Оборотная сторона

                ОБОРОТНАЯ  СТОРОНА.

                1.
  Люся тяжело вздохнула и, сделав последние шаги, поставила тяжелые сумки  с  продуктами на лавочку возле входа в знакомый  до мелочей подъезд четырехэтажного грязно-белого  дома из силикатного кирпича. Она быстро вытерла пот с лица, так же быстро глянула на палящее даже здесь в тени сквозь кроны низких молодых тополей, солнце и стала осматривать двор. Было пустынно  и на детской площадке и вокруг нее, крики детворы раздавались где-то в отдалении. Слышны были визги девчонок, трель велосипедного звонка и трубные голоса мальчишек пытающихся  перекричать друг друга.
 - Женя! – громко позвала Люся, и подождала ответа недолго.
 Там, откуда доносились крики детворы, карагачи разрослись  и вверх и в стороны, раскинув свои мелколистные густые кроны прямо над самой землей, и поэтому ту часть двора, Люсе, отсюда было почти не видно. Был виден  только лишь маленький кусочек асфальта, нагретый солнцем и вытертый подошвами ног, дождями и талым снегами  до белизны.
- Женька! – выкрикнула еще громче Люся и от злости притопнула ногой. Ее громкий, пронзительный крик, гулким эхом ударяясь о стены стоящих полукругом домов, заметался в кронах деревьев, будто передразнивая сам себя.
  Через минуту возле подъезда появился запыхавшийся Женька. Весь мокрый от пота, в красной футболке испачканной жидким, растаявшим на солнце гудроном, и черными следами копоти на раскрасневшемся лице. Люся строго осмотрела, застывшую перед ней молча,  фигурку двенадцатилетнего, но малорослого сына,  и скривилась,  как от зубной боли.
- Ну что с тобой делать – с трудом выдавливая из себя слова от закипающего в ней раздражения, спросила она  - Где ты опять изгваздался весь как черт?
 Женька сопел и молча, смотрел на мать чистым и спокойным взглядом спокойных карих глаз. В этих глазах не было ни раскаяния, ни сочувствия, и даже сожаления за свой неопрятный вид. И от этого взгляда Люся вдруг влепила сыну подзатыльник с размаху так, что на голове мальчика взметнулась шапка русых волос, как от порыва резкого ветра. Голова Женьки мотнулась в сторону, и лицо скривилось толи от подзатыльника, толи от усмешки, которая появилась в глубине глаз.
- У-у! Непробиваемый! Папочка родимый! – со злостью процедила сквозь зубы Люся, и тут же повысила голос – Сумку бери!
 Женька с готовностью схватил самую тяжелую сумку и быстро пошел к  входу в подъезд.
Когда Люся, тяжело ступая, поднялась на четвертый этаж и вошла в квартиру,
 Женька уже занес сумку на кухню, и опять  был  в коридоре, стоял  на одном колене,  застегивая сандалии.
- Мама! – позвала Люся и стала разуваться.
- Я здесь, Люсенька – ответил старческий голос, и из кухни шаркая тапочками, появилась седая старуха в стареньком толстом фланелевом халате.
- Мам! Ну, ты посмотри, на кого он похож! – загремела на всю квартиру своим пронзительным  голосом Люся – Ну, что он у тебя совсем не моется? Посмотри на него, посмотри, он же сущий басмач!
 Пока Люся выговаривала матери, Женька попытался выскочить в дверь, но был пойман за руку.
- Куда? А ну стоять! Давай быстро разувайся и в ванную, домой поедешь.
- Люся, милая – запричитала старуха – Я тебя прошу, не забирай ты его. Ему здесь так хорошо! А вечером он всегда дома, и я его сама купаю каждый день. Скажи Женечка?
- Я вижу, как ты его моешь – не убавляя голоса, перебила старуху Люся и тяжело ступая, понесла на кухню сумку.
- Я тут им продукты пру, как лошадь на целую неделю – загремел на кухне ее голос – Папаня его, охламон, помощи не дождешься. С работы придет уже пивом за версту от него воняет, и сразу головой в телевизор. Нырк, и нет его! И этот вырастит таким же…
- Ты чего там прячешься? – еще больше повысила голос Люся – Я тебе сказала быстро в ванную. У вас хоть что-то чистое есть на него надеть?
- Иди Женечка! Иди в ванную – опять засуетилась, шаркая ногами старуха, только после ее слов Женька нехотя стал стаскивать, не нагибаясь сандалии.
