ты скажи, не стесняйся!
- Ну, что вы, дядя Витя! Как раз мне очень интересно, хотя многое из того, что вы рассказали, я слышу впервые. Несмотря на это, я с нетерпением жду начала нашей прогулки по Невскому!
- Тогда подожди меня здесь, через пару минут я вернусь.
С этими словами я быстро направился  к входу в метро и купил два шоколадных мороженых с орехами.
- Думаю, это обоим нам на пользу: мне, как рассказчику, а тебе, как благодарному слушателю, - сказал я, протягивая моему спутнику мороженое.
- Ой, спасибо! А как вы узнали, что я люблю именно это мороженое?
- А это уже мой секрет, - рассмеялся я. – Итак, я начинаю  свой рассказ о Невском проспекте. Скажу сразу, я буду не столь многословен, как профессиональные гиды. Во-первых, я не обладаю их глубокими познаниями, во-вторых, я не буду касаться внутреннего содержания зданий – планировки и  интерьера и в - третьих, речь  пойдет только о самых-самых известных памятниках архитектуры Невского проспекта.
Сказать, что Невский проспект – это великолепный архитектурный ансамбль, значит – не сказать ничего. Вспоминая фон Шеллинга, можно заключить, что Невский проспект – это на века застывшая в камне гениальнейшая музыка выдающихся архитекторов прошлого. «Нет ничего лучше Невского проспекта!» - восклицал Николай Васильевич Гоголь. Не сомневаюсь, что мы с тобой полностью согласны с гениальным писателем.
Ну, а начну я с хорошо знакомого тебе здания Московского вокзала, построенного по проекту архитектора Тона в 1851 году. В те годы этот вокзал назывался  Николаевским. Сережа, как ты думаешь, какой вокзал в России является старейшим?
- Наверное, Николаевский, то есть Московский, - неуверенно ответил юноша.
- И я раньше так считал. А оказалось, что еще в 1837 году в Петербурге был открыт Царскосельский – ныне Витебский вокзал, а первые поезда связывали Петербург с Царским  Селом, теперь это город Пушкин.
Что касается Николаевского вокзала, то архитектор Тон строил его в форме ратуш западноевропейских городов. Как и у них, здание увенчивает часовая башня. Год спустя после постройки этого вокзала здесь была установлена и ярко наряжена первая публичная рождественская елка. Как известно, указом Петра Первого с 1700 года Новый год в России стали отмечать не с первого сентября, а как в просвещенной Европе с первого января. И что особенно любопытно - в те времена елка подвешивалась к потолку макушкой вниз.
- У них что, крыша поехала? – удивился Сережа. – Ведь при этом игрушки должны были сыпаться на пол!
- Сережа, твой вопрос напомнил мне очень старый каламбур, - рассмеялся я.
- Какой каламбур?
 - Почему неудобно спать на потолке? Да потому, что одеяло будет все время сваливаться на пол.
- Только лишь одеяло? – смеясь, спросил мой спутник.
- В этом-то и суть каламбура … Заканчивая короткий рассказ о Московском вокзале, сообщу, что в 1909 году в центре этой площади, которая тогда называлась Знаменской, была установлена массивная конная скульптура императору Александру Третьему. Спустя тридцать лет этот памятник скульптора Трубецкого был демонтирован, и сейчас он находится в Русском музее.
Ну, а теперь, Сережа, нам с тобой  предстоит решить – по какой стороне Невского проспекта начать нашу прогулку.
- Это, конечно, вам решать, а мое дело маленькое – слушать и наматывать на ус. А что вы улыбаетесь?
- Что улыбаюсь? Ты знаешь, во мне очень часто звучит какая-нибудь музыка. О чем бы я ни говорил, часто тут же возникают музыкальные ассоциации. Рассказывал о Московском вокзале, а в голове звучала мелодия песни «Сиреневый туман».
- Но ведь никого тумана на вокзале не было.
- В этой прекрасной лирической песне есть такие слова:

… Еще один гудок и стихнет шум перрона,
И поезд уплывет в неведомую даль …
Я сейчас задал вопрос: по какой стороне нам идти, и тут же во мне зазвучала мелодия песни из кинофильма «Свинарка и пастух». И хоть эта песня о Москве, ее слова во мне зазвучали совершенно иначе:

И в какой стороне я ни буду,
По какой ни пойду стороне,
Невский я никогда не забуду –
Сколько радости дарит он мне!
- Первый раз такое встречаю! – изумленно воскликнул юноша.
-  Честно говоря, и меня самого удивляют эти музыкальные ассоциации. Ну, а теперь давай двинемся вперед по четной, или как ее еще называют, солнечной стороне Невского проспекта. Здания, мимо которых мы  пройдем не останавливаясь, тоже очень красивы, строились талантливыми архитекторами и составляют неотъемлемую часть великолепного Невского ансамбля…
А вот и дом Юсуповой. Глядя на это замечательное творение, вряд ли подумаешь, что в середине 18-го века на этом месте стоял скромный деревянный дом, окруженный садом. Но уже в конце того же столетия на этом участке был построен большой каменный дом, фасад которого архитектор Овсянников украсил шестиколонным ионическим портиком. Чуть позже другой архитектор – Фоссати изменил декорацию главного фасада, внутреннюю планировку и отделку помещений. Между прочим, без малого тридцать лет назад я, как журналист, побывал в этом здании – Доме работников искусств имени Станиславского на лекции экс-чемпион мира по шахматам Михаила Ботвинника и с большим удовольствием любовался его внутренним убранством.
- Дядя Витя, а почему сегодня дома не строят так красиво?
- Ого, чего ты захотел! Отвечу тебе поговоркой: «Рады бы в рай, да грехи не пускают». Нет уже тех архитекторов, а главное – возведение таких зданий по спецпроектам требует огромных затрат, словом, «не до жиру…
- … быть бы живу», - закончил неожиданно появившийся Толя. – Я уже все свои дела сделал, а вы еще плететесь почти в начале пути, - смеясь, добавил он.
- Деда, если бы ты знал, сколько нового я узнал сегодня! – восторженно воскликнул Сережа. Это – и стихи, и музыка, особенно «Маленькая ночная серенада» Моцарта. А как тебе нравится выражение: «Архитектура – это застывшая музыка»?
- Это кто так красиво выразился? – повернувшись ко мне, спросил Толя.
- Выдающийся немецкий архитектор фон Шеллинг, - ответил я. И добавил: - Он-то выразился красиво, а вот я  рассказываю Сереже на довольно примитивном любительском уровне.
- Ничего себе на примитивном уровне! – воскликнул юноша. – Скорее примитивен я: столько интересного, познавательного, а я все это услышал в первый раз.
- Сережа, не огорчайся, - обняв внука, промолвил его дедушка. - Поверь мне, в твоем возрасте дядя Витя тоже ничего этого не знал.
- Сережа, твой дедушка прав, - мягко заметил я. – Ведь у тебя еще вся жизнь впереди… А теперь давайте двигаться дальше, к знаменитому Елисеевскому гастроному.
Ах, какой это был гастроном! Входишь, и сразу возникает ощущение праздника: красивый зал, огромная хрустальная люстра, зеркала, витражи! А какие свежие были продукты! Я часто покупал здесь в кондитерском отделе очень вкусный, пропитанный фруктовыми соками маленький фруктовый торт. А цена?! Сегодня в это трудно поверить – полтора рубля!
- Кстати, ходят упорные слухи, что твой любимый гастроном закроется на ремонт, что права на него  приобрела или приобретет какая - то компания. Ты что-нибудь знаешь об этом? – спросил Толя.
- Толя, ну ты даешь! Я могу рассказывать об истории зданий, их архитекторах, но не о слухах вокруг них. Ведь я здесь бываю от случая к случаю. Зато я читал, что власти города хотят добиться исключения Петербурга из списка исторических поселений, чтобы не согласовывать свои планы и деяния с Росохранкультурой. Не дай бог, если им удастся это! Мне так и хочется крикнуть: руки прочь от Петербурга!...
- Витя, еще рано митинговать. Пока ведь это не случилось.
- Зато потом будет поздно… Хотите, - после короткой паузы обратился я к своим спутникам, - пока мы идем к Елисеевскому гастроному, я расскажу вам забавную историю о памятнике черному коту на Малой Садовой улице.
- Конечно, хотим, - ответил за обоих Толя.  – Но у меня есть встречное предложение. Елисеевский гастроном у нас еще впереди, а  Аничков мост – перед нами. И я хотел бы, как говорят в Одессе, сказать за него пару слов.
- Очень хорошее, а главное - гуманное предложение: ведь я тоже имею право на отдых! – воскликнул я. – Толя, будет еще более гуманно,   если бы мы с тобой рассказывали о Невском проспекте по очереди.
- Дорогой мой, к сожалению, помочь тебе ничем не могу. Аничков мост – это то немногое на Невском проспекте, о чем я могу рассказать. Ты-то, я в этом уверен, перед приездом в Питер начитался о нем. Так ведь?
- Кое-что почитал, но, конечно, не думал, что мне придется рассказывать о Невском проспекте. Правда, записал в блокнотике основные памятники архитектуры, имена и даты. Так что часто буду пользоваться шпаргалкой. 
- Сережа, ну что, поверим дяде Вите?
- В чем поверим?
- В том, что он перед поездкой лишь немного почитал о Петербурге.
- Это совсем неважно. Главное, что мне очень интересно, и я жалею, что не взял блокнот и ручку – записывать рассказ дяди Вити.
- Этого еще не хватало – записывать! – рассмеялся я. – Сережа, ведь продается столько прекрасных книг о Петербурге, где все рассказано намного интересней,  к тому же в них есть красивые цветные фотографии. Ну, ладно. Давай лучше послушаем твоего дедушку.
- Я начну с известного всем утверждения о том, что Аничков мост – один из красивейших в нашем городе. Начали его строить по приказу Петра Первого в начале 18-го столетия, причем у деревянного моста средняя часть была подъемной для прохода судов. Перед мостом возвели триумфальные ворота, а рядом находилась застава, чтобы  в город не проникли «нежелательные люди».
В конце 18-го века вместо деревянного был сооружен каменный мост с четырьмя башенками, но и его в 1839 году разобрали, чтобы построить новый мост во всю ширину Невского проспекта. К открытию нового моста, которое состоялось в ноябре 1841 года, скульптор Петр Карлович Клодт установил на нем первую из четырех отлитых им самим конных групп. Присутствовавший на открытии моста император Николай Первый в восторге хлопнул скульптора по плечу и по-солдафонски воскликнул : «Ну, Клодт, ты лошадей делаешь лучше, чем жеребец!» После того, как Клодт установил на мосту все четыре скульптурные группы, Николай Первый две из них подарил прусскому королю Фридриху Вильгельму Четвертому, а две другие – неаполитанскому королю Фердинанду Второму. Взамен их Клодт отлил и установил на мосту четыре бронзовые конные скульптуры, символизирующие укрощение человеком строптивого коня.  В военные годы, когда город подвергался ежедневным бомбежкам, все четыре скульптурные группы  Клодта были сняты с постаментов и зарыты в саду  Дворца пионеров. Благодаря этому миллионы людей и мы в их числе имеем сегодня возможность любоваться этим гениальным творением знаменитого скульптора.
- Деда, какой ты молодец! – захлопал в ладоши Сережа. – Ты должен выучиться и работать гидом!
- Сережинька, учиться мне уже поздно, - со вздохом ответил его дедушка. – Да и гидом много не заработаешь. К тому же гидами работают молодые – ведь часами приходится быть на ногах, а это мне уже не под силу.
- Но рассказал ты очень интересно. А вот я, кроме «Чижик-пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил», ничего про этот мост и Фонтанку сказать не могу, - со вздохом промолвил Сережа.
Мы с Толей захохотали.
- А у меня есть еще один вопрос, - смущенный нашим  смехом, пробормотал юноша, - почему мост называется Аничков?
- Аничков – это фамилия командира адмиралтейского строительного батальона, который участвовал в сооружении этого моста, - разъяснил Толя.
- Деда, а я слышал, что якобы Клодт забыл отлить этим лошадям языки и, исправив свою ошибку, покончил жизнь самоубийством. Это – вымысел или правда?
- Чистейшей воды вымысел, так как  барон Клодт в 1867 году умер своей смертью в возрасте 62-х лет. При этом знаменитый скульптор умер  в бедности, так как, будучи очень добрым и богатым человеком, часто раздавал деньги неимущим. А теперь мы слушаем дядю Витю и его историю про черного кота.
- Толя, я разделяю восторг Сережи - мне очень понравился твой рассказ… Ну, а теперь про черного кота. В середине 18-го века архитектор Дмитрий Кокоринов, строивший на углу Итальянской и Садовой улиц дворец графу Ивану Ивановичу Шувалову, с изумлением обнаружил, что на чертежах сами собой появляются кляксы, со свежевыкрашенных стен осыпается штукатурка и прочую необъяснимую чертовщину. Более того, на праздновании новоселья в большом зале дворца вдруг с грохотом рухнула тяжелая бронзовая люстра, к счастью, не причинив никому вреда.  Позже гости графа стали рассказывать, что видели во дворце чертика с рожками, который строил им рожи. Некоторые из них утверждали, что чертик был подарен графу в Швейцарии еще до постройки дворца.
- В это трудно поверить, - покачал головой Сережа. 
- Как и во многие другие легенды, - согласился я  и продолжил: - Не зная, как избавиться от докучливого «жильца», граф, по совету монахов обзавелся черным котом. И что вы думаете: черный русский кот одолел иноземную нечисть. В честь знаменитого черного кота графа Шувалова на Малой Садовой шесть лет назад, а точнее 25 января 2000 года историк Сергей Лебедев и архитектор Лариса Домрачева установили чугунного черного кота «Елисея», а напротив него первого апреля того же года – его подружку кошку «Василису». Вот, пожалуйста, можете полюбоваться ими.
- Эти скульптуры опровергают слова знаменитой когда-то песни «Черный кот», - после небольшой паузы заметил Толя.
- Деда, а какие слова? - поинтересовался внук.
- А вот давай попросим дядю Витю их напеть. Когда мы с ним учились в техникуме, он часто напевал  неаполитанские песни. Особенно мне запомнилась «Скажите, девушки, подружке вашей …»
- Петь посреди улицы я, конечно, не стану, а слова напомню:
«Говорят, не повезет, если черный кот дорогу перейдет,
А пока наоборот – только черному коту и не везет»
- И это называется «не везет» - памятник в центре города! – смеясь, воскликнул Толя.
- Ну, а теперь, вернувшись к главному входу в Елисеевский гастроном, я продолжу свой рассказ. В конце 19-го столетия на этом месте располагались магазин, ломбард и ресторан Соловьева. Но в 1898 году представитель знатного рода Григорий Григорьевич Елисеев приобрел этот участок, и по его заданию архитектор Гавриил Барановский к 1903 году перестроил здание, создав архитектурное творение необычного стиля, который стали называть «купеческим модерном». А поэт Георгий Иванов даже назвал его «архитектурным монстром».
Мы видим огромное трехэтажное здание, равное по высоте шестиэтажному дому. Изящные цветные витражи, балконы, башенки, причудливой конфигурации крыша, аллегорические фигуры, выполненные Адамсоном, придают этому зданию особую привлекательность.
В 1929 году на втором этаже был открыт Театр сатиры, который спустя два года объединился с Театром комедии. С тех пор это уже – Театр комедии, художественным руководителем которого в 1935 году стал замечательный режиссер, художник и педагог Николай Павлович Акимов.  На сцену этого театра выходили такие выдающиеся актеры, как Эраст Гарин, Борис Тенин, Лидия Сухаревская, Ирина Зарубина, Уварова, Юнгер – их имен я не помню, Николай Трофимов, Павел Панков, Сергей Филиппов и другие. Мне посчастливилось посмотреть несколько спектаклей Театра комедии, в том числе «Дракон» талантливейшего драматурга Евгения Шварца, «Опаснее врага», «Чемодан с наклейками», «Физики» и другие.
И в заключение – довольно мрачная история. В середине 1980-х годов прогремело знаменитое «Дело директора» Елисеевского гастронома Юрия Соколова, когда по приказу председателя КГБ Юрия Андропова началась компания борьбы с коррупцией. В ходе этой компании были арестованы крупные работники в сфере торговли. Многие из них были приговорены к различным срокам заключения, а директор Елисеевского гастронома в декабре 1984 года даже был расстрелян...
- Какой позор для нашего города! – воскликнул Сережа.
- Сережа, я тебя слегка утешу, - улыбнулся я, - Юрий Соколов был директором московского Елисеевского гастронома на Тверской улице.
- Все равно, позор, - пробурчал юноша.
- Увы, - вздохнул Толя – коррупция тогда и теперь несравнимы: сегодня она охватила практически все сферы нашей жизни…
Перейдя по подземному переходу Садовую улицу, мы вышли к универмагу «Пассаж».
- Застройка участка, занимаемого сегодня «Пассажем», началась еще в середине 18-го века, - начал я очередной рассказ. - Но в 1846 году этот участок приобрел граф Эссен Стенбок-Фермор, который поручил архитектору Желязевичу построить новое строение. И спустя два года на этом месте возникло здание, которое мы видим сейчас. Фасад его архитектор выполнил в стиле ренессанса.
- Дядя Витя, а что это такое – ренессанс? – спросил Сережа.
- Сережа, я дам тебе очень краткий ответ. Слово «ренессанс» в переводе на русский язык означает «возрождение». Ренессансом или Возрождением называют эпоху в истории культуры в первую очередь Италии и вообще всей Европы. Эта эпоха, пришедшая на смену  культуре средневековья, охватывает период с 14-го по 16-е столетия. В это время бурно расцвели наука, литература, музыка, живопись, скульптура, архитектура, философия. Назову лишь несколько имен – ярчайших представителей этой эпохи.  Скажем, Леонардо да Винчи – гений не только в живописи, но и в науке, архитектуре и других сферах человеческой деятельности. А как ярко расцвел гений скульптора Микеланджело Боунаротти и архитектора Андреа Палладио! Какими титанами философской мысли предстали Николай Кузанский, Эразм Роттердамский и Никколо Макиавелли! А имена Боккачо, Сервантеса, Шекспира, Лопе де Вега – это подлинные классики литературы! И завершу этот блистательный перечень именами композиторов  Клаудио Монтеверди, Дюфаи, Палестрина, живописцев – Перуджино, Джорджоне, Рафаэля, Тициана, поэтов – Петрарки, Мирандолы, Ронсара.
- А где же Данте? – удивленно развел руками Толя.
- Алигьери Данте жил намного раньше названных мною поэтов Возрождения - с 1265 по 1321 годы. А в заключение я приведу четверостишие Микеланджело в переводе Федора Тютчева:

Молчи, прошу - не смей меня будить,
О, в этот век преступный и постыдный
Не жить, не чувствовать – удел завидный…
Отрадно спать, отрадней камнем быть…
- Попахивает декадентством «серебряного века», – заметил Толя.
- Согласен. Однако я продолжу о «Пассаже». Торговые помещения универмага расположены по обеим сторонам крытой сквозной галереи протяженностью 180 метров. В конце 19-го века инженер Козлов перестроил «Пассаж», надстроив его до четырех этажей и уничтожив ренессансную форму фасада. На третьем и четвертом этажах архитектор украсил фасад пилястрами коринфского ордера. Концертный зал старого «Пассажа» ныне занимает драматический театр имени замечательной актрисы прошлого Веры Федоровны Комиссаржевской.
Любопытно, что в 1864 году какой-то немец в «Пассаже» за небольшую плату показывал всем желающим небольшого … крокодила. Однажды свидетелем этого зрелища стал Федор Михайлович Достоевский, который под впечатлением увиденного написал небольшой сатирический рассказ «Крокодил». Суть рассказа в том, что в «Пассаже» крокодил проглотил скромного петербургского чиновника, который, к удивлению многих, наотрез отказался покинуть чрево рептилии. Понимая, что он оказался в центре внимания толпы зевак, чиновник страстными речами пытается влиять на умы сограждан … Конечно, не мне давать оценки великому Достоевскому, но в жанре сатиры ему все же далековато  до Гоголя…
- Витя, я слышал, что в «Пассаже» в те годы проходили интересные концерты, - вставил Толя.
- Совершенно верно. Во времена Достоевского в концертном зале «Пассажа» часто проходили литературные чтения. Сам Достоевский с большим успехом читал свои «Бедные люди», кроме него здесь выступали писатель Писемский, поэты Апухтин и Майков. При этом публика, зная, что Майков неизменно читает свои «Поля», шутливо встречала поэта строкой из его стихов: «… А там поля, опять поля …» Позже здесь ставились спектакли по произведениям Гоголя «Женитьба» и «Ревизор».
- Прошу прощения, но я снова прерву твой рассказ, - с виноватой улыбкой сказал Толя. – Ты упомянул поэта Апухтина. Не помню где, но я читал, что Апухтин был очень тучным и частенько подтрунивал над собой.
- Думаю, что это ты вычитал в книге знаменитого судебного деятеля и писателя Анатолия Федоровича Кони «Воспоминания о писателях».
- Точно! Помнится, в этой книге  Кони даже привел  стихотворную шутку Апухтина по поводу своей тучности. Может быть, ты помнишь ее?
- Попробую вспомнить. Погоди, погоди… Ага, вспомнил:

Жизнь пережить – не поле перейти.
Да, точно. Жизнь скучна и каждый день скучнее,
Но грустно до того сознания дойти,
Что поле перейти мне все-таки труднее…
- Ну и память у тебя!
- Между прочим, там же Кони приводит и такой эпизод. Маленькая девочка, увидев очень тучного Апухтина, спросила, указывая на него пальчиком: «Мама, это человек или нарочно?»
- Вот это классно! – захлопал в ладоши Сережа.
- Ну, а я вернусь к гоголевскому «Ревизору». Интересно, что премьера «Ревизора» в Александринском театре состоялась в апреле 1836 года. Сам автор активно участвовал в подготовке спектакля. Блиставшие тогда на сцене театра Николай Дюр и Варвара Асенкова исполнили роли Хлестакова и Марии Антоновны.
Присутствовавший на премьере император Николай Первый от души хохотал, а по окончании спектакля с грустью сказал: «Ну и пьеса! Всем досталось, а мне – более всех». Зато самому Гоголю не понравилась игра Дюра: его  Хлестаков предстал перед публикой, по словам самого писателя, «водевильным шалуном».
Вскоре постановка «Ревизора» была запрещена, а затем по заказу императора был поставлен новый, мало похожий на гоголевский, спектакль «Настоящий ревизор». И все же после апелляции автора пьеса вновь была разрешена  к постановке…
- Витя, а я считаю Хлестакова именно водевильным шалуном. Он просто воспользовался моментом и брал у напуганных чиновников взятки, флиртовал с женой и дочерью городничего и безудержно хвастался своим мнимым величием, - заметил Толя.
- Я с тобой полностью согласен. Ведь не мог же Хлестаков выступать обличителем пороков в обществе! Он, в отличие от самого Гоголя, не ставил перед собой такой цели. И тем не менее он невольно обнажил многие незаживающие язвы  управляемой Николаем Первым России …
- Хотя Николая Первого называли «Палкиным», но Гоголя он не только не тронул, но даже разрешил к постановке его очень острую критическую пьесу, - заметил Толя.
- Более того, император даже косвенно признал себя виновным в тех пороках общества, которые обнажил Гоголь в своей пьесе. Что ж,  пойдем дальше. Двигаясь вперед по этой же стороне, мы с вами минуем четыре культовых сооружения – Армянскую, Лютеранскую, Голландскую церкви и костел святой Екатерины. Пожалуй, я расскажу только о последнем, так как по созвездию имен «приложивших к нему руку» архитекторов он явно затмил все три упомянутые мной церкви.
В 40-х годах 18-го столетия архитектор Пьетро Антонио Трезини разработал проект сооружения католического костела в глубине участка на Невской Перспективе, а по обе стороны от него – два трехэтажных жилых дома. Оба дома были построены, но после отъезда Трезини на родину, проект здания костела заново разработал архитектор Валлен – Деламот. Однако завершить работы не удалось и ему. И лишь спустя два десятилетия строительство костела завершил архитектор Ринальди. Костел (в те годы ему определили статус собора) был освящен в честь святой Екатерины Александринской – покровительницы российской императрицы Екатерины Великой. 
- Петра Первого назвали Великим – это понятно: он прорубил окно в Европу. А за что нарекли «Великой» Екатерину? – спросил Сережа.
- Может быть, за великие любовные романы с Григорием Орловым, Потемкиным и Зубовым? – поддержал внука его дедушка.
- Друзья мои, вы не представляете, как много она сделала для России! Значительно расширила границы Российской империи на юге, создала суды и законодательные органы, провела гражданские реформы, расширила торговлю, ввела в обращение бумажные деньги, стабилизировала экономику страны. И при этом скромно заявила:  «Россия велика сама по себе, и мои деяния подобны капле, падающей в море» …
Вернемся, однако, к костелу. Главный фасад его выполнен в виде монументального арочного портала, опирающегося на свободно стоящие колонны. Длина здания, увенчанного большим куполом – 44 метра, высота – 42 метра. Над фасадом установлены четыре фигуры евангелистов и ангелов, держащих крест.
В 1798 году здесь был похоронен бывший в свое время любовником Екатерины Второй польский король Станислав Август Понятовский, а спустя пятнадцать лет – французский полководец Жан Виктор Моро. В этом костеле после смерти  знаменитого архитектора, строителя Исаакиевского собора Монферана состоялось его отпевание. 
Много лет костел принадлежал различным орденам: сначала францисканцам, затем  император Павел Первый отдал его иезуитам, а с 1815 года им владели доминиканцы.
В 1893 году оба жилых здания по обе стороны костела были надстроены до пяти этажей. После Октябрьской революции большевики подвергли костел разгрому. Сначала они расстреляли настоятеля костела Константина Будкевича, а затем репрессировали многих членов прихода. И в довершение всего дважды – в 1947 и 1984 годах костел подвергся  пожарам, и лишь в начале 90-х годов началась его реставрация, продолжающаяся и поныне.
- Дядя Витя, а кто такая святая Екатерина Александринская? – вновь задал вопрос Сережа. 
- Вообще я – атеист, и в религии, как говорят в таких случаях, «ни ухом, ни рылом». Знаю только, что Святая Екатерина Александринская – христианская великомученица. По уверению богословов Екатерина родилась в 287 году, если я не ошибаюсь, в Греции, где в то время исповедовалось язычество, то есть поклонение идолам. Будучи очень образованной, Екатерина пришла к убеждению, что истинной верой для нее является христианство. Однажды во сне к ней явился Иисус Христос и, подарив кольцо, назвал Екатерину своей невестой. Пораженный ее красотой император Максимин настойчиво склонял Екатерину к язычеству, но она отвергла его уговоры, заявив, что истинная вера – это христианство. Ни пытки, ни тюрьма не смогли сломить ее веру. И тогда в самом начале четвертого столетия – точная дата не приводится - по приказу императора Екатерине отрубили голову. Впоследствии католическая религия воздала ей почести христианской великомученицы.
- Витя, а как ты думаешь, после реставрации это строение могут передать русской православной церкви? – поинтересовался Толя.
- Конечно, не могут – ведь это костел и сооружен он по канонам католицизма. Кроме того, это исторический памятник католицизма и более  целесообразным, на мой взгляд,  было бы устроить здесь музей… Ну, поехали дальше.
- А дальше вас поведу я, - неожиданно заявил Толя.
- Это что, бунт на корабле? – вспомнив своего любимого литературного героя Остапа Бендера, спросил я.
- Почти. Между прочим, во всех учебных заведениях после каждой лекции бывает перерыв. Поэтому я объявляю перерыв и поведу вас в кафе «Север». Думаю, что чашечка ароматного кофе со свежим пирожным нам не повредит. Сережа, каково твое мнение?
- Кофе с пирожным – это чудо!
- Не делайте из еды культа! – продолжал я цитировать Остапа.
Понимая, что я дурачусь, Толя предложил:
- Витя, пока мы возвращаемся к кафе «Север», ты можешь дать нам историческую справку о нем.
- Я думаю, что мой рассказ у вас обоих отобьет аппетит.
- Дядя Витя, разве что-то  может отбить аппетит от кофе с пирожным? – искренне удивился Сережа.
- Сережинька, дело в том, что в середине 18-го века на этом участке располагались малые императорские конюшни.
- Ну и что?
- Ты представляешь, какие запахи здесь преобладали?
- Зато какие запахи ожидают нас в «Севере»!   
- Тогда мне остается лишь очень коротко продолжить. Это здание было построено по проекту архитектора Гиршовича. В 1840 году здесь размещалась возглавляемая Андреем Краевским редакция журнала «Отечественные записки». В те годы в этом доме жили известный поэт Валериан Майков и не менее известный литературный критик Виссарион Белинский. Затем здесь расположился Сибирский торговый банк, а во второй половине 19-го века – кондитерская Андреева, в которой часто собирались террористы «Народной воли».
После Октябрьской революции кондитерская перешла к семейству Лор, а с 1936 года в этом здании обосновался кондитерский магазин свежих тортов и пирожных «Норд», переименованный спустя 15 лет в «Север. У меня все …
Спустя полчаса мы вышли из кафе на Невский проспект.
- Деда, это был праздник, и я бы мог съесть десять таких пирожных! – восторженно воскликнул Сережа.
- Праздник можно повторить, - невозмутимо заметил  Толя.
- Ну, нет! – запротестовал я. – Сереже-то что – он худенький, а мы с тобой скоро в брюки не влезем! Так что давайте двигаться к Дому книги. Вот только что Сережа признался, что кофе с пирожным для него были праздником. А Горький назвал праздником хорошую книгу, и Дом, куда мы сейчас идем – это цитадель не просто хороших, а замечательных книг! Единственный недостаток этой цитадели в том, что цены там очень кусаются.
- Но ведь известный в прошлом конферансье Смирнов-Сокольский как-то сказал: «Книга щедро расплачивается за любовь к ней», - заметил Толя.
- Это так. Более того, расплачивается книга тем, что дороже любых денег – разумным, добрым, вечным, но для этого все-таки сначала надо выложить деньги. А с этим у многих из нас бывает напряженка. Впрочем, сейчас Дом книги находится на реконструкции, которая, как я вычитал из газет, продлится до сентября этого года.
- Но ведь можно записаться в библиотеку, - вставил Сережа. - Что я на днях и сделаю. А какую книгу вы посоветуете мне взять для начала?
- На твой вопрос я процитирую знаменитую актрису Раневскую. Как-то, услышав, что голливудская кинозвезда Мэрилин Монро (уж извините меня за неприличный пример!) спит с президентом США Джоном Кеннеди, Фаина Георгиевна воскликнула: «А я сплю с Пушкиным!» Вот и тебе, Сережа для начала надо взять Пушкина и читать его стихи и поэмы, причем не только на ночь.
- Дружище, а о Доме книги ты собираешься нам  рассказывать? – поинтересовался Толя. – Кажется, раньше он назывался «Дом Зингера»? Так ведь?
- Толя, ты знаешь не хуже меня – тебе и карты в руки.
- Э-э, нет, это твой крест. Как говорится, «взялся за гуж, не говори, что не дюж».
- Что ж, тогда продолжу нести свой крест. Оригинальное здание компании по производству швейных машинок «Зингер» было построено на Невском проспекте в стиле модерн по проекту архитектора Павла Сюзора в 1904 году. Руководство компании, соорудившее себе в Нью-Йорке небоскреб, вознамерилось возвести точно такое же здание и в Петербурге. Однако из-за существовавшего в то время запрета строить в столице здания высотой большей, чем у Зимнего дворца, то есть выше двадцати трех с половиной метров, вынудило Сюзора пойти на архитектурные «хитрости». В итоге он соорудил шестиэтажное здание с башней, увенчанной стеклянным куполом в виде глобуса.
Впервые в России в строительстве зданий был использован металлический каркас, что позволило соорудить огромные окна – витрины. Фасады дома, обращенные на Невский проспект и канал Грибоедова, облицованы гранитом, а скульптуры фасада выполнены Обером и Адамсоном. Компания «Зингер» владела этим зданием до 1917 года, после Октябрьской революции первые два этажа занял универмаг «Дом книги», а верхние этажи – редакции и издательства. Любопытно, что до 1921 года книги распределялись … бесплатно! В 30-х годах здесь размещалось организованное Самуилом Яковлевичем Маршаком детское издательство «Чиж» и «Ёж». В заключение скажу, что в тяжелые блокадные годы Дом книги продолжал работу, правда, с заколоченными фанерой витринами и окнами…
- Да-а, Витя, тебе явно не повезло, - рассмеялся Толя.
- В каком смысле?
- Родился бы ты лет на сорок раньше, мог бы поиметь  книги бесплатно.
- Не уверен. Я точно не знаю, но думаю, что до 1921 года бесплатно книги распределялись только по библиотекам и организациям.
- Дядя Витя, а почему в Петербурге нельзя было строить здания высотой больше, чем  Зимний  дворец? Это что, ущемляло достоинство царя и царской семьи? – спросил Сережа.
- Чего не знаю, того не знаю. Но думаю, что своим предположением ты попал в самую точку…
Домом книги мы с вами исчерпали программу прогулки по правой от площади Восстания стороне Невского проспекта. Правда, впереди еще будет дом Котомина, который построил в начале 19-го столетия архитектор Стасов. В этом здании тогда же находилось кафе Вольфа Беранже, в которое частенько наведывался гениальный поэт Александр Сергеевич Пушкин…
И еще добавлю. До начала 50-х годов прошлого века по Невскому ходили трамваи. И однажды мы с приятелем, 10-летние мальчишки, весело болтая, шли по Невскому. Дойдя уже до улицы Герцена я, случайно бросив взгляд на проходивший по Невскому трамвай, вдруг встретился взглядом   с ужасом глядевшей на меня из окна вагона … моей мамой. Ох, и получил же я потом взбучку!
Оба моих спутника дружно рассмеялись.
- За что? – звонко смеясь, спросил Сережа.
- В то время мама строго-настрого запретила мне уходить так далеко от нашего дома …
- Витя, может быть, ты помнишь и номер трамвая, в котором ехала твоя мама? – подмигивая внуку,  поинтересовался Толя.
- Толя, я вижу, что ты решил меня проверить – не сочиняю ли я. Какой смысл мне придумывать это? Просто этот маленький эпизод очень дорог мне как память о далеком и беспечном детстве. А номер трамвая я хорошо помню – 12-ый …
  ГЛАВА 6. «УЛИЦА … АРКАДИЯ  РАЙКИНА»
- А сейчас мы дошли до угла Невского и Большой конюшенной улицы, - продолжил я. - Сережа, твой дедушка и я хорошо помним те годы, когда эта улица носила имя народника и террориста Желябова, а историческое название ей вернули лишь в начале октября 1991 года, когда тебе только-только исполнился один годик.
- Как хорошо было мне тогда! – рассмеялся юноша. – Наверное, как всех малышей, меня баловали фруктами и шокола…
- Да-да, шоколадом – тогда вообще жрать было нечего! – грустно улыбнулся его дедушка. – Страна дошла до края пропасти,  а вскоре и вовсе развалилась! Ох, и проклинали же мы тогда и Горбачева, и Ельцина и вообще всех подряд!
- Но ведь это было время первых шагов к демократическим преобразованиям, - возразил я.
-  Демократия?! Ее на хлеб не намажешь! - все больше распаляясь, воскликнул Толя.
- Толя, не заводись, - прервал я его красноречие. - Давай лучше вспоминать о приятном.
- Дядя Витя, а откуда взялось это название – Большая конюшенная улица? – вовремя задал вопрос Сережа, ловя мой благодарный взгляд.
- Это название появилось в августе 1739 года после постройки на месте нынешней Конюшенной площади императорских конюшен. В первые годы Конюшенная улица, вдоль которой располагались торговые лавки и ремесленные мастерские, застраивалась деревянными домами. В них, в основном, жили иностранцы – шведы, голландцы, немцы и другие. В царствование Елизаветы Петровны деревянные постройки были заменены каменными и в разные годы на этой улице жили известные люди - писатель Иван Сергеевич Тургенев, композитор Николай Андреевич Римский - (тут я рассмеялся!) Корсаков, народный артист СССР Владимир Иванович Честноков и другие.
- Витя, ты рассмеялся, потому что смешная фамилия – Римский - Корсаков?
- Да нет. Ты помнишь, у Аркадия Райкина – речь о нем у нас еще впереди – была миниатюра «Лектор».
- Что-то не припомню.
- Да, ты помнишь – он на теплоходе читает лекции «О любви и дружбе». «Первый рейс туда – о любви, обратно – о дружбе, второй рейс туда - о дружбе, обратно -  о любви. Устаю ужасно! …»
- А-а, вспомнил - спектакль «Белые ночи»!
- Ну, конечно! Так вот этот самый лектор перечисляет «много и плодотворно» писавших, по его мнению, о любви и дружбе композиторов. «Об этом много и плодотворно писали такие композиторы, - бубнит он, - как Чайковский, Мусоргский, Римский, сами понимаете, Корсаков, Дунаевский, Богословский, Соловьев, сами понимаете, Седой.»
Мои спутники захохотали.
- А вы представляете, что творилось в зрительном зале! – продолжил я. - Люди буквально валялись от смеха! Особенно, когда он, перечисляя поэтов, почти засыпая от усталости, в их числе заплетающимся языком называет московские вокзалы. «…такие поэты, а это, Пушкин, Лермонтов, Маяковский, Долматовский, Орловский, Курский, Савёловский…»
- Вот это прикольно! – захлопал в ладоши Сережа.
- Это был потрясающий спектакль, - все еще смеясь, произнес Толя. – Но как ты все это помнишь?!
- Ничего удивительного: ведь Аркадий Райкин – мой кумир! И, кстати, на этой улице много лет находился Театр эстрады, который возглавлял и в котором гениально играл Аркадий Райкин!
В 1976 году я набрался наглости и в концерте в честь завоевания нашим объединением Знамени Госснаба СССР на глазах заместителя Председателя Совета министров СССР Вениамина Эммануиловича Дымшица, первых лиц Обкома и Горкома КПСС выступил с миниатюрой Аркадия Райкина «Выставка в Париже».
- Ну, ты, батенька, и нахал! – воскликнул Толя. – Выступать при жизни Аркадия Райкина! Ведь многие из твоих зрителей видели эту вещь в исполнении самого Райкина! Ты что, с ума сошел?!
- В том-то и дело! Но ведь меня из-за «пятого пункта» много раз не принимали на работу, не приняли даже мои документы в аспирантуру ЛИИЖТа. И наконец,  в объединении «Ленмашснабсбыт» я по той же причине был переведен с должности начальника отдела в заместители. Хотя на Коллегии главка созданный и руководимый мной отдел был объявлен лучшим среди всех одиннадцати аналогичных отделов.   
И я решил выступить перед высоким начальством, чтобы наглядно показать им, к чему приводит культивируемый ими антисемитизм!  Конечно, я очень волновался: ведь если зал не будет смеяться – это провал. В этой  миниатюре изобретателя не пустили в Париж на демонстрацию его изобретения из-за того, что «анализы у него не те, а надо, чтобы были те и к тому же в рентгене что-то кому-то не понравилось». Вместо него в Париж поехал тот, у которого «все анализы были в норме», но из-за его некомпетентности демонстрируемая машина взорвалась.
- Какой ты наивный, - вновь перебил меня Толя. – Неужели ты думал, что после твоего выступления эти «партийные шишки» прослезятся и будут восклицать:  «Теперь мы поняли, что антисемитизм – это тяжкое преступление!» - смеясь, добавил он.
- Ты, конечно, прав. Мой намек высоким чинам был настолько очевиден, но они, как ни в чем не бывало, хохотали вместе с залом. В общем, я просто выпустил пар из бурлящего котла.
- Витя, раз все хохотали, значит, это был твой сценический триумф!
- Ну, триумф - это слишком громко сказано, назовем это успешным артистическим дебютом на местных подмостках. Меня даже вызывали на бис. И я еще дважды выступал, представив на суд зрителей  райкинские  миниатюры «Дефицит» и «В греческом зале». Да что там я?! Я в сравнении с ним, «могучим горным орлом эстрады», был мелкой гардеробной молью. На мой взгляд, сравнения с Аркадием Райкиным не выдержит ни один из известных ныне артистов эстрады – ни Геннадий Хазанов, ни Евгений Петросян, ни Ефим Шифрин, словом, никто!
- А зачем сравнивать? Каждый из них по-своему хорош, хотя, конечно, Райкин – это высший пик, - философски заметил Толя. – И ты, когда тебя вызывали на бис, тоже по-своему был хорош. А что, сейчас слабо повторить хотя бы фрагмент своего творческого взлета? – вдруг спросил он.
- Толя, не подначивай меня, я уже не в том возрасте, когда, подобно горьковскому Соколу, хочется взлететь в небо. К тому же я уже все забыл.
- Дядя Витя, а правда, вспомните, как вы сорвали аплодисменты зала! – поддержал своего дедушку Сережа.
- Не стоит, Сережа, - махнул рукой Толя. – Ты же видишь, дядя Витя хочет поломаться, хочет, чтобы его упрашивали!
- Толя, а ты, оказывается, провокатор! – рассмеялся я. - Ладно, будем считать, что твоя провокация удалась.
Представьте себе обычного пожилого совкового склочника. Ему безумно скучно, и он во дворе своего дома пытается заговорить с проходящими жильцами. А после того, как вновь остается один, выливает на уходящего собеседника ушат своей желчи … Вот он видит не спеша идущую женщину.
- Здрасьте! Уж так мы рады, так мы рады! Ой, где это вы пропадали столько времени? Что, го-од? Надо же, цельный год! Вы и в Америке были на гастролях, и в Парижике, и в Мадридике, и в Веночке были. Ну, как же! Вы же весь мир, весь мир объездили! 
(Женщина уходит. Он продолжает, глядя ей вслед):
- Вы же весь мир объездили, облазили, обползали, обштопали, обмишулили, объегорили!
Оба моих спутника захохотали. А я продолжал:
- Дрессировщицей эта выдра устроилась. Она свою морду льву в рот кладет. Фокус-то простой: она все зубы у него предварительно повыдергивала, так он – не то, чтобы на нее, он на мясо смотреть не может, которого ему 12 кило в день полагается. Так она льва пшенной кашей кормит, а львиную долю своим детям отдает. Видел я этого льва: худо-о-ой, как велосипед! Зато ее дети на велосипедах катаются: во-о загривки – как у львов! Весь мир объездила, а что она видела?! Она же свою морду из его рта не вынимала!
Дедушка и его внук продолжали хохотать, а Толя даже восторженно поднял вверх большой палец. А я невозмутимо закончил:
- Во домик! Вы по квартирам походите – вы не такое увидите. У вас не то что волосы – лысина дыбом станет! 98-я квартира – самогонщики! Ни разу не видел, чтобы он за водкой бегал. Значит, ясно: сам гонит! 26-я квартира. Она говорит, что он – геолог и из экспедиций не вылезает. Из тюрем он не вылезает! Вы ж не проверяли? Нет. И я не проверял. Значит, ясно: вор - рецидивист и проверять нечего! 6-я квартира. Она на Мосфильме работает, в кино снимается.  Мурлин Мурло!! Ее мордоворот во сне увидишь – не проснешься!! А вот так, чтобы для души, для интеллекта, для интереса – ничего! Дом большой, народу, у-у-у – много, а поговорить-то хорошему человеку не с кем …
- Вот это классно! Вот это прикольно! – все еще хохоча, промолвил Сережа.
А хохочущий Толя сделал мне знак: мол, обернись назад!
Я обернулся и увидел смеющуюся и аплодирующую мне молодую пару.
- Молодые люди, - обратился я к ним. – Вы наверняка родились, когда Аркадия Исааковича Райкина уже не было в живых и потому не видели его на сцене. А ведь то, что сейчас показал я – это бледная копия того, чем восторгал миллионы зрителей великий Райкин. И потому, уповая на вашу молодость, вашу энергию, я прошу вас: начните в Петербурге компанию за то, чтобы эту улицу, где много лет в Театре эстрады блистал неповторимый  гений великого актера, назвали « улицей Аркадия Райкина»! Вы обещаете мне?
- А как начать компанию? Но мы попробуем! – в один голос воскликнули молодые люди.
- За это вам большое спасибо! – от души поблагодарил я, пожимая им руки.
- А теперь я сделаю важное признание! – после ухода нежданных зрителей сказал я.
- Признаешься в том, что после того, памятного для тебя выступления Аркадий Райкин пригласил тебя в свой театр? – смеясь, спросил Толя.
Мы с Сережей тоже прыснули от смеха.
- Нет, дружище, - все еще смеясь, ответил я, - Райкин даже не подозревал о моем существовании. А признание мое заключается в том, что уже давным - давно улицу Желябова, а теперь и Большую конюшенную, я называю и буду впредь называть «улицей Аркадия Райкина»! Кстати, городским властям во главе с Валентиной Ивановной Матвиенко в память о замечательном актере давно следовало бы это сделать! Неужели императорские конюшни  петербуржцам ближе и дороже, чем так восхищавшее их искусство гениального актера Аркадия Райкина!
- А на здании, в котором много лет выступал Аркадий Райкин, чтя его память, следовало бы установить мемориальную доску, - добавил Толя. 
- Совершенно верно! А теперь я хочу чуть-чуть дополнить свой рассказ. В 1939 году 28-летний Аркадий Райкин был приглашен в Большой Кремлевский Дворец на банкет по случаю 60-летия вождя Иосифа Виссарионовича Сталина.
- Ого! – воскликнул Толя. – Я бы на его месте уклонился и взял бы больничный лист, так как визиты к товарищу Сталину чаще всего заканчивались трагически для визитера.
- В случае с Райкиным все было с точностью до наоборот. Молодого актера усадили прямо напротив вождя. Выступление Райкина было заранее оговорено: показать  одного из его персонажей. Когда Райкин закончил свое выступление, Сталин, от души смеясь, встал и зааплодировал.  Тут же за огромным банкетным столом все встали. Это подбодрило Райкина, и он неожиданно сказал: «Товарищ Сталин, я могу и других типов показать». Сталин удивился, ведь это не было предусмотрено регламентом, но дал согласие. После каждого очередного выступления Райкина - а их было четырнадцать! – Сталин смеялся и аплодировал стоя. Вместе с ним вставали все присутствовавшие на банкете гости.
- Райкину очень повезло! Просто в день своего юбилея и при стечении большого числа гостей Сталин должен был показать себя демократичным и доброжелательным человеком, - резюмировал Толя.
- Я тоже так думаю. Надо сказать, что при всей гениальности Райкина характер у него был очень нелегкий. Много лет автором его спектаклей был Вениамин Яковлевич Сквирский. Принося Райкину написанную им очередную миниатюру, вспоминал Сквирский, он с ужасом молча наблюдал как актер, недовольно ворча, вычеркивает одну фразу за другой. Когда почти все было перечеркнуто, Райкин в итоге останавливался на … первоначальном варианте. «Сложный он был человек: друзей не имел, актерам платил мало, звания для них придерживал. Он любил женщин, и ему нравилось, когда его узнавали на улицах …» - вспоминал Сквирский. 
- Интересно, а Сквирский не упоминал об отношениях Райкина и Жванецкого? – спросил Толя.
- Как же, упоминал! Творчество молодого Михаила Жванецкого Райкин неодобрительно называл «одессчиной». Правда, это не помешало ему принять к постановке написанный Жванецким спектакль «Светофор». О приеме Жванецкого в театр в качестве штатного сотрудника Райкин и слышать не хотел! Сквирский долго уговаривал его взять Жванецкого на должность литсотрудника. В конце концов Райкин уступил, взяв Жванецкого … вместо Сквирского. А вскоре гениальный актер начал ревновать к славе Жванецкого, и указал тому на дверь, после чего вернул в театр Сквирского. Увы, и так бывает…
- У многих гениев характер – не сахар, - вставил Толя.
- Вот именно. Известно, что такие гении, как Моцарт и Бетховен обладали тяжелым характером и вспыльчивостью. Зато их природное отношение к людям отличалось чистотой и искренностью. Недаром знаменитый Иоганн Вольфганг Гете говорил: «Характер человека создает его судьбу…»
Еще два слова о Сквирском. Надо сказать, что он открыл дорогу на большую сцену Геннадию Хазанову и Илье Олейникову. В 1974 году он дал молодому Хазанову прочитать монолог студента кулинарного техникума, и тот сразу стал знаменитым. Чуть позже сутуловатому мальчику с жуткой дикцией по фамилии Клявер Сквирский дал прочитать свой фельетон – так появился ныне известный артист эстрады Илья Олейников. Отец Ильи в знак благодарности Сквирскому катал его по Кишиневу на своем мотоцикле и кричал: «Смотрите все! Этот человек пишет для моего дурака-сына!»…
  ГЛАВА 7. В  НАШИХ  ДУШАХ  И  СЕРДЦАХ …
- Дядя Витя, мы еще только вступили на Большую Морскую улицу, а у меня уже появился вопрос: почему она так названа? Ведь эта улица не является набережной и не выходит к морю, - недоуменно пожал плечами Сережа.
- Сережа, не задавай необдуманных вопросов, - отдернул его дедушка. – Это - то же самое, если спросить: а почему переулок называется Кирпичным?
- Толя, я с тобой не согласен, и вопрос Сережа задал как раз по существу. И вот почему. Я уже говорил, что в 1704 году Петр Первый начал строительство Адмиралтейской судоверфи. А эта улица возникла с самого начала строительства Санкт-Петербурга и сразу же ее заселили моряки и работники Адмиралтейства. Отсюда – и название улицы.
 Поначалу  улица была застроена одноэтажными домиками, но пожары 1736-37 годов уничтожили все постройки. После этих пожаров начали строить каменные дома, и улицу переименовали в Большую Гостиную. В 50-е годы 18-го века здесь велось строительство усадьбы великого ученого Михаила Васильевича Ломоносова, а по проекту Франческо Бартоломео Растрелли  - временного  деревянного Зимнего дворца для императрицы Елизаветы Петровны.
- Но если уже сооружали каменные здания, то почему надо строить деревянное, тем паче для императрицы? – с опаской поглядывая на дедушку, спросил Сережа.
- Дорогой Сережинька, на этот вопрос ответить нам с тобой мог бы только сам Растрелли, но он в 1771 году, увы, ушел в лучший из миров. Я думаю, что временный деревянный дворец он начал сооружать из-за капризов Елизаветы Петровны. Ведь в 1735 году Растрелли построил каменное здание Зимнего дворца, и в нем прекрасно обитала императрица Анна  Иоанновна…
- … которую прозвали «царицей престрашного зраку», - вставил Толя.
- Абсолютно верно. А вот Елизавете Петровне, хоть ей не давали столь грозных и пугающих прозвищ,  дворец с его пристройками не понравился, а кроме того, она потребовала значительно увеличить высоту здания. В итоге в 1754 году Растрелли начал строить дворец заново, но  новым дворцом, строительство которого завершилось в 1762 году, капризной императрице насладиться не довелось. Она скончалась годом раньше. А новый император Петр Третий еще не успел как следует обосноваться во дворце, как вскоре был свергнут с престола его супругой Екатериной Второй.  Как ни странно, новая императрица отстранила «обер-архитектора, генерал-майора, кавалера, графа де Растрелли» (это его официальные титулы!) от дальнейших работ, и отделку интерьеров дворца вели архитекторы Чевакинский, Фельтен, Валлен-Деламот и Ринальди.
- Ничего себе, сколько титулов! – воскликнул Сережа.
- Это что! Вот у фаворита Екатерины Второй князя Григория Потемкина титулов было во много раз больше! Но мы очень отвлеклись. Вернемся все-таки к Большой Морской.
В 1767 году деревянный Зимний дворец из-за ненадобности был разобран, и Большая Морская улица получила выход на Невский проспект. Таким образом, улица протянулась от Главного штаба и далее имеет протяженность без малого полтора километра.
 Во второй половине 18-го века на Большой Морской возводятся только каменные строения: Главный штаб, здание Министерства иностранных дел (архитектор Карл Росси), а в следующем столетии - Азовско-Донской коммерческий банк (архитектор Лидваль), богатые ювелирные магазины. Здесь селятся в основном аристократы, банкиры, ювелиры. Из известных людей на этой улице жили: на нечетной стороне - Александр Герцен (в доме номер 25), за Исаакиевской площадью - семья писателя Владимира Набокова, поэт Осип Мандельштам с женой и великий ученый Михаил Ломоносов, а на четной стороне – архитектор Жан Баптист Валлен-Деламот и семейство выдающихся ювелиров Густава и Карла Фаберже.
- Витя, по-моему, магазин ювелиров Фаберже находился недалеко от нашего техникума, - заметил Толя.
- Старинная ювелирная фирма основана  в 1845 году Густавом Фаберже – отцом самого знаменитого из них Карла Фаберже. До 1854 года семейство Фаберже жило на Большой Морской в доме номер 11, затем до 1900 года – в доме номер 16, а с 1900 года – в доме номер 24, построенном по проекту архитектора Шмидта, а наш техникум находился в доме номер 32, то есть совсем рядом. Кстати, в годы нашей учебы в техникуме в здании, где  свои последние годы провел Карл Фаберже, был шикарный ювелирный магазин.
- Он и сегодня под названием «Яхонт» находится в том же здании, - сообщил Толя.
- Дядя Витя, я из анекдотов знаю, что самым популярным ювелирным изделием Фаберже были яйца, - поделился своими познаниями Сережа.
- Довольно оригинально: черпать свои знания из анекдотов! А пока я продолжу. Карл Фаберже вступил во владение фирмой в 1872 году. В его фирме работали лучшие ювелиры России и Европы. Фирма изготавливала знаменитые на весь мир шедевры ювелирного искусства, но, как правильно заметил Сережа, самым  массовым изделием у Фаберже были яйца, которые были сделаны из золота, серебра, хрусталя и даже карельской березы. Всего было изготовлено около 50 экземпляров таких яиц. Первое яйцо было сделано в 1885 году по заказу императора Александра Третьего как пасхальный сюрприз для его супруги. А теперь, я надеюсь, Сережа позабавит нас анекдотом о Фаберже.
- Заходит чукча в косметический магазин, - смущаясь, начал юноша. - Однако, шампуня есть?
- Есть только «Яичный».
- Жаль, однако. Я весь хотел помыться …
Мы с Толей рассмеялись, а затем я заметил:
- Но ведь этот анекдот не о Фаберже, а о чукче. 
- Тогда я расскажу еврейский анекдот с упоминанием имени Фаберже, - сказал Толя.
В кабинете следователь допрашивает подозреваемого в краже шедевра Фаберже.
- Рабинович, признайтесь - вы украли Фаберже?
- Нет, что вы, я только вернул семейную реликвию. Ведь это - неоконченный скульптурный портрет моего дедушки Мони.
- Какой портрет? Украдено же яйцо!
- Согласен. Я бы скульптурный портрет начал ваять с лица. Но это же Фаберже …
Теперь уже мы дружно смеялись втроем.
- Друзья мои, - спустя минуту обратился я к своим  спутникам, - кое в чем Большая Морская перещеголяла даже Невский проспект. В 1835 году именно на Большой Морской появились первые газовые фонари, спустя почти полвека – и первые электрические фонари.  Тогда же на фасаде дома Министерства иностранных дел по инициативе Дмитрия Ивановича Менделеева установили первые электрические часы.
И еще пару слов о названиях этой улицы. В 1902 году Большая Морская стала называться просто Морской, спустя 16 лет – улицей Герцена, а с 1993 года этой улице вернули ее историческое название.
Ну, а теперь – внимание! Мы подходим к зданию, где – ни какие-нибудь  там Герцен и Набоков! – а мы с Толей четыре года грызли гранитные глыбы многих наук! Так что, Сережинька, знай, что ни Главный штаб, ни магазин Фаберже, а именно это здание и есть главная историческая достопримечательность Большой Морской улицы!
- А иначе и быть не может! – смеясь, воскликнул юноша.
- Вот тебе и достопримечательность, - пробормотал Толя, дергая за ручку и тщетно пытаясь открыть массивную входную дверь.
- Это неважно - главное, что мы у этого подъезда и можем отдать дань светлой памяти нашему славному техникуму. Друзья мои!  Торжественная церемония,  посвященная возложению цветов к подъезду здания бывшего Ленинградского техникума промышленного транспорта, объявляется открытой!
- А зачем так официально? – пожал плечами Толя.
- Разве это официально? Ведь нет представителей городских властей и прессы. Так что эту маленькую  церемонию правильней назвать ностальгически волнительной. А теперь предоставим слово  выпускнику этого техникума Есланскому Анатолию!
- Мне?! А что говорить-то?
- Вот тебе и на!  - всплеснул я руками. – Неужели у тебя по такому случаю не найдется нескольких слов?
- Надо было заранее написать мне на бумажке, - укоризненно покачал головой Толя.
- Вот что значит привычка к совковым штучкам, - проворчал я. – Ладно, я скажу.
Друзья мои! С 1933 года в этом здании находился Ленинградский техникум промышленного транспорта. За 26 лет этот техникум  подготовил для страны тысячи квалифицированных специалистов в области организации движения железнодорожного транспорта, путевого, локомотивного и вагонного хозяйства промышленных предприятий. Конечно, время и технический прогресс неумолимо вносят свои коррективы. И в июле 1959 года наш техникум был перепрофилирован в промышенно-экономический, другими словам, нашего славного ЛТПТ … не стало. Но мы, его выпускники, всегда будем помнить этот техникум, его преподавателей – Сливкина Исаака Александровича, Бобмана Илью Григорьевича, Рывина Вадима Яковлевича и многих, многих других. Мы всегда будем помнить замечательные годы учебы, проведенные нами в этих стенах. А теперь позвольте мне от имени всех выпускников ЛТПТ возложить цветы к подъезду этого здания.
Я, встав на одно колено, бережно положил букет к подъезду.
- Сынок, кто помер-то? - услышал я за своей спиной вопрос старушки, обращенный  к Сереже.
- Техникум, - ответил за внука Толя.
- Странное имя, - вздохнула старушка. - Ну, царствие ему небесное, - добавила она и, перекрестившись, медленно побрела своей дорогой.
- Что ж ты не прочитал вложенные в цветы стихи? – спросил Толя.
- Забыл, - развел я руками. – Но я их помню наизусть.

