Студенты 1980 года
(Авантюрно-приключенческий роман с элементами детектива)
Часть первая
Глава первая,
“Как мимолетное виденье…” или Любовь с первого взгляда.
События, о которых я хочу рассказать, произошли совсем не-давно, но несмотря на это, кажутся достаточно интересными, чтобы поведать о них всему человечеству в лице моих благодарных читателей.
Все началось обычным воскресным утром.
В тот день по обыкновению беззаботно светило летнее солнце. Утро дышало в раскрытые форточки многоэтажек первозданной свежестью. Выйдя из комнаты в студенческом общежитии, я продолжал размыш¬лять о предстоящих экзаменах и неизбежных трудностях при их сдаче. Как итог многосуточных раздумий в моем темечке наклевывалась мысль, во многом повторяющая идеи героев комедийного фильма "Операция "Ы" и другие приключения Шурика".
"Необходимо разыскать специалиста по радиотехнике", - мучи-тельно думал я, сознавая всю важность задуманного.
Дверь на балкон была открытой. В душный и грязный коридор изредка врывался утренний воздух. Мое внимание привлекла пышноволосая девушка, стоявшая на балконе спиной ко мне. Она была в ярко-синем платье, складки которого теребил шаловливый ветерок, прижимал к телу и обрисовывал стройную девичью фигуру. Конечно же, я не мог пройти мимо. Поддавшись внезапному порыву, нечаянно охватившему мое неравнодушное сердце, я устремился к прекрасному виде¬нию. Полного объяснения моему странному поступку даже теперь, по истечении не¬которого времени, когда кипение страстей улеглось и возможен холодный расчет, я при всем желании никак не могу. Спросите у ночных бабочек, погибающих под колпаком уличного фонаря, что влечет их к ослепительному и опасному чуду. Ответа не получите. И вовсе не потому, что насекомые не могут говорить о своих ощущениях. Точно так же и я не предполагал, что случайное знакомство повле¬чет за собой неожиданные и местами довольно таинственные события.
В тот день, даже не предполагая о предстоящих удивительных событиях, я беспечно оперся на перила и стал смотреть с независи¬мым видом вниз, на движущихся по своим делам пешеходов. Со стороны казалось: молодой человек вышел на балкон подышать свежим воздухом - да и только. Правда, потом я невзначай оборачиваюсь к моей пленительнице и, как бы между прочим, задаю неожиданный вопрос:
- Скажите, а какого числа мы уезжаем в стройотряд?
- Простите, я не знаю, - отодвигается от меня она.
Длинные ресницы захло¬пали часто-часто.
- А что так? - удивляюсь я, - вы не из нашего института?
-Нет, - отвечает она.
Действительно, я в институте ее прежде ни разу не видел.
- А где вы учитесь?
- Школу в этом году заканчиваю.
Надо же, совсем юное создание…
- А можно поинтересоваться, вы в какой вуз собираетесь поступать?
- В ваш!
Я невольно взглянул на нее снова и возликовал. Она просто прелесть!
- Я, как человек, прошедший огонь, воду, и медные трубы абитуры мог бы вам помочь.
- Спасибо. Мне не требуется помощи. Извините…
Смотри, какой крепкий орешек!
Я задумался. Значит, на мякину не клюет?
- А что так? - спрашиваю тоном самым безразличным.
Если захочет, сама все объяснит. В таком щекотливом деле, как знакомство, такт - самое главное.
- Знаете ли, у меня уже есть кому позаботиться обо мне.
- Понимаю, и сейчас вы его ждете, - догадываюсь я, - а в какой комнате он живет?
На прелестном личике я читаю удивление. Похоже, я задал по неосторожности слишком лобовой вопрос.
- А зачем вам это знать?
Так и есть! Чуть все не испортил… Надо срочно спасать ситуацию.
- Понимаю, - говорю я, - может, я его знаю. А это значит...
- Что значит?
- Я смогу вам подсказать, где ваш бродяга сейчас находится.
Девушка смешно наморщила лобик и улыбнулась.
Прелестно. У нее чуть вздернутый носик и капризный чувственный рот.
- Скорее всего, нет. Вас не помню среди его друзей или знакомых, - говорит она, немного помолчав и подумав.
- И все-таки, - настаиваю я, - как его зовут? Не Мишей, случайно?
- О, нет, - почему-то смеется она, - его зовут Глебом.
- Даже так? А в какой он комнате живет?
- В 28-й.
- Ах, да! Глеб! Ну, конечно! Я знаю его как облупленного.
- Знаете? - незнакомка пристально посмотрела на меня.
Я прямо-таки растаял под ее удивительным взглядом. Если я был бы поэтом, я бы сказал, что уто¬нул в синих озерцах ее больших и красивых глаз.
- Глеб про вас мне много рассказывал, - легко соврал я, и меня вдруг понесло.
Честное слово, я был не в состоянии контролировать свою речь. Тронувшийся состав может остановить только тор¬моз, но стоп-крана моему красноречию пока не находилось.
- Конечно! - она обожгла меня решительным взглядом.
С азартом перовского охотника на привале я начал описывать не существующие подробности пресловутой дружбы с Глебом.
Как угодно, но надо было убедить ее в том, что я не посторонний мужчина, нахально добивающийся зна¬комства с понравившейся девушкой. К сожалению, после моих всех откровенных высказываний я уже не мог спросить ее имени. По логике выходило, что я уже знаю имя собеседницы. В небо сорвалась стая голубей и рассыпалась, громко треснув уп¬ругостью крыльев.
- Мне надо идти, - сказала незнакомка.
Моя настойчивость ей, видать, надоела, и она нашла простейший выход из положения – просто улизнуть.
- Это намек? - спросил я, заранее зная ответ.
- Да, - бесхитростно ответила она.
- Вас понял, - я изобразил на лице нечто среднее между учтивостью и обидой.
Я вынужден был слегка отвернуться. Но, надо заметить, я еще не определился до конца. Надо, по крайней мере, получить на главный вопрос нужный ответ. Сделать так, чтобы при этом красавица сказала правду.
- Позвольте заметить, ваша прямолинейность когда-нибудь вас погубит, - сказал я, претворяя план в действие.
- Что поделаешь...
- Значит, вы всегда говорите то, что думаете?
- Всегда.
Ну, все. Почва подготовлена, можно сеять зерно.
- Разрешите последний вопрос: вы придете сегодня вечером в парк?
После проработки, естественно, я мог рассчитывать на честный ответ. Теперь она не обма¬нет.
- Нет, - ответила она честно.
Содержание ответа оставляло желать лучшего.
- А где тогда мы встретимся вновь? – спросил я.
И твердо посмотрел в бездонность ее чарующих глаз.
- Нигде, - просто ответила она, явно скрывая свои настоящие мысли.
- Почему? - растерялся я.
- Не знаю, - повела она плечами и, раздосадованная минутной слабостью, резко повернулась и застучала каблучками по лестнице к выходу.
Смотри ты какая! Даже не попрощалась.
Я бегом кинулся в конец коридора. Там был другой балкон, через который студенты, по том или иным причинам задержавшиеся в городе, попадали в закрывшееся общежитие. Для этого они вынуждены были совер¬шить чудеса акробатической ловкости.
Я перегнулся через перила. О, черт! Путешествие в обратном направлении казалось более сложным. Так оно и вышло. Чуть не сломав себе обе ноги, я все же спрыгнул на асфальт и, оглядываясь по сторонам, украдкой побежал вдоль забора.
Через три десятка метров добровольного марш-броска я отдышал¬ся и, придав своей слегка изменившейся внешности непринужденный вид, направился обратно к дверям студенческого общежития. Незнакомка только что вышла, и мне пришлось сбавить шаг.
По наивному расчету я полагал, что мне придется окликнуть шед¬шую в задумчивости девушку, но в реальной жизни все ока¬залось гораздо лучше. Легкая грусть не помешала ей увидеть меня, а потом, осознав это, удивиться увиденному. Она даже оглянулась на балкон.
- Здравствуйте, - сказал я, подождав, когда она повернет ко мне свое ли¬чико с блюдцами синих глаз.
- Здравствуйте, - растерялась она.
- Ради бога, извините, - сказал я, не давая ей возможности опомниться.
- Что? – не поняла красавица.
- Я надеюсь, вы простите великодушно моего единоутробного брата!
- Какого брата?
- Того самого, балконного… с которым вы минуту назад разговаривали.
- Простите, а за что?
- За нескромность и за нетактичность по отношению к даме... С ним это, к сожалению, бывает часто.
Похоже, я быстро вошел в придуманную самим же роль. В кино мне, наверное, дали бы Оскара.
- Как вы уже, наверное, заметили, - продолжал я, - он плохо воспитан. Понимаете, он рос в глухой тайге. Среди белок, медведей и этих самых… как его, йети!
- Вы братья? - спросила она.
- Нет... то есть, да, - сконфузился я.
По закону необъяснимой логики я первоначально предположил, что она заподозрила мое родство с йети. Лишь потом - при здравом размышлении - я понял, что ошиб¬ся: она не способна на такие приколы.
- Да, - уверенно подтвердил я еще раз и продолжал, - более того, мы близнецы, братья. Надеюсь, он не очень злоупотребил вашей доверчивостью?
- Что вы! Он вел себя как джентльмен.
Я невольно покачал головой. Приятно выслушивать комплименты в свой адрес, когда собеседник не предполагает, что ты его слышишь. Я внутренне весь напрягся, а снаружи невольно сжался. Только бы не выдать себя, подумал я тревогой.
- Простите, - сказала она, наконец, после длительного молчания, - но откуда вы знаете, какого рода была на¬ша беседа?
Начинается! Ну, Альберт, шевели теперь извилинами.
- Понимаете, - начал я деловито, но на самом деле в моей грешной голове не было чернового наброска предстоящего объяснения.
Состояние, охватившее меня в этот момент, поэтически настроенный Александр Сергеевич назвал бы "дурным азартом". Но оно все больше смахивало на именуемую в просторечии "трясучку", особенно ощутимую в области коленок. Наверное, вам тоже знакомо такое состояние души и тела. Если, конечно, вы не ведете образ жизни “премудрого пескаря”.
Теперь от моего грамотного ответа зависит многое. Если не все...
- Понимаете…
Этим спасительным "понимаете" я отвоевываю у собеседницы некоторое время на обдумывание.
- Понимаете, - повторил я в последний раз.
Экспромт все-таки великая вещь.
- Дело тут… довольно сложное, даже в чем-то загадочное, - начинаю я осторожно, - сейчас я вам все постараюсь разложить по полкам. Мы с моим братом… в одно время хотели обратиться в Академию Наук. Знае¬те, это явление у меня и у него обнаружилось совсем недавно...
Я говорил эти запутанные слова и прекрасно понимал, что только такого рода словоизвержением я могу смягчить неожиданность готовившееся сорваться с языка признания.
- Как бы вам это сказать...
- Ну, скажите как-нибудь, не томите меня.
- Хорошо.
Пожалуй, пора!
- Мы – телепаты.
- Телепаты? То есть… как в кино, что ли?
- Именно. Вы представить себе не можете, однако, это научный факт. Мы можем при благоприятном стечении обстоятельств читать мысли друг друга.
- Правда?
- Истинная правда. Даже на значительном расстоянии друг от друга. Вот так! Для многих это кажется удивительным. Даже неправдоподобным… В общем, сомневающихся немало, скажу я вам. Однако… однако ученые утверждают, для близнецов это явление достаточно ха¬рактерное.
Мне кажется, девушка заинтересовалась моим беззастенчивым трепом. Надо же! А я краснел и распалялся. Это была спасительная ложь - вернее, ложь во спасение.
- Действительно, механизм явления нам самим до конца не ясен. Но в Институте Человека нам сообщили, что своеобразные передатчики и приемники мысленной энергии. При благоприятных условиях и точной настройке на человека мы даже можем улавливать и чужие мысли. Правда, без излучения своего.
Девушка изумленно уставилась на мое лицо, превратившееся от пе¬ренесенного волнения в сплошное красное световое табло.
- Хотите, я сейчас прочту ваши мысли? - дерзко предложил я.
Незнакомка этого не ожидала. Впрочем, я сам был в шоке. Впрочем, когда идешь ва-банк, надо действовать именно так.
- Нет. Спасибо, не надо. Свои мысли я знаю и без вас.
Похоже, я снова перегнул палку. Как заправский авантюрист я бле¬фовал. Я надеялся стричь купоны из своего успеха. Но, увы, афе-рист в моем лице вновь потерпел полное фиаско.
- До свидания!
Она побежала и даже не оглянулась.
"Сорвалась рыбка с крючка", - сказал бы завсегдатай мест, близ-ких к рыбным водоемам.
"Она унесла с собой мое сердце", - сказал бы поэт.
Глава вторая,
в которой Шерлок Холмс идет по следу.
Решение, принятое мною после поспешного бегства красавицы, было до крайности разумным. Во-первых, - так решил я, - необходимо каким-то образом узнать, как зовут прекрасную незнакомку. Во-вторых, следует выяснить, что за личность такая из 28-й комнаты, которого зовут простым русскими именем Глеб. И, в-третьих, понять, что объединяет Глеба и это чудесное создание?
Французская пословица гласит: чтобы приготовить рагу из зайца, надо иметь этого зайца. У меня, к великому сожалению, в отличие от французских кулинаров не было следующих компонентов: а) зайца, б) рецепта приготовления зайчатины, и в) спо¬соба добыть содержимое двух предыдущих пунктов. Говоря более простым языком, какой-либо источник информации напрочь отсутствовал.
Поясню: незнакомка убежала, оставив на память лишь дробный стук своих каблучков, а второй - более надежный источник информации, минимум как час назад ушел из дому и до сих пор не вернулся.
Слегка огорченный произведенной раскладкой, я вернулся обратно в свое общежитие. Проходя мимо вахты, я задумался. А, задумавшись, я начинаю по обыкновению перекатывать с одной извилины на другую извилину всякие мысли. А это влечет за собой, как правило… что же это влечет? Правильно, я нахожу наиболее гладкую и безу¬пречную мысль.
- Как дела? – спрашиваю рыжеватого некрасивого паренька, дежурившего сейчас на вахте вместо ушедшей обедать вахтерши.
- Как всегда, - искренне отвечает он.
Контакт естъ! Пора переходить непосредственно к делу.
- Как зовут ту девушку, которая только что вышла отсюда? - спрашиваю я, вон¬заясь буравчиками своих пронзительных глаз в его непонятного цвета очи.
Парень почему-то не реагирует и снова принимается за чтение своей дурацкой и толстой, изрядно потрепанной книги.
- Не знаешь?
- Нет, не знаю, - цедит рыжеволосый изверг.
- Она оставляла для прохода какие-нибудь документы? - не сдаюсь я.
- Кто?
- Девушка в зеленом платье, - напоминаю я.
- Ах, она!
- Да, она.
- Оставляла, - соглашается с непонятной мне интонацией этот исполняю¬щий обязанности вахтера бестолковый парень.
- Она оставляла документ! Это уже кое-что… Просто здорово! Ты ведь не мог его не изучить! Так? Ну-ка признавайся. В этом никакого греха нет – у тебя должность такая, изучать документы приходящих людей. Ты запомнил, как ее зовут?
- Запомнил! - с вызовом молодой садист.
- Давай говори, читатель, как зовут эту красавицу?
- Регина, - отвечает, нахально улыбаясь, парень-вахтер.
- Регина? Ты ничего не напутал?
- Исключено.
Я иду к дверям. Задача номер один решена. Остается дожидаться возвращения Глеба. Что ж, это не проблема!
Поднявшись наверх и постучавшись в заветную дверь, я в полном соответствии с логикой обнаруживаю ее запертой.
План мой был до гени¬альности прост. Вернувшись в свою комнату, я включаю магнитофон.
- Ба - бах! – раздается из динамика.
В предвкушении великих событий я поставил не пользовавшуюся популярностью у наших ребят по комнате кассету с 5-й героической симфонией Баха. Когда отзвенели последние аккорды, я перемотал пленку снова на начало и вышел посмотреть: не пришел ли долгожданный жилец из 28-й комнаты. Увы! Запертая дверь снова сказала об обратном. На этот раз не так раз¬досадованный, как в первый раз, я вернулся к себе. Я не сомневался, тщательно и с любовью разработанный мною план рано или поздно даст результат. Я снова включил Баха. Терпение мое было безгранично. Думаю, впередсмотрящий с "Санта Марии" поднимал к горизонту свой взор в поисках земли обетованной меньше раз, чем я проделал путешествий вдоль коридора.
Добросовестный контроль, естественно, сделал свое дело. С замирающим сердцем я, наконец, постучался в комнату, в которой явно кто-то появился. Напирая всей массой взволнованного тела, я намеривался протолкнуть дверь внутрь, но она вдруг не поддалась. В спешке я упустил из виду, что двери обычно открываются наружу. Эта фанерчатая дверь не составляла исключения. Однако, бла¬годаря путанице, случилось нечто другое. Едва я решил переменить так¬тику, как дверь треснула, и, едва я отскочил в сторону, неожиданно она распахнулась. В коридор, нелепо размахивая руками, вылетел мешком картошки какой-то крепыш. Оказывается, парень, обнаружив, что дверь подперта снаружи, решил раз¬решить банальнейшую из студенческих шуток силой. В результате он мигом оказался на полу, а я - с краской румянца и стыда на лице.
- Извиняюсь, - несмело проговорил я, понимая однако, что в такой ситуации слова мало убедительны.
Сознавая опасность создавшегося положения, я поспешил помочь парню подняться на ноги.
-У меня к тебе дело, - начал я быстро, стараясь сбить его и тем самым энергично разрешить вопрос падения.
- Заходи, - растерялся и пригласил крепыш в комнату.
Не переставая удивляться, как его очки оказались не разбиты вдребезги в бесша¬башном полете на цементный пол, я шагнул в открытые двери. Пока несчастный мыл руки, на которые он упал, я успел осмотреться.
Комната, в которую я попал, удивила меня. Она не походила на другие комнаты в общежитии. Это было нечто среднее между школьным кабинетом физики и передвижной мастерской по ремонту ЭВМ. В паутине цветных проводов утопал стол, а стены, тум¬бочки и даже кровати были снабжены неимоверным количеством всевозможных лампочек и датчиков. Казалось, открыв дверь в коридоре общежития гуманитарного вуза, я прямиком попал на передовую современной науки и техники.
- Я слушаю, - сказал Глеб, бросая полотенце на спинку кровати.
Смешно, но в продолжение моего затянувшегося ожидания я как-то не догадался придумать ни тему, ни направление предстоящего разгово¬ра. К счастью, у меня оставалась лучшая из спутниц - импровизация.
- Прежде всего, я хотел бы, - сказал я, - убедиться, что тебя зовут Глебом? - я уже перешел на "ты".
Не исключено, что с подобного обращения я и начал свой диалог. Ловким движением руки Глеб раскрыл студенческий билет и протя¬нул его мне. Наверное, он не совсем правильно понял мои слова. Он решил, что я требую документального подтверждения личности. Точно!
- Очень приятно - Эдик! - протянул я руку.
Надо было поскорее сбить этот полуофициальный тон разговора. Вопроса о том, что следует ли описать моего нового знакового или нет, у меня как у автора не должно существовать, поскольку с того самого момента, как в тесной комнате общежития мы обменялись рукопожатиями, Глеб уверенно и надолго вошел в мою жизнь, став одним из главных действующих лиц моего удивительного рассказа.
Природа не поскупилась при создании этого феномена. У него были сильнее и крепкие руки, здоровое тело. Да и кипучая энергия била прямо через край. Говорил он мягким запоминающимся баритоном. Волнуясь или сердясь, он то и дело тыкал пальцем в соединительную дужку очков, возвращая их на исходную позицию, именуемую в просторечии переносицей. Ясные го¬лубые глаза блестели вместе со стеклами очков, выдавая в нем живой ум и не менее подвижный тип характера.
-У меня, собственно говоря, небольшое дело к тебе. Очень прошу, подари мне фотографию с автографом, - попросил я.
На его круглощеком лице, которому большие пухлые губы придавали обиженный вид, отразилось недоумение.
- Понимаешь, я сегодня со скуки слушал радио, - сообщил я, - делать было нечего. Интересная такая была передача. Я услышал о тебе и твоих увлечениях и ре¬шил познакомиться поближе. Не возражаешь?
И безо всякого смущения я вкратце рассказал содержание переда¬чи о сельском умельце из-под Рязани, когда-то действительно услы¬шанную по радио. По правде говоря, я как истинный художник немного видоизменил суть информации, внеся элементы фантазии от впечатления увиденного в комнате Глеба. Для своей лжи я выбрал радио исключительно потому, что в от¬личие от газетной публикации, достоверность моих слов сложнее прове¬рить. Даже телевидение не обладает такой особенностью. Глеб мог запросто свериться с телепрограммой – и тогда мне крышка! А о существовании радиопрограммы все уже забыли. И если слушают радио, то именно наудачу. Чаще всего без заранее выбранной цели.
Не знаю, сумел ли я убедить Глеба в собственной версии содержания одной из сегодняшних радиопередач, но отношение Глеба ко мне, как к злостному террористу, изменилось. Скажу, что заметно к лучшему. Правда, в автографе он мне все-таки отказал.
Глава третья,
поучительная, поскольку в ней выясняется, что слава – дым, а между тем дыма
без огня не бывает.
Авторы любого произведения оставляют за собой право делать лирические и иные отступления там, где им заблагорассудится. Я тоже не откажусь от этой хорошо зарекомендовавшей себя практики.
Итак, поговорим о славе. Для начала изложим несколько фактов. Однажды какая-то организация провела опрос общественного мнения, и выяснилось, что самый популярный актер во Франции, оказывается, Луи де Фюнес. На втором месте по зрительским симпатиям шел безупречный красавец Ален Делон. Так вот, представьте себе, к тому же, эти звезды еще самые дорогие ак¬теры во Франции. Стоит одному из них произнести в какой-нибудь кино¬картине хотя бы одну фразу: "Кушать подано", например, и продюсер обязан выпла¬тить полтора миллиона франков. В переводе на наши, я полагаю, это тоже не плохие деньги.
И все-таки самый крепкий народ - это греки. Я точно не помню, но это факт: кто-то, от¬правляясь на войну, заявил с апломбом: “с щитом или на щите”. Думается, этот герой – был, конечно же, идейным предком того поляка-авантюриста, который решил: "Или пан, или продал". То есть, я хочу оказать - решительные люди были во все века и у всех народов. Такие максималисты сохранились и сегодня. У нас в группе один студент часто повторяет: "Кто не рискует, тот не пьет шампанское". Правда, я пока не замечал, чтобы он баловался шампанским или рисковал, но как знать! Может, он у себя дома развивает эти идеи. И еще - я для себя уяснил, система премудрого пескаря немного устарела. Хотя пресловутый клоп, который не высовывался, все-таки выжил, а мамонты, которым сам черт был брат, во время оледенения, несмотря на выгодное родство, все повымирали. Тем не менее, большие и проблемные ста¬тьи в толстых научно-популярных журналах все-таки посвящены именно мамонтам, этим внушительным хозяевам доледниковой эры. Опять же возьмем диспуты в районных и сельских клубах!
А клопами интересуются только организа¬ции хозмебельторга и, в какой-то степени, делегаты от санэпидемстанций вкупе с некоторым количеством беспокойных домохозяек. Подойдем к вопросу с другой стороны. Судьбе было угодно, чтобы я родился. Не второй Эйнштейн или Пушкин, а именно я. Стало быть, надо сделать, все возможное, чтобы после меня осталось нечто более существенное, чем, скажем, эпитафия, надгробный памятник или продукт кре¬матория. Рассуждая логически мы рано или поздно придем к выводу: мало создавать гениальное, необходимо, чтобы об этом знали. Герострат был больший аферист, нежели Наполеон, чьи захватнические планы не прости¬рались далее близлежащих земель, но не сожги он храм Артемиды, кто бы догадался, какими категориями он мыслит?
