Волчонок

Немногословный надзиратель с сердитым лицом оставил Вадима в уже знакомом ему пыльном кабинете, закрыв за собой дверь на ключ.  С прошлого раза в обстановке ничего не изменилось: облезлый письменный стол, старомодные жесткие стулья, дряхлый книжный шкаф в углу и, пожалуй, всё.  За единственным зарешеченным окном, по жестяному карнизу, вовсю барабанил весенний дождь.
Ждать пришлось долго. От нечего делать подросток сначала мерил шагами кабинет, на ходу подтягивая безразмерные, выданные взамен его  удобного камуфляжа, казенные штаны. Затем, взяв из рассохшегося шкафа одинокую книгу, присел поближе к окну. Книга была неинтересной - без картинок, с массой незнакомых слов напечатанных мелким шрифтом. С трудом прочитав несколько предложений, Вадим отложил ее в сторону, и, взобравшись с ногами на массивный подоконник, уставился в окно. Впрочем, вид со второго этажа на внутренний двор тоже не смог его развлечь. За косыми стрелами дождя виднелись сваленные в кучу промокшие картонные ящики, ржавая, вросшая в землю «буханка» на спущенных колесах, площадка с переполненными мусорными контейнерами, у которых  копошились две мокрые дворняги. Более крупная запрыгнула на кучу и носом скидывала вниз той, что помельче, пакеты с мусором. Заканчивался или, вернее, начинался двор высоченными железными воротами с натянутой поверху колючей проволокой. Собаки и старый брошенный автомобиль  напомнили парню дом, и он ощутил острый приступ тоски. В носу защипало, по лицу непроизвольно потекли слёзы. Подтянув ноги, он уткнулся лицом в коленки и закрыл глаза.
Вадим не понимал, что он здесь делает и не знал, что будет с ним дальше. Он жил в седьмой камере еще с пятью ребятами, примерно его возраста,  уже две недели. Все они были из-за Кордона, и общих тем для разговора  у него с ними не нашлось. Потому Вадим больше молчал. Но все-таки, от них он узнал, что тюрьма эта называется «Приёмник – распределитель», и что сюда все подростки попадают за бродяжничество, в основном, пойманные милицией на вокзалах по всей области. Сидеть здесь полагалось до тех  пор, пока не заберут родители или пока не придет направление в детский дом. Один из соседей сидел уже семь месяцев, ожидая своей участи.  Он уверял, что родители  у него есть, но им на него плевать, и они никогда за ним не приедут. Вадим ему не поверил. Мысль о том, что можно находиться здесь годами его ужасала.
По субботам водили вниз, на первый этаж, мыться в тазике, поливаясь чуть теплой водой. Вадиму это казалось нормальным, и ему было невдомек, отчего остальные выражают недовольство процедурой.
Прогулок на улице не предусматривалось. Оттого, все его сокамерники обожали дежурить на кухне. Появлялась возможность попасть по какому-нибудь поручению в этот самый внутренний двор – побыть хоть несколько минут на свежем воздухе.
В столовую их  водили три раза в день, кормили вкусно, и ему было удивительно видеть, как остальные не доедают, ковыряются в тарелках, ругая еду. Только тут можно было увидеть всех обитателей Приёмника разом. Было их не более тридцати человек, не старше четырнадцати лет, причем, трое - девчонки. Они жили в отдельной камере, третьей, и Вадим, не избалованный женским обществом, исподтишка наблюдал за ними. 
Там же, в столовой, буквально на второй день и случился неприятный  случай. Во время обеда подошли два парня, из соседней камеры. Крупнее и старше. Щуплый белобрысый Вадим с детскими веснушками на загорелом лице, выглядел на их фоне совсем ребенком.
- Привет нах, ты новенький? Как зовут? – подошедшие подростки нагло улыбались, и Вадим всем телом ощутил  исходящую от них агрессию. Сидевшие с ним за одним столом сокамерники смолкли, уткнувшись в свои миски.
- Волк. Меня зовут Волк. Это зонное имя, - твердым голосом заявил Вадим.
 Подошедшие парни расхохотались.
-Ха, да ты у нас наслушался рассказов о Зоне! Щенок, нах, -  заявил один из них, тот, что повыше. – Давай, начинай заливать, что твой папа - сталкер.
Вадим  огляделся. Как назло, воспитатель куда-то вышел, и дети остались предоставленными сами себе.
