Валентина

     Проснулась сегодня часа на полтора раньше обычного времени и так до утра и не смогла уснуть. А всё приснившийся сон. Нет, не кошмар какой-нибудь, а самый обыкновенный. Будто я, ещё ребёнком, по сельской улице иду, а Валя (на два года моложе меня), стоит у своей калитки, держит на верёвочке свою беленькую козочку и так жалостно на меня смотрит. Мы с нею даже словом не перемолвились. Даже не помню, какое платьишко было на ней, а только её глаза. Эти глаза до сих пор мне мерещатся, то ли просят меня о чём-то, то ли что-то такое сказать мне хотят. А что?.. Если б знать… Да и как узнаешь, коли я уже больше сорока лет в глаза Валентину не видела. Мы не дружили и не роднились с нею. Если б не приснилась, то и не вспомнила бы о ней. А раз вспомнила, то до самого утра только о ней и думала.
     Потихоньку память вернула то, что надёжно спрятала. Оказалось, что для Вали, в Верховной канцелярии немало потрудились, когда планировали её судьбу. А каково ей было жить по этому плану! Вот уж накрутило, навертело, как шальные вихри на пшеничном поле в грозу. Мало того, что стебли к земле наклонило, так ещё в жатву не поймёшь с какого краю полосу начать, чтоб колоски не растерять. Будто шторм в хлебном море бушевал. Неожиданно его ярость улеглась, а растерзанное поле не в силах само залечить нанесённые раны.
     Валя в семье была третьим ребёнком. Её братья-погодки на добрый десяток лет старше её были. Когда тётя Оксана родила дочку, многие в селе удивились. То ли она так хорошо скрывала свою беременность, то ли уже никто её не считал молодой женщиной. Муж её, дядька Павло, молчаливый мужик, работал трактористом. С утра до ночи в поле. Мы в ту пору, не видевшие негров, думали, что чернее лица, чем у дядьки Павла в природе не бывает. Вот как загар кожу поджарил, что и зимой чернота не успевала сходить.
     Умер дядька Павло неожиданно для сельчан. Никаких вскрытий в те годы не проводили. Поздней осенью пахал он стерню за селом. Охвостья соломы, которые растеряла волокуша, поджигали прицепщики. И он с ними ходил по полю с факелом. Вдруг, сердце остановилось. Упал мужик. Если б люди не подоспели, не потушили на нём одежду, сгорел бы.
     А ту пору сыны его в армии служили. Старший – шоферил. В соседнем селе его часть помогала вывозить из полей сахарную свеклу. Сообщили командиру. Отпустили солдата на похороны отца. А младший на флоте служил. Тот только через два месяца смог проведать отцовскую могилу.
     Отслужили сыны, переженились. В нашем селе жили. Оба, то на тракторе, то на комбайне работали. Работящие мужики, крепкие, весёлые. А сестра, видать, в мать характером пошла, тихая да застенчивая. Тётя Оксана всё наказывала сынам: беречь сестру. Мол, отца нет, кто ж, окромя вас защитит её. А им мамины слова мимо ушей пролетали.
     Кто ж не знает, что на селе трактористы немного недолюбливают шофёров. «Ветрогоны и зубоскалы», как «собаки блудливые, в каждой сторонке по ребёнку…»
     Долговязого Валерку на тракторном стане за своего мужики не принимали. Так и говорили: по дорогам пылит и что попало говорит. Особо задирали его два брата-шутника. Так в оборот его возьмут, что тот покраснеет и лоб испариной покроется. Садясь в машину, он не раз грозился отомстить им за насмешки. И отомстил.
     О том, что Валерка увёз Валентину на бортовой машине, на которой работал, куда-то в поле, они узнали только поздно вечером. Кто-то из женщин матери сказал, а та, выдернула хворостину из плетня и побежала на соседнюю улицу. Пока ужинавшие сыны не опомнились, она успела таки их вытянуть хворостиной по неприкрытым спинам. Рассерженные мужики обещали Валерке не только голову отвернуть, но и кое-что ещё с корнём вырвать. И, правда, намяли они Валерке бока, а толку?
     Тётка Оксана, тем же часом к Валеркиным родителям пошла…
     Одним словом: стали к свадьбе готовиться.
