Гусь и мама

Деда с внуком гуляли по австралийскому лесопарку, который здесь называется ветланд (Wetland), что дословно переводится как влажная земля, говоря же по-русски, заболоченный лес. В комфортной коляске восседал Его Величество Тимур, а деда с удовольствием исполнял почётную роль рикши своего повелителя.

Сначала они с ветерком катили по дорожке, проложенной по периметру парка и предназначенной для тех любителей природы, которые предпочитают любоваться ею из безопасного места. Но много ли увидишь с гладкого тротуара или из беседки на берегу пруда с бетонированными берегами? Вот и решил деда приобщить внука, растущего в пресных цивилизованных условиях, к настоящей живой природе.

Они свернули с наезженной дороги и углубились в дебри австралийского буша. Узкая тропинка была протоптана среди высокой травы, пестреющей множеством диких цветов. Особенно выделялись ярко-жёлтые шарики мимозы, розовые лилии, роскошные белые каллы и тёмно-красные узоры цветов, называемых за их своеобразную форму лапами кенгуру (Kangaroo Paw). Над головами путников всё теснее смыкались буро-зелёные эвкалипты с заскорузлыми шелушащимися стволами и пушистыми гроздьями белых, жёлтых и пурпурных цветов.

Там и сям из пёстрого кустарника высовывались чёрные, словно обугленные, столбики деревьев, увенчанных густой копной длинных узких листьев. На многих из них высоко вверх торчали копья, усыпанным мелкими бледно-зелёными цветочками. Издалека эти деревца смотрятся как лохматые человечки и хотя они имеют официальное название травяного дерева (Grass-tree), австралийцы между собой называют их чёрными мальчиками (Black Boy), подразумевая затаившихся в буше аборигенских юнцов.

Потом тропинка потянулась вдоль ручья с застоявшейся бурой водой, покрытой местами ярко-зелёным одеялом ряски. По прибрежной тине голенасто вышагивали тёмно-синие птицы с красными клювами и белыми гузками, а в водяных зарослях суетились мелкие серые чирки. В отдалении на заболоченной лужайке паслась, бдительно поглядывая по сторонам, стая осторожных ибисов.

Лесная тишина иногда взрывалась хохотом невидимой кукабары. В высоте с дерева на дерево перелетали хохлатые белые какаду, тоже оглашая буш резким карканьем. Но надо было смотреть и под ноги, чтобы не наступить на застывших в густой траве исполинских, с локоть длиной, короткохвостых ящериц. У них устрашающий вид, особенно когда, потревоженные, они широко разевают рот с синим языком, но на самом деле это довольно спокойные, скорее даже флегматичные, твари.

А если повезёт – на что деда надеялся – то можно увидеть и торчащую из зарослей ушастую головку кенгуру с большими пугливо-любопытными глазами. Или разглядеть на вершине эвкалипта застывшую серую фигурку полусонной коалы. Но на этот раз не повезло.

Путешественники забрели довольно далеко, и деда порядком подустал, так как толкать коляску по лесным тропинкам работа не из лёгких. То и дело колёса увязали в белом песке невысоких дюн или липкой смолистой тине не до конца пересохших после недавнего ливня луж.

Наконец впереди засверкала синяя водная гладь. Это озеро, спрятанное в лесной глуши, было излюбленным местом отдыха деды, куда он частенько приходил и раньше. Оно всегда было заполнено уточками разнообразных мастей и прочими водоплавающими птицами, названия которых деда не знал. Бывало, сюда залетали элегантные чёрные лебеди и чопорные пеликаны, но почему-то они надолго не задерживались. Видать, им тут простора не хватало.

Постоянным же обитателем был крупный породистый гусь. Судя по его степенным и уверенным манерам, он и являлся полновластным хозяином озера. Облачённый в чёрный фрак с бабочкой и белую манишку, гусь выглядел бы великосветским денди, неизвестно какими судьбами закинутым в эту глухомань, если бы на голове у него не красовался на восточный манер ярко-красный тюрбан.

С этим гусём деда давно уже поддерживал дружбу, подкармливая его кусочками хлеба. Обычно гусь, завидев своего друга, вылазил на берег и в окружении уточек неторопливой вальяжной походкой направлялся к нему, чтобы принять очередную дань. И в этот раз деда пришёл не с пустыми руками, а припас краюху хлеба, чтобы и внук мог подружиться с гусём. Предвкушая приятную встречу и передышку от долгой и утомительной дороги, деда с энтузиазмом в голосе сказал:

–  Сейчас, Тимурчик, мы покормим гуся! Взгляни, какой красивый гусь!

Тимур, до того невозмутимо взиравший на великолепие дикой австралийской природы и хранивший, как и полагается персоне его ранга, величественное молчание, повернулся к своему покорному слуге, вытянул руку с растопыренной пятернёй – это у него означает жест запрета – и повелительным тоном произнёс:

–  Не надо гуся! Хочу домой, к маме!



На снимке: Австралийский гусь.
Фото автора.