Хроники Беке Мара. Неслучайная Фантазия. Отрывок 9

…За окном давно сгустились сумерки, а мужчины только вышли из первого зала. Эти совещания были так утомительны!
Влад и Мирко одновременно развернулись в сторону спален и едва не столкнулись в проходе.
«Я заберу миледи, и мы пойдем, - смерив молодого человека недружелюбным взглядом, произнес князь, - Разреши?»
Мирко не сдвинулся с места.
«Ринка может переночевать здесь, - откликнулся он напряженно, - Все равно, она уже уснула, - и, обернувшись к Ратнику, он спросил, - Вы ведь не против?»
Тот устало усмехнулся. Нет, ему только показалось, что эти двое угомонились!
«Конечно, нет, - ответил он, - Но, думаю, ей, все-таки, лучше отправиться с князем. И кончай «выкать»!» - добавил он насмешливо, потрепав парня по волосам.
Тот сердито нахмурился.
«Да пускай остается! Чего ее будить!» - продолжал уговаривать он, следуя за Ратником.
Тот улыбался и молчал.
«Я не стану ее будить! – не выдержал Влад, - Я отнесу ее в машину…»
«Ага! Отнесешь! – раздался над самым его ухом злобный голос Мирко, - Пальцем не тронешь!»
Себастьян опасливо наблюдал за ними, то и дело вопросительно поглядывая на Ратника. Но того, похоже, только забавляла сложившаяся ситуация. Он и днем, когда за обедом князь Форкош и ученик едва не схватились за ножи, решая, можно ли князю называть леди Ринку «миледи», только усмехался. А еще говорят, что вампиры бесчувственны! Вот он, образец холодности и равнодушия, стоит у стены и смотрит совершенно безразлично на этих разгоряченных молодых людей, которые, определенно, готовы вцепиться друг другу в горло!
«Позвольте, я разрешу ваш спор, милорды…»
Пиявица материализовался, словно из ниоткуда, и, отстранив с дороги Влада и Мирко, прошел в спальню Ратника. Обратно он вышел уже с девушкой на руках. И ни один из спорщиков не посмел возразить ни слова, боясь потревожить ее сон.
Она была такой милой во сне, так забавно лепетала что-то и обнимала Даниела за шею…
Обнимала Даниела? Какого?!
«Рекорд! – довольно усмехнулся Ратник, захлопнув крышку секундомера, и, посмотрев на дворецкого, добавил весело, - Не хмурься, Ян! Ты мог забыть, но для людей нормально вести себя так вот… глупо, - он снова рассмеялся, - И это еще не предел нашей глупости, дружище!»
«Думаю, ученик отправился с князем, - вздохнул Себастьян, - Вы уверены, что они не навредят друг другу? Все же риск велик…»
Ратник опустился в большое кресло и устало прислонился затылком к его спинке.
«Я уверен, - улыбнулся он и закрыл глаза, - Влад не захочет, чтобы Ринка ненавидела его. А Миран, - мужчина вздохнул, - Он уже Беке Мара».
Он уже Беке Мара – и это решает все.
Вздохнув, Себастьян вышел из зала, оставив Ратника наедине с его мыслями.

…Уступив уговорам Даниела и Анрэ, Влад оставил Мирко с Ринкой и вернулся к обществу. Но в эту ночь он не мог думать решительно ни о чем, кроме того, что оставил их вдвоем! Даже любимый томик Гарсиа Лорки полетел в стену, едва эта мысль снова овладела его сознанием. Оставить мужчину… пусть названного брата, да кого угодно… наедине с миледи, когда она спит! Он идиот!
Вскочив на ноги, Влад выбежал из библиотеки и быстро взбежал по лестнице на второй этаж. Анрэ проводил его взглядом и улыбнулся, вспомнив о своем.
Приблизившись к двери спальни, Влад неслышно открыл ее и замер, глядя на девушку, безмятежно спящую на большой кровати, разметав по подушкам душистые – он знал – шелковые волосы. Она улыбалась во сне. И парень смотрел на нее так нежно, своей спиной заградив ее от света лампы. Он просто смотрел. Но это было больше, чем тысячи слов о любви.
Опустившись на пол у двери, Влад прислонился спиной к косяку и закрыл глаза, вслушиваясь. Пусть названный, но он ее брат, а значит, между ними есть связь. И, если он прислушается хорошенько, он сможет услышать это.

«Я не хочу, чтобы ты уезжал!»
«Так надо, Ринка. Так надо Маре. Понимаешь? Значит, так надо нам».

