Бобка и Рексик

 (быль)               

  Это был обычный дворовый пес. Во многих городских дворах есть такие дворняги. В меру славные, незлобливые.  Незаметно  возникают во дворе, приживаются. И вот у него  уже есть  имя  - Бобик. И конечно, он любимец  дворовых мальчишек, да и взрослые  начинают его отличать среди других беспризорников и приносить еду.
  Некрупный. Но и немаленький. Густая черная шерсть, хвост бубликом и высокие  желтые  брови-запятые и дружелюбная морда в желтых подпалинах,   всегда готовая вам улыбнуться и лапы в желтых носочках.
 Дружил со всеми понемногу. И каждый мальчишка, чьи родители категорически против живности в доме, мог побегать с ним по двору,  посидеть в обнимку и  наговорить на ушко то, что положено говорить собакам.

  Завел знакомство и с нами.  Отец вставал очень рано. Мы еще спали. Шел гулять с нашим спаниелем в парк на часик-другой.  Бобик уже дожидался   внизу, делал с ними круг по парку  и провожал до дверей. Собаки подружились сразу. Случалось, Бобик и защищал нашего. Он парень покрепче был и  в собачьих понятиях лучше разбирался.  Без этих интеллигентских заморочек нашего.
  В парке  спаниеля  спускали с поводка и они наматывали километры. Нередко отец приносил угощение. Бобик брал деликатно, давая понять,  что для него важнее  дружба. Рексик стоял рядом, не присоединялся к  трапезе, но как бы подбадривал - давай, не стесняйся, да дальше пойдем.

  Но однажды  по их  крепкой  дружбе прошла трещина. Долго ломали голову отчего. Остановились на такой версии.  Рекс увидел издали в парке, как отец дал  Бобику печенье и плавно опустил руку.  Издали было похоже, что  погладил по голове. Вихрем налетел на друга и с яростью набросился.  Наутро Бобка дожидался их, как обычно. Но наш встретил его злым рыком. Рвался с поводка. Мы урезонивали. Гладили Бобку и ласково говорили, когда встречали его во дворе,  извиняясь за своего агрессора. Но  ничего поделать не могли. Не простил. Приревновал крепко. Сколько пачек печенья было съедено сообща, а тут …
  Прошло года полтора. Псы иногда встречались во дворе. Рекс напрягался, каменел и мы спешили отвести его домой. Но вот наступил день, когда мне удалось зазвать Бобика с собой за компанию в парк.  Наш вел себя холодновато и высокомерно. Постепенно лед  начал таять. Но прежней близости между собаками  уже не было.
  Наступили холода. Теперь, когда Бобик провожал нас, до подъезда, метров за пятнадцать до дверей  мой пес менялся на глазах и как бы переставал знаться с другом.  Просто молча устремлялся вперед.  Мог остановиться в дверях и смерить его нарочито равнодушным взглядом. Счастливец, ему было куда спешить.
  Мне становилось неловко за него. В былые времена вился вокруг друга,  порывался еще поиграть, зазывал его в подъезд.
  Бобка тормозил у порога, веселье сходило с его морды и он еще долго смотрел нам вслед. Закрывала двери и сердце сжималось, когда перехватывала его  взгляд. В нем не было унижения бездомного. Только недоумение, сменяющееся невеселыми философскими размышлениями.
  Поделилась своими переживаниями с  нашей милой соседкой Линой. Та выслушала и поняла меня.  Она давно наблюдала за дружбой собак и дивилась накалу страстей. А когда застала  момент расставания собак  на крыльце и сама расстроилась. С тех пор, встречаясь, мы обе сознавались, что этот тоскливый собачий взгляд не выходит у нас из головы.

  Надо сказать, что подъезд наш  жил на редкость дружно. До сих пор, изредка встречаясь, обнимаемся и интересуемся жизнью друг друга, хотя давным-давно разъехались. Особое место занимала в нем  незабвенная Берта Иосифовна, мама Лины, самая  активная и словоохотливая из всех соседок. Жили они в однокомнатной квартирке на втором этаже.
  Берта  приветливо  встречала нас, сообщала все последние новости, узнавала наши. Иногда  бранилась. Но только отстаивая наши интересы перед работниками ЖЭКа и представителями властей.  Мы все были на работе, учились. Удары от их посещений она взяла на себя. Воевала  с удовольствием.  А потом нам  же  артистично пересказывала , изображая всех в лицах всякий раз с новыми подробностями. 
  Дочка ее,  милейшая и интеллигентнейшая  Лина Ник, работала журналисткой в военной газете.

