Необъяснимо, но факт!

  Петрович проснулся разом, приоткрыл глаз  - по второму резвился солнечный зайчик – голова была легкая, свежая, предощущение чего-то радостного слегка будоражило. Легко вскочил на ноги, шагнул сразу в ванную.  Взглянув на себя в зеркало, поморщился, - не то ожидал увидеть.  Модная сегодня трехдневная щетина лишала его праздника, что-то напевавшего уже во всем теле.
Доведенные до автоматизма за пять  десятков лет,  уверенные движения рук и тела в душе   усилили нетерпение. На улицу!

   Быстро, по-молодому, чуть ли не вприпрыжку, слетел по лестнице, сзади хлопнула дверь.  И зажмурился. С деревьев  клоками легко опадал мартовский  снег, в воздухе  носилось что-то невероятно знакомое, солнце совсем по-весеннему обжигало чистые, выбритые досиня, щеки.

   Ногу тронул дворовый котяра – огромный, весь в шрамах, с обмороженными ушами. Петрович вынул из кармана завернутую в салфетку жареную рыбу, положил рядом.  Барса кормил весь дом. Чем уж котяра снискал к себе такую любовь – непонятно. И, самое странное,  именно мужики чаще подкармливали его, подмигивали ему приветственно, пробегая мимо. Видимо, видели в нем близкого  душе родственника.

Барс, проглотив последний кусок, хищно зыркнул на Петровича, понял, что добавки не светит. Скорее,  по привычке,  нежели из любви к чистоте,  вымыл  нос. И переместился ближе к  Петровичу, демонстрируя  свое уважение.
 
   Сзади  хлопнула  дверь подъезда.  Вуаль запаха, женского, нежнейшего запаха, смешанного с изумрудными  духами,  накрыла  его плечи, защекотало там, ниже, внутри. Маринка, соседка с четвертого этажа, молодая, с гривой блестящих  волос на спине, уголком губ ответила на приветствие.

 И пошла…

Как она пошла!

   Ноги ее  поблескивали на солнце тонкой лайкрой колготок, -  стройные, полные в меру. Каблучки – цок! Цок! Цок!  В такт колотящемуся в груди другу стенокардии.  Цок! Цок! Цок!
   Бедра, туго перетянутые чуть выше, по талии,  пояском черного пальто,   как-то жадно, по-особому чувственно, двигались из стороны в сторону, но не удалялись, а будто все ближе и ближе льнули к Петровичу.  Заворачивая за угол дома, Маринка обернулась и хитрейшей  улыбкой чертовки обожгла  Петровичу  низ живота под штанами. «Вот зараза!» - крутанул он шеей.  Затихавшее  цоканье каблучков  подогрело горячую волну, плеснуло  ее   в голову, затуманило на мгновение глаза.

 - Ну, зараза баба! - восхищенно сообщил Петрович Барсу.
 
 Тот, не соглашаясь с заявлением, – у всех свои каноны красоты  – отошел к дереву. Выгнув спину, вонзил когти в дерево, деранул пару раз  и припал загривком к стволу, вычищая свалявшуюся за зиму шерсть.
 
Весна пришла!