- Ну, что молчишь, волчара, нах, -  продолжал тот же  парень, положив руку на плечо продолжавшему сидеть Вадиму. Стало ясно, что сейчас последует удар. Тогда Вадим резко вскочил, стряхивая с плеча руку, и со всей силы ударил державшего его лбом в лицо. Послышался хруст,  хулиган попятился назад, согнувшись в три погибели и прижимая руки к разбитому носу. Второй, вместо того чтобы напасть, побежал к запертой двери, ведущей в коридор.
- Ири-и-ина  Владимиро-о-овна! – завопил он.
Так Вадим оказался в этом заброшенном кабинете впервые. В виде наказания он просидел здесь около пяти часов, также рассматривая в окно пустынный внутренний двор.
Вадим не знал, зачем его снова привели сюда. После того инцидента, никаких  проблем ни с администрацией Приёмника, ни с его обитателями у него больше не было.
Послышался шум отпирающегося дверного замка, подросток поспешно соскочил с подоконника и пересел на стул. В комнату вошел крупный, с покатыми боксерскими плечами, лысоватый мужчина неопределенного возраста «за тридцать».  В темных редких волосах отчетливо проступала седина, глубоко посаженные глаза настороженно, и как–то холодно, даже враждебно, смотрели по сторонам, и от этого улыбка, за которой тускло сверкал золотой зуб, казалась фальшивой. Правда, Вадим, выросший в диких местах и редко встречавший незнакомых людей, не замечал этой проступающей фальши. 
Одет незнакомец был в джинсовый костюм, в руках - целлофановый пакет и портфель.  Дверь за ним закрылась, - замок лязгнул, сделав два полных оборота ключа. Сердце Вадима, не ожидавшего увидеть новое лицо,  сжалось и гулко застучало. Но объяснить охватившее его вдруг волнение, подросток, ни за что не смог бы, просто понял, что в его жизни вновь, в который раз за последний месяц, происходят неожиданные перемены.
- Привет, Вадим, меня зовут Александр Петрович, я психолог, - произнес мужчина вкрадчивым, профессионально поставленным, голосом и уселся за стол на против парня. – Можно с тобой поговорить?
- Да, давайте поговорим, - отрепетированный голос Александра Петровича сразу, буквально с первой фразы, расположил его к себе.
- Вот «Кока - кола» и чипсы, - мужчина вытащил из пакета литровую бутылку с красной этикеткой и несколько ярких пакетиков. -  Проголодался? Давно меня ждешь?
- Да, - Вадим не стал отказываться от угощения, тем более, что пить и есть действительно хотелось. – Ужин-то я, наверное, пропустил.
Александр Петрович  робко улыбнулся, как бы извиняясь за пропущенный по его вине ужин. В глаза он почему-то старался не смотреть. Его взгляд вообще не задерживался подолгу на одном месте.
- Ешь, не стесняйся. Давай, я расскажу, что я о тебе знаю, а ты меня поправишь, если что-то не так. Хорошо?   
Вадим кивнул. Говорить с набитым ртом ему было неудобно.
- Тебя зовут Вадим. Фамилии и отчества, так же как и документов у тебя нет, и никогда не было. Прививок, обязательных при рождении, тоже. 
Александр Петрович вытащил из портфеля документы и разложил  их перед собой. Скорее для виду, так как ни разу в них не заглянул. Затем последовала стопка фотографий, но психолог, с сомнением на лице просмотрев несколько, положил их обратно, так и не показав ни одной Вадиму. 
 - Ты жил с отцом и матерью в Комаричах, в деревне самоселов, на востоке ЧЗО, опустевшей после второго взрыва. Твой отец, известный сталкер Волк, рецидивист, дважды судимый за  незаконный оборот аномальных образований, бежавший во время отбывания второго срока в Зону насовсем. Ни к одной из известных группировок он так и не примкнул. Более того, сошелся с одной из  немногих женщин – сталкеров, Никой и прожил с ней достаточно долгое  время. В результате чего, родился ты и твоя младшая сестра, Вера. Месяц назад, твои родители и сестра погибли при невыясненных обстоятельствах…
На Вадима накатилась волна не самых приятных воспоминаний.
Он вспомнил, как в ту ночь проснулся от громкого выстрела. Следом послышался звон разбитого стекла и еще несколько выстрелов из охотничьего оружия. Затем, неясные крики, возня. Стреляли в соседней комнате, проходной, в которой ночевали родители и Вера. Голосов родителей он не различил. Испугавшись, Вадим в темноте вытащил лежавший под кроватью обрез «вертикалки», и направил стволами в сторону двери. Спал он всегда одетым, как, впрочем, и все члены его семьи.