Когда это произошло? Когда он принял решение взять на себя рок и бремя Беке Мара? Или этого дня не было вовсе, и Мара просто внушила ему, как она это умеет, что он решил так? Мирко задумчиво улыбнулся. Да, она великий манипулятор. Она могла бы заставить его поверить во что угодно, если бы захотела. Но он помнил этот день. День, когда он понял, что она не такая, как все.
Мальчишки такие дураки. Сколько глупостей было сделано просто потому, что… Как это Мара говорит? Играл гормон? Да нет, просто было любопытно взглянуть на нее и сравнить, и быть уже до конца уверенным, что она во всем красивее любой модели. Дурацкая была затея!
Он вернулся из училища раньше и, услышав из ванной плеск воды, тихо подкрался к двери. Не было в этом ничего ужасного – он так думал. Просто взглянуть одним глазком…
«Глупо. Надо было сразу зашивать, а не тянуть столько времени, - послышался сквозь плеск знакомый голос, и Мирко застыл на месте, вжавшись в стену у самой двери, - Много крови потеряла? А потеряешь еще больше, если это не зашить!» - гневно продолжал мужчина.
Мара только рассмеялась в ответ.
«Не суетись, Стась! Зачем, ты думаешь, я тебя позвала?»
«Теперь это так называется?»
Хлесткий удар оборвал насмешку, и Станислав Андреевич тихо проскулил от боли.
«Не меняешься, - произнес он, спустя какое-то время, с горечью, - Повернись. Держись за что-нибудь. Будет больно».
Отстранившись от стены, Мирко осторожно заглянул в щель и замер. Он много чего нафантазировал себе за эти минуты, но ничто из этого не шло ни в какое сравнение с реальностью! Мальчик с трудом проглотил липкий комок, но оторвать взгляда от открывшейся ему картины он уже не мог.
И он смотрел, как завороженный, на двух обнаженных по пояс людей, чьи спины и бока были исполосованы десятками шрамов. Он понимал, почему Станислав Андреевич выглядит так. Он военный. Но Мара. Пусть она и военный хирург, но хирург же, а не солдат! Откуда эти следы от пуль, от ножей и… Боже-Господи! А это от чего вообще могло остаться?!
Вцепившись обеими руками в раковину, женщина тихо стонала, закусив губу. А Станислав Андреевич, словно он и не слышал этого душераздирающего стона, продолжал зашивать рану на ее боку. И продолжал разговаривать с ней, как ни в чем не бывало.
«Кто? Марина, кто это сделал?» - он требовательно повторил свой вопрос, и, собравшись с силами, она ответила, наконец.
«Ацел…»
«Который из них?» - обрезав нить, поинтересовался Стас.
«Адриан Ацел горит в аду! Так что, с «ними» все кончено!» - желчно усмехнулась Марина и вздрогнула от боли.
Мужчина осторожно коснулся окровавленными губами ее затылка и обернул первый круг повязки.
«Умница. Ты, все-таки, добралась до него, - улыбнулся он, - Но как он оказался так близко?»
Марина нервно усмехнулась и сплюнула в раковину.
«Не он, я. Вампирский дом Ацел до этой среды обитал в Москве…»
«Значит, про командировку – это все было вранье? Надо было догадаться… Так ты уничтожила всех? И Бранимира…» - он осекся, и бинт дрогнул в его руке.
Марина кивнула.
«И Бранимира Мара тоже, - произнесла она тихо, и тихо две капли упали в раковину, - После этого даже Тереза не так ужасна, как я…»
«Ты не ужасна…»
Положив руки женщине на плечи, Стас заставил ее обернуться и прижал к своей груди. И впервые в жизни в тот день Мирко увидел и услышал, как она плачет.
«Я убила обоих его сыновей… Я, - уткнувшись лицом в плечо мужчине, она подавила рыдание, - Я покончила с родом Мара, а сама до сих пор не могу найти ученика! Что будет, если я не успею?»
«Ты еще молодая, ты еще успеешь, - утешал ее тот тихо, - Ты найдешь достойного ученика, каким бы даже Цвонко Мара гордился. Не плачь, пожалуйста…»
Усмехнувшись, женщина громко шмыгнула носом и подняла на него глаза.
«Ты так забавно просишь об этом, словно, - ее взгляд остановился на лице мальчика за спиной Стаса, - Миран!»
Вспоминая об этом, Мирко всегда улыбался, но это была не его улыбка. У него не бывало такой болезненной, такой странной улыбки больше никогда. Только когда он вспоминал этот день. Слишком многое тогда изменилось.
Но он никогда не пожалел о тех своих словах.
