Наследница. повесть гл. 8, 9, 10, 11

8.

- Бабушка Лизавета! Мы приехали! - радостно прокричала девочка, выбираясь из машины и поправляя кепку.
Из открытого окна выглянула совершенно седая женщина, доброе лицо которой тут же озарила радостная улыбка.
- Внученька, Василисушка, радость-то какая!
Расплатившись, Настя взяла сумку, которую достал из багажника таксист. Он порывался помочь донести, но Настя отказалась. Он ей за дорогу надоел - постоянно что-то рассказывал и смотрел больше на молодую женщину, чем на дорогу.
Анастасия, золотко мое! - тихо промолвила женщина и скрылась за занавеской.
Когда Настя вошла во двор, девочка уже держала в руках дородного кота, в простонародье называемого сибирским, рыжего и пушистого.
- Лисонька, ты бы бабушку сначала поцеловала, - улыбнулась, глядя на эту забавную картину, Настя.
- Да, мамочка, сейчас, - и с котом в руках, хвост которого мел дорогу, девочка побежала обнимать бабушку, которая уже вышла на резное крыльцо.
Поставив кота на скамейку, девочка сразу же попала в кольцо бабушкиных рук.
- Ну, как долетела, стрекоза? - поцеловав внучку, Лизавета украдкой смахнула слезу.
- Хорошо, бабуля, я так по тебе соскучилась!
- Ой, а как я по вас скучала! - Лизавета, обняв дочь, повела гостей в дом.
- Вы пятьдесят пятым приехали?
Настя кивнула.
- Ну, здравствуй, дом родной, - ласково провела она ладонью по стене.
Девочка, подхватив Рыжика, вошла вслед за ними в просторную веранду.

- А я с утра целую стопку блинов навоевала. Пеку и думаю: ну кто это все съест? - суетилась Лизавета, усаживая умывшихся и переодевшихся в легкие сарафаны девочек за стол. - Оказывается, это я вас ждала. Они еще теплые.
Накормив блинами с тертой клубникой немного уставших путешественниц, хозяйка дома уложила их отдохнуть, а сама, повязав косынку, стала перед иконой Пресвятой Девы и с низким поклоном возблагодарила небесную заступницу за нечаянную радость.

Уже в обед отдохнувшая Лиска, надев бриджи и яркожелтую майку, играла в футбол с соседскими ребятами, а Настя с матерью сидели на лавочке и наблюдали за детьми.
- Я смотрю, Василиса все больше с ребятами водится, вся в тебя, - она с улыбкой посмотрела на Настю и тут же, без перехода, спросила с тревогой: - А что это у нее с волосами? Это кто ее так обкорнал? Она кепочку сняла - так я чуть не упала.
- Это она так с собой борется, - погрустнела Настя.
- А я уже хотела тебя отругать. Думаю: ну как ты разрешила? Нельзя этого нам.
Лизавета повернулась к дочери и внимательно посмотрела ей в глаза:
- Ну, рассказывай.
- Беда в поселке случилась. Игорь, соседский мальчик, утонул. Хороший такой пацан, рослый, красивый. Они с Лисой так дружили...
Настя замолчала.
- Как все произошло? - Лизавета внимательно следила за внучкой.
- Он в сетях запутался. А Лиса решила, что это она виновата. Ей мысль пришла. Плохая.
- Ну что ж, пора с Василисой поговорить. Пришло, значит, ее время...
Замолчав, обе женщины, так похожие между собой, смотрели на младшую женщину Рода, которая, повернув бейсболку козырьком назад, стояла на воротах.


9.

После ужина Лиса с книжкой устроилась на тахте, рядышком со спящим котом, а Настя с матерью гоняли чаи и рассказывали друг другу новости.
Лизавета, наблюдая за Настей, все больше утверждалась в своей догадке:
- Да ты никак беременная, доча? - тихонько проговорила она.
- Да, мама, и я всерьез подумываю о... - запнулась Настя.
Лизавета прижала руку ко рту, помолчала, потом провела руками по гладко причесанным волосам и только после этого строго посмотрела на дочь.
- Пойдем на улицу, поговорим.

