Берёзовый остров

    Апрельский рассвет лениво вползал сквозь окна. В избе царил полумрак. Будильник на комоде отстукивал время громко и деловито. Хозяин избы Иван Егорович, а среди деревенских соседей – просто дед Иван, повернулся на спину и до хруста вытянул занемевшие ноги.  Повинуясь многолетней привычке,  он переборол остатки сна, откинул одеяло к стене и сел на кровати.  Дрова в печи давно прогорели, и тело охватило холодом. - Ну вот, опять надо топить, -  с досадой подумал старик. Он встал, оделся, накинул телогрейку, опустил ноги  в обрезанные валенки с калошами, надел старую  шапку-ушанку, взял в руки  помятый оцинкованный  таз  и спустился по ступенькам  крылечка  во двор.

     На западе небо ещё сохраняло цвет ночи. Подморозило, и лужицы под ногами затянулись коркой льда.  Иван Егорович открыл скрипучую дверь  дровяного сарая и стал набирать  в таз  остатки своих запасов: обрезки  досок, нарубленные ветки и прочую деревянную мелочь. Как великую драгоценность, осторожно взял  четыре  последних  полена и положил сверху.   Дровяник  был  почти пуст.

     Он поднялся  в избу и поставил таз с дровами  перед печкой-голландкой. Положил в топку смятую газету, присыпал её завитками  стружки и щепками, накрыл  слоем обрезков. Чиркнул спичкой и зажёг бумагу.  Огонь разгорался  плохо, и по избе поплыли волны едкого дыма. Но вот, наконец,   через щели чугунной дверцы стали видны желто-оранжевые сполохи, в топке загудело, и от  печки  повеяло жилым теплом.

   Дед присел на маленькую  скамеечку, размял в руках сигарету, осторожно приоткрыл   топку.  В лицо пахнуло жаром,   но  он привычным движением  быстро схватил  горящую головешку, прикурил и  бросил её назад в печь.
 – А дров-то, считай, нет. Опять надо где-то искать.  Вот ведь  незадача, – забеспокоился старик.

    Иван Егорович Липатников, семидесяти девяти лет, вдовец, коренной житель села Калиновка, доживал свои годы в полном одиночестве. Жена, Матрёна Филипповна, бывшая доярка, умерла пять лет назад.  Старший сын Степан, закончив  военную службу  и соблазнившись заманчивыми предложениями  своего  армейского дружка, отправился за заработками «на севера» и приехал оттуда в цинковом гробу.  Рассказывали,  что убили его  бывшие зеки, которых  много  в тех краях. Будто бы не поделили что-то  да повздорили.
 
    И младший сын Фёдор погиб трагически.  Он на тракторе  во время начавшегося дождя соскользнул с грунтовой дороги и,  перевернувшись  вместе со «стальным конём», упал на дно оврага. Сломал себе шею. Родни в селе никого не осталось, и жизнь старика катилась к неумолимому финишу. Обихаживали его соседки, сердобольные  пенсионерки. Помогали с уборкой и стиркой, покупали в магазине  продукты,  захватывали из города нужные лекарства.   В общем,  поддерживали по-соседски.

    Колхоз «Путь Ильича», где Иван Егорович трудился механизатором,  давно развалился. А когда- то  хозяйство  по надоям молока  было первым в районе. Собственность  прибрали  к  рукам ухватистые члены правления, растащили по кускам и долям.  Новоиспеченные фермеры быстро  прогорели,  едва столкнувшись с трудностями дикого рыночного  беспредела.  Заброшенные и заросшие бурьяном  поля, разрушенные фермы, пустые хлебные тока, разворованные машинные мастерские и гаражи  представляли собой жалкое зрелище.
 
    Лишь бывший агроном Сергей Круглов с семьёй и тремя десятками  рабочих,  напрягая  силы, продолжали  упорную борьбу  с  природными напастями и голодными до взяток чиновниками.  Они обрабатывали свои земельные участки, выращивали  на мясо бычков и свиней, содержали два  магазинчика.  Сергей  втайне лелеял  мечту создать с единомышленниками небольшую, современную молочную ферму, но, прикинув, во что это обойдётся, откладывал рискованное дело до лучших времён. Это была команда настоящих работяг, добывающих деньги исконным  крестьянским трудом.