ЛТПТ – был техникум такой …
Он – отзвук юности былой,
Далекой, чистой и святой …
Чувств гамма – в искренних словах:
Он – в наших душах и сердцах!
    (Выпускники 65-й группы ЛТПТ 1957 года)
И мы втроем дружно зааплодировали.
- Ну, а теперь двинемся в обратный путь, - вздохнув, промолвил Толя.
  ГЛАВА  8. «СТРАННЫЙ … ТРОГАТЕЛЬНЫЙ … ГЕНИАЛЬНЫЙ»
- Ох, Витя! Растравил же ты мне душу! Даже Сережа загрустил …
- Толя, но ведь уход в небытие нашего замечательного техникума, надо признать, продиктован самой жизнью. Ведь давно уже на железных дорогах отказались от паровозов, ручных стрелочных переводов, заметно изменился вагонный парк, отпали такие профессии, как составители, сцепщики, стрелочники … Так что, не будем грустить. А техникум, конечно, был и навсегда остался в наших душах.
И, повернувшись лицом к Толиному внуку, я спросил:
- Сережа, а ты-то что загрустил?
- Дядя Витя, я подумал о том, что раньше многие выпускники вашего техникума спустя годы с радостью приходили на вечера встречи, а теперь – куда им придти?
- Ой, Сережинька, ты задал очень больной вопрос. К сожалению, уже нет в живых не только многих наших преподавателей, но  даже и выпускников нашего времени. Это жизнь: все имеет свое начало, и все имеет, увы, свой конец. И все-таки не будем грустить – ведь жизнь прекрасна! Особенно для тебя, Сережа – тебе еще жить и жить! А в самой ближайшей перспективе тебя ждут любимые твои пирожные в кафе «Север».
- Пирожные - это, действительно, прекрасно! - оживился юноша.
- Да-а, пирожные Сережка может щелкать как семечки, - рассмеялся Толя.
- А нам с тобой, Толя, лучше ограничиться только чашечкой кофе. Но это еще впереди, а пока я расскажу о жившем в 20-е годы на Большой Морской  гениальном и далеко не каждому доступном поэте Осипе Мандельштаме.
Сын потомка испанских евреев Эмиля Мандельштама Осип родился в 1891 году в Варшаве. Детские годы будущего поэта связаны с Петербургом. Мандельштам вспоминал, как 9-летним мальчиком его водили гулять по Большой Морской улице. « … Ежедневно часам к пяти происходило гулянье по Большой Морской – от Гороховой до арки Генерального штаба. Все, что было в городе праздного и вылощенного, медленно двигалось туда и обратно по тротуарам, раскланиваясь: звон шпор, французская и английская речь, живая выставка английского магазина и жокей-клуба …»
- Сразу представляешь эту картину, - улыбнулся Толя, - степенно фланирующие супружеские пары, разодетые молодые франты и барышни, гувернантки с детьми…
- Да, видимо, так оно и выглядело… Осип получил великолепное образование: сначала окончил знаменитое Тенишевское училище, а затем и филологический факультет Петербургского университета. В годы учебы Мандельштам сблизился с петербургской литературной средой – Блоком, Сологубом, Ремизовым, Ахматовой, Цветаевой, Волошиным. Его увлекли поэтические течения того времени – символизм, а позже – акмеизм. В 1910 году в журнале «Аполлон» состоялся поэтический дебют 19-летнего Осипа: 

Она еще не родилась,
Она и музыка и слово,
И потому всего живого
Не нарушаемая связь.

Да обретут мои уста
Первоначальную немоту,
Как кристаллическую ноту,
Что от рождения чиста.

Останься пеной, Афродита,
И слово в музыку вернись,
И сердце сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито!
- Ну и ну! – воскликнул Толя.
- И я, вслед за тобой, могу повторить: ну и ну! Это стихотворение очень трудно для нашего восприятия. Нам просто не постичь глубину тех чувств и образов, которые владели юным поэтом и волновали его. Кстати, своим учителем Мандельштам считал Иннокентия Анненского. Николай Гумилев как-то сказал, что у Анненского не чувство рождает мысль, как у всех поэтов, а сама мысль становится чувством. И хотя поэзия Анненского тоже порою сложна для нас, но  она намного легче для восприятия:

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя,
Не потому, что я ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной молю ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
Мандельштам много путешествовал. В 1925 году он в очередной раз вернулся в Петербург. Здесь на Большой Морской улице, в доме номер 49 им написана повесть «Шум времени», ряд произведений для детей.
Меня особенно поразила удивительная наивность Мандельштама. Написав в 1933 году резкое антисталинское стихотворение, он безрассудно читал его в кругу своих друзей  и знакомых. Вот это стихотворение, в котором, на мой взгляд, поэтичность явно уступает его лютой ненависти к тирану:

Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на пол-разговорца,
Там припомнят кремлевского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычит,
Он один лишь бабачит и тычит.

Как подкову куёт за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него, то малина,
И широкая грудь осетина.
Неудивительно, что вскоре Мандельштам был арестован и выслан в Чердынь. И лишь заступничество одного из соратников Сталина - Николая Бухарина за больного поэта позволило поменять Чердынь на вольное поселение с женой в Воронеже. Однако новый арест и приговор суда – пять лет лагерей стали для Мандельштама роковыми. Он был конвоирован этапом на Дальний Восток, где и скончался в одном из пересыльных лагерей. Вот такая тяжелая судьба. Известный писатель Виктор Шкловский сказал об Осипе  Мандельштаме: «Это был человек … странный … трудный … трогательный … и гениальный»…
- Странный – это не то слово, - заметил Толя. – Ведь и в  33-м году, когда было написано это стихотворение Мандельштама, Сталин уже утвердился в роли вождя. И те, кто критиковали его, были репрессированы. А такой  непримиримый критик Сталина,  как, скажем, Мартемьян Рютин был даже расстрелян. Так что Мандельштам, читая это стихотворение в кругу друзей, не мог не знать, чем он рискует.
- Толя, полностью с тобой согласен. Ведь в те годы репрессиям подверглись даже те, кто по-собачьи были преданы Сталину. Что уж тут говорить о Мандельштаме …
Но за разговорами мы как-то незаметно вышли на Невский и  приблизились к одному из самых величественных шедевров архитектуры Петербурга - Строгановскому дворцу.
Этот дворец в стиле русского барокко был построен в 1754 году гениальным Франческо Бартоломео Растрелли. В дальнейших работах по частичной перестройке дворца участвовали архитекторы Воронихин, Росси, Шарлемань и другие.
- Витя, час назад при упоминании фамилии Римского-Корсакова ты вдруг рассмеялся, - сказал Толя. – Оказалось, что эта фамилия у тебя ассоциировалась с райкинскими миниатюрами. А теперь ты снова не мог скрыть улыбки, упоминая архитектора Шарлеманя – это опять связано с Аркадием Райкиным?
- Нет, здесь совсем другая история. В 60-е годы в Ленинградском полиграфическом институте историю искусств  преподавал Глеб Борисович Перепёлкин. Это был уникальный человек с энциклопедическими познаниями. Свои занятия он проводил в музеях, дворцах и парках. Перепелкин, например, по отдельному скульптурному фрагменту, скажем, руки, мог безошибочно определить в какую эпоху и представителем какой школы была   изваяна  скульптура, от которой осталась эта рука. Самое удивительное, что этого же он требовал и от своих студентов, которым приходилось экзамен по истории искусств пересдавать по 8-10 раз! При этом студенту, желавшему  пересдать экзамен, он, давая свое согласие, например, говорил: «Хорошо, через неделю встретимся у Шарлеманя». Потрясенный бедолага-студент долго с ужасом смотрел ему вслед, так и не поняв, куда же ему следовало прийти через неделю. Позже выяснялось, что Перепелкин назначил встречу у знаменитой решетки Летнего сада со стороны Мойки, выполненной Шарлеманем.
Мои спутники дружно рассмеялись.
- Он что, был психом? – вырвалось у Сережи.
- Нет, Сережинька, он был просто фанатиком своего дела и требовал о студентов почти невозможного.
Но вернемся к этому великолепному дворцу.  Строгановы владели им до 1917 года, причем некоторые представители этого рода внесли немалый вклад в культурную жизнь России. Так, один из них – Александр Сергеевич Строганов с 1800 по 1811 годы был президентом Академии художеств России и директором Публичной библиотеки. Кстати, он же был главой попечительского совета при строительстве Казанского собора.
А какая здесь была блистательная частная коллекция живописи и скульптуры! Назову хотя бы картины таких гениальных художников, как Ботичелли, Тинторетто, ван Дейка, Пуссена и других выдающихся живописцев. К 1930-му году часть коллекции была передана различным музеям, в том числе Эрмитажу, а другая часть была продана.
В 2003 году во дворце состоялось официальное открытие музея, в котором мы с женой уже успели побывать. Удивительно, что и в наши дни встречались такие посетители музея, каких упомянули в своем романе «Двенадцать стульев» Ильф и Петров. Им неважно, что картины написаны гениальными художниками, им интересно только одно: в какую сумму это обошлось прежним владельцам дворца.
- У Ильфа и Петрова они ходили по залам и цедили сквозь зубы: «Богато люди жили!», - вставил Толя.
- Причем в слово «люди» они вкладывали свое понимание - «проклятые буржуи»! Ну, а мы с вами, в отличие от таких «ценителей прекрасного», сейчас с удовольствием любуемся изумительным по красоте фасадом дворца с центральным ризалитом, украшенным парными колоннами. Вот уж, поистине, «застывшая чудесная музыка»!
  ГЛАВА 9.  ХРАМ  РУССКОЙ  ВОИНСКОЙ  СЛАВЫ
Ну, а теперь наш путь – к Казанскому собору.
- Дядя Витя, я хочу вернуться к Мандельштаму. Вы сказали, что в юные годы он был символистом, а позже - акмеистом. Что это значит? – спросил Сережа.
- Сережка, зачем тебе это нужно? – отдернул внука его дедушка. – Зачем тебе пудрить себе мозги этими терминами?
- Сережа, твой дедушка, действительно, прав – зачем тебе это?
- Хотя бы в двух словах – для общего развития, - пояснил юноша.
- Ну, если в двух словах, то - пожалуйста. Вообще-то на рубеже 19-го и 20-го веков существовало много литературных течений. Из них я выделю три – декадентизм, символизм и акмеизм. Первое – в переводе с французского означает падение. Поэты – декаденты старались уйти от реальной жизни в мир грёз, а иногда и мистики. Андрей Белый в своей книге «Начало» пишет, что символисты – это те поэты, которые силятся преодолеть свой упадок, а декаденты – это поэты, пребывающие в состоянии упадка и достигшие полного разложения. При этом грань между всеми тремя течениями довольно тонкая. Вот пример творчества акмеиста Максимилиана Волошина:

Люди – звери, люди – гады,
Как стоглазый злой паук,
Заплетают в кольца взгляды …  и так далее.
  Разве это не упадок?
- Конечно, упадок! – воскликнул Сережа.  – Вы мне читали стихи Пушкина, Тютчева, Фета – это же красота! В них утверждаются жизнь, любовь. Почему, в отличие от них, Волошин утверждает, что «люди – звери, люди – гады»?
- Сережа, залезть в душу каждому поэту – невозможно. На рубеже 19-го и 20-го веков русская интеллигенция разочаровалась в царском самодержавии. Террор «Народной воли», левых эсеров, «Кровавое воскресенье» с расстрелом казаками мирной демонстрации рабочих, Февральская революция, двоевластие, наконец, большевистский переворот - все это породило в ранимых поэтических душах смятение и упадок. А кроме того, были и причины личного характера. Вот и выплескивали они свои настроения, чувства в поэтических строках. 
Символизм возник во Франции в 19-м веке и достиг своего пика как раз на рубеже двух столетий. Стремления  поэтов этого течения – к символике, намекам, загадочности, а настроения их -  пессимизм, отчаяние. Символистами в русской поэзии можно назвать Брюсова, Бальмонта, Гиппиус, Мережковского, Сологуба и других. Например, стихотворение Зинаиды Гиппиус «Швея»:

На всех явлениях лежит печать,
Одно с другим как будто слито.
Приняв одно – стараюсь угадать
За ним другое – то, что скрыто …
Акмеизм – в переводе с греческого  - высшая степень, вершина, цветение. Акмеисты противопоставляют себя символистам. Это течение возникло в начале 20-го века. Отцами акмеизма  России считаются Николай Гумилев и Сергей Городецкий. Акмеисты стремились выразить предметность образов, точность слова. К этому течению, кроме уже названных и Мандельштама, можно отнести Ахматову, Волошина, Кузмина, Ходасевича и других. Вот, например, строки Николая Гумилева:

Не все ль равно?
Пусть время катится,
Мы поняли тебя, земля:
Ты только хмурая привратница
У входа в Божии поля.
 Вот тебе и «цветение»… По-моему, это – тоже  декаденство.  А вывод такой: все, что я рассказал – довольно скучно, и тебе, Сережа, сегодня это совершенно не нужно …
А вот и красавец Казанский собор!
- Мне очень стыдно, - промолвил Сережа, - но у меня опять вопрос. Почему собор называется Казанским? Он же не в Казани?!
- Другое название собора почти является ответом на твой вопрос. А название такое: Собор Казанской Божией матери.
- Какой, какой матери? – смесь, спросил Толя.
- Дорогой Толя, мы с тобой, отнюдь, не персонажи обожаемой мной комедии Леонида Гайдая «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», - также смеясь, ответил я. – А для Сережи поясню: в сентябре 1733 года по проекту архитектора Михаила Земцова на Невском  проспекте был заложен храм Рождества Пресвятой Богородицы. Накануне освящения в храм был перенесен образ Казанской иконы Божией Матери – отсюда и название. В 1773 году в этом храме венчался сын императрицы Екатерины Великой цесаревич Павел. Став императором, Павел Петрович в 1799 году объявил конкурс на лучший проект нового собора вместо существующего. Лучшим был признан проект архитектора Воронихина, бывшего крепостного графа Строганова, а сам граф стал главой попечительского совета при строительстве нового собора.
- Не тот ли это граф Строганов, дворцом которого мы только что восхищались? – не удержался от нового вопроса Сережа.
- Он самый – Александр Сергеевич Строганов, бывший в течение одиннадцати лет президентом Российской Академии художеств, а затем – директором Публичной библиотеки. Закладка нового собора состоялась в конце августа 1801 года уже при императоре Александре Первом. Десять лет продолжалось строительство, и наконец, 15 сентября 1811 года митрополит Амвросий  совершил обряд освящения собора. Казанский собор выполнен в виде полукруга, а оба его крыла – в виде колоннад из 96 коринфских колонн, поставленных в четыре ряда. При виде сверху собор имеет форму латинского креста.
В начале 20-х годов 19-го века начались работы по отделке собора, которые велись под руководством архитектора Монферрана. Внутренней отделкой занималась группа живописцев и скульпторов, в числе которых были такие выдающиеся художники, как Боровиковский и Кипренский.
Между прочим, в Казанском соборе молился император Александр Второй Освободитель после покушения на него Каракозова.
- Увы, это не спасло его, - промолвил Толя. – Да и как молитвы могли спасти человека, на жизнь которого было совершено восемь покушений! …  А в октябре 1893 года в соборе отпевали гениального композитора Петра Ильича Чайковского, - добавил он.
- Кроме того, Казанский собор является храмом русской воинской славы. Здесь были выставлены трофеи Отечественной войны 1812 года – жезл наполеоновского маршала Даву, французские воинские штандарты и ключи от взятых крепостей. Здесь же в 1813 году захоронен командующий русской армией в этой войне фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов. А на площади перед собором были установлены памятники двум выдающимся полководцам: в 1831 году – Кутузову, а спустя пять лет – Барклаю-де-Толли. Автором проектов обоих памятников был архитектор Стасов, а их фигуры отлиты по проекту скульптора Орловского.
В ноябре 1932 года в Казанском соборе был открыт Музей истории религии и атеизма. И наконец, совсем недавно – в мае 1991 года в соборе возобновились богослужения, а 31 декабря 2000 года указом патриарха Всея Руси Алексия собору был присвоен статус кафедрального, и он стал главным храмом Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви. Вот, пожалуй, и все о Казанском соборе.
- Витя, а почему ты ни словом не обмолвился о красивейшей чугунной ограде со стороны Казанской улицы? – поинтересовался Толя.
- Что я могу тебе ответить? Только одно – склероз! Толя, а может быть, ты и расскажешь об этом?
- Извини, но я, как принято говорить в таких случаях, «не Копенгаген».
- Но и я, к сожалению, не смогу в деталях описать этот удивительный шедевр литейного искусства. Скажу лишь, как выразился Сережа, для общего развития, что эта ограда сооружена по проекту все того же архитектора Воронихина в 1812 году. Длина ее 153 метра.
- Витя, я могу только гордиться, что моего внука ты цитируешь как классика, - рассмеялся Толя.
- Как знать, может быть, в будущем он и станет классиком. Пока же, поскольку с этой оградой я не оправдал ваших надежд, я расскажу забавный случай, связанный с другой оградой. Не могу точно вам сказать, когда это произошло, но почти уверен, что до революции. Один англичанин в период белых ночей приехал в Петербург. Доехав до Летнего сада и увидев созданную Фельтеном знаменитую решетку, англичанин был настолько очарован ее красотой, что, сев на складной стульчик, всю ночь безмолвно любовался ею. Утром, убедив себя, что ничего подобного в Петербурге он уже не увидит, англичанин … вернулся в Лондон…
Оба мои спутника от души рассмеялись.
- Ну и чудак! – воскликнул Толя. – Прогулялся бы в Летний сад – такая красота! Кстати, когда Сережка был маленьким, мы с ним в выходные дни  бывали в Летнем саду. Особенно он любил играть с другими детишками у памятника  дедушки Крылова.
- А знаешь ли ты, дружище, что поэт Шумахер назвал твоего внука … скотом. Сережа, не обижайся - это не я, это Шумахер!
- Я не знаю никакого Шумахера, а Шумахер не знает моего Сережу! А если бы я знал этого Шумахера, я бы ему дал в морду!
- И я тоже не знаю поэта Шумахера, потому что жил он в … 19-м веке. А скотами он назвал всех детей, которые играли и резвились у памятника Ивана Андреевича Крылова. Вот послушайте:

Чугунный дедушка с гранитной высоты
Глядит, как резвятся ребята.
И думает: ах, милые зверята,
Какие ж, выросши, вы будете скоты!
- Ах, вот в чем дело! – рассмеялся Толя. – Теперь все понятно!
- А мне совсем не понятно, - проронил Сережа.
- Сережа, вспомни, ведь вы же читали в школе басни  Крылова «Ворона и лисица» или «Волк и Ягненок», - напомнил ему дедушка.
- Читали.  Ну и что?
- Так вот волк – образ аллегорический, под ним Крылов подразумевает людей жестоких, алчных, хищных, как этот волк, который «в темный лес ягненка поволок». Ну, а некоторые маленькие дети, выросши, к сожалению, становились «волками». Теперь понятно?
- Понятно, - вздохнул Сережа. – Понятно и другое: мне нужно много читать, слушать хорошую музыку, бывать в театрах и музеях.
- Парень переродился прямо на глазах! – восхищенно воскликнул Толя. – Витька, ты просто молодец!
- Молодец не я, а Сережа! Другой пацан на его месте вообще не стал бы со мной гулять по Невскому или другими словами, наплевал бы на все это дело.
- Как это – наплевал бы? – вырвалось у Толи.
- Отвечу тебе словами Остапа Бендера: слюной – как плевали в эпоху доисторического материализма…
  ГЛАВА 10. В  ЭКСПРОМТАХ – НИЧЬЯ!
А сейчас мы уже достигли здания Городской думы, - продолжил я. -  И если вы не против, я вкратце расскажу об этом архитектурном памятнике Петербурга.
Что ж, молчание – знак согласия… Вновь и вновь приходится начинать издалека. Во второй половине 18-го века здесь находился построенный по многочисленным просьбам купцов Гильдейский дом. В 1799 году император Павел Первый …
- Витя, извини, что перебиваю, но не могу удержаться от давно возникшего у меня вопроса: почему этого российского императора называют Павел Первый? – спросил Толя. – Ведь не было ни Павла Второго, ни Павла Третьего. В СССР тоже был один президент  - Горбачев, но его же не называют Михаил Первый …
- Толя, спроси что-нибудь полегче. И все же я попытаюсь ответить. Прежде всего, нельзя сравнивать наследственные царские династии с выбранными народом президентами. Кстати, у меня в свое время возник почти такой же вопрос, связанный с именем Павел: почему на папском престоле в Ватикане были четыре Павла – второй, третий, четвертый и пятый, а первого не было? Пытаясь ответить на свой вопрос, я прочитал книгу Лозинского «История папства», но Павла Первого в ней так и не нашел. Иоанн Павел Первый был, Иоанн Павел Второй – это польский кардинал Кароль Войтыла – тоже был, а просто Павла Первого не было. Зато в этой книге обнаружил уникальный список всех Пап со 189-го года до наших дней, и самым первым среди них был – кто бы вы думали? – мой тезка Виктор Первый! И если мне не изменяет память, папы Виктора Второго тоже не было.
- Вот ты им и будешь! – смеясь, воскликнул Толя. – Наш человек в Ватикане – ведь это же здорово!
- Вот это круто! – захлопал в ладоши Сережа.
- Я никак не могу, - ответил я таким тоном, словно конклав кардиналов Ватикана уже единогласно избрал меня римским Папой. – Ведь я не исповедаю не только католицизм, но и вообще никакой религии. Толя, а отвечая непосредственно на твой вопрос об императоре Павле Первом, скажу: кто знает, может быть, в России еще и будет царь Павел Второй?
- Я не сомневался, что ты выкрутишься, - рассмеялся Толя. – А теперь трави дальше.
- А на чем я остановился?
- Не ты остановился, а я тебя перебил на фразе: в 1799 году император Павел Первый …,- напомнил Толя.
- Да-да. Так вот, Павел Первый издал указ о передаче Гильдейского дома в ведение городского управления. Вскоре император повелел возвести на крыше этого дома сигнальную башню и возложил это на итальянского архитектора Джакомо Феррари, за которым в России прочно закрепилось имя Яков Яковлевич. Возведение башни было завершено уже после смерти Павла Первого в 1804 году.
Спустя 43 года император Николай Первый, проведя реформу городского управления, дал указание выполнить перестройку здания. Архитектор Николай Ефимов создал внутри здания несколько больших залов, а завершил перестройку после смерти Ефимова архитектор Бонштедт.
- Не знаю, о каком Городском управлении ты рассказываешь, лично я в угловом здании с башней много  раз стоял в очереди в железнодорожные кассы, - заметил Толя.
- Дорогой мой, это было значительно позже. В угловом здании с башней столько всего было! Но сначала я все же закончу свой нудный, причем нудный и для меня самого,   рассказ о Городской думе. Ее здание в духе неоренессанса своим фасадом выходит на Думскую улицу, а башня Городской думы в стиле классицизма находится на углу Невского проспекта и Думской улицы. Позже, в 1913-14-м годах у здания думы архитектором Александром Кёнелем были достроены четвертый и пятый этажи.
Башня поначалу использовалась как пожарная каланча – в ней постоянно дежурили десять пожарных. С 1839 года пожарных сменили телеграфисты. Телеграф связывал Зимний дворец с Царским Селом, Кронштадтом, Гатчиной, Вильно и Варшавой. А затем вплоть до 1920 года  в Башне вновь обосновались пожарные.
В самом здании Городской думы проводились очень популярные у петербуржцев выступления литераторов – Достоевского, Блока, Есенина, лекции ученых – Менделеева, Сеченова и других и концерты выдающихся композиторов и музыкантов – Балакирева, Рубинштейна, Римского - сами понимаете – Корсакова.
Оба мои слушателя звонко рассмеялись.
- Витя, только не обижайся, но когда ты рассказывал об Аркадии Райкине, это, в самом деле,  было намного веселее, - заметил Толя.
- А чего обижаться, если это, как выражался Висасуалий Лоханкин, сермяжная правда. Конечно, если бы сейчас вместо Городской думы я рассказывал бы, скажем,  о Савелии Крамарове, то нам с вами было бы намного веселее. Поэтому я хочу поскорее закончить. Добавлю лишь, что  в 1917 году здесь проходил Второй Всероссийский съезд Советов, на котором выступал вождь мирового пролетариата Владимир Ленин. В последние годы в здании бывшей Городской думы находились детская филармония, музыкальная школа имени все того же Римского-Корсакова, а с 1998 года – петербургские отделения Сбербанка России. У-уф, наконец-то, закончил! После этой Думы я ни думать, ни говорить уже не способен! ...
- Да и Сережа уже с вожделением смотрит на другую сторону Невского, а точнее на кафе «Север». Надеюсь, Витюша, ты не против?
В этот момент, почувствовав жуткую усталость, я на мгновенье закрыл глаза. Положив руку мне на плечо, Толя сочувственно произнес:

Пора, дружище мой, проснись,
Нас ожидает миг приятный –
Туда, где кофе ароматный,
Звездою «Севера» явись!
  Я был потрясен.
- Толя, твой неожиданный поэтический экспромт, как рукой, снял мою усталость!
- Тогда, вперед – на новое покорение «Севера»! …
Мы шли не спеша по подземному переходу. Нас то и дело обгоняли вечно спешащие куда-то люди. Пожилой мужчина играл на скрипке «Цыганские напевы» Сарасате, и эта мелодия почему-то вызывала у меня чувство щемящей тоски. Уловив мое настроение, Толя вновь мягко положил руку мне на плечо:
- Да, Витюша, тысячу раз прав был Дантон: «Родину не унесешь на подметках своих башмаков!»…
- Деда, а кто такой Дантон? - спросил Сережа, когда мы вышли на другую сторону Невского.
- Это тебе дядя Витя расскажет.
- Сережа, Дантон – выдающийся деятель Великой французской революции. Когда на очередном этапе революции к власти во Франции пришли сторонники Робеспьера, друзья Дантона, зная, что их вождя неминуемо ждет смертная казнь, предложили ему бежать за границу. На это Дантон ответил: «Родину не унесешь на подметках своих башмаков!» Уже на эшафоте Дантон обратился к палачу: «Ты покажешь мою голову народу, она стоит того!» Палач выполнил его просьбу …
Мы сидели за столиком и с удовольствием потягивали капуччино, а Сережа наслаждался пирожным.
- Толя, ты давно пишешь стихи? – поинтересовался я.
- Я их вообще не пишу, - последовал ответ.
- А как понять твой блестящий экспромт?
- Просто секундное озарение.
- В таком случае желаю тебе многих секунд и минут подобных озарений! ...
Мы вновь вышли на Невский. Ласковые лучи весеннего солнца рождали сладостное ощущение истомы. В такие мгновенья хочется лишь одного: сидеть на скамеечке в каком-нибудь скверике и зажмурив глаза,  наслаждаться ласковым весенним солнцем … Но впереди нас ждали новые архитектурные шедевры. Пройдя по подземному переходу у Садовой улицы, мы оказались перед главным входом в Гостиный двор.

- Что ж, продолжая свой обзор,
Трави нам про Гостиный двор, - смеясь, обратился ко не Толя.
  - Толя, ты сегодня просто в ударе! – восхищенно воскликнул я. – Но на твой экспромт я отвечу своим:

Друзья, куда ни бросишь взгляд,
Картина Невского роскошна!
Рассказывать о нем я рад,
А вот травить – ей богу, тошно …
- Деда, как круто дядя Витя тебя уел! – воскликнул Сережа.
- Да уж! Витя, состязаться с тобой в экспромтах я больше не желаю!
- Будем считать, что это состязание завершилось вничью, а я  начну рассказ о Гостином дворе.
Вообще-то первый Гостиный двор находился на углу Невского и набережной Мойки, но во время большого пожара  1736 года он сгорел. Строительство каменного Гостиного двора было намечено взамен уже существовавших с 1740 года деревянных торговых рядов на этом месте, где он благополучно существует и сегодня. Автором первого проекта Гостиного двора был гениальный Растрелли. Однако финансирование строительства шло с большими перебоями, и в итоге проект Растрелли был аннулирован.
- А кто должен был финансировать строительство? – поинтересовался Толя.
- Купечество, для которого и строился Гостиный двор.
- Выходит, что купцы жалели деньги для процветания их же торговли? – удивился Сережа.
- Выходит так. Очень сожалею, что я при нашей последней встрече забыл задать этот вопрос Расстрели.
- А вы, батенька мой, однако, шутник, – рассмеялся Толя.
- А что еще мне остается делать? Помнишь, как у Райкина: «Они хотели запутать меня своими вопросами, но я запутал их своими ответами». Так что, поехали дальше.
Автором нового проекта стал Жан Батист Валлен-Деламот. Строительство Гостиного двора началось в 1761 году и завершилось лишь спустя 24 года. Однако через сто лет главный фасад, выходящий на Невский проспект, получил новую декоративную обработку по проекту архитектора Бенуа. В годы Великой отечественной войны в центральную часть здания угодила фашистская бомба. В первые же послевоенные годы по проекту ленинградского архитектора Лялина здание Гостиного двора было реставрировано, а над главным портиком появился новый фронтон.
Весьма существенной оказалась реставрация 60-х годов прошлого столетия, в результате которой все 178 изолированных магазинов превратились в сквозную анфиладу единого универмага. В начале ноября 1967 года появилась встроенная в здание универмага станция метро «Гостиный двор»…
  ГЛАВА  11. ПЛОЩАДЬ  ОСТРОВСКОГО
- Не открою никому Америки, если скажу, что, перейдя Садовую улицу, мы с вами подошли к площади Островского.
- Боюсь, что для Сережи ты как раз открыл Америку, - вздохнув, покачал головой Толя.
- Не может быть! - вырвалось у меня.
- Дядя Витя, дедушка прав, - явно смутившись, признался юноша. – Из всех известных Островских я знаю только одного.
- И кто же он? Автор Павки Корчагина?
- Нет, это Мишка Островский из нашего класса. Он – кандидат в мастера по спортивной гимнастике.
Мы с Толей дружно рассмеялись.
- Витя, это в наши годы Павка Корчагин был героем. Сегодня он уже не в моде.
- Сережа, не огорчайся, я ведь в твои годы тоже не знал этого выдающегося классика русской драматургии, - успокоил я юношу. – Композитора Аркадия Островского знал, защитника московского «Торпедо», Леонида Островского, позже перешедшего в киевское «Динамо», тоже знал. А вот знаменитого драматурга, именем которого сегодня названа эта площадь – не знал.  А вообще, как только эту площадь не называли! Аничковская, Александринская, Театральная, Площадь Александринского театра, Площадь писателя Островского и, наконец, просто Площадь Островского! Но, как бы ее не называли, – это великолепный архитектурный ансамбль!
А возник он в 1818 году по проекту архитектора Карла Росси. В этот ансамбль входят: Александринский театр, Российская национальная библиотека, Аничков дворец, Памятник императрице Екатерине Второй – это то, о чем я буду, как обычно, очень кратко  рассказывать. Кроме того, в ансамбль входят менее значимые памятники архитектуры – о них я просто скромно умолчу.
Первым из названных мною памятников этого ансамбля – Аничков дворец появился на свет божий по проекту архитектора Дмитриева в конце 50-х годов 18-го века. Здание дворца отличалось пышностью, а примыкавший к нему сад украшали павильоны, беседки и садовая скульптура. В центре парадного двора был сооружен бассейн, соединенный с Фонтанкой каналом. Центральная трехэтажная часть дворца с огромным залом соединялась двухэтажными крыльями с боковыми корпусами, увенчанными куполами. Входы в здание были оформлены в виде поддерживавших балконы портиков. По окончании строительства императрица Елизавета Петровна подарила этот дворец своему фавориту графу Разумовскому. А в 1770 году уже новая императрица – Екатерина Вторая преподнесла дворец в подарок своему фавориту – Светлейшему князю Григорию Потемкину.
- Но это же возмутительно – дарить какому-то оболтусу то, что принадлежит всему народу! – воскликнул Сережа.
- Дедушка, ответь, пожалуйста, своему внуку на его справедливое возмущение, - обратился я к Толе.
- А что тут отвечать? Дарить можно только то, что принадлежит тебе лично, а Аничков дворец не был личной собственностью ни Елизаветы, ни Екатерины.  А насчет их фаворитов замечу: не знаю, был ли оболтусом граф Разумовский, но Потемкина, сделавшего так много для России, оболтусом никак не назовешь! Правда, это не означает, что ему можно было дарить Аничков дворец!
- После этого исчерпывающего ответа я завершу свой рассказ об Аничковом  дворце. В 1817-18 годах Росси осуществил большие перестройки помещений дворца, перепланировал территорию, уменьшив при этом размеры дворцового сада.  К тому же Росси построил два павильона, выходящие на площадь Островского.
В 1935 году Аничков дворец был переделан под Дворец пионеров, получивший имя одного из сталинских душегубов – Жданова.
- Витя, а ведь я в самом начале 50-х годов довольно часто ходил во Дворец пионеров, - заметил Толя.
- И я тоже! И именно в начале 50-х! А ты случайно не фотографировался с Назымом Хикметом?
- Конечно, фотографировался! Я был среди ребят в последнем ряду.
- Деда, а кто этот … Назым Хикмет?
- Сережа, признайся, ты чуть было не сказал «оболтус»? – рассмеялся Толя. – Назым Хикмет – это турецкий писатель, лауреат Ленинской премии мира «За укрепление дружбы между народами». Кажется, так называлась эта премия.
- Толя, а я вообще был на «недосягаемой высоте» – сидел рядом с Назымом Хикметом! Более того, в  момент фотосъемки он неожиданно обнял сидевших рядом с ним мальчишек, и  одним из них был я! Так что теперь я могу хвастать, что был «близко знаком» с Назымом Хикметом!
Толя рассмеялся, а затем воскликнул:
- Удивительно другое: мы с тобой с 53-го года начали заниматься в одной группе техникума, не догадываясь, что пару лет назад уже встречались!
- В общем, как в популярном романсе «Мы странно встретились…» Однако, я продолжу рассказ о площади Островского. На сей раз речь пойдет об Александринском театре.
В 1799 году генерал-губернатор Санкт-Петербурга Голенищев-Кутузов заключил контракт с антрепренером Антоном Казасси о создании вместо Итальянского павильона  театра. К 1801 году по проекту архитектора Бренна «Театр Казасси», или как его еще называли «Малый театр» был построен.
Однако, вскоре возникла необходимость расширить Малый театр и преобразовать окружающую его территорию. Карл Росси разработал около 20 вариантов планировки будущей площади, как единый архитектурный ансамбль. Главный фасад нового театра, обращенный к Невскому проспекту, выполнен в стиле русского классицизма с шестью  коринфскими колоннами. Вместо классического портика сделаны лоджии с нишами и статуями муз Терпсихоры и Мельпомены. Аттик главного фасада украшен фигурами славы и увенчан колесницей Аполлона, как символ успехов отечественного искусства.  В последний день августа 1832 года в новом театре, получившем название  «Александринский», в качестве премьеры была сыграна пьеса Крюковского «Пожарский или Освобожденная Москва»… 
Городские власти предписали Росси сделать Аничков  дворец главным звеном создаваемой площади, но после категорического отказа архитектора отстранили его от дальнейших работ. Выдающийся зодчий оказался в немилости у властей и умер в полном забвении в 1849 году.
А Александринка еще долгие годы оставалась   ведущим драматическим театром России! Среди первого поколения актеров этого театра следует назвать такие громкие имена, как Мочалов, Каратыгин, Дюр, Асенкова и другие. 
- Витя, Дюра и Асенкову ты уже упоминал, когда рассказывал о премьере гоголевского «Ревизора», - напомнил Толя. – А вот Каратыгин … Если я не ошибаюсь, он, кажется, был трагиком?
- Совершенно верно!  Василий Каратыгин был ведущим трагиком в истории русского драматического театра.  Это был совершенно уникальный человек. Его талант ценили Пушкин, Грибоедов, Рылеев и другие выдающиеся умы России. Его блистательное раскрытие образа Гамлета  вызвало рыдания находившегося в зрительном зале Герцена. А с каким  мастерством были им исполнены роли Чацкого в «Горе от ума» Грибоедова, Арбенина в «Маскараде» Лермонтова и многие другие! Он не только блистательно играл, но и сам режиссировал свои роли,  сам  создавал для них костюмы, был переводчиком с французского  и английского языков многих пьес.
Однажды после спектакля в гримерку Каратыгина пожаловал сам император Николай Первый с адъютантом.
- Каратыгин, я слышал, что ты в среде актеров часто изображаешь меня. Ну-ка, покажи!
- Ну что вы, Ваше императорское величество!
- Я тебе приказываю!
Делать нечего. Каратыгин поклонился, тут же приосанился, взгляд его стал настолько холодным и повелительным, что адъютант испуганно отшатнулся.
- Голубчик, - приказал новоиспеченный император адъютанту, - распорядись послать этому актеришке Каратыгину ящик шампанского!
- Император захохотал, а на следующее утро Каратыгину … доставили ящик шампанского …
От души смеялись и мои спутники.
- Этот Каратыгин был смелый человек, - заметил Толя. – Ведь, если бы императору совсем не понравилось, как изобразил его актер, театральная карьера Каратыгина на этом бы и закончилась.
-Толя, это только доказывает справедливость поговорки: кто не рискует, тот не пьет шампанское. А я чуть-чуть добавлю об актерах «Александринки». В последующие годы на сцене этого театра блистали Варламов, Давыдов, Малютин, Юрьев, Савина, Комиссаржевская, Стрельская, Потоцкая, Корчагина-Александровская, Грановская, Тиме и другие.  И тем не менее в октябре 1896 года на глазах Антона Павловича Чехова постановка его «Чайки» с треском провалилась …
Был в труппе театра трагик Мамонт-Дальский, который в смутные предреволюционные годы стал одним из вождей анархистов, а чуть позже закончил свою жизнь под … колесами трамвая.
Художественными руководителями театра в разные годы были великий Всеволод Мейерхольд, Леонид Вивьен, Георгий Козинцев, Георгий Товстоногов и другие. С театром сотрудничали известные художники – Бенуа, Коровин, Альтман, композиторы – Глазунов, Шостакович, Щедрин…
В послевоенные годы на сцене театра, носившего имя Пушкина, играли такие замечательные артисты, как Николай Черкасов, Василий Меркурьев, Александр Борисов, Владимир Честноков, Юрий Толубеев, Николай Симонов, Бруно Фрейндлих, Игорь Горбачев, Ольга Лебзак, Лидия Штыкан, Людмила Чурсина, Нина Ургант и  другие. Они были последними из могикан… 
-  Сережа, ты помнишь, как мы с тобой совсем недавно смотрели по телеку кинокомедию «Верные друзья»? – неожиданно спросил у внука Толя.
- Конечно, помню.
- А теперь вопрос «на засыпку»: какие из только что названных дядей Витей актеров играли в этом фильме?
- Ну, деда, ты даешь! Если бы в этом фильме играли Хабенский или Певцов, я бы запомнил. А этих стариков, хоть убей – не помню.
- Да-а, Сережа, не оправдал ты моих надежд … Я-то думал, что актера, игравшего роль высокого, вальяжного и самоуверенного академика Нистратова, который в конце фильма предстал в каком-то куцем пиджачке до пупа, ты запомнил. Ты же тогда от души смеялся и спросил у меня фамилию этого актера, и я ответил: Меркурьев.
- Толя, то, что Сережа помнит актеров Хабенского и Певцова – уже хорошо. А я пока продолжу. С годами популярность знаменитого театра неуклонно снижалась, а когда его возглавил Игорь Горбачев, театр  окончательно «скис». Дошло до того, что ленинградцы  с горечью называли некогда знаменитую  Александринку  «корытом Горбачева» ... Хочется верить, что нынешнее поколение актеров во главе с главным режиссером Валерием Фокиным возродят славные традиции знаменитого театра …
- Фокин, конечно, очень талантливый режиссер – это бесспорный факт, - проронил Толя. – Но я думаю, что возродить славу Александринки ему вряд ли удастся. Ведь утеряны передававшиеся из поколения в поколение замечательные традиции, дух, художественные вкусы и особенности  театра…
- Боюсь, что ты прав. То же самое происходит и в современной эстраде - это печальная реальность нашего времени. А мне остается лишь перейти к знаменитой Публичной библиотеке.
Публичная, а с 1992 года Российская национальная библиотека – это единый комплекс из трех зданий,  построенных в 1796 - 1801 годы по проекту архитектора Соколова в стиле русского классицизма. Своими фасадами эти здания выходят на Садовую улицу, Невский проспект и Площадь Островского.
 В 1828 – 34 годы Карл Росси к старому корпусу пристроил новое здание, выходящее своим фасадом на Площадь Островского. Фасад нового здания Росси декорировал великолепной колоннадой из 18 колонн, поставив между ними скульптурные фигуры ученых, философов и поэтов, выполненных группой скульпторов во главе с Демут-Малиновским.
Официальное открытие библиотеки состоялось 14 января 1814 года. В ее залах работали многие выдающиеся деятели науки и культуры России. Мемориальные доски на зданиях Публичной библиотеки указывают, что постоянными ее читателями  были известный русский марксист Георгий Плеханов, баснописец Иван Крылов, музыкальный критик Владимир Стасов.
В 1969 году в читальном зале Публичной библиотеки работал над рефератом на тему «Роль личности в истории» ваш покорный слуга. Странно только то, что об  этом историческом событии почему-то до сих пор не напоминает мемориальная доска, - под общий смех закончил я.
- Витя, признайся, ведь хочется быть знаменитым, чтобы где-то в твою честь была установлена мемориальная доска? – смеясь, спросил Толя.
- Толя, я отвечу тебе и о знаменитости, и о славе, и о мемориальной доске. Так вот, о знаменитости лучше всего сказал Борис Пастернак:

Быть знаменитым некрасиво -
Не это поднимает ввысь,
Не надо заводить архивы,
Над рукописями трястись.