«Шалый, щенка ищите, млять, он здесь где-то. Штырь, в той комнате глянь», - послышался грубый прокуренный голос, и Вадим понял, что это говорят о нём. Спустя мгновение, распахнулась дверь, и на фоне проёма стал виден силуэт  незнакомого человека. Не раздумывая, подросток нажал на спусковые крючки. Два выстрела, слившись в один, отбросили вошедшего обратно и ослепили Вадима. Остро запахло пороховой гарью.  Наугад нащупав ручку и откинув крышку люка в полу, Вадим спрыгнул в погреб и пробрался через подпол на улицу. Так учил его отец, который не мог не предполагать, что подобное может однажды случиться. 
Воспоминания молниеносно пронеслись в голове подростка, отозвавшись болью в растревоженной душе. Больше он ни родителей, ни сестру не видел. Уже утром следующего дня, когда он бродил по лесу, боясь подойти к дому, но и не отходя от него далеко, его поймали военные сталкеры и, разоружив, забрали с собой на большую землю. Понимая умом, что вряд ли родители остались живы, сердцем он весь этот месяц отказывался верить в их смерть.
А теперь вдруг этот психолог говорит об их смерти как об одном из общеизвестных фактов его биографии.
Вадим провел руками по побледневшему лицу.
- Извини, это точно - Александр Петрович заметил, как подросток изменился в лице. – Их нашли военсталы, я видел фотографии. Я знаю, как тебе тяжело и я здесь, чтобы помочь.
- Чем вы мне сможете помочь? – тихо пробормотал Вадим.
- Я работаю в институте, и заберу тебя с собой. Тебе там будет хорошо. Твой дар сможет нам помочь. Ты ведь действительно чувствуешь аномалии и артефакты? – На лице психолога читалось сочувствие, и Вадим, раздавленный навалившимся на него горем, не заметил, как предательски дрогнул его голос на слове «артефакты». 
- Да, как и любой рожденный в Зоне, - просто ответил он.
- Таких как ты единицы, Вадим, ты действительно очень поможешь нам в исследованиях, - повторился Александр Петрович.- У меня есть разрешение, ты поедешь со мной. У тебя появятся документы, ты сможешь учиться в школе, как все нормальные дети.
- Мама научила меня и писать, и читать. А отец стрелять, распознавать аномалии, находить и использовать артефакты.
- Вадим, в Большом мире нет аномалий и мутантов. И стрелять тебе здесь не придется. Постарайся это понять.
Александр Петрович поднялся и, подойдя к двери, громко постучал кулаком.
Дверь открыл всё тот же хмурый охранник.
- Я не прощаюсь, Вадим, - на секунду задержавшись, психолог обернулся к подростку. – Через час, когда улажу все формальности, я вернусь за тобой, нам нужно успеть на вечернюю электричку.
Когда звук запираемого замка стих, Вадим вновь оказался в тишине. Ему нравился Александр Петрович. Фальшивой улыбки с золотым зубом, бегающего взгляда масленых поросячьих глазок и предательски подрагивающего голоса неискушенный подросток просто не заметил.
 Теперь, когда он ушел, вместе с ним ушел и магнетизм его голоса, безоговорочно располагавший к нему подростка. Критическое восприятие действительности вернулось к Вадиму. Вспомнились слова отца, говорившего, что верить никому нельзя, что самый подлый излом честнее любого человека.  Ехать куда-то с психологом стало страшно. Но с другой стороны, оставаться в Приёмнике и дальше было невыносимо. Мысли его то и дело возвращались к родителям и сестре, которых, теперь уже точно, хоть он и не видел фотографий, нет в живых.  И от этих тяжелых мыслей на него накатывало абсолютное безразличие к его собственной дальнейшей судьбе.
Из всей семьи Вадим больше всех любил отца. Но ни за что не сказал бы этого вслух, чтобы не обидеть маму. Однажды, когда они с отцом исследовали болото, в надежде отыскать артефакт, который Вадим чувствовал, а отец видел на сканере, на них напала небольшая стая слепых псов. Разрядив стволы, подросток  отступил назад и на секунду выпал из поля – зрения сталкера. Тут же на него набросилась крупная сука, повалив на спину. Почувствовав зловонное дыхание зверя, Вадим, негнущимися от ужаса пальцами вытащил нож и без размаху ткнул им в мягкое брюхо. На руку хлынула теплая кровь, псина взвизгнула, тут же отлетев от мощного пинка подоспевшего отца.
С тех пор крови подросток не боялся, а сталкер, в память о происшествии, подарил сыну свой нож. Нож был приметный, красивый и, гордый подарком Вадим, с ним никогда не расставался. Он остался в доме, под подушкой, в ту ночь, когда подросток бежал.      