     Народ в селе большей  частью спился и вымер.  Почти вся молодежь уехала в город,  а затем  продала чужим людям дома своих умерших родителей. Дачники и приезжие изменили лицо деревни.  Иван Егорович сначала плевался, завидев в страдную летнюю пору  праздных  парней и девиц  в плавках и купальниках. Негодовал, слушая по ночам пьяные крики и долбящую по мозгу  громкую музыку. Потом  как-то смирился и махнул рукой…

     Калиновка нынче являла собой пёструю картину. На главной улице наследием «единого  могучего Советского Союза» стояли  десятка полтора ещё крепких построек: кирпичные коттеджи, клуб и двухэтажная школа. Неплохо выглядели дома, где жили работающие мужчины.  Щеголяя спутниковыми тарелками, приглашали на отдых относительно исправные и ухоженные дачные  жилища. Но как же мрачно на их фоне смотрелись  покосившиеся  избы стариков!  Они почернели от времени,  брёвна на торцах глубоко растрескались, наличники на подслеповатых окошках рассохлись и навсегда  утратили весёлый голубой цвет. Крыши домов и сараев с отставшими тесинами просели и напоминали  ребристые бока отработавших своё старых  кляч.   Здесь витал дух близкой кончины.
      
     Во всем облике села чувствовались какой-то  внутренний   раздрай и отсутствие внятно выраженной общей цели.  Оставалось надеяться, что вынужденная необходимость совместной жизни,  наконец,  заставит  совершенно разных людей взаимодействовать.

     Совсем  по- другому,  кичливо и заносчиво, глядел свысока на убогое деревенское безобразие почти построенный  трехэтажный особняк-замок,  расположенный в самом красивом месте, у реки, как  раз  напротив Калиновки. Его псевдосредневековые башенки нависали над окрестностями и были выше самого высокого сельского здания – старинной  церкви.  К особняку  ответвлением  от междугородной трассы была проложена асфальтовая дорога.

     Именно туда,  наскоро позавтракав и снарядив самодельную двухколёсную тележку,  отправился Иван Егорович за дровами.   В прошлом году ему удалось  добыть деревянные  обрезки  из кучи мусора, сваленного  недалеко  от стройки. Тогда к старику подошли два дюжих  охранника в пятнистой униформе. Они быстро определили, что дед  ничего предосудительного не совершает.  Вдоволь посмеявшись над деревенским видом и  окающей речью аборигена, стража великодушно позволила покопаться в хламе.

     Иван Егорович медленно катил по дороге  нехитрую таратайку и еле успевал увёртываться от движущихся туда и обратно машин. Стройка бурлила. К особняку подавались материалы. Рядом, у  дороги, возводилась трансформаторная будка. Урчали грузовики и  бульдозеры. Вращались подъёмные стрелы автокранов, разлетались  комья земли от  траншеекопателя.  Южного вида гастарбайтеры, как муравьи, сновали всюду:  поднимали  кирпичную кладку надворных построек,  укладывали во дворе бетонные плиты, разбрасывали  лопатами жёлтый песок, носили  в дом длинные, с иностранными  надписями,  панели внутренней отделки.

     Такого обилия разнообразной техники Ивану Егоровичу  не приходилось видеть давно. Но больше всего  его, бывшего механизатора,  удивила странная машина  с механизмом, похожим на цветок тюльпана.  Каждый из его « лепестков»  был оснащён гидроцилиндром.    Поставленный  «цветком» вниз,  раскрытый  «тюльпан» плотно прижимался к земле.  Вибрируя,  острые, напоминающие акульи зубы «лепестки», вгрызались в грунт.  «Тюльпан», закрываясь в глубине, своими челюстями  выкусывал из земли ком полтора метра в поперечнике.   Так снаружи от  особняка образовывались круглые ямы,  выкопанные в ряд параллельно  забору. В продолжении ряда,  в готовых ямах, уже были поставлены на проволочные растяжки  два десятка пятиметровых берёз.

     Ещё  более был поражён старик, когда увидел точно такую же машину, подъехавшую к забору. Но на этот раз в головке «тюльпана»  вместе с земляным комом был зажат корень берёзы. Она лежала  на длинном кузове с ветвями, увязанными  капроновой верёвкой. Из кабины выпрыгнула   симпатичная молодица  в новеньком красном пуховике,  синих джинсах  и  яркой спортивной шапочке. Её  привлекательность немного портили резиновые сапожки, основательно вымазанные в грязи. Увидев какой-то непорядок, женщина бросилась к первой машине и рассерженно отчитала  землекопов.  Рабочий  за рычагами диковинного агрегата виновато втянул голову в плечи. Начальница немного успокоилась, подошла к вагончику строителей и стала отмывать под  струей крана грязные сапожки. Закончив водную процедуру, она вытерла руки платочком и вынула из кармана зеркальце. Найдя себя в полном порядке, красавица довольно огляделась по сторонам.
 