Цель творчества – самоотдача,
А не шумиха, не успех.
Как низко – ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех!
  По-моему, лучше не скажешь! А вот о славе я процитирую экс-чемпиона мира по шахматам Тиграна Петросяна: «Слава – как конфетка: есть она – ее сосешь, нет – и так проживешь». Что же касается мемориальной доски, то ее обычно устанавливают после смерти удостоенного этой почести человека. А я и мемориальной доски не достоин, и пожить еще хочется.
- Вот, Сережа, учись: дядю Витю просто так «на фу-фу» не возьмешь – у него на все случаи жизни заготовлены ответы, - шутливо потрясая указательным пальцем в мою сторону, резюмировал Толя.
- Сережа, твой дедушка, как всегда, преувеличивает, - парировал я. – А я без всякого преувеличения скажу, что императрица Екатерина Великая по праву удостоилась этого  монументального памятника, перед которым мы с вами сейчас стоим. Как известно, она взошла на российский престол в 1762 году, а в день столетия  коронации Екатерины Второй  было решено установить ей памятник. Его проект разработал художник Миклешин, автор памятника «1000-летие России» в Новгороде. Скульптор Чижов создал модель статуи Екатерины, а Опекушин – модели всех девяти сподвижников императрицы – Суворова, Румянцева, Державина, Бецкого, Дашковой, Алексея Орлова, Безбородко, Чичагова и Потемкина. Торжественное открытие памятника в 1873 году состоялось в присутствии членов царской семьи при огромном стечении народа и сопровождалось военным парадом.
- Странно, почему памятник не установили именно в день столетия коронации Екатерины Второй? – пожал плечами Толя. – В России же любят приурочивать все к круглым датам.
- Скажи «спасибо», что он до сих пор стоит на своем месте! В начале 30-х годов вместо Екатерины на этот же пьедестал хотели поставить статую вождя мирового пролетариата, а ее сподвижников заменить членами ленинского политбюро.
- Поскольку мне неизвестно кого благодарить за то, что это безумие не свершилось, я говорю тебе: спасибо, Витя!
- Пожалуйста, - скромно ответил я. – А теперь поблагодари Сережу.
- А его за что?
- За то, что один из сподвижников Екатерины генералиссимус Суворов до сих пор держит в руке свою шпагу.
- Спасибо, дорогой внучок! – понимая, что это шутка, воскликнул Толя.
- Дядя Витя, а меня за что благодарить? – вырвалось у юноши.
- Дело в том, что  какой-то злоумышленник регулярно лишал Суворова шпаги. Великому полководцу вкладывали в руку новую шпагу, но ее вновь похищали. А сегодня мы видим, что шпага в руке у Суворова.
- А я-то тут причем?
- А причем я к тому, что на пьедестале по-прежнему стоит Екатерина Великая, а не Владимир Ильич?... Друзья мои, непринужденно разговаривая, мы с вами подошли к дворцу Белосельских-Белозерских, - сообщил я.
  ГЛАВА 12. ДО  НОВОЙ  ВСТРЕЧИ!
- Эти Белосельские-Белозерские неплохое жилище себе отгрохали! – восторженно воскликнул Сережа.
- А ведь два столетия назад на этом месте стоял скромный каменный дом, - заметил я. – Владелец дома знатный дворянин Иван Александрович Нарышкин в 1797 году продал его семейству князей Белосельских-Белозерских, которые в начале 19-го века заказали архитектору Тома де Томону  на этом же месте построить новое здание.
С годами и новое здание уже не удовлетворяло вкусам его хозяев, и в 1847-48 годы по их заказу архитектор Адриан Штакеншнейдер  построил дворец, по стилю напоминавший Строгановский дворец Растрелли. Вдоль здания мы видим фигуры атлантов, поддерживающих колонны, что придает дворцу ощущение богатства и пышности. При этом и внутреннюю отделку – широкую парадную лестницу с кариатидами, фигурами для поддержки позолоченных канделябров и мраморные камины выполнил сам Штакеншнейдер.  Во дворце часто устраивались светские вечера и балы с участием царских особ…
- Дядя Витя, рассказывая, вы нередко употребляли незнакомые мне слова, - заметил Сережа. – Часто мне неудобно было вас перебивать. Но сейчас я все же спрошу: что такое кариатиды и это жуткое слово - канделябры?
- Сережа, ты наверняка видел, что вместо небольших по высоте колонн, стоят женские фигуры, причем не обнаженные, а обязательно одетые. Вот они и называются кариатидами. А жуткое слово  «канделябры» - это не что иное, как декоративная подставка для нескольких свечей или ламп. Если мое объяснение тебе понятно, то я продолжу …
После смерти князя Белосельского-Белозерского его вдова спустя некоторое время вышла замуж за князя Кочубея, который вскоре из-за огромных долгов вынужден был расплатиться с казной ни больше, ни меньше … этим дворцом.
В 1884 году император Александр Третий в качестве «скромного» свадебного презента своему  младшему брату - Великому князю Сергею Александровичу подарил ему этот дворец. С этого момента дворец получил название «Сергиевский». Спустя семь лет Сергей Александрович стал генерал-губернатором Москвы, и дворец долгое время пустовал. В 1905 году Сергей Александрович был убит эсером Иваном Каляевым …
… именем которого при советской власти назвали улицу в Ленинграде, - вставил Толя.
- При советской власти это было обычным явлением – достаточно припомнить названия улиц и площадей: Ленина, Сталина, Дзержинского и многих других  «славных сынов» страны Советов … А что касается этого дворца, то последним его владельцем был князь Дмитрий Павлович – сын Великого князя Павла Александровича.
Дмитрий Павлович бы любимцем императора Николая Второго и многих … придворных женщин. Кроме того, он был большим мастером джигитовки и даже возглавлял команду российских конников на Олимпийских играх 1912 года в Стокгольме. Он знаменит еще  и тем, что участвовал вместе с князем Феликсом Юсуповым в покушении на Григория Распутина, за что был наказан высылкой в Персию. Правда, перед этим предприимчивый Дмитрий Павлович успел продать этот дворец крупному магнату Ивану Стахееву.
Во время первой мировой войны во дворце был устроен военный госпиталь. После Октябрьской революции в здании дворца в течение многих лет находился райком КПСС Куйбышевского района. После распада Советского Союза Комитет по культуре Санкт-Петербурга устроил во дворце Культурный центр, а совсем недавно – и музей восковых фигур со времен Ивана Грозного.
Вот и все, что я хотел рассказать об архитектурных памятниках Невского проспекта и Большой Морской улицы. Правда, получилось это  явно на любительском уровне, но, как говорится, чем богат, тому и рад. Кроме того, вы, конечно, обратили внимание на то, что я иногда подглядывал в свой блокнотик.
- Витя, кончай скромничать! – воскликнул Толя. – Во-первых, для нас это самый доступный уровень, а во-вторых, нам с Сережей очень понравилось. Мы оба узнали много нового, так что от всей души тебе спасибо!
- Дядя Витя, огромное вам спасибо! Мне было очень интересно! Дедушка обычно в  день моего рождения дарит мне или плейер, или роликовые коньки и тому подобное. Но теперь я жду от него - слышишь деда? – хорошую книгу об архитектурных памятниках Петербурга и видовой диск DVD.
- Ну, как тебе нравится мой внук? День рождения у него через полгода, а он уже сегодня заказывает подарок!
- Правильно! Надо брать быка за рога!
- Если бык - это я, то мне твои намеки насчет рогов как-то не по душе. Я шучу, конечно. Витя, ты куда сейчас?
- К тетушке жены  на обед – она живет за углом, на набережной Фонтанки. Причем я дал слово, что приду не позже половины третьего. Так что будем прощаться.
После рукопожатий и объятий Толя сказал:
- Витя, еще раз – огромное тебе спасибо! Я знаю, что завтра ты уезжаешь, но будем надеяться, что эта наша встреча – не последняя.
- Дядя Витя, большое вам спасибо! – воскликнул Сережа.
- Друзья мои, я благодарен вам за добрую компанию! Мы обязательно еще увидимся! И поэтому я говорю вам: до новой встречи! …


   ЛЮБЛЮ  ТЕБЯ,  ПЕТРА  ТВОРЕНЬЕ!
 ( ПРОГУЛКА  ПО  НЕВСКОМУ  ПРОСПЕКТУ )
О, Невский! Как стрела Амура
Пронзает душу, сердце, кровь!
Его дворцов архитектура
Рождает радость и любовь!
               Автор
  ГЛАВА 1. «ОТЗВУК ЮНОСТИ - В  НАШИХ СЕРДЦАХ!»
Жизнь нередко преподносит нам сюрпризы … Так, пять лет назад, будучи в Санкт-Петербурге по делам издания моей книги, я встретился со своим однокашником по Ленинградскому техникуму промышленного транспорта Аркадием  Чаусским.
- Старик, а у меня для тебя сюрприз: приглашение на вечер встречи выпускников нашего техникума! – хлопнув меня по плечу, весело сообщил Аркадий.
- Ничего себе – вспомнили спустя почти полвека после окончания! - вырвалось у меня.
- Хорошо, что хоть вспомнили…
Затем с какой-то странной улыбкой он вручил мне пригласительный билет на юбилейный вечер в честь 70-летия Санкт-Петербургского…промышленно-экономического  колледжа.
Я долго с недоумением вертел в руках это приглашение, а затем спросил:
- За какие заслуги я удостоился такой чести и вообще, какое отношение я имею к этому колледжу? Это - то же самое, как если бы меня пригласили на юбилей Царскосельского лицея…
- Как какое отношение? Самое прямое! Старик, ты пораскинь мозгами.
- Для этого они, как минимум, должны у меня быть,-  отшутился я.
- Ну, если у тебя  нет мозгов, то прими мои искренние соболезнования. А я напомню, что мы с тобой в 1957 году окончили  техникум и теперь приглашены, как его выпускники. Ясно?
- То есть, ты хочешь сказать, что я, учась в техникуме промышленного транспорта - ЛТПТ, в итоге стал выпускником  какого – то колледжа? Так что ли?
- Не совсем так. Все гораздо проще, старина. Мы с тобой, действительно, окончили ЛТПТ, а спустя несколько лет в этом здании обосновался промышленно-экономический колледж. Вот теперь, думаю, тебе все ясно.
- Тогда еще один вопрос: если бы в это здание перебралось балетное училище, то  и тогда мы получили бы приглашение на его юбилейные торжества?
- Это ты выяснишь в балетном училище, - ответил Аркадий, продолжая загадочно улыбаться.
- Ну что ж,  тогда пойдем на юбилей этого колледжа. Может быть, будет что-нибудь интересное.
- Витюша, не буду тебя больше мучить: юбилейный вечер, на который ты собрался идти, состоялся … более двух лет назад. И столько же времени у меня находилось твое приглашение – ведь я не знаю твоего израильского адреса. Так что извини за эту безобидную шутку.
- А где теперь находится наш техникум?
- Увы, он приказал долго жить … Посему, предлагаю почтить его память минутой молчания.
- Это же святотатство! Ликвидировать  такой техникум! Техникум, давший  стране сотни, а может быть, и тысячи специалистов в организации движения железнодорожного транспорта, путевого, локомотивного и вагонного  хозяйства промышленных предприятий. Я этого так не оставлю!
- Правильно! Подай в суд на Главное управление учебных заведений Советского Союза, который вслед за нашим техникумом ушел в небытие …
- Аркаша, вот ты шутишь, а мне, действительно, грустно – ведь какой славный был наш техникум! – воскликнул я, а затем добавил: - Вместо минуты молчания мы с тобой  к подъезду здания, в котором прошли четыре незабываемых года нашей юности возложим букетик цветов  с запиской: «ЛТПТ – отзвук юности в наших сердцах!». Следующий наш шаг – организовать встречу с ребятами нашей бывшей 65-й группы.
-  Букетик я возлагать не буду, а встретиться с ребятами - это идея! – воскликнул Аркадий. – Правда, у меня есть номера телефонов только троих наших ребят.
- А я все равно возложу цветы! Ведь эти четыре года были самым счастливым периодом нашей  жизни! Это была пора, когда все вокруг воспринималось с легкостью, беспечностью, когда казалось, что весь мир существует для нас! Я без всякого пафоса могу сказать:  наш техникум навсегда остался в моем сердце!
- Ну что ж, валяй старина!
Он рассмеялся и добавил:
- А знаешь ли ты, что эти трое наших ребят – это две бабушки и один дедушка.
- Что ж ты хочешь, прошло почти полвека, и сегодня всем нам – уже под семьдесят. И хоть это еще не явная старость, но злодейка уже вовсю стучится в наши двери. Кстати, о старости. Я напомню тебе первое и два последних четверостишия весьма поучительного стихотворения Андрея Дементьева.
Вот послушай:
         Быть стариком – не простая штука,
         Не все умеют стариками быть.
Дожить до старости – еще не вся наука,
Куда трудней достоинство хранить.
 . . . . . . . . . .
И ни к чему подсчитывать морщины,
Пытаясь как-то время обмануть.
У жизни есть на всё свои причины,
И старость – это неизбежный путь.

А если одиночество случится,
Умей достойно это пережить.
Быть стариками трудно научиться,
Не все умеют стариками быть …
- Готов подписаться под каждым словом! – воскликнул Аркадий. И тут же спросил: - А чего это ты вдруг заговорил о старости?
- Но ты же, хотя и по-дружески, обращаешься ко мне: «старик». А потом, старость – не за горами, так что пора уже готовиться к ней.
- Значит, ты уже готовишься … Так-так. Кстати, старик, – тут он рассмеялся – ты ведь еще в техникуме, кажется, баловался стихами.
- Точнее стишками: «… Пусть каждый даст себе ответ: шпаргалка всем приносит вред». Просто маразм какой-то!
- Я надеюсь, что за прошедшие годы ты, как поэт, все же возмужал. И, готовясь к старости, наверняка выразил свое отношение к этому не самому радостному этапу нашей жизни.
- Возмужал я, как поэт, или нет – не мне судить. А о старости, признаюсь, написал стихотворение «Похвала старости».
- Похвала?! А за что ее хвалить?
- А ты послушай:

Мы все у старости в приёмной –
Старухи злой и вероломной …
Да, мысль эта многих гложет,
Подумаешь – мороз по коже…

Ну что ж, пусть старость впереди …
Готовясь к ней, я дал обет:
Придет – я не воскликну: «Нет!»,
Не крикну гневно: «Уходи!

Ты не к тому пришла, старуха!»
И, не теряя бодрость духа,
Чтя память дедов и отцов,
Скажу спокойно: «Я готов».

Мне старость не внушает страх,
Я буду горд, что я – старик,
Ведь сколько песен, фильмов, книг
О милых, добрых стариках.

Недаром старое так ценно –
Великих мастеров картины,
Скульптуры, фрески, гобелены,
Напитки – коньяки и вина.

Вступая в «Лигу стариков»,
Все новички для их же блага
Обязаны принять присягу –
ЧТО  каждый выполнить готов:

О своих хворях не канючить
И молодежи не нудить –
Нравоученьями не мучить,
Как им бы следовало жить.

Шутить, петь, чаще развлекаться …
Как подобает кавалеру
Прекрасным полом увлекаться,
При этом … соблюдая меру.

Кто испытанье не пройдёт –
С тем разберется Бог «построже»:
Он нарушителя вернёт
В ряды … беспечной молодёжи …
- Здорово! Только, ради Бога, не криви душой: не к старости ты готов, а к тому, чтобы Бог вернул тебя «в ряды беспечной молодежи»!
- О, если бы это было возможно! Ведь тогда бы сердечнососудистые дела сменились бы вновь делами сердечными! 
- Ишь, размечтался! …
ГЛАВА 2. СОРОК  ДЕВЯТЬ  ЛЕТ  СПУСТЯ
Как мы все помним, у Александра Дюма друзья – мушкетеры встречаются двадцать лет спустя. Молодые  искатели военных и любовных приключений эти два десятилетия восприняли так, словно пролетела вся жизнь.
Что же тогда говорить нам, бывшим выпускникам  65-й группы, увы, уже не существующего техникума,  собравшимся спустя … 49 лет!  Направляясь на эту встречу, уже в вагоне метро я  вдруг подумал: жаль, что ничего не написал по поводу предстоящего памятного события. И тут же мелькнула мысль: а может быть еще не поздно – минут двадцать у меня есть …
В назначенное время я, заметно волнуясь, нажал на кнопку звонка квартиры Раи Садовской. «Уж не слишком ли пожилым я буду выглядеть перед остальными?» - мелькнула тревожная мысль. Все четверо – Рая, Валя, Толя и Аркадий сидели уже за накрытым столом.
После рукопожатий и объятий я резюмировал:
- Первое состязание мы - заметно располневшие и поседевшие мужчины победили представительниц прекрасного пола только числом, но вчистую проиграли их  умению хорошо выглядеть! 
- Витя, по-моему, полвека назад особой галантностью ты не отличался,-  смеясь, заметила Валя.
- Валюша, ну какая галантность тогда могла быть у меня -  пятнадцатилетнего мальчишки? Да и вы, девчонки, в то время особо в ней не нуждались.
- А я добавлю к не очень приятному описанию Витей нашей внешности, что мы с Толей к тому же еще и успели облысеть, - вызвав всеобщий смех, вставил  Аркадий.
- Ну, раз так, то давайте посмотрим, насколько с тех пор мы  все изменились, - предложила Рая, раскладывая на другом столике фотографии полувековой давности.
- Неужели это были мы?! Боже, как давно это было! – восклицали мы, сгрудившись вокруг фотографий.
Как повелось в таких случаях, полились воспоминания: «А ты помнишь …» …
- Давайте поднимем бокалы и выпьем за нашу встречу! –предложил Толя.
- « … дай Бог, дай Бог, чтоб мы пили не в последний раз!», - пропел я.
- Если мы решим вновь встретиться через 49 лет, то совершенно ясно, что сегодняшняя наша встреча – последняя, - грустно заметила Валя …
- Витя, по-моему, ты напел слова из песни, которую в годы нашей учебы в техникуме пел  Рашид Бейбутов, не так ли? – спросил Толя.
- Совершенно верно, - кивнул я головой. – Но удивительное дело, все ассоциации у меня почему-то возникают с любимыми песнями. Более того, эти песни самопроизвольно почти постоянно звучат во мне.
- Ничего удивительного, - заметил Аркадий, - те песни были очень мелодичны. Не то, что сегодняшние.
- Мне кажется, - поддержала его Рая, - молодежь слепо подражает Западу, и мелодичность принесена в жертву ритмике.
- А ведь для того, чтобы  дергаться в стиле полинезийских папуасов, прихлопывая при этом в ладоши, большого таланта не требуется, - подхватил я. – Главное в песне – музыкальная гармония, это душа песни. Недаром Борис Асафьев говорил: «Мелодия – душа музыки». То есть именно то, чего в современных песнях, за редким и приятным исключением нет.
- Витя, признайся, ведь у тебя есть стихи и на эту тему, - улыбаясь, спросил Толя.
- Чего греха таить, было дело.
- Тогда попросим, чтобы Песин выдал все, что у него наболело по части песен, - скаламбурил Толя.
_ Про-сим! Про-сим! – подхватили остальные.
- Стихотворение называется «Ведь песня людям так нужна ..»
Какие песни раньше были!
С ними рождались, с ними жили
В войне жестокой победили –
Те песни в сердце мы хранили.

«Катюша», «Соловьи», «Смуглянка»
И задушевная «Землянка».
В них – писем смятые листы
И разведенные мосты,
Записки чьей-то пара строчек
И синий скромненький платочек.

Цвели в них яблони и груши,
Шумел сурово брянский лес
И бередили наши души
Шульженко, Козин и Бернес.

В их песнях жил чудесный мир:
Свиданья, парочки влюбленные
И солнце за день утомленное,
Цветущий в розах парк «Чаир».

А в мрачных, тесных коммуналках,
Где жизнь текла убого, жалко,
Где ужасы ночных звонков,
Шуршанье черных «воронков»
И страх арестов и допросов
Ввергали в леденящий шок,
Звучали Дунаевский, Строк
И песней душу грел Утёсов…

В шестидесятых стали вехой
И Кристалинская, и Пьеха,
И Хиль, и Клемент, и Кобзон –
Как пел душевно баритон
О пароходах и матросах
И о дымке от папиросы.


Нет, песням этим не забыться!
И помним мы с тех давних пор
Гор вереницы и елей ресницы
Над голубыми глазами озёр …

Мы помним голоса и лица –
Гулев, Трошин, Отс, Кострица.
А разве пели ради славы
Высоцкий, Галич, Окуджава?

Шли годы, и менялась мода.
Увы, наверно, ей в угоду
Исчезла в песнях мелодичность,
Да и певец - уже не личность.

А песни? Пошлости дурман –
В них ни мелодии, ни слова.
Последние из «могикан» -
Ротару, Алла Пугачева.

И вот привычная картина:
Хрипит патлатая детина,
Он не поет – бормочет что-то,
Трясется до седьмого пота.

За ним вульгарные девицы:
Открыты груди, ягодицы,
Желанья, чувства – все натурой,
В экстазе публика трясётся -
Юнцы без вкуса и культуры,
Все это песнями зовётся.

А жаль … Нам в песнях столь важна
Хрустальной чувственности нота –
Ведь песня людям так нужна,
Как птицам крылья для полёта!
Все зааплодировали.
- Здорово! В самую точку попал! – воскликнул Толя. И тут же добавил: - А вот приятели моего внука Сережи тебя за это стихотворение растерзали бы.
- А это уже прямая уголовщина, - смеясь, заметил я. – Но понять их нетрудно. В отличие от нас, желающих получить от песни эстетическое удовольствие,  для них песня, музыка, их ритмы  – это, прежде всего, средство для выброса избыточной энергии.
- Давайте сменим пластинку, и каждый по очереди расскажет о своей жизни за прошедшие десятилетия, - предложила Рая.
 Первым поведал о своем полувековом после окончания техникума жизненном пути  Аркадий, кстати, единственный из нас, кто после защиты диплома работал по специальности.  Мне выпало рассказывать последним. Когда я закончил, Валя как-то смущенно спросила:
- У тебя в Израиле, наверное, свой дом?
Я рассмеялся, а затем уже серьезно ответил:
- Валюша, в каких сказках ты это вычитала?! Ведь Израиль 70-х – 80-х годов и Израиль сегодня – это два разных государства. Тогда израильские руководители – Давид Бен Гурион, Голда Меир и Менахем Бегин беззаветно служили своей стране и ее народу. Именно поэтому они были очень скромны в своих бытовых  потребностях и делали все возможное для безопасности страны и улучшения благосостояния народа. Так, сам Бен Гурион жил в одном из киббуцев, а  Бегин – в скромной (и, кажется, даже съемной!) квартире.
А вот нынешний премьер-министр Эхуд Ольмерт располагает апартаментами, стоимость которых превышает миллион долларов. К тому же ему за нарушение закона при приобретении этого шикарного жилья грозит судебное разбирательство.
Мы с женой, оба дипломированные инженеры, прибыли в Израиль в возрасте 50 «с хвостиком», и о работе по специальности, также как и о собственном доме, даже и мечтать не могли. А цены на жилье, продукты питания, одежду и бытовые услуги непрерывно растут.
- Витя, как ты думаешь, почему Израиль не может заключить мирное соглашение с палестинцами? – спросил Толя.
- Как вы все знаете, Западная Европа буквально исходит слезами от сострадания к «несчастным» палестинцам. А ведь именно палестинцы в союзе с другими арабскими странами с первого дня после решения ООН о создании Израиля пытались уничтожить еврейское государство, но всякий раз были биты. Так повелось в истории: потерпевшая поражение во второй мировой войне Германия уступила  Польше две трети территории Восточной Пруссии, Япония – острова Курильской гряды Советскому Союзу, и мир до сих пор спокоен. А вот то, что Израиль аннексировал у побежденной Иордании восточную часть  Иерусалима, просто не дает всему  миру  покоя. Это тем паче странно, что еще три тысячи лет назад царь Давид сделал Иерусалим столицей объединенных Иудеи и Израиля. Мне кажется, сегодня Иерусалим – главный камень преткновения в переговорах Израиля с палестинцами.
- Что ж, по-твоему, весь мир несправедлив в том, что Восточный Иерусалим должен быть столицей независимого палестинского государства? – спросила Рая.
- Не в этом дело. Все гораздо проще: столетиями мир был и сегодня, к сожалению, остается антисемитским. В средние века инквизиция сжигала евреев на кострах только за то, что они – евреи. Спустя четыре столетия это же творил Гитлер, отправляя евреев в газовые камеры Освенцима и других концлагерей. Ну, а палестинцы, убедившись в том, что Израиль не уничтожить, во времена лидерства Ясера Арафата подхватили эстафету у бесноватого фюрера, развязав кровавый террор против израильтян. Но, убив одиннадцать израильских олимпийцев в Мюнхене, взрывая израильские автобусы, кафе и дискотеки с 15-16-летними юнцами, они лишь показали свою варварскую, звериную суть. Увы, Европа своими бесконечными антиизраильскими резолюциями не только поощряет исламский террор, но, по сути, косвенно становится его соучастником. А ведь знаменитая Ванга предсказала, что в 2043 году Европа окажется под властью мусульман. Неужели европейским политикам безразлично будущее их потомков?
А что касается «мирных» палестинцев, то весь мир облетели видеокадры, как они бурно ликовали, когда  11 сентября 2001 года после взрывов двух башен торгового центра в Нью-Йорке его жертвами стали около трех тысяч ни в чем не повинных мирных людей.
Поймите, я здесь не агитирую за Израиль. Более того, во внутренней политике у меня есть масса претензий к израильскому руководству. И когда появляются сообщения о том, что высокопоставленные израильские чиновники обвиняются в незаконном приобретении недвижимости, коррупции, отмывании денег, сексуальных домогательствах, а такие сообщения все чаще и чаще, у меня возникает чувство отвращения. Но в том, что Израиль искренне желает мира с палестинцами и другими арабскими странами, у меня нет никаких сомнений.
- Витя, хватит о политике! – воскликнул Аркадий. – Это скучно. Ты лучше прочитай свое стихотворение «Похвала старости».
- О старости – еще скучнее, чем о политике. Нет, я прочитаю то, что написал по дороге сюда буквально полчаса назад.
И я продекламировал стихотворение «Нас разбросало по планете …». 
Нас разбросало по планете
(Не знаю, кто в том виноват?),
Но не найти на белом свете
Город родней, чем Ленинград!

Где улицы знакомы, милы,
Где в первый раз пришла любовь,
Где дорогие нам могилы,
Где вспоминаешь вновь и вновь:
Былые встречи, расставанья
Тех лет, когда был молодым …
Но всё растаяло, как дым –
Остались лишь воспоминанья …

Промчались годы … Вновь мы вместе,
Путь пройденный такой большой!
И я скажу без капли лести:
Мы молоды и телом и душой! 
Сам я не считал написанное наспех стихотворение удачным, но оно, к моему удивлению, вызвало восторженные возгласы: «Молодец!», «Чудесно!», а Рая даже прослезилась. Видимо, сыграла свою роль неистребимая в нас ностальгия по давно ушедшей юности …
Затем настал черед анекдотов, и убеленные сединой однокашники искренне веселились и от души хохотали, словно перенеслись в годы своей молодости …
Чуть раньше я обратил внимание на то, что именно Рая, слушая мои размышления об Израиле и палестинцах, недовольно покачивала головой. Но прощаясь, она обняла и расцеловала меня …
ГЛАВА 3. ЗДРАВСТВУЙ,  ПЛЕМЯ  МОЛОДОЕ!
Валя, видимо, желая обменяться впечатлениями с Раей, задержалась, а  мы втроем, тепло попрощавшись, вышли на улицу. Дойдя до станции метро, Толя предложил немного прогуляться.
- Сейчас никак не могу, - заявил Аркадий. – Спешу к внуку. И добавил: - Мужики, прогуляемся в другой раз, созвонимся завтра – послезавтра. Пока!
Оставшись вдвоем, мы не спеша двинулись к следующей станции метро.
- Витя, у меня есть к тебе разговор, - начал Толя. – Ты можешь так же грамотно и доходчиво, как сделал это пару часов назад, изложить свой взгляд на музыку и песни моему шалопаю Сережке? А то ведь он ходит с плеером и наушниками и слушает какую-то дребедень, раскачиваясь, как ты выразился, в стиле полинезийских папуасов. А недавно, услышав в исполнении Маши Распутиной популярную ее песенку, он буквально впал в экстаз и все время напевает: «Отпустите меня в Гималаи, а не то я кого-нибудь съем!...»
- Но ведь ты заявил, что за мои взгляды на современную эстраду он может меня  растерзать, - рассмеялся я.
- Ну что ты, это не он, а его приятели! А без них он – просто паинька.
- Толя, сколько ему лет?
- Четырнадцать.
- Ну что ж ты хочешь – в его возрасте вряд ли можно   увлечься романсом «Глядя на луч пурпурного заката …»
- Но ты все же попробуй. Скажу тебе больше: у него есть ярко выраженная потребность узнавать что-то новое.
- Чудесно! Завтра я собираюсь пройти пешком маршрутом моей юности по Невскому проспекту и Большой Морской улице до здания, которое когда-то занимал наш техникум. Ты можешь с внуком составить мне компанию, и по дороге я познакомлю Сережу с памятниками архитектуры Невского и Большой Морской, в прошлом улицы Герцена, а заодно поговорим и о музыке.
- С удовольствием бы, но завтра с утра я очень занят! Давай так: встретимся завтра у выхода станции метро «Площадь Восстания»  в десять часов утра. Ты с Сережкой пойдешь по Невскому и далее, а я поеду в метро – по своим делам … Да, чуть не забыл: мой внук очень любознателен – так что готовься отвечать на его вопросы.
- Дать гарантию, что я смогу ответить на все его вопросы я, конечно, не могу. Но свои скромные познания скрывать от него уж точно не буду.
- Что ж, договорились. Итак, до завтра …
На следующее утро, увидев меня с букетиком гвоздик, Толя, обращаясь к внуку, воскликнул:
- Смотри, Сережа, какие почести воздает нам с тобой дядя Витя! Но почему я не вижу и не слышу оркестра!?
- Как можно не слышать восторженные звуки вступившего в новый день прекрасного Невского проспекта?! – парировал я.
- Ого, каким высоким стилем ты заговорил! – развел  руками Толя. – А что это за листок бумаги в цветах? Уж не признание ли нам в любви?
- Ты угадал – это признание в  любви, но не вам, а  нашему с тобой техникуму, - улыбаясь, ответил я. И, взяв листок, прочитал:
ЛТПТ – был техникум такой …
Он – отзвук юности былой,
Далекой, чистой и святой …
Чувств гамма – в искренних словах:
Он – в наших душах и сердцах!
            (Выпускники 65-й группы ЛТПТ 1957 года)
- Прекрасно! – воскликнул Толя. – Вот, Сережа, что значит – поэзия: несколькими строками дядя Витя разбередил мне душу. Жаль, что я не могу составить вам компанию. Мне остается лишь пожелать вам приятной прогулки …
Внук Толи оказался очень симпатичным, с живыми глазами мальчишкой.
- Сережа, давай для начала на пять минут присядем, - предложил я, указывая рукой на ближайшую скамейку. - Ты знаешь, именно таким я и представлял тебя.
- А я вас представлял совсем другим.
- Любопытно, каким же?
- Очень серьезным и чопорным.
- Какой кошмар! А почему  ты решил, что я – серьезный и чопорный?
- Дед мне сказал, что вы пишите стихи. Это правда?
- И да и нет.
- Это как понять?
- Да – потому, что пишу стихи, а нет – потому, что подлинная поэзия – у великих поэтов прошлого. Назову для примера Пушкина, Тютчева, Фета.
- Ну, Пушкина я немного читал, а вот о двух других – совсем ничего не знаю.
- Тогда послушай. Сначала – Пушкин:
Я вас любил… Любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем,
Но пусть она вас больше не тревожит –
Я не хочу печалить вас ничем …
А это – Фет:
Я пришел к тебе с приветом –
Рассказать, что солнце встало,
Что оно весенним светом
По листам затрепетало …
И, наконец, Тютчев:
Я встретил вас, и все былое
В отжившем сердце ожило,
Я вспомнил время золотое,
И сердцу стало так тепло …
Какая у всех троих чистота и возвышенность чувств! А тебе – то понравилось?
- Конечно. Но неужели ваши стихи настолько плохи, что вы не считаете их поэзией?
- Послушай мое четверостишие, и тебе все станет ясно.
В чем разница меж Пушкиным и мной?
Пред ним я голову склоняю –
Творил он поэтической душой,
А я – бог весть что вытворяю …
- Замечательно! И скромно и с юмором! Теперь я вижу, что вы совсем не чопорный человек.
- Я рад, что оказался чуточку другим. Сережа, а ты с дедом-то дружишь?
- Конечно. Я очень люблю его и жалею, но помочь никак не могу.
- А от чего помочь-то? 
- Его жутко мучает радикулит.
- К сожалению, мне это хорошо знакомо. Может, ты слышал про это такую байку: один мальчишка говорит другому: «Мне так жалко моего деда – целый день не может встать с унитаза» «Что, замучил понос?» «Нет, радикулит!»
Мой юный собеседник расхохотался, а затем, подняв большой палец, одобрительно заметил: - Байка что надо! Крутая!
- Скажи, а это правда, что ты просил деда отпустить тебя в Гималаи?
- Это же песня такая! А просил не я, а Маша Распутина! – рассмеялся Сергей. – Но и я бы не отказался недельку-другую провести там.
- С Машей мне все ясно. Цитирую ее: «Там раздеться смогу догола я, и никто не пристанет ко мне …» Что, к тебе тоже пристают?
- Да нет, просто скука ужасная. А вы, оказывается, знаете эту песню? Вот уж не ожидал!
- Как могу, стараюсь не отставать от молодежи. Значит, скука ужасная, поэтому ты поешь: «А не то я завою, а не то я залаю, а не то я кого-нибудь съем». Так что ли?
- А что, ведь круто, правда?
- Сережа, а как ты себе представляешь Гималаи?
- Очень просто – горы, экзотика.
- Ну, и что бы ты делал там недельку-другую?
- Стал бы на время гималайцем.
- Гениально! Но ведь нет такого народа – гималайцы. Есть коренные жители высокогорья – шерпы. Но вряд ли тебе подошел бы их образ жизни. Да и с языком возникли бы проблемы, а в одиночку там не проживешь. Кроме того, там обитают огромные человекоподобные покрытые шерстью существа – йети. Так что не ровен час и встретишься с ним в горах.
Бр-р-р, - вырвалось у Сережи. – Нет, в Гималаи меня уже не тянет.
- Ну вот, видишь, благодаря Маше Распутиной, будем считать, что ты уже сделал первый шаг на пути к хорошей музыке. Музыке, преисполненной гармонии и высокого чувства.
- Какой, какой музыке?
- Это мы с тобой уточним во время нашей прогулки по Невскому проспекту. А пока я расскажу тебе, как ровно пятьдесят лет тому назад я, благодаря – нет, нет, не Маше Распутиной – ее тогда еще на свете не было, а благодаря Вольфгангу Амадею Моцарту оказал влияние на музыкальный вкус моего соседа Саши.
- Пятьдесят лет назад?! Это вы сейчас такой старый?!
- Точно такой же, как и твой дедушка.
- Ой, дядя Витя, извините меня! Я допустил бестактность!
- Разве правда может быть бестактностью? Вообще-то пока старым я себя не чувствую… Но я продолжу.
Мне было тогда восемнадцать лет. Музыку я просто обожал, причем и классическую и эстрадную. В те годы никаких дисков DVD и в помине не было. Люди слушали обычные грампластинки на патефонах и только-только появившихся в продаже электропроигрывателях. Мой приятель Олег обещал сделать для меня простой трехламповый проигрыватель. К этому моменту я уже купил две первые мои пластинки: «Вечер в горах» Цфасмана и «Маленькую ночную серенаду» Моцарта…
После нескольких часов работы Олег торжественно произнес: «А теперь будем слушать музыку!» Он рукой крутанул диск с пластинкой и опустил на нее звукосниматель. И вдруг из динамика полились дивные звуки гениального творения Моцарта. Я был вне себя от счастья…
В тот же день после ухода Олега я вновь стал слушать обе пластинки. Кстати, Сережа, музыка «Вечер в горах» очень согревала бы твою душу в заснеженных горах Гималаев.
Мой собеседник рассмеялся, а затем с наигранной обидой заметил:
- Дядя Витя, а теперь вы допустили бестактность …
- Сережа, на это я отвечу тебе так, как обычно говорил, будучи в твоем возрасте, после очередной проказы: - Я больше не буду!
Он снова рассмеялся и спросил:
- Так в чем же заключалась ваша просветительская деятельность по отношению к соседу?
- А вот в чем. Когда я слушал «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, вдруг раздался стук в дверь. Вслед за этим в комнату вошел мой сосед Саша. Он был очень простым парнем, работал шофером и классической музыки совсем не знал. «Витя, ты можешь поставить эту пластинку с начала?» - спросил он. «Конечно!» - ответил я.
Сидя на диване, Саша внимательно слушал музыку, никак не реагируя на нее. Когда началась вторая часть, он вдруг проронил: «Вот, наконец, раздвинулись кружевные портьеры и показался край белоснежного платья возлюбленной того, кто пел под балконом эту страстную серенаду…»
Я был потрясен. Только гениальное творение Моцарта могло родить столь образное, волнительное восприятие незнакомой для Саши музыки! Именно с этого дня Саша стал большим любителем классической музыки, и я гордился тем, что произошло это не без моего участия…
- Интересно, какое  впечатление произвела бы на меня эта серенада Моцарта? – задумчиво спросил Сережа.
- Я уверен, что музыка Моцарта произвела бы на тебя огромное впечатление. Ты знаешь, какая разница между современными композиторами и Моцартом?
- Я думаю в том, что Моцарт жил, если не ошибаюсь,  два столетия назад, а современные живут в наши дни.
- Это так. Но главное различие в том, что, конечно, не у всех, но у многих современных композиторов музыка рождается в муках, но, отнюдь, не творческих и при этом она лишена гармонии, чистоты и возвышенности чувств. У Моцарта же музыка, подобно чистому весеннему роднику, свободно лилась из недр его души. «Моцарт – вечный  солнечный свет в музыке!» - как-то восторженно воскликнул выдающийся русский композитор Антон Рубинштейн. И действительно, творения Моцарта  - на века, а сам он прожил всего лишь 35 лет. Жаль, что Всевышний не прислушался к порыву моей души.
- Этот ваш порыв прозвучал в молитвах?
- Нет, я никогда не молился. Я считаю, что Бог у каждого человека должен быть не на небесах, а в душе. А порыв моей души - вот в чем: при рождении каждому человеку дается жизнь, скажем, на 80 лет. Начиная с 20-летнего возраста, каждый добрый поступок человека по отношению  окружающим увеличивает продолжительность его жизни на один год, каждый злое, гадкое деяние – уменьшает на один год. При этом, наказание за преступление – это, конечно, не только автоматический вычет одного года, а справедливый приговор суда. Представляешь, Сережа, каждый человек, зная это, живет под девизом: «Твори добро!», каждый – творец своего долголетия. И Моцарт за свои гениальные творения прожил бы не 35 лет, а значительно больше, продолжая своим творчеством дарить людям «солнечный свет». Заканчивая тему Моцарта, я поведаю тебе свое поэтическое восприятие гения Моцарта:

Моцарт - небесное явленье,
Божественны его творенья …
Его мелодий дивный свет –
Искусства вечного венец!
Словно о нем сказал поэт:
«Чистейшей прелести чистейший образец!»
- Здорово! По-моему, лучше не скажешь!
- Благодарю за комплимент. Думаю, теперь у тебя пробудился искренний интерес к музыке Моцарта и вообще ко всему прекрасному.
- Конечно! – воскликнул Сергей. И, улыбаясь, добавил: - Ваша просветительская деятельность увенчалась полным успехом!
- Погоди, моя, как ты выразился, просветительская деятельность еще не завершена. Ведь кроме классической, есть еще и более близкая тебе эстрадная музыка. Я не стану нудить: «Вот, мол, в наше время …» У каждого времени своя музыка. Важно другое: чтобы в музыке главенствовали гармония и чистота чувств, а не пошлость и агрессивность.
 У советского поэта Александра Межирова есть такие стихи о песнях военных лет:
Какая музыка была! 
Какая музыка играла,

Когда и души и тела
Война проклятая попрала …»
И в качестве примера я приведу задушевные слова песни той суровой поры «Землянка»:
Вьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза …»
Эта и другие подобные песни так грели души, так помогали бойцам выдерживать тяжелые испытания их суровых и кровавых военных будней. И в мирное время было немало лирических и веселых шуточных песен. Назову хотя бы песни в исполнении Клавдии Шульженко, Марка Бернеса, Людмилы Сенчиной, Валентины Толкуновой, Аллы  Пугачевой, а из зарубежных певцов – Эдит Пиаф, Джо Дассена, Ив Мотана, Анны Герман и многих других. Увы, сегодняшняя эстрада – это, за редким приятным исключением, полуголые поющие девицы и голые ритмы, лишенные гармонии и чистоты чувств. Как видишь, я не устаю повторять эти два магических слова – гармония и чистота чувств.
- Дядя Витя, вы говорите об этом с такой страстью, что я думаю: и на эту тему вами написано не одно стихотворение. Может быть, прочтете?
- А стоит ли? По-моему, и так все ясно. Кроме того, в этом стихотворении прозвучат совершенно неизвестные тебе названия песен и имена их исполнителей, из которых ты мог слушать, да и то – по телеку лишь Высоцкого, Кобзона, Ротару и Пугачеву…
А теперь после столь плодотворного общения мы можем начать нашу прогулку…
ГЛАВА 4. «ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ПЕТРА ТВОРЕНЬЕ!»
- Сережа, сейчас мы с тобой стоим на хорошо тебе знакомом углу Невского и Лиговского проспектов. Далее наш путь – по Невскому в направлении Адмиралтейства и затем налево по Большой Морской улице до здания, где мы с твоим дедом четыре года учились уму-разуму. В обратном направлении мы с тобой пойдем по другой стороне Невского проспекта.
И вот, что удивительно: четыре года в середине пятидесятых я ежедневно ходил этим маршрутом и совершено не обращал внимания на потрясающую красоту Ленинграда.
- Но ведь тогда вы были не намного старше, чем я  сегодня, - резонно заметил мой юный спутник.
- Это верно.  Невский с тех пор заметно изменился к лучшему: похорошели отреставрированные и покрашенные здания, на многих из них сверкают неоновые рекламы, мимо, то и дело, проносятся иномарки – «Мерседесы», «Тойоты» и другие, да и люди стали лучше одеваться…
- Вот что значит, после многих лет эмиграции вернуться в родной город, - улыбнулся Сережа.
- Ты прав. После твоей реплики сразу вспоминается Грибоедов: «И дым отечества нам сладок и приятен!» Но сейчас мне хочется воскликнуть словами Пушкина из его бессмертной поэмы «Медный всадник»:
Люблю тебя, Петра творенье,
 Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный …
Восторг гениального поэта легко понять: ведь строительство города велось на территории, занятой лесами и болотами.  Вот как это звучит у Пушкина во вступлении к этой же поэме:
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася – бедный чёлн
По ней стремился одиноко.