«Разреши мне попробовать! Я стану хорошим, я стану лучшим Беке Мара! Я не подведу тебя!» - прорыдал он, глядя ей в лицо преданными глазами.
А на сердце было так больно. Он просто хотел защитить ее, даже если для этого ему нужно было стать защитником всего человечества.

…Она снова включила музыку на полную громкость и ушла в ванную комнату. И затихла там.
Она включала одни и те же песни. На каждом из этих затертых дисков были две-три, максимум – десять, как на том, турецком, которые она слушала постоянно. Но сегодня она выбрала диск Успенской. И это оказалось худшим выбором для Ратоборца, потому что в этот раз рыцарь понимал смысл каждого слова.
Сидя на диване, низко опустив голову и сжав ее руками, он слушал уже четвертый раз одну и ту же песню. Ей, действительно, не надоедало то, что она выбрала однажды.
«…Где-то листают старые газеты и в ожидании рассвета не гасят в комнатах огня… Где-то… и тишина, и счастье где-то... И в этом мире места нету ни для тебя, ни для меня…»
Эта песня сводила Базиля с ума. Он бы не обратил на нее внимания, ему было бы все равно, если бы только это не было такой правдой для них обоих. Жизнь прошла мимо них. Для обычных людей, конечно, сорок пять – это только середина, может быть, чуть больше, чем середина. Но они не обычные люди. Они посвятили себя этой борьбе, отдали ей все силы, все время. И скоро, когда они не смогут больше драться так же хорошо, как молодые… а для нее это «скоро» наступит завтра… Все будет кончено.
Сильно сжав виски ладонями, Магистр зажмурился изо всех сил, словно пытаясь мыслью дотянуться до рыцаря. Отключи это, ради Бога!
«Ветер, по всей земле гуляет ветер…»
Эта песня сводила с ума. Чему они посвятили свои жизни? Если исключить эту борьбу, которую каждый из них – Ратоборец ли, Беке Мара – считал святой и правой для себя… Что они оставят после себя в этом мире?
Что оставят они, не оставившие даже потомства?!
«…Снится… все то, чему уже не сбыться…»
Вскочив с дивана, Базиль выдернул шнур из розетки и только теперь успокоился. Не надо напоминать об этом, он и так все помнит! После них не останется ничего, кроме легенд и грехов.
«Бажо! – послышалось из-за двери ванной комнаты, - Включи «Это не правда», пожалуйста!»
Базиль закрыл глаза ладонью и тихо простонал. Что за выбор снова?
«Выйди и включи сама!» - огрызнулся он.
Тихий смех стал ему ответом. И он прозвучал так печально, что сердце рыцаря сжалось от невольной жалости. Он даже не понимал, почему вдруг почувствовал это, но горло сдавил спазм, и почти против воли он снова поднялся и направился к магнитоле.
«Не надо, - сказала она тихо, - Ладно, если надоело, можешь убрать этот диск. Кстати, - она помолчала, - В столе, в верхнем ящике, есть диск. Памятное видео, - усмехнулась она, - Если хочешь, можешь поставить его».
И снова она затихла. Она затихала теперь так странно, что каждый раз Базилю в голову приходили самые нелепые мысли. И сразу же хотелось окрикнуть ее, услышать снова ее голос, такой слабый в последние два дня. Он не мог противиться этому желанию. Почему-то он, действительно, боялся, пусть даже тогда, в две тысячи седьмом, он осознал вполне четко: Беке Мара не может убить себя, не смотря ни на что.
«Что за «памятное»? – спросил он громко, выдвигая ящик, - Застолье или что-то вроде того?»
Марина весело рассмеялась.
«Какого ты мнения обо мне, рыцарь? – с притворным возмущением воскликнула она, - Кстати, пароль к ноутбуку «Регина Лужина Грек». Спорю, твои умельцы так и не смогли подобрать его…»
«Не сумели, - пробормотал Базиль, устанавливая ноутбук на столе, - Кто такая? Или так, из головы?» – спросил он погодя, недоуменно глядя на засветившийся зеленым экран. Кто бы сомневался, что на фон она установит фото парка Крка!
«Почему из головы? Регина Грек была довольно известным хирургом, - Марина вздохнула, - Недолго, - добавила она тише, - Включился?»
«Она была в курсе того, кем была ты?» – спросил Базиль неожиданно. Он сам не ожидал, что спросит это.
«Нет, она просто всегда мне помогала, - ответила Марина. И Базиль, не ожидавший услышать ответ на этот вопрос, невольно обернулся в сторону ванной комнаты, - Я могла появиться через десять лет, затребовать любые данные, любую помощь, и они со Славкой помогли бы мне, не задавая никаких вопросов…»
Из ванной послышался плеск. Наверное, мыло соскользнуло в воду.