- Не рви обувь, чума!  - вскрикнула Люся, увидев из кухни, как сын не расстегивая сандалии, снимает их упором одной ноги в другую – И быстро мыться! Чего копаешься? Чего ждешь? Чтобы ремнем тебя стеганула?
  Когда дверь за Женькой в ванную комнату закрылась старуха прошаркала на кухню, где Люся деловито двигаясь, быстро рассовывала продукты в холодильник и в навесные шкафчики.
- Люся! – дрожащим голосом начала мать – Я прошу тебя, не забирай его, Христа ради! Я и так весь год его не видела, всю зиму дома одна просидела…
- Мама! – возмущенно воскликнула Люся – Вы что, сейчас его видите что ли?  Он у вас целыми днями во дворе шлындает. У меня тоже душа не на месте, что он тут, как оборвыш   у вас. От людей стыдно!
- Люся! – дрожащим голосом  опять вставила слово старуха – Ну ты же работаешь целыми днями, и у тебя он тоже будет бегать во дворе. А я здесь за ним присматриваю. Обедаем мы всегда вместе…
 Старуха все время, пока говорила, все пыталась ухватить мечущуюся по кухне дочь за руку.
- Мама! – оттолкнула руку матери Люся – Вопрос решен! Тем более  что через две недели он едет в загородный лагерь. Ну, ты же знаешь?
- Вот пусть две недели у меня и поживет – взмолилась мать.
- Не трепите мне нервы, мама – обессилено опустилась на табуретку Люся – У меня  и так забот… Петька не звонил?
- Звонил – чуть слышно проронила старуха – Не приедет он. Занят говорит.
- Вот! – воскликнула Люся и опять подскочила на ноги как ужаленная – Он, видите ли, занят, а я должна разрываться. А ему к матери некогда приехать на несколько дней раз в год. Вот Вам и сын! Вот Вам надежда и опора!
 Люся вдруг обмякла вся, тяжело вздохнула и села опять на табурет.
- Нет теперь совести у людей – посетовала  она.
Старуха, тяжело опершись обеими руками о стол, неожиданно тяжело с шумом уронила свое грузное тело на колени.
- Люсенька! Христа ради! Не увози Женечку! – запричитала она – Он единственная живая душа, которая рядом со мной осталась. Дай мне побыть с ним рядом хоть немного – закончила старуха  свою мольбу еле слышным шепотом.
- Да ты с ума сошла мама! – всплеснула руками Люся и бросилась поднимать старуху.
- Вот скажи мне мама – уже спокойно заговорила Люся, усадив мать на табурет рядом с собой – Как я могу оставить тебе Женьку, когда я должна беспокоиться не только за него, но еще и за твое здоровье? Что ты вытворяешь?
 Старуха вытерла ладонью одиноко скользнувшую в морщинистую щеку слезу и угрюмо молчала, отрешенно глядя в сторону.
- Ну, все! – опять яростно воскликнула Люся, поднимаясь – Ну, что ты плачешь? Я же хожу к тебе каждую неделю! Ты уже из дома не выходишь почти, а Женьке нужен присмотр.  Пожил у тебя немножко и хватит. За тобой за самой ухаживать надо и ты не можешь за ним уследить. Так что я все понимаю мама, но извини, ничего не изменишь.
- Вон баба Шура, Катькина мать, умерла в одночасье – продолжала она - Катька и муж ее на работе были, а ее младшенькая Машка, так весь день и ползала возле мертвой бабки пока они с работы не пришли. Ты считаешь это хорошо? – с вызовом спросила Люся.
 Старуха молчала, уставившись невидящим взглядом в пол.
- Слушай! – вдруг что-то вспомнив, воскликнула Люся – А ты не знаешь где Катька? Я ее уже месяц не видела. Сотовый ее все время выключен. Впрочем,  о чем это я? Откуда тебе знать?
- Ко мне Вера заходила, подруга – медленно начала старуха, подняв седую голову – Ты знаешь ее!
- Ну да, Лопатова! – кивнула на ходу Люся, уже опять занявшаяся продуктами.
- Ну вот, она мне сказала, что Катя слегла совсем.
- Как это? – замерла в полуобороте  Люся.
- Ну, она же в больнице лежала – начала опять медленно объяснять мать – Ты знаешь!