По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там –
Приют убого чухонца,
И лес, невидимый лучам
В тумане спрятанного солнца
Кругом шумел. И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложён,
Назло надменному соседу
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно …
Сережа, я намеренно цитирую Пушкина, обращая твое внимание на его слова: … По мшистым, топким берегам … И лес, неведомый лучам … В Европу прорубить окно … , чтобы было ясно, в каких тяжелейших условиях строился наш город и какое значение он имеет для России. А кроме того, мне бы очень хотелось, чтобы твое знакомство с Пушкиным не ограничивалось школьной «Капитанской дочкой».
- Дядя Витя, уж извините меня, но я ловлю вас на словах «наш город».
- Да, Сережа, это мой родной город, и я очень люблю его. Есть выражение «оставить частичку своей души». Так вот  в Ленинграде, ну, а теперь в Санкт-Петербурге я оставил всю свою душу. И я могу многократно повторять восторженные слова Пушкина: «Люблю тебя, Петра творенье!» …
Но вернемся к Невскому проспекту. Да, чуть не забыл. Мы с тобой стоим рядом с Лиговским проспектом, который на заре туманной юности города был ничем иным, как … каналом для снабжения водой фонтанов Летнего сада.  С годами он превратился в узкую речку с мутной водой, которая окончательно была засыпана землей в конце 19-го века. С 1892 года новая улица получила название Лиговская.
- А откуда потом вода поступала к фонтанам Летнего сада?
- Дело в том, что эти фонтаны после разрушительного наводнения в городе пришли в полную негодность, и надобность в канале отпала.
Но перейдем все же к Невскому проспекту. Его прокладка  началась почти сразу после основания города.
 В 1704 году по чертежам, подписанными самим Петром Первым, началось строительство Адмиралтейской судоверфи. В то время это была одноэтажная  деревянная постройка. А спустя шесть лет на другом конце будущего Невского проспекта был заложен монастырь, названный впоследствии Александро-Невской лаврой. С тех пор началась прокладка прямой дороги от этого монастыря до Адмиралтейской судоверфи. Дорога эта получила название Невская Першпектива, а с 1781 года – Невский проспект. Правда, после Октябрьской революции главная магистраль города стала называться проспектом 25-го Октября.
- А почему именно 25-го октября? - не понял юноша.
- Потому, что именно в этот день по старому стилю произошла Октябрьская революция, которую теперь называют большевистским переворотом.  Однако жители города по-прежнему называли его Невским проспектом, и в начале 1944 года полюбившееся ленинградцам название было официально утверждено.
Что касается Адмиралтейства, то в середине 30-х годов 18-го столетия архитектор Коробов вместо деревянного построил каменное здание. Над главными воротами был установлен позолоченный шпиль, увенчанный вознесенным на высоту 72 метра символом города – корабликом. Луг вокруг здания использовался для военных учений, а по праздникам – для народных гуляний.
Детище Коробова просуществовало до начала 19-го века, кода архитектор Захаров, кроме шпиля с корабликом,  полностью перестроил здание Адмиралтейства, придав ему современный вид, символизирующий могущество и славу русского флота.
- Я даже представить себе не могу вместо этого монументального здания старую деревянную развалюху! – воскликнул Сережа.
- Что я могу тебе сказать? Ведь это были первые здания строящегося на берегах Невы города. В Москве, например, даже Кремль в 14-м веке при князе Иване Калите был деревянным и лишь в 1367 году при Дмитрии Донском заменен белокаменным строением. А вообще в Москве тех лет из камня строились только церкви, да и то многие из них оказались непрочными и позднее были перестроены. Что говорить, если в Москве, лишь спустя четыре столетия после ее основания, был создан Приказ каменных дел.
- Дядя Витя, я не понял, какой приказ? Кто дал этот приказ? О чем он?
Я рассмеялся.
- Сережа, мы с тобой, естественно, понимаем слово «приказ» как чье-то повеление. А в 16-м веке в Москве Приказом называлось государственное учреждение. Так вот, Приказ каменных дел – это строительное учреждение, которым руководили стольник и два дьяка, а строительные работы осуществляли каменных дел мастера. Ну, а дворцы и жилые дома бояр – «палаты» начали строить в Москве  уже в 17-м столетии …
Но вернемся к истокам нашей беседы. Как ты думаешь, что такое архитектура?
- Я думаю, архитектура - это строительство.
- Ты прав, но лишь отчасти. Отчасти - потому, что архитектура, на мой взгляд, это, в отличие от постройки обычных жилых домов, утонченное в смысле  эстетики,  стиля и вкуса строительство. Но гораздо лучше, чем я, выразился выдающийся немецкий архитектор Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг: «Архитектура – это музыка в пространстве, как бы застывшая музыка». Блестящее определение! Конечно, фон Шеллинг имел виду музыку, достойную великих творений Растрелли, Монферана, Ринальди и многих других гениальных архитекторов прошлого.
- А эти архитекторы строили здания  в Санкт-Петербурге? – спросил мой юный спутник.
- Конечно! И об этом речь еще впереди.
- Значит, достойной творениям этих архитекторов может быть музыка, посвященная нашему городу. Так ведь?
- И да и нет. Ленинграду посвящено много прекрасных музыкальных произведений. Но, скажем, великая Седьмая (Ленинградская) симфония Дмитрия Дмитриевича Шостаковича посвящена трагическому периоду в истории города и стала символом  блокадного Ленинграда, страданий и героизма ленинградцев в годы войны с фашистской Германией.
Или замечательные песни Василия Павловича Соловьева-Седого «Здравствуй, Ленинград», «Алеет зорька молодая», «Прощай, любимый город» и другие. Эти песни написаны с огромной любовью к родному городу композитора! Но для полного соответствия гениальному определению фон Шеллинга,  в этих песнях нет, как бы это поточнее выразиться,  торжественности, монументальности.
А вот такая музыка, как, скажем, ставшая своеобразным гимном Ленинграда в 50-60-е годы «Гимн великому городу» Рейнгольда Глиэра, как раз полна торжественности и монументальности. Кстати, эта мелодия венчает балет Глиэра «Медный всадник», написанный по уже известной тебе поэме Пушкина.
ГЛАВА 5. НЕВСКИЙ  Я  НИКОГДА  НЕ  ЗАБУДУ …
- Сережа, может быть, тебе все, что я рассказываю, не очень интересно? Ты скажи, не стесняйся!
- Ну, что вы, дядя Витя! Как раз мне очень интересно, хотя многое из того, что вы рассказали, я слышу впервые. Несмотря на это, я с нетерпением жду начала нашей прогулки по Невскому!
- Тогда подожди меня здесь, через пару минут я вернусь.
С этими словами я быстро направился  к входу в метро и купил два шоколадных мороженых с орехами.
- Думаю, это обоим нам на пользу: мне, как рассказчику, а тебе, как благодарному слушателю, - сказал я, протягивая моему спутнику мороженое.
- Ой, спасибо! А как вы узнали, что я люблю именно это мороженое?
- А это уже мой секрет, - рассмеялся я. – Итак, я начинаю  свой рассказ о Невском проспекте. Скажу сразу, я буду не столь многословен, как профессиональные гиды. Во-первых, я не обладаю их глубокими познаниями, во-вторых, я не буду касаться внутреннего содержания зданий – планировки и  интерьера и в - третьих, речь  пойдет только о самых-самых известных памятниках архитектуры Невского проспекта.
Сказать, что Невский проспект – это великолепный архитектурный ансамбль, значит – не сказать ничего. Вспоминая фон Шеллинга, можно заключить, что Невский проспект – это на века застывшая в камне гениальнейшая музыка выдающихся архитекторов прошлого. «Нет ничего лучше Невского проспекта!» - восклицал Николай Васильевич Гоголь. Не сомневаюсь, что мы с тобой полностью согласны с гениальным писателем.
Ну, а начну я с хорошо знакомого тебе здания Московского вокзала, построенного по проекту архитектора Тона в 1851 году. В те годы этот вокзал назывался  Николаевским. Сережа, как ты думаешь, какой вокзал в России является старейшим?
- Наверное, Николаевский, то есть Московский, - неуверенно ответил юноша.
- И я раньше так считал. А оказалось, что еще в 1837 году в Петербурге был открыт Царскосельский – ныне Витебский вокзал, а первые поезда связывали Петербург с Царским  Селом, теперь это город Пушкин.
Что касается Николаевского вокзала, то архитектор Тон строил его в форме ратуш западноевропейских городов. Как и у них, здание увенчивает часовая башня. Год спустя после постройки этого вокзала здесь была установлена и ярко наряжена первая публичная рождественская елка. Как известно, указом Петра Первого с 1700 года Новый год в России стали отмечать не с первого сентября, а как в просвещенной Европе с первого января. И что особенно любопытно - в те времена елка подвешивалась к потолку макушкой вниз.
- У них что, крыша поехала? – удивился Сережа. – Ведь при этом игрушки должны были сыпаться на пол!
- Сережа, твой вопрос напомнил мне очень старый каламбур, - рассмеялся я.
- Какой каламбур?
 - Почему неудобно спать на потолке? Да потому, что одеяло будет все время сваливаться на пол.
- Только лишь одеяло? – смеясь, спросил мой спутник.
- В этом-то и суть каламбура … Заканчивая короткий рассказ о Московском вокзале, сообщу, что в 1909 году  центре этой площади, которая тогда называлась Знаменской, была установлена массивная конная скульптура императору Александру Третьему. Спустя тридцать лет этот памятник скульптора Трубецкого был демонтирован, и сейчас он находится в Русском музее.
Ну, а теперь, Сережа, нам с тобой  предстоит решить – по какой стороне Невского проспекта начать нашу прогулку.
- Это, конечно, вам решать, а мое дело маленькое – слушать и наматывать на ус. А что вы улыбаетесь?
- Что улыбаюсь? Ты знаешь, во мне очень часто звучит какая-нибудь музыка. О чем бы я ни говорил, часто тут же возникают музыкальные ассоциации. Рассказывал о Московском вокзале, а в голове звучала мелодия песни «Сиреневый туман».
- Но ведь никого тумана на вокзале не было.
- В этой прекрасной лирической песне есть такие слова:
… Еще один гудок и стихнет шум перрона,
И поезд уплывет  неведомую даль …
Я сейчас задал вопрос: по какой стороне нам идти, и тут же во мне зазвучала мелодия песни из кинофильма «Свинарка и пастух». И хоть эта песня о Москве, ее слова во мне зазвучали совершенно иначе:
И в какой стороне я ни буду,
По какой ни пойду стороне,
Невский я никогда не забуду –
Сколько радости дарит он мне!
- Первый раз такое встречаю! – изумленно воскликнул юноша.
-  Честно говоря, и меня самого удивляют эти музыкальные ассоциации. Ну, а теперь давай двинемся вперед по четной, или как ее еще называют, солнечной стороне Невского проспекта. Здания, мимо которых мы  пройдем не останавливаясь, тоже очень красивы, строились талантливыми архитекторами и составляют неотъемлемую часть великолепного Невского ансамбля…
А вот и дом Юсуповой. Глядя на это замечательное творение, вряд ли подумаешь, что в середине 18-го века на этом месте стоял скромный деревянный дом, окруженный садом. Но уже в конце того же столетия на этом участке был построен большой каменный дом, фасад которого архитектор Овсянников украсил шестиколонным ионическим портиком. Чуть позже другой архитектор – Фоссати изменил декорацию главного фасада, внутреннюю планировку и отделку помещений. Между прочим, без малого тридцать лет назад я, как журналист, побывал в этом здании – Доме работников искусств имени Станиславского на лекции экс-чемпион мира по шахматам Михаила Ботвинника и с большим удовольствием любовался его внутренним убранством.
- Дядя Витя, а почему сегодня дома не строят так красиво?
- Ого, чего ты захотел! Отвечу тебе поговоркой: «Рады бы в рай, да грехи не пускают». Нет уже тех архитекторов, а главное – возведение таких зданий по спецпроектам требует огромных затрат, словом, «не до жиру…
- … быть бы живу», - закончил неожиданно появившийся Толя. – Я уже все свои дела сделал, а вы еще плететесь почти в начале пути, - смеясь, добавил он.
- Деда, если бы ты знал, сколько нового я узнал сегодня! – восторженно воскликнул Сережа. Это – и стихи, и музыка, особенно «Маленькая ночная серенада» Моцарта. А как тебе нравится выражение: «Архитектура – это застывшая музыка»?
- Это кто так красиво выразился? – повернувшись ко мне, спросил Толя.
- Выдающийся немецкий архитектор фон Шеллинг, - ответил я. И добавил: - Он-то выразился красиво, а вот я  рассказываю Сереже на довольно примитивном любительском уровне.
- Ничего себе на примитивном уровне! – воскликнул юноша. – Скорее примитивен я: столько интересного, познавательного, а я все это услышал в первый раз.
- Сережа, не огорчайся, - обняв внука, промолвил его дедушка. - Поверь мне, в твоем возрасте дядя Витя тоже ничего этого не знал.
- Сережа, твой дедушка прав, - мягко заметил я. – Ведь у тебя еще вся жизнь впереди… А теперь давайте двигаться дальше, к знаменитому Елисеевскому гастроному.
Ах, какой это был гастроном! Входишь, и сразу возникает ощущение праздника: красивый зал, огромная хрустальная люстра, зеркала, витражи! А какие свежие были продукты! Я часто покупал здесь в кондитерском отделе очень вкусный, пропитанный фруктовыми соками маленький фруктовый торт. А цена?! Сегодня в это трудно поверить – полтора рубля!
- Кстати, ходят упорные слухи, что твой любимый гастроном закроется на ремонт, что права на него  приобрела или приобретет какая - то компания. Ты что-нибудь знаешь об этом? – спросил Толя.
- Толя, ну ты даешь! Я могу рассказывать об истории зданий, их архитекторах, но не о слухах вокруг них. Ведь я здесь бываю от случая к случаю. Зато я читал, что власти города хотят добиться исключения Петербурга из списка исторических поселений, чтобы не согласовывать свои планы и деяния с Росохранкультурой. Не дай бог, если им удастся это! Мне так и хочется крикнуть: руки прочь от Петербурга!...
- Витя, еще рано митинговать. Пока ведь это не случилось.
- Зато потом будет поздно… Хотите, - после короткой паузы обратился я к своим спутникам, - пока мы идем к Елисеевскому гастроному, я расскажу вам забавную историю о памятнике черному коту на Малой Садовой улице.
- Конечно, хотим, - ответил за обоих Толя.  – Но у меня есть встречное предложение. Елисеевский гастроном у нас еще впереди, а  Аничков мост – перед нами. И я хотел бы, как говорят в Одессе, сказать за него пару слов.
- Очень хорошее, а главное - гуманное предложение: ведь я тоже имею право на отдых! – воскликнул я. – Толя, будет еще более гуманно,   если бы мы с тобой рассказывали о Невском проспекте по очереди.
- Дорогой мой, к сожалению, помочь тебе ничем не могу. Аничков мост – это то немногое на Невском проспекте, о чем я могу рассказать. Ты-то, я в этом уверен, перед приездом в Питер начитался о нем. Так ведь?
- Кое-что почитал, но, конечно, не думал, что мне придется рассказывать о Невском проспекте. Правда, записал в блокнотике основные памятники архитектуры, имена и даты. Так что часто буду пользоваться шпаргалкой. 
- Сережа, ну что, поверим дяде Вите?
- В чем поверим?
- В том, что он перед поездкой лишь немного почитал о Петербурге.
- Это совсем неважно. Главное, что мне очень интересно, и я жалею, что не взял блокнот и ручку – записывать рассказ дяди Вити.
- Этого еще не хватало – записывать! – рассмеялся я. – Сережа, ведь продается столько прекрасных книг о Петербурге, где все рассказано намного интересней,  к тому же в них есть красивые цветные фотографии. Ну, ладно. Давай лучше послушаем твоего дедушку.
- Я начну с известного всем утверждения о том, что Аничков мост – один из красивейших в нашем городе. Начали его строить по приказу Петра Первого в начале 18-го столетия, причем у деревянного моста средняя часть была подъемной для прохода судов. Перед мостом возвели триумфальные ворота, а рядом находилась застава, чтобы  в город не проникли «нежелательные люди».
В конце 18-го века вместо деревянного был сооружен каменный мост с четырьмя башенками, но и его в 1839 году разобрали, чтобы построить новый мост во всю ширину Невского проспекта. К открытию нового моста, которое состоялось в ноябре 1841 года, скульптор Петр Карлович Клодт установил на нем первую из четырех отлитых им самим конных групп. Присутствовавший на открытии моста император Николай Первый в восторге хлопнул скульптора по плечу и по-солдафонски воскликнул : «Ну, Клодт, ты лошадей делаешь лучше, чем жеребец!» После того, как Клодт установил на мосту все четыре скульптурные группы, Николай Первый две из них подарил прусскому королю Фридриху Вильгельму Четвертому, а две другие – неаполитанскому королю Фердинанду Второму. Взамен их Клодт отлил и установил на мосту четыре бронзовые конные скульптуры, символизирующие укрощение человеком строптивого коня.  В военные годы, когда город подвергался ежедневным бомбежкам, все четыре скульптурные группы  Клодта были сняты с постаментов и зарыты в саду  Дворца пионеров. Благодаря этому миллионы людей и мы в их числе имеем сегодня возможность любоваться этим гениальным творением знаменитого скульптора.
- Деда, какой ты молодец! – захлопал в ладоши Сережа. – Ты должен выучиться и работать гидом!
- Сережинька, учиться мне уже поздно, - со вздохом ответил его дедушка. – Да и гидом много не заработаешь. К тому же гидами работают молодые – ведь часами приходится быть на ногах, а это мне уже не под силу.
- Но рассказал ты очень интересно. А вот я, кроме «Чижик-пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил», ничего про этот мост и Фонтанку сказать не могу, - со вздохом промолвил Сережа.
Мы с Толей захохотали.
- А у меня есть еще один вопрос, - смущенный нашим  смехом, пробормотал юноша, - почему мост называется Аничков?
- Аничков – это фамилия командира адмиралтейского строительного батальона, который участвовал в сооружении этого моста, - разъяснил Толя.
- Деда, а я слышал, что якобы Клодт забыл отлить этим лошадям языки и, исправив свою ошибку, покончил жизнь самоубийством. Это – вымысел или правда?
- Чистейшей воды вымысел, так как  барон Клодт в 1867 году умер своей смертью в возрасте 62-х лет. При этом знаменитый скульптор умер  в бедности, так как, будучи очень добрым и богатым человеком, часто раздавал деньги неимущим. А теперь мы слушаем дядю Витю и его историю про черного кота.
- Толя, я разделяю восторг Сережи - мне очень понравился твой рассказ… Ну, а теперь про черного кота. В середине 18-го века архитектор Дмитрий Кокоринов, строивший на углу Итальянской и Садовой улиц дворец графу Ивану Ивановичу Шувалову, с изумлением обнаружил, что на чертежах сами собой появляются кляксы, со свежевыкрашенных стен осыпается штукатурка и прочую необъяснимую чертовщину. Более того, на праздновании новоселья в большом зале дворца вдруг с грохотом рухнула тяжелая бронзовая люстра, к счастью, не причинив никому вреда.  Позже гости графа стали рассказывать, что видели во дворце чертика с рожками, который строил им рожи. Некоторые из них утверждали, что чертик был подарен графу в Швейцарии еще до постройки дворца.
- В это трудно поверить, - покачал головой Сережа. 
- Как и во многие другие легенды, - согласился я  и продолжил: - Не зная, как избавиться от докучливого «жильца», граф, по совету монахов обзавелся черным котом. И что вы думаете: черный русский кот одолел иноземную нечисть. В честь знаменитого черного кота графа Шувалова на Малой Садовой шесть лет назад, а точнее 25 января 2000 года историк Сергей Лебедев и архитектор Лариса Домрачева установили чугунного черного кота «Елисея», а напротив него первого апреля того же года – его подружку кошку «Василису». Вот, пожалуйста, можете полюбоваться ими.
- Эти скульптуры опровергают слова знаменитой когда-то песни «Черный кот», - после небольшой паузы заметил Толя.
- Деда, а какие слова? - поинтересовался внук.
- А вот давай попросим дядю Витю их напеть. Когда мы с ним учились в техникуме, он часто напевал  неаполитанские песни. Особенно мне запомнилась «Скажите, девушки, подружке вашей …»
- Петь посреди улицы я, конечно, не стану, а слова напомню:
«Говорят, не повезет, если черный кот дорогу перейдет,
А пока наоборот – только черному коту и не везет»
- И это называется «не везет» - памятник в центре города! – смеясь, воскликнул Толя.
- Ну, а теперь, вернувшись к главному входу в Елисеевский гастроном, я продолжу свой рассказ. В конце 19-го столетия на этом месте располагались магазин, ломбард и ресторан Соловьева. Но в 1898 году представитель знатного рода Григорий Григорьевич Елисеев приобрел этот участок, и по его заданию архитектор Гавриил Барановский к 1903 году перестроил здание, создав архитектурное творение необычного стиля, который стали называть «купеческим модерном». А поэт Георгий Иванов даже назвал его «архитектурным монстром».
Мы видим огромное трехэтажное здание, равное по высоте шестиэтажному дому. Изящные цветные витражи, балконы, башенки, причудливой конфигурации крыша, аллегорические фигуры, выполненные Адамсоном, придают этому зданию особую привлекательность.
В 1929 году на втором этаже был открыт Театр сатиры, который спустя два года объединился с Театром комедии. С тех пор это уже – Театр комедии, художественным руководителем которого в 1935 году стал замечательный режиссер, художник и педагог Николай Павлович Акимов.  На сцену этого театра выходили такие выдающиеся актеры, как Эраст Гарин, Борис Тенин, Лидия Сухаревская, Ирина Зарубина, Уварова, Юнгер – их имен я не помню, Николай Трофимов, Павел Панков, Сергей Филиппов и другие. Мне посчастливилось посмотреть несколько спектаклей Театра комедии, в том числе «Дракон» талантливейшего драматурга Евгения Шварца, «Опаснее врага», «Чемодан с наклейками», «Физики» и другие.
И в заключение – довольно мрачная история. В середине 1980-х годов прогремело знаменитое «Дело директора» Елисеевского гастронома Юрия Соколова, когда по приказу председателя КГБ Юрия Андропова началась компания борьбы с коррупцией. В ходе этой компании были арестованы крупные работники в сфере торговли. Многие из них были приговорены к различным срокам заключения, а директор Елисеевского гастронома в декабре 1984 года даже был расстрелян...
- Какой позор для нашего города! – воскликнул Сережа.
- Сережа, я тебя слегка утешу, - улыбнулся я, - Юрий Соколов был директором московского Елисеевского гастронома на Тверской улице.
- Все равно, позор, - пробурчал юноша.
- Увы, - вздохнул Толя – коррупция тогда и теперь несравнимы: сегодня она охватила практически все сферы нашей жизни…
Перейдя по подземному переходу Садовую улицу, мы вышли к универмагу «Пассаж».
- Застройка участка, занимаемого сегодня «Пассажем», началась еще в середине 18-го века, - начал я очередной рассказ. - Но в 1846 году этот участок приобрел граф Эссен Стенбок-Фермор, который поручил архитектору Желязевичу построить новое строение. И спустя два года на этом месте возникло здание, которое мы видим сейчас. Фасад его архитектор выполнил в форме ренессанса.
- Дядя Витя, а что это такое – ренессанс? – спросил Сережа.
- Сережа, я дам тебе очень краткий ответ. Слово «ренессанс» в переводе на русский язык означает «возрождение». Ренессансом или Возрождением называют эпоху в истории культуры в первую очередь Италии и вообще всей Европы. Эта эпоха, пришедшая на смену  культуре средневековья, охватывает период с 14-го по 16-е столетия. В это время бурно расцвели наука, литература, музыка, живопись, скульптура, архитектура, философия. Назову лишь несколько имен – ярчайших представителей этой эпохи.  Скажем, Леонардо да Винчи – гений не только в живописи, но и в науке, архитектуре и других сферах человеческой деятельности. А как ярко расцвел гений скульптора Микеланджело Боунаротти и архитектора Андреа Палладио! Какими титанами философской мысли предстали Николай Кузанский, Эразм Роттердамский и Никколо Макиавелли! А имена Боккачо, Сервантеса, Шекспира, Лопе де Вега – это подлинные классики литературы! И завершу этот блистательный перечень именами композиторов  Клаудио Монтеверди, Дюфаи, Палестрина, живописцев – Перуджино, Джорджоне, Рафаэля, Тициана, поэтов – Петрарки, Мирандолы, Ронсара.
- А где же Данте? – удивленно развел руками Толя.
- Алигьери Данте жил намного раньше названных мною поэтов Возрождения - с 1265 по 1321 годы. А в заключение я приведу четверостишие Микеланджело в переводе Федора Тютчева:
Молчи, прошу - не смей меня будить,
О, в этот век преступный и постыдный
Не жить, не чувствовать – удел завидный…
Отрадно спать, отрадней камнем быть…
- Попахивает декадентством «серебряного века», – заметил Толя.
- Согласен. Однако я продолжу о «Пассаже». Торговые помещения универмага расположены по обеим сторонам крытой сквозной галереи протяженностью 180 метров. В конце 19-го века инженер Козлов перестроил «Пассаж», надстроив его до четырех этажей и уничтожив ренессансную форму фасада. На третьем и четвертом этажах архитектор украсил фасад пилястрами коринфского ордера. Концертный зал старого «Пассажа» ныне занимает драматический театр имени замечательной актрисы прошлого Веры Федоровны Комиссаржевской.
Любопытно, что в 1864 году какой-то немец в «Пассаже» за небольшую плату показывал всем желающим небольшого … крокодила. Однажды свидетелем этого зрелища стал Федор Михайлович Достоевский, который под впечатлением увиденного написал небольшой сатирический рассказ «Крокодил». Суть рассказа в том, что в «Пассаже» крокодил проглотил скромного петербургского чиновника, который, к удивлению многих, наотрез отказался покинуть чрево рептилии. Понимая, что он оказался в центре внимания толпы зевак, чиновник страстными речами пытается влиять на умы сограждан … Конечно, не мне давать оценки великому Достоевскому, но в жанре сатиры ему все же далековато  до Гоголя…
- Витя, я слышал, что в «Пассаже» в те годы проходили интересные концерты, - вставил Толя.
- Совершенно верно. Во времена Достоевского в концертном зале «Пассажа» часто проходили литературные чтения. Сам Достоевский с большим успехом читал свои «Бедные люди», кроме него здесь выступали писатель Писемский, поэты Апухтин и Майков. При этом публика, зная, что Майков неизменно читает свои «Поля» шутливо встречала поэта строкой из его стихов: «… А там поля, опять поля …» Позже здесь ставились спектакли по произведениям Гоголя «Женитьба» и «Ревизор».
- Прошу прощения, но я снова прерву твой рассказ, - с виноватой улыбкой сказал Толя. – Ты упомянул поэта Апухтина. Не помню где, но я читал, что Апухтин был очень тучным и частенько подтрунивал над собой.
- Думаю, что это ты вычитал в книге знаменитого судебного деятеля и писателя Анатолия Федоровича Кони «Воспоминания о писателях».
- Точно! Помнится, в этой книге  Кони даже привел  стихотворную шутку Апухтина по поводу своей тучности. Может быть, ты помнишь ее?
- Попробую вспомнить. Погоди, погоди… Ага, вспомнил:
Жизнь пережить – не поле перейти.
Да, точно. Жизнь скучна и каждый день скучнее,

Но грустно до того сознания дойти,
Что поле перейти мне все-таки труднее…
- Ну и память у тебя!
- Между прочим, там же Кони приводит и такой эпизод. Маленькая девочка, увидев очень тучного Апухтина, спросила, указывая на него пальчиком: «Мама, это человек или нарочно?»
- Вот это классно! – захлопал в ладоши Сережа.
- Ну, а я вернусь к гоголевскому «Ревизору». Интересно, что премьера «Ревизора» в Александринском театре состоялась в апреле 1836 года. Сам автор активно участвовал в подготовке спектакля. Блиставшие тогда на сцене театра Николай Дюр и Варвара Асенкова исполнили роли Хлестакова и Марии Антоновны.
Присутствовавший на премьере император Николай Первый от души хохотал, а по окончании спектакля с грустью сказал: «Ну и пьеса! Всем досталось, а мне – более всех». Зато самому Гоголю не понравилась игра Дюра: его  Хлестаков предстал перед публикой, по словам самого писателя, «водевильным шалуном».
Вскоре постановка «Ревизора» была запрещена, а затем по заказу императора был поставлен новый, мало похожий на гоголевский, спектакль «Настоящий ревизор». И все же после апелляции автора пьеса вновь была разрешена  к постановке…
- Витя, а я считаю Хлестакова именно водевильным шалуном. Он просто воспользовался моментом и брал у напуганных чиновников взятки, флиртовал с женой и дочерью городничего и безудержно хвастался своим мнимым величием, - заметил Толя.
- Я с тобой полностью согласен. Ведь не мог же Хлестаков выступать обличителем пороков в обществе! Он, в отличие от самого Гоголя, не ставил перед собой такой цели. И тем не менее он невольно обнажил многие незаживающие язвы  управляемой Николаем Первым России …
- Хотя Николая Первого называли «Палкиным», но Гоголя он не только не тронул, но даже разрешил к постановке его очень острую критическую пьесу, - заметил Толя.
- Более того, император даже косвенно признал себя виновным в тех пороках общества, которые обнажил Гоголь в своей пьесе. Что ж,  пойдем дальше. Двигаясь вперед по этой же стороне, мы с вами минуем четыре культовых сооружения – Армянскую, Лютеранскую, Голландскую церкви и костел святой Екатерины. Пожалуй, я расскажу только о последнем, так как по созвездию имен «приложивших к нему руку» архитекторов он явно затмил все три упомянутые мной церкви.
В 40-х годах 18-го столетия архитектор Пьетро Антонио Трезини разработал проект сооружения католического костела в глубине участка на Невской Перспективе, а по обе стороны от него – два трехэтажных жилых дома. Оба дома были построены, но после отъезда Трезини на родину, проект здания костела заново разработал архитектор Валлен – Деламот. Однако завершить работы не удалось и ему. И лишь спустя два десятилетия строительство костела завершил архитектор Ринальди. Костел (в те годы ему определили статус собора) был освящен в честь святой Екатерины Александринской – покровительницы российской императрицы Екатерины Великой. 
- Петра Первого назвали Великим – это понятно: он прорубил окно в Европу. А за что нарекли «Великой» Екатерину? – спросил Сережа.
- Может быть, за великие любовные романы с Григорием Орловым, Потемкиным и Зубовым? – поддержал внука его дедушка.
- Друзья мои, вы не представляете, как много она сделала для России! Значительно расширила границы Российской империи на юге, создала суды и законодательные органы, провела гражданские реформы, расширила торговлю, ввела в обращение бумажные деньги, стабилизировала экономику страны. И при этом скромно заявила:  «Россия велика сама по себе, и мои деяния подобны капле, падающей в море» …
Вернемся, однако, к костелу. Главный фасад его выполнен в виде монументального арочного портала, опирающегося на свободно стоящие колонны. Длина здания, увенчанного большим куполом – 44 метра, высота – 42 метра. Над фасадом установлены четыре фигуры евангелистов и ангелов, держащих крест.
В 1798 году здесь был похоронен бывший в свое время любовником Екатерины Второй польский король Станислав Август Понятовский, а спустя пятнадцать лет – французский полководец Жан Виктор Моро. В этом костеле после смерти  знаменитого архитектора, строителя Исаакиевского собора Монферана состоялось его отпевание. 
Много лет костел принадлежал различным орденам: сначала францисканцам, затем  император Павел Первый отдал его иезуитам, а с 1815 года им владели доминиканцы.
В 1893 году оба жилых здания по обе стороны костела были надстроены до пяти этажей. После Октябрьской революции большевики подвергли костел разгрому. Сначала они расстреляли настоятеля костела Константина Будкевича, а затем репрессировали многих членов прихода. И в довершение всего дважды – в 1947 и 1984 годах костел подвергся  пожарам, и лишь в начале 90-х годов началась его реставрация, продолжающаяся и поныне.
- Дядя Витя, а кто такая святая Екатерина Александринская? – вновь задал вопрос Сережа. 
- Вообще я – атеист, и в религии, как говорят в таких случаях, «ни ухом, ни рылом». Знаю только, что Святая Екатерина Александринская – христианская великомученица. По уверению богословов Екатерина родилась в 287 году, если я не ошибаюсь, в Греции, где в то время исповедовалось язычество, то есть поклонение идолам. Будучи очень образованной, Екатерина пришла к убеждению, что истинной верой для нее является христианство. Однажды во сне к ней явился Иисус Христос и, подарив кольцо, назвал Екатерину своей невестой. Пораженный ее красотой император Максимин настойчиво склонял Екатерину к язычеству, но она отвергла его уговоры, заявив, что истинная вера – это христианство. Ни пытки, ни тюрьма не смогли сломить ее веру. И тогда в самом начале четвертого столетия – точная дата не приводится - по приказу императора Екатерине отрубили голову. Впоследствии католическая религия воздала ей почести христианской великомученицы.
- Витя, а как ты думаешь, после реставрации это строение могут передать русской православной церкви? – поинтересовался Толя.
- Конечно, не могут – ведь это костел и сооружен он по канонам католицизма. Кроме того, это исторический памятник католицизма и более  целесообразным, на мой взгляд,  было бы устроить здесь музей… Ну, поехали дальше.
- А дальше вас поведу я, - неожиданно заявил Толя.
- Это что, бунт на корабле? – вспомнив своего любимого литературного героя Остапа Бендера, спросил я.
- Почти. Между прочим, во всех учебных заведениях после каждой лекции бывает перерыв. Поэтому я объявляю перерыв и поведу вас в кафе «Север». Думаю, что чашечка ароматного кофе со свежим пирожным нам не повредит. Сережа, каково твое мнение?
- Кофе с пирожным – это чудо!
- Не делайте из еды культа! – продолжал я цитировать Остапа.
Понимая, что я дурачусь, Толя предложил:
- Витя, пока мы возвращаемся к кафе «Север», ты можешь дать нам историческую справку о нем.
- Я думаю, что мой рассказ у вас обоих отобьет аппетит.
- Дядя Витя, разве что-то  может отбить аппетит от кофе с пирожным? – искренне удивился Сережа.
- Сережинька, дело в том, что в середине 18-го века на этом участке располагались малые императорские конюшни.
- Ну и что?
- Ты представляешь, какие запахи здесь преобладали?
- Зато какие запахи ожидают нас в «Севере»!   
- Тогда мне остается лишь очень коротко продолжить. Это здание было построено по проекту архитектора Гиршовича. В 1840 году здесь размещалась возглавляемая Андреем Краевским редакция журнала «Отечественные записки». В те годы в этом доме жили известный поэт Валериан Майков и не менее известный литературный критик Виссарион Белинский. Затем здесь расположился Сибирский торговый банк, а во второй половине 19-го века – кондитерская Андреева, в которой часто собирались террористы «Народной воли».
После Октябрьской революции кондитерская перешла к семейству Лор, а с 1936 года в этом здании обосновался кондитерский магазин свежих тортов и пирожных «Норд», переименованный спустя 15 лет в «Север. У меня все …
Спустя полчаса мы вышли из кафе на Невский проспект.
- Деда, это был праздник, и я бы мог съесть десять таких пирожных! – восторженно воскликнул Сережа.
- Праздник можно повторить, - невозмутимо заметил  Толя.
- Ну, нет! – запротестовал я. – Сереже-то что – он худенький, а мы с тобой скоро в брюки не влезем! Так что давайте двигаться к Дому книги. Вот только что Сережа признался, что кофе с пирожным для него были праздником. А Горький назвал праздником хорошую книгу, и Дом, куда мы сейчас идем – это цитадель не просто хороших, а замечательных книг! Единственный недостаток этой цитадели в том, что цены там очень кусаются.
- Но ведь известный в прошлом конферансье Смирнов-Сокольский как-то сказал: «Книга щедро расплачивается за любовь к ней», - заметил Толя.
- Это так. Более того, расплачивается книга тем, что дороже любых денег – разумным, добрым, вечным, но для этого все-таки сначала надо выложить деньги. А с этим у многих из нас бывает напряженка. Впрочем, сейчас Дом книги находится на реконструкции, которая, как я вычитал из газет, продлится до сентября этого года.
- Но ведь можно записаться в библиотеку, - вставил Сережа. - Что я на днях и сделаю. А какую книгу вы посоветуете мне взять для начала?
- На твой вопрос я процитирую знаменитую актрису Раневскую. Как-то, услышав, что голливудская кинозвезда Мэрилин Монро (уж извините меня за неприличный пример!) спит с президентом США Джоном Кеннеди, Фаина Георгиевна воскликнула: «А я сплю с Пушкиным!» Вот и тебе, Сережа для начала надо взять Пушкина и читать его стихи и поэмы, причем не только на ночь.
- Дружище, а о Доме книги ты собираешься нам  рассказывать? – поинтересовался Толя. – Кажется, раньше он назывался «Дом Зингера»? Так ведь?
- Толя, ты знаешь не хуже меня – тебе и карты в руки.
- Э-э, нет, это твой крест. Как говорится, «взялся за гуж, не говори, что не дюж».
- Что ж, тогда продолжу нести свой крест. Оригинальное здание компании по производству швейных машинок «Зингер» было построено на Невском проспекте в стиле модерн по проекту архитектора Павла Сюзора в 1904 году. Руководство компании, соорудившее себе в Нью-Йорке небоскреб, вознамерилось возвести точно такое же здание и в Петербурге. Однако из-за существовавшего в то время запрета строить в столице здания высотой большей, чем у Зимнего дворца, то есть выше двадцати трех с половиной метров, вынудило Сюзора пойти на архитектурные «хитрости». В итоге он соорудил шестиэтажное здание с башней, увенчанной стеклянным куполом в виде глобуса.
Впервые в России в строительстве зданий был использован металлический каркас, что позволило соорудить огромные окна – витрины. Фасады дома, обращенные на Невский проспект и канал Грибоедова, облицованы гранитом, а скульптуры фасада выполнены Обером и Адамсоном. Компания «Зингер» владела этим зданием до 1917 года, после Октябрьской революции первые два этажа занял универмаг «Дом книги», а верхние этажи – редакции и издательства. Любопытно, что до 1921 года книги распределялись … бесплатно! В 30-х годах здесь размещалось организованное Самуилом Яковлевичем Маршаком детское издательство «Чиж» и «Ёж». В заключение скажу, что в тяжелые блокадные годы Дом книги продолжал работу, правда, с заколоченными фанерой витринами и окнами…
- Да-а, Витя, тебе явно не повезло, - рассмеялся Толя.
- В каком смысле?
- Родился бы ты лет на сорок раньше, мог бы поиметь  книги бесплатно.
- Не уверен. Я точно не знаю, но думаю, что до 1921 года бесплатно книги распределялись только по библиотекам и организациям.
- Дядя Витя, а почему в Петербурге нельзя было строить здания высотой больше, чем  Зимний  дворец? Это что, ущемляло достоинство царя и царской семьи? – спросил Сережа.
- Чего не знаю, того не знаю. Но думаю, что своим предположением ты попал в самую точку…
Домом книги мы с вами исчерпали программу прогулки по правой от площади Восстания стороне Невского проспекта. Правда, впереди еще будет дом Котомина, который построил в начале 19-го столетия архитектор Стасов. В этом здании тогда же находилось кафе Вольфа Беранже, в которое частенько наведывался гениальный поэт Александр Сергеевич Пушкин…
И еще добавлю. До начала 50-х годов прошлого века по Невскому ходили трамваи. И однажды мы с приятелем, 10-летние мальчишки, весело болтая, шли по Невскому. Дойдя уже до улицы Герцена я, случайно бросив взгляд на проходивший по Невскому трамвай, вдруг встретился взглядом   с ужасом глядевшей на меня из окна вагона … моей мамой. Ох, и получил же я потом взбучку!
Оба моих спутника дружно рассмеялись.
- За что? – звонко смеясь, спросил Сережа.
- В то время мама строго-настрого запретила мне уходить так далеко от нашего дома …
- Витя, может быть, ты помнишь и номер трамвая, в котором ехала твоя мама? – подмигивая внуку,  поинтересовался Толя.
- Толя, я вижу, что ты решил меня проверить – не сочиняю ли я. Какой смысл мне придумывать это? Просто этот маленький эпизод очень дорог мне как память о далеком и беспечном детстве. А номер трамвая я хорошо помню – 12-ый …
ГЛАВА 6. «УЛИЦА … АРКАДИЯ  РАЙКИНА»
- А сейчас мы дошли до угла Невского и Большой конюшенной улицы, - продолжил я. - Сережа, твой дедушка и я хорошо помним те годы, когда эта улица носила имя народника и террориста Желябова, а историческое название ей вернули лишь в начале октября 1991 года, когда тебе только-только исполнился один годик.
- Как хорошо было мне тогда! – рассмеялся юноша. – Наверное, как всех малышей, меня баловали фруктами и шокола…
- Да-да, шоколадом – тогда вообще жрать было нечего! – грустно улыбнулся его дедушка. – Страна дошла до края пропасти,  а вскоре и вовсе развалилась! Ох, и проклинали же мы тогда и Горбачева, и Ельцина и вообще всех подряд!
- Но ведь это было время первых шагов к демократическим преобразованиям, - возразил я.
-  Демократия?! Ее на хлеб не намажешь! - все больше распаляясь, воскликнул Толя.
- Толя, не заводись, - прервал я его красноречие. - Давай лучше вспоминать о приятном.
- Дядя Витя, а откуда взялось это название – Большая конюшенная улица? – вовремя задал вопрос Сережа, ловя мой благодарный взгляд.
- Это название появилось в августе 1739 года после постройки на месте нынешней Конюшенной площади императорских конюшен. В первые годы Конюшенная улица, вдоль которой располагались торговые лавки и ремесленные мастерские, застраивалась деревянными домами. В них, в основном, жили иностранцы – шведы, голландцы, немцы и другие. В царствование Елизаветы Петровны деревянные постройки были заменены каменными и в разные годы на этой улице жили известные люди - писатель Иван Сергеевич Тургенев, композитор Николай Андреевич Римский - (тут я рассмеялся!) Корсаков, народный артист СССР Владимир Иванович Честноков и другие.
- Витя, ты рассмеялся, потому что смешная фамилия – Римский - Корсаков?
- Да нет. Ты помнишь, у Аркадия Райкина – речь о нем у нас еще впереди – была миниатюра «Лектор».
- Что-то не припомню.
- Да, ты помнишь – он на теплоходе читает лекции «О любви и дружбе». «Первый рейс туда – о любви, обратно – о дружбе, второй рейс туда - о дружбе, обратно -  о любви. Устаю ужасно! …»
- А-а, вспомнил - спектакль «Белые ночи»!
- Ну, конечно! Так вот этот самый лектор перечисляет «много и плодотворно» писавших, по его мнению, о любви и дружбе композиторов. «Об этом много и плодотворно писали такие композиторы, - бубнит он, - как Чайковский, Мусоргский, Римский, сами понимаете, Корсаков, Дунаевский, Богословский, Соловьев, сами понимаете, Седой.»
Мои спутники захохотали.
- А вы представляете, что творилось в зрительном зале! – продолжил я. - Люди буквально валялись от смеха! Особенно, когда он, перечисляя поэтов, почти засыпая от усталости, в их числе заплетающимся языком называет московские вокзалы. «…такие поэты, а это, Пушкин, Лермонтов, Маяковский, Долматовский, Орловский, Курский, Савёловский…»
- Вот это прикольно! – захлопал в ладоши Сережа.
- Это был потрясающий спектакль, - все еще смеясь, произнес Толя. – Но как ты все это помнишь?!
- Ничего удивительного: ведь Аркадий Райкин – мой кумир! И, кстати, на этой улице много лет находился Театр эстрады, который возглавлял и в котором гениально играл Аркадий Райкин!
В 1976 году я набрался наглости и в концерте в честь завоевания нашим объединением Знамени Госснаба СССР на глазах заместителя Председателя Совета министров СССР Вениамина Эммануиловича Дымшица, первых лиц Обкома и Горкома КПСС выступил с миниатюрой Аркадия Райкина «Выставка в Париже».
- Ну, ты, батенька, и нахал! – воскликнул Толя. – Выступать при жизни Аркадия Райкина! Ведь многие из твоих зрителей видели эту вещь в исполнении самого Райкина! Ты что, с ума сошел?!
- В том-то и дело! Но ведь меня из-за «пятого пункта» много раз не принимали на работу, не приняли даже мои документы в аспирантуру ЛИИЖТа. И наконец,  в объединении «Ленмашснабсбыт» я по той же причине был переведен с должности начальника отдела в заместители. Хотя на Коллегии главка созданный и руководимый мной отдел был объявлен лучшим среди всех одиннадцати аналогичных отделов.   
И я решил выступить перед высоким начальством, чтобы наглядно показать им, к чему приводит культивируемый ими антисемитизм!  Конечно, я очень волновался: ведь если зал не будет смеяться – это провал. В этой  миниатюре изобретателя не пустили в Париж на демонстрацию его изобретения из-за того, что «анализы у него не те, а надо, чтобы были те и к тому же в рентгене что-то кому-то не понравилось». Вместо него в Париж поехал тот, у которого «все анализы были в норме», но из-за его некомпетентности демонстрируемая машина взорвалась.
- Какой ты наивный, - вновь перебил меня Толя. – Неужели ты думал, что после твоего выступления эти «партийные шишки» прослезятся и будут восклицать:  «Теперь мы поняли, что антисемитизм – это тяжкое преступление!» - смеясь, добавил он.
- Ты, конечно, прав. Мой намек высоким чинам был настолько очевиден, но они, как ни в чем не бывало, хохотали вместе с залом. В общем, я просто выпустил пар из бурлящего котла.
- Витя, раз все хохотали, значит, это был твой сценический триумф!
- Ну, триумф - это слишком громко сказано, назовем это успешным артистическим дебютом на местных подмостках. Меня даже вызывали на бис. И я еще дважды выступал, представив на суд зрителей  райкинские  миниатюры «Дефицит» и «В греческом зале». Да что там я?! Я в сравнении с ним, «могучим горным орлом эстрады», был мелкой гардеробной молью. На мой взгляд, сравнения с Аркадием Райкиным не выдержит ни один из известных ныне артистов эстрады – ни Геннадий Хазанов, ни Евгений Петросян, ни Ефим Шифрин, словом, никто!
- А зачем сравнивать? Каждый из них по-своему хорош, хотя, конечно, Райкин – это высший пик, - философски заметил Толя. – И ты, когда тебя вызывали на бис, тоже по-своему был хорош. А что, сейчас слабо повторить хотя бы фрагмент своего творческого взлета? – вдруг спросил он.
- Толя, не подначивай меня, я уже не в том возрасте, когда, подобно горьковскому Соколу, хочется взлететь в небо. К тому же я уже все забыл.
- Дядя Витя, а правда, вспомните, как вы сорвали аплодисменты зала! – поддержал своего дедушку Сережа.
- Не стоит, Сережа, - махнул рукой Толя. – Ты же видишь, дядя Витя хочет поломаться, хочет, чтобы его упрашивали!
- Толя, а ты, оказывается, провокатор! – рассмеялся я. - Ладно, будем считать, что твоя провокация удалась.
Представьте себе обычного пожилого совкового склочника. Ему безумно скучно, и он во дворе своего дома пытается заговорить с проходящими жильцами. А после того, как вновь остается один, выливает на уходящего собеседника ушат своей желчи … Вот он видит не спеша идущую женщину.
- Здрасьте! Уж так мы рады, так мы рады! Ой, где это вы пропадали столько времени? Что, го-од? Надо же, цельный год! Вы и в Америке были на гастролях, и в Парижике, и в Мадридике, и в Веночке были. Ну, как же! Вы же весь мир, весь мир объездили! 
(Женщина уходит. Он продолжает, глядя ей вслед):
- Вы же весь мир объездили, облазили, обползали, обштопали, обмишулили, объегорили!
Оба моих спутника захохотали. А я продолжал:
- Дрессировщицей эта выдра устроилась. Она свою морду льву в рот кладет. Фокус-то простой: она все зубы у него предварительно повыдергивала, так он – не то, чтобы на нее, он на мясо смотреть не может, которого ему 12 кило в день полагается. Так она льва пшенной кашей кормит, а львиную долю своим детям отдает. Видел я этого льва: худо-о-ой, как велосипед! Зато ее дети на велосипедах катаются: во-о загривки – как у львов! Весь мир объездила, а что она видела?! Она же свою морду из его рта не вынимала!
Дедушка и его внук продолжали хохотать, а Толя даже восторженно поднял вверх большой палец. А я невозмутимо закончил:
- Во домик! Вы по квартирам походите – вы не такое увидите. У вас не то что волосы – лысина дыбом станет! 98-я квартира – самогонщики! Ни разу не видел, чтобы он за водкой бегал. Значит, ясно: сам гонит! 26-я квартира. Она говорит, что он – геолог и из экспедиций не вылезает. Из тюрем он не вылезает! Вы ж не проверяли? Нет. И я не проверял. Значит, ясно: вор - рецидивист и проверять нечего! 6-я квартира. Она на Мосфильме работает, в кино снимается.  Мурлин Мурло!! Ее мордоворот во сне увидишь – не проснешься!! А вот так, чтобы для души, для интеллекта, для интереса – ничего! Дом большой, народу, у-у-у – много, а поговорить-то хорошему человеку не с кем …
- Вот это классно! Вот это прикольно! – все еще хохоча, промолвил Сережа.
А хохочущий Толя сделал мне знак: мол, обернись назад!
Я обернулся и увидел смеющуюся и аплодирующую мне молодую пару.
- Молодые люди, - обратился я к ним. – Вы наверняка родились, когда Аркадия Исааковича Райкина уже не было в живых и потому не видели его на сцене. А ведь то, что сейчас показал я – это бледная копия того, чем восторгал миллионы зрителей великий Райкин. И потому, уповая на вашу молодость, вашу энергию, я прошу вас: начните в Петербурге компанию за то, чтобы эту улицу, где много лет в Театре эстрады блистал неповторимый  гений великого актера, назвали « улицей Аркадия Райкина»! Вы обещаете мне?
- А как начать компанию? Но мы попробуем! – в один голос воскликнули молодые люди.
- За это вам большое спасибо! – от души поблагодарил я, пожимая им руки.
- А теперь я сделаю важное признание! – после ухода нежданных зрителей сказал я.
- Признаешься в том, что после того, памятного для тебя выступления Аркадий Райкин пригласил тебя в свой театр? – смеясь, спросил Толя.
Мы с Сережей тоже прыснули от смеха.
- Нет, дружище, - все еще смеясь, ответил я, - Райкин даже не подозревал о моем существовании. А признание мое заключается в том, что уже давным - давно улицу Желябова, а теперь и Большую конюшенную, я называю и буду впредь называть «улицей Аркадия Райкина»! Кстати, городским властям во главе с Валентиной Ивановной Матвиенко в память о замечательном актере давно следовало бы это сделать! Неужели императорские конюшни  петербуржцам ближе и дороже, чем так восхищавшее их искусство гениального актера Аркадия Райкина!
- А на здании, в котором много лет выступал Аркадий Райкин, чтя его память, следовало бы установить мемориальную доску, - добавил Толя. 
- Совершенно верно! А теперь я хочу чуть-чуть дополнить свой рассказ. В 1939 году 28-летний Аркадий Райкин был приглашен в Большой Кремлевский Дворец на банкет по случаю 60-летия вождя Иосифа Виссарионовича Сталина.
- Ого! – воскликнул Толя. – Я бы на его месте уклонился и взял бы больничный лист, так как визиты к товарищу Сталину чаще всего заканчивались трагически для визитера.
- В случае с Райкиным все было с точностью до наоборот. Молодого актера усадили прямо напротив вождя. Выступление Райкина было заранее оговорено: показать  одного из его персонажей. Когда Райкин закончил свое выступление, Сталин, от души смеясь, встал и зааплодировал.  Тут же за огромным банкетным столом все встали. Это подбодрило Райкина, и он неожиданно сказал: «Товарищ Сталин, я могу и других типов показать». Сталин удивился, ведь это не было предусмотрено регламентом, но дал согласие. После каждого очередного выступления Райкина - а их было четырнадцать! – Сталин смеялся и аплодировал стоя. Вместе с ним вставали все присутствовавшие на банкете гости.
- Райкину очень повезло! Просто в день своего юбилея и при стечении большого числа гостей Сталин должен был показать себя демократичным и доброжелательным человеком, - резюмировал Толя.
- Я тоже так думаю. Надо сказать, что при всей гениальности Райкина характер у него был очень нелегкий. Много лет автором его спектаклей был Вениамин Яковлевич Сквирский. Принося Райкину написанную им очередную миниатюру, вспоминал Сквирский, он с ужасом молча наблюдал как актер, недовольно ворча, вычеркивает одну фразу за другой. Когда почти все было перечеркнуто, Райкин в итоге останавливался на … первоначальном варианте. «Сложный он был человек: друзей не имел, актерам платил мало, звания для них придерживал. Он любил женщин, и ему нравилось, когда его узнавали на улицах …» - вспоминал Сквирский. 
- Интересно, а Сквирский не упоминал об отношениях Райкина и Жванецкого? – спросил Толя.
- Как же, упоминал! Творчество молодого Михаила Жванецкого Райкин неодобрительно называл «одессчиной». Правда, это не помешало ему принять к постановке написанный Жванецким спектакль «Светофор». О приеме Жванецкого в театр в качестве штатного сотрудника Райкин и слышать не хотел! Сквирский долго уговаривал его взять Жванецкого на должность литсотрудника. В конце концов Райкин уступил, взяв Жванецкого … вместо Сквирского. А вскоре гениальный актер начал ревновать к славе Жванецкого, и указал тому на дверь, после чего вернул в театр Сквирского. Увы, и так бывает…
- У многих гениев характер – не сахар, - вставил Толя.
- Вот именно. Известно, что такие гении, как Моцарт и Бетховен обладали тяжелым характером и вспыльчивостью. Зато их природное отношение к людям отличалось чистотой и искренностью. Недаром знаменитый Иоганн Вольфганг Гете говорил: «Характер человека создает его судьбу…»
Еще два слова о Сквирском. Надо сказать, что он открыл дорогу на большую сцену Геннадию Хазанову и Илье Олейникову. В 1974 году он дал молодому Хазанову прочитать монолог студента кулинарного техникума, и тот сразу стал знаменитым. Чуть позже сутуловатому мальчику с жуткой дикцией по фамилии Клявер Сквирский дал прочитать свой фельетон – так появился ныне известный артист эстрады Илья Олейников. Отец Ильи в знак благодарности Сквирскому катал его по Кишиневу на своем мотоцикле и кричал: «Смотрите все! Этот человек пишет для моего дурака-сына!»…
ГЛАВА 7. В  НАШИХ  ДУШАХ  И  СЕРДЦАХ …
- Дядя Витя, мы еще только вступили на Большую Морскую улицу, а у меня уже появился вопрос: почему она так названа? Ведь эта улица не является набережной и не выходит к морю, - недоуменно пожал плечами Сережа.
- Сережа, не задавай необдуманных вопросов, - отдернул его дедушка. – Это - то же самое, если спросить: а почему переулок называется Кирпичным?
- Толя, я с тобой не согласен, и вопрос Сережа задал как раз по существу. И вот почему. Я уже говорил, что в 1704 году Петр Первый начал строительство Адмиралтейской судоверфи. А эта улица возникла с самого начала строительства Санкт-Петербурга и сразу же ее заселили моряки и работники Адмиралтейства. Отсюда – и название улицы.
 Поначалу  улица была застроена одноэтажными домиками, но пожары 1736-37 годов уничтожили все постройки. После этих пожаров начали строить каменные дома, и улицу переименовали в Большую Гостиную. В 50-е годы 18-го века здесь велось строительство усадьбы великого ученого Михаила Васильевича Ломоносова, а по проекту Франческо Бартоломео Растрелли  - временного  деревянного Зимнего дворца для императрицы Елизаветы Петровны.
- Но если уже сооружали каменные здания, то почему надо строить деревянное, тем паче для императрицы? – с опаской поглядывая на дедушку, спросил Сережа.
- Дорогой Сережинька, на этот вопрос ответить нам с тобой мог бы только сам Растрелли, но он в 1771 году, увы, ушел в лучший из миров. Я думаю, что временный деревянный дворец он начал сооружать из-за капризов Елизаветы Петровны. Ведь в 1735 году Растрелли построил каменное здание Зимнего дворца, и в нем прекрасно обитала императрица Анна  Иоанновна…
- … которую прозвали «царицей престрашного зраку», - вставил Толя.
- Абсолютно верно. А вот Елизавете Петровне, хоть ей не давали столь грозных и пугающих прозвищ,  дворец с его пристройками не понравился, а кроме того, она потребовала значительно увеличить высоту здания. В итоге в 1754 году Растрелли начал строить дворец заново, но  новым дворцом, строительство которого завершилось в 1762 году, капризной императрице насладиться не довелось. Она скончалась годом раньше. А новый император Петр Третий еще не успел как следует обосноваться во дворце, как вскоре был свергнут с престола его супругой Екатериной Второй.  Как ни странно, новая императрица отстранила «обер-архитектора, генерал-майора, кавалера, графа де Растрелли» (это его официальные титулы!) от дальнейших работ, и отделку интерьеров дворца вели архитекторы Чевакинский, Фельтен, Валлен-Деламот и Ринальди.
- Ничего себе, сколько титулов! – воскликнул Сережа.
- Это что! Вот у фаворита Екатерины Второй князя Григория Потемкина тулов было во много раз больше! Но мы очень отвлеклись. Вернемся все-таки к Большой Морской.
В 1767 году деревянный Зимний дворец из-за ненадобности был разобран, и Большая Морская улица получила выход на Невский проспект. Таким образом, улица протянулась от Главного штаба и далее имеет протяженность без малого полтора километра.
 Во второй половине 18-го века на Большой Морской возводятся только каменные строения: Главный штаб, здание Министерства иностранных дел (архитектор Карл Росси), а в следующем столетии - Азовско-Донской коммерческий банк (архитектор Лидваль), богатые ювелирные магазины. Здесь селятся в основном аристократы, банкиры, ювелиры. Из известных людей на этой улице жили: на нечетной стороне - Александр Герцен (в доме номер 25), за Исаакиевской площадью - семья писателя Владимира Набокова, поэт Осип Мандельштам с женой и великий ученый Михаил Ломоносов, а на четной стороне – архитектор Жан Баптист Валлен-Деламот и семейство выдающихся ювелиров Густава и Карла Фаберже.
- Витя, по-моему, магазин ювелиров Фаберже находился недалеко от нашего техникума, - заметил Толя.
- Старинная ювелирная фирма основана  в 1845 году Густавом Фаберже – отцом самого знаменитого из них Карла Фаберже. До 1854 года семейство Фаберже жило на Большой Морской в доме номер 11, затем до 1900 года – в доме номер 16, а с 1900 года – в доме номер 24, построенном по проекту архитектора Шмидта, а наш техникум находился в доме номер 32, то есть совсем рядом. Кстати, в годы нашей учебы в техникуме в здании, где  свои последние годы провел Карл Фаберже, был шикарный ювелирный магазин.
- Он и сегодня под названием «Яхонт» находится в том же здании, - сообщил Толя.
- Дядя Витя, я из анекдотов знаю, что самым популярным ювелирным изделием Фаберже были яйца, - поделился своими познаниями Сережа.
- Довольно оригинально: черпать свои знания из анекдотов! А пока я продолжу. Карл Фаберже вступил во владение фирмой в 1872 году. В его фирме работали лучшие ювелиры России и Европы. Фирма изготавливала знаменитые на весь мир шедевры ювелирного искусства, но, как правильно заметил Сережа, самым  массовым изделием у Фаберже были яйца, которые были сделаны из золота, серебра, хрусталя и даже карельской березы. Всего было изготовлено около 50 экземпляров таких яиц. Первое яйцо было сделано в 1885 году по заказу императора Александра Третьего как пасхальный сюрприз для его супруги. А теперь, я надеюсь, Сережа позабавит нас анекдотом о Фаберже.
- Заходит чукча в косметический магазин, - смущаясь, начал юноша. - Однако, шампуня есть?
- Есть только «Яичный».
- Жаль, однако. Я весь хотел помыться …
Мы с Толей рассмеялись, а затем я заметил:
- Но ведь этот анекдот не о Фаберже, а о чукче. 
- Тогда я расскажу еврейский анекдот с упоминанием имени Фаберже, - сказал Толя.
В кабинете следователь допрашивает подозреваемого в краже шедевра Фаберже.
- Рабинович, признайтесь - вы украли Фаберже?
- Нет, что вы, я только вернул семейную реликвию. Ведь это - неоконченный скульптурный портрет моего дедушки Мони.
- Какой портрет? Украдено же яйцо!
- Согласен. Я бы скульптурный портрет начал ваять с лица. Но это же Фаберже …
Теперь уже мы дружно смеялись втроем.
- Друзья мои, - спустя минуту обратился я к своим  спутникам, - кое в чем Большая Морская перещеголяла даже Невский проспект. В 1835 году именно на Большой Морской появились первые газовые фонари, спустя почти полвека – и первые электрические фонари.  Тогда же на фасаде дома Министерства иностранных дел по инициативе Дмитрия Ивановича Менделеева установили первые электрические часы.
И еще пару слов о названиях этой улицы. В 1902 году Большая Морская стала называться просто Морской, спустя 16 лет – улицей Герцена, а с 1993 года этой улице вернули ее историческое название.
Ну, а теперь – внимание! Мы подходим к зданию, где – ни какие-нибудь  там Герцен и Набоков! – а мы с Толей четыре года грызли гранитные глыбы многих наук! Так что, Сережинька, знай, что ни Главный штаб, ни магазин Фаберже, а именно это здание и есть главная историческая достопримечательность Большой Морской улицы!
- А иначе и быть не может! – смеясь, воскликнул юноша.
- Вот тебе и достопримечательность, - пробормотал Толя, дергая за ручку и тщетно пытаясь открыть массивную входную дверь.
- Это неважно - главное, что мы у этого подъезда и можем отдать дань светлой памяти нашему славному техникуму. Друзья мои!  Торжественная церемония,  посвященная возложению цветов к подъезду здания бывшего Ленинградского техникума промышленного транспорта, объявляется открытой!
- А зачем так официально? – пожал плечами Толя.
- Разве это официально? Ведь нет представителей городских властей и прессы. Так что эту маленькую  церемонию правильней назвать ностальгически волнительной. А теперь предоставим слово  выпускнику этого техникума Есланскому Анатолию!
- Мне?! А что говорить-то?
- Вот тебе и на!  - всплеснул я руками. – Неужели у тебя по такому случаю не найдется нескольких слов?
- Надо было заранее написать мне на бумажке, - укоризненно покачал головой Толя.
- Вот что значит привычка к совковым штучкам, - проворчал я. – Ладно, я скажу.
Друзья мои! С 1933 года в этом здании находился Ленинградский техникум промышленного транспорта. За 26 лет этот техникум  подготовил для страны тысячи квалифицированных специалистов в области организации движения железнодорожного транспорта, путевого, локомотивного и вагонного хозяйства промышленных предприятий. Конечно, время и технический прогресс неумолимо вносят свои коррективы. И в июле 1959 года наш техникум был перепрофилирован в промышенно-экономический, другими словам, нашего славного ЛТПТ … не стало. Но мы, его выпускники, всегда будем помнить этот техникум, его преподавателей – Сливкина Исаака Александровича, Бобмана Илью Григорьевича, Рывина Вадима Яковлевича и многих, многих других. Мы всегда будем помнить замечательные годы учебы, проведенные нами в этих стенах. А теперь позвольте мне от имени всех выпускников ЛТПТ возложить цветы к подъезду этого здания.
Я, встав на одно колено, бережно положил букет к подъезду.
- Сынок, кто помер-то? - услышал я за своей спиной вопрос старушки, обращенный  к Сереже.
- Техникум, - ответил за внука Толя.
- Странное имя, - вздохнула старушка. - Ну, царствие ему небесное, - добавила она и, перекрестившись, медленно побрела своей дорогой.
- Что ж ты не прочитал вложенные в цветы стихи? – спросил Толя.
- Забыл, - развел я руками. – Но я их помню наизусть.
ЛТПТ – был техникум такой …
Он – отзвук юности былой,
Далекой, чистой и святой …

Чувств гамма – в искренних словах:
Он – в наших душах и сердцах!
        (Выпускники 65-й группы ЛТПТ 1957 года)
И мы втроем дружно зааплодировали.
- Ну, а теперь двинемся в обратный путь, - вздохнув, промолвил Толя.
ГЛАВА  8. «СТРАННЫЙ … ТРОГАТЕЛЬНЫЙ … ГЕНИАЛЬНЫЙ»
- Ох, Витя! Растравил же ты мне душу! Даже Сережа загрустил …
- Толя, но ведь уход в небытие нашего замечательного техникума, надо признать, продиктован самой жизнью. Ведь давно уже на железных дорогах отказались от паровозов, ручных стрелочных переводов, заметно изменился вагонный парк, отпали такие профессии, как составители, сцепщики, стрелочники … Так что, не будем грустить. А техникум, конечно, был и навсегда остался в наших душах.
И, повернувшись лицом к Толиному внуку, я спросил:
- Сережа, а ты-то что загрустил?
- Дядя Витя, я подумал о том, что раньше многие выпускники вашего техникума спустя годы с радостью приходили на вечера встречи, а теперь – куда им придти?
- Ой, Сережинька, ты задал очень больной вопрос. К сожалению, уже нет в живых не только многих наших преподавателей, но  даже и выпускников нашего времени. Это жизнь: все имеет свое начало, и все имеет, увы, свой конец. И все-таки не будем грустить – ведь жизнь прекрасна! Особенно для тебя, Сережа – тебе еще жить и жить! А в самой ближайшей перспективе тебя ждут любимые твои пирожные в кафе «Север».
- Пирожные - это, действительно, прекрасно! - оживился юноша.
- Да-а, пирожные Сережка может щелкать как семечки, - рассмеялся Толя.
- А нам с тобой, Толя, лучше ограничиться только чашечкой кофе. Но это еще впереди, а пока я расскажу о жившем в 20-е годы на Большой Морской  гениальном и далеко не каждому доступном поэте Осипе Мандельштаме.
Сын потомка испанских евреев Эмиля Мандельштама Осип родился в 1891 году в Варшаве. Детские годы будущего поэта связаны с Петербургом. Мандельштам вспоминал, как 9-летним мальчиком его водили гулять по Большой Морской улице. « … Ежедневно часам к пяти происходило гулянье по Большой Морской – от Гороховой до арки Генерального штаба. Все, что было в городе праздного и вылощенного, медленно двигалось туда и обратно по тротуарам, раскланиваясь: звон шпор, французская и английская речь, живая выставка английского магазина и жокей-клуба …»
- Сразу представляешь эту картину, - улыбнулся Толя, - степенно фланирующие супружеские пары, разодетые молодые франты и барышни, гувернантки с детьми…
- Да, видимо, так оно и выглядело… Осип получил великолепное образование: сначала окончил знаменитое Тенишевское училище, а затем и филологический факультет Петербургского университета. В годы учебы Мандельштам сблизился с петербургской литературной средой – Блоком, Сологубом, Ремизовым, Ахматовой, Цветаевой, Волошиным. Его увлекли поэтические течения того времени – символизм, а позже – акмеизм. В 1910 году в журнале «Аполлон» состоялся поэтический дебют 19-летнего Осипа: 
Она еще не родилась,
Она и музыка и слово,
И потому всего живого
Не нарушаемая связь.