      -Дочка, прости, не пойму, вы что тут...   деревья сажаете? - обратился к молодой женщине Иван Егорович.               
    
      -Милый дедушка, а вы когда- нибудь  слышали  слово «ландшафтный дизайн»? Так вот, я им   и занимаюсь. Мы  сажаем,  вернее - пересаживаем берёзы.  Они  будут  стоять  здесь, как зелёная стена.   Хотя их  можно расставить и по-другому. Гораздо красивей.   Но…  клиент не же-ла-ет, чтобы  вам,  местным, этот дом  был виден, -      театрально надувшись и явно передразнивая кого-то,  отчеканила  женщина.   -Только,  пожалуй,  он и сам  вашу деревню  видеть не хочет, -  улыбаясь,  хитро подмигнула она.
   

    -А откуда берёзки возите?

    -Да тут, неподалеку. Мы их ещё с прошлой осени готовили.  Выбирали, подрезали,  корни укрывали, чтобы сейчас выкопать можно было.

     -Дедан,  ты  чего тут трёшься,  да расспрашиваешь?  Вали отсюда.  Набирай обрезки и  уё… -  подошёл к собеседникам  уже знакомый охранник.  Верзила поигрывал резиновой дубинкой.  Его взгляд не предвещал ничего хорошего.

      Нет,  не испугался Иван Егорович,  не обиделся на служивого.  Тучей надвинулось  нечто большее…   В ушах старика продолжали звучать слова дизайнера:  «Да тут,  неподалеку…»  Бессознательно, автоматически, он нагрузил тележку и потолкал  её домой. Там  свалил деревянную  мелочь в сарай, закрыл калитку и быстро, как только мог,  зашагал, ступая  в талые лужи,  через село к остановке электрички. За железнодорожными путями и посадочными платформами было  его  поле.

      Отец Ивана Егоровича  -  Егор  Липатников  был первым в деревне трактористом. Ему колхозники доверили  перед войной колёсный «Фордзон-Путиловец».  Танкисту Липатникову посчастливилось чудом выжить в  мясорубке Великой Отечественной, и дважды  раненный, не один раз горевший вместе с танком, вернувшись в село,  он  опять сел за руль  "Фордзона". Трудился по-фронтовому и уже в 1946 году удостоился Почётной грамоты и
удостоверения «Лучший тракторист МТС» с  подписями наркома земледелия СССР  А. Андреева. Рядом мужал сын Иван, которому отец передал любовь к земле и технике.

       Это поле  почиталось в трудовой династии   Липатниковых. Расположенное к селу ближе всех, оно считалось их визитной карточкой. Но  особо ценился берёзовый остров на краю поля у  железной дороги.  Образовался островок просто. Во время полевых работ  для захода на следующий круг тракторы  с прицепными орудиями были вынуждены объезжать кустарник и заросли молодого березняка. Со временем  берёзы вытянулись и образовали лесной остров,  где в кустах по весне пели соловьи.

        Ивана Егоровича с этим  местом связывало множество тёплых воспоминаний. Здесь  в парнях гулял он со своей будущей женой Мотей. Сюда после роддома принесла она на показ  отцу  их первенца –  Стёпушку.   Любил Иван во время пахоты, сева или летней страды в короткие перерывы развернуть узелок с немудрящей едой и спокойно пообедать среди  стройных берёзок, послушать шум ветра и шелест листвы… Здесь он отдыхал душой и телом. А недалеко стоял его верный друг - трактор.

      
        С тревожно колотящимся сердцем, из последних сил, старик поднялся на насыпь и медленно перебрался через пути.  Его остров был изуродован до неузнаваемости.  Иван Егорович по возрасту не был на войне. А участок выглядел, как после бомбёжки.  На месте деревьев на фоне  нерастаявшего   снега  зияли  чёрные  ямы- воронки. Подрост и кустарник были перемолоты тяжёлыми колёсами и смешаны с весенней грязью.  Самые стройные берёзы  были выкорчеваны, а оставшиеся стояли с ободранными стволами и сломанными ветками...

        Внезапно резанула, полоснув ножом, нестерпимая боль. В глазах затанцевали мутные кроваво-красные волны. Покачнувшись, старик упал на  щебёнку откоса.

      …Тело его  в тот же день нашли пассажиры,  собиравшиеся на  платформе  в ожидании электрички. Подняли тревогу, сообщили односельчаном.  Похоронили Ивана Егоровича просто, без затей.  На кладбище  появился ещё один деревянный  крест.

  Фото из Интернета.