Как донести до широких масс, а через них по эстафетной палочке до потомков, что ты существуешь и, больше того, несешь миру какие-то идеи? Отвечу: опять-таки нужна слава. Обыкновенная слава, которой обла¬дали те же Эйнштейн и Пушкин. Не надо наивно полагать, что это нечто эфемерное, неосязаемое. Согласен, недолговечное, скоропреходящее. Как падание звезды. Как вспышка молнии. Но без нее так трудно пробираться в темноте и колдобинах жизни, подниматься в итоге на вершину или пьедестал.
Конечно, слава - дым. Но это не так плохо, как представляют себе скептики. Это уже хорошо. Братья Монгалофьер многим обязаны именно дыму. Воздушный шар принес им известность, почет и уважение - словом, славу. Стало быть, дым - это путь к славе. Тернистый и непрямой. Пословица гласит, дыма без огня не бывает. И хотя иногда химики добиваются успеха, таких специ¬алистов мало. Большинство получает дым старым дедовским способом.
Не знаю, что именно имел в виду Александр Сергеевич, сказавший: "Из иск¬ры возгорится пламя", но его замечательные слова как нельзя лучше подходят мне: без накала страстей, без жара души и пламени борьбы славы не добыть. Под лежащий камень вода не течет - это точно. Значит: бороться, искать, найти и не сдаваться. Доблестный д, Артаньян не достиг бы успехов, не будь у него друзей мушкетеров. Мне то¬же нужен помощник. Один в поле не воин. А где найти? Не идти же в "Ве¬черку", зажав в руке трояк, с объявлением: "СРОЧНО ИЩУ КОМПАНЬОНА ДЛЯ ВЕЛИКИХ ДЕЛ.
СЛАВУ ГОТОВ ДЕЛИТЬ ПОПОЛАМ".
Конкурс, конечно, будет. И, думаю, не маленький, но как смотреть общественности в глаза, если ничего не получится и придется делить шкуру неубитого медведя? Ну уж нет! Лучше без лишней шумихи, ажиотажа в прессе и объек¬тивов любопытствующих бездельников. Гораздо эффектнее предстать перед требовательной аудиторией уже с готовыми результатами, с синей птицей в руках и толпой собственных биографов. Уместно тут вспомнить также о палках, обычно вставляемых в колеса. Это все равно, что поспорить на ящике шам¬панского и начать взбираться на вершину Эльбруса без альпинистского снаряжения. Всегда найдутся недруги, которые с пеной у рта будут доказывать абсурдность всех твоих замыслов, а потом, видя твое успешное восхождение, начнут втихаря подпиливать окрестное скалы, чтобы потом с тво¬им спорщиком на равных уничтожить содержимое проигранных тобой бутылок. В начале нашего летоисчисления такие же подлецы, помнится, довольно нечестно обо¬шлись с одним деятелем из народа. Каждый знает о незавидной участи некоего Христа.
Таким образом, исходя из соображений тактики, нежели подчиняясь инстинкту самое охранения, я окончательно решил найти себе для подвигов напарника не¬официальным путем. После знакомства с Глебом я утвердился в своем мнении. Казалось, вовлечь его в предстоящие бурные и далеко не безопасные приключения не только возможно, но и разумно. Оставалось уз¬нать мнение Глеба на этот счет. Придя к столь конкретному решению, я вышел в коридор и уверенно заша¬гал к знакомой двери. Энтузиазм заметно поубавился, когда я застал приятеля сидящим за монтажным столиком с паяльником в руке.
В комнате было тихо: мерно тикал отремонтированной будильник со свалки, шипела канифоль, в которую окуналось разогретое жало, паяльника, капало расплавленное олово. Словом, ничто не нарушало идеалистическую картину научно-исследовательской деятельности. Я чувство¬вал себя д, Артаньяном, приехавшем к Портосу и Мушкетону, чтобы оторвать их от радостей кухни домашней и заставить вкусить продукты кухни полевой, где скрежет вражеских клинков – единственное острое блюдо.
Увы! Пришлось забыть про свои великие планы и отложить до подходящего случая посвящение в "рыцари без страха и упрека". Таким образом я вторично скрыл причины, побудившие меня продолжить знакомство, как некогда не признался., то именно любовь привела меня в комнату Глеба.
- Садись, - предложил Глеб, не оборачиваясь и не выпуская паяльника из рук.
Я сел. Моментально вспыхнул торшер, стоявший слева от табуретки, и я удивился совпадению.
- Контактное реле, - небрежно бросил Глеб, не меняя позы ученого мужа.
- Конечно, - согласился я.
Едва ли он успел понять, что я не понял его объяснений. Зачем на пустяках ронять свой авторитет? Впрочем, что это одно из устройств автоматики я догадался сразу. Пока я обдумывал вопрос, посредством которого начать разговор о подвиге и о месте настоящего мужчины в нашу эпоху, Глеб удовлетворен¬но хмыкнул и вынул вилку паяльника из сети. Я догадался, что устройство, над которым он работал, смонтировано. Предвидя мои вопроса, Глеб пояснил:
- Перед тобой конструкция, представляющая собой ни что иное, как генератор сверхвысоких частот.
- Элементарно, - согласился я, - а зачем тебе эта игрушка? - успел поинтересоваться я, так как в следующую секунду радиолюбитель подсое¬динил аппарат к сети.
Бледно-красной нитью засветилась внушительная электрон¬ная лампа на самодельной панели, и я догадался, что по хитроумному сплетению проводов побежало электричество. Смелый экспериментатор взял со стола холодную сковороду и, не поднося ее к огню, в считанные минуты зажарил яичницу. Об этом Глеб, рассказал мне в наступившей темноте.
- Так должно быть, - добавил он, возвращая обманутую сковороду на стол.
В действительности произошло нечто другое. Я видел, как красной стрелой пробежала молния мимо вспыхнувшей синим пламенем панели, как элект¬ричество разродилось красочным фейерверком сверкающих искр и необыкновенный аппарат, собранный на моих глазах, разлетелся на мелкие кусочки. Сразу же погас свет. Это было эффектное зрелище. К тому же, я стал понимать, почему в общежитии часто выключается электричество.
- Глеб, - сказал я с воодушевлением, - тебе стоило бы обратиться на казанскую студию кинохроники. Вдруг там требуются профессиональные пиротехники!
Глава четвертая.
Великие проблемы со сдачей экзамена, а заодно вопросы жизни и смерти.
- Слушай, Глеб, - сказал я мягко, когда волнение улеглось, и зажегся свет, - я пришел к тебе и знаешь зачем?
- Нет.
Ну, конечно же, нет. Естественно, что он мог знать. Откуда? Дело в том, что я сам не предполагал, что скажу далее.
- У меня к тебе большая просьба, - не растерялся я, - и ты должен мне помочь…
- Да, я тебя слушаю, - Глеб оживился.
И тут меня осенило. Вернее, я вспомнил о своих заботах.
- У меня завтра экзамен! – выложил я.
- Так!
- Понимаешь, тут такое дело… В общем, я не готов.
- И что же?
- Ты должен мне помочь! Надо что-то придумать. Иначе я непременно завалюсь. Это точно!
- А… Понимаю, - живо отреагировал Глеб и задумался.
Видимо, ситуация была заведомо не решаемая и трафаретная, чтобы изобрести что-то новое.
Тут меня снова осенило.
- Ага! – сказал я.
Обратили внимание? Неожиданные мысли сегодня сыпятся на меня словно из рога изобилия. Впору кричать Архимедом “Эврика!”, а я просто фиксирую их – “Ага!”
- Глеб! Выйти из коматозного состояния. Я прошу тебя, обрати снова на меня внимание.
Воспользовавшись благоприятным моментом, я решил разрешить некоторые свои сомнения. Одно время в моей жизни я был озадачен. Мне в голову стали настойчиво являться дурные мысли. Вполне допускаю, что такого рода размышления охватывают любого. Но ко мне эти мысли стали являться уж очень добросовестно. Совсем как в далеком босоногом детстве, когда я узнал побольше о человеке, ознакомившись с физиологией в Детской Энциклопедии.
- Глеб, ты случайно не знаешь, какова продолжительность человеческой жизни?
- Этот вопрос имеет отношение к условиям сдачи экзамена?
- Нет.
- Знаю, а что? – он посмотрел на меня как на марсианина, не знакомого с земными мерками.
- Я хотел спросить… про максимум. То есть…
- Все! Можешь не продолжать. Я тебя понял. Ты – о долгожителях!
- Именно.
- Об этом много написано. В разных источниках попадаются различные сведения. Иисус Христос, например, прожил 930 лет.
- Ага, это библия! А в реальной жизни…
- В реальной? Пожалуйста. Махмут Айвазов из азербайджанского села Пирассура прожил 152 года.
- И все?!
- Тебе этого мало?
- Мало.
Я был упрям.
- Венгры Сарра и Хуан Ровель любили друг друга 147 лет. Жена умерла в возрасте 164 года, муж – в 172.
- Мало.
- Факт из истории. Доктор Ли из Шанхайского университета в 100 лет получил почетный диплом и был следующее столетие профессором философии. По преданию, доктор Ли расстреляли японцы в возрасте 252 лет.
- Ну, - возмутился я, - ты опять сказки рассказываешь. После твоей смерти я тоже могу обогатить устный фольклор удивительными преданиями о твоем долголетии.
- Французский биолог Бельфедер побывал в легендарной долине Хунза в горах Пакистана. Средняя продолжительность жизни хунза – 120 лет.
- Значит, несмотря на завидное долголетие, они все умерли?
- Вот чудак! Конечно.
- А это тебя не возмущает?
- Что?
- Как ты можешь спокойно говорить об этом?
- Знаешь, Эдик, - Глеб, кажется, понял суть моих рассуждений, - против природы не попрешь!
- А я не верю!
- Во что?
- В это, в смерть!
- Как?
- Я не могу умереть! – сказал я с пафосом. Наверное, уместнее было сказать традиционное “с ложным пафосом”.
- Почему? Ты надеешься стать бессмертным?
- Да. А почему бы и нет? По мнению ученых, живые клетки потенциально бессмертны.
- Эдик, тебе не кажется, что от твоих слов попахивает мистицизмом?
Я чувствовал, что этим далеко не безобидным словом Глеб хочет увернуться от занимавшего меня разговора, и я заговорил:
- Ничто не вечно. Даже камни. Скажи вот мне, есть во Вселенной что-нибудь бессмертное?
- Разочарую тебя. Боюсь, даже сама Вселенная не вечна.
- Согласен. И, тем не менее, ты кое-что упустил из виду.
- Например?
- Одноклеточные клетки. Амебу, например. Она практически бессмертна. Амеба не умирает, значит, вечна. Одна клетка делится на две. Это размножение. Стало быть, амеба вечна.
- Вот ты о чем! От клетки до человека дистанция огромадная. И я думаю, аналогия здесь неуместна.
- И тем не менее. Твое наглое утверждение о не вечности мира опровергнуто. Не правда ли? Теперь остается доказать, что можно сделать бессмертным человека. Для этого… - я задумался. Мысли путались. Я чувствовал, что доказательство витает где-то в воздухе, но уловить его нити мне никак не удавалось. Мне казалось, что я прав однозначно.
Такие отчетливые, зримые и пугающие мысли приходили ко мне по вечерам, когда я не мог заснуть, размышляя о тайнах мироздания. С одной стороны, мне было глубоко наплевать на Вселенную и ее развитие. А с другой стороны, я существовал в пространстве этой Вселенной, и жизнь моя была в перспективе еще безрадостней, чем итог разбегания Галактик. Поутру, просыпаясь, я бежал на учебу, сталкивался с привычным и таким надежным окружением, что мысли о смерти казались просто смешными. Внезапно находились требующие немедленного решения бытовые, банальные, простые проблемы. Надо сдать экзамен, сбегать в магазин, взять книги из институтской библиотеки – да мало ли забот у студента? Но наступал вечер – и мой кошмар снова возвращался ко мне, буравя сознание тоскливыми фактами. Куда-то улетала надежда и даже желание. Обыкновенное желание жить, обладая столь ужасной информацией о бренности земного существования. Какой в этом смысл: ходить в институт, проворачивать аферы, ввязываться в дешевые авантюры и рисковать попутно здоровьем, благополучием и даже самой жизнью.
Но разве обо всем этом расскажешь Глебу? Назовет снова чудаком – только и всего.
- Глеб, - обратился я к приятелю, - ты знаешь, почему люди верят в бога?
- Почему? – спросил Глеб.
- Все религии мира дают надежду, - продолжал я, - верующие получают успокоение души и находят надежду на жизнь после смерти. Отсюда все войны на протяжении истории человечества. Поэтому - именно поэтому! - жизнь человеческая ни гроша не стоила. От первобытного к рабовладельческому, от рабовладельческого к феодальному и так далее жизнь становилась все более ценнее.
В продолжение моего рассказа Глеб, что удивительно, слушал молча, изредка кивая головой – то ли в знак согласия, то ли иронически улыбаясь, но старательно скрывая это. Через некоторое время он перевел взгляд на окно и больше не отрывался от светлой голубизны неба, усеянного белыми подушками облаков. Хотя, впрочем, нет. Не воздушная прелесть заоконного пейзажа привлекла его внимание. Это было нечто другое. Я замолчал. Увиденное меня тоже удивило. За открытым окном на тонкой бельевой веревке покачивалась в воздухе небольшая картонная коробка.
Глеб смотрел во все глаза. Поняв, что далее нет необходимости изображать заинтересованного слушателя, он обернулся ко мне, а потом, ни слова не говоря, подошел к окну. Взобравшись с ногами на подоконник, Глеб высунулся из окна, чтобы взглянуть вверх. Мгновение спустя он отстранился назад. Сдержанно ругаясь, он стал стряхивать с лица водяные капли. На него сверху вылили ведро воды. Не меньше.
Я не раздумывал: смеяться или сочувствовать неудачнику. Проявив самообладание и хорошую реакцию, я бросился к окну и, отстранив предшественника, запрокинул голову наверх. Я не думал, чтобы у проказников было заготовлено второе ведро на этот случай.
Я спрыгнул на пол. Мне было все ясно. Воду лили с пятого этажа. Во всяком случае, конец веревки исчезал именно там. Не думаю, чтобы у любителей розыгрышей было поэтажное разделение труда.
Получив мою самую точную информацию, Глеб с присущей ему горячностью хотел броситься наверх, чтобы самому разобраться на месте, но я несколько охладил его пыл:
- Постой! Во-первых, тебе надо сменить костюм, если, конечно, ты не хочешь доставить наглецам удовольствия. Во-вторых, там живут девушки, и в твоем теперешнем состоянии ты неважный собеседник.
Из скромности я умолчал, что разрешать конфликты с дерзкими девушками – это мое занятие. И при этом одно из любимых.
Я просто вспомнил эпизод из недавнего прошлого. Однажды мы с Мишей были в кооперативном техникуме, и мой ответ девушке так сильно понравился моему однокурснику, что он дал себе слово взять прием на вооружение.
А дело было так. Увидев, что девушка, работающая в качестве приемщика документов в приемной комиссии, огрызнулась, я решил не оставлять наглость без внимания.
- А цветочки-то на подоконнике надо поливать, - сказал я.
- Это не ваша забота, - ответила девушку, обостряя конфликт дальше.
- Оно, конечно, верно, - согласился я, - здесь вы угадали. Но все-таки жалко невинные растения. Листочки совсем ведь пожелтели, совсем как ваше лицо!
Гордячка встрепенулась при этих словах, но я еще не закончил.
- А ротик закройте, - остановил я ее, - у меня у самого кривые зубы, но не до такой же степени! И совет на будущее: с симпатичными парнями вроде нас поменьше его открывайте. Или почаще чистите зубной пастой. Может, тогда избавитесь от противного запаха!
Мой принцип: чем быстрее поставишь наглеца на место, тем скорее он станет культурным!
Учитывая этот потрясающий опыт, я хотел вновь повторить успех. Но опять же не употребив ни одной просящейся на язык инвективы и даже не воспользовавшись грязными приемами, характерными для подобных конфликтов.
Увы, к моему сожалению, заветная дверь оказалась заперта и, несмотря ни на какие настойчивые попытки, установить контакт с обитательницами комнаты не удалось. Во всяком случае, девицы с излишне развитым чувством юмора, если и находились внутри, то не подавали заметных признаков жизни. Перепугались, что ли?
Расстроенный я вернулся к себе. Хотя, надо признаться, в первоначальном порыве чувств я даже имел намерение поступить как американский морской пехотинец, но вовремя остановился. Спохватившись, я резонно подумал о том, что моя агрессия может совсем не понравиться коменданту общежития, и оставил трусишек в покое.
Глеба в комнате не было. Более того, я бы выразился круче: Глеба не стало. Но не в том смысле, что он ушел в мир иной, а в том понимании, что он исчез из комнаты, словно испарился.
Я озадаченно огляделся кругом. Ситуация, столь характерная для детективов, меня окончательно сбила с толку. Хорошо, я участвую в детективе… но ведь не в фантастическом романе! Предполагать этот жанр глупо. Если в подобных рассказах возможна аннигиляция и другие чудеса писательского воображения, то в реальной жизни – а мое бытописание претендует именно на документальное изложение событий - вряд ли приходится сталкиваться с подобными артефактами. Тогда остается… комедия. Значит, Глеб, забыв меня предупредить по своей рассеянности ума, вышел к знакомым, оставив дверь нараспашку. Просто произошло типичное для таких историй нелепое недоразумение, которое сейчас разрешится. И пока я хожу из угла в угол, метая молнии и сжигая себе контакты в нейронах мозга, Глеб спокойненько пьет чай у друзей в соседней комнате.
Я стал методично обстукивать соседей. Дико извиняясь, я просовывал голову в дверной проем и ощупывал взглядом внутренность комнаты. Некоторые из соседей отсутствовали, тогда я просто выкрикивал имя Глеба. Увы, такой интенсивный поиск, несмотря ни на что, результатов не дал.
- А что если Глеб уже вернулся ко мне? – внезапно предположил я. – Нет, не ко мне, а к проказницам…
…На вахте мне сказали, что Глеб никуда из общежития не выходил.
Вахтерша - толстая, как бочка для засолки огурцов, - кого-кого, а Глеба знала очень хорошо.
- Он не раз помогал мне, когда ломался лифт, - объяснила добрая старушка.
Да, Глеб такой. Он всегда придет на выручку. Особенно пожилым женщинам и не пожилым тоже. Тимуровец, одним словом.
- А чем он вам помог? – спросил я, надеясь разговорить вахтершу.
Лифт у нас ломался часто. Хорошо еще, что я живу на третьем этаже, а не где-то выше.
- Да, он у нас, я знаю, хорошо в технике разбирается, - поддержал я старушку.
- Вот-вот, - закивала радостно вахтерша, - он сразу сказал: таким лифтом пользоваться нельзя.
- А дальше.
- А дальше… Спасибо ему. Он написал табличку: “Лифт не работает”. Я сейчас постоянно пользуюсь этой бумажкой. А то за день так устаешь всем объяснять, что лифт не работает. А они, студенты, все спрашивают, работает лифт или нет. Я говорю, нет . А они не верят. Все спрашивают и спрашивают. А табличке сразу верят. Вот какое дело.
Насилу оторвавшись от словоохотливой вахтерши, но, не испортив, благодаря выдержке и самообладанию, отношений с ней, я вернулся снова на третий этаж.
Проходя мимо двери Глеба, я остановился и решил пнуть на всякий случай дверь его комнаты.
Я опешил от восторга.
Вот это да! Так велики были мои опасения и моя теперешняя радость.
Но что это? Глеб сидит в своем потрепанном кресле, рядом горит торшер.
- Ты что, читаешь?
Однако Глеб не читал. Глаза его были закрыты. Усталое изможденное лицо говорило о том, что он находится в состоянии душевного разлада или депрессии.
Я подскочил к нему:
- Что случилось?
Энергично встряхнув, я вернул его в чувство.
- Ты куда исчез? Что случилось? – я повторил свои вопросы.
- Ни о чем не спрашивай, - Глеб, словно фокусник, провел ладонью перед своим лицом.
Это было странно и так не похоже на Глеба. Я молча следил за его движениями.
Он не остановился на этом непонятном движении. Далее он обхватил голову руками и застыл в этой позе сумасшедшего мыслителя, словно пытаясь осмыслить вечные проблемы.
Я схватил на кухне стакан, наполнил его водой из-под крана и стал пытаться, как видел в кино, влить ему в рот живительную жидкость. То ли известные кинорежиссеры нас, доверчивых зрителей, всю жизнь обманывали, то ли мне попался в жизни самый сложный из всевозможных пострадавших, но как бы то ни было, случившееся за этим актом первой помощи меня ошарашило.
Глеб, как ни в чем не бывало, открыл глаза, смахнул капли с кончика рта и сказал – очень даже осмысленным тоном:
- Эдик, ты готов к опасностям… тайнам… и приключениям?
Я опешил. Такого никогда никто не мог ожидать. Глеб, этот рассудительный и домашний с виду человек, похоже, опередил меня. Не я ли хотел обратиться к нему с аналогичным предложением и все не мог найти подходящего момента?
- Согласен! – воскликнул я.
Фортуна показала мне, на что она способна.
- Можешь во всем на меня положиться! – с жаром подхватил я, опасаясь, что Глеб передумает.
Но мой энтузиазм, похоже, не нашел в нем отклика.
- Извини, забудь о моих словах, - холодно сказал он.
Это уже не лезло ни в какие ворота!
- Я не имею никакого права, - тихо сказал он.
Судя по всему, он разговаривал сам с собой. Единственное, что меня утешало, он обращался к самому себе так, что я его слышал.
- Но почему? – резонно возмутился я.
Глеб встал с кресла. Торшер погас, словно мои надежды.
- Это невозможно! – тихонько двигаясь по комнате, произнес он.
Я молча слушал его спор с самим собой.
- Этого нельзя делать ни в коем случае, - не смело убеждал он себя. – никакого морального права я не имею вплетать в эту историю другого человека.
- Имеешь! – перебил я его.
Каждой клеткой взбудораженного организма я чувствовал, что приключения, о которых я мечтал все это время, стоят сейчас на пороге, и стоит сделать всего один шаг, как они ворвутся в нашу жизнь, и события, страшные и увлекательные, как кинофильм, завертятся со скоростью винта турбовинтового самолета на взлете.
- Ты, гнида! Я понял, ты предал дружбу. И ищешь себе другого партнера! – вскипел я, стараясь вызвать в нем упрямое желание действовать вопреки своим сомнениям.
- Ни в коем разе! – испуганно возразил Глеб.
Моя решимость поразила его.
А пена у рта, так кстати появившаяся у меня, заставила его принять единственно верное решение.
- Хорошо, я согласен, - сказал он, - но, предупреждаю, это опасно. На самом деле. Я даже сам плохо представляю, насколько может быть велик риск.
- Здорово! – заорал я.
Лишь бы этот тупица поверил, что я не человек робкого десятка.
- Хорошо, ты сам решаешь. Спокойная жизнь тебе нужна или тебя манит опасность неизвестных приключений?
- Да! – сказал я.
Я был прав. Я на все согласен.
- Глеб, - пожурил я его, - я давно выбрал.
- Ты уже выбрал? – насторожился он.
- Да, - честно признался я. – Буду стараться по мере сил.
- Хорошо, - сказал Глеб, интонационно поставив мне высший балл, - в таком случае незаметно выйди из комнаты и спустись на первый этаж. Найди Марата, он живет в угловой, 13-й комнате, и попроси его… Вот черт! Он же при мне ушел в библиотеку!
