Амэль

- Снова ее могила… Нет! Я не смею подойти. Не надо, не заставляйте! Прости меня… Нет, я боюсь! – с судорожным вздохом, похожим на всхлип проснулся симпатичный мужчина с черными волосами, темно-серыми глазами. Правда вид его доказывал, что о себе он абсолютно не заботиться, не следит за внешностью, он показывал, что этот мужчина пережил страшное горе, и оно мучит его до сих пор. Чуть больше века назад он расстался с одной девушкой, поскольку любил ее. Ведь она была человеком, а он вампиром. Мужчина хотел обезопасить ее от себя.
Тридцать лет назад он снова пришел в тот городок, где они целовались на улицах, ходили за руки, где он нежно ее обнимал… Городок, где случилось это несчастье… Он не мог бесстрастно бродить по этим улицам, где все напоминало о ней… Он был только на окраине…
«Звенел колокол, вечер раскрасил облака в пурпурно-алый… В кровь. Я был неподалеку от кладбища и слышал мрачный скрип старых черных ворот. Вдыхал чистый воздух, абсолютно не пахнущий человеком. Такого уже почти не встретишь… Мне не стоило тогда отступать, но вспоминания погнали меня прочь… А ведь где-то там, наверное, ее могила. Я хочу увидеть ее, ведь я все еще люблю мою Амэль… Точнее не мою, она никогда не была и не будет моей! Ее судьба гораздо лучше! А ведь она хотела… И я… Но нет, не этого она достойна!
А была ли она после счастлива? О, как я хочу ответить «Да!» Но я не знаю, не уверен, я боюсь, меня лихорадит… Любимая! Где ты? Я так тебя люблю! Люблю! Но ты не узнаешь… Прости… Где ты, моя милая? Почему я не могу пойти за тобой? Ну почему?  Ох, как сложно дышать, меня убивает любовь, но не убьет… Я так и буду жить – больной, неполноценный, задыхающийся… Но не жалейте меня! Я не достоин жалости! А она… Я чувствую такую вину за свой эгоизм. Разве имел я право рушить ее короткую жизнь? Любимая Амэль, прости меня, если можешь. Я столько раз после нашей разлуки порывался послать тебе письмо, приехать, обнять и больше не отпускать… Но я никто, я убийца, я эгоист, я жесток! А ведь я ушел, даже не попрощавшись нормально, не смог, видите ли! Я безумец, я такой жестокий и бессердечный, Амэль, пойми, наконец, это, брось, забудь меня! Я бездушен, а ты… Ты добрая, ты прекрасная ты благородная, ты нежная и ласковая, ты такая хрупкая… Я вечно буду помнить тебя!
Могила твоя сниться мне каждую ночь, хотя я ее не видел. Но я не могу к ней прийти… Прости… Прости, любимая. Я бессмертен, но единственное, что я не могу - это прийти туда, к твоей могиле…»
Больше он не смог писать – он плакал, плакал второй раз за все свое долгое существование… После слез у него не осталось душевных сил, и он снова впал в депрессию…
Но вот он здесь снова. Пурпурно-алый закат снова встречает его как в тот раз, колокол бьет как-то жутко и тревожно… Пахнет затхлостью и отсутствием человека. Он стоит у ворот на кладбище, том, на котором она похоронена. Тело каменеет, невозможно сделать и шага. Робость и чувство вины снова овладевает им… Но он делает шаг, потом еще, сопротивление в нем возрастает с каждым продвижением, но он идет в тяжелых сапогах по заросшей и брошенной дорожке, плащом разгоняя легкий туман, что опускался на землю… Вот она, могила Амэль, сопротивление и друга сила в нем неожиданно, резко обрывается и он падает на колени перед ее надгробным крестом…
«Надгробная надпись будто кричит: «Она умерла одна! Никто о ней не позаботился!» Неужели это так? Или это обман зрения? Просто дети не сумели подыскать подходящие слова…» - размышлял вампир, как заметил приписку на его древнем языке, которому он немного учил Амэль.