Да обретут мои уста
Первоначальную немоту,
Как кристаллическую ноту,
Что от рождения чиста.

Останься пеной, Афродита,
И слово в музыку вернись,
И сердца, сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито!
- Ну и ну! – воскликнул Толя.
- И я, вслед за тобой, могу повторить: ну и ну! Это стихотворение очень трудно для нашего восприятия. Нам просто не постичь глубину тех чувств и образов, которые владели юным поэтом и волновали его. Кстати, своим учителем Мандельштам считал Иннокентия Анненского. Николай Гумилев как-то сказал, что у Анненского не чувство рождает мысль, как у всех поэтов, а сама мысль становится чувством. И хотя поэзия Анненского тоже порою сложна для нас, но  она намного легче для восприятия:
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя,
Не потому, что я ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной молю ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
Мандельштам много путешествовал. В 1925 году он в очередной раз вернулся в Петербург. Здесь на Большой Морской улице, в доме номер 49 им написана повесть «Шум времени», ряд произведений для детей.
Меня особенно поразила удивительная наивность Мандельштама. Написав в 1933 году резкое антисталинское стихотворение, он безрассудно читал его в кругу своих друзей  и знакомых. Вот это стихотворение, в котором, на мой взгляд, поэтичность явно уступает его лютой ненависти к тирану:
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на пол-разговорца,
Там припомнят кремлевского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
      Тараканьи смеются усища,
      И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычит,
Он один лишь бабачит и тычит.

Как подкову куёт за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него, то малина,
И широкая грудь осетина.
Неудивительно, что вскоре Мандельштам был арестован и выслан в Чердынь. И лишь заступничество одного из соратников Сталина - Николая Бухарина за больного поэта позволило поменять Чердынь на вольное поселение с женой в Воронеже. Однако новый арест и приговор суда – пять лет лагерей стали для Мандельштама роковыми. Он был конвоирован этапом на Дальний Восток, где и скончался в одном из пересыльных лагерей. Вот такая тяжелая судьба. Известный писатель Виктор Шкловский сказал об Осипе  Мандельштаме: «Это был человек … странный … трудный … трогательный … и гениальный»…
- Странный – это не то слово, - заметил Толя. – Ведь и в  33-м году, когда было написано это стихотворение Мандельштама, Сталин уже утвердился в роли вождя. И те, кто критиковали его, были репрессированы. А такой  непримиримый критик Сталина,  как, скажем, Мартемьян Рютин был даже расстрелян. Так что Мандельштам, читая это стихотворение в кругу друзей, не мог не знать, чем он рискует.
- Толя, полностью с тобой согласен. Ведь в те годы репрессиям подверглись даже те, кто по-собачьи были преданы Сталину. Что уж тут говорить о Мандельштаме …
Но за разговорами мы как-то незаметно вышли на Невский и  приблизились к одному из самых величественных шедевров архитектуры Петербурга - Строгановскому дворцу.
Этот дворец в стиле русского барокко был построен в 1754 году гениальным Франческо Бартоломео Растрелли. В дальнейших работах по частичной перестройке дворца участвовали архитекторы Воронихин, Росси, Шарлемань и другие.
- Витя, час назад при упоминании фамилии Римского-Корсакова ты вдруг рассмеялся, - сказал Толя. – Оказалось, что эта фамилия у тебя ассоциировалась с райкинскими миниатюрами. А теперь ты снова не мог скрыть улыбки, упоминая архитектора Шарлеманя – это опять связано с Аркадием Райкиным?
- Нет, здесь совсем другая история. В 60-е годы в Ленинградском полиграфическом институте историю искусств  преподавал Глеб Борисович Перепёлкин. Это был уникальный человек с энциклопедическими познаниями. Свои занятия он проводил в музеях, дворцах и парках. Перепелкин, например, по отдельному скульптурному фрагменту, скажем, руки, мог безошибочно определить в какую эпоху и представителем какой школы была   изваяна  скульптура, от которой осталась эта рука. Самое удивительное, что этого же он требовал и от своих студентов, которым приходилось экзамен по истории искусств пересдавать по 8-10 раз! При этом студенту, желавшему  пересдать экзамен, он, давая свое согласие, например, говорил: «Хорошо, через неделю встретимся у Шарлеманя». Потрясенный бедолага-студент долго с ужасом смотрел ему вслед, так и не поняв, куда же ему следовало прийти через неделю. Позже выяснялось, что Перепелкин назначил встречу у знаменитой решетки Летнего сада со стороны Мойки, выполненной Шарлеманем.
Мои спутники дружно рассмеялись.
- Он что, был психом? – вырвалось у Сережи.
- Нет, Сережинька, он был просто фанатиком своего дела и требовал о студентов почти невозможного.
Но вернемся к этому великолепному дворцу.  Строгановы владели им до 1917 года, причем некоторые представители этого рода внесли немалый вклад в культурную жизнь России. Так, один из них – Александр Сергеевич Строганов с 1800 по 1811 годы был президентом Академии художеств России и директором Публичной библиотеки. Кстати, он же был главой попечительского совета при строительстве Казанского собора.
А какая здесь была блистательная частная коллекция живописи и скульптуры! Назову хотя бы картины таких гениальных художников, как Ботичелли, Тинторетто, ван Дейка, Пуссена и других выдающихся живописцев. К 1930-му году часть коллекции была передана различным музеям, в том числе Эрмитажу, а другая часть была продана.
В 2003 году во дворце состоялось официальное открытие музея, в котором мы с женой уже успели побывать. Удивительно, что и в наши дни встречались такие посетители музея, каких упомянули в своем романе «Двенадцать стульев» Ильф и Петров. Им неважно, что картины написаны гениальными художниками, им интересно только одно: в какую сумму это обошлось прежним владельцам дворца.
- У Ильфа и Петрова они ходили по залам и цедили сквозь зубы: «Богато люди жили!», - вставил Толя.
- Причем в слово «люди» они вкладывали свое понимание - «проклятые буржуи»! Ну, а мы с вами, в отличие от таких «ценителей прекрасного», сейчас с удовольствием любуемся изумительным по красоте фасадом дворца с центральным ризалитом, украшенным парными колоннами. Вот уж, поистине, «застывшая чудесная музыка»!
ГЛАВА 9.  ХРАМ  РУССКОЙ  ВОИНСКОЙ  СЛАВЫ
Ну, а теперь наш путь – к Казанскому собору.
- Дядя Витя, я хочу вернуться к Мандельштаму. Вы сказали, что в юные годы он был символистом, а позже - акмеистом. Что это значит? – спросил Сережа.
- Сережка, зачем тебе это нужно? – отдернул внука его дедушка. – Зачем тебе пудрить себе мозги этими терминами?
- Сережа, твой дедушка, действительно, прав – зачем тебе это?
- Хотя бы в двух словах – для общего развития, - пояснил юноша.
- Ну, если в двух словах, то - пожалуйста. Вообще-то на рубеже 19-го и 20-го веков существовало много литературных течений. Из них я выделю три – декадентизм, символизм и акмеизм. Первое – в переводе с французского означает падение. Поэты – декаденты старались уйти от реальной жизни в мир грёз, а иногда и мистики. Андрей Белый в своей книге «Начало» пишет, что символисты – это те поэты, которые силятся преодолеть свой упадок, а декаденты – это поэты, пребывающие в состоянии упадка и достигшие полного разложения. При этом грань между всеми тремя течениями довольно тонкая. Вот пример творчества акмеиста Максимилиана Волошина:
Люди – звери, люди – гады,
Как стоглазый злой паук,
Заплетают в кольца взгляды …  и так далее.
Разве это не упадок?
- Конечно, упадок! – воскликнул Сережа.  – Вы мне читали стихи Пушкина, Тютчева, Фета – это же красота! В них утверждаются жизнь, любовь. Почему, в отличие от них, Волошин утверждает, что «люди – звери, люди – гады»?
- Сережа, залезть в душу каждому поэту – невозможно. На рубеже 19-го и 20-го веков русская интеллигенция разочаровалась в царском самодержавии. Террор «Народной воли», левых эсеров, «Кровавое воскресенье» с расстрелом казаками мирной демонстрации рабочих, Февральская революция, двоевластие, наконец, большевистский переворот - все это породило в ранимых поэтических душах смятение и упадок. А кроме того, были и причины личного характера. Вот и выплескивали они свои настроения, чувства в поэтических строках. 
Символизм возник во Франции в 19-м веке и достиг своего пика как раз на рубеже двух столетий. Стремления  поэтов этого течения – к символике, намекам, загадочности, а настроения их -  пессимизм, отчаяние. Символистами в русской поэзии можно назвать Брюсова, Бальмонта, Гиппиус, Мережковского, Сологуба и других. Например, стихотворение Зинаиды Гиппиус «Швея»:
На всех явлениях лежит печать,
Одно с другим как будто слито.
Приняв одно – стараюсь угадать
За ним другое – то, что скрыто …
Акмеизм – в переводе с греческого  - высшая степень, вершина, цветение. Акмеисты противопоставляют себя символистам. Это течение возникло в начале 20-го века. Отцами акмеизма  России считаются Николай Гумилев и Сергей Городецкий. Акмеисты стремились выразить предметность образов, точность слова. К этому течению, кроме уже названных и Мандельштама, можно отнести Ахматову, Волошина, Кузмина, Ходасевича и других. Вот, например, строки Николая Гумилева:
Не все ль равно?
Пусть время катится,
Мы поняли тебя, земля:
Ты только хмурая привратница
У входа в Божии поля.
Вот тебе и «цветение»… По-моему, это – тоже  декаденство.  А вывод такой: все, что я рассказал – довольно скучно, и тебе, Сережа, сегодня это совершенно не нужно …
А вот и красавец Казанский собор!
- Мне очень стыдно, - промолвил Сережа, - но у меня опять вопрос. Почему собор называется Казанским? Он же не в Казани?!
- Другое название собора почти является ответом на твой вопрос. А название такое: Собор Казанской Божией матери.
- Какой, какой матери? – смесь, спросил Толя.
- Дорогой Толя, мы с тобой, отнюдь, не персонажи обожаемой мной комедии Леонида Гайдая «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», - также смеясь, ответил я. – А для Сережи поясню: в сентябре 1733 года по проекту архитектора Михаила Земцова на Невском  проспекте был заложен храм Рождества Пресвятой Богородицы. Накануне освящения в храм был перенесен образ Казанской иконы Божией Матери – отсюда и название. В 1773 году в этом храме венчался сын императрицы Екатерины Великой цесаревич Павел. Став императором, Павел Петрович в 1799 году объявил конкурс на лучший проект нового собора вместо существующего. Лучшим был признан проект архитектора Воронихина, бывшего крепостного графа Строганова, а сам граф стал главой попечительского совета при строительстве нового собора.
- Не тот ли это граф Строганов, дворцом которого мы только что восхищались? – не удержался от нового вопроса Сережа.
- Он самый – Александр Сергеевич Строганов, бывший в течение одиннадцати лет президентом Российской Академии художеств, а затем – директором Публичной библиотеки. Закладка нового собора состоялась в конце августа 1801 года уже при императоре Александре Первом. Десять лет продолжалось строительство, и наконец, 15 сентября 1811 года митрополит Амвросий  совершил обряд освящения собора. Казанский собор выполнен в виде полукруга, а оба его крыла – в виде колоннад из 96 коринфских колонн, поставленных в четыре ряда. При виде сверху собор имеет форму латинского креста.
В начале 20-х годов 19-го века начались работы по отделке собора, которые велись под руководством архитектора Монферрана. Внутренней отделкой занималась группа живописцев и скульпторов, в числе которых были такие выдающиеся художники, как Боровиковский и Кипренский.
Между прочим, в Казанском соборе молился император Александр Второй Освободитель после покушения на него Каракозова.
- Увы, это не спасло его, - промолвил Толя. – Да и как молитвы могли спасти человека, на жизнь которого было совершено восемь покушений! …  А в октябре 1893 года в соборе отпевали гениального композитора Петра Ильича Чайковского, - добавил он.
- Кроме того, Казанский собор является храмом русской воинской славы. Здесь были выставлены трофеи Отечественной войны 1812 года – жезл наполеоновского маршала Даву, французские воинские штандарты и ключи от взятых крепостей. Здесь же в 1813 году захоронен командующий русской армией в этой войне фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов. А на площади перед собором были установлены памятники двум выдающимся полководцам: в 1831 году – Кутузову, а спустя пять лет – Барклаю-де-Толли. Автором проектов обоих памятников был архитектор Стасов, а их фигуры отлиты по проекту скульптора Орловского.
В ноябре 1932 года в Казанском соборе был открыт Музей истории религии и атеизма. И наконец, совсем недавно – в мае 1991 года в соборе возобновились богослужения, а 31 декабря 2000 года указом патриарха Всея Руси Алексия собору был присвоен статус кафедрального, и он стал главным храмом Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви. Вот, пожалуй, и все о Казанском соборе.
- Витя, а почему ты ни словом не обмолвился о красивейшей чугунной ограде со стороны Казанской улицы? – поинтересовался Толя.
- Что я могу тебе ответить? Только одно – склероз! Толя, а может быть, ты и расскажешь об этом?
- Извини, но я, как принято говорить в таких случаях, «не Копенгаген».
- Но и я, к сожалению, не смогу в деталях описать этот удивительный шедевр литейного искусства. Скажу лишь, как выразился Сережа, для общего развития, что эта ограда сооружена по проекту все того же архитектора Воронихина в 1812 году. Длина ее 153 метра.
- Витя, я могу только гордиться, что моего внука ты цитируешь как классика, - рассмеялся Толя.
- Как знать, может быть, в будущем он и станет классиком. Пока же, поскольку с этой оградой я не оправдал ваших надежд, я расскажу забавный случай, связанный с другой оградой. Не могу точно вам сказать, когда это произошло, но почти уверен, что до революции. Один англичанин в период белых ночей приехал в Петербург. Доехав до Летнего сада и увидев созданную Фельтеном знаменитую решетку, англичанин был настолько очарован ее красотой, что, сев на складной стульчик, всю ночь безмолвно любовался ею. Утром, убедив себя, что ничего подобного в Петербурге он уже не увидит, англичанин … вернулся в Лондон…
Оба мои спутника от души рассмеялись.
- Ну и чудак! – воскликнул Толя. – Прогулялся бы в Летний сад – такая красота! Кстати, когда Сережка был маленьким, мы с ним в выходные дни  бывали в Летнем саду. Особенно он любил играть с другими детишками у памятника  дедушки Крылова.
- А знаешь ли ты, дружище, что поэт Шумахер назвал твоего внука … скотом. Сережа, не обижайся - это не я, это Шумахер!
- Я не знаю никакого Шумахера, а Шумахер не знает моего Сережу! А если бы я знал этого Шумахера, я бы ему дал в морду!
- И я тоже не знаю поэта Шумахера, потому что жил он в … 19-м веке. А скотами он назвал всех детей, которые играли и резвились у памятника Ивана Андреевича Крылова. Вот послушайте:
Чугунный дедушка с гранитной высоты
Глядит, как резвятся ребята.
И думает: ах, милые зверята,
Какие ж, выросши, вы будете скоты!
- Ах, вот в чем дело! – рассмеялся Толя. – Теперь все понятно!
- А мне совсем не понятно, - проронил Сережа.
- Сережа, вспомни, ведь вы же читали в школе басни  Крылова «Ворона и лисица» или «Волк и Ягненок», - напомнил ему дедушка.
- Читали.  Ну и что?
- Так вот волк – образ аллегорический, под ним Крылов подразумевает людей жестоких, алчных, хищных, как этот волк, который «в темный лес ягненка поволок». Ну, а некоторые маленькие дети, выросши, к сожалению, становились «волками». Теперь понятно?
- Понятно, - вздохнул Сережа. – Понятно и другое: мне нужно много читать, слушать хорошую музыку, бывать в театрах и музеях.
- Парень переродился прямо на глазах! – восхищенно воскликнул Толя. – Витька, ты просто молодец!
- Молодец не я, а Сережа! Другой пацан на его месте вообще не стал бы со мной гулять по Невскому или другими словами, наплевал бы на все это дело.
- Как это – наплевал бы? – вырвалось у Толи.
- Отвечу тебе словами Остапа Бендера: слюной – как плевали в эпоху доисторического материализма…
ГЛАВА 10. В  ЭКСПРОМТАХ – НИЧЬЯ!
А сейчас мы уже достигли здания Городской думы, - продолжил я. -  И если вы не против, я вкратце расскажу об этом архитектурном памятнике Петербурга.
Что ж, молчание – знак согласия… Вновь и вновь приходится начинать издалека. Во второй половине 18-го века здесь находился построенный по многочисленным просьбам купцов Гильдейский дом. В 1799 году император Павел Первый …
- Витя, извини, что перебиваю, но не могу удержаться от давно возникшего у меня вопроса: почему этого российского императора называют Павел Первый? – спросил Толя. – Ведь не было ни Павла Второго, ни Павла Третьего. В СССР тоже был один президент  - Горбачев, но его же не называют Михаил Первый …
- Толя, спроси что-нибудь полегче. И все же я попытаюсь ответить. Прежде всего, нельзя сравнивать наследственные царские династии с выбранными народом президентами. Кстати, у меня в свое время возник почти такой же вопрос, связанный с именем Павел: почему на папском престоле в Ватикане были четыре Павла – второй, третий, четвертый и пятый, а первого не было? Пытаясь ответить на свой вопрос, я прочитал книгу Лозинского «История папства», но Павла Первого в ней так и не нашел. Иоанн Павел Первый был, Иоанн Павел Второй – это польский кардинал Кароль Войтыла – тоже был, а просто Павла Первого не было. Зато в этой книге обнаружил уникальный список всех Пап со 189-го года до наших дней, и самым первым среди них был – кто бы вы думали? – мой тезка Виктор Первый! И если мне не изменяет память, папы Виктора Второго тоже не было.
- Вот ты им и будешь! – смеясь, воскликнул Толя. – Наш человек в Ватикане – ведь это же здорово!
- Вот это круто! – захлопал в ладоши Сережа.
- Я никак не могу, - ответил я таким тоном, словно конклав кардиналов Ватикана уже единогласно избрал меня римским Папой. – Ведь я не исповедаю не только католицизм, но и вообще никакой религии. Толя, а отвечая непосредственно на твой вопрос об императоре Павле Первом, скажу: кто знает, может быть, в России еще и будет царь Павел Второй?
- Я не сомневался, что ты выкрутишься, - рассмеялся Толя. – А теперь трави дальше.
- А на чем я остановился?
- Не ты остановился, а я тебя перебил на фразе: в 1799 году император Павел Первый …,- напомнил Толя.
- Да-да. Так вот, Павел Первый издал указ о передаче Гильдейского дома в ведение городского управления. Вскоре император повелел возвести на крыше этого дома сигнальную башню и возложил это на итальянского архитектора Джакомо Феррари, за которым в России прочно закрепилось имя Яков Яковлевич. Возведение башни было завершено уже после смерти Павла Первого в 1804 году.
Спустя 43 года император Николай Первый, проведя реформу городского управления, дал указание выполнить перестройку здания. Архитектор Николай Ефимов создал внутри здания несколько больших залов, а завершил перестройку после смерти Ефимова архитектор Бонштедт.
- Не знаю, о каком Городском управлении ты рассказываешь, лично я в угловом здании с башней много  раз стоял в очереди в железнодорожные кассы, - заметил Толя.
- Дорогой мой, это было значительно позже. В угловом здании с башней столько всего было! Но сначала я все же закончу свой нудный, причем нудный и для меня самого,   рассказ о Городской думе. Ее здание в духе неоренессанса своим фасадом выходит на Думскую улицу, а башня Городской думы в стиле классицизма находится на углу Невского проспекта и Думской улицы. Позже, в 1913-14-м годах у здания думы архитектором Александром Кёнелем были достроены четвертый и пятый этажи.
Башня поначалу использовалась как пожарная каланча – в ней постоянно дежурили десять пожарных. С 1839 года пожарных сменили телеграфисты. Телеграф связывал Зимний дворец с Царским Селом, Кронштадтом, Гатчиной, Вильно и Варшавой. А затем вплоть до 1920 года  в Башне вновь обосновались пожарные.
В самом здании Городской думы проводились очень популярные у петербуржцев выступления литераторов – Достоевского, Блока, Есенина, лекции ученых – Менделеева, Сеченова и других и концерты выдающихся композиторов и музыкантов – Балакирева, Рубинштейна, Римского - сами понимаете – Корсакова.
Оба мои слушателя звонко рассмеялись.
- Витя, только не обижайся, но когда ты рассказывал об Аркадии Райкине, это, в самом деле,  было намного веселее, - заметил Толя.
- А чего обижаться, если это, как выражался Висасуалий Лоханкин, сермяжная правда. Конечно, если бы сейчас вместо Городской думы я рассказывал бы, скажем,  о Савелии Крамарове, то нам с вами было бы намного веселее. Поэтому я хочу поскорее закончить. Добавлю лишь, что  в 1917 году здесь проходил Второй Всероссийский съезд Советов, на котором выступал вождь мирового пролетариата Владимир Ленин. В последние годы в здании бывшей Городской думы находились детская филармония, музыкальная школа имени все того же Римского-Корсакова, а с 1998 года – петербургские отделения Сбербанка России. У-уф, наконец-то, закончил! После этой Думы я ни думать, ни говорить уже не способен! ...
- Да и Сережа уже с вожделением смотрит на другую сторону Невского, а точнее на кафе «Север». Надеюсь, Витюша, ты не против?
В этот момент, почувствовав жуткую усталость, я на мгновенье закрыл глаза. Положив руку мне на плечо, Толя сочувственно произнес:
Пора, дружище мой, проснись,
Нас ожидает миг приятный –
Туда, где кофе ароматный,
Звездою «Севера» явись!
Я был потрясен.
- Толя, твой неожиданный поэтический экспромт, как рукой, снял мою усталость!
- Тогда, вперед – на новое покорение «Севера»! …
Мы шли не спеша по подземному переходу. Нас то и дело обгоняли вечно спешащие куда-то люди. Пожилой мужчина играл на скрипке «Цыганские напевы» Сарасате, и эта мелодия почему-то вызывала у меня чувство щемящей тоски. Уловив мое настроение, Толя вновь мягко положил руку мне на плечо:
- Да, Витюша, тысячу раз прав был Дантон: «Родину не унесешь на подметках своих башмаков!»…
- Деда, а кто такой Дантон? - спросил Сережа, когда мы вышли на другую сторону Невского.
- Это тебе дядя Витя расскажет.
- Сережа, Дантон – выдающийся деятель Великой французской революции. Когда на очередном этапе революции к власти во Франции пришли сторонники Робеспьера, друзья Дантона, зная, что их вождя неминуемо ждет смертная казнь, предложили ему бежать за границу. На это Дантон ответил: «Родину не унесешь на подметках своих башмаков!» Уже на эшафоте Дантон обратился к палачу: «Ты покажешь мою голову народу, она стоит того!» Палач выполнил его просьбу …
Мы сидели за столиком и с удовольствием потягивали капуччино, а Сережа наслаждался пирожным.
- Толя, ты давно пишешь стихи? – поинтересовался я.
- Я их вообще не пишу, - последовал ответ.
- А как понять твой блестящий экспромт?
- Просто секундное озарение.
- В таком случае желаю тебе многих секунд и минут подобных озарений! ...
Мы вновь вышли на Невский. Ласковые лучи весеннего солнца рождали сладостное ощущение истомы. В такие мгновенья хочется лишь одного: сидеть на скамеечке в каком-нибудь скверике и зажмурив глаза,  наслаждаться ласковым весенним солнцем … Но впереди нас ждали новые архитектурные шедевры. Пройдя по подземному переходу у Садовой улицы, мы оказались перед главным входом в Гостиный двор.
- Что ж, продолжая свой обзор,
Трави нам про Гостиный двор, -
смеясь, обратился ко мне Толя.
- Толя, ты сегодня просто в ударе! – восхищенно воскликнул я. – Но на твой экспромт я отвечу своим:
Друзья, куда ни бросишь взгляд,
Картина Невского роскошна!
Рассказывать о нем я рад,
А вот травить – ей богу, тошно …
- Деда, как круто дядя Витя тебя уел! – воскликнул Сережа.
- Да уж! Витя, состязаться с тобой в экспромтах я больше не желаю!
- Будем считать, что это состязание завершилось вничью, а я  начну рассказ о Гостином дворе.
Вообще-то первый Гостиный двор находился на углу Невского и набережной Мойки, но во время большого пожара  1736 года он сгорел. Строительство каменного Гостиного двора было намечено взамен уже существовавших с 1740 года деревянных торговых рядов на этом месте, где он благополучно существует и сегодня. Автором первого проекта Гостиного двора был гениальный Растрелли. Однако финансирование строительства шло с большими перебоями, и в итоге проект Растрелли был аннулирован.
- А кто должен был финансировать строительство? – поинтересовался Толя.
- Купечество, для которого и строился Гостиный двор.
- Выходит, что купцы жалели деньги для процветания их же торговли? – удивился Сережа.
- Выходит так. Очень сожалею, что я при нашей последней встрече забыл задать этот вопрос Расстрели.
- А вы, батенька мой, однако, шутник, – рассмеялся Толя.
- А что еще мне остается делать? Помнишь, как у Райкина: «Они хотели запутать меня своими вопросами, но я запутал их своими ответами». Так что, поехали дальше.
Автором нового проекта стал Жан Батист Валлен-Деламот. Строительство Гостиного двора началось в 1761 году и завершилось лишь спустя 24 года. Однако через сто лет главный фасад, выходящий на Невский проспект, получил новую декоративную обработку по проекту архитектора Бенуа. В годы Великой отечественной войны в центральную часть здания угодила фашистская бомба. В первые же послевоенные годы по проекту ленинградского архитектора Лялина здание Гостиного двора было реставрировано, а над главным портиком появился новый фронтон.
Весьма существенной оказалась реставрация 60-х годов прошлого столетия, в результате которой все 178 изолированных магазинов превратились в сквозную анфиладу единого универмага. В начале ноября 1967 года появилась встроенная в здание универмага станция метро «Гостиный двор»…
ГЛАВА  11. ПЛОЩАДЬ  ОСТРОВСКОГО
- Не открою никому Америки, если скажу, что, перейдя Садовую улицу, мы с вами подошли к площади Островского.
- Боюсь, что для Сережи ты как раз открыл Америку, - вздохнув, покачал головой Толя.
- Не может быть! - вырвалось у меня.
- Дядя Витя, дедушка прав, - явно смутившись, признался юноша. – Из всех известных Островских я знаю только одного.
- И кто же он? Автор Павки Корчагина?
- Нет, это Мишка Островский из нашего класса. Он – кандидат в мастера по спортивной гимнастике.
Мы с Толей дружно рассмеялись.
- Витя, это в наши годы Павка Корчагин был героем. Сегодня он уже не в моде.
- Сережа, не огорчайся, я ведь в твои годы тоже не знал этого выдающегося классика русской драматургии, - успокоил я юношу. – Композитора Аркадия Островского знал, защитника московского «Торпедо», Леонида Островского, позже перешедшего в киевское «Динамо», тоже знал. А вот знаменитого драматурга, именем которого сегодня названа эта площадь – не знал.  А вообще, как только эту площадь не называли! Аничковская, Александринская, Театральная, Площадь Александринского театра, Площадь писателя Островского и, наконец, просто Площадь Островского! Но, как бы ее не называли, – это великолепный архитектурный ансамбль!
А возник он в 1818 году по проекту архитектора Карла Росси. В этот ансамбль входят: Александринский театр, Российская национальная библиотека, Аничков дворец, Памятник императрице Екатерине Второй – это то, о чем я буду, как обычно, очень кратко  рассказывать. Кроме того, в ансамбль входят менее значимые памятники архитектуры – о них я просто скромно умолчу.
Первым из названных мною памятников этого ансамбля – Аничков дворец появился на свет божий по проекту архитектора Дмитриева в конце 50-х годов 18-го века. Здание дворца отличалось пышностью, а примыкавший к нему сад украшали павильоны, беседки и садовая скульптура. В центре парадного двора был сооружен бассейн, соединенный с Фонтанкой каналом. Центральная трехэтажная часть дворца с огромным залом соединялась двухэтажными крыльями с боковыми корпусами, увенчанными куполами. Входы в здание были оформлены в виде поддерживавших балконы портиков. По окончании строительства императрица Елизавета Петровна подарила этот дворец своему фавориту графу Разумовскому. А в 1770 году уже новая императрица – Екатерина Вторая преподнесла дворец в подарок своему фавориту – Светлейшему князю Григорию Потемкину.
- Но это же возмутительно – дарить какому-то оболтусу то, что принадлежит всему народу! – воскликнул Сережа.
- Дедушка, ответь, пожалуйста, своему внуку на его справедливое возмущение, - обратился я к Толе.
- А что тут отвечать? Дарить можно только то, что принадлежит тебе лично, а Аничков дворец не был личной собственностью ни Елизаветы, ни Екатерины.  А насчет их фаворитов замечу: не знаю, был ли оболтусом граф Разумовский, но Потемкина, сделавшего так много для России, оболтусом никак не назовешь! Правда, это не означает, что ему можно было дарить Аничков дворец!
- После этого исчерпывающего ответа я завершу свой рассказ об Аничковом  дворце. В 1817-18 годах Росси осуществил большие перестройки помещений дворца, перепланировал территорию, уменьшив при этом размеры дворцового сада.  К тому же Росси построил два павильона, выходящие на площадь Островского.
В 1935 году Аничков дворец был переделан под Дворец пионеров, получивший имя одного из сталинских душегубов – Жданова.
- Витя, а ведь я в самом начале 50-х годов довольно часто ходил во Дворец пионеров, - заметил Толя.
- И я тоже! И именно в начале 50-х! А ты случайно не фотографировался с Назымом Хикметом?
- Конечно, фотографировался! Я был среди ребят в последнем ряду.
- Деда, а кто этот … Назым Хикмет?
- Сережа, признайся, ты чуть было не сказал «оболтус»? – рассмеялся Толя. – Назым Хикмет – это турецкий писатель, лауреат Ленинской премии мира «За укрепление дружбы между народами». Кажется, так называлась эта премия.
- Толя, а я вообще был на «недосягаемой высоте» – сидел рядом с Назымом Хикметом! Более того, в  момент фотосъемки он неожиданно обнял сидевших рядом с ним мальчишек, и  одним из них был я! Так что теперь я могу хвастать, что был «близко знаком» с Назымом Хикметом!
Толя рассмеялся, а затем воскликнул:
- Удивительно другое: мы с тобой с 53-го года начали заниматься в одной группе техникума, не догадываясь, что пару лет назад уже встречались!
- В общем, как в популярном романсе «Мы странно встретились…» Однако, я продолжу рассказ о площади Островского. На сей раз речь пойдет об Александринском театре.
В 1799 году генерал-губернатор Санкт-Петербурга Голенищев-Кутузов заключил контракт с антрепренером Антоном Казасси о создании вместо Итальянского павильона  театра. К 1801 году по проекту архитектора Бренна «Театр Казасси», или как его еще называли «Малый театр» был построен.
Однако, вскоре возникла необходимость расширить Малый театр и преобразовать окружающую его территорию. Карл Росси разработал около 20 вариантов планировки будущей площади, как единый архитектурный ансамбль. Главный фасад нового театра, обращенный к Невскому проспекту, выполнен в стиле русского классицизма с шестью  коринфскими колоннами. Вместо классического портика сделаны лоджии с нишами и статуями муз Терпсихоры и Мельпомены. Аттик главного фасада украшен фигурами славы и увенчан колесницей Аполлона, как символ успехов отечественного искусства.  В последний день августа 1832 года в новом театре, получившем название  «Александринский», в качестве премьеры была сыграна пьеса Крюковского «Пожарский или Освобожденная Москва»… 
Городские власти предписали Росси сделать Аничков  дворец главным звеном создаваемой площади, но после категорического отказа архитектора отстранили его от дальнейших работ. Выдающийся зодчий оказался в немилости у властей и умер в полном забвении в 1849 году.
А Александринка еще долгие годы оставалась   ведущим драматическим театром России! Среди первого поколения актеров этого театра следует назвать такие громкие имена, как Мочалов, Каратыгин, Дюр, Асенкова и другие. 
- Витя, Дюра и Асенкову ты уже упоминал, когда рассказывал о премьере гоголевского «Ревизора», - напомнил Толя. – А вот Каратыгин … Если я не ошибаюсь, он, кажется, был трагиком?
- Совершенно верно!  Василий Каратыгин был ведущим трагиком в истории русского драматического театра.  Это был совершенно уникальный человек. Его талант ценили Пушкин, Грибоедов, Рылеев и другие выдающиеся умы России. Его блистательное раскрытие образа Гамлета  вызвало рыдания находившегося в зрительном зале Герцена. А с каким  мастерством были им исполнены роли Чацкого в «Горе от ума» Грибоедова, Арбенина в «Маскараде» Лермонтова и многие другие! Он не только блистательно играл, но и сам режиссировал свои роли,  сам  создавал для них костюмы, был переводчиком с французского  и английского языков многих пьес.
Однажды после спектакля в гримерку Каратыгина пожаловал сам император Николай Первый с адъютантом.
- Каратыгин, я слышал, что ты в среде актеров часто изображаешь меня. Ну-ка, покажи!
- Ну что вы, Ваше императорское величество!
- Я тебе приказываю!
Делать нечего. Каратыгин поклонился, тут же приосанился, взгляд его стал настолько холодным и повелительным, что адъютант испуганно отшатнулся.
- Голубчик, - приказал новоиспеченный император адъютанту, - распорядись послать этому актеришке Каратыгину ящик шампанского!
- Император захохотал, а на следующее утро Каратыгину … доставили ящик шампанского …
От души смеялись и мои спутники.
- Этот Каратыгин был смелый человек, - заметил Толя. – Ведь, если бы императору совсем не понравилось, как изобразил его актер, театральная карьера Каратыгина на этом бы и закончилась.
-Толя, это только доказывает справедливость поговорки: кто не рискует, тот не пьет шампанское. А я чуть-чуть добавлю об актерах «Александринки». В последующие годы на сцене этого театра блистали Варламов, Давыдов, Малютин, Юрьев, Савина, Комиссаржевская, Стрельская, Потоцкая, Корчагина-Александровская, Грановская, Тиме и другие.  И тем не менее в октябре 1896 года на глазах Антона Павловича Чехова постановка его «Чайки» с треском провалилась …
Был в труппе театра трагик Мамонт-Дальский, который в смутные предреволюционные годы стал одним из вождей анархистов, а чуть позже закончил свою жизнь под … колесами трамвая.
Художественными руководителями театра в разные годы были великий Всеволод Мейерхольд, Леонид Вивьен, Георгий Козинцев, Георгий Товстоногов и другие. С театром сотрудничали известные художники – Бенуа, Коровин, Альтман, композиторы – Глазунов, Шостакович, Щедрин…
В послевоенные годы на сцене театра, носившего имя Пушкина, играли такие замечательные артисты, как Николай Черкасов, Василий Меркурьев, Александр Борисов, Владимир Честноков, Юрий Толубеев, Николай Симонов, Бруно Фрейндлих, Игорь Горбачев, Ольга Лебзак, Лидия Штыкан, Людмила Чурсина, Нина Ургант и  другие. Они были последними из могикан… 
-  Сережа, ты помнишь, как мы с тобой совсем недавно смотрели по телеку кинокомедию «Верные друзья»? – неожиданно спросил у внука Толя.
- Конечно, помню.
- А теперь вопрос «на засыпку»: какие из только что названных дядей Витей актеров играли в этом фильме?
- Ну, деда, ты даешь! Если бы в этом фильме играли Хабенский или Певцов, я бы запомнил. А этих стариков, хоть убей – не помню.
- Да-а, Сережа, не оправдал ты моих надежд … Я-то думал, что актера, игравшего роль высокого, вальяжного и самоуверенного академика Нистратова, который в конце фильма предстал в каком-то куцем пиджачке до пупа, ты запомнил. Ты же тогда от души смеялся и спросил у меня фамилию этого актера, и я ответил: Меркурьев.
- Толя, то, что Сережа помнит актеров Хабенского и Певцова – уже хорошо. А я пока продолжу. С годами популярность знаменитого театра неуклонно снижалась, а когда его возглавил Игорь Горбачев, театр  окончательно «скис». Дошло до того, что ленинградцы  с горечью называли некогда знаменитую  Александринку  «корытом Горбачева» ... Хочется верить, что нынешнее поколение актеров во главе с главным режиссером Валерием Фокиным возродят славные традиции знаменитого театра …
- Фокин, конечно, очень талантливый режиссер – это бесспорный факт, - проронил Толя. – Но я думаю, что возродить славу Александринки ему вряд ли удастся. Ведь утеряны передававшиеся из поколения в поколение замечательные традиции, дух, художественные вкусы и особенности  театра…
- Боюсь, что ты прав. То же самое происходит и в современной эстраде - это печальная реальность нашего времени. А мне остается лишь перейти к знаменитой Публичной библиотеке.
Публичная, а с 1992 года Российская национальная библиотека – это единый комплекс из трех зданий,  построенных в 1796 - 1801 годы по проекту архитектора Соколова в стиле русского классицизма. Своими фасадами эти здания выходят на Садовую улицу, Невский проспект и Площадь Островского.
 В 1828 – 34 годы Карл Росси к старому корпусу пристроил новое здание, выходящее своим фасадом на Площадь Островского. Фасад нового здания Росси декорировал великолепной колоннадой из 18 колонн, поставив между ними скульптурные фигуры ученых, философов и поэтов, выполненных группой скульпторов во главе с Демут-Малиновским.
Официальное открытие библиотеки состоялось 14 января 1814 года. В ее залах работали многие выдающиеся деятели науки и культуры России. Мемориальные доски на зданиях Публичной библиотеки указывают, что постоянными ее читателями  были известный русский марксист Георгий Плеханов, баснописец Иван Крылов, музыкальный критик Владимир Стасов.
В 1969 году в читальном зале Публичной библиотеки работал над рефератом на тему «Роль личности в истории» ваш покорный слуга. Странно только то, что об  этом историческом событии почему-то до сих пор не напоминает мемориальная доска, - под общий смех закончил я.
- Витя, признайся, ведь хочется быть знаменитым, чтобы где-то в твою честь была установлена мемориальная доска? – смеясь, спросил Толя.
- Толя, я отвечу тебе и о знаменитости, и о славе, и о мемориальной доске. Так вот, о знаменитости лучше всего сказал Борис Пастернак:
Быть знаменитым некрасиво -
Не это поднимает ввысь,
Не надо заводить архивы,
Над рукописями трястись.

Цель творчества – самоотдача,
А не шумиха, не успех.

