Последняя девушка моего отца

Я долго не мог для себя определить, где я родился. По всей видимости – в роддоме. Роддом не совпадал с местом проживания моих родителей. Он был при районной больнице, а мы жили совсем не там. Моему братику было проще: он не ломал над этим голову. И когда уставшая за день бабушка предлагала нам шагать домой, он упрямо заявлял, что родился здесь, в старой избе.

И это была правда – через дорогу от нового дома, что поставили наши родители. Поэтому  к бабушке мы попадали очень просто: мама до работы нас одевала, и мы сами топали в старый дом, где, должно быть,  и родились.

Где был папа в момент, когда мы одевались, я не помню. Когда родители ссорились, мама всегда укоряла отца, что он так и не заметил, как выросли дети. Возможно, это тоже было правдой. Он никогда не поил нас парным молоком и не рассказывал сказки на ночь. Он даже не заметил, что у меня взрослый сын. Тогда  я ему напомнил, что он обещал покатать внука на плечах.

- Как же я его понесу, если он выше меня на голову? – удивился мой отец. Он и в правду пропустил, как вырос мой сын. А я пропустил, когда состарился мой отец.

…В приемном покое городской больницы он еще пытался шутить. Молодая медсестра записала его анкетные данные. Он с трудом держал гривастую голову, но в синих глазах по-прежнему сверкали искорки. Когда мы привели его в отделение, ноги его не слушались. Мы с ним медленно шли по коридору к нужной палате. По бокам вдоль стенок гордо стояли больные – ровесники моего отца, довольные, что еще ходят сами. Отец не поднимал головы и не замечал их.

- Эй, вы, мужики! – сказал я им. – Что смотрите? Вы знаете, кто это идет? Вы не знаете, кто это идет! Да лет двадцать назад такие мужики попросту прятались, увидев его в Сундыре. И не важно, сколько их было…

И тогда от стенки отделился какой-то мужичок, робко подошел к моему отцу.

- Это ты, Володя? - несмело обратился он к отцу, который не повернул к нему головы. - Да, это он, Володя! – вдруг  вскричал он   и подхватил отца с другой стороны.

И все пытался рассказать, как давно он знает моего отца и как его уважает. А я не знал ни одного человека, который не уважал моего отца. За радость, которую он дарил людям. Просто он шел по улице, и улица становилась шире. И ворота сами распахивались, когда издалека слышался его голос:

- Здравствуй, тетя Нюра! Как там дядя Сема, все кашляет? Пожелай ему здоровья!
- Дед Андрей, здорово! Как твои сынки, пишут? Когда приедут? Напиши, что я их жду!

И взрослые сынки и деда Андрея, и дяди Семы, и тети Нюры действительно приезжали издалека и спешили с ним повидаться. А я стоял рядом и гордился своим отцом. Моя мама этого не знала. Она всю жизнь упрекала его, что он не занимался детьми. А нам было достаточно, что он где-то здесь: стоило мне или моему брату заявить на улице, чьи мы. Такой у меня был отец – сильный  и добрый.

…А теперь он был совсем слабый. И даже больные вокруг смотрели на него сверху вниз. Два дня. А на третий день он поднялся. Встал, встряхнул тяжелой головой и огляделся. И те уклонялись от его взгляда, как будто что-то украли.

Я приносил ему диетический йогурт, а он кормил меня больничной кашей, которую терпеть не мог:
- Ешь, мужчина должен быть сильным!

И я ел кашу, которую оставил для меня мой отец. А потом он сказал мне:
- А ты видел, какая тут симпатичная медсестра - с длинной косой до пояса! Тебе обязательно надо познакомиться…

- Ну, если хочешь, покажи…
И отец, забыв про тапочки, бодро рванул в коридор, чтобы словить для меня девушку…
Я видел первый раз, как он бежал. Он совсем не умел бегать.

Как малый ребенок…