- Да! Подлечили ее, она и вышла. Что опять в больнице? – привычно всплеснула руками Люся.
- Нет. Дома она. Вера говорит не встает она уже и в больницу ее не взяли. Цероз  печени. Но она, кажется, не знает, хотя кто их там разберет…
- Катя!- вырвался у Люси возглас, и она замерла, прикрыв рот рукой, будто боясь закричать.
 Старуха подняла мутные, навсегда усталые глаза на дочь и покачала седой головой.
- Молоденькая совсем, и сорока нет – прошамкала она.
-Ой! – вскрикнула Люся – Может тогда надо сходить к ней?
- Сходи – безучастно согласилась старуха.
 Люся засуетилась, забегала по кухне, хватала то замороженную курицу, то упаковки с овсяной кашей, то буханку хлеба, перекладывала бестолково все с места на место.
- Да иди уже – обронила старуха – Я тут сама потихоньку.
- Я быстро – скороговоркой сказала Люся и бросилась в коридор.
- Женьку не выпускай на улицу, а то опять будет грязный – успела крикнуть она, прежде чем хлопнула входной дверью.
 Старуха посидела мгновенье, тяжело вздохнула и поднялась. В это время из ванны появился голый по пояс, с мокрыми всклоченными волосами Женька.
- Куда она, баб? – спросил он.
- Да подруга у нее заболела…
- А! Теть Катя? Так ее Васька говорит ей кранты…
- Ну, что у тебя за слова Женечка - проворчала старуха укоризненно.
- А я че? – огрызнулся Женька – Это же ее сын говорит…

                2.
 Люся, спотыкаясь на ступеньках, бежала так, будто боялась куда-то опоздать или не застать Катю в живых. Но, уже забежав в соседний подъезд и  приблизившись к Катиной двери такой знакомой, окрашенной коричневой краской, с большим стеклянным глазком на уровне ее глаз, она вдруг остановилась, тяжело дыша, в нерешительности. Что-то будто бы остановило ее, как бы толкнуло что-то в грудь невидимое, но твердое. И вначале Люся не поняла, что остановило, и только отдышавшись, почувствовала, что рядом с Катиной дверью и даже по всей лестничной площадке ее обволакивают непривычные и неприятные запахи. Пахло острым запахом лекарств, и чем-то еще до испуга знакомым. Это был непередаваемый запах больницы, перемешанный с запахами хлорки и затхлый запах нечистот, как возле туалета на больничном этаже.
 Люся осторожно постучала в дверь и прислушалась. За дверью слышались громкие голоса, и она постучала сильнее. Дверь скрипнув, неожиданно приоткрылась и тогда Люся осторожно просунула голову в образовавшуюся щель, за порог.
- Ты уже совсем обленилась – услышала она крик Васьки, Катиного сына. Он был не на много старше ее Женьки, наверное, ему было лет  тринадцать или четырнадцать.
- Я тебе, зачем горшок ставлю? – орал на всю квартиру Васька – Руку протяни и возьми. Ты же встаешь? Ходишь? Вот и горшок можешь взять!
Люся почувствовала что-то неладное, что-то резануло ее слух, и она, толкнув дверь, быстро прошла коридор и буквально ворвалась в спальню.
 В комнате была полутьма, шторы были задернуты почти наглухо, и дневной свет пробивался сквозь узкую щель между сдвинутыми в центре окна половинками плотного габардина. Именно поэтому, что глаза не сразу привыкли к полутьме, она не сразу увидела Катю. В нос бил неприятный запах нечистот, а под ногами она разглядела втоптанный  и растертый ногами мелкий мусор на поверхности красного паласа, давно  не видевшего ни тряпки, ни пылесоса.
 На Катиной кровати комком бугрилось  одеяло и торчком, в изголовье стояли две тонкие, слежавшиеся подушки. И только тогда над подушками Люся увидела похудевшее  до неузнаваемости, выпирающее лицевыми костями, и отливающее даже в темноте желтизной Катино лицо. Васькин голос все еще доносился толи с кухни толи из ванной комнаты, где шумно журчала из крана вода.
- Катя – осторожно позвала Люся.
- А-а! – захрипела с кровати подруга, и ее голова оторвалась от подушек на мгновение. Голос Кати был глухой и хриплый, узнаваемый с трудом, но чем-то напоминающий тот, который Люся слышала, когда звонила подруге на сотовый телефон во время ее пребывания в больнице. Тогда она думала, что голос искажается плохой связью, но теперь казалось, что телефон наоборот смягчал все те хриплые и сипящие интонации, которые теперь резали по сердцу Люсе жалобными скрипучими нотами.