  Прошлые зимы Бобик спал в парадной соседнего дома.  Хотелось думать, что и теперь его  там приютят.
  Однако, морозы надвигались, а Бобик все еще не был пристроен. Наступил день,когда мы увидели пса  под нашей лестницей. Кто-то бросил фуфайку. Позже  поставили миску.
 Соседи загудели.
- Кто это сделал? Сколько лет прожили без животных – и вот на тебе!  -
Допрашивались  с пристрастием  все мы - никто не сознался. Подозрения пали на отца. Он и нам не сказал.
 - Но кто-то же бросил ему ватник?
 – спрашивала Берта меня в сотый раз.
- Ты на кого думаешь? –
  Я думала на нее...  Или в сговоре вместе с отцом.
Следствие прошло два круга вхолостую и захлебнулось на третьем.  Ударили морозы. Выгонять на улицу уже нельзя было.

  Не всем такое соседство понравилось. Через месяц песика сильно  побил  и  пинком  отбросил подальше от крыльца сосед.  Я в это не могла поверить - человек был хороший, добрый. До сих пор хочу думать, что не он.  Говорили, что не переносил собак.
  Пес был плох. Его водворили на место. Тряслась голова, не мог ходить. Отец  пару раз привозил друга-ветеринара, приносил лекарства. Его перенесли домой к Берте.  Мама Лины дежурила у постели больного. Обмыла дома, лечила, поила, кормила. Сама делала уколы. Делилась с нами всеми подробностями его болезни и выздоровления.
   А когда пошел на поправку, снова переселила под лестницу. Теперь все, негодовавшие раньше соседи, охраняли его, подкармливали, справлялись о здоровье.

  Как только Бобику полегчало и он начал ходить, прихрамывая, сразу покинул подъезд.  С трудом уговаривали занимать свое место под лестницей уже ближе к полуночи, когда люди переставали ходить. Дрожал от страха при виде каждого входящего.

  Мы ждали это событие  день за днем. Оно уже маячило впереди. Сколько часов мы простояли и проговорили  с Линой  и ее мамой о судьбе этой собачки. И вот свершилось! Пес переступил порог квартиры Берты Иосифовны. И потекли ее рассказы и неиссякаемое восхищение.

- Он жил в доме раньше! Он дает мыть лапы!  Он  все знает и такой умненький! И  уже начал охранять нас!  В дверь позвонили, а он залаял!
- Ведь я уже такая немолодая, часто остаюсь одна. Линочка ездит в свои командировки. А так у меня охрана.
- Вчера поскользнулась, упала на горке.   Лежу, думаю, что его след простыл. А он подходит ко мне, наклонился, носом тычется. Это же золото, а не песик!
 
 Плебейское имя было сразу изменено.  Вариантов была масса, но остановились  на вполне благородном и солидном -  Боб. Произносилось не просто коротко и сжато, но с некоторым прононсом.  На первых порах я  никак не могла освоить произношение…
Срочно менялась легенда его происхождения. Все знакомые Лины оглядели его и нашли задатки  сразу нескольких пород. Почему-то пытались  составить его генеалогическое древо, как овчарки редкой разновидности.

 Я всегда стояла на том,  что в нем больше всего от лайки. И отстаивала свое мнение  по молодости  рьяно. Отец веселился над всеми нашими вариантами.   Его приговор  - дворянской породы – не для новых хозяек. Да мы от радости, что от приобрел кров, на любую их версию  готовы были согласиться.  Теперь вопрос стал ребром -  какая именно лайка.  Наконец, нашлись знатоки которые предложили им на выбор две породы. Советовались с отцом. Он подтвердил.  Посмеиваясь, конечно.

 С радостью поделились ошейником и поводком для Бобки. С виду неказистые, отец  сам мастерил их из своей военной  «сбруи». Позже хозяйки  заменили их на купленные нарядные и очень удивились, как быстро те порвались.
Прошло недели две. Месяц. Боба нельзя было узнать. Заметно набрал в весе.  Заважничал. 
 Ходил только на поводке, причем неспешно, вперевалку, точь-в-точь, как  сама Берта. Любо-дорого было посмотреть на  них сзади на прогулке. Соседки хохотали.
 Наш сначала очень радовался. С Бобкой прекрасно ладил. Причем, собаки, как будто больше нас были рады  такому соседству. Старая размолвка, казалось, была забыта навсегда.  Потом Боб начал отдаляться  и все реже признавал нас. Мы держались на расстоянии. Пусть попривыкнет к новому дому. Встречаясь на лестнице с собаками, изображали знаками свою радость и получали  ответ, что все в порядке.