Женщины устроились на лавочке и некоторое время сидели молча.
Был поздний вечер - деревня готовилась ко сну. Даже ветер, набегавшись за день, казалось, лег вздремнуть под кустом сирени. Что ему там снилось, кого он во сне догонял - неизвестно, но куст иногда ни с то ни с сего потряхивало.
- Степан знает? - не поворачиваясь, видно, осерчав, спросила Лизавета.
- Нет, я еще не говорила с ним об этом. Он давно сына просит. - Настя задумалась и замолчала. - Но ты же знаешь, не будет у него сына. Тебе ли об этом не знать - не живут наши мальчики.
Мать покачала головой, то ли соглашаясь с дочерью, то ли осуждая ее решение.
- Зато девочки живут очень долго, до глубокой старости, - подхватила Настину мысль Лизавета.
- Ага, за себя и за того парня, - с сарказмом добавила Настя. - А потом они просто ложатся и умирают.
- Да, - кивнула головой мать, - но ты должна помнить о том, что все женщины нашего Рода прошли через эту беду.
- Ну как я буду носить этого ребенка, зная, что он умрет? - слезы потекли по Настиному лицу, но она даже не пыталась их остановить.
- Все в руках Его, - перекрестилась Лизавета. Потом, немного помолчав, продолжила:
- Тяжело это, знаю. Я вон двоих схоронила, пока ты не родилась...
Тяжело вздохнув, Лизавета ушла в воспоминания.

Кому как не ей было знать, каково это - хоронить своих детей. Ванечке было полгода, когда он, совершенно здоровый малыш, просто угас. Матвей, ее муж, и по врачам их возил, и по бабкам, но все только разводили руками.
И только один дед, одиноко живший в лесу в старом доме, открыв Книгу и посмотрев в нее, сказал:
- Никто вам не поможет. Это должно случиться.
Когда второй ребенок, доживший аж до полутора лет и начавший уже говорить, слег - Лизавета, втайне от мужа, стала шить ему «смертёльную» рубашку. Матвей, бросив все дела, уехал к деду за помощью. А когда наконец-то добрался до лесничевки, было уже поздно.
Дед, как бы ожидая Матвея, сидел на пороге дома.
- Я знал, что ты придешь. - Старик немного помолчал, глядя из-под картуза на зашедшего во двор гостя. - Но поспешай домой, твое дитё уже в пути.
Вернулся Матвей седым.

Лизавета очнулась от воспоминаний и посмотрела на дочь. Настя в джинсовых шортах, которые открывали стройные ноги с тонкими щиколотками, и голубой майке, облегающей тонкую еще талию, казалась совсем молоденькой девочкой. Впечатление усиливали косы, спускающиеся по груди и завязанные позаимствованными у Василисы резинками с ракушками.
Лизавете вдруг до слез стало жаль дочь, и захотелось взять на руки и покачать-пожалеть свою кровиночку. Но она и маленькой Настю особо не баловала, боясь излишней добротой размягчить характер дочери. А этого никак нельзя было делать - чтобы достойно перенести все испытания, Насте нужен был твердый характер.
- Что делать, доча, судьба у нас такая... И потом, кто тебе дороже - Василиса или ребятёнок, которого ты и в глаза не видела? Откупись им от старого проклятия, - жестко закончила мать.
- Да знаю я эту семейную легенду. Но когда это тебя не касается, то и кажется не таким страшным.
Настя смотрела на быстро исчезающее за горизонтом огромное, будто расплавленное солнце, на расцвеченный алыми и лиловыми разводами синий купол, но, казалось, не видела этой прекрасной картины, написанной матушкой природой на холсте неба.
- А ты молись Спасителю, проси о снисхождении, но не от случая к случаю, а постоянно, без перерывов на лень и головную боль, - твердо сказала Лизавета.
И почти с отчаяньем проговорила:
- Должно же оно когда-то иссякнуть, это родовое проклятие. А вдруг твои дети - не седьмое, а восьмое колено? Может, мы где-то ошиблись в подсчетах...
И уже с надеждой добавила:
- А может, и девочка будет, сестричка для Лисоньки. Молись, доча, на Него вся надёжа.
- Да я и так уже в богомолку превратилась. Как узнала, что беременна, так и прошу у иконы помощи. Встаю - молюсь, иду спать - молюсь. Сдается мне, что наша икона только слушает, а вот помочь - снять проклятие...- Настя с сомнением посмотрела на мать. - За столько-то лет и не переборола она его...
- Не смей так говорить, - Лизавета предостерегающе подняла руку.