Глеб встрепенулся, а глаза его загорелись, а потом потухли.
- Все пропало, - проговорил он, а потом с той же обреченностью добавил: - Впрочем, вполне может быть, что он уже пришел.
- Я сделаю все, что надо!
Я пытался взбодрить друга.
- Если Марат дома, пусть срочно идет на троллейбусную остановку и встретит Регину. Она должна прийти с минуты на минуту. Ни о чем меня больше не спрашивай. Пойми только одно: это очень важно!
Глеб задумался.
- Может, махнуть на все рукой? – спросил он себя, но опять таким тоном, словно ждал, что я его начну разубеждать.
- Не надо, - вступил я в диалог, - в случае чего я сам встречу ее.
- Ничего не выйдет.
- Почему?
- Ты же не знаешь ее!
- Знаю! – закричал радостно я. Думается, Архимеду его знаменитое “Эврика” далось с большим трудом и с меньшими децибелами.
- Регину? Мою знакомую?
- Да, Регину, - продолжал я в запале, - твою знакомую.
- Как? Ты же ни разу ее не видел, - заорал Глеб, - откуда ты ее можешь знать?
- Работа такая, - скромно потупился я.
Не хватало еще в ситуации острого дефицита времени распространяться о моих побочных увлечениях!
- Глеб! – остановил я его. – Я встречу Регину – и точка. Что ей сказать? Мол, ты болеешь и не можешь прийти на свидание. Пожалуйста!
Я намеренно форсировал события. Уже прекрасно понимая, что Амур и его дела здесь не причем, я стремился достичь своего: чтобы в порыве гнева Глеб скорее посвятил меня в свои тайны.
- Слушай очень внимательно, - начал приятель, - твоя задача простая. Встречаешь Регину – раз ты ее узнаешь, я ничего пояснять не буду, забираешь у нее зеленую тетрадку… и приходишь к себе в общагу. Главное, не забудь передать девушке, чтобы она ни под каким предлогом не появлялась у меня. Это, кстати, касается и тебя. Когда все устаканится, я сам разыщу вас. Все понятно?
В словах приятеля было столько таинственного и недосказанного, что я невольно решил, что он взялся за инсценировку рассказа Конан Дойла, самовольно распределив роли. По правде говоря, роль Холмса в таком случае лучше подошла бы мне. Это выявила бы первая же кинопроба, случись она сейчас.
Но Глеб находился в положении режиссера Федора Бондарчука, снимающего очередной фильм с Бондарчуком-актером в главной роли, и мне волей неволей приходилось довольствоваться любой предложенной ролью.
С печатью таинственности на лице Глеб молча указал мне на дверь. Пьеса началась. Открыв дверь, я проницательным взглядом оглядел обшарпанный коридор – именно так, как следует в детективах. Играть, так играть!
Со всем старанием изображая из себя праздного бездельника, я вышел из общежития. Хвоста за мной не было. Тогда я пошел встречать Регину.
- Стоп! – остановил я сам себя.
Ты сейчас встретишь ту девушку, о которой так долго мечтал, сказал я себе. С ума сойти!
Я счастливо улыбнулся. Это было везение. Глеб, автор сценария начавшегося спектакля, мне начинал нравиться. Детектив с тайнами и красивыми девушками мог, однако, отрицательно отразиться на сессии, которая, к слову сказать, началась одновременно с этой историей.
“Снова Глеб, - подумал я, - вот тот, кто тебе поможет выкрутиться из тяжелой ситуации!” и это в благодарность за активное участие в игре, созданной его воображением. Только жаль, что я не догадался с самого начала подписать соответствующий контракт с автором кибернетических игрушек.
Пока я вел сам с собой эту во многом поучительную беседу, часы, похоже, не стояли на месте. Подняв взгляд, я неожиданно увидел на тротуаре Регину.
Она! Сердце екнуло. Потом застучало с необыкновенным ускорением.
Регина беспечно шла к общежитию. Правильнее сказать, что она бежать на встречу с любимым. Была она в джинсах, плавная линия которых обрисовывала очаровательность юного тела, а короткая спортивная майка, которая нечто посущественнее.
- Регина!
Я преградил ей дорогу.
Регина удивленно вскинула брови и – надо же! – узнала меня.
- Привет! – отозвалась она с огоньком.
- Регина, тебя просил встретить Глеб, - я поспешил выложить свои козыри, чтобы она – не дай бог! – снова не решила, что я домогаюсь ее.
- Вот как!
- Да, именно так, - подтвердил я.
- Тогда спасибо!
- Он просил также забрать у тебя тетрадку! – я показал пальцем на зеленую тетрадку, которую девушка держала под мышкой.
Регина верила мне и не верила. С любопытством стороннего наблюдателя я рассматривал борьбу, происходившую в ее душе, но так зримо отражавшуюся на ее прелестном личике.
- Исключительно приятная особа! – подумал я.
Она, по-видимому, думала немного иначе, потому что сказала:
- Я вам не верю! А где сам он? Почему он не пришел?
Я ждал этого каверзного вопроса.
- Он очень занят, - ответил я, - и потом, он просил сообщить, чтобы ты на некоторое время позабыла его. У него неприятности…
Регина округлила глаза. На месте девушки я, пожалуй, тоже не поверил словам не совсем хорошего и надежного знакомого, каким – в ее глазах! – я, безусловно, был.
- Кстати, как поживает ваш брат? – вдруг спросила она без всякого перехода.
- Брат? Какой брат? – опешил я.
- Ваш!
Я вспомнил свою первую встречу с Региной, но никак не мог понять, за которого из мифических братьев она меня принимает.
- Так… Нормально, в общем, - ответил я уклончиво.
А что я мог ответить? Мол, один из братьев другому приказал долго жить?
- Регина, я провожу тебя до остановки, - предложил я, посчитав, что вопрос с верой утрясен.
Странно, но Регина послушно повернула назад. Я скромно пошел рядом. Пользуясь соседством, я то и дело задевал локтем ее прохладную кожу.
- Кстати, как вас зовут? – неожиданно спросила девушка, упрямо придерживаясь, однако, английской формы обращения.
Ее заинтересованность меня обрадовала.
- Янис! – чуть привычно не соврал я, но быстро поправился: Янис… называет меня Эдиком.
- Э-ди-ком… - протянула она. – А на самом деле… как вас зовут?
- Я же сказал: Эдиком!
- Вы сообщили, что какой-то Янис называет вас Эдиком.
- Так и сеть. А он поступает, как все. Правильно поступает, потому что меня и в самом деле зовут Эдиком.
Вот так, мило беседуя, мы дошли до остановки.
- Знаете, Эдик, перестаньте вешать лапшу мне на уши, - Регина повернулась лицом ко мне с решимостью Клеопатры, - признайтесь, наконец, что вы соврали мне из-за… своей… своего…
Как мило! Она подыскивала определение моему чувству.
- Горячо! – горячо воскликнул я. – Все, что сказал я – это чистая правда. Я в точности передал слова Глеба. Честное слово…
Кажется, она мне поверила. Точно поверила! Потому что села в подъехавший троллейбус и, как ни в чем не бывало, уехала в направлении своего дома.
Я купил в киоске свежую газету, аккуратно завернул в нее зеленую тетрадку и, вспоминая подробности только что состоявшегося свидания, направил стопы в сторону общежития.
Глава пятая.
Экзамен как традиционное мероприятие в ВУЗах или Таинственное исчезновение.
Кто хоть единожды числился студентом или ему каким-то образом довелось иметь отношение к студенческим кругам, тот, бесспорно, согласится с утверждением, что в целом сессия для учащейся молодежи не очень благоприятное время. Чисто внешне все выглядит так, что о таком времяпрепровождении непосвященный может только мечтать. Не надо ходить на скучные лекции, круглые сутки предоставлен самому себе, впереди каникулы – перспектива тоже весьма приятная. Благодать, да и только. А если копнуть поглубже?
Думаю, прав юморист, заметивший, что сессия - это проверка на прочность профессорско-студенческого состава. Вот только не могу вспомнить, кто конкретно это сказал. Скорее всего, этот остроумный юморист - я сам.
Американские марафонцы накануне старта едят килограммы макарон. Барьеристы пьют пиво, а конькобежцы - разведенную глюкозу. Бегуны на короткие дистанции все как один считают, что питье крепкого кофе помогает в установке рекордов.
Первый шаг на футбольное поле надо сделать непременно с правой ноги - в этом уверены чилийские футболисты, и ни один из них не поступит по другому. Чилийцы, как, впрочем, и все латино-американцы, страшно суеверны. Вера в приметы переходит из поколения к поколению, и с этим ничего не поделаешь.
Студентам, конечно, трудно тягаться с суеверными спортсменами по части употребления пищевых талисманов. За месяц приходится сдавать до пяти экзаменов - тут никакой стипендии на съедобный реквизит не хватит. Но весьма своеобразные и не требующие финансовых затрат приметы студенческое братство за время своего исторического существования все же успело наработать.
Возьмем, к примеру, теннисистов, которые не бреются перед ответственными матчами. Если некий студент захочет последовать примеру спортивных звезд, то у него появятся все шансы перенести экзамен на следующий раз. Менее болезненны такие приемы, как запихивание в рот жевательной резинки ровно за час до мероприятия или одевание с утра сначала левого носка и только потом правого.
Правда, накопленный опыт подсказывает, что наиболее надежный талисман - это заблаговременно подготовленная шпаргалка.
Хочу сказать, что процесс сдачи экзаменов в нашем институте мало чем отличался от этого волнующего явления в других вузах страны. За окном ветер лихо шелестел верхушками деревьями, шуршал внизу листьями кустарников. В институтских аудиториях и коридорах то и дело раздавались радостные возгласы и разрывающие душу стоны.
В аудитории номер шесть стояла библиотечная тишина. Тарас Тарасыч не позволял студентам сдавать экзамены со шпаргалками. Странный, не понимающий насущных проблем своих учеников преподаватель считал эту древнюю традицию признаком плохого тона. Студентам и, особенно, студенткам приходилось полагаться на свою незагруженную в полной мере память, которая, как правило, давала сбои именно в роковые минуты у доски. Жара, предложенная природой в качестве деликатеса к приятностям июня, не способствовала усвоению дисциплин. Ртутный столбик порой подбирался к плюс 30 градусам.
Мечтая о том прекрасном времени, когда я окажусь на пляже и с головой окунусь в прохладные воды Казанки, я бродил по унылым коридорам. Один за другим исчезали за внушительной дверью наиболее смелые товарищи, а я ждал.
- Разрешите? - наконец я несмело просунул голову в дверь и оказался в аудитории, где проходили испытания.
- Берите!
Получив билет у привычно-строгого преподавателя, стал с душевным разладом слушать долгий монолог, спровоцированный журналом посещаемости.
- Я вам, долой человек, скажу прямо, - разорялся препод, - вы в течение всего семестра просто-таки игнорировали мой предмет…
Я смотрел на Тараса Тарасыча и думал: препод уже начал лысеть. И в этом, пожалуй, есть немного и моей заслуги. Во всяком случае, Тарас Тарасыч клонит именно к этому, если и в самом деле слушать его выступление на полном серьезе.
- Думается, прилежной подготовкой и самостоятельным изучением учебной дисциплины вы в какой-то мере компенсировали этот изъян… Верно ведь?
Тарас Тарасыч говорил красиво.
Изображая полное послушание, я добросовестно кивал головой. Увы, словоизлияния преподавателя не отличались оригинальностью и новизной.
Тем временем суровый препод немного смягчился.
- Вы, конечно, парень неплохой, - продолжил он, а мне хотелось продолжить дальше, но я промолчал, поскольку эти эпитеты касались меня самого.
- У вас, похоже, имеются и способности. Я бы даже сказал: талант, - развивал Тарас Тарасыч свои удивительные предположения, - но, вместе с тем, у вас…
Тут он запнулся и зажмурился, словно перед прыжком в пропасть. Или перед тем, как сбросить в бездну меня.
- У вас… есть маленький недостаток – вы лентяй. Я бы сказал даже: большой лентяй, - перечеркнул он все сказанное прежде.
“Каков нахал” – подумал я про себя, но вслух этого не сказал. Вслух я вовсе ничего не сказал.
Я изобразил. Как штангист на помосте, я набрал в легкие побольше воздуха, выпрямился и выпятил грудь. Эти мои движения должны были говорить о том, что я всеми фибрами своей души постараюсь себя реабилитировать.
Конечно, препод прав. Действительно, в последние дни я стал уходить с занятий. Игнорированию способствовало то, что Тарас Тарасыча игнорировало начальство, ставя его урок последней парой. А с последней пары принято уходить домой, чтобы заняться самообразованием. Пойти в читальный зал Ленинской библиотеки или в пивнушку в парке имени Горького.
Другая причина ухода с лекций состояла в следующем.
Всякий раз, когда я начинаю излагать эту историю, я задумываюсь и не верю: неужели она произошла на самом деле? Наверное, все-таки да, раз я ее очень хорошо запомнил.
Итак, Тарас Тарсыч после того, как заканчивал лекцию, по обыкновению обводил слушателей взглядом и спрашивал:
- Если у кого-то есть вопросы, то можете их задать?
Студенты, увлеченные мыслью поскорее избавиться от внимания дотошного преподавателя, обычно молчали. Не видя никакой инициативы, Тарас Тарасыч всегда был недоволен. Даже обижался: “Вот раньше были студенты так студенты. Сильно дисциплинами интересовались. Вопросы задавали, даже отпускать от себя не хотели!”
Однажды я сажусь в первый ряд и на этих словах поднимаю руку:
- Можно задать вопрос?
- Можно, - говорит преподаватель и внимательно смотрит на меня, наверное, ожидая какой-нибудь подвоха.
Но все путем. Я задаю вопрос. Нормальный такой. Специально готовил.
А на последующих занятиях Тарас Тарасыч уже сам ищет меня взглядом, и мне приходится сидеть каждый раз на передних партах.
- Да, у меня есть вопросы, - подтверждаю я.
Так продолжается до тех пор, пока однажды я не сажусь за последнюю парту из-за одной девчонки. Я успеваю с ней кое-что обсудить. Занятия заканчиваются, и что же я слышу на “камчатке”?
Тарас Тарасыч оглядывает студентов и спрашивает у курса:
- А где тот туповатый студент, который замучил меня настырными вопросами?
Я сразу притаился, как американец во Вьетнаме. Я чувствовал себя так, словно в мое горло вонзили китобойный гарпун и теперь ищут, куда бы воткнуть второй.
Понятное дело, что после этого происшествия посещать занятия Тарас Тарасыча стало для меня каторгой. Ситуация напрямую сказалась на посещаемости.
Сегодня настал час расплаты. Думается, на моем месте ни один студент не рассчитывал бы с одного заходя сдать предмет. Ни один. Кроме меня, естественно. Я рассчитывал.
Получив билет, я сел на свободное место у окна.
Тарас Тарасыч озадаченно проводил меня своими напрягшими локаторами. Я чувствовал, как сквозь мое беззащитное тело прошлись пронизывающие инфракрасные лучи и, не обнаружив ни одной шпаргали или намека на нее, вернулись эхом к хозяину. Тарас Тарасыч прав, я – лентяй. Когда весь институт как один готовился к сессии, я как феномен не написал ни одной бумажки с полезным текстом.
Стоп! Я еще раз перечитал вопросы.
О! Это – темный лес. Страшно – аж жуть!
Напрасноя напрягал имевшиеся извилины. Мысли об экзамене – тяжелые и сумбурные – куда-то ушли, а их место заняли грезы – чистые и светлые.
Ко мне явилась Регина. И сердце у меня заколотилось, словно пшеница или рожь. Словно явление происходило наяву.
Затем как в кинематографе сразу вслед за лицом девушки неведомый режиссер смонтировал лицо Глеба, и меня передернуло словно от зубной боли.
Боже! Как я про него забыл? Внутренним взором я видел цветное широкоформатное кино: ослепительно белый снег, желтоватое зимнее солнце, мы с Глебом сбрасываем шубы с плеч и, стоя друг против друга, медленно поднимаем пистолеты…
Забыв о друзьях-спасателях, находящихся сейчас за окном, я внезапно стал искать в уме различные варианты решения проблемы мирным путем.
Увы! Тут двигатель моих мыслей стал сбоить. Если была бы какая-нибудь зацепка!
И тогда я обратился к вечно живой классике. Как писал поэт: “искать в истории примеры надо”.
Пример я отыскал в литературе. На ум пришла история Татьяны, которая, страдая от любви к Онегину, тем не менее “другому отдана и буду век ему верна”.
А что, сели?.. Глеб, конечно, не нежное создание. Но при должном поиске сачок и для него можно найти.
Я стал искать. Однако мой поиск был прерван. Это друзья за окном в нетерпении начали подавать такие бурные знаки, что мог заметить экзаменатор. Более тог, они отчаялись и уже перешли к недвусмысленным намекам. Жестами они объясняли мне, что сделают со мной, если я с должным уважением не отзовусь на помощь. Я, наконец, переключил на них внимание.
От меня теперь требовалось немногое. Во-первых, показать спасателям доставшиеся мне вопросы. Во-вторых, делать это незаметно. А это, между прочим, тоже искусство.
Зашелестели за окном конспекты. Машина, предназначенная для моего спасения, заработала вовсю. Ответы были найдены и к окну приложен открытый на нужной странице учебник. Списывай - не хочу!
Сделав вид, что меня заинтересовал воробей на дереве или низко летящий “Томогавк”, если хотите, я стал быстро сдувать текст с книги.
С такими партнерами можно и пятерку заработать, радовался я.
Однако стать отличником мне не удалось.
Увлеченные оказанием первой неотложной помощи, ребята не сразу заметили, что к институту подходит декан факультета. А декан, надо сказать, сразу увидел подозрительно столпившихся у окна студентов.
- А ну марш отсюда! – привычно прогнал он горе-спасателей.
Я же, проклиная декана, так некстати появившегося в моем романе, склонил голову над густо исписанным листком. Это я всем своим видом показывал, что не имею никакого отношения к озорникам на улице. Краешком глаза я обратил внимание на то, что декан подозрительно покачал головой и дальше потопал своей дорогой.
Через три минуты – о, боже! – он появился в аудитории. Скрипнув дверью, он вошел к нам и своим скрипящим голосом заявил:
- Тарас Тарасович, обратите внимание: там, через крайнее окно подсказывают вашим двоечникам.
Декан ушел. Тарас Тарасыч, усомнившись в моей честности, подошел к моему окошку. Тщательно осмотрел деревянные рамы, двойные стекла в окне, потом обвел меня удивленным взглядом и недоуменно пробормотал:
- Какие подсказки? Тут же двойная звукоизоляция!
И он был прав. Подсказывать при всем желании никто, даже с самым сильным голосом не смог бы.
“Ах, Глеб, Глеб… - думал я растерянно, - как ловко ты отстранился от участия в моих экзаменах. Передатчик и приемник были бы намного надежнее, чем эти оригинальные идеи моих сокурсников!”
Когда пришел черед идти к доске, я сконцентрировал все внимание именно на своем красноречии. И, конечно же, только благодаря, во многом “плагиату”, я получил твердую четверку и выскочил радостно коридор. Там меня окружили ребята, с понятным волнением ожидавшие результатов секретной операции.
После моих слов их всех охватил непередаваемый восторг и… желание продолжить подобную практику.
- Привет, поздравляю, - ко мне подошел откуда-то взявшийся Глеб.
Я автоматически протянул ему руку.
Как старый актер, который знает, когда лучше всего появляться на сцене, он пришел к концу экзамена. Впрочем, обрадованный столь удачной сдачей, я не особенно был сердит на него.
- Что с тобой? – удивился я.
Вид у него был более чем странный. Я даже бы сказал, растерянный.
- Регина пропала! – сообщил он упавшим голосом.
- Как пропала?
Глеб вытер широким жестом пот со лба и тяжело выдохнул:
- Как пропадают люди?..
- Как? – не понял я его. – у меня никогда не пропадал никто. Так что, не обессудь, я не знаю.
- Хорошо, я расскажу. Вчера я ходил на пляж. Пока я купался, кто-то унес мои очки.
- Бог ты мой! А сегодня ты пошел с Региной?
- Да.
- И она пропала?
- Да.
- Очки хоть целы?
- На этот раз очки целы.
- Ну, ты даешь! – удивился я. – Раз вещи пропадают, ты на хрена Регину взял с собой?
Сказал и задумался. Явную глупость в сердцах произнес!
Я почесал затылок. Плохой жест, некультурный. Непроизвольно так поступил. Тут потеряешь голову!
- А может… она не выдержала твоей учености и ушла домой? – предположил я самое вероятное.
- В купальнике?
- В купальнике, говоришь? Что же, одежда осталась на песке?
- В том-то и дело.
- Странно! – подтвердил я.
Мне и раньше не нравилась манера Регины исчезать по-английски, то есть не прощаясь. Но случившееся переходило всякие границы!
- Может, утонула? – предположил я самое страшное.
- Не может этого быть!
- Почему?
- Она не умеет плавать.
- И что с этого? Тем более могла утонуть. Знаешь, сколько людей ежедневно погибают на водных просторах нашей бескрайней родины?
Глеб скривил рот в усмешке.
- Да она глубже, чем по колено, никогда в воду из-за этого не заходила. И потом, я всегда был с ней рядом. Только на минуту отлучился за квасом. – и добавил уже совсем с другим выражением: - Понимаешь, звонил ей на дом… Ни одетая, ни в купальном костюме она не появлялась.
- Поехали!
- Куда?
- К Регине!
- Зачем?
- Так надо! Ни мне тебе объяснять…
Дверь нам открыла высокая стройная женщина в бигудях:
- Извините, Глеб, я не ждала вас, - сказала она, пропуская нас в прихожую.
Мы прошли в зал.
- Нет, Регина пока не возвращалась.
Она села на диван рядом с нами. Закинула ногу за ногу.
- Глеб, что-нибудь случилось?
- Еще не знаю, - Глеб и в самом деле не знал, что ответить.
Сразу видно, не обладает он даром импровизации.
- Не хотим вас пугать, - вмешался я, - но все крайне подозрительно.
Я подтолкнул локтем Глеба и, ободренный поддержкой, он как на духу выдал всю имевшуюся у нас информацию.
Волнение Глеба между тем передалось и Настасье Петровне. Пройдя в комнату дочери, она вынула из ящика записную книжку Регины. С нашей помощью набирая номера, она обзвонила всех подруг Регины. Наиболее осведомленные могли, увы, сообщить только то, что она ушла со своим парнем на пляж.
Вконец расстроенная и не на шутку взволнованная, Настасья Петровна опустилась на диван.
И тут зазвонил телефон, который так долго мы занимали.
С прытью горной антилопы мать подскочила к аппарату.
Некоторое время было тихо. Мы слышали только треск в трубке и “алло, алло” Настасьи Петровны.
Потом из наушника довольно громко раздалось:
- Мама, у меня все в порядке. Не волнуйся. Я на даче у подруги, готовимся к экзамену. Сдам химию, появлюсь”, - не прощаясь, Регина бросила трубку.
Узнаю ее характер. Похоже, и с мамой она также ласкова, как и со всеми.
- Напугали вы меня, - набросилась на нас мама Регины, - больше так не делайте. У меня чуть сердце…
Мы заторопились домой. Как-то одновременно вспомнили, что у нас есть одно важное и безотлагательное дело.
- Даже чай не стали пить!
Да, мы даже чай не стали пить! Это правда.
- Жаль, что так получилось, - сказал Глеб на остановке.
- Хорошо, что так получилось, - возразил я.