- Заходи Люсь! У нас тут не прибрано, как в бедламе, извини…
 Люся осторожно приблизилась к кровати. Она  увидела скомканное грязное одеяло без пододеяльника и  торчащую из-под него худую Катину ступню. Рядом со ступней, костистой, обтянутой, будто чулком желтой кожей она разглядела кусок зеленой больничной, непромокающей  пеленки, напомнившей ей почему-то родильный дом.  Люся  пригляделась и увидела всклоченные разметанные  по подушки волосы, и темные провалы глаз. Сами глаза, черные провалы, утопали во мраке, и Люся не смогла различить их ни по блеску, ни по белкам. Она вдруг прижала руки ко рту, и всхлипнула,  громко, не сдержавшись.
- Да вот – все таким же слабым надтреснутым голосом продолжала Катя. – Все лежу теперь больше. Васька  ругается на  меня.  Да  и правильно. Под себя уже ходить начала… Иногда сил нет подняться, а ему убирать из-под меня дерьмо… Мой-то ушел, у своей матери живет. Приходит редко, только когда выпьет крепко. Плачет все, извиняется. Не могу, говорит, я здесь…
 Катя тяжело задышала, потом прокашлялась видимо устав от длинной речи.
- Ты стул возьми, Люся, садись, посиди со мной немного. Ко мне теперь никто уже не приходит. Раньше заходили и соседи и с работы, а теперь чего уж… Теперь на похороны придут и то ладно!
- Здрасте! – раздался громкий голос сзади и Люся вздрогнув, обернулась.
В дверях спальни стоял Васька, и смотрел на Люсю хмуро будто бы недовольный ее приходом.
- Вы садитесь теть Люд – сказал он басом, как мужик – Я уже убрал все и чистое ей постелил. Сейчас окно открою, все проветрится.
Васька прошел через комнату и нырнул, нагнувшись под шторы. И Люся заметила, что рукава его рубашки грязные и затертые, а сзади она вылезла из-под брючного ремня и висит неряшливым «хвостом». Васька погромыхал рамами окна и в комнату подул свежий, но горячий июльский воздух.
- Я ему окно не даю открывать, когда нет никого – опять захрипела Катя – Оттуда один жар идет, и мне от этого еще хуже становится. Что там на улице жара?
- Да, жарко – заикнувшись на полуслове, откликнулась Люся и опять замолчала, не зная, что еще сказать.  Потом она все же взяла стоящий рядом стул и подсела поближе к кровати.
- Почему же ты не в больнице? – вырвалось у Люси при еще одном взгляде на подругу.
- Не берут, сволочи – раздался над головой голос опять возникшего в комнате Васьки – Отец уже ходил туда раза три, а они все равно не берут.
- Зачем им умирающие, Люся – прохрипела Катя – Слава Богу, медсестра ходит два раза в день, уколы колет. Я от них раньше спала почти весь день, а теперь и они не помогают. Так дремлю иногда…
- Орет еще на меня – строго и сердито сказал Васька – Говорит, антисанитария у вас, грязь. Я и говорю ей, возьми тряпку, да и убери…
- Ты бы не грубил ей сынок – перебивая Ваську, сказала Катя – Она добрая, и покупает все что нужно, когда я прошу, продукты носит…
- Что за даром что ли? – злобно бросил Васька и пошел из комнаты – Были бы добрые в больницу бы взяли и лечили бы - выкрикнул он, уже исчезая в проеме, и Люся почувствовала в его крике скрытые слезы.
- А я чего могу? – доносился его похожий на рыдания крик из другой комнаты – И на Машку надо постирать и в детсад ее собрать!
- Ты уж потерпи Васенька – прохрипела натужно Катя, видимо, пытаясь говорить громко, чтобы сын услышал – Мне уже недолго осталось….
- Господи! – воскликнула в слезах Люся – Да что же это такое? Неужели же ничего нельзя сделать?
- Да что сделаешь, Люся? – спокойно ответила Катя все тем же непривычным надтреснутым голосом – Ничего говорят, уже не сделаешь. Они говорят, печень мы не оперируем, нужно в Оренбург  ехать в Областную больницу. А, когда полежала, анализы сделали то потом при выписке и сказали, что уже и в Оренбург поздно ехать. Говорят, не доедешь, по дороге можешь умереть, триста километров не шутка.