Женщины помолчали некоторое время.
- Доня, а ты роди ему мальчика, пусть порадуется, - повернулась Лизавета, - а там - будь что будет.
- Мамочка, ты родишь мне брата? - из-за занавески показалась заинтересованное лицо девочки, обрамленное расчесанными на ночь волосами.
- Василиса, ты что, подслушивала? - охнула Лизавета.
- И давно ты там стоишь? - испуганно обернулась Настя.
- Нет, я мало слышала. У нас с Рыжиком уже уши заболели прислушиваться, вот я и подошла к окну, - с этими словами девочка подсадила кота, который сонно зевал, на подоконник.

- Все, пора всем спать, - рассмеялась Настя. - Секреты закончились.
- Мама, ты не увиливай, - пристыдила Настю дочь. - Я тебя серьезно спрашиваю - будет у меня свой брат или нет?
- Видимо, будет, - как-то уж очень серьезно ответила Настя и пошла во двор.
- Ура-а! - завопила девочка, скрываясь за занавеской.


10

Утро выдалось серым - пасмурным и дождливым. Настя еще не вставала, она была просто разбита бессонной ночью.
- Бабуля, расскажи какую-нибудь историю, - удобно устроившись возле Лизаветы, попросила внучка.
- Что бы тебе такое рассказать, Василисушка?.. - задумчиво проговорила Елизавета, погла¬живая внучку по стриженой челке.
- Стра-а-ши-и-лку... - зловещим шепотом нараспев проговорила девочка.
Лизавета смотрела через раскрытое окно во двор. Дождь полоскал куст жасмина, старательно вымывая каждый листочек. В память об утерянной в веках ветке жасмина, подаренной Деметром, возле дома каждой наследницы Рода рос жасмин.
- А вот про дождь и ветер я и расскажу.
- Мама, говори громче, я тоже послушаю, донеслось из спальни.
- Ой, бабуля, а у нас в ночь перед тем, как к тебе ехать, та-а-ка-а-я гроза была - жуть!
Лиса чуть покублилась, устраиваясь удобнее, и приготовилась слушать.
Лизавета поправила плед, который сполз с внучкиного плеча, и начала:
- Расскажу я вам страшную историю, которая приключилась с моей мамкой, а твоей прабабушкой, Серафимой.