«Почему «помогли бы»? – спросил Базиль, ставя диск, - Больше не помогают?»
Она очень долго не отвечала. Подойдя к двери ванной комнаты, Базиль постучал.
«Мара? С тобой все нормально?»
Она промолчала. Лицо Ратоборца мгновенно побледнело. Он уже готовился ломать дверь, когда она ответила, наконец.
«Пытались оказать помощь во время взрыва… Ставь диск, Бажо».
Медленно вернувшись в комнату, Базиль включил запись. Он даже не сразу понял, что это. Но когда понял, он уже не мог оторвать взгляда от экрана. Это ведь уникально – видеть таких Беке Мара.
Прислонившись затылком к ванне, Марина слабо улыбнулась. Это, действительно, было здорово.

…Когда она увидела этого мальчишку впервые, в Косово, у нее и в мыслях не было сделать из него следующего Беке Мара. Она, правда, просто хотела помочь. Но ведь и Цвонко просто хотел помочь ей, а все обернулось так. И в две тысячи третьем году она повторила ошибку своего учителя, а может быть, она повторила его удачу, позволив ребенку настолько полюбить себя, что ради нее он был готов уже на все. Он ведь даже не понимал, когда просил взять себя в ученики, кто такие Беке Мара. Он просто увидел, что ей тяжело, и захотел взять на себя часть ее груза.
Марина слабо улыбнулась, вспомнив их первые тренировки. Миран думал, что это будет что-то подобное трюкам из фильмов, вроде разбивания кирпичей о голову и полетов над деревьями. А она заставила его бегать по лесу практически до потери пульса. И все остальные ее задания казались мальчику такими же странными и бессмысленными. Женщина улыбнулась веселее, подумав об этом. Он еще долго не мог понять смысла этих занятий. Он понял его только тогда, когда перестал уставать в школе, в секции, на занятиях спортом. Он просто перестал уставать от нагрузок, достаточных, чтобы утомить обычного человека. Тогда она повторила ему слова Цвонко: «Для Беке Мара не должно быть предела…» - и тогда он понял. Жалобы прекратились в тот же день. Сколько бы она ни гоняла его, он сносил все молча, смиренно. Он, действительно, готовился стать лучшим Беке Мара в истории. Но она сама видела, что ее подготовки недостаточно для этого.
И простой и коварный женский план созрел за несколько месяцев.
У нее было все, чтобы воплотить его в жизнь: желание самого Мирана, поддержка Терезы и ее соратников и один безгранично преданный, безусловно верный человек, которого она могла использовать так, как только сочтет нужным, даже не задумываясь ни о его чувствах, ни о его жизни. Расходный материал. Марина задумчиво хмыкнула. Возможно, он был прав, назвав себя так. Но ведь он был согласен на все с самого начала. И с самого начала он знал, что она ни перед чем не остановится.
«…Случайные связи, они так непрочны. Случайные связи обычно на раз, - донесся из комнаты ее голос. Наверное, Бажо прибавил звук, - А нас этой ночью, случайною ночью, связала навеки случайная связь…»
Музыка оборвалась.
«Поверить не могу, что ты это спела перед детьми! – раздался у самой двери веселый смех Ратоборца, - Есть вообще предел твоей безнравственности?»
«Безнравственности? – Марина улыбнулась и открыла глаза, - Бажо, что безнравственного ты нашел в этой невинной песне? Но, раз ты так строг, то, - она рассмеялась, - Лучше промотай первые два часа!»

…Она отлично помнила тот день. Бедная Эдита Львовна была просто в отчаянии из-за нежелания парней участвовать в выступлении, а Андро был так угнетен тем, что в этом случае ничем не способен ей помочь. Он бы помог, если бы дело касалось, скажем, спорта, оружия, драк… но песни…
«Мариночка, хорошая, - кружась перед женщиной, не давая ей ступить и шага от училища, просительно тянул Зимин, - Ну, попробуй, пожалуйста, ты. Повлияй на этих балбесов. Ты же так прекрасно поешь, птичка ты моя… Ну, как вы с Полиночкой и Ленькой с Владом пели в девяносто шестом, под пулями, можно сказать…»
Стас отстранил товарища от женщины и насмешливо улыбнулся, встав между ними.
«Что, привлекают к общественной работе? – поинтересовался он и добавил так, между прочим, - Но с девяносто шестого прошел уже не один год. Вряд ли сейчас Марина сможет повторить… Вот как надо! - усмехнулся он, проводив женщину взглядом, - Ну, пойдем послушаем, что ли?»