- Я завтра выходная – зло, глотая слезы, заговорила Люся – Пойду в горздрав, в администрацию города, куда там еще нужно… Я на них управу найду!
- Не надо – слабо протянула Катя – Я чувствую, уже недолго мне осталось. Не ходи, не тревожься и людей не тревожь.
- Ты что, Катя? Они же обязаны… - сквозь рыдания выкрикнула Люся.
- Да ничего! – вдруг жестко перебила ее подруга – Все и так понятно, не изменишь ничего. Врачи тоже не дураки. Привыкли мы здесь бабы во дворе горло драть, считаем себя самыми умными. А я пока лежала месяц в больнице повидала кое-что тоже.
 Катя опять тяжело закашлялась, и с трудом достав из-под подушки носовой платок, сплюнула туда. Люся заметила, что на узких посиневших губах подруги мелькнула толи пена, толи кровь. А от ее неторопливых движений в воздухе опять появился тот запах, от которого у Люси кружилась голова, и в груди начинал трястись натянутый до предела нерв, отдаваясь дрожью во всем теле.
- У нас в палате старуха лежала. Рак у нее был. Чуть получше ей стало, ну ее быстренько и выписали, дочь приезжала забирать. Она умерла через недели две, наверное, потому, что тут же вскорости, дочь-то приходила к нам в палату, раздавала печенья и конфеты, чтобы значит помянули. Это уже на девять дней было… Я вот только долго что-то лежу, месяц уже будет. Ошиблись они немного, но все равно скоро уже…
- Все! Хватит! – закричал из другой комнаты Васька – Что у тебя других разговоров нет? К тебе человек пришел проведать, а ты опять за свое…
- Да, и правда, Люся – испуганно зашептала Катя – Чего это я!  Ты уж извини меня!
- Не надо, Катя – вырвалось у Люси, и она прикрыла рот ладонью, чтобы в очередной раз не разрыдаться.
- Да ничего, подруга – стала успокаивать ее Катя – Первое время страшно было так, что не передать. А теперь уже быстрее бы… Только вот просила и Ваську и моего тоже, сходите в церковь, хоть иконку купите, да хорошо бы ладанку зажечь. В больнице у многих были перед кроватью, может и мне спокойнее будет, да и запах от ладана другой…
- Я схожу – вскрикнула Люся – Я же выходная завтра, схожу и приду к тебе!
- Ой! – тяжело вздохнула Катя – У тебя дома своих дел-то,  небось…
- Да какие дела, Катя – лихорадочно быстро заговорила Люся – Женька у матери, на всем готовом, мой на работе днем. Я приду!
- Приходи - выдохнула чуть слышно Катя – А-то одной помирать…
- Хватит, я тебе говорю – опять закричал из другой комнаты Васька.
- Вот, кричит – сказала Катя, и вдруг закашлялась, как-то странно  будто икая. И Люся, только оторвав руки от лица, и вглядевшись в желтое изможденное болезнью лицо подруги, поняла, что та пытается смеяться.
- Мужичок мой, все командует – перестав кашлять, выдавила из себя с трудом Катя.
- А что же твой, паразит! – выкрикнула Люся, но испугавшись своего же громкого голоса в такой тягучей тишине, осеклась на полуслове.
- Ой, Люся – вздохнула тяжело Катя – Ему тоже досталось. Я все болела последний год, а он у меня мужик здоровый, все ходил вокруг… Что же делать теперь? Деньги дает и то ладно…
- Больше не придет – выкрикнул из другой комнаты Васька.
- Ты что? – пораженно зашептала Катя – Ты что, прогнал его?
- Ах ты, сволочь! – вдруг истошно закричала она выгнувшись дугой на кровати – Ты отца родного прогнал!
- Катя, успокойся - кинулась к ней Люся, схватила за руку и опять испугалась и холодной в такую жару руки и ее немого крика. Люся замерла в испуге и слушала как подруга тяжело и хрипло дышит, как будто тянет в гору воз.
- А я смотрю, он не приходит уже сколько – жалобно запричитала Катя.
Васька появился на пороге весь мокрый, с закатанными у рубашки рукавами, руке в мыльной пене.
