Предназначение. Часть2 Полетка. Глава1 Осмысление

Есть избитое, затасканное выражение: «Время лечит». Придумал его не очень умный человек или склеротик. Время – плохой лекарь, действует грубо и наспех, как лазарет во время войны: лишь бы поставить раненого на ноги – и на передовую. Да и сколько не лечи, невозможно ликвидировать последствия тяжелейших травм, особенно психологических. Каждая из них оставляет в душе и на сердце ощутимый шов, который беспокоит всю оставшуюся жизнь. Конечно, переживания со временем притупляются, но легче от этого становится не намного.
     Свыкнуться с болью утраты своей возлюбленной Валерий Иванович не мог и с годами. Рана в сердце не закрывалась и кровоточила. Он потерял вкус и интерес ко всему, что не было связано с его Полюшкой, которая стала его единственной отрадой, единственным смыслом жизни. Полина росла, и всё больше становилась похожей на мать, чем ещё больше бередила незаживающую рану приёмного отца. Ей уже шёл пятнадцатый год, и она была похожа на весенний бутон – ещё очень робкий и неловкий, неуклюже вытянувшийся, но уже начинающий распускаться и обещавший превратиться в прекрасный, чуткий цветок. «Кому-то повезёт, - тоскливо думал Валерий Иванович, с нежностью и гордостью любуясь своей падчерицей, - лишь бы попался человек, достойный её».
     Полина, рано развившись, своим уже не детским умом прекрасно понимала состояние приёмного отца. Читая в его глазах время от времени мелькающие вспышки муки и страдания, она сама трепетала от сострадания к нему. Её доброе чувствительное сердечко сжималось от жалости при виде мучений своего самого дорого человека. Однажды поздно вечером перед тем, как лечь спать, она вошла к нему в его комнату.
     - Пап, я хочу с тобой серьёзно поговорить.
     - Так серьёзно? – ласково улыбнулся он. – Что стряслось, моя Полеточка – это имя он придумал ей после гибели Светланы. Некий симбиоз имён Полина и Ветка.
     - Только ты серьёзно отнесись к тому, что я тебе скажу, - строго попросила она, по привычке забираясь к нему на колени.
     - Клянусь, - сделал он значительное лицо, нежно привлекая её к себе и ожидая очередных откровений о её взаимоотношениях с каким-нибудь мальчиком.
     - Ты взрослый, здоровый, нормальный мужчина и тебе нужна женщина… Только ты меня, пожалуйста, не перебивай, - поспешно остановила она отчима, видя, что он собирается ей что-то возразить. – Я не хочу, чтобы ты из-за меня загубил свою личную жизнь. Пожалуйста, не оглядывайся на меня – я уже достаточно взрослая и смогу сама о себе позаботиться, ну, конечно, с твоей помощью. Если ты встретишь женщину, которую полюбишь и захочешь с ней связать свою оставшуюся жизнь, - я не буду возражать и не буду к ней тебя ревновать… Ну, если только немножко… Во всяком случае, я приму её как данность и буду к ней относиться как к близкому человеку. Как говорится: твой друг – мой друг. Ты ведь меня не бросишь из-за неё? – с неожиданной тревогой она заглянула к нему в глаза.
     - Глупышка, я тебя не брошу ни из-за кого! – на глазах его опять навернулись слёзы. «Что-то я какой-то слезливый стал, - подумал он, - старею что ли?», а вслух сказал:
     - А ведь ты у меня уже действительно взрослая стала и рассуждаешь, как большая… И когда успела?
     Он привлёк её к себе и, гладя по голове, стал целовать лоб и глаза – один к одному   Веткины любимые глаза. Она порывисто обняла его горячими ручонками за шею и, прижавшись к нему, прошептала:
     - Папка, я так тебя люблю! Если я когда-нибудь и выйду замуж, то только за того, кто будет похож на тебя, как две капли воды!
     Валерий Иванович чуть не разрыдался.
     - Ну-ка спать, - нарочито строго проговорил он, чтобы скрыть своё смятение, - рано тебе ещё о замужестве думать.
     И ссаживая её с колен, легонько шлёпнул по попке, подталкивая к двери:
     - Закончи сначала образование. А если я захочу что-то изменить в своей личной жизни, то обязательно посоветуюсь с тобой. Торжественно тебе обещаю: без твоего одобрения не сделаю ни одного серьёзного шага.
     И довольная падчерица ускакала в свою комнату.

     «Когда же она успела повзрослеть? – думал Валерий Иванович, ворочаясь в своей постели, силясь заснуть, –  всё время была такая маленькая, наивная, несмышлёныш, а тут...» Он вдруг с ужасом понял, что сегодня её обнимал и целовал не как ребёнка. Он вспомнил со стыдом, что в тот момент внутри у него шевельнулось совершенно не уместное в данной ситуации чувство, которое он испытывал только в объятьях Ветки. Стон отчаяния вырвался из его груди, и он, чтобы привести себя в чувство, больно, до крови прикусил нижнюю губу, как когда-то делал в восхитительные минуты с Веткой, чтобы дождаться её страстной разрядки.