- В этом смысле да…
- Ладно, с кем не бывает, - вздохнул я, сделав вид, что простил небольшое недоразумение.
Видя его угнетенное состояние, я всю дорогу шутил и болтал безумолку. Главное, сбить паническое настроение друга. Думаю, я преуспел в этом.
Около подземного перехода на кольце я увидел, как женщина тянула за собой хозяйственную сумку на колесах.
- Простите, но у вас ребенок выпал! – не удержался Глеб от остроты.
- Знаю, знаю, - улыбнулась женщина.
Глеб снова шутит. Считая свою миссию выполненной, я сел в троллейбус. Теперь мы шутили вместе. Так получилось, что Глеб встал рядом с этой женщиной.
- Вы скоро выходите? – спросил он.
- А вам не все равно?
Женщина перетащила свою коляску подальше от нас.
- Что, не вышло осуществить знакомство? – съязвил я, немного понизив голос для приличия.
Глава шестая.
Компостирование мозгов как точная наука или Диалог в троллейбусе.
Оригинальная и несложная для исполнения идея постучала мне в мозги, и я возрадовался. Оказывается, все очень просто. Надо только пробудить в Глебе страсть к другим девочкам. Эта игра настоящих мужчин так его захватит, что он позабудет Регину. Тогда мои шансы увеличатся.
- Глеб, - сказал я, - ты, кажется, не совсем правильно представляешь себе сущность знакомства!
- Вот как?
- Именно. Ты сам видишь, как глупо у тебя все получилось. Я просвещу тебя немного.
- И все будет в порядке?
- Гарантирую. Итак, знакомство представляет собой общественное явление, посредством которого двое и числом более незнакомых между собой объекта становятся зависимыми друг от друга личностями. Понимаешь? Лица, вступавшие в контакт, должны себе ясно представлять цели и задачи знакомства…
Свои мысли я старался облечь в научно-популярный вид. Как я уже успел заметить, мой приятель Глеб с детства тянулся к науке.
- Знакомство, к твоему сведению, должно быть: а) приятным, б) целесообразным, в) продуктивным. Старайся избегать знакомств типа “поговорили-разошлись”. Кроме, конечно, случаев специально предусмотренных настроением и спровоцированных принятием допинга. Я имею в виду особое состояние духа и организма.
Глеб рассмеялся.
Я продолжил:
- Прежде чем приступать к знакомству, надо хорошо себе представлять технологию этого процесса. Более того стоит предварительно получить первичные навыки ведения плодотворного разговора. Могу поделиться своим богатым опытом. Ты не возражаешь?
- Нет-нет, - Глебу, кажется, действительно стало интересно.
- Тогда слушай и все запоминай. Первое и основное правило: прежде чем начать разговор с понравившейся тебе особой, необходимо для подхода к ней найти хороший повод.
- Повод?
- Да, повод. Если его нет, то знакомство выглядит как приставание.
- Как приставание?
- Да, как в твоем случае. Ты вспомни!
- А-а…
- Вот тебе и а! Между прочим, в качестве повода может служить все что угодно. Например: а) какой-нибудь предмет, ярко выделяющий ее из толпы – брошь, шляпа, книжка в ее руках, теннисная ракетка, все что хочешь. Б) слово или фраза, случайно оброненная. Г) ситуация. Глеб, вспомни, что послужило тебе поводом для завязывания разговора. Правильно, коляска. Получается, что пункт а) предмет.
- Верно.
- Однако следует помнить, что при отсутствии повода интеллигентный человек сам подстроит нужную для знакомства ситуацию.
- Каким образом? – удивился Глеб.
- Непонятно? Ага, непонятно. Хорошо, я продемонстрирую на практике.
- Это будет просто здорово!
- Возьмем первую попавшую девушку. Видишь, у окошка стоит привлекательная блондинка.
- Вижу, - Глеб не был слепым.
- Хочешь, я с ней сейчас познакомлюсь?
- Хочу! – твердо сказал Глеб.
По огонькам, тронувшим кружки его глаз, я понял, что в нем снова просыпается смелый экспериментатор.
- Пойдем, - потянул я его за рукав.
Проходя мимо девушки, я, право - совсем случайно! - задел ее и извинился. Получилось так, что тетради выпали у меня из рук и я, присев на корточки, стал их собирать.
- Это вы меня извините! – покраснела девушка.
Быстро собрав тетради, я взглянул ей в глаза:
- Вы всегда так поступаете?
- Как?
- Безжалостно обходитесь с тетрадями? Вы наверняка не студентка!
Она удивилась:
- Почему так решили?
- А разве студентки так одеваются? – заметил я и тихо шепнул Глебу: - Второе правило: разговор веди так, чтобы каждый вопрос требовал продолжения, желание опровергнуть какую-нибудь вашу очередную догадку.
- А как, по-вашему, одеваются студентки?
- А вы читаете модные журналы? Ну, хотя бы газеты?
- Конечно.
Я снова повернулся к Глебу:
- Обрати внимание, я с ней уже свободно разговариваю. Важно, понимаешь, чтобы твои слова не ставили точки над “i”и всегда требовали дополнительного пояснения. Тогда разговор не прервется. В дальнейшем необходимо прийти к “общему знаменателю”, то есть найти тему, которая может всех заинтересовать. Вернее, ее, вашу случайную собеседницу.
- Поясни.
- Можно прибегнуть к самому мелкому факту из ее недолгой жизни или относящемуся к ее учебе, работе, семье… Понятно?
Глеб кивнул. Я снова повернулся к девушке.
- Я тут с приятелем поговорил. Извините, у нас к вам такой вопрос: у вас после чтения прессы разве не создался образ нашего современника? Лично у меня воображение работает. Я бы даже сказал, просто отлично. Исходя из собственных представлений, я бы сделал вывод, что вы уже заняты трудовой деятельностью. И скорее всего… вы работаете в парикмахерской или в ателье мод. Я угадал?
- Нет, что вы? Я еще только учусь. Вернее, заканчиваю 10-й класс. Остались экзамены…
- Трудно сдавать?
- Да нет…
- Значит… к экзаменам в школе вы относитесь так же, как я к сессии в институте!
- А вы где учитесь?
- В институте культуры и отдыха.
Мы дружно засмеялись. Такая шутка давно у нас в ВУЗе ходит.
Пока она переваривала услышанное, я наклонился к Глебу:
- Беседу строй так, чтобы ни в коем случае не выглядеть навязчивым собеседником. А еще лучше, если получилось, будто бы она сама напрашивается на знакомство или его продолжение.
- У меня подруга собирается поступать в ваш институт, - сообщила девушка.
- Рад за нее! – воскликнул я.
Появилась новая тема для продолжения беседы.
- Скажите, а к вам трудно поступить?
- Почти невозможно.
- Как так? – удивилась она.
- В разговоре будь категоричен, - шепнул я Глебу, - это производит впечатление. Главное, вызвать эмоции! Девушка, что вы спросили? – повернулся я к собеседнице.
- Я спросила: почему к вам невозможно поступить? Объясните, пожалуйста!
- Видите ли, эту проблему в двух словах не изложишь!
- А вы не в двух.
- У вас же нет времени.
- Есть. Я еду до Горок.
- Тогда присядем. Вон есть свободное место.
И проходя вперед, пояснил Глебу:
- Так, понемногу, начинай управлять ее поведением…
- Что вы все время шепчетесь? – не выдержала незнакомка.
Глава Эдик, сказал я себе, этот вопрос следовало предвидеть с самого начала. Что ты ей теперь ответишь? Нужен экспромт. Срочно.
- Знаете ли…
По ее мерцающим ресницам я понял, что она даже не догадывается. В общем, она не знает того, чего пока я и сам не знаю.
- Дело… вот в чем… Мой приятель, видите ли…
И тут сработало.
- Мой приятель обучает меня навыкам ведения допроса.
Девушка расхохоталась.
- Он что, работает в органах?
- Нет, - возразил я, - он сыщик-любитель. Да, любитель, но зато какой начитанный. Криминальная энциклопедия. Крупнейший специалист в своей области.
Глеб, оставшийся на своем месте, по нашим многочисленным взглядам и кивкам в его сторону правильно понял, что речь идет о нем, и своевременно подошел.
- Это Глеб, - представил я его собеседнице.
- Оксана, - улыбнулась девушка.
- А меня зовут Янис, - назвался я.
- Очень приятно.
- Мне - тоже, - не удержался я от соблазна пожать ее маленькую ладошку. – Оксана учится в школе, - пояснил я для Глеба.
- Я знаю, - подтвердил он.
- Откуда? – удивился я.
Ай, да Глеб! Ученик еще тот… Может заинтриговать даже своего учителя.
Ничего не скажешь, науку схватывает на лету!
Глеб скромно улыбнулся:
- Я слышал вас разговор.
Оказывается, он, окромя зрения, обладает хорошим слухом.
Пора брать инициативу снова в свои руки.
- Оксана, вы можете меня поздравить, - радостно сообщил я. – Сегодня я на хорошо сдал экзамен.
- Поздравляю.
Хитрость моя удалась. Просто увенчалась успехом, потому что Оксана повторно вручила мне ладошку.
- Между прочим, - сказала она с особым выражением, - недавно я сдала химию на пять…
- Поздравляю.
Я потянулся за третьим рукопожатием.
После такого близкого знакомства продолжать обучение Глеба было неуместно. К тому же, зачем посвящать приятеля к своим маленьким уловкам с рукопожатием!
- Янис… я правильно называю ваше имя?
- Правильно.
- Янис, вы мне не ответили, в чем сложность поступления в ваш институт?
Я стал непроизвольно чесать затылок.
Надо же, девчонка не забыла свой коварный вопрос!
- Оксана, а на какой факультет желает поступить ваша подруга?
Я пытался переключить ее внимание:
- А вы сами… вы не испытываете такого желания?
И сразу еще один вопрос:
- А как зовут вашу подругу?
После того, как я перестал ему излагать основы разработанного мной учения, Глеб поскучнел, посерьезнел и, вообще, потерял интерес к жизни и к разговору, в частности. И тем забавнее было видеть, как он встрепенулся, когда Регина назвала имя своей подруги.
- Регина.
- Как вы сказали? – спросил Глеб. – Регина?
Лицо Оксаны озарилось улыбкой.
- Да, Регина. Вы ее знаете?
- Регину? Ну, конечно, - кивнул Глеб.
“Каков нахал, - подумал я, - он полагает, что в Казани единственная девушка с этим именем и эта девушка – его девушка!”
- Может быть, вы учитесь с ней в одном классе? – это Глеб.
- Да, одно время даже сидела с ней за одной партой, - это Оксана.
Самое удивительное в этой истории это то, что в процессе выяснения подробностей догадка Глеба с феноменальной неожиданностью подтвердилась. Регина, которую знала Оксана, и Регина, которую знал Глеб, были одним и тем же лицом. То есть той, которую я любил как Пушкин Наталью Гончарову. Другими словами, до самой смерти. До тех пор, пока Пушкин не поехал в Петербург, чтобы стать тиром для француза Дантеса.
Я только пожал плечами. Попадание в десятку. Не думал, что Глеб такой везунчик.
Восторг способностями ясновидения Глеба не помешал мне, однако, делать выводы, проводить анализ, синтез и так далее.
- Стоп! – сказал я себе, а потом и Глебу.
Мое “стоп” прервало затянувшуюся беседу, которая уже стала приобретать камерный, я бы даже сказал, интимный характер.
- Что случилось? – вежливо поинтересовался Глеб.
Я видел, он недоволен тем, что я помешал ему пожинать плоды с поля, посаженного мной.
Еще немного и – я не узнавал его! – он вспомнит приемы, столь популярные в боксе и других больных видах спорта.
- Глеб! – грозным окриком я поставил его на место. – Ты еще не потерял способность здраво мыслить?
- А в чем дело?
- Ты обратил внимание на то, что Регина учится с Оксаной?
- Обратил. И что?
- Ты ничего не понял?
- Нет.
- Можно с твоего разрешения я задам твоей собеседнице всего один вопрос?
- Пожалуйста…
- Оксана, ты сдала химию?
- Да.
- А Регина?
- Ну, конечно.
- Вот, - я повернулся к приятелю.
Глаза Глеба округлились, рот некрасиво приоткрылся, ресницы часто-часто заморгали. До него стал доходить смысл сказанного.
- Черт возьми! – выругался он.
До него дошло. И вот после шока, наконец, он обрел способность говорить. Правда, его умение пока раскрылось не с лучшей стороны.
- Какой же я остолоп! – ударил он себя по лбу.
Уже лучше. Сказанное в какой-то мере соответствовало действительности.
- Эдик, поехали обратно! Нет… лучше позвонить.
Троллейбус остановился, и мы побежали к выходу.
- Чао, мальчики! – попрощалась с нами Оксана.
Вполне может быть, что навсегда.
Глеб, надо сказать, уже вовсе о ней позабыл. Словно бешенный он искал телефон. Наконец, увидел автомат на углу и потащил меня за собой.
- Ты забыл о главном, - продолжал гнуть свою линию я, - при расставании всегда надо узнавать о возможности новой встречи. А также обязательно позаботиться о способе связи на тот случай, если девушка не сможет прийти на свидание. Надо узнать телефон, место учебы или домашний адрес.
Глеб, однако, меня не слушал. Он лихорадочно уже крутил телефонный диск.
- Настасья Петровна, это снова Глеб… - он замолчал.
Честный малый опять не знал, что говорить.
Вот ведь чудак! Надо же так торопиться и не продумать, что сказать!
И что дальше?
- Регина все еще не приходила? Ага… Ясно… До свидания.
Глеб бросил трубку.
- Она, похоже, меня не узнала. Снова сказала, что Регина у подруги на даче готовится к экзаменам.
- Глеб, - я взял его за рукав, - а ты… ты-то что хотел ей сказать?
Я наслаждался его растерянностью.
- Пока не знаю.
Глеб стал суровым, как древний воин.
Глава седьмая.
Глеб сообщает подробности.
Разные мысли одолевали меня. Ситуация, в которой оказались я и Глеб, была необычна. Таинственного в ней я находил немного, однако непонятного и в чем-то загадочного здесь было хоть отбавляй.
Один специалист сказал: “То, что зашифровал один человек, другой всегда может расшифровать”. В роли дешифратора должны были мы с Глебом. Представить в этом качестве моего приятеля, несмотря на его энциклопедические познания, было бы неразумно. Не взирая на реальность, не принимая во внимание явные признаки рождающегося на наших глазах самого настоящего детективного сюжета, Глеб сомневался. То есть он все еще не верил в то, что жизнь – это лучший автор всякого рода занимательных произведений. Хотя… с другой стороны, не он ли сам предложил мне участвовать в роли одного из героев авантюрного романа.
Подождите! Я задумался. А почему он решил, что предстоят важные события? Значит, он знал заранее о возможности такого поворота ситуаций.
“Глеб что-то от меня скрывает!” – пронзила мысль.
И еще это: запрет не посещать его без предварительного разрешения. Так… при каких обстоятельствах родился этот запрет? Вспомним… Ага, после его исчезновения и последующего таинственного появления в комнате. И, к сведению, он до сих пор не объяснил тайну своих способностей в области телепортации.
Я направился к двери.
“Черт!” - выругался я.
Я снова вспомнил о запрете Глеба.
“Строит из себя героя боевика!” – подумал невольно и вернулся обратно к себе.
Впрочем, в действиях Глеба при внимательном анализе обнаруживалось немало разумного. Меня удивляло, как Глеб представал эдаким всезнающим оракулом, удивительным провидцем. Как это удавалось – это его секрет.
Вот только почему он так спокойно воспринял исчезновение Регины? Впрочем, Бог с ней! Исчезла, уехала, скрылась на время ото всех… хотя о каком розыгрыше может идти речь, если принять во внимание обстоятельства ее бегства. Она убежала, оставив свое платье на песке. Куда она заявится в купальном костюме?
Все эти мысли повергли меня в смятение.
А нет ли взаимосвязи между первым исчезновением – Глеба, имеется в виду, и вторым – Регины?
Не в силах разрешить эти вопросы без фактов, имеющихся в распоряжении Глеба, я принял единственно разумное решение. Игнорируя предупреждение, я постучался в знакомую дверь. Она была заперта изнутри. Может быть…
Неожиданно я ощутил на своем плече чью-то тяжелую руку. Вот это новости! Я резко обернулся, готовый нокаутировать обладателя этих крупных конечностей или упасть замертво – при неблагоприятном исходе.
- Черт! – громко выругался я.
Делать ни то, ни другое не пришлось. Передо мной стоял, невозмутимо сузив зрачки, мой однокурсник Магомедов Юнус.
- Эдик! – сказал он, улыбаясь с невинным бесстыдством.
- Да, - ответил я, не зная, имеет ли смысл на него сердиться.
- Как сдал экзамен? – непринужденно поинтересовался Юнус.
- Нормально сдал.
- Поздравляю. Эдик, тогда одолжи мне свои конспекты.
- Это не мои, я тоже у кое-кого одолжил на время.
- Не имеет значения.
- Тетрадь в тумбочке. Дверь открыта, - я показал рукой, - возьми сам.
Обрадованный моей уступчивостью, Юнус упорхнул вдоль коридора.
- Эх! – раздосадованный не на шутку, я толкнул дверь.
Дверь поддалась. Я вошел в комнату.
- Почему не отвечаешь! – набросился я на Глеба.
- Я занят, - ответил Глеб.
Он словно дикарь сидел в центре комнаты на стуле. И был, к тому же, по пояс голый. Около него крутился Тимаев. В руке у него была свернутая в трубочку газета. Странное зрелище – скажу я вам.
- Что случилось? – поинтересовался я, не доверяя своей интуиции и первым пришедшим в голову мыслям.
- Не видишь?
Я безусловно видел. Но здравого объяснения наблюдаемой картины найти не мог.
- С комарами боремся, - снизошел до пояснения Глеб.
Очередной комар приземлился на его обнаженное тело, словно на ухоженный аэродром. Тимаев – тут же! - оглушил его ловким ударом.
Ценных советов я давать не стал. Кто-то мудро заметил: если кто-то что-то, то это надолго.
- Что будем делать, Глеб? – спросил я вместо того, чтобы блеснуть афоризмом.
- Ты о чем?
- Все о том! Об исчезновении Регины…
Глеб покосился на Тимаева и прогнал его тренироваться в коридор.
- Я слушаю, - Глеб спрятал порядком покрасневшее тело под бронь рубашки.
- Напротив, это я тебя слушаю.
- Эдик!
- Что “Эдик”?
- У тебя есть какие-то новые сведения?
- Спасибо, - сказал я, шумно втягивая носом воздух, - нам, думается, уже достаточно имеющихся. Глеб, мне думается, что между тем, что произошло в твоей комнате и исчезновением Регины есть определенно какая-то связь…
- Мне тоже так кажется.
- В таком случае… Ты ничего не хочешь мне рассказать?
- Да-да, надо рассказать. Я давно хотел.
- Вот и отлично. Давай рассказывай, ничего не утаивая.
Глеб встал, прошелся по комнате и снова сел на свое место.
- Слушай внимательно и не перебивай, - сказал он и тяжело вздохнул.
Словно я изначально был несносным слушателем и потенциальным вредителем.
- Я должен начать рассказывать издалека. История началась год назад. У меня было свободное время. В стройотряд я не поехал, валялся в общежитии. Надо сообщить, что дома меня родители тоже не ждали. Они думали, что я еду в стройотряд. Вот в этих условиях полной неопределенности я и придумал, как убить время, - сказал Глеб и выразительно посмотрел на меня.
Я сделал вид, который мы в студенческой среде называли “изобразил умное лицо”.
Глеб мои старания понял по-своему.
- Нет-нет, я не завел подружку, - горячо возразил он, - напротив, я отказался от всех. Я решил отдохнуть на всю катушку. Проблема состояла в том, что у меня для этого не было денег…
- Совсем?
- Так сказать было бы не верно.
- Сколько-то у тебя все-таки было? Не темни!
- Немного было.
- А конкретнее сказать можешь?
- Могу. Как сейчас помню, было 120 рублей с копейками.
- Это не мало.
- Для поездки на юг? Шутишь!
- Ты решил поехать на юг?
- А что? Я давно не был на море… Вспомнил детские впечатления, захотелось обновить воспоминания. Сказано – сделано. Собрал вещи, взял зонтик, две книжки – и в аэропорт. А там – народу. Все стоят в кассы, тянут деньги с паспортом. Кое-как пробился к окошку, говорю кассирше: “Мне билет. Куда-нибудь поближе к морю!”
- Удивительно!
- Именно. Кассирша тоже удивилась, спрашивает: “Куда? Говорите конкретнее”. Говорю: “Все равно куда. Главное, чтобы побережье”. В толпе у всех круглые глаза. Один товарищ в очках кричит: “Дайте ему куда-нибудь”. Наконец порядок. Получил билет до Симферополя. Я еще раньше поделил для себя деньги на три части. По сорок рублей. Думаю, сорок туда, сорок - на обратную дорогу. На последние сорок как-нибудь две недели проживу. Прилетаю в Симферополь, спрашиваю у прохожих: “Море где?”
- Здорово.
- Ага. Они интересуются: “Какое?”
- Просто прелесть. И что дальше?
- Я отвечаю: “Черное”. Показывают: “Там!” Сажусь на троллейбус, билет дешевый до Алушты. Кажется, копеек сорок. Долго так еду. Выхожу из транспорта. Вот оно море! Наконец, прибыл. На причале катера плавают, на воде жизнь кипит. С “Омиков” зазывают в мегафон. И я купил билет, поплыл.
- Куда?
- В левую сторону. Мне почему-то всегда налево нравилось.
- Хорошо, что было дальше?
- Вижу: деревенька на берегу, все симпатично. Выхожу на пристани, иду в деревню. Называется этот населенный пункт Малореченский. Недалеко от Елабуги есть такой же.
- То есть?
- Ну, деревня есть с таким же названием. У нас в стране малых рек много. Стало быть, и деревень с подобным названием должно быть немерено. Я походил по домам, везде занято, не нашел я жилья. Не беда, думаю. Тепло. Первую ночь прямо на пляже и переночевал, подложив рюкзак под голову. Наутро пошел по побережью. Вижу: палатки стоят. Ага! Наш брат – туристы. Только организованные - в отличие от меня. Экипированы. Я к ним. Прошел всего полтора километров – и такая удача. Расположился невдалеке. Сижу в одних плавках, загораю. Одновременно наблюдаю. Смотрю: прибыла новая группа. Молодой парень и две девушки. Подхожу к ним. “Возьмете четвертым?” – спрашиваю. А они: “Петь умеешь?” Ага. Я отвечаю: “Если напоите, я еще на животе станцую”.
- И что?
- “Оставайся, раз такой веселый!” – говорят. Помог разбить палатку, потом разобраться с примусом, приготовить еды. Запах от нашей палатки пошел, с других палаток туристы стали принюхиваться, подтягиваться к нам. Особенно по вечерам, когда я на гитаре песни запел, – весело стало, - народ окружил. Палатки в круг, чтобы посторонних не пускать. Спрашиваю: “Хотите, тоже ужин приготовлю?” Кивают: мол, не против. Говорю им какие продукты купить. “Вопросы есть?” Никому ведь с готовкой возиться не охота. Вопросов нет. Тащут ежедневно еды полные сумки. Где-то нашли котелок большой на пятнадцать персон. Я для всех готовлю. Весело по вечерам. Еды – навалом, вино – несут все к общему столу. Я как король на именинах. Еды еще мне на завтрак вдоволь остается. Я уже ни копейки не трачу, всем обеспечен. Уже с санатория отдыхающие стали приходить, у нас ведь весело. А у них – скукотища.
- Ну а дальше что было?