Ну так вот...
Рассказывала мне мамка, что пошла она как-то в лес - грибов, орехов набрать. Время было голодное - с леса да с реки кормились. И так ей в тот день не хотелось в лес-то идти - ну вот не несут ноги и все, хоть обратно поворачивай. А деться-то некуда, надо идти, на зиму запасы делать.
Набрала она чего смогла, села под ольхой перекусить да и задремала. Встала-то в четыре утра. И слышит она сквозь сон голос: «Шла бы ты отсюда». Чувствует она, что надо встать и идти, но Дрема так спеленала, что сил нет даже пальцем пошевелить. И тут как кто в бок ее толкнул, да так, что она упала.
Открывает глаза - а в лесу сумеречно, жутко, ветер поднялся. А по времени - полдень, часов двенадцать. Поднялась мать, закинула поклажу за спину и пошла стежку искать, чтоб из лесу выйти.
А тут и дождь начался, прям ливень. Ветер такую силу взял - деревья аж стонут. Не видно, куда идти. Стала она под березу - от дождя схорониться, а не стоится ей. Страшно. Уже и гроза началась. Гром такой, что уши закладывает. Молнии одна за одной сверкают - аж треск стоит. Конец света, короче.
Ну так вот...
Выскочила она из-под дерева - и ну бежать. А куда бежать - не видно. И только все знай себе приговаривает: «Аминь, аминь, аминь». Это значит - от беды себя заговаривает. Мокрая уже до последней нитки. Па редколесье выбежала - видит, через дорожку куст орешника стоит, большой да густой. Она под него. Сидит - трясется.
И вдруг все разом стихло, но тишина эта была какая-то неправильная. После дождя в лесу такой птичий гомон стоит, что держись. А тут - мертвая тишина. Мать моя тоже замерла, не дышит. И вдруг загудело что-то в верхушках деревьев - и такое началось!..
Вот это и был конец света. Темно стало, как будто небо упало на землю, и этого падения лес не выдержал. Сосны как подкошенные валились, березы с корнем выворачивало. Падая, деревья подминали под себя молодняк.
Ну так вот...
Может, час, а может, и меньше просидела мамка под кустом, «зааминивая» бурю, чтоб та мимо прошла. Уже и кончилось все, а страх остался, не отпускает. Но деться некуда, надо вылезать из своей схованки. Пошла она дорогу искать, а то ж забежала неведомо куда. Но если бы не проснулась и не убежала, то так бы там, под ольхой, и осталась. Деревья лежали одно на одном, еле она через этот бурелом пробралась.
Только к вечеру домой пришла. С котомкой. Не потеряла.
Однако ж с того времени стала она грозы бояться.

- Ну, бабуля, ты у меня чемпион мира по страшилкам! - осипшим от волнения голосом проговорила Василиса, - У меня от страха аж сердце биться перестало.
- Ну, знала бы, что так тебя напугаю - не стала бы рассказывать, - Лизавета перекрестила внучку и поцеловала в лоб.
- Да нет, бабуля, это я так, - Василиса подхватилась и побежала к Насте в спальню.
- Мам, а ты тоже напугалась? - Лиса юркнула к ней под одеяло.
- Ага, вот лежу - трясусь от страха.
- Давай вместе трястись, - и, накрывшись с головой, они затряслись от смеха.
- Ну, трясогузки, вставайте, - Лизавета заглянула в спальню.


11.

Лиса быстренько оделась, умылась и пошла на кухню - помогать бабушке накрывать на стол.
- Бабуля, я сквозь сон слышала, как блины по дому ходили, - хитро улыбаясь, проговорила Лиса. - Правда, ты блинов моих тоненьких напекла?
- Правда-правда, - согласилась Елизавета, подняв полотенечко, под которым спряталась тарелка с блинами, накрытая прозрачной крышкой, - давайте завтракать.
- Что-то я есть совсем не хочу, - потягиваясь и громко зевая, Настя зашла на кухню. - Я только кофейку себе сварю, а то глаза не смотрят.
- А может, уже не надо тебе кофеек пить? - озабоченно глядя на дочь, проговорила Лизавета.
- Мам, я уже большая девочка и сама знаю, что мне льзя, а что нельзя, - обняв мать, проговорила Настя.

Они позавтракали, даже Настя не смогла отказаться от фирменного маминого блинчика, а затем ушли чаевничать во двор. К тому времени небо уже прояснилось и выглянуло солнце. По двору ходили куры. В центре двора, высоко подняв алый гребешок, стоял красавец-петух и наблюдал за своей стаей. Видно, Создатель в момент его творения был в благостном расположении духа - он не жалеючи раззолотил этого франта.
Настя в детстве все думала: «Ну когда ест петух? Он же только и делает, что в дозоре стоит. Даже если найдет какого-то червячка, так сразу кур зовет, а потом только посматривает, как они из этого червяка шпагат делают. Бедный червяк...»
Кур Елизавета держала не столько из финансовых соображений - Степан постоянно присылал деньги, - а в силу привычки. И потом, жить в своем доме и ничего из хозяйства не держать - это ж и поругаться будет не с кем.