    Буквально через пятнадцать минут дверь вновь открылась. Вошедший надзиратель, молча, выложил на стол перед Вадимом его родной камуфляж и берцы. Переодевшись в привычную одежду, Вадим, вопреки своим переживаниям и страхам, повеселел.
Вскоре пришел Александр Петрович и Вадима отпустили без каких бы то ни было проволочек. Уже спустя час они шагали по вечернему, умытому прошедшим дождем весеннему городу. Было тепло, Вадим с восторгом смотрел на обилие электрических и неоновых огней, на множество красивых современных машин, проносившихся мимо, поднимая тучи брызг, на толпы праздно шатающегося народа.
Александр Петрович болтал без умолку, - о том, что в Институте Вадиму будет хорошо, о том, какой он, институт, большой и красивый, о том, что профессор, насмотревшись на успехи Вадима, в которых Александр Петрович не сомневается, не станет его задерживать в Брянске  и отправит в Москву. Ну, а там – Красная площадь, Кремль, Парк Горького, ВДНХ!
От обрисованных перспектив у Вадима кружилась голова. Кремль и площадь  он видел на картинках, а остальное воображалось  не менее заманчивым и прекрасным. Он не заметил, как они добрались до вокзала, и даже то, что в кассе Александр Петрович купил билеты на электричку до Новозыбков его не смутило. Вернее, он не обратил на это никакого внимания.
Они расположились в зале ожидания. Вадим впервые оказался в такой толпе, но дискомфорта никакого не ощущал, не думал об этом, мысленно переваривая обрисованные психологом перспективы. Ждать поезда нужно было полтора часа. Александр Петрович сначала сходил за беляшами и чаем, затем за газетами, затем в уборную. Все это время Вадим ждал его на месте. Свой портфель и пакет психолог оставлял на соседнем с мальчиком кресле.
 Когда он снова отошел, какая–то древняя бабка, волоча за собой коляску, на которой резинками были стянуты чемоданы, и с мешком на горбе, рассыпала свою поклажу прямо перед Вадимом. Громко причитая, старуха стала вертеться, собирая вещи. Делала она это, не выпуская мешка, и, конечно, задевала им всех сидящих вокруг. Когда же она зацепила портфель Александра Петровича, Вадим инстинктивно безуспешно попытался его поймать. Портфель раскрылся, и среди прочего из него ворохом высыпались фотографии, а еще, громко звякнув, по каменному полу покатился нож Волка. Тот самый, которым так гордился Вадим. Не узнать его было невозможно.
   Схватив нож,  Вадим привычным жестом спрятал его в рукав, и тут его взгляд упал на фотографии. На них, в лужах засыхающей крови в неестественных позах лежали мертвые родители и сестра. Судорожно собрав снимки и спрятав их в нагрудный карман, Вадим поднялся, и увидел, как в стороне Александр Петрович разговаривает с кем- то по сотовому телефону, жестикулирует, широко размахивая рукой. В сторону Вадима, увлеченный беседой он не смотрел.
В надежде узнать, откуда у него нож, Вадим стал пробираться к нему. Как назло, в зал стали входить люди из только что прибывшего поезда. Они больно толкали подростка своими сумками, наступали ему на ноги, одновременно закрывая от Александра Петровича. Психолог до последнего не замечал мальчика.
- Да, Шалый, забрал, забрал,- услышал Вадим голос «психолога» в двух шагах от себя.-  Отдали, конечно, с такими–то документами! Да. Слежу. Куда он денется, он же в институт едет! Ха-ха. Да, на последней. Встречайте нас в Вышкове. Ага.
Сердце Вадима гулко забилось, с трудом перекачивая ставшую вдруг словно густой кровь. Шалый. Такое имя называл один из бандитов, убивая его семью! А Вышков, это совсем недалеко от дома. Это название он не раз слышал из уст родителей. Так значит, его везут в Зону, к убийцам семьи!
И тут Александр Петрович, обернувшись, увидел подошедшего Вадима. Видимо, что-то во взгляде подростка ему не понравилось, он нахмурился, убирая руку с телефоном от уха, но сделать все равно ничего не успел. Нацеленным ударом Вадим вонзил клинок ему в правый бок, под нижнее ребро.  Взвизгнула женщина, толпа отшатнулась от них на добрых два метра. А Вадим, поудобнее перехватив нож, не оглядываясь, рванул к выходу из вокзала, проталкиваясь сквозь толпу. Он не знал дороги домой, но четко чувствовал направление. На запад.