     Я, в ту пору, уже уехала из села. Только по письмам родных узнавала самые громкие сельские новости. Хорошую свадьбу справили родители Валерке и Валентине. Подвыпившие братья помирились с шурином. Даже в бригаде трактористов, если не защищали его, то, по крайней мере не донимали своими насмешками. Валя же сперва телятницей работала, а когда потяжелела, вроде как в садик посуду мыть её перевели. Тётка Оксана ходила и радовалась. Только всёвидящие соседки переглядывались, да перешёптывались. По селу поползли слухи, будто бы Валерку посадить могут. Не одна Валя с животом ходит. Этот паскудник, ещё до Вальки ухлёстывал за дочкой заведующего складом на маслозаводе, куда он каждый день молоко возил. Жениться обещал. А тут по-другому вышло. Этот самый, зав складом, мужик ушлый, и прощать такой позор семьи не собирается. Оно и понятно: дочь у него единственная, да и сам при деньгах…
     В один прекрасный день, взяли Валерку под белые руки и увезли в райцентр. Дня через два вернулся он в село и объявил, что желает развестись с Валентиной. Пока об этом решении братья жены не прознали, собрал свои вещички и умотал к городской жене. Эту новую жену Валеркины родители не признают. А тётка Оксана за дочкой буквально по пятам ходит, боится, как бы та руки на себя не наложила…
     Родила Валентина дочку. А Валеркина жена месяца на полтора раньше родила. Валерка со своей женой в городе живёт. Поправился на хороших харчах. При галстуке ходит. Тесть на теплое местечко зятя пристроил. Не помню уже, как городскую его дочку звали, а Валя свою дочку – Светланкой назвала. Свекровь и свёкра – «мамой» и «папой» называет. А те во внучке души не чают. Тётка Оксана уговаривает дочку второй раз замуж выйти, а она, бедная, один раз обожглась. На этих мужиков и глядеть не может. А время, меж тем идёт.
     Тут как раз шальные перестроечные времена наступили. Валерка, наученный тестем, стал скрывать свои доходы, чтоб алименты не платить. А в селе же, известное дело, работать – работай, а за зарплату и не заикайся. Трудно Вале с дочкой жить. Мама прибаливать стала. Свекор помер. А свекровь, не лучше матери, тоже еле ноги передвигает. Валентина на два дома разрывается. Соседи жалеют бедную женщину, Валерку осуждают. Братья услыхали, подловили бывшего шурина. Что уж они ему говорили, этого никто не слыхал, но с того дня Валера стал чаще в село наведываться. Подарки матери своей везёт, да с тем расчётом, что и дочке кое-что перепадёт.
     Однако, бабушка заметила, что внучка Валерку «папой» не называет. Сторонится его.  Сперва думала: дочка в мать пошла. Стеснительная девочка. Про себя подумала: «Подрастёт – осмелеет». Она и росла. Только обуть-одеть девочку не во что. Мать стала совестить сына. А тот в тёщиной квартире поперёк слова боится сказать. Но, мало-помалу уладился вопрос. Поскольку Светланка меньше своей сестры по отцу, то ей пришлось донашивать её модные городские платья.  А чтоб дочка привыкала к отцу, то бабушка уломала таки Валерку дочку на каникулы к себе в город забрать.
     Светочка тихая, покладистая девочка. Зато сестра – оторва, ещё та! Быстро поняла, что можно на Светку домашнюю работу переложить. Сама же от телевизора не отходит.
     Вот, однажды, привёз Валерка от своей матери здоровенную сумку картошки. Ведра два, как бы не больше. Поставил её на кухне, а сам куда-то ушёл. Дочка вспомнила, что мать ей велела к своему приходу картошки начистить. А тут, как на зло, мультики начались. Долго не думая, усадила Светланку  картошку чистить. Сама в комнату ушла и дверь за собой прикрыла. Деревенская девочка ко всякой работе привычная. Надо, так – надо. Сколько чистить – сестра не сказала. Сама же спросить постеснялась, как бы колкое словечко в ответ не схлопотать. Решила: выйдет, посмотрит, сама скажет.
     Валерка пришёл с женой домой, смотрит. Их дочка сидит на диване в комнате, телевизор смотрит, а Светка на кухне, на полу калачиком свернулась, коленки к подбородку поджала и уснула. А на кухонном столе – гора начищенной картошки. Всю картошку, какая была в сумке, девочка перечистила. Устала, бедняжка и уснула.
     Нагорело тогда и дочке, и Валерке от жены. Но, делать нечего. Картошку кое-как договорились в столовую отдать. А Светланку больше в город не приглашали.
     Вскоре Валентина и сама в город перебралась. Только не в этот. В другой. Замуж вышла. Светланке братика родила.
     Как она теперь живет со своей семьёй, этого я не знаю. Я далеко от родного села и матери моей больше нет. Больше и спросить не у кого. Если честно признаться, то и мысли такой не было. Если б сон не приснился, и теперь бы не вспомнила.
     А всё-таки интересно, к чему мне этот сон приснился?..

                04.11. 2010 года.