- Хорошо, перейду к делу. Значит, так… Среди этих туристов был один молчаливый малый. Он был в группе скалолазов. Я с ним как-то незаметно сдружился. Его звали Владиком, а отец парня, судя по всему, работал где-то в загранке. Однажды мы с ним расстались, Владик ушел в горы с альпинистами. Но история на этом не закончилась. Между делом Владик посвятил меня в одну тайну. Мол, ему надо быть в Казани. Обязательно. Там у него важное дело. Наверное, потому он со мной и якшался все время. Оказывается, отец передал ему тетрадь, в которой имеются важные записи, касающиеся Татарии.
- Татарии?
- Ну да…
- Так… Рассказывай дальше!
Глеб погрузился в длительные размышления. Мой призыв его не особенно вдохновил.
- Ты что? – потеребил я его за плечо.
Глеб словно очнулся, понемногу вышел из продолжительного сна.
- На чем я остановился? – спросил он, устремив на меня свой честный взгляд.
- О Владике ты говорил.
- Ах, да! Так вот меня разыскал в Казани недавно один человек. Этот парень по имени Стас был в группе альпинистов, ушедших в горы. Оказывается, случился в ущелье обвал, во время которого мой знакомый Владик погиб. Этот предусмотрительный скалолаз наказал друзьям в случае чего свою заветную тетрадку передать мне. Так во всяком случае объяснил ситуацию мой неожиданный визитер. В тот же день он уехал к себе на родину.
- Глеб, что было в этой тетради?
- Клад.
- Что? Клад? Какой клад?
- Да. Стас сказал именно так. Мол, схема клада нарисована в тетради – разберешься.
- Ты просмотрел тетрадь?
- Да. Я пролистал. В ней и в самом деле были какие-то чертежи, планы и указатели.
- Вот как!
- Ну да. Но я не особенно придал значения чьим-то довольно примитивным каракулям.
Я закатил глаза.
- Вот ведь невежа! Только ты, Глеб, мог так пренебрежительно отнестись к наследию графа Монте-Кристо.
- Какого Монте-Кристо?
- Я образно говорю. Может, там зарыты сокровища казанских ханов.
Глеб развел руками.
- Ну, это вряд ли.
- Почему?
- Я ведь смотрел планы. Там, в основном, современные здания. А казанский клад имеет древнюю историю.
Я прошелся несколько раз перед Глебом и остановился перед ним в полной удрученности.
- Глеб, ты – скептик. Есть немало людей, которые и в самом деле находят сокровища. Читай прессу.
- Но ведь не мы.
- А почему бы и нет!
Глава восьмая.
Три допроса или Информация всегда стоит денег.
Смотришь фильм в городском кинотеатре или кино по телевизору и создается ощущение, что ты находишься в стороне от жизни. Действующие лица в наших фильмах сплошь и рядом живут в двух-четырех-пятикомнатных квартирах. Они, эти квартиры, шикарно обставлены мебелью. Редко когда увидишь среди персонажей жильцов коммуналок или тем более общежитий.
Когда как в жизни… я и большинство моих знакомых обитают именно в казенных комнатах или – это может быть еще хуже! – в полуподвалах с ворчливыми квартирными хозяйками.
Нет, напрасно драматурги – кроме Горького с его “На дне” – обходят вниманием этих молчаливых тружеников, то и дело намекая с экрана об их ущербности в квартирном вопросе!
Эта моя маленькая повесть, думаю, и призвана в какой-то мере ликвидировать дефицит общежитийских героев и героинь.
Комната, в которую мы попали с Глебом, постучавшись двумя этажами выше, ничем не отличалась в архитектурном отношении от других комнат в общежитие. Например, моей или Глеба. Только, пожалуй, занавески посвежее, настоящая скатерть на столе, а не кусок ватмана со следами хозяйственной деятельности, домашние наволочки на подушках и коврики на полу сбивали в какой-то степени одноликость обстановки и придавали некоторый уют.
Девушки сидели за столом и при свете настольной лампы усердно штудировали науку. Выражалось это в том, что они переписывали какой-то текст из толстой тетради в тонкую. У каждой была своя тетрадь, куда они собирали длиннющие фразы из классиков, пользующиеся особым вниманием в период сессии.
Наш приход не особенно отвлек ученых девиц. Лишь одна из этих писак удостоила нас разговором. Остальные по-прежнему продолжали писать, не на минуту не выпуская ручку из ручек и дружно терроризируя бумагу.
- Нет, мы этого не делали! – возразила от имени подруг наша собеседница, когда Глеб в двух словах объяснил, что его интересует.
Однако Глеб не принял ответа и продолжал настаивать. Более щедрая на слова из пишущей сестрии тоже замолчала, опустила голову и только жестами отвечала Глебу.
- Девушки, прекратите, - возмутился Глеб, - мы же своими глазами видели, что веревка идет от вашего окошка.
Подруги не удержались и хором зашипели на ту, что была удостоена вести переговоры.
Та подняла голову и сказала свое слово:
- Это не мы. Честное слово.
- А тогда кто? – влез я. Я уловил в ее словах смысл, который Глебом остался незамеченный.
- Ну! – я пристально посмотрел ей в глаза.
- Рита, скажи все, - разрешили писаки, поняв, наконец, что отвечать все равно придется.
Парламентерша перевела взгляд с Глеба на меня и сразу перешла на жалостливый тон:
- Мы готовимся к экзаменам. Тут заходит незнакомый нам парень и просит стакан воды.
- Дальше!
- Ну он напился и ушел. Пять минут спустя он вернулся и попросил спичек. На этот раз он был с приятелем. Спичек у нас не было. Они, оказывается, пришли к девочкам напротив, но их нет дома.
- Дальше.
- мы разрешили им подождать у нас. Первый все расспрашивал. О нашей учебе. О том, как идут экзамены. Поинтересовался, как зовут.
- Сам он назвался? – перебил я.
- Да, сказал, что его зовут Вольдемаром.
- Вольдемаром?
- Да.
- Странное имя. Ну, хорошо. Продолжайте.
Глеб толкнул меня в бок: мол, у меня появился конкурент.
- Дальше…
- Дальше он пригласил вас в кино? – высказал я предположение.
- Нет, - смутилась Рита.
- Что такое?
Ее инфузорно-зеленые глаза смотрели на меня из-под полукруга неощипанных бровей каким-то странным кошачьим взглядом.
- Что такое? – я терпеливо повторил свой вопрос.
- Мне кажется…
- Ну…
- Это были вы!
- Я?
- Да.
Я практически пригвоздил ее глазами.
- Во всяком случае, очень на вас похожий человек. Может только немного постарше…
на этих словах Глеб по-дурацки заулыбался.
- Может, это был твой брат? – насмешливо спросил он.
- Какой еще брат?
- Близнец!
- Какой близнец?
- Твой! Мне Регина рассказывала.
Я даже поперхнулся.
- Какая разница! – заговорил я возмущенно. – Ерунда все это. Ты веришь ей, что ли? Слушай больше баб! – упрекнул я и в волнении, сам же себе противореча, продолжил: - Рита, что было дальше?
- Ничего не было. Они предложили подшутить над своими друзьями. Над вами, выходит… а потом, сказав, что пошли к вам, попросили нас никому не открывать некоторое время. Вот и все.
Дальнейшие расспросы ничего не дали. Мы только выяснили их описание. Впрочем, одного из неожиданных гостей я мог всегда увидеть, посмотрев в полумраке в зеркало, а второй… Так… два скучающих бездельника. Второй, в общем, назвался Семеном. Мы получили от девочек его довольно точный словесный портрет.
Вольдемар… Вольдемар… Чтобы представить его мне следовало найти только зеркало. С таким же успехом он мог назваться Эразмом Роттердамским или Микеланджело Буонароти.
Своими мыслями я поделился с Глебом.
- Все, концы в воду, - подытожил он, - даже ухватиться не за что.
Я обозлился на Глеба. За его упадническое настроение.
Да и девочки хороши! Занятые своими конспектами не очень-то они старались нам помочь. Одно слово – слабый женский пол!
Зайди к мужикам, все расскажут, дела отложат, помогут чем только можно. А тут…
Стоп! Меня прошиб холодный пот.
Эти странные посетители были явно не из нашего общежития или института. Ребят у нас мало. Девчонки их непременно узнали бы.
А как они прошли через вахту? Ответ: как все посторонние. Значит, оставляли документы.
Охваченный восторгом и воображая себя Иваном-царевичем, хватающим жар-птицу за хвост, я быстро сбежал вниз.
- Нет, тогда я не дежурила, - сказала вахтерша, возвращаясь после моего возбужденного обращения в свою прежнюю безмятежную позу. – А зачем это вам? Вы что, из КГБ?
Я объяснил в двух словах.
- Нет… все бесполезно… - вяло протянула старушка. – Разве теперь узнаешь! Они же забрали документы, верно?
- Наверняка! – подтвердил я упавшим голосом.
- А ты не узнавал, к кому они приходили?
- Узнавал.
- И что говорят?
- Все соседи отказываются. Говорят, что не знают таких хулиганов.
- Сынок, не расстраивайся.
Легко сказать, не расстраивайся. Ее ничего не значащие слова стали последним гвоздем, забитым в крышку гроба с останками моих надежд.
- Скажите, а кто дежурил в тот день?
Я спросил так на всякий случай, без всякого вдохновения.
Старушка привстала:
- Сейчас посмотрим.
На стене висел график дежурств.
- Вот это везение! – лицо старушки просто просияло.
Когда она села на место, мне показалось, что у нее даже морщины разгладились.
- Что такое? – я моментально уловил эти нюансы ее настроения.
- В среду дежурила Маргарита Ивановна.
- Маргарита Ивановна?
- Да, вы ее называете еще королевой Марго. Ты же знаешь, у нас не принято записывать фамилии посетителей. А вот королева Марго, то есть Маргарита Ивановна…
- Ну, говорите, пожалуйста!
- Она пришла к нам из общежития пединститута. А там…
- Там принято всех записывать, верно? – с трудом проговорил я оттого, что сердце у меня сжалось от радостного предчувствия.
- Верно. У нее есть тетрадка…
- Туда она записывает всех приходящих!
- Верно. Это уже привычка. Тебе просто повезло, красавчик!
Я был готов расцеловать милую старушку.
Это была действительно удача. Молодец, королева Марго!
Мигом поднявшись к Глебу, я доложил о своих изысканиях.
- Нет, дежурить она сейчас будет не скоро, - отвечала вахтерша, теперь уже на наши общие вопросы. – А потому что она взяла замену.
- Не скажете, где она живет?
- Тут недалеко… сейчас напишу адрес.
Обгоняя друг друга, как дождевые потоки, мы с Глебом ринулись по улице.
- Кажется, здесь…
- Нет, это другой дом. Вон тот!
Подобно тому, как у впервые взявшего в руки удочку начинающего рыбака от крупного улова появляется желание продолжить эту практику, у Глеба от удачи закружилась голова. Скажу больше, у него родился непременный спутник рыболова и охотника – азарт.
- Вперед! – крикнул он мне.
- Как же вперед, - возмутился я, - это же только начало улицы. А наш дом, судя по адресу, находится через остановку-другую!
Берег Кабана был практически рядом, ждать автобус казалось преступной потерей времени, и мы, пародируя тренировавшихся поблизости спортсменов-бегунов, побежали мимо покосившихся заборов в нужную нам сторону. Мы в один миг достигли старого низенького домика, спускавшегося крыльцом чуть ли не к самой воде.
Еще раз сверившись с адресом, мы постучали в низенькую дверь. Рядом в окошке мелькнула чья-то юная физиономия, и из-за дверей раздалось что-то невнятное:
- Кто там? – как будто бы.
Я толкнул Глеба.
- Откройте, пожалуйста! – попросил он на “вы”, несмотря на явные признаки детского голоса.
- Бабушка сказала: ни-ни-ни-ни кому… не-не-не-не… открывать.
Я усмехнулся. Вспомнилась ситуация из детской сказки про волка и семерых козлят.
Интересно, помнит ли эту поучительную историю Глеб?
- Открой, мальчик. Не бойся нас, - изображал Глеб волка.
Или доброго дядю.
- Я не-не-не могу открыть. Б-б-б- ба-бушка сказала: открывай только М-м-м-ми-хаилу…
- Какому Михаилу? – рассердился Глеб.
Мне кажется, он вспомнил фильм “Мама” с Михаилом Боярским.
- М-м-михаилу…дяде Мише!
Мальчик или дрожал от страха, или заикался – тоже от страха. Ну не передразнивал же?!
- Мальчик, мы пришли к твоей бабушке, - вмешался я, - ты скажи, как мы можем ее увидеть.
Продолжительное молчание.
Мне снова подумалось, что впечатлительный и напуганный мальчик вспомнил финал истории с Красной Шапочкой.
- Ее нет дома, - сообщил, наконец, ребенок.
Я разозлился. Информация не отличалась новизной.
- А где она? – спросил я, не теряя надежды, но смягчая тон.
- П-п-поехала к-к-к тете Груне.
- А где живет твоя тетя?
- Я н-н-н-не скажу.
- А скоро придет?
- Через три дня.
- А как ты? Будешь дома один?
- Н-н-нет. Вечером придет с-с-с работы д-д-дядя М-м-миша!
Опять Миша!
- А бабушка почему не придет?
- Она уехала.
- В гости?
- Да.
- А к кому?
- К-к-к т-т-тете Г-г-груне.
- А гед она живет?
- Н-н-не скажу.
Опять осечка! Избалованное дитя.
- Почему не скажешь? – удивился я.
- Н-н-не скажу.
- Почему не скажешь? Так нельзя. Бабушка будет ругаться. Сердиться на тебя. Ее надо срочно найти!
- Н-н-не будет.
Ага, значит, бабушка запретила.
- Ты не знаешь, вот и не говоришь!
- А вот и знаю.
- Знаешь? Не может быть! Где бабушка?
Упрямый ребенок.
- Пожалуйста, будь паинькой! Послушай, давай с тобой договоримся. Если хочешь, я куплю тебе шоколадку, - предложил я.
Я насторожился. За дверью замолчали. Видимо, обдумывали мое предложение.
- Н-н-не хочу шоколадку.
- А что ты хочешь? – быстро спросил я.
Уточнение “не хочу шоколадку” могло означать, что малыш хочет что-то другое. Своенравный ребенок мог вступить в сделку. Сейчас он потребует действующую модель атомного реактора в натуральную величину или какой-нибудь упомрачительный торт из книги Гиннеса.
- Я хочу… вылечиться!
Я поперхнулся.
- А чем ты болеешь, малыш? – спросил жалостливый Глеб.
Самообладание ему никогда не изменяло.
- З-з-заика-юсь…
- Понятно. А почему бы тебе не обратиться к докторам? – спросил я, начиная раздражаться.
Я же не врач. Действующую модель реактора достать было бы проще, я думаю.
И тут ребенок произнес трудное и такое взрослое слово без единой запинки:
- Бесперспективно…
Я задумался. Перед нами за дверью, без сомнения, сидел какой-то заикающийся вундеркинд.
- Ничего, - успокоил меня Глеб, - постараемся. – и обращаясь к больному: - я обещаю, мы тебя вылечим. Обязательно.
- Глеб, как? – вскричал я очень тихим голосом.
Не удивляйтесь. Раньше я тоже думал, что кричать без звука невозможно.
- Мальчик, ты слышишь? Я тебе это обещаю.
Я молчал, не желая вмешиваться в ход переговоров. Глеб выступал один.
- Ты обманешь! – проявил малыш к нему неслыханное недоверие.
Думать надо, он и в отношении деда Мороза не питал иллюзий.
- Нет, не обману, - Глеб задумался, - но я тебя, малыш, вылечу чуть позже. Скажем, через неделю. А чтобы ты не имел сомнений, я отдам тебе свои часы. Видишь, какие они дорогие и хорошие.
Когда Глеб вытянул руку и расстегнул блестящий браслет, сомнения исчезли даже у меня.
С невольным восхищением оглядел крепко сбитую фигуру этого умного очкарика. Неужели его любимая электроника способна на чудеса?
Дверь слегка приоткрылась. Глеб протянул руку, и часики исчезли в темном проеме. Взамен блестящей игрушки на доски крыльца упала бумажка.
“Неужто квитанция?” – подумал я.
Подняв листок, Глеб прочитал и, свернув его, воскликнул:
- Вперед! На штурм Пестрецов.
Глава девятая.
Королева Марго или Удивительное рядом.
Несмотря на то, что в тот день в наших руках оказался желанный адрес, отправиться в село Пестрецы нам не удалось. К Глебу приехал отец, и он , само собой разумеется, верный сыновьему долгу, отправился с ним в республиканскую больницу. Посетить вахтершу вызвался я.
Я хотел выехать с утра на следующий день. Но в общежитии объявили субботник, и я не смог вырваться, проигнорировав столь сильно влияющее на дальнейшую жизнь общественно-политическое мероприятие. А после окончания работ по благоустройству прилегающих территорий начался обед, а вместе с ним дождь. Вернувшийся к тому времени из больницы Глеб предложил подождать его до пяти вечера. Проводив его отца домой после обследования, мы наконец, отправились на автостанцию, откуда ездили в Пестрецы маршрутные автобусы.
Шумел под шинами мокрый асфальт. В открытые окна влетали свежие струи воздуха. Мы полной грудью вдыхали атмосферу нового приключения. Наконец, мы сошли с автобуса, не доехав до Пестрецов. Это была деревня, указанная в адресе.
- Здесь живет тетя Груня! – сказал Глеб, сверившись со справкой, выданной заикающимся мальчиком.
Отыскать дом не представило труда, хотя указателей улицы или номеров на стенах не было. Мы просто обратились к нескольким прохожим, а язык нас довел до нужного места.
- Заходи! - сказал я.
Скрипнула калитка, и мы выскочили обратно на улицу.
- Глеб, твоя очередь идти первым.
Он задумался. В птичьи трели, доносившиеся из сада, вплетался попеременный лай двух породистых волкодавов. Рисковать не хотелось. Табличка: “Осторожно, злая собака!” на заборе, наполовину скрытая под вьющейся зеленью, не совсем точно отражала реальную действительность. Собак, судя по лаю, было двое.
Обуреваемые различными чувствами, мы в течении получаса простояли перед калиткой, являя собой жалкую пародию на картину “Военный совет в Филях”.
И вот закапал дождик. Он, конечно же, подстрекал к решительным действиям.
- Надо показать себя! – сказал я.
Мы, как два заблудившихся в лесу военачальника, стали громко кричать. Наконец, нас услышали. Не пропал наш скорбный труд!
- Чего вам? – скрипнула дверь избушки.
Я пытался объясниться, но волкодавы бросились громко переводить мои слова на собачий язык.
- Попридержите собак! – сказал я языком жестов.
- Кто такие? – седая махонькая старушка пыталась изо всех сил удержать тяжелую металлическую цепь.
Я чуть выступил вперед.
- Дело есть, - брякнул я, - Маргарита Ивановна у вас?
- Да. А кто вы такие?
- Мы… - я задумался о своем статусе, - мы ее подопечные.
- Кто?
- Она дежурит в нашем общежитии.
Тут собаки снова пришли на помощь.
- Я вас не понимаю, - крикнула божий одуванчик.
Плохо иметь старушечьи мозги.
- Нам нужна королева Марго! – повторил я свое желание.
Старушка выпустила собак и скрылась за дверью.
Мы снова выскочили за калитку. У волкодавов мозгов и вовсе не было, судя по тому, как рьяно они взялись за пустопорожний лай.
- Что будем делать? – спросил Глеб, показывая рукой.
Цепи, которые таскали за собой два свирепых животных, были довольно длинными.
- Ничего другого не остается, как только ждать, - устало вздохнул, кутаясь в воротник легкой куртки.
Наконец, загадочная бабуся снова вышла на крыльцо. За ней показалась небезызвестная нам королева Марго.
- Маргарита Ивановна! Это мы! – закричал я, опасаясь, что по внешности она может нас не опознать.
Не знаю, признала ли нас эта пожилая женщина – хозяйка пропускного режима общежития института культуры, но хозяйка сада и в частности двух волкодавов едва заметно кивнула в знак согласия со своей подругой из Казани и стала спускаться с крыльца.
- Идите! – крикнула она, придерживая самую настоящую собаку Баскервиллей в стереоисполнении.
Мы несмело прошмыгнули в дом. Там нас достал только раздосадованный лай этих чудищ.
- Маргарита Ивановна, вы нам очень нужны, - сказал я, едва мы успешно преодолели этап взаимного узнавания, - только вы одна можете нам помочь.
- Да-да, - горячо меня поддержал Глеб, - нам нужна ваша тетрадка!
- Какая тетрадка? – сделала удивленное лицо всегда строгая вахтерша.
Ах, Глеб! Ты опять все испортил.
Увы, Глеб этого даже не понимал.
- Та, в которую вы фиксируете всех посетителей! – настаивал мой приятель, напрочь забыв о тактике и стратегии, не говоря уже о деликатности.
“Что и говорить, мой изобретательный напарник не знает элементарных основ ведения переговоров, - решил я, - надо брать инициативу в руки. Скверно, что я не успел предупредить его заранее, чтобы молчал в тряпочку”. То есть ему следовало раскрывать рот только в исключительном случае. Например, чтобы отказаться от предложенной чашки чая.
- Да, с удовольствием, а ты разве не будешь? Эдик!
Пока мы препирались, инициативу забрала себе королева Марго. Оказывается, наш приход совпал и, конечно, прервал их “Чаепитие в Мытищах” – если продолжать оперировать названиями известных картин. Отвергая сюжет работы Репина “Не ждали”, гостеприимные хозяева насильно усадили голодных студентов за стол.
Снова зашумел самовар.
- Давайте еще!
Старушки разливали чай в наши чашки, едва мы успевали их осушить. На столе были домашнее варенье различных сортов, блины и печенье. Руки невольно тянулись к столь изысканному студенческому угощению. Челюсти едва успевали справляться с выпавшей на их долю неожиданной нагрузкой. К разговору о злополучной тетради не возвращались. Я и сам понимал, что еще не время. Рано.
Правда, Глеб, не улавливающий существо момента, пытался раза два поднять вопрос, но, благодаря тому, что мы сидели недалеко друг от друга, я сумел вовремя остановить его. Думаю, если бы мы на входе не сняли обувь, я сумел бы предотвратить ошибку с первой же попытки.
В домашней обстановке неприступная Маргарита Ивановна – эта гроза студентов королева Марго, неузнаваемо переменилась.
- Это мои студенты, - говорила она подружке, горда поглядывая на нас.
То ли от душистого чая с травами, то ли от присутствия тети Груни стала вахтерша ласковая и радушная. Просто чудо!
“Однако не надо забывать о цели визита!” - твердил я себе, пережевывая очередной блин и не переставая хрустеть печеньями.
Разработанную мной гениальную систему компостирования мозгов, наверное, можно применить при любом диалоге. Например, в беседе со старушками. Почему нет? Они ведь тоже относятся к прекрасному полу, и ничто женское им не чуждо. Так размышлял я, глядя на раскрасневшееся лицо приятеля.
- Если она сработает и в этой возрастной группе, то можно будет говорить о ее гениальности без сяких слов.
- Что ты сказал? – удивился Глеб.
- Сказал: рожа у тебя не треснет?
- Нет.
Тетя Груня по-своему поняла наш диалог.
- Пейте-пейте. Вода дырочку найдет.
Подставляя чашку, я продолжал думать о своем. С чего начинается любой разговор? Значит, так! После любой предварительной беседы важно достичь взаимопонимания. То есть после беседы-диспута необходимо, чтобы ваша собеседница согласилась бы с одним из ваших высказываний. Хотя бы с такой, как “Погода и не думает наладиться!”. С этого момента – союзники. Или единомышленники. Вот так!