«Память в щепках, в тайнике» – гласила эта приписка.
Вампир сорвался с места, оказался у полуразрушенного дома, в котором она когда-то жила, зашел и открыл ее тайник, который она однажды ему показала. Там лежала книжка – ее дневник. Он схватил его и жадно открыл, желая понять ее, узнать, как она жила после… А там всего лишь один лист, исписанный мелким неровным почерком.
«Мой милый, если ты все-таки читаешь это письмо, значит, я прожила и умерла не зря, значит, все-таки ты пришел ко мне, навестил…
Мне сейчас сто два года, представляешь? Конечно, ты гораздо старше, но ты не знаешь смерти… Я пишу это письмо, потому как чувствую – недолго мне осталось, а тебе мне все же надо сказать! Когда ты ушел, мир для меня померк, исчез. Была только одна я, твой образ и боль… Ты вряд ли знал когда-либо такие страдания, такую тоску… Но я и не хочу, чтоб ты страдал! Ты столько боли мне причинил, но ты не бросай письмо, дочитай до конца, прошу!
Потом я злилась, и злость помогала мне жить, разрешала дышать… Но хватит о тех временах, потому как…
Сейчас я не виню тебя ни в чем, ведь я тебя поняла. Даже если ты все же не любишь меня, я люблю тебя и только тебе всю жизнь я была верна… А она не такая короткая, как ты говорил и считал, но все же ее не достаточно было бы для нас двоих… Знаешь, как быстро я постарела…
Я ни в чем тебя не виню, и я простила тебя за всю свою боль, ведь счастье с тобой того стоило… Пусть и недолго, но я была рядом, была с тобой! Я так решила. Ведь, вспоминая о тебе, я чувствую не только боль и дикую тоску, я чувствую щемящее, выходящее за рамки меня счастье… Оно не угасло и теперь, правда! Представляешь, в жизни ты ушел от меня, но с момента разлуки я все время тебя вспоминаю и разговариваю с тобой… Вот и сейчас, ведь это всего лишь страница в моем дневнике, а если его пролистать, можно найти больше тысячи писем для тебя, тебе… Но я их сожгу, я не хочу, чтобы он существовали, ведь там моя глупость… На пару с юностью правда… Там я тебя обвиняла, ругала, звала… Но вот это последнее письмо лишь и стоит того, чтобы его оставить… Угасает моя жизнь, угасает и пламя на пепле листов моей молодости, зрелости…
Вроде бы ничего не осталось, все уже позади, сгорело, а впереди только смерть, но… ведь есть еще этот лист, есть еще я, тепло еще не ушло и пальцы держат ручку и пишут, пишут…
Ты – роза, может быть моя, а вероятнее дикая и совершенно свободная, но главное – вечно прекрасная, вечно непостигаемо-таинственная… У нее есть шипы, есть шипы и у тебя, но к этому я привыкла давно. Если быть осторожной, можно и не уколоться… Ты ведь понимаешь? Теперь не фиалка, а роза мой любимый цветок, именно с шипами. Для меня шипы – горечь.
Ох, как-то темнеет в глазах, и пальцы начинают неметь… Может, я больше не вернусь к этому письму, к последнему листочку в моем дневнике, поэтому напишу самое главное: Руэль, я люблю тебя, люблю и любила… И если есть жизнь после смерти, то можешь быть уверен – я не забуду…
И еще – я унесла твою тайну в могилу…»
Руэль не заметил, как оказался снова на кладбище у могилы. Он шел и читал. Слезы снова набежали на глаза.
- Амэль… – шепнул он не в силах подавить рыдания.
- Да, дорогой. Я здесь, я с тобой! А ты, я смотрю, совсем не изменился… - послышался тихий голос любимой за спиной.
- Амэль!