Проза и музыка

(Ступенчатый гротеск)

Зачем пишем, как пишем? Гениальным быть не запретишь. Другое дело что не признают. Народ-то вредный, особенно пишущий. Он – этот народ от того и пишет, что невтерпёж удержать в себе принадлежащее всем. Раньше на лавочках, в подворотнях, а теперь лавочки перенесли к компьютерам. Трескотня стоит на всю вселенную.
О чём пишут? Косточки обмывают всем: правительству, всяким чинушам, и вообще о тех, на кого они хотят обратить внимание как на пример аморального поведения некоторых товарищей. Читайте гады, может себя найдете на страничках прозы-ру.
Пишут об осени, желтых листочках, светлой воде, голубом небе, как хорошо дышится и легко живётся. Ну а кому плохо живется, те рисуют грязью. Больше грязи и экспрессии, припорошив матом. Не текст, а наждачная бумага, как анальный секс (удивляюсь, что это вообще называют сексом). Это канализация, стоки, потерявшие трубу.
Пишут о собачких, кошках, о себе любимых на Канарах, Кипре и Еги-бте.  Пиаристая прозорища.
А что можно написать нового: любовь, вампиры, убийцы и жертвы? Некоторые пишут о боге. Библии им мало. Толстой написал - до сих пор, не любит за это его,  церковь. Потому и не любит, что позволил себе это видный человек. А когда пишут, черт знает что, о божественности, простые смертные – так это пожалуйста, даже похвалят. А Льву Толстому нельзя.
Пишут патриоты о любви к “многострадальной” России, и именно её “страдальность” основной ориентир и упор. Смак весь в этом мазохизме. Приятно чувствовать себя ущербным, калекой, с занозой в заднице, вопить на весь свет, и ловить добродетельные взгляды, от чего боль становится сладкой, но только с обратного хода.
Можно ли написать что-то новое или по новому? Представить трудно. Чтобы проще осознать – надо попробовать написать музыку или хотя бы насвистеть. Ну и что вы насвистите? Да все тоже самое: в виде тягучего страдальческого русского романса, возможно что-то близкое к танго, в ритме румбы или самбо, или частушечку с завитушками. Я вспомнил сразу Модеста Мусоргского. Прожил всего 42 года. Мало чего-то. Да -  пил как проклятый. Так и нарисовал его портрет  друг-художник Илья Репин. Что же это он так пил-то? Запьешь тут от такой музыки. Нет, я не о плохой музыке, она гениальна, новаторская. Сопряжение таких сложных композиций я не встречал ни у одного композитора. В последствии да, а может у него и перенял Клод Дебюсси. Но Дебюсси   прожил достойную жизнь. А вот на Руси до сих пор не знают Модеста. Не надо путать – наслышаны, не все умники - любители му-зыки, не очень-то и слушают Модеста, только разговоров может быть больше. Врут все, пиарятся. Они могут сделать вид – что слушают. Это они так привыкли делать вид – поклонников классики. Если бы в классику отнесли козлиные звуки пуков, то они бы и это слушали.
Нет, не поймите неправильно, я повторяю, что Мусоргского я уважаю. Он создал для будущего, а мы еще не родились, и даже уже умерли, а о Мусоргском только наслышаны, но он не для нашего ума. Японцы любят Модеста, и они даже переложили его музыку на современные инструменты – гениально. Японцы заметили Модеста, а русские только слышали что-то о нём, но предпочитают иногда сосредоточиться на творениях  Чайковского, а дома потихоньку слушают попсу. А Мусоргский так - для количества.
Да я вообще не о Мусоргском, а о новаторстве. На примере музыки Мусоргского можно осознать разницу в привычном от нового. Мусоргский впервые передает звуками пространство в протяженности и времени. Эйнштейновская музыка. Да кстати художник Борисов-Мусатов, не смотря на то, что рисовал привычные на первый взгляд образы барышень в голубом, тоже новатор, он впервые применяет на картинной плоскости сразу несколько точек схода, что потом перенимают русские авангардисты, как Петров-Водкин. Правда далеко всех обошёл раньше – Федотов, но об этом не сейчас, сейчас не об этом, об этом потом.
Сегодня, благодаря интеллектуальным фотографическим аппаратам многие почувствовали себя гениальными “художниками”. Съёмочная техника и техника съёмки – не одно и то же. Я не о сюжетных съёмках, а с основой философии. Техника съёмки требует определённой культуры знаний по свету и композиции: вода или снег снятые по направлению света не выявляют фактуры материала, а вот если снять против света, то следы на снегу приобретают индивидуальность, а поверхность воды обнаруживает все свои волновые свойства. Об этом можно много говорить, но я не об этом. О новом, и как его обнаружить и запечатлеть.
Слово, предложения – это материал. Но его надо сшить. Запятые, точки – это гвозди. Сбил сколотил, как хорошо, оглянулся назад – одни спицы лежат, – вроде хата, но жить нельзя, не уютно. Но можно все по правилам – вроде и чинно, но безжизненно. Можно скопировать секстинскую мадонну, но это останется мертвым, даже если это хорошая копия. Организм и даже общественный требует постоянного обновлении своей деятельности. 
Мир сегодня перенасытился привычным. Вроде дышим, но задыхаемся. Чего-то не хватает. Конечно аквариумные жители не заметят ограниченности, они принимают как есть, даже считают, что это не они за стеклом, а те кто снаружи. Наверное - жалеют нас и так же развлекаются видом на суш.
А интересно, что важнее – творения жизни, или жизнь.  Представьте себе вариант от всевышнего – сохранить шедевры или человечество? Найдутся, конечно, что запротестуют, завопят: - как так! Уничтожать картины, великие романы!?
И представляете – человечества нет, а картины висят в залах. Да в нашей жизни почти так и есть – жизни давно нет, а люди всё любуются шедеврами. Главное шедевры, а что там простой народ, как живёт? Да фиг с ним – с народом. Он теперь не нужен. Станислав Лемм в одном из рассказов описывает такую возможность исчезновения народности, народность заменена техникой.
А вот как писать-то, чтобы читали и хвалили? За обе щеки. Если бы в школе не заставляли читать “Война и мир”, да еще и наизусть о дубе, мимо которого проползал Болконский на телеге, так и не знали бы, что так бывает. 
Говорят - величавый дуб. Чего это он величавый – коряга, а не дерево. У проезжающего мимо этой коряги Андрея Болконского дуб вызвал  массу размышлений. Дело не в дубе. А в настроении, и от того – какие тараканы в голове.
А музыка-то при чём тут?! Попробуйте сочинить какую-нибудь, простенькую мелодию. И вы сочините то, что уже слышали. Вот так же и пишите все то, что уже писалось. Даже если грамотно напишите – не вдохновит.
Чтобы создать новое - нужна огромная воля, которая предохранит от влияния привычной оценки мира.
Хотя – я перечитал рассказы Томаса Манна “Собака и хозяин” или “Потерянные следы” Алехо Карпентьера и находил там свежие идеи.