- А чего ему тут надо? – зло спросил он у Кати – Хоть бы Машку взял на время к себе с бабушкой. Так нет, бабка, видишь ли, болеет, у нее давление, а Машка будет шуметь. А тетка Фирюза  из двадцать седьмой квартиры нам вообще никто, а Машку постоянно к себе берет. Пошел он, козел пьяный!
- О господи! – почти завыла  Катя – Что же вы мне спокойно умереть не даете…
- А ты не умирай – вдруг понизив голос, серьезно сказал Васька – Скажите ей теть Люд! Пусть прекратит смерть звать. А-то получается, что я один тут за всех ее тяну, а она еще умрет потом.
В глазах Васьки стояли слезы и затаенная упорная злость, с которыми он смотрел на Люсю когда говорил ей это.
 Под этим совсем не детским взглядом, Люся вся съежилась и опять тихо опустилась на стул, почувствовав вдруг, что натянутый внутри, все это время вибрирующий нерв будто оборвался, и боль понеслась из груди куда-то вниз, вызывая тошноту как при желудочных спазмах. На месте Васьки она представила всего на одну секунду своего Женьку, и Васькин строгий взгляд вдруг неожиданно стал таким же, каким он бывал у ее сына. Угрюмым, упрямым взглядом, смотрящим, будто куда-то внутрь тебя…

                3.
 Люся опять бежала. На этот раз уже назад  в квартиру матери, туда, где еще с детства был ее дом. Ее трясло, ее колотил озноб, слезы уже беспрепятственно  и незаметно для нее катились по щекам сами собой. Спотыкаясь, она торопилась к матери и к Женьке, туда, где были родные лица, и где было так спокойно и привычно. Туда где не пахло больницей, смертью, смрадом нечистот, и где свет из окон ярко освещал комнаты, наполненные чистым воздухом.
 Люся вбежала в квартиру и чуть не сбила с ног Женьку вышедшего на шум ее торопливых шагов.
- Ты чего мам? – испуганно заорал Женька, цепляясь за Люсин подол, чтобы не упасть.
 А Люся уже упала на колени, и пыталась обхватить худенькие плечи сына, и пыталась прижать его голову к груди. Женька отпихивался испуганно, и больно упираясь ей локтями в грудь до тех пор, пока не увидел залитое слезами лицо матери. Тогда он замер напряженно, как струна и все спрашивал: «Ну, ты чего мам? Ну, чего ты?».
 Старуха вышла следом за внуком и долго смотрела, как Люся прижимает к себе сына и плачет беззвучно. Она грузно оперлась спиной о стену и украдкой  несколько раз перекрестилась.
- Померла что ли Катерина? – спросила старуха, наконец, все таким же спокойным и бесцветным голосом.
- Мама! – запричитала Люся – Она не умерла, она  жива еще, но не дай нам Бог такого! Какой это ужас…
- Понятно – выдохнула чуть слышно старуха – Чего там хорошего. Рядом с умирающим всегда тяжко.
 Люся неожиданно и резко, как все что она делала, перестала плакать, и тяжело опершись о плечо сына, встала. Потом  прошла на кухню, и старуха с мальчиком медленно и будто заворожено  пошли за ней следом. Люся села на табурет, бросила руки на стол и свесила над ними голову.
 Старуха, отодвинув мальчика в сторону, подошла к дочери и села рядом. Она заговорила тихо, будто причитая и уговаривая одновременно.
- Ничего Люсенька. Бог милостив, все образуется.  Недолго ей мучится, раз так тебя пробрало. Бог ее уже призывает… Грехи наши… Все там будем, и Богу только известно, когда. Даст Бог здоровья, будет и у нас все хорошо…
- Васька-то как? – обрывая резко причитания матери, обратилась Люся к сыну – Во двор выходит? Играет с вами?
- Играет – все еще испуганным голосом ответил Женька – Редко только. Да,
он больше с Машкой выходит, а от нее ему далеко не отойти. Так бывает, и крутимся с ним возле песочницы, где Машка с малышней копается…
- У бабушки останешься пока – теперь уже перебивая сына, строго сказала Люся - Веди себя здесь прилично. Бабушке помогай, ты уже большой у меня! Со двора главное далеко не убегай.
 Старуха и мальчик смотрели на Люсю. Старуха грустно и как будто безучастно, взглядом, навсегда наполненным усталостью. Мальчик смотрел с испугом, все еще таящимся где-то в глубине глаз.