  У нашего спаниеля была не самая похвальная привычка  ходить в гости.  Жили мы на самом верху - на пятом этаже. Начинаешь подниматься, прислушаешься  - вроде никто из соседок не разговаривает, а уж наши любили поболтать. Значит, все двери закрыты. Спускаю с поводка.   Обязательно кто-то дверь откроет и позовет в гости. А уж он не отказывался.   
   Со временем вид открытых дверей он так и понимал, как приглашение на угощение. Поднимаешься – а  он юркнул в  чью-то открытую дверь. Одну, вторую, третью…   
   Главное – лапы-то немытые! Дома он шагу не ступал, пока не вымоем их в тазике.
А соседи вместо того, чтобы его отругать или не пустить, ласкают, угощают. Портят собаку!
   И ругали его, и соседей просили не делать этого, но таким уж он был всеобщим баловнем. Бежал наверх, собирая ласки, угощение,  подарки.

  Однажды, возвращаясь с вечерней прогулки,  увидели, как приоткрылась дверь на площадку  - Бобку выводили гулять. Наш обрадовался, бросился к нему с радостью.  Берта с умилением  взирала на них, предвкушая радость от встречи и  удовольствие поболтать.

  И вот тут это и случилось. Без предупреждения Боб вырвал поводок из рук хозяйки и напал  на Рекса.  Шума было,  рыка,  наших окриков, ужаса соседей,  открывавших и тут же  захлопывавших двери на всех этажах.  Клубок тел вился по площадке.
 Я сначала думала, что легкая трепка, собаки не люди, не загрызет же Боб нашего. Перед соседями неудобно за шум.
   Но Бобка рассвирепел не на шутку и уже всерьез нападал на моего пса, беспомощно лежащего на полу. Пыталась приблизиться и оттащить его. Но Боб бросался на меня и отгонял подальше.
   
    Берта стояла  белая, вжавшись в угол,  с маской ужаса на лице. Какое-то время я за нее боялась больше, чем за своего Рексика, и терзаемого  Бобом.
    Наконец, мне все же удалось изловчиться схватить своего растерзанного окровавленного пса на руки и бегом унести наверх.

  Хозяйки Боба приходили к нам домой и извинялись так, словно сами такое содеяли. Ахали, охали над нашим раненым.   Мы же их и утешали. Я оправдывали их пса.  Говорила,  что наш  сам виноват, так  бурно бросился, а Бобка дом защищал.  Они верили и не верили.

   Раны Рексика зажили. А вот дружба собак на этом закончилась. Выводили  их гулять в разное время, чтобы не встретились.  При  виде бывшего друга Бобка рычал, шерсть дыбом, теперь уже его поводок невозможно было удержать.

  До самой гибели Боба, а прожил он  недолго, года полтора - сказалась и жизнь беспризорная и от побоев   не оправился  -  наш вел себя заискивающе, хотел примирения.  Но теперь уже  Боб был непреклонен. Первое время  спешил стать наискосок у своих дверей, прикрывая вход в квартиру, и  глухо рычал, пока мы мимо шли.
А позже,  встретив Рекса, круто отворачивал морду в сторону  до предела и так проходил мимо.  Наш слегка, будто невзначай,  поворачивал свою в другую сторону. От смеха удержаться было невозможно.

  Только, когда нижний совсем расхворался и перестал ходить, Рекс ворвался к ним в квартиру по нашему недогляду. Быстро обследовал лежачего, обнюхав от носа до кончика хвоста, и все понял. Постоял рядом и ушел. Бобка слабо вилял ему хвостом и долго-долго смотрел на дверь, которая за ним закрылась. Не сводил с нее глаз и на другой день.
На третий нас позвали. Рекс первый побежал вниз. И опять быстро обследовал лежащего Боба. Тот встрепенулся, подполз навстречу, тихо скуля. Обменялись друзья таким взглядом, что мы с Линой были  потрясены до самых душевных глубин. Сразу  вышли в кухню. Оставили их вдвоем. Проститься.
    А сами долго стояли, обнявшись,сдерживая рыдания. Пытались заговорить и не могли.
   
  Лина вспоминала об этом прощании и годы спустя. Говорила, что Бобка тогда повеселел и перестал неотрывно смотреть на дверь.
   
  Вот такая история случилась в нашем подъезде.