     Последующие несколько дней из головы Валерия Ивановича не выходил тот вечерний разговор с Полиной. «А что, - думал он, - может, действительно подыскать какую-нибудь бабёнку?» Отпадёт необходимость время от времени блокировать свои инстинкты непотребным способом, да и краснеть с собой наедине из-за несуразной несдержанности с Полеткой наподобие той, которую он допустил в тот памятный вечер, не придётся (может быть). Тем более что она ведёт себя с ним чрезвычайно по-женски нежно и по-детски доверчиво – без всякого стеснения забирается к нему на колени, целуя, пылко прижимается своей твёрдой, уже весьма рельефно проступающей грудью и, что самое ужасное, по-прежнему требует, чтобы он тёр ей спину, когда она моется в ванной. Это для него истинное мучение! Каждый раз он делает над собой титанические усилия, чтобы не выдать своего волнения и не смутить её неожиданными внешними проявлениями своего естества.
     «К тому же, - продолжал он рассуждать, - ей, конечно, нужна хоть какая-то женская забота и участие, хоть какой-то эрзац матери – он и домработница этого, как бы они не старались, дать ей вряд ли смогут».
     Легко сказать, но как сделать? Где найти такую «даму приятную во всех отношениях», чтобы и его любила и Полетку. Вернее не так: чтобы, прежде всего, любила Полетку, ну и немного его. Он стал перебирать в уме всех знакомых ему более или менее симпатичных женщин, которым мог бы понравиться, но ни на ком не мог  остановить свой выбор. «Почти по Гоголю, - вздохнул он, - если бы носик Галины Ивановны приставить к лицу Татьяны Алексеевны, да добавить ей волосы Александры Петровны и грудь Тамары Николаевны...» И громко расхохотался.

     …Время текло. Дела в «Эдельвейсе» шли не шатко не валко. Внезапно разразившийся мировой экономический кризис затронул многие строительные фирмы, заказов на монтаж электронного оборудования резко поуменьшилось, и конкуренция за них резко возросла. Теперь было не до хандры. Только колоссальный опыт Валерия Ивановича в общении с партнёрами и его старые связи позволяли фирме держаться на плаву. Тосковать по прошлому было некогда, надо было 24 часа в сутки отдаваться делу. Эта загруженность на работе, да постоянная забота и тревога за свою воспитанницу, не давали возможности ему предаваться частым воспоминаниям о его самых счастливых днях и убиваться по потере их. Только в редкие минуты отдыха, как правило, во время совместного с Полиной ужина или воскресного обеда, позволял себе Валерий Иванович немного расслабиться и не думать о работе. Слушая рассказ падчерицы о её делах и любуясь ею, он невольно вспоминал опять Светлану. И всё-таки не с прежней тоской, а скорее даже с какой-то гордостью за их Полюшку, за то, что она выросла такая умная, красивая (ну, точь-в-точь мать), заботливая и внимательная. И ещё – какая-то очень нежная и ласковая. «Ох, повезёт какому-то парню!» - в такие минуты не то радовался, не то сокрушался он, а сердце его при этом сжималось от ревности. «А, может, уже она кого-то целует и ласкает?» - мучил он себя риторическим вопросом – с её внешними данными и чрезвычайно ранним развитием это было бы совсем не удивительно, и сам себе отвечал: «Да, нет! Она бы мне сказала. Она со мной делится абсолютно всем. Даже самыми, казалось бы запретными, тайнами».
     Он вспомнил, как однажды года полтора назад, выйдя из ванной, и по обыкновению устроившись у него на коленях, она вдруг огорошила его признанием:
     - Ты знаешь, после того, как ты потёр мне спинку, я стала намыливать себя в остальных метах и, когда дошла до того места… ну, ты понимаешь… и стала там тереть, вдруг почувствовала что-то такое!.. Я никогда прежде такого не ощущала… Я была, как во сне… Я не могла остановиться… потом вдруг… ах, такое… и я обессилила. Что это было?
     С трудом подбирая слова, Валерий Иванович стал рассказывать ей о физиологии женского организма, его развитии и становлении, о неизбежном половом влечении, об умении нормальных, грамотных в вопросах пола, любящих друг друга людей, получать от сексуального общения между собой удовольствие, удовольствие сколь необыкновенное, столь и необходимое для нормального функционирования нервной системы и некоторых органов, о недопустимости ханжеского отношения к этим вещам.
     - Я поступила гадко, да?
     - Ты поступила естественно. Почти никто не избежал этого. Я сказал тебе: ни в чём не должно быть ханжества, а в этих вопросах – тем более. Главное, чтобы это не превратилось в привычку и не заменило натуральные взаимоотношения с противоположным полом»…
    