- Пойду, умоюсь – тяжело вздохнула Люся и попыталась распрямить сгорбленные плечи – Идти мне надо! Завтра еще зайду…
Люся порывисто обняла за плечи мать и поцеловала ее неловко в дряблую морщинистую щеку, потом  встала резко, и пошла в ванную. Когда за ней закрылась дверь, и  там зашумела хлынувшая из крана вода, Женька  повернулся к бабушке.
- Чего она баб?
- Смерть повидала, Женечка.
- Так она ж говорит, что теть Катя живая? – удивленно протянул мальчик.
- А ты сам–то к ним не заходил. Не видел Катю? – спросила старуха.
- Не – откликнулся Женька – Васька не зовет теперь к себе. Ничего я не понял баб! Чего мать увидела-то?
- Не мучайся – улыбнулась,  собрав в пучок морщины на щеках старуха – Тебе пока еще не увидать того…
- Ну, да! – озлившись, махнул рукой Женька – Опять скажешь рано мне?
- Сам знаешь.
- Ладно! Че делать-то? Чистое снимать что ли ...?

                КОНЕЦ.


Рецензии
Сергей, добрый день!
Не знаю, чем это объяснить, но за последнюю неделю я уже дважды перечитала все Ваши рассказы из книги "Страх за будущее"- переживала, размышляла, сравнивала... Не все рассказы равноценны, но вот этот -"Оборотная сторона", мне показался лучшим, насквозь пронизанным мыслью, болью, душевным теплом. Правда, название для такого замечательного произведения мне представляется слишком обычным, не притягивающим, не ярким, впрочем, Автору виднее...
Очень рада, что не отложила в сторону книгу, а вчиталась - многое увидела по-новому, в ракурсе трезвой и жёсткой правды о жизни, которой все мы живём и, к сожалению, не в силах изменить к лучшему.
Спасибо, мне было интересно.
С пожеланием новых творческих успехов!
Наталья.


Ната Алексеева   11.03.2015 16:09     Заявить о нарушении
Спасибо огромное, Наталья Алексеевна, и за внимание, и за пожелания!:)) Рад, что вам понравилось, и вызвало отклик. Читателю всегда виднее, что именно лучшее. Но на мой взгляд, все наши предпочтения и наша заинтересованность той или иной прозой, стихами, музыкой - исходят от нашего внутреннего мира:) Кому-то нравится одно, кому-то другое...Вам, как я понял, ближе рассказы и повести о судьбе, и от имени, женщин:)) Для меня же главное, что у меня появился ещё один читатель, проживающий за пределами моей родной Оренбургской области:)) Не предпочтитель, прочитавший раз и написавший отзыв, а настоящий читатель:))
Спасибо вам! С поклоном, Сергей:))

Сергей Упоров 2   10.03.2015 18:11   Заявить о нарушении
Не совсем так, Сергей. Мне много чего нравится, но смею считать, что высокого уровня и качества в любом виде искусства.
В Вашем сборнике меня также привлекли рассказы "В реанимации","Долгое вступление к короткому разговору", "Случайная встреча", где проявляет себя чисто "мужской" взгляд на "прозу жизни". Главное, что как и в "Оборотной стороне" здесь идея находит своё полновесное выражение в словах и образах. Её не надо объяснять читателю, она проникает в самое сердце и полностью захватывает, делая со-участником, со-ратником Автора.
Добавлю ложку дёгтя всё же... А вот рассказ "Перед Новым Годом" вызвал у меня сомнения в виде мысленного "не верю!"(там, где ведёт свой рассказ незнакомец). Эта "Золушка в мужском роде" не может быть столь внешне непривлекательным, маленьким человечком с птичьей головой, а совсем даже наоборот...Разве богатая владелица кафе и магазинов испытывает дефицит мужского внимания?
Но я рада, что Ваша книга была моей спутницей целую неделю. Я смотрела на жизнь Вашими глазами и увидела много нового для себя.
Ещё раз с благодарностью,
Н.Н.

Ната Алексеева   11.03.2015 17:05   Заявить о нарушении
Спасибо, Наталья Алексеевна! Возможно вы и правы, но я вспоминая чехова стараюсь "не повторяться":))) А вспоминая Шекспира:))) " Есть много на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам":))) Но это так, в виде размышлений:))) Ещё раз спасибо за внимание!

Сергей Упоров 2   11.03.2015 17:16   Заявить о нарушении
На это произведение написано 7 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.