Как низко – ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех!
По-моему, лучше не скажешь! А вот о славе я процитирую экс-чемпиона мира по шахматам Тиграна Петросяна: «Слава – как конфетка: есть она – ее сосешь, нет – и так проживешь». Что же касается мемориальной доски, то ее обычно устанавливают после смерти удостоенного этой почести человека. А я и мемориальной доски не достоин, и пожить еще хочется.
- Вот, Сережа, учись: дядю Витю просто так «на фу-фу» не возьмешь – у него на все случаи жизни заготовлены ответы, - шутливо потрясая указательным пальцем в мою сторону, резюмировал Толя.
- Сережа, твой дедушка, как всегда, преувеличивает, - парировал я. – А я без всякого преувеличения скажу, что императрица Екатерина Великая по праву удостоилась этого  монументального памятника, перед которым мы с вами сейчас стоим. Как известно, она взошла на российский престол в 1762 году, а в день столетия  коронации Екатерины Второй  было решено установить ей памятник. Его проект разработал художник Миклешин, автор памятника «1000-летие России» в Новгороде. Скульптор Чижов создал модель статуи Екатерины, а Опекушин – модели всех девяти сподвижников императрицы – Суворова, Румянцева, Державина, Бецкого, Дашковой, Алексея Орлова, Безбородко, Чичагова и Потемкина. Торжественное открытие памятника в 1873 году состоялось в присутствии членов царской семьи при огромном стечении народа и сопровождалось военным парадом.
- Странно, почему памятник не установили именно в день столетия коронации Екатерины Второй? – пожал плечами Толя. – В России же любят приурочивать все к круглым датам.
- Скажи «спасибо», что он до сих пор стоит на своем месте! В начале 30-х годов вместо Екатерины на этот же пьедестал хотели поставить статую вождя мирового пролетариата, а ее сподвижников заменить членами ленинского политбюро.
- Поскольку мне неизвестно кого благодарить за то, что это безумие не свершилось, я говорю тебе: спасибо, Витя!
- Пожалуйста, - скромно ответил я. – А теперь поблагодари Сережу.
- А его за что?
- За то, что один из сподвижников Екатерины генералиссимус Суворов до сих пор держит в руке свою шпагу.
- Спасибо, дорогой внучок! – понимая, что это шутка, воскликнул Толя.
- Дядя Витя, а меня за что благодарить? – вырвалось у юноши.
- Дело в том, что  какой-то злоумышленник регулярно лишал Суворова шпаги. Великому полководцу вкладывали в руку новую шпагу, но ее вновь похищали. А сегодня мы видим, что шпага в руке у Суворова.
- А я-то тут причем?
- А причем я к тому, что на пьедестале по-прежнему стоит Екатерина Великая, а не Владимир Ильич?... Друзья мои, непринужденно разговаривая, мы с вами подошли к дворцу Белосельских-Белозерских, - сообщил я.
ГЛАВА 12. ДО  НОВОЙ  ВСТРЕЧИ!
- Эти Белосельские-Белозерские неплохое жилище себе отгрохали! – восторженно воскликнул Сережа.
- А ведь два столетия назад на этом месте стоял скромный каменный дом, - заметил я. – Владелец дома знатный дворянин Иван Александрович Нарышкин в 1797 году продал его семейству князей Белосельских-Белозерских, которые в начале 19-го века заказали архитектору Тома де Томону  на этом же месте построить новое здание.
С годами и новое здание уже не удовлетворяло вкусам его хозяев, и в 1847-48 годы по их заказу архитектор Адриан Штакеншнейдер  построил дворец, по стилю напоминавший Строгановский дворец Растрелли. Вдоль здания мы видим фигуры атлантов, поддерживающих колонны, что придает дворцу ощущение богатства и пышности. При этом и внутреннюю отделку – широкую парадную лестницу с кариатидами, фигурами для поддержки позолоченных канделябров и мраморные камины выполнил сам Штакеншнейдер.  Во дворце часто устраивались светские вечера и балы с участием царских особ…
- Дядя Витя, рассказывая, вы нередко употребляли незнакомые мне слова, - заметил Сережа. – Часто мне неудобно было вас перебивать. Но сейчас я все же спрошу: что такое кариатиды и это жуткое слово - канделябры?
- Сережа, ты наверняка видел, что вместо небольших по высоте колонн, стоят женские фигуры, причем не обнаженные, а обязательно одетые. Вот они и называются кариатидами. А жуткое слово  «канделябры» - это не что иное, как декоративная подставка для нескольких свечей или ламп. Если мое объяснение тебе понятно, то я продолжу …
После смерти князя Белосельского-Белозерского его вдова спустя некоторое время вышла замуж за князя Кочубея, который вскоре из-за огромных долгов вынужден был расплатиться с казной ни больше, ни меньше … этим дворцом.
В 1884 году император Александр Третий в качестве «скромного» свадебного презента своему  младшему брату - Великому князю Сергею Александровичу подарил ему этот дворец. С этого момента дворец получил название «Сергиевский». Спустя семь лет Сергей Александрович стал генерал-губернатором Москвы, и дворец долгое время пустовал. В 1905 году Сергей Александрович был убит эсером Иваном Каляевым …
… именем которого при советской власти назвали улицу в Ленинграде, - вставил Толя.
- При советской власти это было обычным явлением – достаточно припомнить названия улиц и площадей: Ленина, Сталина, Дзержинского и многих других  «славных сынов» страны Советов … А что касается этого дворца, то последним его владельцем был князь Дмитрий Павлович – сын Великого князя Павла Александровича.
Дмитрий Павлович бы любимцем императора Николая Второго и многих … придворных женщин. Кроме того, он был большим мастером джигитовки и даже возглавлял команду российских конников на Олимпийских играх 1912 года в Стокгольме. Он знаменит еще  и тем, что участвовал вместе с князем Феликсом Юсуповым в покушении на Григория Распутина, за что был наказан высылкой в Персию. Правда, перед этим предприимчивый Дмитрий Павлович успел продать этот дворец крупному магнату Ивану Стахееву.
Во время первой мировой войны во дворце был устроен военный госпиталь. После Октябрьской революции в здании дворца в течение многих лет находился райком КПСС Куйбышевского района. После распада Советского Союза Комитет по культуре Санкт-Петербурга устроил во дворце Культурный центр, а совсем недавно – и музей восковых фигур со времен Ивана Грозного.
Вот и все, что я хотел рассказать об архитектурных памятниках Невского проспекта и Большой Морской улицы. Правда, получилось это  явно на любительском уровне, но, как говорится, чем богат, тому и рад. Кроме того, вы, конечно, обратили внимание на то, что я иногда подглядывал в свой блокнотик.
- Витя, кончай скромничать! – воскликнул Толя. – Во-первых, для нас это самый доступный уровень, а во-вторых, нам с Сережей очень понравилось. Мы оба узнали много нового, так что от всей души тебе спасибо!
- Дядя Витя, огромное вам спасибо! Мне было очень интересно! Дедушка обычно в  день моего рождения дарит мне или плейер, или роликовые коньки и тому подобное. Но теперь я жду от него - слышишь деда? – хорошую книгу об архитектурных памятниках Петербурга и видовой диск DVD.
- Ну, как тебе нравится мой внук? День рождения у него через полгода, а он уже сегодня заказывает подарок!
- Правильно! Надо брать быка за рога!
- Если бык - это я, то мне твои намеки насчет рогов как-то не по душе. Я шучу, конечно. Витя, ты куда сейчас?
- К тетушке жены  на обед – она живет за углом, на набережной Фонтанки. Причем я дал слово, что приду не позже половины третьего. Так что будем прощаться.
После рукопожатий и объятий Толя сказал:
- Витя, еще раз – огромное тебе спасибо! Я знаю, что завтра ты уезжаешь, но будем надеяться, что эта наша встреча – не последняя.
- Дядя Витя, большое вам спасибо! – воскликнул Сережа.
- Друзья мои, я благодарен вам за добрую компанию! Мы обязательно еще увидимся! И поэтому я говорю вам: до новой встречи! …
ЛЮБЛЮ  ТЕБЯ,  ПЕТРА  ТВОРЕНЬЕ!
           (  ПРОГУЛКА  ПО  НЕВСКОМУ  ПРОСПЕКТУ  )
                О, Невский! Как стрела Амура
Пронзает душу, сердце, кровь!
Его дворцов архитектура
Рождает радость и любовь!
                Автор
  ГЛАВА 1. «ОТЗВУК ЮНОСТИ - В  НАШИХ СЕРДЦАХ!»
Жизнь нередко преподносит нам сюрпризы … Так, пять лет назад, будучи в Санкт-Петербурге по делам издания моей книги, я встретился со своим однокашником по Ленинградскому техникуму промышленного транспорта Аркадием  Чаусским.
- Старик, а у меня для тебя сюрприз: приглашение на вечер встречи выпускников нашего техникума! – хлопнув меня по плечу, весело сообщил Аркадий.
- Ничего себе – вспомнили спустя почти полвека после окончания! - вырвалось у меня.
- Хорошо, что хоть вспомнили…
Затем с какой-то странной улыбкой он вручил мне пригласительный билет на юбилейный вечер в честь 70-летия Санкт-Петербургского…промышленно-экономического  колледжа.
Я долго с недоумением вертел в руках это приглашение, а затем спросил:
- За какие заслуги я удостоился такой чести и вообще, какое отношение я имею к этому колледжу? Это - то же самое, как если бы меня пригласили на юбилей Царскосельского лицея…
- Как какое отношение? Самое прямое! Старик, ты пораскинь мозгами.
- Для этого они, как минимум, должны у меня быть,-  отшутился я.
- Ну, если у тебя  нет мозгов, то прими мои искренние соболезнования. А я напомню, что мы с тобой в 1957 году окончили  техникум и теперь приглашены, как его выпускники. Ясно?
- То есть, ты хочешь сказать, что я, учась в техникуме промышленного транспорта - ЛТПТ, в итоге стал выпускником  какого – то колледжа? Так что ли?
- Не совсем так. Все гораздо проще, старина. Мы с тобой, действительно, окончили ЛТПТ, а спустя несколько лет в этом здании обосновался промышленно-экономический колледж. Вот теперь, думаю, тебе все ясно.
- Тогда еще один вопрос: если бы в это здание перебралось балетное училище, то  и тогда мы получили бы приглашение на его юбилейные торжества?
- Это ты выяснишь в балетном училище, - ответил Аркадий, продолжая загадочно улыбаться.
- Ну что ж,  тогда пойдем на юбилей этого колледжа. Может быть, будет что-нибудь интересное.
- Витюша, не буду тебя больше мучить: юбилейный вечер, на который ты собрался идти, состоялся … более двух лет назад. И столько же времени у меня находилось твое приглашение – ведь я не знаю твоего израильского адреса. Так что извини за эту безобидную шутку.
- А где теперь находится наш техникум?
- Увы, он приказал долго жить … Посему, предлагаю почтить его память минутой молчания.
- Это же святотатство! Ликвидировать  такой техникум! Техникум, давший  стране сотни, а может быть, и тысячи специалистов в организации движения железнодорожного транспорта, путевого, локомотивного и вагонного  хозяйства промышленных предприятий. Я этого так не оставлю!
- Правильно! Подай в суд на Главное управление учебных заведений Советского Союза, который вслед за нашим техникумом ушел в небытие …
- Аркаша, вот ты шутишь, а мне, действительно, грустно – ведь какой славный был наш техникум! – воскликнул я, а затем добавил: - Вместо минуты молчания мы с тобой  к подъезду здания, в котором прошли четыре незабываемых года нашей юности возложим букетик цветов  с запиской: «ЛТПТ – отзвук юности в наших сердцах!». Следующий наш шаг – организовать встречу с ребятами нашей бывшей 65-й группы.
-  Букетик я возлагать не буду, а встретиться с ребятами - это идея! – воскликнул Аркадий. – Правда, у меня есть номера телефонов только троих наших ребят.
- А я все равно возложу цветы! Ведь эти четыре года были самым счастливым периодом нашей  жизни! Это была пора, когда все вокруг воспринималось с легкостью, беспечностью, когда казалось, что весь мир существует для нас! Я без всякого пафоса могу сказать:  наш техникум навсегда остался в моем сердце!
- Ну что ж, валяй старина!
Он рассмеялся и добавил:
- А знаешь ли ты, что эти трое наших ребят – это две бабушки и один дедушка.
- Что ж ты хочешь, прошло почти полвека, и сегодня всем нам – уже под семьдесят. И хоть это еще не явная старость, но злодейка уже вовсю стучится в наши двери. Кстати, о старости. Я напомню тебе первое и два последних четверостишия весьма поучительного стихотворения Андрея Дементьева.
Вот послушай:
         Быть стариком – не простая штука,
         Не все умеют стариками быть.
Дожить до старости – еще не вся наука,
Куда трудней достоинство хранить.
 . . . . . . . . . .
И ни к чему подсчитывать морщины,
Пытаясь как-то время обмануть.
У жизни есть на всё свои причины,
И старость – это неизбежный путь.

А если одиночество случится,
Умей достойно это пережить.
Быть стариками трудно научиться,
Не все умеют стариками быть …
- Готов подписаться под каждым словом! – воскликнул Аркадий. И тут же спросил: - А чего это ты вдруг заговорил о старости?
- Но ты же, хотя и по-дружески, обращаешься ко мне: «старик». А потом, старость – не за горами, так что пора уже готовиться к ней.
- Значит, ты уже готовишься … Так-так. Кстати, старик, – тут он рассмеялся – ты ведь еще в техникуме, кажется, баловался стихами.
- Точнее стишками: «… Пусть каждый даст себе ответ: шпаргалка всем приносит вред». Просто маразм какой-то!
- Я надеюсь, что за прошедшие годы ты, как поэт, все же возмужал. И, готовясь к старости, наверняка выразил свое отношение к этому не самому радостному этапу нашей жизни.
- Возмужал я, как поэт, или нет – не мне судить. А о старости, признаюсь, написал стихотворение «Похвала старости».
- Похвала?! А за что ее хвалить?
- А ты послушай:

Мы все у старости в приёмной –
Старухи злой и вероломной …
Да, мысль эта многих гложет,
Подумаешь – мороз по коже…

Ну что ж, пусть старость впереди …
Готовясь к ней, я дал обет:
Придет – я не воскликну: «Нет!»,
Не крикну гневно: «Уходи!

Ты не к тому пришла, старуха!»
И, не теряя бодрость духа,
Чтя память дедов и отцов,
Скажу спокойно: «Я готов».

Мне старость не внушает страх,
Я буду горд, что я – старик,
Ведь сколько песен, фильмов, книг
О милых, добрых стариках.

Недаром старое так ценно –
Великих мастеров картины,
Скульптуры, фрески, гобелены,
Напитки – коньяки и вина.

Вступая в «Лигу стариков»,
Все новички для их же блага
Обязаны принять присягу –
ЧТО  каждый выполнить готов:

О своих хворях не канючить
И молодежи не нудить –
Нравоученьями не мучить,
Как им бы следовало жить.

Шутить, петь, чаще развлекаться …
Как подобает кавалеру
Прекрасным полом увлекаться,
При этом … соблюдая меру.

Кто испытанье не пройдёт –
С тем разберется Бог «построже»:
Он нарушителя вернёт
В ряды … беспечной молодёжи …
- Здорово! Только, ради Бога, не криви душой: не к старости ты готов, а к тому, чтобы Бог вернул тебя «в ряды беспечной молодежи»!
- О, если бы это было возможно! Ведь тогда бы сердечнососудистые дела сменились бы вновь делами сердечными! 
- Ишь, размечтался! …
ГЛАВА 2. СОРОК  ДЕВЯТЬ  ЛЕТ  СПУСТЯ
Как мы все помним, у Александра Дюма друзья – мушкетеры встречаются двадцать лет спустя. Молодые  искатели военных и любовных приключений эти два десятилетия восприняли так, словно пролетела вся жизнь.
Что же тогда говорить нам, бывшим выпускникам  65-й группы, увы, уже не существующего техникума,  собравшимся спустя … 49 лет!  Направляясь на эту встречу, уже в вагоне метро я  вдруг подумал: жаль, что ничего не написал по поводу предстоящего памятного события. И тут же мелькнула мысль: а может быть еще не поздно – минут двадцать у меня есть …
В назначенное время я, заметно волнуясь, нажал на кнопку звонка квартиры Раи Садовской. «Уж не слишком ли пожилым я буду выглядеть перед остальными?» - мелькнула тревожная мысль. Все четверо – Рая, Валя, Толя и Аркадий сидели уже за накрытым столом.
После рукопожатий и объятий я резюмировал:
- Первое состязание мы - заметно располневшие и поседевшие мужчины победили представительниц прекрасного пола только числом, но вчистую проиграли их  умению хорошо выглядеть! 
- Витя, по-моему, полвека назад особой галантностью ты не отличался,-  смеясь, заметила Валя.
- Валюша, ну какая галантность тогда могла быть у меня -  пятнадцатилетнего мальчишки? Да и вы, девчонки, в то время особо в ней не нуждались.
- А я добавлю к не очень приятному описанию Витей нашей внешности, что мы с Толей к тому же еще и успели облысеть, - вызвав всеобщий смех, вставил  Аркадий.
- Ну, раз так, то давайте посмотрим, насколько с тех пор мы  все изменились, - предложила Рая, раскладывая на другом столике фотографии полувековой давности.
- Неужели это были мы?! Боже, как давно это было! – восклицали мы, сгрудившись вокруг фотографий.
Как повелось в таких случаях, полились воспоминания: «А ты помнишь …» …
- Давайте поднимем бокалы и выпьем за нашу встречу! –предложил Толя.
- « … дай Бог, дай Бог, чтоб мы пили не в последний раз!», - пропел я.
- Если мы решим вновь встретиться через 49 лет, то совершенно ясно, что сегодняшняя наша встреча – последняя, - грустно заметила Валя …
- Витя, по-моему, ты напел слова из песни, которую в годы нашей учебы в техникуме пел  Рашид Бейбутов, не так ли? – спросил Толя.
- Совершенно верно, - кивнул я головой. – Но удивительное дело, все ассоциации у меня почему-то возникают с любимыми песнями. Более того, эти песни самопроизвольно почти постоянно звучат во мне.
- Ничего удивительного, - заметил Аркадий, - те песни были очень мелодичны. Не то, что сегодняшние.
- Мне кажется, - поддержала его Рая, - молодежь слепо подражает Западу, и мелодичность принесена в жертву ритмике.
- А ведь для того, чтобы  дергаться в стиле полинезийских папуасов, прихлопывая при этом в ладоши, большого таланта не требуется, - подхватил я. – Главное в песне – музыкальная гармония, это душа песни. Недаром Борис Асафьев говорил: «Мелодия – душа музыки». То есть именно то, чего в современных песнях, за редким и приятным исключением нет.
- Витя, признайся, ведь у тебя есть стихи и на эту тему, - улыбаясь, спросил Толя.
- Чего греха таить, было дело.
- Тогда попросим, чтобы Песин выдал все, что у него наболело по части песен, - скаламбурил Толя.
_ Про-сим! Про-сим! – подхватили остальные.
- Стихотворение называется «Ведь песня людям так нужна ..»
Какие песни раньше были!
С ними рождались, с ними жили
В войне жестокой победили –
Те песни в сердце мы хранили.

«Катюша», «Соловьи», «Смуглянка»
И задушевная «Землянка».
В них – писем смятые листы
И разведенные мосты,
Записки чьей-то пара строчек
И синий скромненький платочек.

Цвели в них яблони и груши,
Шумел сурово брянский лес
И бередили наши души
Шульженко, Козин и Бернес.

В их песнях жил чудесный мир:
Свиданья, парочки влюбленные
И солнце за день утомленное,
Цветущий в розах парк «Чаир».

А в мрачных, тесных коммуналках,
Где жизнь текла убого, жалко,
Где ужасы ночных звонков,
Шуршанье черных «воронков»
И страх арестов и допросов
Ввергали в леденящий шок,
Звучали Дунаевский, Строк
И песней душу грел Утёсов…

В шестидесятых стали вехой
И Кристалинская, и Пьеха,
И Хиль, и Клемент, и Кобзон –
Как пел душевно баритон
О пароходах и матросах
И о дымке от папиросы.


Нет, песням этим не забыться!
И помним мы с тех давних пор
Гор вереницы и елей ресницы
Над голубыми глазами озёр …

Мы помним голоса и лица –
Гулев, Трошин, Отс, Кострица.
А разве пели ради славы
Высоцкий, Галич, Окуджава?

Шли годы, и менялась мода.
Увы, наверно, ей в угоду
Исчезла в песнях мелодичность,
Да и певец - уже не личность.

А песни? Пошлости дурман –
В них ни мелодии, ни слова.
Последние из «могикан» -
Ротару, Алла Пугачева.

И вот привычная картина:
Хрипит патлатая детина,
Он не поет – бормочет что-то,
Трясется до седьмого пота.

За ним вульгарные девицы:
Открыты груди, ягодицы,
Желанья, чувства – все натурой,
В экстазе публика трясётся -
Юнцы без вкуса и культуры,
Все это песнями зовётся.

А жаль … Нам в песнях столь важна
Хрустальной чувственности нота –
Ведь песня людям так нужна,
Как птицам крылья для полёта!
Все зааплодировали.
- Здорово! В самую точку попал! – воскликнул Толя. И тут же добавил: - А вот приятели моего внука Сережи тебя за это стихотворение растерзали бы.
- А это уже прямая уголовщина, - смеясь, заметил я. – Но понять их нетрудно. В отличие от нас, желающих получить от песни эстетическое удовольствие,  для них песня, музыка, их ритмы  – это, прежде всего, средство для выброса избыточной энергии.
- Давайте сменим пластинку, и каждый по очереди расскажет о своей жизни за прошедшие десятилетия, - предложила Рая.
 Первым поведал о своем полувековом после окончания техникума жизненном пути  Аркадий, кстати, единственный из нас, кто после защиты диплома работал по специальности.  Мне выпало рассказывать последним. Когда я закончил, Валя как-то смущенно спросила:
- У тебя в Израиле, наверное, свой дом?
Я рассмеялся, а затем уже серьезно ответил:
- Валюша, в каких сказках ты это вычитала?! Ведь Израиль 70-х – 80-х годов и Израиль сегодня – это два разных государства. Тогда израильские руководители – Давид Бен Гурион, Голда Меир и Менахем Бегин беззаветно служили своей стране и ее народу. Именно поэтому они были очень скромны в своих бытовых  потребностях и делали все возможное для безопасности страны и улучшения благосостояния народа. Так, сам Бен Гурион жил в одном из киббуцев, а  Бегин – в скромной (и, кажется, даже съемной!) квартире.
А вот нынешний премьер-министр Эхуд Ольмерт располагает апартаментами, стоимость которых превышает миллион долларов. К тому же ему за нарушение закона при приобретении этого шикарного жилья грозит судебное разбирательство.
Мы с женой, оба дипломированные инженеры, прибыли в Израиль в возрасте 50 «с хвостиком», и о работе по специальности, также как и о собственном доме, даже и мечтать не могли. А цены на жилье, продукты питания, одежду и бытовые услуги непрерывно растут.
- Витя, как ты думаешь, почему Израиль не может заключить мирное соглашение с палестинцами? – спросил Толя.
- Как вы все знаете, Западная Европа буквально исходит слезами от сострадания к «несчастным» палестинцам. А ведь именно палестинцы в союзе с другими арабскими странами с первого дня после решения ООН о создании Израиля пытались уничтожить еврейское государство, но всякий раз были биты. Так повелось в истории: потерпевшая поражение во второй мировой войне Германия уступила  Польше две трети территории Восточной Пруссии, Япония – острова Курильской гряды Советскому Союзу, и мир до сих пор спокоен. А вот то, что Израиль аннексировал у побежденной Иордании восточную часть  Иерусалима, просто не дает всему  миру  покоя. Это тем паче странно, что еще три тысячи лет назад царь Давид сделал Иерусалим столицей объединенных Иудеи и Израиля. Мне кажется, сегодня Иерусалим – главный камень преткновения в переговорах Израиля с палестинцами.
- Что ж, по-твоему, весь мир несправедлив в том, что Восточный Иерусалим должен быть столицей независимого палестинского государства? – спросила Рая.
- Не в этом дело. Все гораздо проще: столетиями мир был и сегодня, к сожалению, остается антисемитским. В средние века инквизиция сжигала евреев на кострах только за то, что они – евреи. Спустя четыре столетия это же творил Гитлер, отправляя евреев в газовые камеры Освенцима и других концлагерей. Ну, а палестинцы, убедившись в том, что Израиль не уничтожить, во времена лидерства Ясера Арафата подхватили эстафету у бесноватого фюрера, развязав кровавый террор против израильтян. Но, убив одиннадцать израильских олимпийцев в Мюнхене, взрывая израильские автобусы, кафе и дискотеки с 15-16-летними юнцами, они лишь показали свою варварскую, звериную суть. Увы, Европа своими бесконечными антиизраильскими резолюциями не только поощряет исламский террор, но, по сути, косвенно становится его соучастником. А ведь знаменитая Ванга предсказала, что в 2043 году Европа окажется под властью мусульман. Неужели европейским политикам безразлично будущее их потомков?
А что касается «мирных» палестинцев, то весь мир облетели видеокадры, как они бурно ликовали, когда  11 сентября 2001 года после взрывов двух башен торгового центра в Нью-Йорке его жертвами стали около трех тысяч ни в чем не повинных мирных людей.
Поймите, я здесь не агитирую за Израиль. Более того, во внутренней политике у меня есть масса претензий к израильскому руководству. И когда появляются сообщения о том, что высокопоставленные израильские чиновники обвиняются в незаконном приобретении недвижимости, коррупции, отмывании денег, сексуальных домогательствах, а такие сообщения все чаще и чаще, у меня возникает чувство отвращения. Но в том, что Израиль искренне желает мира с палестинцами и другими арабскими странами, у меня нет никаких сомнений.
- Витя, хватит о политике! – воскликнул Аркадий. – Это скучно. Ты лучше прочитай свое стихотворение «Похвала старости».
- О старости – еще скучнее, чем о политике. Нет, я прочитаю то, что написал по дороге сюда буквально полчаса назад.
И я продекламировал стихотворение «Нас разбросало по планете …». 
Нас разбросало по планете
(Не знаю, кто в том виноват?),
Но не найти на белом свете
Город родней, чем Ленинград!

Где улицы знакомы, милы,
Где в первый раз пришла любовь,
Где дорогие нам могилы,
Где вспоминаешь вновь и вновь:
Былые встречи, расставанья
Тех лет, когда был молодым …
Но всё растаяло, как дым –
Остались лишь воспоминанья …

Промчались годы … Вновь мы вместе,
Путь пройденный такой большой!
И я скажу без капли лести:
Мы молоды и телом и душой! 
Сам я не считал написанное наспех стихотворение удачным, но оно, к моему удивлению, вызвало восторженные возгласы: «Молодец!», «Чудесно!», а Рая даже прослезилась. Видимо, сыграла свою роль неистребимая в нас ностальгия по давно ушедшей юности …
Затем настал черед анекдотов, и убеленные сединой однокашники искренне веселились и от души хохотали, словно перенеслись в годы своей молодости …
Чуть раньше я обратил внимание на то, что именно Рая, слушая мои размышления об Израиле и палестинцах, недовольно покачивала головой. Но прощаясь, она обняла и расцеловала меня …
ГЛАВА 3. ЗДРАВСТВУЙ,  ПЛЕМЯ  МОЛОДОЕ!
Валя, видимо, желая обменяться впечатлениями с Раей, задержалась, а  мы втроем, тепло попрощавшись, вышли на улицу. Дойдя до станции метро, Толя предложил немного прогуляться.
- Сейчас никак не могу, - заявил Аркадий. – Спешу к внуку. И добавил: - Мужики, прогуляемся в другой раз, созвонимся завтра – послезавтра. Пока!
Оставшись вдвоем, мы не спеша двинулись к следующей станции метро.
- Витя, у меня есть к тебе разговор, - начал Толя. – Ты можешь так же грамотно и доходчиво, как сделал это пару часов назад, изложить свой взгляд на музыку и песни моему шалопаю Сережке? А то ведь он ходит с плеером и наушниками и слушает какую-то дребедень, раскачиваясь, как ты выразился, в стиле полинезийских папуасов. А недавно, услышав в исполнении Маши Распутиной популярную ее песенку, он буквально впал в экстаз и все время напевает: «Отпустите меня в Гималаи, а не то я кого-нибудь съем!...»
- Но ведь ты заявил, что за мои взгляды на современную эстраду он может меня  растерзать, - рассмеялся я.
- Ну что ты, это не он, а его приятели! А без них он – просто паинька.
- Толя, сколько ему лет?
- Четырнадцать.
- Ну что ж ты хочешь – в его возрасте вряд ли можно   увлечься романсом «Глядя на луч пурпурного заката …»
- Но ты все же попробуй. Скажу тебе больше: у него есть ярко выраженная потребность узнавать что-то новое.
- Чудесно! Завтра я собираюсь пройти пешком маршрутом моей юности по Невскому проспекту и Большой Морской улице до здания, которое когда-то занимал наш техникум. Ты можешь с внуком составить мне компанию, и по дороге я познакомлю Сережу с памятниками архитектуры Невского и Большой Морской, в прошлом улицы Герцена, а заодно поговорим и о музыке.
- С удовольствием бы, но завтра с утра я очень занят! Давай так: встретимся завтра у выхода станции метро «Площадь Восстания»  в десять часов утра. Ты с Сережкой пойдешь по Невскому и далее, а я поеду в метро – по своим делам … Да, чуть не забыл: мой внук очень любознателен – так что готовься отвечать на его вопросы.
- Дать гарантию, что я смогу ответить на все его вопросы я, конечно, не могу. Но свои скромные познания скрывать от него уж точно не буду.
- Что ж, договорились. Итак, до завтра …
На следующее утро, увидев меня с букетиком гвоздик, Толя, обращаясь к внуку, воскликнул:
- Смотри, Сережа, какие почести воздает нам с тобой дядя Витя! Но почему я не вижу и не слышу оркестра!?
- Как можно не слышать восторженные звуки вступившего в новый день прекрасного Невского проспекта?! – парировал я.
- Ого, каким высоким стилем ты заговорил! – развел  руками Толя. – А что это за листок бумаги в цветах? Уж не признание ли нам в любви?
- Ты угадал – это признание в  любви, но не вам, а  нашему с тобой техникуму, - улыбаясь, ответил я. И, взяв листок, прочитал:
ЛТПТ – был техникум такой …
Он – отзвук юности былой,
Далекой, чистой и святой …
Чувств гамма – в искренних словах:
Он – в наших душах и сердцах!
            (Выпускники 65-й группы ЛТПТ 1957 года)
- Прекрасно! – воскликнул Толя. – Вот, Сережа, что значит – поэзия: несколькими строками дядя Витя разбередил мне душу. Жаль, что я не могу составить вам компанию. Мне остается лишь пожелать вам приятной прогулки …
Внук Толи оказался очень симпатичным, с живыми глазами мальчишкой.
- Сережа, давай для начала на пять минут присядем, - предложил я, указывая рукой на ближайшую скамейку. - Ты знаешь, именно таким я и представлял тебя.
- А я вас представлял совсем другим.
- Любопытно, каким же?
- Очень серьезным и чопорным.
- Какой кошмар! А почему  ты решил, что я – серьезный и чопорный?
- Дед мне сказал, что вы пишите стихи. Это правда?
- И да и нет.
- Это как понять?
- Да – потому, что пишу стихи, а нет – потому, что подлинная поэзия – у великих поэтов прошлого. Назову для примера Пушкина, Тютчева, Фета.
- Ну, Пушкина я немного читал, а вот о двух других – совсем ничего не знаю.
- Тогда послушай. Сначала – Пушкин:
Я вас любил… Любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем,
Но пусть она вас больше не тревожит –
Я не хочу печалить вас ничем …
А это – Фет:
Я пришел к тебе с приветом –
Рассказать, что солнце встало,
Что оно весенним светом
По листам затрепетало …
И, наконец, Тютчев:
Я встретил вас, и все былое
В отжившем сердце ожило,
Я вспомнил время золотое,
И сердцу стало так тепло …
Какая у всех троих чистота и возвышенность чувств! А тебе – то понравилось?
- Конечно. Но неужели ваши стихи настолько плохи, что вы не считаете их поэзией?
- Послушай мое четверостишие, и тебе все станет ясно.
В чем разница меж Пушкиным и мной?
Пред ним я голову склоняю –
Творил он поэтической душой,
А я – бог весть что вытворяю …
- Замечательно! И скромно и с юмором! Теперь я вижу, что вы совсем не чопорный человек.
- Я рад, что оказался чуточку другим. Сережа, а ты с дедом-то дружишь?
- Конечно. Я очень люблю его и жалею, но помочь никак не могу.
- А от чего помочь-то? 
- Его жутко мучает радикулит.
- К сожалению, мне это хорошо знакомо. Может, ты слышал про это такую байку: один мальчишка говорит другому: «Мне так жалко моего деда – целый день не может встать с унитаза» «Что, замучил понос?» «Нет, радикулит!»
Мой юный собеседник расхохотался, а затем, подняв большой палец, одобрительно заметил: - Байка что надо! Крутая!
- Скажи, а это правда, что ты просил деда отпустить тебя в Гималаи?
- Это же песня такая! А просил не я, а Маша Распутина! – рассмеялся Сергей. – Но и я бы не отказался недельку-другую провести там.
- С Машей мне все ясно. Цитирую ее: «Там раздеться смогу догола я, и никто не пристанет ко мне …» Что, к тебе тоже пристают?
- Да нет, просто скука ужасная. А вы, оказывается, знаете эту песню? Вот уж не ожидал!
- Как могу, стараюсь не отставать от молодежи. Значит, скука ужасная, поэтому ты поешь: «А не то я завою, а не то я залаю, а не то я кого-нибудь съем». Так что ли?
- А что, ведь круто, правда?
- Сережа, а как ты себе представляешь Гималаи?
- Очень просто – горы, экзотика.
- Ну, и что бы ты делал там недельку-другую?
- Стал бы на время гималайцем.
- Гениально! Но ведь нет такого народа – гималайцы. Есть коренные жители высокогорья – шерпы. Но вряд ли тебе подошел бы их образ жизни. Да и с языком возникли бы проблемы, а в одиночку там не проживешь. Кроме того, там обитают огромные человекоподобные покрытые шерстью существа – йети. Так что не ровен час и встретишься с ним в горах.
Бр-р-р, - вырвалось у Сережи. – Нет, в Гималаи меня уже не тянет.
- Ну вот, видишь, благодаря Маше Распутиной, будем считать, что ты уже сделал первый шаг на пути к хорошей музыке. Музыке, преисполненной гармонии и высокого чувства.
- Какой, какой музыке?
- Это мы с тобой уточним во время нашей прогулки по Невскому проспекту. А пока я расскажу тебе, как ровно пятьдесят лет тому назад я, благодаря – нет, нет, не Маше Распутиной – ее тогда еще на свете не было, а благодаря Вольфгангу Амадею Моцарту оказал влияние на музыкальный вкус моего соседа Саши.
- Пятьдесят лет назад?! Это вы сейчас такой старый?!
- Точно такой же, как и твой дедушка.
- Ой, дядя Витя, извините меня! Я допустил бестактность!
- Разве правда может быть бестактностью? Вообще-то пока старым я себя не чувствую… Но я продолжу.
Мне было тогда восемнадцать лет. Музыку я просто обожал, причем и классическую и эстрадную. В те годы никаких дисков DVD и в помине не было. Люди слушали обычные грампластинки на патефонах и только-только появившихся в продаже электропроигрывателях. Мой приятель Олег обещал сделать для меня простой трехламповый проигрыватель. К этому моменту я уже купил две первые мои пластинки: «Вечер в горах» Цфасмана и «Маленькую ночную серенаду» Моцарта…
После нескольких часов работы Олег торжественно произнес: «А теперь будем слушать музыку!» Он рукой крутанул диск с пластинкой и опустил на нее звукосниматель. И вдруг из динамика полились дивные звуки гениального творения Моцарта. Я был вне себя от счастья…
В тот же день после ухода Олега я вновь стал слушать обе пластинки. Кстати, Сережа, музыка «Вечер в горах» очень согревала бы твою душу в заснеженных горах Гималаев.
Мой собеседник рассмеялся, а затем с наигранной обидой заметил:
- Дядя Витя, а теперь вы допустили бестактность …
- Сережа, на это я отвечу тебе так, как обычно говорил, будучи в твоем возрасте, после очередной проказы: - Я больше не буду!
Он снова рассмеялся и спросил:
- Так в чем же заключалась ваша просветительская деятельность по отношению к соседу?
- А вот в чем. Когда я слушал «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, вдруг раздался стук в дверь. Вслед за этим в комнату вошел мой сосед Саша. Он был очень простым парнем, работал шофером и классической музыки совсем не знал. «Витя, ты можешь поставить эту пластинку с начала?» - спросил он. «Конечно!» - ответил я.
Сидя на диване, Саша внимательно слушал музыку, никак не реагируя на нее. Когда началась вторая часть, он вдруг проронил: «Вот, наконец, раздвинулись кружевные портьеры и показался край белоснежного платья возлюбленной того, кто пел под балконом эту страстную серенаду…»
Я был потрясен. Только гениальное творение Моцарта могло родить столь образное, волнительное восприятие незнакомой для Саши музыки! Именно с этого дня Саша стал большим любителем классической музыки, и я гордился тем, что произошло это не без моего участия…
- Интересно, какое  впечатление произвела бы на меня эта серенада Моцарта? – задумчиво спросил Сережа.
- Я уверен, что музыка Моцарта произвела бы на тебя огромное впечатление. Ты знаешь, какая разница между современными композиторами и Моцартом?
- Я думаю в том, что Моцарт жил, если не ошибаюсь,  два столетия назад, а современные живут в наши дни.
- Это так. Но главное различие в том, что, конечно, не у всех, но у многих современных композиторов музыка рождается в муках, но, отнюдь, не творческих и при этом она лишена гармонии, чистоты и возвышенности чувств. У Моцарта же музыка, подобно чистому весеннему роднику, свободно лилась из недр его души. «Моцарт – вечный  солнечный свет в музыке!» - как-то восторженно воскликнул выдающийся русский композитор Антон Рубинштейн. И действительно, творения Моцарта  - на века, а сам он прожил всего лишь 35 лет. Жаль, что Всевышний не прислушался к порыву моей души.
- Этот ваш порыв прозвучал в молитвах?
- Нет, я никогда не молился. Я считаю, что Бог у каждого человека должен быть не на небесах, а в душе. А порыв моей души - вот в чем: при рождении каждому человеку дается жизнь, скажем, на 80 лет. Начиная с 20-летнего возраста, каждый добрый поступок человека по отношению  окружающим увеличивает продолжительность его жизни на один год, каждый злое, гадкое деяние – уменьшает на один год. При этом, наказание за преступление – это, конечно, не только автоматический вычет одного года, а справедливый приговор суда. Представляешь, Сережа, каждый человек, зная это, живет под девизом: «Твори добро!», каждый – творец своего долголетия. И Моцарт за свои гениальные творения прожил бы не 35 лет, а значительно больше, продолжая своим творчеством дарить людям «солнечный свет». Заканчивая тему Моцарта, я поведаю тебе свое поэтическое восприятие гения Моцарта:

Моцарт - небесное явленье,
Божественны его творенья …
Его мелодий дивный свет –
Искусства вечного венец!
Словно о нем сказал поэт:
«Чистейшей прелести чистейший образец!»
- Здорово! По-моему, лучше не скажешь!
- Благодарю за комплимент. Думаю, теперь у тебя пробудился искренний интерес к музыке Моцарта и вообще ко всему прекрасному.
- Конечно! – воскликнул Сергей. И, улыбаясь, добавил: - Ваша просветительская деятельность увенчалась полным успехом!
- Погоди, моя, как ты выразился, просветительская деятельность еще не завершена. Ведь кроме классической, есть еще и более близкая тебе эстрадная музыка. Я не стану нудить: «Вот, мол, в наше время …» У каждого времени своя музыка. Важно другое: чтобы в музыке главенствовали гармония и чистота чувств, а не пошлость и агрессивность.
 У советского поэта Александра Межирова есть такие стихи о песнях военных лет:
Какая музыка была! 
Какая музыка играла,

Когда и души и тела
Война проклятая попрала …»
И в качестве примера я приведу задушевные слова песни той суровой поры «Землянка»:
Вьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза,
И поет мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза …»
Эта и другие подобные песни так грели души, так помогали бойцам выдерживать тяжелые испытания их суровых и кровавых военных будней. И в мирное время было немало лирических и веселых шуточных песен. Назову хотя бы песни в исполнении Клавдии Шульженко, Марка Бернеса, Людмилы Сенчиной, Валентины Толкуновой, Аллы  Пугачевой, а из зарубежных певцов – Эдит Пиаф, Джо Дассена, Ив Мотана, Анны Герман и многих других. Увы, сегодняшняя эстрада – это, за редким приятным исключением, полуголые поющие девицы и голые ритмы, лишенные гармонии и чистоты чувств. Как видишь, я не устаю повторять эти два магических слова – гармония и чистота чувств.
- Дядя Витя, вы говорите об этом с такой страстью, что я думаю: и на эту тему вами написано не одно стихотворение. Может быть, прочтете?
- А стоит ли? По-моему, и так все ясно. Кроме того, в этом стихотворении прозвучат совершенно неизвестные тебе названия песен и имена их исполнителей, из которых ты мог слушать, да и то – по телеку лишь Высоцкого, Кобзона, Ротару и Пугачеву…
А теперь после столь плодотворного общения мы можем начать нашу прогулку…
ГЛАВА 4. «ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ПЕТРА ТВОРЕНЬЕ!»
- Сережа, сейчас мы с тобой стоим на хорошо тебе знакомом углу Невского и Лиговского проспектов. Далее наш путь – по Невскому в направлении Адмиралтейства и затем налево по Большой Морской улице до здания, где мы с твоим дедом четыре года учились уму-разуму. В обратном направлении мы с тобой пойдем по другой стороне Невского проспекта.
И вот, что удивительно: четыре года в середине пятидесятых я ежедневно ходил этим маршрутом и совершено не обращал внимания на потрясающую красоту Ленинграда.
- Но ведь тогда вы были не намного старше, чем я  сегодня, - резонно заметил мой юный спутник.
- Это верно.  Невский с тех пор заметно изменился к лучшему: похорошели отреставрированные и покрашенные здания, на многих из них сверкают неоновые рекламы, мимо, то и дело, проносятся иномарки – «Мерседесы», «Тойоты» и другие, да и люди стали лучше одеваться…
- Вот что значит, после многих лет эмиграции вернуться в родной город, - улыбнулся Сережа.
- Ты прав. После твоей реплики сразу вспоминается Грибоедов: «И дым отечества нам сладок и приятен!» Но сейчас мне хочется воскликнуть словами Пушкина из его бессмертной поэмы «Медный всадник»:
Люблю тебя, Петра творенье,
 Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный …
Восторг гениального поэта легко понять: ведь строительство города велось на территории, занятой лесами и болотами.  Вот как это звучит у Пушкина во вступлении к этой же поэме:
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася – бедный чёлн
По ней стремился одиноко.