- Да, что-то природа разбушевалась! – заявил я, невольно вытирая пот со лба.
Он некстати выступил из-за чрезмерного количества выпитой жидкости или избытка рассуждений.
Тетя Груня вышла из-за стола и раздвинула занавески:
- Дождик кончился! – констатировала она.
- Жарко стало! – подтвердил слова хозяйки Глеб, допивая свою большую чашку.
Воодушевленная поддержкой тетя Груня распахнула окна:
- Пускай свежего воздуха будет побольше.
- Люблю подышать озоном! – в тон продолжил Глеб.
- Большое, большое спасибо! – я отодвинул чашку.
Боюсь, в животе у меня больше места не было. Еще чуть-чуть – и вода начнет искать дырку прямо сейчас.
Что касается Глеба, то он размешивал еще одну уже новую чашку чая, упрямо придерживаясь ложкой часовой стрелки.
Я не терял времени. Я мысленно продолжал искать фразу для вербовки в союзники согласно намеченного плана.
- Очень и очень вкусный чай у вас! – опередил меня подлиза Глеб, допивая предельную для меня чашку.
Трюк у него получился непроизвольно. Действительно, сплошь и рядом люди пользуются моей системой неосознанно. Моя заслуга, прежде всего, в том, что я сумел систематизировать всю мудрость общения и разработал методику для “чайников”.
Тетя Груня после похвалы Глеба и вовсе растаяла. Если бы она была Снегурочкой, то теперь она бы просто поплыла.
- Хорошие ребята! – сказала она, окончательно записываясь к нам в союзники.
Так… что же дальше, если следовать предписаниям системы?
Вспомнил: перед тем, как задать важный для вас вопрос, следует спросить что-то несложное для ответа. Это нужно для того, чтобы усыпить бдительность собеседницы. Отлично!
Дальше… С этой же целью никогда не давайте собеседнице пауз для обдумывания. Иначе она примет непопулярное и взвешенное решение. А вам это надо? Вот то-то же.
А мы, пока пили чай, молчали. Вот в чем была наша ошибка с самого начала.
В самом деле, любое компостирование мозгов начинается с большого словоизлияния.
- Дорогая Маргарита Ивановна, в тот день, когда вы дежурили на вахте, ко мне должен был заехать проездом двоюродный брат из Удмуртии. Однако, к сожалению, я вынужден был целый день проторчать в институте. Вот такая беда приключилась. И я не знаю, приезжал он или нет. Если приезжал, то приходил ко мне или нет. Я совсем отчаялся. И тут мне сказали, что вы, Маргарита Ивановна, необыкновенный человек…
Королева Марго просто таки зарделась.
- Вы скажете тоже! – а самой, похоже, приятно так стало от моих слов.
- Да-да, - продолжал я, - вы помните всех, кто приходит в ваше дежурство. Он такой… чуть старше меня. В сером пиджаке, в коричневых ботинках, без усов.
Королева Марго задумалась по всему видать, искренне хотела нам помочь.
- Высокий такой, с кожаным дипломатом? – спросила Марго, что-то припоминая.
- Нет, среднего роста.
- В очках, что ли?
- Нет, как раз без очков. С неровными зубами. Он студенческий билет оставлял, синего цвета. Он быстро вышел обратно. Вы, наверное, даже не успели записать его.
- Как это я могла не успеть? Не было еще случая, чтобы я…
вижу, начинает заводиться.
- Это было сразу после обеда. На обед вы куда ходите?
- Как куда? Обычно я продукты в магазине напротив беру и в обед…
Я сразу задаю вопрос:
- Вот вы говорите, что записываете всех. А его данные вы могли не записать? Тетрадка у вас с собой?
- Да…
Больше всего я боялся, что вахтерша скажет, что ей тетрадка в гостях ни к чему, что она оставила ее в Казани. Тогда – финиш! Но, к счастью, колесо фортуны повернуло в нашу сторону. Похоже, Марго со своим сокровищем не расставалась ни днем, ни ночью. Даже в гости с собой брала.
Думаю, отправь ее в космос, она и туда же взяла бы этот список, а не Дюма “Три мушкетера”.
Я хотел сказать второпях: мол, доставайте, но вовремя удержался. Я выбрал верный ход:
- А на какой странице его записали вы, случайно, не помните? Вы дни посещений отмечаете?
- Обязательно. У меня строгий порядок!
С этими словами Маргарита Ивановна протянула руку к печке, на которой – о, какое счастье! – лежала клеенчатая общая тетрадь. Но, увы, так и застыла на месте, шокированная увиденной картиной.
Картина была за окном.
Я, заинтригованный, проследил за ее взглядом. Да, сюжет был как раз из тех, что можно назвать “Не ждали”.
Уважаемый читатель, полюбуйтесь и вы: за распахнутым настежь окном в чистом после дождя воздухе кружилось нечто неподдающееся описанию.
Мне, как автору этих строг все же надо попробовать исполнить обещание. Это было нечто круглое, шипящее, яркое и медленно движущееся. Да, оно светилось. Как луна или, еще точнее, солнце. Можно даже сказать, оно ослепляло. И еще: завораживало.
Дав на себя полюбоваться, оно медленно приблизилось к оконному проему и, слегка поколебавшись, устремилось в дом. Словно хотело поскорее познакомиться с нами.
Мы стояли как вкопанные. Точнее, как статуи.
- Шаровая молния! – шепнул Глеб, вспомнив о заочном знакомстве с этим явлением.
О коварных свойствах этого чуда природы я тоже знал из газет и популярных журналов.
- Что-то будет, - я медленно спрятал руки за спину.
Тем временем молния , не переставая с таинственным шипением вращаться, обошла нашу монументальную группу и, никого не задев, стала подниматься к потолку.
Словно шмель, случайно залетевший в помещение, этот сгусток энергии покружился вокруг лампочки, а потом стал спускаться к нам. Похоже, живые люди ему интереснее.
Покружив в растерянности около нас, оно вдруг устремилось к Маргарите Ивановне, сделав окончательный выбор.
- А!
Королева Марго закричала и в исступлении протянула руки вперед. Ослепительный сноп искр и оглушительный взрыв явился своеобразным салютом ее героическому сопротивлению.
- Ах! – наша королева упала без чувств.
Маленькие клочки бумаги, словно листовки, закружились над ее телом и стали медленно падать вниз.
Первым опомнился Глеб.
- Помогите мне!
Он подбежал к Маргарите Ивановне и стал помогать ей прийти в себя после пережитого.
Наше потрясение тоже было велико.
Однако пример бесстрашного Глеба бальзамом пролился на наши раны.
Поборов рудименты инстинкта самосохранения, мы двинулись на теперь уже явно безопасное место у печки, где суетился Глеб.
Благодаря нашим совместным усилиям, Королева Марго, наконец, пришла в себя. Благодаря клеенчатой тетради, она отделалась лишь страхом и частичной потерей веса. Впрочем, потерянное ей до конца все равно не принадлежало.
- Страшные вещи творятся в природе! – сделал резюме Глеб, качая головой и поблескивая при этом стеклами очков.
- …злые происки врагов, - процитировал я Высоцкого, имея в виду, конечно же, исчезновение – а точнее сказать, уничтожение! - столь нужной нам тетради.
Глава десятая.
Встреча на кладбище или трудное возвращение из экспедиции.
Если слово “поход” образовано от глагола “ходить”, то к второму этапу нашей экспедиции загород больше всего подходит именно это определение – “поход”.
Благодаря визиту шаровой молнии мы задержались у гостеприимных хозяев несколько больше предусмотренного и в силу этого непредвиденного обстоятельства опоздали на последний рейс пригородного автобуса.
Возвращение было безрадостным. Впереди предстояли новые приключения, которые были заранее обречены на проклятия. А цель похода не была достигнута, что, конечно же, могло нас немного утешить. Информацию о том, кто в тот известный день приходил в общежитие, чтобы путем выборки выявить злоумышленника, получить не удалось. Следствие, как говорится, зашло в тупик.
С другой стороны, стоило нам только намекнуть и раздобревшие старушки оставили бы нас ночевать. Однако обстоятельства не позволяли нам воспользоваться предложением. Особенно мои.
- Науке известно много разновидностей молнии: линейная, четочная, ленточная и, наконец, шаровая… Все они изучены недостаточно хорошо.
Я скосил взгляд. Это говорил Глеб. Он как мог, по-своему педантично, обмозговывал случившееся. Я же молча плелся с ним рядом, занятый мыслями более прозаического характера.
- В старину считали, что грозу вызывают ведьмы и демоны, собравшиеся на шабаш. Эта нечисть, по данным церковников, боится колокольного звона. Поэтому вместо громоотвода на церквах ставили звонарей. Однако звонить в грозу было просто опасно. Оттого среди звонарей текучка кадров была высокой.
- Франклин высказал первым высказал предположение, что молния – это гигантская искра. Он же предложил идею громоотвода, который прочно вошел в обиход из-за его реальной пользы в отличие от трусливых или отчаянных звонарей. Ты спросишь, что говорит современная наука. А она утверждает, что знаменитое высказывание ученого не совсем верно. Молния возникает при напряжении электрического поля в 10 раз меньше, чем необходимо для появлении искры между полюсами электрогенератора. Стало быть…
Пока Глеб разглагольствовал, самонадеянно уверенный, что его слушают с живым интересом, я имел возможность делать выводы. Это было, повторяю, не сложно.
Подобно герою романа Олдингтона “Все люди – враги” я все время готовил себя к долгим поискам, но был совершенно не подготовлен к тому, что сразу потеряю след и попаду в тупик, из которого, судя по всему, нет никакого выхода.
Что ту говорить, когда природа, словно злой рок, вмешалась в нашу жизнь, проявив себя далеко не с позитивной стороны. На наших глазах произошла трагедия. Тетрадь вспыхнула, сгорела, разлетелась, исчезла. Словом, аннигилировала. Что касается Королевы Марго, то, увы, она ничего из записанного не помнит.
Хотя рвение Тони в поисках Кэти было, вполне возможно, немалое, и ему приходилось гораздо сложнее из-за давности лет, но в отличие от нас он являлся свободным путешественником. И еще: ему не было необходимости готовиться к экзаменам. Например, как мне.
Все остальные наши преимущества отметались прочь перед столь весомым аргументом. Любой ценой я должен был к завтрашнему утру попасть в фойе института и… далее просто и вместе с тем очень трудно. Мне надо сдать экзамен.
Собственно поэтому, не взирая на трудности предстоящего марафона, нам пришлось выйти из пункта А в пункт Б, обратившись к классическому способу. То есть апробированным и хорошо зарекомендовавшим в веках пешим ходом мы направились в Казань. Отчасти нас согревала надежда, что на пути нам попадется автомобиль как средство передвижения – по Ильфу и Петрову.
Едва мы вышли из Пестрецов на шоссе, нас стал догонять вышеназванный транспорт, и мы с большим огорчением осознали, насколько наивны были наши предположения и надежды. Мы махали руками, напоминая собой ветряные мельницы в Голландии, кричали, изображая неподкупных судей на соревнованиях, - все напрасно. Многочисленные водители белых, голубых, вишневых и даже зеленых “Жигулей” или “Москвичей” в упор нас не замечали.
Судя вот по такой реакции частников, мы больше походили не на прославленного героя Конан Дойла, а не без успеха могли претендовать на центральную роль в очередной экранизации романа Герберта Уэллса под названием “Человек-невидимка”.
Что касается грузовиков, то большие “КамАЗы”, “Зилы” и “Татры” даже не брали на себя труд отклониться в сторону, избегая ДТП. Они просто старались задавить нас. Я начал понимать, как у человека появляется желание стать инспектором ГАИ. Вне всякого сомнения, самые профессиональные гаишники были в прошлом такими вот пешеходами поневоле.
Пока эти мысли немного воспитательного характера проносились у меня в голове, Глеб не оставлял надежды научно обосновать наши сегодняшние неудачи.
- Совсем не ясно, как за тысячные доли секунды разряда молния успевает собрать заряды с миллиарда капель в грозовом облаке, - говорил он своим тихим голосом, ни к кому конкретно не обращаясь. Кроме меня, рядом никого не было, а я, надо признаться, его не слушал.
- Много неясного и в обычной молнии, я уже не говорю о шаровой. Ущерб, наносимый грозами хозяйствам многих стран, немалый.
“Это точно, - подумал я и невольно стал прислушиваться к монологу, - ущерб, нанесенный нам, просто невозможно оценить”.
- На земле ежегодно возникает 20 тысяч лесных пожаров. А сколько погибает от молнии людей? Просто страшно себе представить. Это везение, просто счастье, что у нас никто не пострадал. А между тем мы имели случай встретиться с одним из самых непонятных и грозных явлений природы. Надо написать по адресу, - Глеб задумался, но только на мгновение, - город Ярославль, улица Советская, 14, университет.
Поистине феноменальная память у этого неказистого на вид парня, невольно пришло на ум. Таких людей я хорошо изучил. Помнят прочитанное бог знает когда, а о том, что одолжили у меня трояк до стипендии, как правило, тут же забывают.
- Есть еще одно проявление грозового электричества – это огни “Святого Эльма”…
Нашел чем удивить! Об этом я сам читал еще в учебнике физики, но поминать подробности… это не по мне!
Тем временем мы упрямо мерили километры.
Пейзаж вокруг был не очень интересен, но ничего другого не было. По крайней мере, это было забавнее: смотреть на сиротливо притулившиеся вдоль дороги деревца, на едва начавшиеся зеленеть поля и холмы, утонувшие в объятиях сгустившихся сумерек, чем выслушивать околонаучные рассуждения новоиспеченного оратора.
- Глеб, - заметил я, не очень тактично его прерывая, - мы приближаемся к промежуточному пункту нашего путешествия.
Впереди, на расстоянии месячного перехода, мерцали звездочки огней собравшейся вечерять деревеньки. На проезжей части машины уже перестали появляться, и нас вновь охватила тоска по цивилизации.
- Давай прибавим шагу, - нарочито бодрясь, сказал Глеб.
Однако шагательные возможности человека не управляются простым нажатием на акселератор. Так что легче предложить, чем выполнить задуманное. Наши с Глебом лошадиные силы, даже взятые вместе, вряд ли были сопоставимы с энергией даже полудохлой клячи. Полчаса самой легкой пробежки только усилили намеченное вначале различие.
Как тут не ругаться – вслух и громко! Ох, уж эти владельцы частных автомобилей и водители большегрузных машин. Ни капли сострадания к бедным путникам, будь они прокляты!
Наконец, вспоминая нехорошими словами всех вместе и каждого в отдельности, мы добрались до указателя, возвещающего о деревне Старое Шагалеево.
Мы остановились. Справа находилась деревня, слева – кладбище. Какое философское соседство: чтобы сменить временное пристанище на вечное поселение, нужно было только перейти дорогу.
Мною давно подмечено, что могильные холмики и плиты навеивают мысли о бренности земного существования даже самому молодому хлопцу. И вместе с тем эти мрачные раздумья по-своему притягательны.
Повинуясь общему порыву, мы пошли, невольно всматриваясь в темноту, вдоль почерневшего от времени забора.
- Глеб, - остановился я, - согласись, смерть неестественна. И всегда жестока!
Деревья стояли безмолвные, словно скорбили по погибшим. Я обнаружил, что ненавижу этот мертвый и вечный сон заброшенного кладбища.
- Птички поют, - заметил Глеб, - красиво как! Скворцы что ли или даже соловьи.
Бедняжка! Он совсем не разбирался в птицах: это устало каркали вороны.
- Мольер сказал: “Умрешь лишь раз, но это уже надолго”, - к месту вспомнил я.
Слова классика действительно сейчас были под стать нашим мыслям.
- Знаешь, Глеб, что я подумал. Знание, наверное, человеку только вредит. Вернее, вносит сумятицу в душу.
- Ты о чем? – отозвался мой приятель.
- Да все о том же. Читал вот книгу об астрономии…
Глеб уставился на меня, словно увидел ожившего покойника.
- Об астрономии?
- Ну да. О жизни Вселенной, о мироздании…
- Так-так!
- Понимаешь, совсем незавидные мысли овладели мной.
- Отчего это?
- От статей прочитанных. В них написано о зарождении нашей Галактики и конце звезд, так сказать. Представляешь, кто мы такие… наша жизнь – пустяк по сравнению с жизнью мироздания, вечностью космоса.
- Зато приятный пустяк, - заулыбался Глеб.
Я даже подумал: поймет ли он меня?
- Будь это в художественной литературе или, например, в кино, мы привыкли наблюдать жизнь героев, начиная с момента их рождения до смерти. Персонажи, очень живо и хорошо выведенные автором, борются, живут, погибают, а наша жизнь протекает независимо от их бед. Вот мы и почувствовали себя чуть ли небожителями, наблюдающими трагедии на грешной земле. А по сути, мы те же герои, которые выведены в книгах. Более того, и у нас будет написана последняя страница.
Договорить мне не удалось. Но не потому, что меня перебил никогда не умевший выслушать человека Глеб, нет! Меня заставило замолчать - не поверите! – вмешательство сил сверхъестественных.
Глеб, надо сказать, немного отстал от меня. Он так и застыл в отдалении. Меня погубила моя эмоциональность. Желая усилить эффект от своих слов, я, оказывается, подошел слишком близко к покосившемуся забору и с ужасом для себя обнаружил, что по ту сторону ограды в теплом и неподвижном воздухе колышется нечто зыбкое, воздушное, фантастическое…
Мистика! Именно это мелькнуло в голове, и, хотя я не верю в потустороннее, я просто онемел от ужаса.
Уважаемый читатель, представьте себе эту картину: над свежим холмиком захоронения в полутьме кладбищенского покоя витал… призрак. Призрак был белый и светился! То ли от волнения, то ли от неожиданности я потерял вместе с даром речи способность видеть. Вынужден признаться, в тумане гаснущего сознания я даже не успел разглядеть, кто это: человек, покрытый саваном или страшный посланник в обличие дьявола или его же собрата – белого черта.
Краешком глаза я видел, что Глеб торопливо протер очки и снова надел их. По изменившемуся выражению лица я догадался, что он, наконец, осознал опасность, с которой мы столкнулись. И эта опасность, к тому же, была более чем реальна, чтобы отмахнувшись от нее, перекрестившись.
Сознание и способность здраво воспринимать действительность понемногу возвращались ко мне.
- Не шевелись… - прошептал Глеб.
Я не внял совету. Это не театр и даже не цирк, чтобы восторгаться удачно купленным билетом в первый ряд.
Я инстинктивно дернулся назад, но призрак, угрожающе мерцавший в темном провале кладбища, потянулся за мной. Он бесшумно перелетел забор и целенаправленно начал меня преследовать.
- Замедли шаг! – кричал мне Глеб.
Со стороны, наверное, было смешно наблюдать, как наша странная процессия двигается мимо кладбища. Впереди я, обуреваемый страхом и естественным желанием жить, следом – мой преследователь, белый призрак, охваченный совершенно противоположными чувствами, и в отдалении растерянный Глеб, желающий одному из нас помочь.
Из деревни доносилась тишина, настолько мертвая, что было даже слышно, как стучат у меня зубы. Хоть бы какая собака залаяла!
- Эдик, - шепотом вдохновлял меня Глеб, - ты ничего не бойся. Это не шаровая молния…
Словно я сам не догадался, что дело гораздо хуже.
- Эдик. Это облако фосфора! Он образуется в процессе гниения органических веществ. Фосфор в этом виде очень ядовит. Если окутает облако дыма, все пропало. Наступает неминуемая смерть.
Час от часа легче. Воодушевленный точными объяснениями Глеба, я уже начал было думать, что опасность, угрожавшая мне, призрачная. Скорее всего, плод моего воспалившегося воображения. Но окончание монолога повергло меня в уныние: угроза жизни оказалась более чем реальной.
Я медленно оглянулся. Фосфорное облако и не думало отставать от меня. Стоило мне замедлить шаг, оно также притормаживало. Я начинал уходить, оно дергалось за мной, словно боясь отстать. Но расстояние между жертвой и преследователем все больше сокращалось.
Говорят, бывалые люди всегда находят выход – даже из безвыходного положения.
- Остановись! – приказал Глеб.
Сперва я почему-то подумал, что с подобным предложением он обратился к моему облаку, но потом до меня дошло, что Глеб не потерял еще голову, как я.
- Кажется, я придумал, что делать, - сообщил он мне, когда я снова замер на месте.
Облако застыла почти вплотную около меня. Еще немного, и я превращусь в соляной столб!
- Эдик, ты будешь все мои приказы. Значит так, слушай внимательно, я сейчас подойду к облаку, ты потихоньку станешь отходить от нас.
Глеб, похоже, захотел стать Александром Матросовым.
- А жду, - сообщил я одними губами. Одно движение – и облако распахнет объятия.
Глеб между тем стал осторожно пододвигаться к нам.
- Вызываю огонь на себя, - театрально понизив голос, он обозначил свои намерения.
Но пока я расшифровывал его слова, он внезапно дернулся вперед. Облако, секунду поколебавшись, ринулось за новым объектом.
Увидев это, я бросился бежать изо всей силы, накопленной мной за 18 лет жизни на белом свете. Сам не заметил, как одним махом преодолел низенький забор, внезапно оказавшийся пути.
Территория, на которую я неожиданно посягнул, оказалась яблоневым садом. Спавший в едва приметной конуре безродный пес, спросонья не долго думая, вцепился зубами в мои брюки.
- А!!!
Я закричал и ничуть не хуже, думаю, Карлдо Раппалино. Этот 90-ти летний пенсионер, к вашему сведению, на ежегодном фестивале в г.Монфорте-д,Альба стал победителем. Если бывший фермер издал крик продолжительностью 3 секунды и громкостью 124 децибела, то мой вопль, полагаю, не намного от него отстал. Вполне возможно, даже приблизился по интенсивности от звука реактивного самолета, идущего на посадку, а что касается длительности, об этом и говорить не приходится. Не какие-нибудь пресловутые 3 секунды.
Наконец, в результате моего экзерсиса в ближайшем доме зажегся свет, и во двор выскочили полураздетые люди. Не совсем проснувшись, они не очень торопились прийти мне на помочь. Возможно, где-то даже хозяева боялись ночного визитера.
Имевшаяся на мне одежда, выглядевшая достаточно прилично в начале схватки, теперь, после встречи со свирепым псом, вполне соответствовала их представлениям о разбойниках.
- Что вы стоите! – закричал я, костным мозгом почувствовав, что неутомимый пес поставил перед собой задачу добраться до большой берцовой кости в моей правой ноге.
Ох, уж эти собаки, живущие в деревнях!
Наконец, меня избавили от пасти местного хулигана. Я стонал и выл против воли. Несмотря на мои протесты, хозяева этой натуральной собаки Баскервиллей затащили меня в дом. Теперь я взвыл от йода, спиртовой настойкой которого безжалостно облили мои чувствительные места на теле.
- Яблочек захотелось отведать? – посочувствовал хозяин.
Это был представительный, лощеный мужчина с крапчатой сединой и красным от алкоголя лицом.
- Ага, - кивнул я, слабо понимая, на что намекает этот типичный персонаж из рисованного сатирического журнала.
Между тем около моей пострадавшей персоны суетилась вся разбуженная мной семейка: отец с сыном и мать с дочкой. Расклад был именно такой. При этом, я обратил внимание, оделись они кто во что горазд.
Я молча наблюдал этот их интим, потому что никто не спешил уходить, не посмотрев финал всей истории.
Чтобы немного ускорить развязку, я стал рассказывать. Должно быть, моя история о химическом производстве на местном кладбище произвела впечатление, потому что суровые лица окружающих несколько смягчились. Особенно заметно изменилось это юное, девичье – с сочувственно раскрытым ротиком и изумрудно-зелеными глазами..