     По затуманенному взгляду отца Полина поняла, что он сейчас где-то далеко.
     -  Ты опять думаешь о маме? – настороженно спросила она.
     - Как бы она сейчас порадовалась за тебя! – вместо ответа тихо сказал он, счастливыми глазами глядя на девушку.
     - Как бы она порадовалась за нас! - ласково улыбнулась Полина. – Я почему-то очень хорошо запомнила один разговор мамы с бабушкой, хотя была тогда ещё совсем маленькая. Видимо, у них речь шла о мамином замужестве с Михаилом Юрьевичем. Мама тогда сказала: «По крайней мере, у Полины будет отец…» Представляешь, я только значительно позже поняла, что она ради меня вышла за нелюбимого человека! Как бы она была счастлива теперь вместе с нами!
     - А ты всё ещё – Михайловна, - с горечью отозвался Валерий Иванович. - Я до сих пор так и не удосужился оформить до конца на тебя документы. Всё эта чёртова текучка! Завтра же займусь этим. И паспорт тебе обменяем на Валерьевну.
     - Не хочу – Валерьевна, - вдруг вспылила Полина, и в её глазах он увидел так знакомый Веткин решительный упрямый блеск, - не хочу быть Валерьевной, не буду, - чуть не плача, повторила девушка и опрометью бросилась в свою комнату.
     Ошарашенный Валерий Иванович так и остался сидеть с нелепо разинутым ртом, в котором застрял не состоявшийся вопрос, а сердце его в каком-то неясном предчувствии предательски сладко затрепыхалось.

     Второй раз нечто подобное он испытал год спустя, когда однажды, ожидая Полину к обеду, он случайно выглянул в окно и увидел, как его несостоявшаяся падчерица (она так и отказалась от оформления опекунства над ней Валерия Ивановича – «Я получила паспорт и не нуждаюсь ни в чьей опеке», - гордо заявила она. «А как же мы будем с тобой дальше жить вместе?» – растерялся Алексеев. «А как раньше жили – в любви и уважении», - лукаво улыбнулась она, и тут же строго добавила: «Всё, этот вопрос закрыт!») прощалась у подъезда с одноклассником, который подносил ей сумку. Они долго что-то горячо обсуждали, потом он попытался её обнять, но Полетка ловко вывернулась и скрылась в подъезде.
     - Я видел: тебя провожал мальчик? – с улыбкой спросил Валерий Иванович, тем не менее, чувствуя где-то в самой глубине души неожиданный, но в тоже время неотвратимый укол ревности. – У вас с ним серьёзно?
     - Ну что ты! Он какой-то мелкий…
     - А мне показалось, что он весьма крупный – этакий атлет.
     - Это внешне. А ум… Он мне напоминает Рижское взморье, куда мы ездили с тобой в прошлом году: идёшь, идёшь – и всё по колено…
     - Не слишком ли ты требовательна, дорогая? Ведь он ещё мальчик.
     - Во-во! А мне нужен мужчина!
     Валерий Иванович в крайнем удивлении и в то же время с некоторым восхищением взглянул на свою воспитанницу, как будто увидел в ней что-то новое. Этот чудесный ребёнок уже действительно вырос, а он в суете повседневных забот этого не заметил.       
     - Так зачем ты ему мозги пудришь? Оставляешь какую-то надежду?
     - А я ему ничего не обещала. Напротив, я ему прямо сказала, что он герой не моего романа. Мало того, я честно заявила, что у меня есть любимый человек, а он всё равно ходит за мной. А мне это даже удобно – он всех назойливых кавалеров от меня отшил, и мне с ним спокойно.
     - Та-а-к! Вот это новость! И кто же этот твой любимый человек?
     - Ты, - очень просто ответила она.
     - Уф! – выдохнул Валерий Иванович, - шутка?! Я уж думал – ты серьёзно…
     - А я вполне серьёзно, - в том же невозмутимом тоне продолжала она, - я же тебе уже говорила, что полюблю человека только похожего на тебя, а потом подумала: зачем мне копия, к тому же неизвестно какая, когда есть оригинал?
     Глаза её озорно сверкнули.
     - Хорошо, хорошо, - засуетился Валерий Иванович, явно желая прекратить этот рискованный разговор, - давай, иди мыть руки и – за стол. Я ещё не обедал – ждал тебя. Даша переживает, что мясо пересохнет…
     Полина, уловив смущение псевдо отчима, коварно улыбнулась, быстро чмокнула его в щёку и, довольная, что-то мурлыча себе под нос, поспешила в ванную.