Они устроились под навесом.
- Ну, девочки, что вам сегодня приснилось? - с таинственным видом Лизавета поставила чашку на круглый стол, покрытый синей скатертью с кистями. - Я ж вчера всем сон вещий заказала.
- Бабуля, а как это? Нам должны были вещи присниться, да? - Василиса изумленно подняла брови. - А мне собака приснилась.
- Собака? - удивилась Лизавета.
- Да, большая такая, рыжая. Ну, не сильно рыжая, а такая - легко рыжая. А глаза у нее - как каштаны, коричневые, блестящие и добрые-добрые. Будто иду я к своей вишенке, а под ней собака лежит и на меня смотрит. А мне и не страшно. Будто бы я эту собаку давным-давно знаю.
И тут же, без перехода, задала матери вопрос:
- Правда, ты мне наконец-то собаку купишь?
- Не выдумывай, Лиса, никаких собак в моем доме никогда не будет.
- Ну мамочка, дорогая, - прильнула она к Насте и стала подлизываться: - Я так хочу большую, легкорыжую собаку. Ну, мамулечка...
- Перестань, ты невыносима.
- А это оттого, что у меня собаки нет! - состроив скорбную гримаску, тут же перефразировала она слова из любимого мультфильма.
- Лиса, имей совесть. Давай послушаем, что бабушке приснилось, - пристыдила Настя расшалившуюся дочь.
- Да, бабушка, а что тебе приснилось? Какие вещи?- теперь девочка прильнула к Лизавете, которая тут же ее обняла.
- Нет, внученька, мне вещи не снились, - улыбнулась, глядя на внучку, Лизавета. - А вещий - это значит, что сон этот что-то вещает, предсказывает.
- А-а-а, буду знать, - кивнула головой вдруг ставшая серьезной Лиса и снова уселась на свой стул.
- Ну, так вот. Приснилось мне, что иду это я по какой-то дороге. Дорога длинная-длинная и широкая. По бокам деревья растут, но не так густо, как в лесу. А навстречу мне идет по дороге моя мать, Серафима. Чисто одетая, в белом платочке, с палочкой. И что-то она за плечами несет. А что - непонятно, далеко она еще очень. А рядом с ней собака идет, - Лизавета глянула на внучку.
- Большая? - Лиса вопросительно посмотрела на бабушку.
- Большая, песочного цвета.
- То есть легкорыжая? - уточнила Лиса. Бабушка в знак согласия кивнула и продолжила:
- И вижу я, что тяжело ей, что она издалека ко мне идет, устала очень. Я хочу ей навстречу побежать, но не могу - не бежится мне.
Лизавета помолчала, а потом, размышляя вслух, добавила:
- А ведь это одна и та же собака.
Все задумались.
- Мамуля, а тебе тоже собака приснилась? - как бы ожидая подтверждения своей догадке, спросила Лиса.
- Нет, золотко, мне приснилось, что иду я берегом большой реки. Вода в реке - чистая-чистая, как хрусталь переливается. А по берегу цветы растут - красные и желтые. Зашла я по колено в воду, а там рыбок - видимо-невидимо. Но я знаю, что поймать могу только двух.
Лизавета с нескрываемым интересом слушала рассказ Насти.
- Мам, а твои рыбки золотые были? - хитро улыбаясь, спросила Василиса.
- Нет, Лисонька, серебряные.
- И ты их выловила?
- А вот этого я не помню.
Женщины переглянулись, прекрасно понимая, о чем Настин сон.