- Рита! – воскликнул я.
Я узнал ее. Несмотря на то, что в общежитии она выглядела несколько иначе.
По тому, с какой скоростью изменилось выражение ее лица, я догадался, что она меня тоже признала.
- Вольдемар! – воскликнула она.
Я растерялся. Странно, хотя меня на самом деле звали Эдиком, я иногда представлялся Янисом. Но чтобы назваться Вольдемаром!.. И тут я вспомнил.
- Рита, можно переговорить с вами? – спросил я.
Интересное решение из создавшегося положения созрело у меня в голове. Прежде всего, конечно, надо вырваться из-под надзора и опеки родителей девушки. А то они, похоже, считали меня не совсем порядочным человеком, который по ночам шастает по чужим садам. Вполне возможно, даже хотели со мной после оказания первой медицинской помощи из сострадания обойтись соответствующим образом.
- Идем в сад, - предложил я, но неожиданно вспомнил, что там нас увидит Глеб.
Этого мне вовсе не хотелось.
- Что же вы?
Рита тянула меня за рукав. Но я уперся, как ишак. В “Кавказской пленнице” была похожая ситуация.
- Собака!
Я придумал объяснение своему поведению.
- Папа! Мама!
Наконец, место нам для тет-а-тет нашла сама Рита.
Когда родители ушли в спальню, Рита усадила меня на диван.
- Я слушаю вас.
Сама она села на табурет напротив и задала коварный вопрос:
- Зачем вы приехали?
Я воспользовался приемом д,Артаньяна.
- Вы же сами пригласили меня! – сказал я с упреком.
- Я?
- Ну да! Но я, кажется, виноват перед вами.
- Виноваты? Чем?
- Тем, что вспомнил о вашем приглашении.
Рита изумленно таращила на меня глаза, потом, спустя минуту, на ее лице отразились сомнения.
- Может, я и приглашала, - пролепетала она, - я не помню. Но с вашей стороны, извиняюсь, приезжать так поздно… я…
- Давайте не будем об этом! Лучше скажите, почему вы не хотите принять мое предложение?
- Предложение?
- Да, предложение, - подтвердил я свои слова с замирающим сердцем.
Нужно было, чтобы Рита поверила мне. Пресловутый Вольдемар наверняка ее куда-нибудь уже приглашал. Если этот парень внешне похож на меня, стало быть, и в остальном должно быть много общего. Например, мои привычки.
- Какое предложение?
- Рита! То самое, - настаивал я, - неужели вы все забыли? Все остается в силе.
- О чем это вы? Ах, да! Покататься на лодке?
“Клюет!” – обрадовался я. Что-то мы теперь имеем. Надо раскручивать дальше.
- Вот именно, - произнес я вслух, - погода испортилась только сегодня. Кстати, - рискнул я, - почему вы обманули меня. Вы не пришли… не приехали…
- Времени не было, - растерянно развела руками девушка, - то у одной, то у другой, то у меня самой.
- Рита, а знаете, вы могли бы одна приехать! – заметил я с укором.
- Вообще-то, да. Но, если честно, вы приглашали всех. И мне было неудобно…
что ж… моральный облик Вольдемара прорисовывается.
- И потом, Вольдемар, вы это предложили как бы между прочим… я думала, что вы обо всем уже забыли.
- Никогда. Я делаю из сказанного вывод, что вы просто не хотите кататься на лодке!
- Хочу.
- Тогда в чем дело? Я вас не понимаю. Ага, вы не запомнили, как разыскать меня!
- Запомнила.
Я мог сейчас попробовать идти ва-банк. Спросить, мол, назовите. Однако это дешевый трюк. Рыбка может запросто сорваться с крючка.
- Я все хотела спросить… А вы там бываете каждый день?
- Да, - ответил я.
Увы, она знала больше, чем я, и это, как ни крути, было смешно. Я едва удерживался, чтобы не рассмеяться во все горло. Еще немного – и я сознаюсь в розыгрыше. Тогда придется силой вытаскивать из ее милых уст нужную мне информацию.
Вот этого мне не хотелось. Я усилием воли сдержал поступившуюся к горлу смешинку.
Неожиданно припомнив фигуру ее коренастого брательника, который притащил меня, пострадавшего, в дом, подняв практически одной рукой, я подавился.
- Что с вами?
Я зашелся в приступе кашля.
Впрочем, все шло путем. Информация понемногу скапливалась у меня в голове. Итак, работа этого человека каким-то образом связана с лодками. Вернее, у моего двойника есть возможность катать зазноб на реке. Впрочем, это очень скудные сведения. Явно недостаточные, чтобы делать выводы.
Но как заставить Риту проболтаться?
- Меня скоро переводят в другое место, - заявил я.
- Куда? – заинтересовалась Рита. А поскольку я не торопился отвечать, она добавила: Это тоже будет пляж?
Стоп! Значит, это все-таки ОСВОД, как я и предположил с самого начала.
- Да, буду спасателем, - рискнув, выдал я.
Если Рита меня не поправит, значит, я движусь к разгадке в верном направлении.
- А куда, если не секрет? – спросила Рита.
Не удержалась спросила. Я, не удержавшись, ответил. То есть соврал еще раз:
- Это будет пляж, который возле издательства.
Рита должна была удивленно сдвинуть брови, если бы я по ошибке назвал свой старый пляж. Она не отреагировала. Стало быть, я не ошибся.
Один пляж уже исключается. И все же, кто мне ответит, где работает этот пресловутый Вольдемар?
- Теперь вам будет легче до меня добираться, - сообщил я.
- Где уж легче? – возразила Рита. – Раньше без пересадки можно было доехать. Села на 4-й трамвай и до вокзала. А теперь… уже сложнее будет доехать.
Все ясно! Искомое слово по вертикали найдено: “Локомотив”. Это и есть пляж, на котором добывает хлеб свой насущный мой друг Вольдемар.
Но разгадывать остальные слова в кроссворде мне не пришлось. Проклятый пес снова залаял во всю глотку. Можно было подумать, что на этот раз в сад забрел по неосторожности слон.
Через минуту все прояснилось. Это был всего на всего Глеб. Тоже изрядно покусанный. Надо отдать ему должное, размахивая руками , он с присущим ему комсомольским хладнокровием повторял мой недавний подвиг.
- Глеб, назад! – закричал я, как кукушка, высунувшись из открытого окошка.
Ну, зачем давать псу новые развлечения!
Я оглянулся. Если Рита девочка неглупая, сейчас она должна была раскрыть мой обман. Этот идиот Глеб, к сожалению, в том же костюме, в котором поднимался к девочкам. И в тех же самых очках!
Рита оказалась не глупой. Глаза у нее засверкали так, словно на лбу ее ОТК выдавил еще в роддоме Знак качества.
Я мигом сиганул в окно. Мне показалось, что это лучший выход из положения.
На подступах к забору я вторично встретился с недавним знакомым. То есть псом. Особенно не церемонясь и не теряя времени на тявкание, он увидел старого знакомого и снова вцепился в понравившиеся брюки.
С помощью Глеба я преодолел забор, и мы бросились из Старого Шигалеево с такой скоростью, что какой-то зеленый пикап долго не мог нас обогнать.
- Пока ты прохлаждался, - сообщил я приятелю, не переставая, однако, работать натруженными ногами, - я сделал великое дело…
- Какое? – заинтересованно и высунув язык в точности как общавшаяся с нами собака, спросил Глеб.
- Я выяснил, где работает Вольдемар.
Свое недавнее приключение мне хотелось представить не иначе, как запланированную удачу.
- Где узнал? Как узнал? Где работает?
Как я рассчитывал, Глеб набросился на меня словно коршун на добычу.
Любил Глеб свою девушку. Ох, как любил.
Пришлось мне, слегка приукрашивая некоторые малозначительные детали, рассказать все по порядку. Именно сочным и красочным языком хорошего детектива.
- Надо разыскать его! – закричал, сжимая кулаки, Глеб. – и немедленно!
Что ж, энтузиазма ему не занимать.
- Ты сперва до Казани доберись, герой!
Зеленый пикап, наконец, обогнал нас. При этом, увы, водитель не проявил никакого интереса: куда, мол, ребятки, мчитесь? Нельзя ли вам помочь?
- Глеб, ты избежал отравления?
- Как видишь!
- А как?
- Угадай.
- Так нечестно. Я выдал тебе информацию по первому требованию. Ты вспомни!
Глеб сжалился. Он поведал мне историю о том, как бросился с облаком ядовитого фосфора на хвосте, как подбежал вплотную к забору, как резко прыгнул в сторону. Хитрый и действенный прием! Ничего не скажешь. Облако налетело на крашенные доски сада и рассыпалось. Вот…
- Белое пятно на заборе до сих пор светится, - радостно закончил Глеб.
- Правда?
- Правда. Если имеешь желание, можешь взглянуть.
- Как это?
- Сейчас повернем назад.
Чудак! До Казани шагать и шагать, а он развел демагогию. Или шутки у него такие? Не учел, что у меня интерес к чудесам иссяк.
- Смотри, машина! – обернулся я назад.
Ослепляя фарами дальнего света, нас догоняла “Волга”.
- Бесполезняк! – выразился Глеб, видя мою поднятую руку.
Хотя машина оказалась без пассажиров, что было каким-то смягчающим обстоятельством, она все равно пронеслась мимо. Словно комета Галлея.
- Надо срочно придумать что-то! – высказал я давнюю мысль.
- Зачем это!
- Что?
- Зачем придумывать? Есть классический способ.
- Правда?
- О, да! Ты ложишься, например, на асфальт, а я…
- Да. Это интересно. Что делаешь ты? Надеюсь, что не ложишься рядом? Асфальт все-таки не мягкая постель!
- Ты дослушай до конца. Имей терпение.
- Я молчу и слушаю…
- Вот. Ты лежишь на земле, а я с поднятыми вверх руками иду навстречу первой же встречной машине.
Я все понял.
- А почему я? – возмутился я раскладом.
- Потому что ты больше похож на пострадавшего.
Я оглядел свой разбойничий вид.
- Эдик, твой наряд все равно надо выбрасывать. А стоит ли пачкать мой костюм?
- Хорошо, - согласился я.
На меня всегда убедительно действовали убедительные доводы. Но лежать посреди шоссе я отказался категорически. Вдруг попадется машина без тормозов. Тогда я попаду не домой, а сами знаете куда…
Полотно дороги очень скоро прорезал луч света фар. Шли три машины. И опять частники.
Торопясь, мы наперегонки стали принимать обговоренную мизансцену. Аплодисментов нам не досталось. Все три машины с возвращающимися с улова горожанами проехали мимо, не обратив на нас никакого внимания. То ли Глеб неубедительно махал руками, то ли недостаточно жалостливо лежал на обочине.
- Они просто не поняли, что случилась трагедия! – заступился за рыбаков Глеб.
- Какая трагедия? – удивился я.
- Та, которую мы сыграли.
- Та, которую ты плохо сыграл! – уточнил я, расстроенный неудачей.
- Я сыграл хорошо, - обиделся Глеб, - они просто не поняли, что означает представленная их вниманию мизансцена.
- Не поняли?
- Ну да. Лежит человек, рядом стоит другой.
- Ты махал руками?
- Махал. Представь себе: один лежит, другой машет руками… Что ты подумаешь?
- Я подумаю, им надо помочь, их надо довезти до города.
- Неправильно. Они подумали, что один прилег отдохнуть, а другой…
- Что другой?
Объяснение Глеба меня не устраивало.
- Хорошо сказал! Прилег отдохнуть на асфальте! – вскипел я. – Как ни крути, наш тест говорит об одном.
- И о чем же?
- О равнодушие и черствости советских людей!
- Нет, ты не прав, - возразил Глеб, - тест должен быть понятен даже тупому. Они не поняли, что от них хотят.
Глеб предложил изобразить драку.
Нас подобрала милицейская машина.
Глава одиннадцатая.
Самодеятельность Глеба плюс высокий профессионализм Эдика.
Если хоть изредка читаете мудрых людей, то должны знать выражение Колтона: “Экзамены пугают каждого, даже хорошо подготовленного человека, потому что самый большой дурак может спросить больше, чем самый умный ответить”.
Описанная ситуация была налицо: у кафедры стоял преподаватель – худой, с колючим взглядом. Это был Ефим Петрович, который всем своим видом показывал, что будет строг, как никогда. Напротив, за последним столом в аудитории, сидел я, совершенно обессиленный после вчерашнего похода в Старое Шигалеево и последующего долгого объяснения в милиции.
Должен признаться, что я совсем не был уверен, что присущие мне красноречие поможет избежать позорного провала. Поэтому сегодня был задумчив и серьезен как никогда. Чистый лист бумаги, лежащий уныло передо мной, я смог украсить только двумя вопросами, переписанными из билета. Ответа на них не было и не могло быть. Оно и понятно, я даже представить себе не мог, как выглядит учебник. Вру, разумеется, я представлял, но очень смутно.
Не на шутку занятый событиями последних дней я не имел времени, а если честно, и особого желания обращаться к такому источнику знаний как книга. Это, конечно, было плохо. Это я осознал только теперь, находясь под пристальным прицелом строгих глаз сурового преподавателя.
Утром мы вместе с приятелем прямиком из милиции примчались в институт. Успели на самый конец экзамена. Весь охваченный волнением за меня, Глеб – второй надежный источник знаний, бродил теперь в моей истрепанной одежде по коридору, пугая студентов и ломая голову, как еще можно мне помочь.
Плиний-младший как-то имел повод сказать: “Чем счастливее время, тем короче оно кажется”. Счастливым я себя не чувствовал, но время и для меня неслось со скоростью запущенной ракеты. Точнее, при его запуске с космодрома “Байконур”.
Пять… четыре… три… два… один… ноль… пуск!
В аудитории уже никого не осталось. Кроме препода и меня, разумеется… Как ни крути, к доске идти вашему покорному слуге. Я пошел как Александр Матросов на свой последний в своей жизни дот.
Ефим Петрович даже привстал с насиженного места. По его загоревшимся кошачьим блеском глазам, по напрягшемуся костлявому, как у Кащея, телу я понял, что он готов… готов не побеседовать, не пошутить, а именно растерзать. Как натуральный хищник. И главное, не кого-нибудь, а меня. При том незамедлительно, не оставляя мне шансов на благополучный исход.
О том, как проходила наша схватка, я рассказывать не буду. Мне стыдно. Скажу просто, что впоследствии Ефим Петрович часто вспоминал этот случай и ставил меня в пример, когда хотел показать, на какие только нелепости пускаются нерадивые студенты, когда хотят заполучить желанный балл.
С радостью на лице от сданного экзамена – это я, с чувством выполненного долга – это Глеб, так мы вдвоем вернулись в общежитие. На этаже мы с ним распрощались Глеб удалился в направлении своей комнаты, сообщив, что будет отсыпаться. Я пошел к себе, но, увы, мне пришлось вновь посетить своего приятеля и вырвать его из объятий Морфея.
Оказывается, дома меня ожидал сюрприз. Сперва я не понял, в чем дело, но когда понял, ужаснулся. В мое отсутствие случилось небольшое землетрясение или ураган. В результате этого стихийного бедствия в комнате было перевернуто все верх дном. Просто непостижимо! Мои товарищи по жилью были люди, на первый взгляд, людьми, у которых бронепоезд стоит на запасном пути, то есть, людьми мирными. Исходя из этого, я отмел подозрения от них, отказавшись от первоначальной версии.
Тетрадь! Зеленая тетрадь! В комнате что-то искали – точно!
Когда я заглянул в тумбочку, я уже с уверенностью мог сказать: искали тетрадь, которую дал Глеб. Ее и в самом деле нигде не было.
- Черт! Ты почему ее не спрятал? – закричал прежде всегда спокойный Глеб.
Он как в армии по тревоге отбросил одеяло на спинку кровати.
- А ты вспомни… ты ведь не просил убрать ее подальше! – даже обиделся я.
- А ты не догадался?
- Как я мог догадаться? Я не телепат. Кто знал, что ее будут искать!
Глеб некоторое время стоял, чеша затылок.
- Глеб, как похитители догадались, что тетрадь у меня?
- Это было не сложно.
- Объясни.
- А ты не понял?
- Не будь занудой! Давай сыграем в умного Шерлока Холмса и его не очень сообразительного друга по имени доктор.
- По имени Джон Ватсон, - поправил меня, смягчаясь, Глеб.
- Ватсоном буду я. Давай, попробуй объяснить, мистер Холмс!
- Они видели нас вдвоем. Только и всего. Я ведь предупреждал: не ходи ко мне!
Я промолчал. Ругаться не хотелось. Если следовать элементарной логике, я запросто мог доказать свою правоту. Ну и что? Толку от этого не было никакого!
- Ты уверен? Ее украли? – допытывался Глеб.
- Уверен. Как герой мульфильма.
- А не могли, - Глеб остановился посреди комнаты, - случайно прихватить твои ребята?
- Исключено. У нас не принято лазить по чужим тумбочкам. И еще: переворачивать при этом все вещи в комнате.
- Действительно, это обстоятельство я как-то упустил из виду.
- А напрасно!
- Стало быть, тетрадку и в самом деле похитили…
Глеб задумался. Подчиняясь внезапно возникшей мысли, он бросился в мою комнату.
- Это твоя тумбочка?
- Угадал!
Он полез руками в тумбочку и извлек какой-то сверток.
- Смотри, - он нажал пальцем на переносицу своих очков, - одежда Регины на месте. Странно все это…
- Почему? По-твоему, одежда Регины должна была исчезнуть?
Глеб округлил глаза. Вид у него стал как у Шрайбикуса из школьного учебника по немецкому языку.
- Эдик, как они попали в комнату? Дверь была взломана?
- Нет, все в порядке.
- Как же так?
- Успокойся. Глеб, ты же знаешь, какие у нас порядки в общежитие. У нас любой может взять ключи на вахте.
- Верно. Однако… может взять любой. Но не посторонний!
- Значит, его взял кто-то из тех, кто живет в общежитии. Делаем вывод!
- Делаем! – подтвердил я.
У меня мысли в этом направлении не работали. Глеб, похоже, ел много фосфора.
- У них есть сообщник, живущий в общаге. Верно?
Что верно, то верно! Я кивнул.
- Надо проработать эту версию более тщательно. Итак, тетрадь исчезла.
- Дураку понятно.
- Стало быть, Регину должны отпустить. Всполошились ли ее родители, вот в чем вопрос. Если нет, то... Надо как-нибудь позвонить им. Сейчас они, наверное, на работе. Лучше вечером.
- Хорошо, вечером позвоним.
- Эдик! Время не терпит.
- Ты о чем, Глеб?
- Давай - на пляж!
- На пляж?
- За Вольдемаром. Объявим на него охоту.
- А если не найдем его там?
- Ничего, выспимся на пляже. Ты никогда не спал на песке?
У меня были другие планы.
- Эдик, ты меня слушаешь?
Какой пляж, какой сон! У меня не идет толково сессия. Надо садиться всерьез за учебники. Глебу можно развлекаться. У него с учебой полный порядок. Он ведь занимался в течение года, чтобы теперь щелкать экзамены, как белка орехи.
- Хорошо, Глеб. Я только захвачу учебник на всякий случай.
Следующий экзамен надо сдать на отлично. Иначе я потеряю самоуважение.
В знойном мареве дрожал, вибрировал нагретый на солнце воздух.
Ступив на асфальтовую набережную, я скинул рубашку. Было очень жарко. Поэтому на пляже трудно было найти свободное место.
- Давай окунемся, - предложил я Глебу и скинул с себя остаток одежды.
- Хорошо, - согласился истекающий потом Глеб.
Я бросился в воду и с разбегу нырнул.
Черт! Я сразу же ткнулся головой о чье-то громоздкое тело. Расстроенный я вынырнул из воды.
- Давай! – махнул я приятелю рукой.
Но он не торопился раздеваться. Как это я забыл. У него же принцип: сделал дело, гуляй смело. Я догадался, что он хочет незамедлительно идти искать спасателей.
Когда, чертыхаясь, я выбрался на берег, то его не нашел. Видать, обиделся и в одиночку ушел к лодочной станции. Хорошо, мы почитаем.
Я лег поблизости от своих вещей и раскрыл учебник. Но что это? Читать не хотелось. То ли соседство хорошенькой девушки, то ли внезапно изменившийся ход мыслей, то ли еще что-то неосознанное, но мне что-то не удавалось сосредоточиться.
Неподалеку трое ребят играли в мяч. Наблюдавший игру еще один их товарищ повернулся ко мне. Точнее, к моей соседке. Развязной походкой он подошел к этой привлекательной блондинке с пышным, как у Элизабет Тейлор, бюстом и стройными, как у Рэкел Уэлч, ногами. Я слышал, как он заговорил с незнакомкой.
“Любитель пляжных знакомств”, - подумал я, с презрением оглядывая худосочную фигуру этого сентиментального парня. По его движущейся по круговой орбите руке я догадался, что он читает какие-то стихи.
- Ну как? – спросил я.
Это вернулся из вояжа Глеб, и я отметил его неважное настроение.
- А! – отмахнулся Глеб, приземляясь рядышком.
- Что-нибудь случилось? Почему так быстро?
- Эдик, - тихо вздохнул он, - тебя когда-нибудь незнакомые люди посылали к черту?
Я не стал отвечать. Меня посылали к этому персонажу сказок даже знакомые люди. И ничего, это не повод расстраиваться. Я не стал допытываться до подробностей состоявшегося разговора. Я ведь знал, чем он закончился для Глеба.
- Может, ты попробуешь?
Глеб искоса смотрел на меня.
Я усмехнулся:
- Ты хочешь, чтобы мне тоже что-нибудь досталось от этих любителей изящной словесности?
Теперь не ответил Глеб.
Тем временем поэт, разделавшись с классикой, похоже, перешел к декламации уже своих творений. По крайне мере, девушка улыбалась очень откровенно.
- Валера, прекрати мучить девушек! – крикнул ему один из играющих.
Другой игрок и вовсе оставил приятелей и подошел к девушке.
- Девушка, Валера вам не очень надоел?
Девушка легким небрежным движением отвела в сторону густую волну волос со лба.
- А вы можете что-то предложить взамен? – спросила она, загадочно улыбаясь.
- Присоединяйтесь к нашей игре!
- Спасибо за приглашение. Но мне надо идти.
Девушка пошла в кабинку переодеваться.
- Витя… Эх, ты! – поэт толкнул в плечо беспечного игрока. – Все из-за тебя!
- Ладно, не переживай!
Ребята снова стали лениво перебрасываться мячом.
Огорчение Валеры всех только забавляло.
Проследив взглядом, как девушка ушла по дорожке к выходу, Валера побрел к воде.
- Топиться пошел! – прокомментировал один из остряков в коллективе.
- Валера, прихвати инструкцию, - посоветовал другой.
- Тут есть пункт проката камней! – внес свою дою сарказма Витя, главный виновник трагедии.
Я вздохнул и снова уткнулся в учебник. Но приобщиться к знаниям мне дали.
- Помогите! Тону! – кричал кто-то истошным криком.
Но это был не расстроенный Валера. Я невольно приподнял свое тело.
На воде, почти у самого буйка, торчала чья-то голова. Над ней для пущей убедительности энергично качалась вытянутая вверх рука. Словно щетка стеклоочистителя!
Что это за наваждение? Быть этого не может! И когда только успел!
Я оглянулся. Так и есть. Очки Глеба лежали на брюках рядом с ботинками, а сам он, отчаянно барахтаясь, тонул у маяка.