По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там –
Приют убого чухонца,
И лес, невидимый лучам
В тумане спрятанного солнца
Кругом шумел. И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложён,
Назло надменному соседу
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно …
Сережа, я намеренно цитирую Пушкина, обращая твое внимание на его слова: … По мшистым, топким берегам … И лес, неведомый лучам … В Европу прорубить окно … , чтобы было ясно, в каких тяжелейших условиях строился наш город и какое значение он имеет для России. А кроме того, мне бы очень хотелось, чтобы твое знакомство с Пушкиным не ограничивалось школьной «Капитанской дочкой».
- Дядя Витя, уж извините меня, но я ловлю вас на словах «наш город».
- Да, Сережа, это мой родной город, и я очень люблю его. Есть выражение «оставить частичку своей души». Так вот  в Ленинграде, ну, а теперь в Санкт-Петербурге я оставил всю свою душу. И я могу многократно повторять восторженные слова Пушкина: «Люблю тебя, Петра творенье!» …
Но вернемся к Невскому проспекту. Да, чуть не забыл. Мы с тобой стоим рядом с Лиговским проспектом, который на заре туманной юности города был ничем иным, как … каналом для снабжения водой фонтанов Летнего сада.  С годами он превратился в узкую речку с мутной водой, которая окончательно была засыпана землей в конце 19-го века. С 1892 года новая улица получила название Лиговская.
- А откуда потом вода поступала к фонтанам Летнего сада?
- Дело в том, что эти фонтаны после разрушительного наводнения в городе пришли в полную негодность, и надобность в канале отпала.
Но перейдем все же к Невскому проспекту. Его прокладка  началась почти сразу после основания города.
 В 1704 году по чертежам, подписанными самим Петром Первым, началось строительство Адмиралтейской судоверфи. В то время это была одноэтажная  деревянная постройка. А спустя шесть лет на другом конце будущего Невского проспекта был заложен монастырь, названный впоследствии Александро-Невской лаврой. С тех пор началась прокладка прямой дороги от этого монастыря до Адмиралтейской судоверфи. Дорога эта получила название Невская Першпектива, а с 1781 года – Невский проспект. Правда, после Октябрьской революции главная магистраль города стала называться проспектом 25-го Октября.
- А почему именно 25-го октября? - не понял юноша.
- Потому, что именно в этот день по старому стилю произошла Октябрьская революция, которую теперь называют большевистским переворотом.  Однако жители города по-прежнему называли его Невским проспектом, и в начале 1944 года полюбившееся ленинградцам название было официально утверждено.
Что касается Адмиралтейства, то в середине 30-х годов 18-го столетия архитектор Коробов вместо деревянного построил каменное здание. Над главными воротами был установлен позолоченный шпиль, увенчанный вознесенным на высоту 72 метра символом города – корабликом. Луг вокруг здания использовался для военных учений, а по праздникам – для народных гуляний.
Детище Коробова просуществовало до начала 19-го века, кода архитектор Захаров, кроме шпиля с корабликом,  полностью перестроил здание Адмиралтейства, придав ему современный вид, символизирующий могущество и славу русского флота.
- Я даже представить себе не могу вместо этого монументального здания старую деревянную развалюху! – воскликнул Сережа.
- Что я могу тебе сказать? Ведь это были первые здания строящегося на берегах Невы города. В Москве, например, даже Кремль в 14-м веке при князе Иване Калите был деревянным и лишь в 1367 году при Дмитрии Донском заменен белокаменным строением. А вообще в Москве тех лет из камня строились только церкви, да и то многие из них оказались непрочными и позднее были перестроены. Что говорить, если в Москве, лишь спустя четыре столетия после ее основания, был создан Приказ каменных дел.
- Дядя Витя, я не понял, какой приказ? Кто дал этот приказ? О чем он?
Я рассмеялся.
- Сережа, мы с тобой, естественно, понимаем слово «приказ» как чье-то повеление. А в 16-м веке в Москве Приказом называлось государственное учреждение. Так вот, Приказ каменных дел – это строительное учреждение, которым руководили стольник и два дьяка, а строительные работы осуществляли каменных дел мастера. Ну, а дворцы и жилые дома бояр – «палаты» начали строить в Москве  уже в 17-м столетии …
Но вернемся к истокам нашей беседы. Как ты думаешь, что такое архитектура?
- Я думаю, архитектура - это строительство.
- Ты прав, но лишь отчасти. Отчасти - потому, что архитектура, на мой взгляд, это, в отличие от постройки обычных жилых домов, утонченное в смысле  эстетики,  стиля и вкуса строительство. Но гораздо лучше, чем я, выразился выдающийся немецкий архитектор Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг: «Архитектура – это музыка в пространстве, как бы застывшая музыка». Блестящее определение! Конечно, фон Шеллинг имел виду музыку, достойную великих творений Растрелли, Монферана, Ринальди и многих других гениальных архитекторов прошлого.
- А эти архитекторы строили здания  в Санкт-Петербурге? – спросил мой юный спутник.
- Конечно! И об этом речь еще впереди.
- Значит, достойной творениям этих архитекторов может быть музыка, посвященная нашему городу. Так ведь?
- И да и нет. Ленинграду посвящено много прекрасных музыкальных произведений. Но, скажем, великая Седьмая (Ленинградская) симфония Дмитрия Дмитриевича Шостаковича посвящена трагическому периоду в истории города и стала символом  блокадного Ленинграда, страданий и героизма ленинградцев в годы войны с фашистской Германией.
Или замечательные песни Василия Павловича Соловьева-Седого «Здравствуй, Ленинград», «Алеет зорька молодая», «Прощай, любимый город» и другие. Эти песни написаны с огромной любовью к родному городу композитора! Но для полного соответствия гениальному определению фон Шеллинга,  в этих песнях нет, как бы это поточнее выразиться,  торжественности, монументальности.
А вот такая музыка, как, скажем, ставшая своеобразным гимном Ленинграда в 50-60-е годы «Гимн великому городу» Рейнгольда Глиэра, как раз полна торжественности и монументальности. Кстати, эта мелодия венчает балет Глиэра «Медный всадник», написанный по уже известной тебе поэме Пушкина.
ГЛАВА 5. НЕВСКИЙ  Я  НИКОГДА  НЕ  ЗАБУДУ …
- Сережа, может быть, тебе все, что я рассказываю, не очень интересно? Ты скажи, не стесняйся!
- Ну, что вы, дядя Витя! Как раз мне очень интересно, хотя многое из того, что вы рассказали, я слышу впервые. Несмотря на это, я с нетерпением жду начала нашей прогулки по Невскому!
- Тогда подожди меня здесь, через пару минут я вернусь.
С этими словами я быстро направился  к входу в метро и купил два шоколадных мороженых с орехами.
- Думаю, это обоим нам на пользу: мне, как рассказчику, а тебе, как благодарному слушателю, - сказал я, протягивая моему спутнику мороженое.
- Ой, спасибо! А как вы узнали, что я люблю именно это мороженое?
- А это уже мой секрет, - рассмеялся я. – Итак, я начинаю  свой рассказ о Невском проспекте. Скажу сразу, я буду не столь многословен, как профессиональные гиды. Во-первых, я не обладаю их глубокими познаниями, во-вторых, я не буду касаться внутреннего содержания зданий – планировки и  интерьера и в - третьих, речь  пойдет только о самых-самых известных памятниках архитектуры Невского проспекта.
Сказать, что Невский проспект – это великолепный архитектурный ансамбль, значит – не сказать ничего. Вспоминая фон Шеллинга, можно заключить, что Невский проспект – это на века застывшая в камне гениальнейшая музыка выдающихся архитекторов прошлого. «Нет ничего лучше Невского проспекта!» - восклицал Николай Васильевич Гоголь. Не сомневаюсь, что мы с тобой полностью согласны с гениальным писателем.
Ну, а начну я с хорошо знакомого тебе здания Московского вокзала, построенного по проекту архитектора Тона в 1851 году. В те годы этот вокзал назывался  Николаевским. Сережа, как ты думаешь, какой вокзал в России является старейшим?
- Наверное, Николаевский, то есть Московский, - неуверенно ответил юноша.
- И я раньше так считал. А оказалось, что еще в 1837 году в Петербурге был открыт Царскосельский – ныне Витебский вокзал, а первые поезда связывали Петербург с Царским  Селом, теперь это город Пушкин.
Что касается Николаевского вокзала, то архитектор Тон строил его в форме ратуш западноевропейских городов. Как и у них, здание увенчивает часовая башня. Год спустя после постройки этого вокзала здесь была установлена и ярко наряжена первая публичная рождественская елка. Как известно, указом Петра Первого с 1700 года Новый год в России стали отмечать не с первого сентября, а как в просвещенной Европе с первого января. И что особенно любопытно - в те времена елка подвешивалась к потолку макушкой вниз.
- У них что, крыша поехала? – удивился Сережа. – Ведь при этом игрушки должны были сыпаться на пол!
- Сережа, твой вопрос напомнил мне очень старый каламбур, - рассмеялся я.
- Какой каламбур?
 - Почему неудобно спать на потолке? Да потому, что одеяло будет все время сваливаться на пол.
- Только лишь одеяло? – смеясь, спросил мой спутник.
- В этом-то и суть каламбура … Заканчивая короткий рассказ о Московском вокзале, сообщу, что в 1909 году  центре этой площади, которая тогда называлась Знаменской, была установлена массивная конная скульптура императору Александру Третьему. Спустя тридцать лет этот памятник скульптора Трубецкого был демонтирован, и сейчас он находится в Русском музее.
Ну, а теперь, Сережа, нам с тобой  предстоит решить – по какой стороне Невского проспекта начать нашу прогулку.
- Это, конечно, вам решать, а мое дело маленькое – слушать и наматывать на ус. А что вы улыбаетесь?
- Что улыбаюсь? Ты знаешь, во мне очень часто звучит какая-нибудь музыка. О чем бы я ни говорил, часто тут же возникают музыкальные ассоциации. Рассказывал о Московском вокзале, а в голове звучала мелодия песни «Сиреневый туман».
- Но ведь никого тумана на вокзале не было.
- В этой прекрасной лирической песне есть такие слова:
… Еще один гудок и стихнет шум перрона,
И поезд уплывет  неведомую даль …
Я сейчас задал вопрос: по какой стороне нам идти, и тут же во мне зазвучала мелодия песни из кинофильма «Свинарка и пастух». И хоть эта песня о Москве, ее слова во мне зазвучали совершенно иначе:
И в какой стороне я ни буду,
По какой ни пойду стороне,
Невский я никогда не забуду –
Сколько радости дарит он мне!
- Первый раз такое встречаю! – изумленно воскликнул юноша.
-  Честно говоря, и меня самого удивляют эти музыкальные ассоциации. Ну, а теперь давай двинемся вперед по четной, или как ее еще называют, солнечной стороне Невского проспекта. Здания, мимо которых мы  пройдем не останавливаясь, тоже очень красивы, строились талантливыми архитекторами и составляют неотъемлемую часть великолепного Невского ансамбля…
А вот и дом Юсуповой. Глядя на это замечательное творение, вряд ли подумаешь, что в середине 18-го века на этом месте стоял скромный деревянный дом, окруженный садом. Но уже в конце того же столетия на этом участке был построен большой каменный дом, фасад которого архитектор Овсянников украсил шестиколонным ионическим портиком. Чуть позже другой архитектор – Фоссати изменил декорацию главного фасада, внутреннюю планировку и отделку помещений. Между прочим, без малого тридцать лет назад я, как журналист, побывал в этом здании – Доме работников искусств имени Станиславского на лекции экс-чемпион мира по шахматам Михаила Ботвинника и с большим удовольствием любовался его внутренним убранством.
- Дядя Витя, а почему сегодня дома не строят так красиво?
- Ого, чего ты захотел! Отвечу тебе поговоркой: «Рады бы в рай, да грехи не пускают». Нет уже тех архитекторов, а главное – возведение таких зданий по спецпроектам требует огромных затрат, словом, «не до жиру…
- … быть бы живу», - закончил неожиданно появившийся Толя. – Я уже все свои дела сделал, а вы еще плететесь почти в начале пути, - смеясь, добавил он.
- Деда, если бы ты знал, сколько нового я узнал сегодня! – восторженно воскликнул Сережа. Это – и стихи, и музыка, особенно «Маленькая ночная серенада» Моцарта. А как тебе нравится выражение: «Архитектура – это застывшая музыка»?
- Это кто так красиво выразился? – повернувшись ко мне, спросил Толя.
- Выдающийся немецкий архитектор фон Шеллинг, - ответил я. И добавил: - Он-то выразился красиво, а вот я  рассказываю Сереже на довольно примитивном любительском уровне.
- Ничего себе на примитивном уровне! – воскликнул юноша. – Скорее примитивен я: столько интересного, познавательного, а я все это услышал в первый раз.
- Сережа, не огорчайся, - обняв внука, промолвил его дедушка. - Поверь мне, в твоем возрасте дядя Витя тоже ничего этого не знал.
- Сережа, твой дедушка прав, - мягко заметил я. – Ведь у тебя еще вся жизнь впереди… А теперь давайте двигаться дальше, к знаменитому Елисеевскому гастроному.
Ах, какой это был гастроном! Входишь, и сразу возникает ощущение праздника: красивый зал, огромная хрустальная люстра, зеркала, витражи! А какие свежие были продукты! Я часто покупал здесь в кондитерском отделе очень вкусный, пропитанный фруктовыми соками маленький фруктовый торт. А цена?! Сегодня в это трудно поверить – полтора рубля!
- Кстати, ходят упорные слухи, что твой любимый гастроном закроется на ремонт, что права на него  приобрела или приобретет какая - то компания. Ты что-нибудь знаешь об этом? – спросил Толя.
- Толя, ну ты даешь! Я могу рассказывать об истории зданий, их архитекторах, но не о слухах вокруг них. Ведь я здесь бываю от случая к случаю. Зато я читал, что власти города хотят добиться исключения Петербурга из списка исторических поселений, чтобы не согласовывать свои планы и деяния с Росохранкультурой. Не дай бог, если им удастся это! Мне так и хочется крикнуть: руки прочь от Петербурга!...
- Витя, еще рано митинговать. Пока ведь это не случилось.
- Зато потом будет поздно… Хотите, - после короткой паузы обратился я к своим спутникам, - пока мы идем к Елисеевскому гастроному, я расскажу вам забавную историю о памятнике черному коту на Малой Садовой улице.
- Конечно, хотим, - ответил за обоих Толя.  – Но у меня есть встречное предложение. Елисеевский гастроном у нас еще впереди, а  Аничков мост – перед нами. И я хотел бы, как говорят в Одессе, сказать за него пару слов.
- Очень хорошее, а главное - гуманное предложение: ведь я тоже имею право на отдых! – воскликнул я. – Толя, будет еще более гуманно,   если бы мы с тобой рассказывали о Невском проспекте по очереди.
- Дорогой мой, к сожалению, помочь тебе ничем не могу. Аничков мост – это то немногое на Невском проспекте, о чем я могу рассказать. Ты-то, я в этом уверен, перед приездом в Питер начитался о нем. Так ведь?
- Кое-что почитал, но, конечно, не думал, что мне придется рассказывать о Невском проспекте. Правда, записал в блокнотике основные памятники архитектуры, имена и даты. Так что часто буду пользоваться шпаргалкой. 
- Сережа, ну что, поверим дяде Вите?
- В чем поверим?
- В том, что он перед поездкой лишь немного почитал о Петербурге.
- Это совсем неважно. Главное, что мне очень интересно, и я жалею, что не взял блокнот и ручку – записывать рассказ дяди Вити.
- Этого еще не хватало – записывать! – рассмеялся я. – Сережа, ведь продается столько прекрасных книг о Петербурге, где все рассказано намного интересней,  к тому же в них есть красивые цветные фотографии. Ну, ладно. Давай лучше послушаем твоего дедушку.
- Я начну с известного всем утверждения о том, что Аничков мост – один из красивейших в нашем городе. Начали его строить по приказу Петра Первого в начале 18-го столетия, причем у деревянного моста средняя часть была подъемной для прохода судов. Перед мостом возвели триумфальные ворота, а рядом находилась застава, чтобы  в город не проникли «нежелательные люди».
В конце 18-го века вместо деревянного был сооружен каменный мост с четырьмя башенками, но и его в 1839 году разобрали, чтобы построить новый мост во всю ширину Невского проспекта. К открытию нового моста, которое состоялось в ноябре 1841 года, скульптор Петр Карлович Клодт установил на нем первую из четырех отлитых им самим конных групп. Присутствовавший на открытии моста император Николай Первый в восторге хлопнул скульптора по плечу и по-солдафонски воскликнул : «Ну, Клодт, ты лошадей делаешь лучше, чем жеребец!» После того, как Клодт установил на мосту все четыре скульптурные группы, Николай Первый две из них подарил прусскому королю Фридриху Вильгельму Четвертому, а две другие – неаполитанскому королю Фердинанду Второму. Взамен их Клодт отлил и установил на мосту четыре бронзовые конные скульптуры, символизирующие укрощение человеком строптивого коня.  В военные годы, когда город подвергался ежедневным бомбежкам, все четыре скульптурные группы  Клодта были сняты с постаментов и зарыты в саду  Дворца пионеров. Благодаря этому миллионы людей и мы в их числе имеем сегодня возможность любоваться этим гениальным творением знаменитого скульптора.
- Деда, какой ты молодец! – захлопал в ладоши Сережа. – Ты должен выучиться и работать гидом!
- Сережинька, учиться мне уже поздно, - со вздохом ответил его дедушка. – Да и гидом много не заработаешь. К тому же гидами работают молодые – ведь часами приходится быть на ногах, а это мне уже не под силу.
- Но рассказал ты очень интересно. А вот я, кроме «Чижик-пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил», ничего про этот мост и Фонтанку сказать не могу, - со вздохом промолвил Сережа.
Мы с Толей захохотали.
- А у меня есть еще один вопрос, - смущенный нашим  смехом, пробормотал юноша, - почему мост называется Аничков?
- Аничков – это фамилия командира адмиралтейского строительного батальона, который участвовал в сооружении этого моста, - разъяснил Толя.
- Деда, а я слышал, что якобы Клодт забыл отлить этим лошадям языки и, исправив свою ошибку, покончил жизнь самоубийством. Это – вымысел или правда?
- Чистейшей воды вымысел, так как  барон Клодт в 1867 году умер своей смертью в возрасте 62-х лет. При этом знаменитый скульптор умер  в бедности, так как, будучи очень добрым и богатым человеком, часто раздавал деньги неимущим. А теперь мы слушаем дядю Витю и его историю про черного кота.
- Толя, я разделяю восторг Сережи - мне очень понравился твой рассказ… Ну, а теперь про черного кота. В середине 18-го века архитектор Дмитрий Кокоринов, строивший на углу Итальянской и Садовой улиц дворец графу Ивану Ивановичу Шувалову, с изумлением обнаружил, что на чертежах сами собой появляются кляксы, со свежевыкрашенных стен осыпается штукатурка и прочую необъяснимую чертовщину. Более того, на праздновании новоселья в большом зале дворца вдруг с грохотом рухнула тяжелая бронзовая люстра, к счастью, не причинив никому вреда.  Позже гости графа стали рассказывать, что видели во дворце чертика с рожками, который строил им рожи. Некоторые из них утверждали, что чертик был подарен графу в Швейцарии еще до постройки дворца.
- В это трудно поверить, - покачал головой Сережа. 
- Как и во многие другие легенды, - согласился я  и продолжил: - Не зная, как избавиться от докучливого «жильца», граф, по совету монахов обзавелся черным котом. И что вы думаете: черный русский кот одолел иноземную нечисть. В честь знаменитого черного кота графа Шувалова на Малой Садовой шесть лет назад, а точнее 25 января 2000 года историк Сергей Лебедев и архитектор Лариса Домрачева установили чугунного черного кота «Елисея», а напротив него первого апреля того же года – его подружку кошку «Василису». Вот, пожалуйста, можете полюбоваться ими.
- Эти скульптуры опровергают слова знаменитой когда-то песни «Черный кот», - после небольшой паузы заметил Толя.
- Деда, а какие слова? - поинтересовался внук.
- А вот давай попросим дядю Витю их напеть. Когда мы с ним учились в техникуме, он часто напевал  неаполитанские песни. Особенно мне запомнилась «Скажите, девушки, подружке вашей …»
- Петь посреди улицы я, конечно, не стану, а слова напомню:
«Говорят, не повезет, если черный кот дорогу перейдет,
А пока наоборот – только черному коту и не везет»
- И это называется «не везет» - памятник в центре города! – смеясь, воскликнул Толя.
- Ну, а теперь, вернувшись к главному входу в Елисеевский гастроном, я продолжу свой рассказ. В конце 19-го столетия на этом месте располагались магазин, ломбард и ресторан Соловьева. Но в 1898 году представитель знатного рода Григорий Григорьевич Елисеев приобрел этот участок, и по его заданию архитектор Гавриил Барановский к 1903 году перестроил здание, создав архитектурное творение необычного стиля, который стали называть «купеческим модерном». А поэт Георгий Иванов даже назвал его «архитектурным монстром».
Мы видим огромное трехэтажное здание, равное по высоте шестиэтажному дому. Изящные цветные витражи, балконы, башенки, причудливой конфигурации крыша, аллегорические фигуры, выполненные Адамсоном, придают этому зданию особую привлекательность.
В 1929 году на втором этаже был открыт Театр сатиры, который спустя два года объединился с Театром комедии. С тех пор это уже – Театр комедии, художественным руководителем которого в 1935 году стал замечательный режиссер, художник и педагог Николай Павлович Акимов.  На сцену этого театра выходили такие выдающиеся актеры, как Эраст Гарин, Борис Тенин, Лидия Сухаревская, Ирина Зарубина, Уварова, Юнгер – их имен я не помню, Николай Трофимов, Павел Панков, Сергей Филиппов и другие. Мне посчастливилось посмотреть несколько спектаклей Театра комедии, в том числе «Дракон» талантливейшего драматурга Евгения Шварца, «Опаснее врага», «Чемодан с наклейками», «Физики» и другие.
И в заключение – довольно мрачная история. В середине 1980-х годов прогремело знаменитое «Дело директора» Елисеевского гастронома Юрия Соколова, когда по приказу председателя КГБ Юрия Андропова началась компания борьбы с коррупцией. В ходе этой компании были арестованы крупные работники в сфере торговли. Многие из них были приговорены к различным срокам заключения, а директор Елисеевского гастронома в декабре 1984 года даже был расстрелян...
- Какой позор для нашего города! – воскликнул Сережа.
- Сережа, я тебя слегка утешу, - улыбнулся я, - Юрий Соколов был директором московского Елисеевского гастронома на Тверской улице.
- Все равно, позор, - пробурчал юноша.
- Увы, - вздохнул Толя – коррупция тогда и теперь несравнимы: сегодня она охватила практически все сферы нашей жизни…
Перейдя по подземному переходу Садовую улицу, мы вышли к универмагу «Пассаж».
- Застройка участка, занимаемого сегодня «Пассажем», началась еще в середине 18-го века, - начал я очередной рассказ. - Но в 1846 году этот участок приобрел граф Эссен Стенбок-Фермор, который поручил архитектору Желязевичу построить новое строение. И спустя два года на этом месте возникло здание, которое мы видим сейчас. Фасад его архитектор выполнил в форме ренессанса.
- Дядя Витя, а что это такое – ренессанс? – спросил Сережа.
- Сережа, я дам тебе очень краткий ответ. Слово «ренессанс» в переводе на русский язык означает «возрождение». Ренессансом или Возрождением называют эпоху в истории культуры в первую очередь Италии и вообще всей Европы. Эта эпоха, пришедшая на смену  культуре средневековья, охватывает период с 14-го по 16-е столетия. В это время бурно расцвели наука, литература, музыка, живопись, скульптура, архитектура, философия. Назову лишь несколько имен – ярчайших представителей этой эпохи.  Скажем, Леонардо да Винчи – гений не только в живописи, но и в науке, архитектуре и других сферах человеческой деятельности. А как ярко расцвел гений скульптора Микеланджело Боунаротти и архитектора Андреа Палладио! Какими титанами философской мысли предстали Николай Кузанский, Эразм Роттердамский и Никколо Макиавелли! А имена Боккачо, Сервантеса, Шекспира, Лопе де Вега – это подлинные классики литературы! И завершу этот блистательный перечень именами композиторов  Клаудио Монтеверди, Дюфаи, Палестрина, живописцев – Перуджино, Джорджоне, Рафаэля, Тициана, поэтов – Петрарки, Мирандолы, Ронсара.
- А где же Данте? – удивленно развел руками Толя.
- Алигьери Данте жил намного раньше названных мною поэтов Возрождения - с 1265 по 1321 годы. А в заключение я приведу четверостишие Микеланджело в переводе Федора Тютчева:
Молчи, прошу - не смей меня будить,
О, в этот век преступный и постыдный
Не жить, не чувствовать – удел завидный…
Отрадно спать, отрадней камнем быть…
- Попахивает декадентством «серебряного века», – заметил Толя.
- Согласен. Однако я продолжу о «Пассаже». Торговые помещения универмага расположены по обеим сторонам крытой сквозной галереи протяженностью 180 метров. В конце 19-го века инженер Козлов перестроил «Пассаж», надстроив его до четырех этажей и уничтожив ренессансную форму фасада. На третьем и четвертом этажах архитектор украсил фасад пилястрами коринфского ордера. Концертный зал старого «Пассажа» ныне занимает драматический театр имени замечательной актрисы прошлого Веры Федоровны Комиссаржевской.
Любопытно, что в 1864 году какой-то немец в «Пассаже» за небольшую плату показывал всем желающим небольшого … крокодила. Однажды свидетелем этого зрелища стал Федор Михайлович Достоевский, который под впечатлением увиденного написал небольшой сатирический рассказ «Крокодил». Суть рассказа в том, что в «Пассаже» крокодил проглотил скромного петербургского чиновника, который, к удивлению многих, наотрез отказался покинуть чрево рептилии. Понимая, что он оказался в центре внимания толпы зевак, чиновник страстными речами пытается влиять на умы сограждан … Конечно, не мне давать оценки великому Достоевскому, но в жанре сатиры ему все же далековато  до Гоголя…
- Витя, я слышал, что в «Пассаже» в те годы проходили интересные концерты, - вставил Толя.
- Совершенно верно. Во времена Достоевского в концертном зале «Пассажа» часто проходили литературные чтения. Сам Достоевский с большим успехом читал свои «Бедные люди», кроме него здесь выступали писатель Писемский, поэты Апухтин и Майков. При этом публика, зная, что Майков неизменно читает свои «Поля» шутливо встречала поэта строкой из его стихов: «… А там поля, опять поля …» Позже здесь ставились спектакли по произведениям Гоголя «Женитьба» и «Ревизор».
- Прошу прощения, но я снова прерву твой рассказ, - с виноватой улыбкой сказал Толя. – Ты упомянул поэта Апухтина. Не помню где, но я читал, что Апухтин был очень тучным и частенько подтрунивал над собой.
- Думаю, что это ты вычитал в книге знаменитого судебного деятеля и писателя Анатолия Федоровича Кони «Воспоминания о писателях».
- Точно! Помнится, в этой книге  Кони даже привел  стихотворную шутку Апухтина по поводу своей тучности. Может быть, ты помнишь ее?
- Попробую вспомнить. Погоди, погоди… Ага, вспомнил:
Жизнь пережить – не поле перейти.
Да, точно. Жизнь скучна и каждый день скучнее,

Но грустно до того сознания дойти,
Что поле перейти мне все-таки труднее…
- Ну и память у тебя!
- Между прочим, там же Кони приводит и такой эпизод. Маленькая девочка, увидев очень тучного Апухтина, спросила, указывая на него пальчиком: «Мама, это человек или нарочно?»
- Вот это классно! – захлопал в ладоши Сережа.
- Ну, а я вернусь к гоголевскому «Ревизору». Интересно, что премьера «Ревизора» в Александринском театре состоялась в апреле 1836 года. Сам автор активно участвовал в подготовке спектакля. Блиставшие тогда на сцене театра Николай Дюр и Варвара Асенкова исполнили роли Хлестакова и Марии Антоновны.
Присутствовавший на премьере император Николай Первый от души хохотал, а по окончании спектакля с грустью сказал: «Ну и пьеса! Всем досталось, а мне – более всех». Зато самому Гоголю не понравилась игра Дюра: его  Хлестаков предстал перед публикой, по словам самого писателя, «водевильным шалуном».
Вскоре постановка «Ревизора» была запрещена, а затем по заказу императора был поставлен новый, мало похожий на гоголевский, спектакль «Настоящий ревизор». И все же после апелляции автора пьеса вновь была разрешена  к постановке…
- Витя, а я считаю Хлестакова именно водевильным шалуном. Он просто воспользовался моментом и брал у напуганных чиновников взятки, флиртовал с женой и дочерью городничего и безудержно хвастался своим мнимым величием, - заметил Толя.
- Я с тобой полностью согласен. Ведь не мог же Хлестаков выступать обличителем пороков в обществе! Он, в отличие от самого Гоголя, не ставил перед собой такой цели. И тем не менее он невольно обнажил многие незаживающие язвы  управляемой Николаем Первым России …
- Хотя Николая Первого называли «Палкиным», но Гоголя он не только не тронул, но даже разрешил к постановке его очень острую критическую пьесу, - заметил Толя.
- Более того, император даже косвенно признал себя виновным в тех пороках общества, которые обнажил Гоголь в своей пьесе. Что ж,  пойдем дальше. Двигаясь вперед по этой же стороне, мы с вами минуем четыре культовых сооружения – Армянскую, Лютеранскую, Голландскую церкви и костел святой Екатерины. Пожалуй, я расскажу только о последнем, так как по созвездию имен «приложивших к нему руку» архитекторов он явно затмил все три упомянутые мной церкви.
В 40-х годах 18-го столетия архитектор Пьетро Антонио Трезини разработал проект сооружения католического костела в глубине участка на Невской Перспективе, а по обе стороны от него – два трехэтажных жилых дома. Оба дома были построены, но после отъезда Трезини на родину, проект здания костела заново разработал архитектор Валлен – Деламот. Однако завершить работы не удалось и ему. И лишь спустя два десятилетия строительство костела завершил архитектор Ринальди. Костел (в те годы ему определили статус собора) был освящен в честь святой Екатерины Александринской – покровительницы российской императрицы Екатерины Великой. 
- Петра Первого назвали Великим – это понятно: он прорубил окно в Европу. А за что нарекли «Великой» Екатерину? – спросил Сережа.
- Может быть, за великие любовные романы с Григорием Орловым, Потемкиным и Зубовым? – поддержал внука его дедушка.
- Друзья мои, вы не представляете, как много она сделала для России! Значительно расширила границы Российской империи на юге, создала суды и законодательные органы, провела гражданские реформы, расширила торговлю, ввела в обращение бумажные деньги, стабилизировала экономику страны. И при этом скромно заявила:  «Россия велика сама по себе, и мои деяния подобны капле, падающей в море» …
Вернемся, однако, к костелу. Главный фасад его выполнен в виде монументального арочного портала, опирающегося на свободно стоящие колонны. Длина здания, увенчанного большим куполом – 44 метра, высота – 42 метра. Над фасадом установлены четыре фигуры евангелистов и ангелов, держащих крест.
В 1798 году здесь был похоронен бывший в свое время любовником Екатерины Второй польский король Станислав Август Понятовский, а спустя пятнадцать лет – французский полководец Жан Виктор Моро. В этом костеле после смерти  знаменитого архитектора, строителя Исаакиевского собора Монферана состоялось его отпевание. 
Много лет костел принадлежал различным орденам: сначала францисканцам, затем  император Павел Первый отдал его иезуитам, а с 1815 года им владели доминиканцы.
В 1893 году оба жилых здания по обе стороны костела были надстроены до пяти этажей. После Октябрьской революции большевики подвергли костел разгрому. Сначала они расстреляли настоятеля костела Константина Будкевича, а затем репрессировали многих членов прихода. И в довершение всего дважды – в 1947 и 1984 годах костел подвергся  пожарам, и лишь в начале 90-х годов началась его реставрация, продолжающаяся и поныне.
- Дядя Витя, а кто такая святая Екатерина Александринская? – вновь задал вопрос Сережа. 
- Вообще я – атеист, и в религии, как говорят в таких случаях, «ни ухом, ни рылом». Знаю только, что Святая Екатерина Александринская – христианская великомученица. По уверению богословов Екатерина родилась в 287 году, если я не ошибаюсь, в Греции, где в то время исповедовалось язычество, то есть поклонение идолам. Будучи очень образованной, Екатерина пришла к убеждению, что истинной верой для нее является христианство. Однажды во сне к ней явился Иисус Христос и, подарив кольцо, назвал Екатерину своей невестой. Пораженный ее красотой император Максимин настойчиво склонял Екатерину к язычеству, но она отвергла его уговоры, заявив, что истинная вера – это христианство. Ни пытки, ни тюрьма не смогли сломить ее веру. И тогда в самом начале четвертого столетия – точная дата не приводится - по приказу императора Екатерине отрубили голову. Впоследствии католическая религия воздала ей почести христианской великомученицы.
- Витя, а как ты думаешь, после реставрации это строение могут передать русской православной церкви? – поинтересовался Толя.
- Конечно, не могут – ведь это костел и сооружен он по канонам католицизма. Кроме того, это исторический памятник католицизма и более  целесообразным, на мой взгляд,  было бы устроить здесь музей… Ну, поехали дальше.
- А дальше вас поведу я, - неожиданно заявил Толя.
- Это что, бунт на корабле? – вспомнив своего любимого литературного героя Остапа Бендера, спросил я.
- Почти. Между прочим, во всех учебных заведениях после каждой лекции бывает перерыв. Поэтому я объявляю перерыв и поведу вас в кафе «Север». Думаю, что чашечка ароматного кофе со свежим пирожным нам не повредит. Сережа, каково твое мнение?
- Кофе с пирожным – это чудо!
- Не делайте из еды культа! – продолжал я цитировать Остапа.
Понимая, что я дурачусь, Толя предложил:
- Витя, пока мы возвращаемся к кафе «Север», ты можешь дать нам историческую справку о нем.
- Я думаю, что мой рассказ у вас обоих отобьет аппетит.
- Дядя Витя, разве что-то  может отбить аппетит от кофе с пирожным? – искренне удивился Сережа.
- Сережинька, дело в том, что в середине 18-го века на этом участке располагались малые императорские конюшни.
- Ну и что?
- Ты представляешь, какие запахи здесь преобладали?
- Зато какие запахи ожидают нас в «Севере»!   
- Тогда мне остается лишь очень коротко продолжить. Это здание было построено по проекту архитектора Гиршовича. В 1840 году здесь размещалась возглавляемая Андреем Краевским редакция журнала «Отечественные записки». В те годы в этом доме жили известный поэт Валериан Майков и не менее известный литературный критик Виссарион Белинский. Затем здесь расположился Сибирский торговый банк, а во второй половине 19-го века – кондитерская Андреева, в которой часто собирались террористы «Народной воли».
После Октябрьской революции кондитерская перешла к семейству Лор, а с 1936 года в этом здании обосновался кондитерский магазин свежих тортов и пирожных «Норд», переименованный спустя 15 лет в «Север. У меня все …
Спустя полчаса мы вышли из кафе на Невский проспект.
- Деда, это был праздник, и я бы мог съесть десять таких пирожных! – восторженно воскликнул Сережа.
- Праздник можно повторить, - невозмутимо заметил  Толя.
- Ну, нет! – запротестовал я. – Сереже-то что – он худенький, а мы с тобой скоро в брюки не влезем! Так что давайте двигаться к Дому книги. Вот только что Сережа признался, что кофе с пирожным для него были праздником. А Горький назвал праздником хорошую книгу, и Дом, куда мы сейчас идем – это цитадель не просто хороших, а замечательных книг! Единственный недостаток этой цитадели в том, что цены там очень кусаются.
- Но ведь известный в прошлом конферансье Смирнов-Сокольский как-то сказал: «Книга щедро расплачивается за любовь к ней», - заметил Толя.
- Это так. Более того, расплачивается книга тем, что дороже любых денег – разумным, добрым, вечным, но для этого все-таки сначала надо выложить деньги. А с этим у многих из нас бывает напряженка. Впрочем, сейчас Дом книги находится на реконструкции, которая, как я вычитал из газет, продлится до сентября этого года.
- Но ведь можно записаться в библиотеку, - вставил Сережа. - Что я на днях и сделаю. А какую книгу вы посоветуете мне взять для начала?
- На твой вопрос я процитирую знаменитую актрису Раневскую. Как-то, услышав, что голливудская кинозвезда Мэрилин Монро (уж извините меня за неприличный пример!) спит с президентом США Джоном Кеннеди, Фаина Георгиевна воскликнула: «А я сплю с Пушкиным!» Вот и тебе, Сережа для начала надо взять Пушкина и читать его стихи и поэмы, причем не только на ночь.
- Дружище, а о Доме книги ты собираешься нам  рассказывать? – поинтересовался Толя. – Кажется, раньше он назывался «Дом Зингера»? Так ведь?
- Толя, ты знаешь не хуже меня – тебе и карты в руки.
- Э-э, нет, это твой крест. Как говорится, «взялся за гуж, не говори, что не дюж».
- Что ж, тогда продолжу нести свой крест. Оригинальное здание компании по производству швейных машинок «Зингер» было построено на Невском проспекте в стиле модерн по проекту архитектора Павла Сюзора в 1904 году. Руководство компании, соорудившее себе в Нью-Йорке небоскреб, вознамерилось возвести точно такое же здание и в Петербурге. Однако из-за существовавшего в то время запрета строить в столице здания высотой большей, чем у Зимнего дворца, то есть выше двадцати трех с половиной метров, вынудило Сюзора пойти на архитектурные «хитрости». В итоге он соорудил шестиэтажное здание с башней, увенчанной стеклянным куполом в виде глобуса.
Впервые в России в строительстве зданий был использован металлический каркас, что позволило соорудить огромные окна – витрины. Фасады дома, обращенные на Невский проспект и канал Грибоедова, облицованы гранитом, а скульптуры фасада выполнены Обером и Адамсоном. Компания «Зингер» владела этим зданием до 1917 года, после Октябрьской революции первые два этажа занял универмаг «Дом книги», а верхние этажи – редакции и издательства. Любопытно, что до 1921 года книги распределялись … бесплатно! В 30-х годах здесь размещалось организованное Самуилом Яковлевичем Маршаком детское издательство «Чиж» и «Ёж». В заключение скажу, что в тяжелые блокадные годы Дом книги продолжал работу, правда, с заколоченными фанерой витринами и окнами…
- Да-а, Витя, тебе явно не повезло, - рассмеялся Толя.
- В каком смысле?
- Родился бы ты лет на сорок раньше, мог бы поиметь  книги бесплатно.
- Не уверен. Я точно не знаю, но думаю, что до 1921 года бесплатно книги распределялись только по библиотекам и организациям.
- Дядя Витя, а почему в Петербурге нельзя было строить здания высотой больше, чем  Зимний  дворец? Это что, ущемляло достоинство царя и царской семьи? – спросил Сережа.
- Чего не знаю, того не знаю. Но думаю, что своим предположением ты попал в самую точку…
Домом книги мы с вами исчерпали программу прогулки по правой от площади Восстания стороне Невского проспекта. Правда, впереди еще будет дом Котомина, который построил в начале 19-го столетия архитектор Стасов. В этом здании тогда же находилось кафе Вольфа Беранже, в которое частенько наведывался гениальный поэт Александр Сергеевич Пушкин…
И еще добавлю. До начала 50-х годов прошлого века по Невскому ходили трамваи. И однажды мы с приятелем, 10-летние мальчишки, весело болтая, шли по Невскому. Дойдя уже до улицы Герцена я, случайно бросив взгляд на проходивший по Невскому трамвай, вдруг встретился взглядом   с ужасом глядевшей на меня из окна вагона … моей мамой. Ох, и получил же я потом взбучку!
Оба моих спутника дружно рассмеялись.
- За что? – звонко смеясь, спросил Сережа.
- В то время мама строго-настрого запретила мне уходить так далеко от нашего дома …
- Витя, может быть, ты помнишь и номер трамвая, в котором ехала твоя мама? – подмигивая внуку,  поинтересовался Толя.
- Толя, я вижу, что ты решил меня проверить – не сочиняю ли я. Какой смысл мне придумывать это? Просто этот маленький эпизод очень дорог мне как память о далеком и беспечном детстве. А номер трамвая я хорошо помню – 12-ый …
ГЛАВА 6. «УЛИЦА … АРКАДИЯ  РАЙКИНА»
- А сейчас мы дошли до угла Невского и Большой конюшенной улицы, - продолжил я. - Сережа, твой дедушка и я хорошо помним те годы, когда эта улица носила имя народника и террориста Желябова, а историческое название ей вернули лишь в начале октября 1991 года, когда тебе только-только исполнился один годик.
- Как хорошо было мне тогда! – рассмеялся юноша. – Наверное, как всех малышей, меня баловали фруктами и шокола…
- Да-да, шоколадом – тогда вообще жрать было нечего! – грустно улыбнулся его дедушка. – Страна дошла до края пропасти,  а вскоре и вовсе развалилась! Ох, и проклинали же мы тогда и Горбачева, и Ельцина и вообще всех подряд!
- Но ведь это было время первых шагов к демократическим преобразованиям, - возразил я.
-  Демократия?! Ее на хлеб не намажешь! - все больше распаляясь, воскликнул Толя.
- Толя, не заводись, - прервал я его красноречие. - Давай лучше вспоминать о приятном.
- Дядя Витя, а откуда взялось это название – Большая конюшенная улица? – вовремя задал вопрос Сережа, ловя мой благодарный взгляд.
- Это название появилось в августе 1739 года после постройки на месте нынешней Конюшенной площади императорских конюшен. В первые годы Конюшенная улица, вдоль которой располагались торговые лавки и ремесленные мастерские, застраивалась деревянными домами. В них, в основном, жили иностранцы – шведы, голландцы, немцы и другие. В царствование Елизаветы Петровны деревянные постройки были заменены каменными и в разные годы на этой улице жили известные люди - писатель Иван Сергеевич Тургенев, композитор Николай Андреевич Римский - (тут я рассмеялся!) Корсаков, народный артист СССР Владимир Иванович Честноков и другие.
- Витя, ты рассмеялся, потому что смешная фамилия – Римский - Корсаков?
- Да нет. Ты помнишь, у Аркадия Райкина – речь о нем у нас еще впереди – была миниатюра «Лектор».
- Что-то не припомню.
- Да, ты помнишь – он на теплоходе читает лекции «О любви и дружбе». «Первый рейс туда – о любви, обратно – о дружбе, второй рейс туда - о дружбе, обратно -  о любви. Устаю ужасно! …»
- А-а, вспомнил - спектакль «Белые ночи»!
- Ну, конечно! Так вот этот самый лектор перечисляет «много и плодотворно» писавших, по его мнению, о любви и дружбе композиторов. «Об этом много и плодотворно писали такие композиторы, - бубнит он, - как Чайковский, Мусоргский, Римский, сами понимаете, Корсаков, Дунаевский, Богословский, Соловьев, сами понимаете, Седой.»
Мои спутники захохотали.
- А вы представляете, что творилось в зрительном зале! – продолжил я. - Люди буквально валялись от смеха! Особенно, когда он, перечисляя поэтов, почти засыпая от усталости, в их числе заплетающимся языком называет московские вокзалы. «…такие поэты, а это, Пушкин, Лермонтов, Маяковский, Долматовский, Орловский, Курский, Савёловский…»
- Вот это прикольно! – захлопал в ладоши Сережа.
- Это был потрясающий спектакль, - все еще смеясь, произнес Толя. – Но как ты все это помнишь?!
- Ничего удивительного: ведь Аркадий Райкин – мой кумир! И, кстати, на этой улице много лет находился Театр эстрады, который возглавлял и в котором гениально играл Аркадий Райкин!
В 1976 году я набрался наглости и в концерте в честь завоевания нашим объединением Знамени Госснаба СССР на глазах заместителя Председателя Совета министров СССР Вениамина Эммануиловича Дымшица, первых лиц Обкома и Горкома КПСС выступил с миниатюрой Аркадия Райкина «Выставка в Париже».
- Ну, ты, батенька, и нахал! – воскликнул Толя. – Выступать при жизни Аркадия Райкина! Ведь многие из твоих зрителей видели эту вещь в исполнении самого Райкина! Ты что, с ума сошел?!
- В том-то и дело! Но ведь меня из-за «пятого пункта» много раз не принимали на работу, не приняли даже мои документы в аспирантуру ЛИИЖТа. И наконец,  в объединении «Ленмашснабсбыт» я по той же причине был переведен с должности начальника отдела в заместители. Хотя на Коллегии главка созданный и руководимый мной отдел был объявлен лучшим среди всех одиннадцати аналогичных отделов.   
И я решил выступить перед высоким начальством, чтобы наглядно показать им, к чему приводит культивируемый ими антисемитизм!  Конечно, я очень волновался: ведь если зал не будет смеяться – это провал. В этой  миниатюре изобретателя не пустили в Париж на демонстрацию его изобретения из-за того, что «анализы у него не те, а надо, чтобы были те и к тому же в рентгене что-то кому-то не понравилось». Вместо него в Париж поехал тот, у которого «все анализы были в норме», но из-за его некомпетентности демонстрируемая машина взорвалась.
- Какой ты наивный, - вновь перебил меня Толя. – Неужели ты думал, что после твоего выступления эти «партийные шишки» прослезятся и будут восклицать:  «Теперь мы поняли, что антисемитизм – это тяжкое преступление!» - смеясь, добавил он.
- Ты, конечно, прав. Мой намек высоким чинам был настолько очевиден, но они, как ни в чем не бывало, хохотали вместе с залом. В общем, я просто выпустил пар из бурлящего котла.
- Витя, раз все хохотали, значит, это был твой сценический триумф!
- Ну, триумф - это слишком громко сказано, назовем это успешным артистическим дебютом на местных подмостках. Меня даже вызывали на бис. И я еще дважды выступал, представив на суд зрителей  райкинские  миниатюры «Дефицит» и «В греческом зале». Да что там я?! Я в сравнении с ним, «могучим горным орлом эстрады», был мелкой гардеробной молью. На мой взгляд, сравнения с Аркадием Райкиным не выдержит ни один из известных ныне артистов эстрады – ни Геннадий Хазанов, ни Евгений Петросян, ни Ефим Шифрин, словом, никто!
- А зачем сравнивать? Каждый из них по-своему хорош, хотя, конечно, Райкин – это высший пик, - философски заметил Толя. – И ты, когда тебя вызывали на бис, тоже по-своему был хорош. А что, сейчас слабо повторить хотя бы фрагмент своего творческого взлета? – вдруг спросил он.
- Толя, не подначивай меня, я уже не в том возрасте, когда, подобно горьковскому Соколу, хочется взлететь в небо. К тому же я уже все забыл.
- Дядя Витя, а правда, вспомните, как вы сорвали аплодисменты зала! – поддержал своего дедушку Сережа.
- Не стоит, Сережа, - махнул рукой Толя. – Ты же видишь, дядя Витя хочет поломаться, хочет, чтобы его упрашивали!
- Толя, а ты, оказывается, провокатор! – рассмеялся я. - Ладно, будем считать, что твоя провокация удалась.
Представьте себе обычного пожилого совкового склочника. Ему безумно скучно, и он во дворе своего дома пытается заговорить с проходящими жильцами. А после того, как вновь остается один, выливает на уходящего собеседника ушат своей желчи … Вот он видит не спеша идущую женщину.
- Здрасьте! Уж так мы рады, так мы рады! Ой, где это вы пропадали столько времени? Что, го-од? Надо же, цельный год! Вы и в Америке были на гастролях, и в Парижике, и в Мадридике, и в Веночке были. Ну, как же! Вы же весь мир, весь мир объездили! 
(Женщина уходит. Он продолжает, глядя ей вслед):
- Вы же весь мир объездили, облазили, обползали, обштопали, обмишулили, объегорили!
Оба моих спутника захохотали. А я продолжал:
- Дрессировщицей эта выдра устроилась. Она свою морду льву в рот кладет. Фокус-то простой: она все зубы у него предварительно повыдергивала, так он – не то, чтобы на нее, он на мясо смотреть не может, которого ему 12 кило в день полагается. Так она льва пшенной кашей кормит, а львиную долю своим детям отдает. Видел я этого льва: худо-о-ой, как велосипед! Зато ее дети на велосипедах катаются: во-о загривки – как у львов! Весь мир объездила, а что она видела?! Она же свою морду из его рта не вынимала!
Дедушка и его внук продолжали хохотать, а Толя даже восторженно поднял вверх большой палец. А я невозмутимо закончил:
- Во домик! Вы по квартирам походите – вы не такое увидите. У вас не то что волосы – лысина дыбом станет! 98-я квартира – самогонщики! Ни разу не видел, чтобы он за водкой бегал. Значит, ясно: сам гонит! 26-я квартира. Она говорит, что он – геолог и из экспедиций не вылезает. Из тюрем он не вылезает! Вы ж не проверяли? Нет. И я не проверял. Значит, ясно: вор - рецидивист и проверять нечего! 6-я квартира. Она на Мосфильме работает, в кино снимается.  Мурлин Мурло!! Ее мордоворот во сне увидишь – не проснешься!! А вот так, чтобы для души, для интеллекта, для интереса – ничего! Дом большой, народу, у-у-у – много, а поговорить-то хорошему человеку не с кем …
- Вот это классно! Вот это прикольно! – все еще хохоча, промолвил Сережа.
А хохочущий Толя сделал мне знак: мол, обернись назад!
Я обернулся и увидел смеющуюся и аплодирующую мне молодую пару.
- Молодые люди, - обратился я к ним. – Вы наверняка родились, когда Аркадия Исааковича Райкина уже не было в живых и потому не видели его на сцене. А ведь то, что сейчас показал я – это бледная копия того, чем восторгал миллионы зрителей великий Райкин. И потому, уповая на вашу молодость, вашу энергию, я прошу вас: начните в Петербурге компанию за то, чтобы эту улицу, где много лет в Театре эстрады блистал неповторимый  гений великого актера, назвали « улицей Аркадия Райкина»! Вы обещаете мне?
- А как начать компанию? Но мы попробуем! – в один голос воскликнули молодые люди.
- За это вам большое спасибо! – от души поблагодарил я, пожимая им руки.
- А теперь я сделаю важное признание! – после ухода нежданных зрителей сказал я.
- Признаешься в том, что после того, памятного для тебя выступления Аркадий Райкин пригласил тебя в свой театр? – смеясь, спросил Толя.
Мы с Сережей тоже прыснули от смеха.
- Нет, дружище, - все еще смеясь, ответил я, - Райкин даже не подозревал о моем существовании. А признание мое заключается в том, что уже давным - давно улицу Желябова, а теперь и Большую конюшенную, я называю и буду впредь называть «улицей Аркадия Райкина»! Кстати, городским властям во главе с Валентиной Ивановной Матвиенко в память о замечательном актере давно следовало бы это сделать! Неужели императорские конюшни  петербуржцам ближе и дороже, чем так восхищавшее их искусство гениального актера Аркадия Райкина!
- А на здании, в котором много лет выступал Аркадий Райкин, чтя его память, следовало бы установить мемориальную доску, - добавил Толя. 
- Совершенно верно! А теперь я хочу чуть-чуть дополнить свой рассказ. В 1939 году 28-летний Аркадий Райкин был приглашен в Большой Кремлевский Дворец на банкет по случаю 60-летия вождя Иосифа Виссарионовича Сталина.
- Ого! – воскликнул Толя. – Я бы на его месте уклонился и взял бы больничный лист, так как визиты к товарищу Сталину чаще всего заканчивались трагически для визитера.
- В случае с Райкиным все было с точностью до наоборот. Молодого актера усадили прямо напротив вождя. Выступление Райкина было заранее оговорено: показать  одного из его персонажей. Когда Райкин закончил свое выступление, Сталин, от души смеясь, встал и зааплодировал.  Тут же за огромным банкетным столом все встали. Это подбодрило Райкина, и он неожиданно сказал: «Товарищ Сталин, я могу и других типов показать». Сталин удивился, ведь это не было предусмотрено регламентом, но дал согласие. После каждого очередного выступления Райкина - а их было четырнадцать! – Сталин смеялся и аплодировал стоя. Вместе с ним вставали все присутствовавшие на банкете гости.
- Райкину очень повезло! Просто в день своего юбилея и при стечении большого числа гостей Сталин должен был показать себя демократичным и доброжелательным человеком, - резюмировал Толя.
- Я тоже так думаю. Надо сказать, что при всей гениальности Райкина характер у него был очень нелегкий. Много лет автором его спектаклей был Вениамин Яковлевич Сквирский. Принося Райкину написанную им очередную миниатюру, вспоминал Сквирский, он с ужасом молча наблюдал как актер, недовольно ворча, вычеркивает одну фразу за другой. Когда почти все было перечеркнуто, Райкин в итоге останавливался на … первоначальном варианте. «Сложный он был человек: друзей не имел, актерам платил мало, звания для них придерживал. Он любил женщин, и ему нравилось, когда его узнавали на улицах …» - вспоминал Сквирский. 
- Интересно, а Сквирский не упоминал об отношениях Райкина и Жванецкого? – спросил Толя.
- Как же, упоминал! Творчество молодого Михаила Жванецкого Райкин неодобрительно называл «одессчиной». Правда, это не помешало ему принять к постановке написанный Жванецким спектакль «Светофор». О приеме Жванецкого в театр в качестве штатного сотрудника Райкин и слышать не хотел! Сквирский долго уговаривал его взять Жванецкого на должность литсотрудника. В конце концов Райкин уступил, взяв Жванецкого … вместо Сквирского. А вскоре гениальный актер начал ревновать к славе Жванецкого, и указал тому на дверь, после чего вернул в театр Сквирского. Увы, и так бывает…
- У многих гениев характер – не сахар, - вставил Толя.
- Вот именно. Известно, что такие гении, как Моцарт и Бетховен обладали тяжелым характером и вспыльчивостью. Зато их природное отношение к людям отличалось чистотой и искренностью. Недаром знаменитый Иоганн Вольфганг Гете говорил: «Характер человека создает его судьбу…»
Еще два слова о Сквирском. Надо сказать, что он открыл дорогу на большую сцену Геннадию Хазанову и Илье Олейникову. В 1974 году он дал молодому Хазанову прочитать монолог студента кулинарного техникума, и тот сразу стал знаменитым. Чуть позже сутуловатому мальчику с жуткой дикцией по фамилии Клявер Сквирский дал прочитать свой фельетон – так появился ныне известный артист эстрады Илья Олейников. Отец Ильи в знак благодарности Сквирскому катал его по Кишиневу на своем мотоцикле и кричал: «Смотрите все! Этот человек пишет для моего дурака-сына!»…
ГЛАВА 7. В  НАШИХ  ДУШАХ  И  СЕРДЦАХ …
- Дядя Витя, мы еще только вступили на Большую Морскую улицу, а у меня уже появился вопрос: почему она так названа? Ведь эта улица не является набережной и не выходит к морю, - недоуменно пожал плечами Сережа.
- Сережа, не задавай необдуманных вопросов, - отдернул его дедушка. – Это - то же самое, если спросить: а почему переулок называется Кирпичным?
- Толя, я с тобой не согласен, и вопрос Сережа задал как раз по существу. И вот почему. Я уже говорил, что в 1704 году Петр Первый начал строительство Адмиралтейской судоверфи. А эта улица возникла с самого начала строительства Санкт-Петербурга и сразу же ее заселили моряки и работники Адмиралтейства. Отсюда – и название улицы.
 Поначалу  улица была застроена одноэтажными домиками, но пожары 1736-37 годов уничтожили все постройки. После этих пожаров начали строить каменные дома, и улицу переименовали в Большую Гостиную. В 50-е годы 18-го века здесь велось строительство усадьбы великого ученого Михаила Васильевича Ломоносова, а по проекту Франческо Бартоломео Растрелли  - временного  деревянного Зимнего дворца для императрицы Елизаветы Петровны.
- Но если уже сооружали каменные здания, то почему надо строить деревянное, тем паче для императрицы? – с опаской поглядывая на дедушку, спросил Сережа.
- Дорогой Сережинька, на этот вопрос ответить нам с тобой мог бы только сам Растрелли, но он в 1771 году, увы, ушел в лучший из миров. Я думаю, что временный деревянный дворец он начал сооружать из-за капризов Елизаветы Петровны. Ведь в 1735 году Растрелли построил каменное здание Зимнего дворца, и в нем прекрасно обитала императрица Анна  Иоанновна…
- … которую прозвали «царицей престрашного зраку», - вставил Толя.
- Абсолютно верно. А вот Елизавете Петровне, хоть ей не давали столь грозных и пугающих прозвищ,  дворец с его пристройками не понравился, а кроме того, она потребовала значительно увеличить высоту здания. В итоге в 1754 году Растрелли начал строить дворец заново, но  новым дворцом, строительство которого завершилось в 1762 году, капризной императрице насладиться не довелось. Она скончалась годом раньше. А новый император Петр Третий еще не успел как следует обосноваться во дворце, как вскоре был свергнут с престола его супругой Екатериной Второй.  Как ни странно, новая императрица отстранила «обер-архитектора, генерал-майора, кавалера, графа де Растрелли» (это его официальные титулы!) от дальнейших работ, и отделку интерьеров дворца вели архитекторы Чевакинский, Фельтен, Валлен-Деламот и Ринальди.
- Ничего себе, сколько титулов! – воскликнул Сережа.
- Это что! Вот у фаворита Екатерины Второй князя Григория Потемкина тулов было во много раз больше! Но мы очень отвлеклись. Вернемся все-таки к Большой Морской.
В 1767 году деревянный Зимний дворец из-за ненадобности был разобран, и Большая Морская улица получила выход на Невский проспект. Таким образом, улица протянулась от Главного штаба и далее имеет протяженность без малого полтора километра.
 Во второй половине 18-го века на Большой Морской возводятся только каменные строения: Главный штаб, здание Министерства иностранных дел (архитектор Карл Росси), а в следующем столетии - Азовско-Донской коммерческий банк (архитектор Лидваль), богатые ювелирные магазины. Здесь селятся в основном аристократы, банкиры, ювелиры. Из известных людей на этой улице жили: на нечетной стороне - Александр Герцен (в доме номер 25), за Исаакиевской площадью - семья писателя Владимира Набокова, поэт Осип Мандельштам с женой и великий ученый Михаил Ломоносов, а на четной стороне – архитектор Жан Баптист Валлен-Деламот и семейство выдающихся ювелиров Густава и Карла Фаберже.
- Витя, по-моему, магазин ювелиров Фаберже находился недалеко от нашего техникума, - заметил Толя.
- Старинная ювелирная фирма основана  в 1845 году Густавом Фаберже – отцом самого знаменитого из них Карла Фаберже. До 1854 года семейство Фаберже жило на Большой Морской в доме номер 11, затем до 1900 года – в доме номер 16, а с 1900 года – в доме номер 24, построенном по проекту архитектора Шмидта, а наш техникум находился в доме номер 32, то есть совсем рядом. Кстати, в годы нашей учебы в техникуме в здании, где  свои последние годы провел Карл Фаберже, был шикарный ювелирный магазин.
- Он и сегодня под названием «Яхонт» находится в том же здании, - сообщил Толя.
- Дядя Витя, я из анекдотов знаю, что самым популярным ювелирным изделием Фаберже были яйца, - поделился своими познаниями Сережа.
- Довольно оригинально: черпать свои знания из анекдотов! А пока я продолжу. Карл Фаберже вступил во владение фирмой в 1872 году. В его фирме работали лучшие ювелиры России и Европы. Фирма изготавливала знаменитые на весь мир шедевры ювелирного искусства, но, как правильно заметил Сережа, самым  массовым изделием у Фаберже были яйца, которые были сделаны из золота, серебра, хрусталя и даже карельской березы. Всего было изготовлено около 50 экземпляров таких яиц. Первое яйцо было сделано в 1885 году по заказу императора Александра Третьего как пасхальный сюрприз для его супруги. А теперь, я надеюсь, Сережа позабавит нас анекдотом о Фаберже.
- Заходит чукча в косметический магазин, - смущаясь, начал юноша. - Однако, шампуня есть?
- Есть только «Яичный».
- Жаль, однако. Я весь хотел помыться …
Мы с Толей рассмеялись, а затем я заметил:
- Но ведь этот анекдот не о Фаберже, а о чукче. 
- Тогда я расскажу еврейский анекдот с упоминанием имени Фаберже, - сказал Толя.
В кабинете следователь допрашивает подозреваемого в краже шедевра Фаберже.
- Рабинович, признайтесь - вы украли Фаберже?
- Нет, что вы, я только вернул семейную реликвию. Ведь это - неоконченный скульптурный портрет моего дедушки Мони.
- Какой портрет? Украдено же яйцо!
- Согласен. Я бы скульптурный портрет начал ваять с лица. Но это же Фаберже …
Теперь уже мы дружно смеялись втроем.
- Друзья мои, - спустя минуту обратился я к своим  спутникам, - кое в чем Большая Морская перещеголяла даже Невский проспект. В 1835 году именно на Большой Морской появились первые газовые фонари, спустя почти полвека – и первые электрические фонари.  Тогда же на фасаде дома Министерства иностранных дел по инициативе Дмитрия Ивановича Менделеева установили первые электрические часы.
И еще пару слов о названиях этой улицы. В 1902 году Большая Морская стала называться просто Морской, спустя 16 лет – улицей Герцена, а с 1993 года этой улице вернули ее историческое название.
Ну, а теперь – внимание! Мы подходим к зданию, где – ни какие-нибудь  там Герцен и Набоков! – а мы с Толей четыре года грызли гранитные глыбы многих наук! Так что, Сережинька, знай, что ни Главный штаб, ни магазин Фаберже, а именно это здание и есть главная историческая достопримечательность Большой Морской улицы!
- А иначе и быть не может! – смеясь, воскликнул юноша.
- Вот тебе и достопримечательность, - пробормотал Толя, дергая за ручку и тщетно пытаясь открыть массивную входную дверь.
- Это неважно - главное, что мы у этого подъезда и можем отдать дань светлой памяти нашему славному техникуму. Друзья мои!  Торжественная церемония,  посвященная возложению цветов к подъезду здания бывшего Ленинградского техникума промышленного транспорта, объявляется открытой!
- А зачем так официально? – пожал плечами Толя.
- Разве это официально? Ведь нет представителей городских властей и прессы. Так что эту маленькую  церемонию правильней назвать ностальгически волнительной. А теперь предоставим слово  выпускнику этого техникума Есланскому Анатолию!
- Мне?! А что говорить-то?
- Вот тебе и на!  - всплеснул я руками. – Неужели у тебя по такому случаю не найдется нескольких слов?
- Надо было заранее написать мне на бумажке, - укоризненно покачал головой Толя.
- Вот что значит привычка к совковым штучкам, - проворчал я. – Ладно, я скажу.
Друзья мои! С 1933 года в этом здании находился Ленинградский техникум промышленного транспорта. За 26 лет этот техникум  подготовил для страны тысячи квалифицированных специалистов в области организации движения железнодорожного транспорта, путевого, локомотивного и вагонного хозяйства промышленных предприятий. Конечно, время и технический прогресс неумолимо вносят свои коррективы. И в июле 1959 года наш техникум был перепрофилирован в промышенно-экономический, другими словам, нашего славного ЛТПТ … не стало. Но мы, его выпускники, всегда будем помнить этот техникум, его преподавателей – Сливкина Исаака Александровича, Бобмана Илью Григорьевича, Рывина Вадима Яковлевича и многих, многих других. Мы всегда будем помнить замечательные годы учебы, проведенные нами в этих стенах. А теперь позвольте мне от имени всех выпускников ЛТПТ возложить цветы к подъезду этого здания.
Я, встав на одно колено, бережно положил букет к подъезду.
- Сынок, кто помер-то? - услышал я за своей спиной вопрос старушки, обращенный  к Сереже.
- Техникум, - ответил за внука Толя.
- Странное имя, - вздохнула старушка. - Ну, царствие ему небесное, - добавила она и, перекрестившись, медленно побрела своей дорогой.
- Что ж ты не прочитал вложенные в цветы стихи? – спросил Толя.
- Забыл, - развел я руками. – Но я их помню наизусть.
ЛТПТ – был техникум такой …
Он – отзвук юности былой,
Далекой, чистой и святой …

Чувств гамма – в искренних словах:
Он – в наших душах и сердцах!
        (Выпускники 65-й группы ЛТПТ 1957 года)
И мы втроем дружно зааплодировали.
- Ну, а теперь двинемся в обратный путь, - вздохнув, промолвил Толя.
ГЛАВА  8. «СТРАННЫЙ … ТРОГАТЕЛЬНЫЙ … ГЕНИАЛЬНЫЙ»
- Ох, Витя! Растравил же ты мне душу! Даже Сережа загрустил …
- Толя, но ведь уход в небытие нашего замечательного техникума, надо признать, продиктован самой жизнью. Ведь давно уже на железных дорогах отказались от паровозов, ручных стрелочных переводов, заметно изменился вагонный парк, отпали такие профессии, как составители, сцепщики, стрелочники … Так что, не будем грустить. А техникум, конечно, был и навсегда остался в наших душах.
И, повернувшись лицом к Толиному внуку, я спросил:
- Сережа, а ты-то что загрустил?
- Дядя Витя, я подумал о том, что раньше многие выпускники вашего техникума спустя годы с радостью приходили на вечера встречи, а теперь – куда им придти?
- Ой, Сережинька, ты задал очень больной вопрос. К сожалению, уже нет в живых не только многих наших преподавателей, но  даже и выпускников нашего времени. Это жизнь: все имеет свое начало, и все имеет, увы, свой конец. И все-таки не будем грустить – ведь жизнь прекрасна! Особенно для тебя, Сережа – тебе еще жить и жить! А в самой ближайшей перспективе тебя ждут любимые твои пирожные в кафе «Север».
- Пирожные - это, действительно, прекрасно! - оживился юноша.
- Да-а, пирожные Сережка может щелкать как семечки, - рассмеялся Толя.
- А нам с тобой, Толя, лучше ограничиться только чашечкой кофе. Но это еще впереди, а пока я расскажу о жившем в 20-е годы на Большой Морской  гениальном и далеко не каждому доступном поэте Осипе Мандельштаме.
Сын потомка испанских евреев Эмиля Мандельштама Осип родился в 1891 году в Варшаве. Детские годы будущего поэта связаны с Петербургом. Мандельштам вспоминал, как 9-летним мальчиком его водили гулять по Большой Морской улице. « … Ежедневно часам к пяти происходило гулянье по Большой Морской – от Гороховой до арки Генерального штаба. Все, что было в городе праздного и вылощенного, медленно двигалось туда и обратно по тротуарам, раскланиваясь: звон шпор, французская и английская речь, живая выставка английского магазина и жокей-клуба …»
- Сразу представляешь эту картину, - улыбнулся Толя, - степенно фланирующие супружеские пары, разодетые молодые франты и барышни, гувернантки с детьми…
- Да, видимо, так оно и выглядело… Осип получил великолепное образование: сначала окончил знаменитое Тенишевское училище, а затем и филологический факультет Петербургского университета. В годы учебы Мандельштам сблизился с петербургской литературной средой – Блоком, Сологубом, Ремизовым, Ахматовой, Цветаевой, Волошиным. Его увлекли поэтические течения того времени – символизм, а позже – акмеизм. В 1910 году в журнале «Аполлон» состоялся поэтический дебют 19-летнего Осипа: 
Она еще не родилась,
Она и музыка и слово,
И потому всего живого
Не нарушаемая связь.