Беда! Еще немного – и я потеряю напарника. Друга! Бросив на песок учебник, я устремился к воде. Вынырнув, я поплыл к маяку, возле которого отчаянно утопал Глеб. Но меня опередили профессионалы. Сильные руки втащили утопающего в своевременно подплывшую моторку, и лодка умчалась к строениям ОСВОДа.
Спустя полчаса, когда накал моего тревожного ожидания достиг пика, со стороны причала моторных лодок появился Глеб. Он шел, как обычно, своей неторопливой и даже где-то ленивой походкой. Создавалось ощущение, что это не он был только что на полпути к царству Нептуна.
- Глеб! – подскочил я к приятелю, изображая поистине собачью радость.
- Полный провал, - обречено махнул рукой недавний утопающий.
- Погоди… Ты именно таким образом хотел узнать о Вольдемаре? – догадался я.
- Да, - кивнул Глеб.
- И ничего не вышло? Ты не узнал?
- Нет, зато они… все узнали обо мне!
- Ах, Глеб! – укоризненно покачал я головой.
Сумасброд каких мало! Просто ненормальный. Теплыми компрессами и аптечными таблетками его не вылечить!
- Глеб, ты не обижайся, но мне ты напоминаешь одного командировочного из Поисенва, - сказал я. – Хочешь, расскажу о нем?
Глеб не ответил. Я знал, что мои слова заинтересовали его, но он не решается спросить. Тогда я продолжил без всяких просьб.
- Его направили в командировку в деревню Исансупово, что в Муслюмовском районе. Собравшись, он доехал на автобусе до города Набережные Челны, там сел на другой автобус, который довез его до Муслюмово. Теперь оставалось только доехать до нужной ему деревни. Да вот беда. Нет туда автобусов. Бедолага вышел на дорогу и на попутках добрался, наконец, до конечного пункта своей командировки, затратив на это в общей сложности около трех суток. Дальше ему просто везло. Работу он сделал в день приезда и мог спокойно уехать домой. Выбравшись на окраину, он увидел вдали на горизонте какую-то деревню. Что-то в очертаниях домов и внешнем облике ландшафта показались ему знакомыми. Пешим маршем он достиг границы Муслюмовского района, пересек его и оказался в Актанышском. Он узнал деревню – это было Старое Муслюмово, в котором он прежде не раз бывал и которое находится от Поисева в нескольких километрах. Даже пешком можно дойти.
- Эдик, ты о чем мне рассказываешь? О своем тупом земляке?
- Я думал, что о тебе…
- Обо мне?
- Да. Глеб, есть ведь более простые пути. Почему ты всегда находишь самые экстравагантные?
- Но нам ведь нужны сведения о Вольдемаре, верно?
- Не спорю. Но зачем идти через служебный вход, когда есть парадный?
- Что ты имеешь в виду?
Пока я шутил подобным образом, Глеб невесело посмеивался.
- Ну-ну! – говорил он, словно какой-то персонаж из книги Ильфа и Петрова.
От его ехидства не осталось и следа, когда через несколько минут я вернулся к нему с самыми точными сведениями.
- Вольдемар, он же – Александр Виноградов. Живет в поселке Залесный недалеко от Казани. В настоящее время в ОСВОДе не работает, уволен за статью. Пьянка на рабочем месте. По свидетельству коллег, героическая личность, хотя и много пьет. Недавно, например, он спас одну девушку. Спросишь, кого? Не скажу точно. Но по описанию похожа как две капли воды на Регину. Итак, круг сужается, и мы выходим на след. Так, по-моему, говорится в детективных произведениях?
- Ты догадался взять домашний адрес Вольдемара? – спросил Глеб, явно сдерживая свой восторг по поводу моего профессионализма.
- Нет.
- Эх, шляпа!
- Ничего подобного. Просто его не знают бывшие коллеги уволившегося пьянчушки. Но дело легко поправимо.
- То есть?
- Адрес можно получить в отделе кадров.
- Верно. Там должны знать.
- Поверь мне, не только должны, но и знают.
В детективных произведениях следствие зачастую заходит в тупик. И не раз! Но зачем повторять литературные поделки?
Я вел следствие как лицо неофициальное. Поэтому вполне объяснимо, почему я представился бдительным после спасения Глеба спасателям внештатным корреспондентом газеты “Молодежь Татарстана”. Более того, моя ложь зашла настолько далеко, что я в азарте придуманной мной фантазии не заметил, как пообещал им в ближайшем выпуске целый разворот о замечательной бригаде под названием: “Спасение утопающих – дело рук не самих утопающих”. Утратившие бдительность загорелые парни рассказали о себе все, даже из уволенного за пьянку Вольдемара сделали героя спасательного фронта. Жаль, что я нагло их обманул! Поэтому не дай бог еще раз с ними встретиться. Случайно на улице. А от пляжей ближайшие пять лет мне вообще лучше держаться подальше. Ребята крепкие, как я понял. И коллектив у них очень дружный. Просто беда!
Глава двенадцатая.
Наперегонки с ветром или стоит ли игра свеч.
Хотя изначально в наши планы входили беззаботный отдых, чтение учебной и художественной литературы, пришлось поступиться сиюминутными интересами и отправиться на железнодорожный вокзал. К счастью, для этого достаточно было просто преодолеть переходной мост.
От вокзала мы рассчитывали на маршрутном автобусе в ближайшее время доехать до поселка.
Вот незадача! Взволнованные удачей мы никак не могли спокойно дожидаться прихода маршрутки. Глеб мерил шагами мостовую настолько нетерпеливо, что вызвал к себе внимание.
- Мужики! Вы не в Юдино? – спросил нас худощавый парень с веснушками.
Он подошел к ожидающим автобус пассажирам и выбрал, наверное, нас как самых беспокойных.
- Туда! Вернее, в том именно направлении, - признался я со смутной надеждой, - но мы не спешим. Скоро будет автобус.
Деньги вовсе не оттопыривали мои карманы. По затравленному взгляду Глеба я понял, что и у него карманы были по-настоящему студенческие. То есть пустыми, как и положено по определению.
Однако товарищ этот оказался вовсе не таксистом.
- Требуется ваша помощь, - сказал он, раскатывая свою толстую губу, - в обмен могу подбросить до Юдино.
- А в чем, собственно, дело? – оживился Глеб, бедный студент.
Видать, сразу почувствовал, что пахнет выгодой.
- Да на свадьбу спешу… - произнес в сердцах таксист, который оказался вовсе не таксистом.
- Ну и спеши дальше! – оказал я любезность.
- Не получается…
- А мы здесь при чем? Дорогу мы тебе не перекрывали.
Мои слова его немного рассердили. Он отвернулся от меня совсем и к покладистому Глебу обратил свой взор.
- Помогите немного. С ветерком довезу.
Глеб наморщил лоб.
- Предложение интересное. Подумать надо.
- А что тут думать! Застрял я немножко. Вот тут рядом практически…
Даже губу с расстройства закатил товарищ.
- Поможем, не расстраивайся, - дорогой говорил Глеб.
Мы уверенным шагом двигались к месту происшествия.
- Чуть приподнимем, а потом подтолкнем… Делов-то! А один я никак не справлюсь…
Бедняга ставил нам задачу. В принципе, решаемую.
- Вот!
“Жигули” застряли прямо на трамвайных путях. Парень, видать, решил сократить дорогу, но не учел особенности ландшафта. Судя по ржавым рельсам, тут трамвай и то не всегда проедет!
- Еще раз! Еще немного! – радовался хозяин.
Толкая машину, я заметил в салоне черноволосую хрупкую недотрогу. Она держала в тонких руках роскошный букет и с восторгом смотрела на наши усилия.
- По коням! – скомандовал Буденный.
Мы уселись сзади и сразу же вцепились в подлокотники, потому что обрадованный командарм дал самый полный газ. Увидев веселящую душу скорость на спидометре, он обернулся к нам и протянул руку:
- Мансур!
В общем, больше в нашу сторону он ни разу не повернулся. Оно и понятно: нужно было держать темп. Сначала мы решили, что машина движется на пределе, но едва городские постройки остались позади, мы поняли, что в этом саду это были не ягодки, а цветочки.
Мансур вписывался в редкие повороты с таким скрипом, словно мы участвовали в последнем в своей жизни автородео. В принципе, оно таким и могло стать при известном везении.
Только присутствие Глеба и чернявой красотки рядом с водителем заставляло меня делать вид, что это и есть любимый мною стиль езды.
Однако, внимательно присмотревшись, я заметил, что Глеб несколько сник от непривычной манеры водителя. И вместе с тем я снова оценил его героическую натуру. Сник, но держался мужественно. Как узник Бухенвальда - на соревнованиях культуристов, куда его пригласили сразу же после освобождения по нелепой ошибке.
Что касается меня, то с некоторых пор я стал присматриваться в прилегающие к тракту кусты, но тщетно. Ничто не указывало на присутствие работников ГАИ.
Увы! Обычный придорожный пейзаж. Слева и справа кивали дружно ветвями деревья – типичные представители флоры средней полосы. Сквозь листву временами пробивалось беспечное солнце. Жизнь была по-прежнему прекрасно. Так не хотелось, чтобы она неожиданно прервалась.
Глеб обречено считал количество машин, обгоняемых нами, я демонстративно скучал. В памяти снова и снова возникал образ Регины. Умирать не хотелось.
Тем временем указатели стали подсказывать, что до Юдино остается совсем немного.
- Залесный… Мы здесь остаемся! – радостно сообщил Глеб.
Артист из него никудышный! Нельзя так неприкрыто демонстрировать свои чувства.
Мансур кивнул. Мол, услышал. Однако скорость не сбавил.
“Как он собирается нас высаживать?” - с тревогой подумал я. Некстати вспомнился фильм про десантников.
Глеб стал оглядываться по сторонам. Его беспокойство передалось и мне. Когда он завел разговор, я его поддержал.
- Эдик, - громко покашляв, он обратился ко мне, - ты знаешь Семенова с параллельного курса?
- Да.
- Он прочитал в журнале, что сейчас ездить на машине даже опаснее, чем летать на самолетах.
- Я это чувствую, - негромко подтвердил я.
Готов на все. Была бы польза.
- Говорят, что езда на машине рискованнее полета в десять раз.
- Даже так?
- Представь себе! И в шестнадцать раз опаснее проезда в поезде.
- Я всегда это подозревал.
- Эдик, в Канаде, например, за один только год в результате автокатастроф теряется более 160 тысяч человеко-лет рабочего времени.
- Е- мое!
- Более того, в хирургических клиниках 20 процентов всех оперируемых – жертвы транспортных происшествий.
Тут Мансур начал сбавлять скорость.
Молодец! Намеки схватывает на лету.
Мы вышли из машины, и Мансур снова рванул с места в карьер. Видимо. И в самом деле куда-то торопился.
- Поблагодарить даже не успели, - расстроился Глеб.
- Надо почитать завтрашние газеты, - сказал я, сочувственно глядя вслед удаляющейся машине.
- Зачем?
- Просмотреть отдел хроники и происшествий.
Мы практически одновременно вздохнули.
- Глеб, как ты думаешь, как быстро мы доехали? – поинтересовался я.
Глеб стал машинально вытягивать руку, но вовремя опомнился и ругнулся.
- Нету! У малявки оставил.
- Думаешь вернуть? Или подарил навсегда?
- Сведу на днях к знахарке. Знаю одну. Если не умерла еще… я ведь в детстве тоже немного заикался. Меня раньше даже электроболтунчиком называли.
Я заулыбался.
- Да-да. Я говорил быстро-быстро. И заикался тоже.
- Тогда порядок. Часы, считай, у тебя в кармане.
- Дело, как всегда, во времени. Как его нам не хватает!
Я задумался.
- Глеб, ты знаешь, мы упустили из виду одну штуку…
- Какую?
- Мы не знаем, где искать Виноградова?
- Какого Виноградова?
- Вольдемара!
- Ах, да! У нас нет его адреса.
- Мы забыли съездить в отдел кадров.
- Действительно.
Мы на некоторое время замолчали. Глеб взял меня за рукав.
- Не беда, - сказал он. – если твоя информация соответствует действительности, у нас в наличие данных более, чем достаточно. Итак, начнем сначала. Александр Виноградов, живет здесь, в поселке, раньше работал спасателем. Такого человека должны в поселке все знать!
- Что, проведем опрос населения?
Уверенность приятеля передалась и мне.
- Если он похож на меня, - начал я, - надо расспрашивать юных представительниц прекрасного пола. Они должны знать такого парня лучше чем Бельмондо.
Тем временем мы подошли к остановке. Среди ожидающих автобус были и особы женского пола, но, к сожалению, в большинстве своем это были старушки. Так что возраст их подвергал сомнению саму правильность расхожего определения женской половины.
На всякий случай Глеб задал вопрос в толпу. Однако народ безмолвствовал. Из этого мы сделали вывод, что с точно таким же успехом мы могли обращаться за справками к водителям проезжающих по шоссе машин.
Нам ничего другого не оставалось, как пойти по улицам интервьюировать прохожих. Вы когда-нибудь пытались найти знакомого в большом поселке, где на улицах также оживленно как в городе во время показа многосерийных фильмов?
Правильно, легче найти иголку в стогу сена. В последнем случае можно воспользоваться мощным магнитом или поискать множество других действенных способов решить проблему. И хотя название нашей “иголки” и ее технические характеристики нам были известны, дело оказалось непростым.
Исходив вдоль и поперек поселок и напрасно оторвав от дел множество случайных рабочих, побеспокоив нескольких седых старожилов, мы выбрались на какую-то окраину. Здесь и дома были обветшалые, и люди более простыми. На наши расспросы они отрицательно качали головой.
Отчаянию нашему не было предела. Проклиная себя за поспешность при отъезде и полную неподготовленность операции, мы незаметно углубились в лес.
Если вы предположите, что мы заблудились – в интересах развития сюжета, конечно, то вы ошибетесь. Такой поворот в интриге заподозрит любой дотошный читатель приключенческих романов, однако жизнь преподносит свои сюрпризы. Во многом они не соответствуют литературному изложению.
Мы не заблудились, но наткнулись среди разросшихся в тесном беспорядке елей и пихт на нечто интересное. На некотором расстоянии друг от друга были разбросаны аккуратные “муравейники” краснозема и глины.
Теперь трудно объяснить, чем заинтересовала нас находка, но более того мы даже решили выяснить происхождение этих загадочных пирамидок свежей земли. Кто-то возил глину на телеге, и мы, следуя по колее, снова вышли к поселку. След привел к невзрачному домику с рубероидной крышей. Улица, на которой жил хозяин телеги, упиралась одним концом как раз в поселковый лес.
- Давай выясним все до конца, - предложил Глеб, - все равно делать нечего.
Обзор двора с расстояния, где мы стояли, ни коим образом не объяснил причину рьяного землекопания. Удивительно, в огороде, примыкающем к дому, каких-либо котлованов мы тоже не нашли.
Правда, там стоял сарай. Мы обратили внимание на то, что только что построен. И потом сколочен быстро, как для съемок голливудского фильма. То есть наспех и небрежно.
- Доски держатся на честном слове, - заметил Глеб.
Крыши не было.
- Глеб, у него нет крыши.
- Точно. Ты наблюдателен как доктор Ватсон.
Каков нахал! Сказал бы “как Холмс”, и было бы справедливо.
- Дуновение ветра – и все развалится, - сообщил Глеб голосом Шерлока Холмса в исполнении Ливанова.
- Я даже отсюда вижу, что землю таскали из сарая, - разглядел я следы земляных работ.
- Наверное, мужик погреб копает.
- Бомбоубежище! – добавил я.
Следы вели именно от сарая. Мы задумались. Иногда один человек задает другому загадку почище, чем сфинкс или черная дыра. Не помню, кто из нас сообразил, но было предложено разобраться в этой неожиданно появившейся тайне. Первые полчаса обзора ничего не дали. Никакого движения ни в доме, ни во дворе не было.
Тогда мы обратились с вопросом к мужчине в грязной телогрейке и рабочими руками.
- Кто живет в этом доме? – показали мы жестом.
- Знаете что… - неожиданно прокряхтел мужчина.
Он вплотную подошел к тому возрасту, когда перестают интересоваться фильмами в кинотеатрах, но начинают проявлять интерес к пилюлям в аптеках.
- Я от души вам советую, перестаньте ходить и вынюхивать здесь. Честное слово. Не ровен час в беду попадете!
Мы даже стушевались. Отчаявшиеся мы ожидали какого угодно ответа, – даже такого как: “Здесь живет Вольдемар”, но действительность нас шокировала.
Внешность работяги полностью соответствовала классическим образцам пиратов из романов Стивенсона, и, к тому же, от этого пирата подозрительно попахивало одеколоном. А поскольку этот тип был давно небрит, то нетрудно было догадаться, в каком качестве одеколон был употреблен.
Мы благоразумно воздержались от диспута. Однако удержаться от соблазна проследить за ним мы не смогли. Мы как будто мы ушли, но сами завернули за угол ближайшего строения и, схоронившись, стали следить за ним.
Выпивоха дошел до своей калитки, оглянулся для верности по сторонам и вошел во двор. Там мы его потеряли из виду. Дом был тот самый, за которым мы наблюдали. Дело стало принимать интересный оборот.
Через какое-то время на улицу выехала телега, стоявшая на дворе. Теперь она была гружена доверху глиноземом. Правил лошадью как раз наш любитель одеколона.
Когда гужевой транспорт скрылся за деревьями в лесочке, мы подумали, что было бы неплохо разузнать о хозяине побольше. Для этого мы обратились к женщине, появившейся на улице очень кстати. Она шла со стороны автобусной остановки.
- Вы, наверное, друзья Саши? – предположила женщина, ставя на землю тяжелую сумку с продуктами.
- Так точно! – соврал Глеб, не моргнув глазом.
- Он и в самом деле жил в этом доме, - продолжала она, не переставая изучать нас внимательным взглядом, - а вы что, не знаете, что он уехал…
- Как уехал? – спросили мы в один голос.
- В Тюмень, на нефтяные работы. Ах да, вас же не было на проводах! Да нет, вернется не скоро. Ну год, полтора… Может, больше времени пройдет, кто его знает!
Получив исчерпывающую информацию о настоящем хозяине дома, но не выяснив, кто возит землю, мы направились к остановке. Разгадывать тайны двора с сараем расхотелось. Сообщение о недавнем отъезде Вольдемара повергло нас в уныние. Из состояния почтальона, получившего письмо с адресом: “На деревню дедушке”, мы прямиком подходили к положению любопытной Варваре, оставшейся с носом. Напрасен труд стольких часов и стольких усилий! Моих и особенно Глеба. Кто-то невидимый упорно отрезал нить наших поисков, а потом вручал оставшийся конец в совершенно неожиданном месте.
Пока что мы снова оказались в ситуации “оборванной нити”.
Удрученные этим, мы на маршрутном автобусе вернулись в Казань.
- Эдик! – в трамвае окликнула меня Таня.
Она тоже была на вокзале и теперь, оказывается, тоже ехала в общежитие.
Ее обращение удивило меня. По обыкновению разговор прежде всегда начинал я. И хотя мы учились в одной группе, окажись я менее разговорчив, мы всю жизнь проездили бы на одном транспорте, так и не заговорив. Полностью углубленная в свои тонкие душевные переживания, она никогда никого не замечала.
- Эдик!
- Ну что? – оборачиваюсь с самым непринужденным видом. Будто и не удивился.
- А я все экзамены сдала! – говорит Таня с непонятным мне пафосом.
Глеба она по привычке в упор не замечает.
- Молодец, Мухина! – вяло реагирую я.
Таня экстерном сдает сессию. Выходит, для нее уже закончился болезненный процесс.
- Я билеты уже купила.
Так вот зачем она ездила на вокзал!
- Поздравляю, - говорю опять всякого энтузиазма. Просто так положено говорить.
После этих слов Таня повернулась ко мне спиной.
За окошком проносились шелестящие пыльными листьями деревья с двух сторон улицы. В открытую форточку ворвался ветерок и мгновенно растрепал волосы Глеба.
- Влюблена в меня без памяти, - объяснил я шепотом поведение однокурсницы.
Глеб осторожно улыбнулся.
Выйдя на остановке, мы медленно двинулись к общежитию. Таня вырвалась вперед.
- Чем займешься? – прервал мои размышления Глеб.
- А что? – спрашиваю я, а сам думаю о своем.
Надо срочно найти причину, чтобы отказаться от возможных предложений.
- Скорее всего, буду занят до вечера. А насчет наших поисков… Ты же видишь, мы уперлись в тупик, и неизвестно, что делать дальше.
- Нет, я не об этом. Надо часы возвращать. Поможешь мне? Надо отвезти нашего заику к знахарке.
- Извини, сейчас не смогу. А ты… один не справишься?
- Вообще-то, смогу. А тогда, я прошу, сходи к Жене. Займи у него денег, хорошо? Я тебе потом верну. Вдруг у меня не хватит.
С Женей, о котором шла речь, я учился в одной группе. У него водились деньги… Даже нет, у него всегда можно было занять денег. И Глеб об этом знал. Женя был заядлым картежником. На лекции он приходил усталый, не выспавшийся, но довольный.
Женю я все-таки не нашел. Видать, уехал в Монте-Карло.
Искать с большим прилежанием Женю не позволяло мне одно обстоятельство. У меня, как у всякого молодого человека, была девчонка. Сказать, что просто знакомая было бы неправильно. К описываемому периоду отношения у нас сложились довольно сложные.
Впрочем, уважаемый читатель, вы сами все видели! Как это ни парадоксально звучит, но этой девушкой была Таня, попавшаяся мне на глаза в трамвае.
Публий Сир утверждал: “Трудно дождаться удобного случая, но очень легко упустить его”.
Следуя древней мудрости, я поднялся на восьмой этаж. Постучался. Голос Альфии из-за двери, которую я приоткрыл:
- Ой, нельзя сюда! Подождите…
Нельзя, значит, нельзя.
Я прогуливаюсь в ожидании по коридору.
Наконец, вижу выходит Таня. На моем выразительном лице можно отчетливо прочитать 15 минут томительного ожидания.
- Ну что, соскучился? – улыбается она.
Золотые ее волосы убраны. Она в халатике. Ее оживленное личико светится довольством и неприступностью одновременно.
- Нет, ты ошиблась, - дерзко отвечаю я.
Мы стоим у дверей, ведущей из коридора на балкон. Оттуда дует холодный ветерок, который играет полами ее длинного халатика.
- Простудишься! – невольно замечаю я.
Заходим в комнату. Альфия листает песенник. Увлеченная поэтикой исписанных страниц, она не догадывается оставить нас одних. То, о чем мы так оживленно беседовали в коридоре, не находит продолжения.
Мы сидим за столом друг против друга. Таня молчит, чуть приподняв в напряжении верхнюю губу над влажно поблескивающими ровными зубами.
Я уже предлог, чтобы уйти. Разговор не клеится. У меня почему-то пропало так необходимое в подобных случаях вдохновение. Когда один чувствует себя непринужденно, то уверенность передается и другому собеседнику. В противном случае молчание затягивается и становится все более тягостным. Отсюда вывод: при знакомстве с чересчур скромными девушками, надо самому говорить и о чем угодно. Главное не молчать. Рассказывать о различных забавных случаях или о какой-то ситуации на только что прошедшей лекции, приключениях своих друзей или о кино в кинотеатре – лишь бы любой ценой сломать лед. В общем, система компостирования мозгов безупречна.
Но сейчас был другой случай. И я медленно встаю из-за стола.
На прощание слышу: “Завтра с утра будь, пожалуйста, дома. Я зайду за тобой, хорошо?”
Это она в ответ на мое обещание проводить ее на вокзал.
Компаньон для великих дел. начало
© Copyright: Фаниль Гимадисламов, 2011
Свидетельство о публикации №211032300692
Свидетельство о публикации №211032300692
Рецензии