Да обретут мои уста
Первоначальную немоту,
Как кристаллическую ноту,
Что от рождения чиста.

Останься пеной, Афродита,
И слово в музыку вернись,
И сердца, сердца устыдись,
С первоосновой жизни слито!
- Ну и ну! – воскликнул Толя.
- И я, вслед за тобой, могу повторить: ну и ну! Это стихотворение очень трудно для нашего восприятия. Нам просто не постичь глубину тех чувств и образов, которые владели юным поэтом и волновали его. Кстати, своим учителем Мандельштам считал Иннокентия Анненского. Николай Гумилев как-то сказал, что у Анненского не чувство рождает мысль, как у всех поэтов, а сама мысль становится чувством. И хотя поэзия Анненского тоже порою сложна для нас, но  она намного легче для восприятия:
Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя,
Не потому, что я ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной молю ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.
Мандельштам много путешествовал. В 1925 году он в очередной раз вернулся в Петербург. Здесь на Большой Морской улице, в доме номер 49 им написана повесть «Шум времени», ряд произведений для детей.
Меня особенно поразила удивительная наивность Мандельштама. Написав в 1933 году резкое антисталинское стихотворение, он безрассудно читал его в кругу своих друзей  и знакомых. Вот это стихотворение, в котором, на мой взгляд, поэтичность явно уступает его лютой ненависти к тирану:
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на пол-разговорца,
Там припомнят кремлевского горца.

Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
      Тараканьи смеются усища,
      И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычит,
Он один лишь бабачит и тычит.

Как подкову куёт за указом указ:
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него, то малина,
И широкая грудь осетина.
Неудивительно, что вскоре Мандельштам был арестован и выслан в Чердынь. И лишь заступничество одного из соратников Сталина - Николая Бухарина за больного поэта позволило поменять Чердынь на вольное поселение с женой в Воронеже. Однако новый арест и приговор суда – пять лет лагерей стали для Мандельштама роковыми. Он был конвоирован этапом на Дальний Восток, где и скончался в одном из пересыльных лагерей. Вот такая тяжелая судьба. Известный писатель Виктор Шкловский сказал об Осипе  Мандельштаме: «Это был человек … странный … трудный … трогательный … и гениальный»…
- Странный – это не то слово, - заметил Толя. – Ведь и в  33-м году, когда было написано это стихотворение Мандельштама, Сталин уже утвердился в роли вождя. И те, кто критиковали его, были репрессированы. А такой  непримиримый критик Сталина,  как, скажем, Мартемьян Рютин был даже расстрелян. Так что Мандельштам, читая это стихотворение в кругу друзей, не мог не знать, чем он рискует.
- Толя, полностью с тобой согласен. Ведь в те годы репрессиям подверглись даже те, кто по-собачьи были преданы Сталину. Что уж тут говорить о Мандельштаме …
Но за разговорами мы как-то незаметно вышли на Невский и  приблизились к одному из самых величественных шедевров архитектуры Петербурга - Строгановскому дворцу.
Этот дворец в стиле русского барокко был построен в 1754 году гениальным Франческо Бартоломео Растрелли. В дальнейших работах по частичной перестройке дворца участвовали архитекторы Воронихин, Росси, Шарлемань и другие.
- Витя, час назад при упоминании фамилии Римского-Корсакова ты вдруг рассмеялся, - сказал Толя. – Оказалось, что эта фамилия у тебя ассоциировалась с райкинскими миниатюрами. А теперь ты снова не мог скрыть улыбки, упоминая архитектора Шарлеманя – это опять связано с Аркадием Райкиным?
- Нет, здесь совсем другая история. В 60-е годы в Ленинградском полиграфическом институте историю искусств  преподавал Глеб Борисович Перепёлкин. Это был уникальный человек с энциклопедическими познаниями. Свои занятия он проводил в музеях, дворцах и парках. Перепелкин, например, по отдельному скульптурному фрагменту, скажем, руки, мог безошибочно определить в какую эпоху и представителем какой школы была   изваяна  скульптура, от которой осталась эта рука. Самое удивительное, что этого же он требовал и от своих студентов, которым приходилось экзамен по истории искусств пересдавать по 8-10 раз! При этом студенту, желавшему  пересдать экзамен, он, давая свое согласие, например, говорил: «Хорошо, через неделю встретимся у Шарлеманя». Потрясенный бедолага-студент долго с ужасом смотрел ему вслед, так и не поняв, куда же ему следовало прийти через неделю. Позже выяснялось, что Перепелкин назначил встречу у знаменитой решетки Летнего сада со стороны Мойки, выполненной Шарлеманем.
Мои спутники дружно рассмеялись.
- Он что, был психом? – вырвалось у Сережи.
- Нет, Сережинька, он был просто фанатиком своего дела и требовал о студентов почти невозможного.
Но вернемся к этому великолепному дворцу.  Строгановы владели им до 1917 года, причем некоторые представители этого рода внесли немалый вклад в культурную жизнь России. Так, один из них – Александр Сергеевич Строганов с 1800 по 1811 годы был президентом Академии художеств России и директором Публичной библиотеки. Кстати, он же был главой попечительского совета при строительстве Казанского собора.
А какая здесь была блистательная частная коллекция живописи и скульптуры! Назову хотя бы картины таких гениальных художников, как Ботичелли, Тинторетто, ван Дейка, Пуссена и других выдающихся живописцев. К 1930-му году часть коллекции была передана различным музеям, в том числе Эрмитажу, а другая часть была продана.
В 2003 году во дворце состоялось официальное открытие музея, в котором мы с женой уже успели побывать. Удивительно, что и в наши дни встречались такие посетители музея, каких упомянули в своем романе «Двенадцать стульев» Ильф и Петров. Им неважно, что картины написаны гениальными художниками, им интересно только одно: в какую сумму это обошлось прежним владельцам дворца.
- У Ильфа и Петрова они ходили по залам и цедили сквозь зубы: «Богато люди жили!», - вставил Толя.
- Причем в слово «люди» они вкладывали свое понимание - «проклятые буржуи»! Ну, а мы с вами, в отличие от таких «ценителей прекрасного», сейчас с удовольствием любуемся изумительным по красоте фасадом дворца с центральным ризалитом, украшенным парными колоннами. Вот уж, поистине, «застывшая чудесная музыка»!
ГЛАВА 9.  ХРАМ  РУССКОЙ  ВОИНСКОЙ  СЛАВЫ
Ну, а теперь наш путь – к Казанскому собору.
- Дядя Витя, я хочу вернуться к Мандельштаму. Вы сказали, что в юные годы он был символистом, а позже - акмеистом. Что это значит? – спросил Сережа.
- Сережка, зачем тебе это нужно? – отдернул внука его дедушка. – Зачем тебе пудрить себе мозги этими терминами?
- Сережа, твой дедушка, действительно, прав – зачем тебе это?
- Хотя бы в двух словах – для общего развития, - пояснил юноша.
- Ну, если в двух словах, то - пожалуйста. Вообще-то на рубеже 19-го и 20-го веков существовало много литературных течений. Из них я выделю три – декадентизм, символизм и акмеизм. Первое – в переводе с французского означает падение. Поэты – декаденты старались уйти от реальной жизни в мир грёз, а иногда и мистики. Андрей Белый в своей книге «Начало» пишет, что символисты – это те поэты, которые силятся преодолеть свой упадок, а декаденты – это поэты, пребывающие в состоянии упадка и достигшие полного разложения. При этом грань между всеми тремя течениями довольно тонкая. Вот пример творчества акмеиста Максимилиана Волошина:
Люди – звери, люди – гады,
Как стоглазый злой паук,
Заплетают в кольца взгляды …  и так далее.
Разве это не упадок?
- Конечно, упадок! – воскликнул Сережа.  – Вы мне читали стихи Пушкина, Тютчева, Фета – это же красота! В них утверждаются жизнь, любовь. Почему, в отличие от них, Волошин утверждает, что «люди – звери, люди – гады»?
- Сережа, залезть в душу каждому поэту – невозможно. На рубеже 19-го и 20-го веков русская интеллигенция разочаровалась в царском самодержавии. Террор «Народной воли», левых эсеров, «Кровавое воскресенье» с расстрелом казаками мирной демонстрации рабочих, Февральская революция, двоевластие, наконец, большевистский переворот - все это породило в ранимых поэтических душах смятение и упадок. А кроме того, были и причины личного характера. Вот и выплескивали они свои настроения, чувства в поэтических строках. 
Символизм возник во Франции в 19-м веке и достиг своего пика как раз на рубеже двух столетий. Стремления  поэтов этого течения – к символике, намекам, загадочности, а настроения их -  пессимизм, отчаяние. Символистами в русской поэзии можно назвать Брюсова, Бальмонта, Гиппиус, Мережковского, Сологуба и других. Например, стихотворение Зинаиды Гиппиус «Швея»:
На всех явлениях лежит печать,
Одно с другим как будто слито.
Приняв одно – стараюсь угадать
За ним другое – то, что скрыто …
Акмеизм – в переводе с греческого  - высшая степень, вершина, цветение. Акмеисты противопоставляют себя символистам. Это течение возникло в начале 20-го века. Отцами акмеизма  России считаются Николай Гумилев и Сергей Городецкий. Акмеисты стремились выразить предметность образов, точность слова. К этому течению, кроме уже названных и Мандельштама, можно отнести Ахматову, Волошина, Кузмина, Ходасевича и других. Вот, например, строки Николая Гумилева:
Не все ль равно?
Пусть время катится,
Мы поняли тебя, земля:
Ты только хмурая привратница
У входа в Божии поля.
Вот тебе и «цветение»… По-моему, это – тоже  декаденство.  А вывод такой: все, что я рассказал – довольно скучно, и тебе, Сережа, сегодня это совершенно не нужно …
А вот и красавец Казанский собор!
- Мне очень стыдно, - промолвил Сережа, - но у меня опять вопрос. Почему собор называется Казанским? Он же не в Казани?!
- Другое название собора почти является ответом на твой вопрос. А название такое: Собор Казанской Божией матери.
- Какой, какой матери? – смесь, спросил Толя.
- Дорогой Толя, мы с тобой, отнюдь, не персонажи обожаемой мной комедии Леонида Гайдая «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», - также смеясь, ответил я. – А для Сережи поясню: в сентябре 1733 года по проекту архитектора Михаила Земцова на Невском  проспекте был заложен храм Рождества Пресвятой Богородицы. Накануне освящения в храм был перенесен образ Казанской иконы Божией Матери – отсюда и название. В 1773 году в этом храме венчался сын императрицы Екатерины Великой цесаревич Павел. Став императором, Павел Петрович в 1799 году объявил конкурс на лучший проект нового собора вместо существующего. Лучшим был признан проект архитектора Воронихина, бывшего крепостного графа Строганова, а сам граф стал главой попечительского совета при строительстве нового собора.
- Не тот ли это граф Строганов, дворцом которого мы только что восхищались? – не удержался от нового вопроса Сережа.
- Он самый – Александр Сергеевич Строганов, бывший в течение одиннадцати лет президентом Российской Академии художеств, а затем – директором Публичной библиотеки. Закладка нового собора состоялась в конце августа 1801 года уже при императоре Александре Первом. Десять лет продолжалось строительство, и наконец, 15 сентября 1811 года митрополит Амвросий  совершил обряд освящения собора. Казанский собор выполнен в виде полукруга, а оба его крыла – в виде колоннад из 96 коринфских колонн, поставленных в четыре ряда. При виде сверху собор имеет форму латинского креста.
В начале 20-х годов 19-го века начались работы по отделке собора, которые велись под руководством архитектора Монферрана. Внутренней отделкой занималась группа живописцев и скульпторов, в числе которых были такие выдающиеся художники, как Боровиковский и Кипренский.
Между прочим, в Казанском соборе молился император Александр Второй Освободитель после покушения на него Каракозова.
- Увы, это не спасло его, - промолвил Толя. – Да и как молитвы могли спасти человека, на жизнь которого было совершено восемь покушений! …  А в октябре 1893 года в соборе отпевали гениального композитора Петра Ильича Чайковского, - добавил он.
- Кроме того, Казанский собор является храмом русской воинской славы. Здесь были выставлены трофеи Отечественной войны 1812 года – жезл наполеоновского маршала Даву, французские воинские штандарты и ключи от взятых крепостей. Здесь же в 1813 году захоронен командующий русской армией в этой войне фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов. А на площади перед собором были установлены памятники двум выдающимся полководцам: в 1831 году – Кутузову, а спустя пять лет – Барклаю-де-Толли. Автором проектов обоих памятников был архитектор Стасов, а их фигуры отлиты по проекту скульптора Орловского.
В ноябре 1932 года в Казанском соборе был открыт Музей истории религии и атеизма. И наконец, совсем недавно – в мае 1991 года в соборе возобновились богослужения, а 31 декабря 2000 года указом патриарха Всея Руси Алексия собору был присвоен статус кафедрального, и он стал главным храмом Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви. Вот, пожалуй, и все о Казанском соборе.
- Витя, а почему ты ни словом не обмолвился о красивейшей чугунной ограде со стороны Казанской улицы? – поинтересовался Толя.
- Что я могу тебе ответить? Только одно – склероз! Толя, а может быть, ты и расскажешь об этом?
- Извини, но я, как принято говорить в таких случаях, «не Копенгаген».
- Но и я, к сожалению, не смогу в деталях описать этот удивительный шедевр литейного искусства. Скажу лишь, как выразился Сережа, для общего развития, что эта ограда сооружена по проекту все того же архитектора Воронихина в 1812 году. Длина ее 153 метра.
- Витя, я могу только гордиться, что моего внука ты цитируешь как классика, - рассмеялся Толя.
- Как знать, может быть, в будущем он и станет классиком. Пока же, поскольку с этой оградой я не оправдал ваших надежд, я расскажу забавный случай, связанный с другой оградой. Не могу точно вам сказать, когда это произошло, но почти уверен, что до революции. Один англичанин в период белых ночей приехал в Петербург. Доехав до Летнего сада и увидев созданную Фельтеном знаменитую решетку, англичанин был настолько очарован ее красотой, что, сев на складной стульчик, всю ночь безмолвно любовался ею. Утром, убедив себя, что ничего подобного в Петербурге он уже не увидит, англичанин … вернулся в Лондон…
Оба мои спутника от души рассмеялись.
- Ну и чудак! – воскликнул Толя. – Прогулялся бы в Летний сад – такая красота! Кстати, когда Сережка был маленьким, мы с ним в выходные дни  бывали в Летнем саду. Особенно он любил играть с другими детишками у памятника  дедушки Крылова.
- А знаешь ли ты, дружище, что поэт Шумахер назвал твоего внука … скотом. Сережа, не обижайся - это не я, это Шумахер!
- Я не знаю никакого Шумахера, а Шумахер не знает моего Сережу! А если бы я знал этого Шумахера, я бы ему дал в морду!
- И я тоже не знаю поэта Шумахера, потому что жил он в … 19-м веке. А скотами он назвал всех детей, которые играли и резвились у памятника Ивана Андреевича Крылова. Вот послушайте:
Чугунный дедушка с гранитной высоты
Глядит, как резвятся ребята.
И думает: ах, милые зверята,
Какие ж, выросши, вы будете скоты!
- Ах, вот в чем дело! – рассмеялся Толя. – Теперь все понятно!
- А мне совсем не понятно, - проронил Сережа.
- Сережа, вспомни, ведь вы же читали в школе басни  Крылова «Ворона и лисица» или «Волк и Ягненок», - напомнил ему дедушка.
- Читали.  Ну и что?
- Так вот волк – образ аллегорический, под ним Крылов подразумевает людей жестоких, алчных, хищных, как этот волк, который «в темный лес ягненка поволок». Ну, а некоторые маленькие дети, выросши, к сожалению, становились «волками». Теперь понятно?
- Понятно, - вздохнул Сережа. – Понятно и другое: мне нужно много читать, слушать хорошую музыку, бывать в театрах и музеях.
- Парень переродился прямо на глазах! – восхищенно воскликнул Толя. – Витька, ты просто молодец!
- Молодец не я, а Сережа! Другой пацан на его месте вообще не стал бы со мной гулять по Невскому или другими словами, наплевал бы на все это дело.
- Как это – наплевал бы? – вырвалось у Толи.
- Отвечу тебе словами Остапа Бендера: слюной – как плевали в эпоху доисторического материализма…
ГЛАВА 10. В  ЭКСПРОМТАХ – НИЧЬЯ!
А сейчас мы уже достигли здания Городской думы, - продолжил я. -  И если вы не против, я вкратце расскажу об этом архитектурном памятнике Петербурга.
Что ж, молчание – знак согласия… Вновь и вновь приходится начинать издалека. Во второй половине 18-го века здесь находился построенный по многочисленным просьбам купцов Гильдейский дом. В 1799 году император Павел Первый …
- Витя, извини, что перебиваю, но не могу удержаться от давно возникшего у меня вопроса: почему этого российского императора называют Павел Первый? – спросил Толя. – Ведь не было ни Павла Второго, ни Павла Третьего. В СССР тоже был один президент  - Горбачев, но его же не называют Михаил Первый …
- Толя, спроси что-нибудь полегче. И все же я попытаюсь ответить. Прежде всего, нельзя сравнивать наследственные царские династии с выбранными народом президентами. Кстати, у меня в свое время возник почти такой же вопрос, связанный с именем Павел: почему на папском престоле в Ватикане были четыре Павла – второй, третий, четвертый и пятый, а первого не было? Пытаясь ответить на свой вопрос, я прочитал книгу Лозинского «История папства», но Павла Первого в ней так и не нашел. Иоанн Павел Первый был, Иоанн Павел Второй – это польский кардинал Кароль Войтыла – тоже был, а просто Павла Первого не было. Зато в этой книге обнаружил уникальный список всех Пап со 189-го года до наших дней, и самым первым среди них был – кто бы вы думали? – мой тезка Виктор Первый! И если мне не изменяет память, папы Виктора Второго тоже не было.
- Вот ты им и будешь! – смеясь, воскликнул Толя. – Наш человек в Ватикане – ведь это же здорово!
- Вот это круто! – захлопал в ладоши Сережа.
- Я никак не могу, - ответил я таким тоном, словно конклав кардиналов Ватикана уже единогласно избрал меня римским Папой. – Ведь я не исповедаю не только католицизм, но и вообще никакой религии. Толя, а отвечая непосредственно на твой вопрос об императоре Павле Первом, скажу: кто знает, может быть, в России еще и будет царь Павел Второй?
- Я не сомневался, что ты выкрутишься, - рассмеялся Толя. – А теперь трави дальше.
- А на чем я остановился?
- Не ты остановился, а я тебя перебил на фразе: в 1799 году император Павел Первый …,- напомнил Толя.
- Да-да. Так вот, Павел Первый издал указ о передаче Гильдейского дома в ведение городского управления. Вскоре император повелел возвести на крыше этого дома сигнальную башню и возложил это на итальянского архитектора Джакомо Феррари, за которым в России прочно закрепилось имя Яков Яковлевич. Возведение башни было завершено уже после смерти Павла Первого в 1804 году.
Спустя 43 года император Николай Первый, проведя реформу городского управления, дал указание выполнить перестройку здания. Архитектор Николай Ефимов создал внутри здания несколько больших залов, а завершил перестройку после смерти Ефимова архитектор Бонштедт.
- Не знаю, о каком Городском управлении ты рассказываешь, лично я в угловом здании с башней много  раз стоял в очереди в железнодорожные кассы, - заметил Толя.
- Дорогой мой, это было значительно позже. В угловом здании с башней столько всего было! Но сначала я все же закончу свой нудный, причем нудный и для меня самого,   рассказ о Городской думе. Ее здание в духе неоренессанса своим фасадом выходит на Думскую улицу, а башня Городской думы в стиле классицизма находится на углу Невского проспекта и Думской улицы. Позже, в 1913-14-м годах у здания думы архитектором Александром Кёнелем были достроены четвертый и пятый этажи.
Башня поначалу использовалась как пожарная каланча – в ней постоянно дежурили десять пожарных. С 1839 года пожарных сменили телеграфисты. Телеграф связывал Зимний дворец с Царским Селом, Кронштадтом, Гатчиной, Вильно и Варшавой. А затем вплоть до 1920 года  в Башне вновь обосновались пожарные.
В самом здании Городской думы проводились очень популярные у петербуржцев выступления литераторов – Достоевского, Блока, Есенина, лекции ученых – Менделеева, Сеченова и других и концерты выдающихся композиторов и музыкантов – Балакирева, Рубинштейна, Римского - сами понимаете – Корсакова.
Оба мои слушателя звонко рассмеялись.
- Витя, только не обижайся, но когда ты рассказывал об Аркадии Райкине, это, в самом деле,  было намного веселее, - заметил Толя.
- А чего обижаться, если это, как выражался Висасуалий Лоханкин, сермяжная правда. Конечно, если бы сейчас вместо Городской думы я рассказывал бы, скажем,  о Савелии Крамарове, то нам с вами было бы намного веселее. Поэтому я хочу поскорее закончить. Добавлю лишь, что  в 1917 году здесь проходил Второй Всероссийский съезд Советов, на котором выступал вождь мирового пролетариата Владимир Ленин. В последние годы в здании бывшей Городской думы находились детская филармония, музыкальная школа имени все того же Римского-Корсакова, а с 1998 года – петербургские отделения Сбербанка России. У-уф, наконец-то, закончил! После этой Думы я ни думать, ни говорить уже не способен! ...
- Да и Сережа уже с вожделением смотрит на другую сторону Невского, а точнее на кафе «Север». Надеюсь, Витюша, ты не против?
В этот момент, почувствовав жуткую усталость, я на мгновенье закрыл глаза. Положив руку мне на плечо, Толя сочувственно произнес:
Пора, дружище мой, проснись,
Нас ожидает миг приятный –
Туда, где кофе ароматный,
Звездою «Севера» явись!
Я был потрясен.
- Толя, твой неожиданный поэтический экспромт, как рукой, снял мою усталость!
- Тогда, вперед – на новое покорение «Севера»! …
Мы шли не спеша по подземному переходу. Нас то и дело обгоняли вечно спешащие куда-то люди. Пожилой мужчина играл на скрипке «Цыганские напевы» Сарасате, и эта мелодия почему-то вызывала у меня чувство щемящей тоски. Уловив мое настроение, Толя вновь мягко положил руку мне на плечо:
- Да, Витюша, тысячу раз прав был Дантон: «Родину не унесешь на подметках своих башмаков!»…
- Деда, а кто такой Дантон? - спросил Сережа, когда мы вышли на другую сторону Невского.
- Это тебе дядя Витя расскажет.
- Сережа, Дантон – выдающийся деятель Великой французской революции. Когда на очередном этапе революции к власти во Франции пришли сторонники Робеспьера, друзья Дантона, зная, что их вождя неминуемо ждет смертная казнь, предложили ему бежать за границу. На это Дантон ответил: «Родину не унесешь на подметках своих башмаков!» Уже на эшафоте Дантон обратился к палачу: «Ты покажешь мою голову народу, она стоит того!» Палач выполнил его просьбу …
Мы сидели за столиком и с удовольствием потягивали капуччино, а Сережа наслаждался пирожным.
- Толя, ты давно пишешь стихи? – поинтересовался я.
- Я их вообще не пишу, - последовал ответ.
- А как понять твой блестящий экспромт?
- Просто секундное озарение.
- В таком случае желаю тебе многих секунд и минут подобных озарений! ...
Мы вновь вышли на Невский. Ласковые лучи весеннего солнца рождали сладостное ощущение истомы. В такие мгновенья хочется лишь одного: сидеть на скамеечке в каком-нибудь скверике и зажмурив глаза,  наслаждаться ласковым весенним солнцем … Но впереди нас ждали новые архитектурные шедевры. Пройдя по подземному переходу у Садовой улицы, мы оказались перед главным входом в Гостиный двор.
- Что ж, продолжая свой обзор,
Трави нам про Гостиный двор, -
смеясь, обратился ко мне Толя.
- Толя, ты сегодня просто в ударе! – восхищенно воскликнул я. – Но на твой экспромт я отвечу своим:
Друзья, куда ни бросишь взгляд,
Картина Невского роскошна!
Рассказывать о нем я рад,
А вот травить – ей богу, тошно …
- Деда, как круто дядя Витя тебя уел! – воскликнул Сережа.
- Да уж! Витя, состязаться с тобой в экспромтах я больше не желаю!
- Будем считать, что это состязание завершилось вничью, а я  начну рассказ о Гостином дворе.
Вообще-то первый Гостиный двор находился на углу Невского и набережной Мойки, но во время большого пожара  1736 года он сгорел. Строительство каменного Гостиного двора было намечено взамен уже существовавших с 1740 года деревянных торговых рядов на этом месте, где он благополучно существует и сегодня. Автором первого проекта Гостиного двора был гениальный Растрелли. Однако финансирование строительства шло с большими перебоями, и в итоге проект Растрелли был аннулирован.
- А кто должен был финансировать строительство? – поинтересовался Толя.
- Купечество, для которого и строился Гостиный двор.
- Выходит, что купцы жалели деньги для процветания их же торговли? – удивился Сережа.
- Выходит так. Очень сожалею, что я при нашей последней встрече забыл задать этот вопрос Расстрели.
- А вы, батенька мой, однако, шутник, – рассмеялся Толя.
- А что еще мне остается делать? Помнишь, как у Райкина: «Они хотели запутать меня своими вопросами, но я запутал их своими ответами». Так что, поехали дальше.
Автором нового проекта стал Жан Батист Валлен-Деламот. Строительство Гостиного двора началось в 1761 году и завершилось лишь спустя 24 года. Однако через сто лет главный фасад, выходящий на Невский проспект, получил новую декоративную обработку по проекту архитектора Бенуа. В годы Великой отечественной войны в центральную часть здания угодила фашистская бомба. В первые же послевоенные годы по проекту ленинградского архитектора Лялина здание Гостиного двора было реставрировано, а над главным портиком появился новый фронтон.
Весьма существенной оказалась реставрация 60-х годов прошлого столетия, в результате которой все 178 изолированных магазинов превратились в сквозную анфиладу единого универмага. В начале ноября 1967 года появилась встроенная в здание универмага станция метро «Гостиный двор»…
ГЛАВА  11. ПЛОЩАДЬ  ОСТРОВСКОГО
- Не открою никому Америки, если скажу, что, перейдя Садовую улицу, мы с вами подошли к площади Островского.
- Боюсь, что для Сережи ты как раз открыл Америку, - вздохнув, покачал головой Толя.
- Не может быть! - вырвалось у меня.
- Дядя Витя, дедушка прав, - явно смутившись, признался юноша. – Из всех известных Островских я знаю только одного.
- И кто же он? Автор Павки Корчагина?
- Нет, это Мишка Островский из нашего класса. Он – кандидат в мастера по спортивной гимнастике.
Мы с Толей дружно рассмеялись.
- Витя, это в наши годы Павка Корчагин был героем. Сегодня он уже не в моде.
- Сережа, не огорчайся, я ведь в твои годы тоже не знал этого выдающегося классика русской драматургии, - успокоил я юношу. – Композитора Аркадия Островского знал, защитника московского «Торпедо», Леонида Островского, позже перешедшего в киевское «Динамо», тоже знал. А вот знаменитого драматурга, именем которого сегодня названа эта площадь – не знал.  А вообще, как только эту площадь не называли! Аничковская, Александринская, Театральная, Площадь Александринского театра, Площадь писателя Островского и, наконец, просто Площадь Островского! Но, как бы ее не называли, – это великолепный архитектурный ансамбль!
А возник он в 1818 году по проекту архитектора Карла Росси. В этот ансамбль входят: Александринский театр, Российская национальная библиотека, Аничков дворец, Памятник императрице Екатерине Второй – это то, о чем я буду, как обычно, очень кратко  рассказывать. Кроме того, в ансамбль входят менее значимые памятники архитектуры – о них я просто скромно умолчу.
Первым из названных мною памятников этого ансамбля – Аничков дворец появился на свет божий по проекту архитектора Дмитриева в конце 50-х годов 18-го века. Здание дворца отличалось пышностью, а примыкавший к нему сад украшали павильоны, беседки и садовая скульптура. В центре парадного двора был сооружен бассейн, соединенный с Фонтанкой каналом. Центральная трехэтажная часть дворца с огромным залом соединялась двухэтажными крыльями с боковыми корпусами, увенчанными куполами. Входы в здание были оформлены в виде поддерживавших балконы портиков. По окончании строительства императрица Елизавета Петровна подарила этот дворец своему фавориту графу Разумовскому. А в 1770 году уже новая императрица – Екатерина Вторая преподнесла дворец в подарок своему фавориту – Светлейшему князю Григорию Потемкину.
- Но это же возмутительно – дарить какому-то оболтусу то, что принадлежит всему народу! – воскликнул Сережа.
- Дедушка, ответь, пожалуйста, своему внуку на его справедливое возмущение, - обратился я к Толе.
- А что тут отвечать? Дарить можно только то, что принадлежит тебе лично, а Аничков дворец не был личной собственностью ни Елизаветы, ни Екатерины.  А насчет их фаворитов замечу: не знаю, был ли оболтусом граф Разумовский, но Потемкина, сделавшего так много для России, оболтусом никак не назовешь! Правда, это не означает, что ему можно было дарить Аничков дворец!
- После этого исчерпывающего ответа я завершу свой рассказ об Аничковом  дворце. В 1817-18 годах Росси осуществил большие перестройки помещений дворца, перепланировал территорию, уменьшив при этом размеры дворцового сада.  К тому же Росси построил два павильона, выходящие на площадь Островского.
В 1935 году Аничков дворец был переделан под Дворец пионеров, получивший имя одного из сталинских душегубов – Жданова.
- Витя, а ведь я в самом начале 50-х годов довольно часто ходил во Дворец пионеров, - заметил Толя.
- И я тоже! И именно в начале 50-х! А ты случайно не фотографировался с Назымом Хикметом?
- Конечно, фотографировался! Я был среди ребят в последнем ряду.
- Деда, а кто этот … Назым Хикмет?
- Сережа, признайся, ты чуть было не сказал «оболтус»? – рассмеялся Толя. – Назым Хикмет – это турецкий писатель, лауреат Ленинской премии мира «За укрепление дружбы между народами». Кажется, так называлась эта премия.
- Толя, а я вообще был на «недосягаемой высоте» – сидел рядом с Назымом Хикметом! Более того, в  момент фотосъемки он неожиданно обнял сидевших рядом с ним мальчишек, и  одним из них был я! Так что теперь я могу хвастать, что был «близко знаком» с Назымом Хикметом!
Толя рассмеялся, а затем воскликнул:
- Удивительно другое: мы с тобой с 53-го года начали заниматься в одной группе техникума, не догадываясь, что пару лет назад уже встречались!
- В общем, как в популярном романсе «Мы странно встретились…» Однако, я продолжу рассказ о площади Островского. На сей раз речь пойдет об Александринском театре.
В 1799 году генерал-губернатор Санкт-Петербурга Голенищев-Кутузов заключил контракт с антрепренером Антоном Казасси о создании вместо Итальянского павильона  театра. К 1801 году по проекту архитектора Бренна «Театр Казасси», или как его еще называли «Малый театр» был построен.
Однако, вскоре возникла необходимость расширить Малый театр и преобразовать окружающую его территорию. Карл Росси разработал около 20 вариантов планировки будущей площади, как единый архитектурный ансамбль. Главный фасад нового театра, обращенный к Невскому проспекту, выполнен в стиле русского классицизма с шестью  коринфскими колоннами. Вместо классического портика сделаны лоджии с нишами и статуями муз Терпсихоры и Мельпомены. Аттик главного фасада украшен фигурами славы и увенчан колесницей Аполлона, как символ успехов отечественного искусства.  В последний день августа 1832 года в новом театре, получившем название  «Александринский», в качестве премьеры была сыграна пьеса Крюковского «Пожарский или Освобожденная Москва»… 
Городские власти предписали Росси сделать Аничков  дворец главным звеном создаваемой площади, но после категорического отказа архитектора отстранили его от дальнейших работ. Выдающийся зодчий оказался в немилости у властей и умер в полном забвении в 1849 году.
А Александринка еще долгие годы оставалась   ведущим драматическим театром России! Среди первого поколения актеров этого театра следует назвать такие громкие имена, как Мочалов, Каратыгин, Дюр, Асенкова и другие. 
- Витя, Дюра и Асенкову ты уже упоминал, когда рассказывал о премьере гоголевского «Ревизора», - напомнил Толя. – А вот Каратыгин … Если я не ошибаюсь, он, кажется, был трагиком?
- Совершенно верно!  Василий Каратыгин был ведущим трагиком в истории русского драматического театра.  Это был совершенно уникальный человек. Его талант ценили Пушкин, Грибоедов, Рылеев и другие выдающиеся умы России. Его блистательное раскрытие образа Гамлета  вызвало рыдания находившегося в зрительном зале Герцена. А с каким  мастерством были им исполнены роли Чацкого в «Горе от ума» Грибоедова, Арбенина в «Маскараде» Лермонтова и многие другие! Он не только блистательно играл, но и сам режиссировал свои роли,  сам  создавал для них костюмы, был переводчиком с французского  и английского языков многих пьес.
Однажды после спектакля в гримерку Каратыгина пожаловал сам император Николай Первый с адъютантом.
- Каратыгин, я слышал, что ты в среде актеров часто изображаешь меня. Ну-ка, покажи!
- Ну что вы, Ваше императорское величество!
- Я тебе приказываю!
Делать нечего. Каратыгин поклонился, тут же приосанился, взгляд его стал настолько холодным и повелительным, что адъютант испуганно отшатнулся.
- Голубчик, - приказал новоиспеченный император адъютанту, - распорядись послать этому актеришке Каратыгину ящик шампанского!
- Император захохотал, а на следующее утро Каратыгину … доставили ящик шампанского …
От души смеялись и мои спутники.
- Этот Каратыгин был смелый человек, - заметил Толя. – Ведь, если бы императору совсем не понравилось, как изобразил его актер, театральная карьера Каратыгина на этом бы и закончилась.
-Толя, это только доказывает справедливость поговорки: кто не рискует, тот не пьет шампанское. А я чуть-чуть добавлю об актерах «Александринки». В последующие годы на сцене этого театра блистали Варламов, Давыдов, Малютин, Юрьев, Савина, Комиссаржевская, Стрельская, Потоцкая, Корчагина-Александровская, Грановская, Тиме и другие.  И тем не менее в октябре 1896 года на глазах Антона Павловича Чехова постановка его «Чайки» с треском провалилась …
Был в труппе театра трагик Мамонт-Дальский, который в смутные предреволюционные годы стал одним из вождей анархистов, а чуть позже закончил свою жизнь под … колесами трамвая.
Художественными руководителями театра в разные годы были великий Всеволод Мейерхольд, Леонид Вивьен, Григорий Козинцев, Георгий Товстоногов и другие. С театром сотрудничали известные художники – Бенуа, Коровин, Альтман, композиторы – Глазунов, Шостакович, Щедрин…
В послевоенные годы на сцене театра, носившего имя Пушкина, играли такие замечательные артисты, как Николай Черкасов, Василий Меркурьев, Александр Борисов, Владимир Честноков, Юрий Толубеев, Николай Симонов, Бруно Фрейндлих, Игорь Горбачев, Ольга Лебзак, Лидия Штыкан, Людмила Чурсина, Нина Ургант и  другие. Они были последними из могикан… 
-  Сережа, ты помнишь, как мы с тобой совсем недавно смотрели по телеку кинокомедию «Верные друзья»? – неожиданно спросил у внука Толя.
- Конечно, помню.
- А теперь вопрос «на засыпку»: какие из только что названных дядей Витей актеров играли в этом фильме?
- Ну, деда, ты даешь! Если бы в этом фильме играли Хабенский или Певцов, я бы запомнил. А этих стариков, хоть убей – не помню.
- Да-а, Сережа, не оправдал ты моих надежд … Я-то думал, что актера, игравшего роль высокого, вальяжного и самоуверенного академика Нистратова, который в конце фильма предстал в каком-то куцем пиджачке до пупа, ты запомнил. Ты же тогда от души смеялся и спросил у меня фамилию этого актера, и я ответил: Меркурьев.
- Толя, то, что Сережа помнит актеров Хабенского и Певцова – уже хорошо. А я пока продолжу. С годами популярность знаменитого театра неуклонно снижалась, а когда его возглавил Игорь Горбачев, театр  окончательно «скис». Дошло до того, что ленинградцы  с горечью называли некогда знаменитую  Александринку  «корытом Горбачева» ... Хочется верить, что нынешнее поколение актеров во главе с главным режиссером Валерием Фокиным возродят славные традиции знаменитого театра …
- Фокин, конечно, очень талантливый режиссер – это бесспорный факт, - проронил Толя. – Но я думаю, что возродить славу Александринки ему вряд ли удастся. Ведь утеряны передававшиеся из поколения в поколение замечательные традиции, дух, художественные вкусы и особенности  театра…
- Боюсь, что ты прав. То же самое происходит и в современной эстраде - это печальная реальность нашего времени. А мне остается лишь перейти к знаменитой Публичной библиотеке.
Публичная, а с 1992 года Российская национальная библиотека – это единый комплекс из трех зданий,  построенных в 1796 - 1801 годы по проекту архитектора Соколова в стиле русского классицизма. Своими фасадами эти здания выходят на Садовую улицу, Невский проспект и Площадь Островского.
 В 1828 – 34 годы Карл Росси к старому корпусу пристроил новое здание, выходящее своим фасадом на Площадь Островского. Фасад нового здания Росси декорировал великолепной колоннадой из 18 колонн, поставив между ними скульптурные фигуры ученых, философов и поэтов, выполненных группой скульпторов во главе с Демут-Малиновским.
Официальное открытие библиотеки состоялось 14 января 1814 года. В ее залах работали многие выдающиеся деятели науки и культуры России. Мемориальные доски на зданиях Публичной библиотеки указывают, что постоянными ее читателями  были известный русский марксист Георгий Плеханов, баснописец Иван Крылов, музыкальный критик Владимир Стасов.
В 1969 году в читальном зале Публичной библиотеки работал над рефератом на тему «Роль личности в истории» ваш покорный слуга. Странно только то, что об  этом историческом событии почему-то до сих пор не напоминает мемориальная доска, - под общий смех закончил я.
- Витя, признайся, ведь хочется быть знаменитым, чтобы где-то в твою честь была установлена мемориальная доска? – смеясь, спросил Толя.
- Толя, я отвечу тебе и о знаменитости, и о славе, и о мемориальной доске. Так вот, о знаменитости лучше всего сказал Борис Пастернак:
Быть знаменитым некрасиво -
Не это поднимает ввысь,
Не надо заводить архивы,
Над рукописями трястись.

Цель творчества – самоотдача,
А не шумиха, не успех.

Как низко – ничего не знача,
Быть притчей на устах у всех!
По-моему, лучше не скажешь! А вот о славе я процитирую экс-чемпиона мира по шахматам Тиграна Петросяна: «Слава – как конфетка: есть она – ее сосешь, нет – и так проживешь». Что же касается мемориальной доски, то ее обычно устанавливают после смерти удостоенного этой почести человека. А я и мемориальной доски не достоин, и пожить еще хочется.
- Вот, Сережа, учись: дядю Витю просто так «на фу-фу» не возьмешь – у него на все случаи жизни заготовлены ответы, - шутливо потрясая указательным пальцем в мою сторону, резюмировал Толя.
- Сережа, твой дедушка, как всегда, преувеличивает, - парировал я. – А я без всякого преувеличения скажу, что императрица Екатерина Великая по праву удостоилась этого  монументального памятника, перед которым мы с вами сейчас стоим. Как известно, она взошла на российский престол в 1762 году, а в день столетия  коронации Екатерины Второй  было решено установить ей памятник. Его проект разработал художник Миклешин, автор памятника «1000-летие России» в Новгороде. Скульптор Чижов создал модель статуи Екатерины, а Опекушин – модели всех девяти сподвижников императрицы – Суворова, Румянцева, Державина, Бецкого, Дашковой, Алексея Орлова, Безбородко, Чичагова и Потемкина. Торжественное открытие памятника в 1873 году состоялось в присутствии членов царской семьи при огромном стечении народа и сопровождалось военным парадом.
- Странно, почему памятник не установили именно в день столетия коронации Екатерины Второй? – пожал плечами Толя. – В России же любят приурочивать все к круглым датам.
- Скажи «спасибо», что он до сих пор стоит на своем месте! В начале 30-х годов вместо Екатерины на этот же пьедестал хотели поставить статую вождя мирового пролетариата, а ее сподвижников заменить членами ленинского политбюро.
- Поскольку мне неизвестно кого благодарить за то, что это безумие не свершилось, я говорю тебе: спасибо, Витя!
- Пожалуйста, - скромно ответил я. – А теперь поблагодари Сережу.
- А его за что?
- За то, что один из сподвижников Екатерины генералиссимус Суворов до сих пор держит в руке свою шпагу.
- Спасибо, дорогой внучок! – понимая, что это шутка, воскликнул Толя.
- Дядя Витя, а меня за что благодарить? – вырвалось у юноши.
- Дело в том, что  какой-то злоумышленник регулярно лишал Суворова шпаги. Великому полководцу вкладывали в руку новую шпагу, но ее вновь похищали. А сегодня мы видим, что шпага в руке у Суворова.
- А я-то тут причем?
- А причем я к тому, что на пьедестале по-прежнему стоит Екатерина Великая, а не Владимир Ильич?... Друзья мои, непринужденно разговаривая, мы с вами подошли к дворцу Белосельских-Белозерских, - сообщил я.
ГЛАВА 12. ДО  НОВОЙ  ВСТРЕЧИ!
- Эти Белосельские-Белозерские неплохое жилище себе отгрохали! – восторженно воскликнул Сережа.
- А ведь два столетия назад на этом месте стоял скромный каменный дом, - заметил я. – Владелец дома знатный дворянин Иван Александрович Нарышкин в 1797 году продал его семейству князей Белосельских-Белозерских, которые в начале 19-го века заказали архитектору Тома де Томону  на этом же месте построить новое здание.
С годами и новое здание уже не удовлетворяло вкусам его хозяев, и в 1847-48 годы по их заказу архитектор Адриан Штакеншнейдер  построил дворец, по стилю напоминавший Строгановский дворец Растрелли. Вдоль здания мы видим фигуры атлантов, поддерживающих колонны, что придает дворцу ощущение богатства и пышности. При этом и внутреннюю отделку – широкую парадную лестницу с кариатидами, фигурами для поддержки позолоченных канделябров и мраморные камины выполнил сам Штакеншнейдер.  Во дворце часто устраивались светские вечера и балы с участием царских особ…
- Дядя Витя, рассказывая, вы нередко употребляли незнакомые мне слова, - заметил Сережа. – Часто мне неудобно было вас перебивать. Но сейчас я все же спрошу: что такое кариатиды и это жуткое слово - канделябры?
- Сережа, ты наверняка видел, что вместо небольших по высоте колонн, стоят женские фигуры, причем не обнаженные, а обязательно одетые. Вот они и называются кариатидами. А жуткое слово  «канделябры» - это не что иное, как декоративная подставка для нескольких свечей или ламп. Если мое объяснение тебе понятно, то я продолжу …
После смерти князя Белосельского-Белозерского его вдова спустя некоторое время вышла замуж за князя Кочубея, который вскоре из-за огромных долгов вынужден был расплатиться с казной ни больше, ни меньше … этим дворцом.
В 1884 году император Александр Третий в качестве «скромного» свадебного презента своему  младшему брату - Великому князю Сергею Александровичу подарил ему этот дворец. С этого момента дворец получил название «Сергиевский». Спустя семь лет Сергей Александрович стал генерал-губернатором Москвы, и дворец долгое время пустовал. В 1905 году Сергей Александрович был убит эсером Иваном Каляевым …
… именем которого при советской власти назвали улицу в Ленинграде, - вставил Толя.
- При советской власти это было обычным явлением – достаточно припомнить названия улиц и площадей: Ленина, Сталина, Дзержинского и многих других  «славных сынов» страны Советов … А что касается этого дворца, то последним его владельцем был князь Дмитрий Павлович – сын Великого князя Павла Александровича.
Дмитрий Павлович бы любимцем императора Николая Второго и многих … придворных женщин. Кроме того, он был большим мастером джигитовки и даже возглавлял команду российских конников на Олимпийских играх 1912 года в Стокгольме. Он знаменит еще  и тем, что участвовал вместе с князем Феликсом Юсуповым в покушении на Григория Распутина, за что был наказан высылкой в Персию. Правда, перед этим предприимчивый Дмитрий Павлович успел продать этот дворец крупному магнату Ивану Стахееву.
Во время первой мировой войны во дворце был устроен военный госпиталь. После Октябрьской революции в здании дворца в течение многих лет находился райком КПСС Куйбышевского района. После распада Советского Союза Комитет по культуре Санкт-Петербурга устроил во дворце Культурный центр, а совсем недавно – и музей восковых фигур со времен Ивана Грозного.
Вот и все, что я хотел рассказать об архитектурных памятниках Невского проспекта и Большой Морской улицы. Правда, получилось это  явно на любительском уровне, но, как говорится, чем богат, тому и рад. Кроме того, вы, конечно, обратили внимание на то, что я иногда подглядывал в свой блокнотик.
- Витя, кончай скромничать! – воскликнул Толя. – Во-первых, для нас это самый доступный уровень, а во-вторых, нам с Сережей очень понравилось. Мы оба узнали много нового, так что от всей души тебе спасибо!
- Дядя Витя, огромное вам спасибо! Мне было очень интересно! Дедушка обычно в  день моего рождения дарит мне или плейер, или роликовые коньки и тому подобное. Но теперь я жду от него - слышишь деда? – хорошую книгу об архитектурных памятниках Петербурга и видовой диск DVD.
- Ну, как тебе нравится мой внук? День рождения у него через полгода, а он уже сегодня заказывает подарок!
- Правильно! Надо брать быка за рога!
- Если бык - это я, то мне твои намеки насчет рогов как-то не по душе. Я шучу, конечно. Витя, ты куда сейчас?
- К тетушке жены  на обед – она живет за углом, на набережной Фонтанки. Причем я дал слово, что приду не позже половины третьего. Так что будем прощаться.
После рукопожатий и объятий Толя сказал:
- Витя, еще раз – огромное тебе спасибо! Я знаю, что завтра ты уезжаешь, но будем надеяться, что эта наша встреча – не последняя.
- Дядя Витя, большое вам спасибо! – воскликнул Сережа.
- Друзья мои, я благодарен вам за добрую компанию! Мы обязательно еще увидимся! И поэтому я говорю вам: до новой встречи! …