Зимин весело улыбнулся и последовал за ним к корпусу.
Эдиту Львовну они нашли в ее кабинете. И, успокоив ее, на что потребовалось немалое время, вместе направились к актовому залу, из которого уже доносились звуки музыки. Услышав их, женщина прибавила шаг и, добежав до дверей, заглянула внутрь.
Зимин и Воран переглянулись. Ну, они и не ожидали, что Марина будет очень уж педагогична, но такого, честное слово, не ожидали даже они!
«Мужики, мужики, люди глупые! Все извилины у вас разогнутые!»
«Она могла бы хоть эту песню пропустить!» - рассмеялся Андрей, обернувшись к другу.
Тот отрицательно покачал головой.
«Нет, она поет в режиме полного повтора, - откликнулся он с улыбкой, - Мы еще многое пропустили,  наверное…»
И, переглянувшись, они посмотрели на Эдиту Львовну, готовясь выслушать гневную речь о вреде подобных песен для детской психики. Та на них даже не смотрела и только жестами подзывала к двери. Подойдя ближе, мужчины увидели, что она просто не может ничего сказать. Глаза у нее слезились, и она сильно сжимала губы, чтобы не рассмеяться.
Кадеты из несостоявшегося хора в полном составе толпились пред сценой, во все глаза глядя на женщину перед собой, просто не в силах оторвать от нее взгляда.
Стас прислонился щекой к двери и мечтательно улыбнулся. С девяносто шестого ее голос, действительно, изменился. Он стал еще более опьяняющим.
«Мама, ради Бога, я ни капли не пьяна, и не одинока, и не просто влюблена! Пропадаю я, пропадаю я! – пропела она, обведя мальчишек перед собой озорным взглядом, - Мама, вытри слезы, а иначе быть беде! Глупые вопросы, что я делаю и где! Пропадаю я, ночами пропадаю я!»
И, словно затылком ощутив его взгляд, она резко развернулась к двери. И мальчишки дружно ахнули, когда она пошла ему навстречу. В этот момент она, действительно, была для них прекраснее любой модели и актрисы. И Славка Язов, как настоящий оператор, фиксировал каждый ее шаг с помощью недавно подаренной отцом камеры. Хоть что-то стоящее удалось на нее заснять!
«На него, на него я смотрю и понимаю: пропадаю я! – чувственно пропела Марина, приближаясь к мужчине, и тот, улыбаясь, шагнул навстречу ей, - Ничего, ничего, ничего о нем не зная, пропадаю я! За него, за него все отдам и потеряю! Пропадаю я! Без него, без него, без него судьба другая, не моя!»
Марина улыбнулась, вспомнив тот день. Не стоило Андро, все-таки, просить ее спеть. Она быстро вошла в азарт и своим азартом легко заразила Стася. Что там было! Женщина тихо рассмеялась. Они даже танго танцевали, пытаясь попасть как-нибудь в такт музыки и досадуя на довольно посредственные способности пианиста, в роли которого, за неимением лучшего, выступал Миран.
А гвоздем всего их выступления стали дуэты «Сама по себе» и «Я буду очень по тебе скучать». Сейчас их прекрасно поет Ринка…
Но это стало и последней каплей в чаше терпения детей.
«Конечно, круто такие песни петь! – не выдержал один из кадетов, - Давайте, я тоже согласен петь за Медяника! Но нам-то это вот предлагают! - он скомкал в кулаке лист с текстом песни, - Прям, ну, очень мужская песня, блин!»
Зимин тихо захихикал и исчез за дверью зала. И даже Эдита Львовна с трудом сдержала улыбку. Она, вообще-то, парней понимала. Но что она могла сделать, если их же родители утвердили именно эту песню?
Подойдя к кадету, Марина молча забрала у него смятый листок и, разгладив его, некоторое время читала молча.
«Ну? И чем вы не довольны? – произнесла она, наконец, - Хорошая песня».
В ту же секунду ее оглушили возмущенные крики мальчишек.
«Цыть! Шпана! – прикрикнула женщина, заставив их замолчать, и, посмотрев в сторону сцены поверх их голов, спросила у Мирана серьезно, - Что, это уж настолько неприемлемо?»
Мальчик вытер слезы смеха.
«Не, приемлемо… для Большого Детского Хора, - весело откликнулся он, - Но мы точно не Большой Детский Хор!»
«Вот-вот! – снова заголосили кадеты, - Пусть детишки это и поют! Прекрасное далеко, блин! Блин, блин, блин!»
Разбушевавшийся мальчик стих, только получив увесистый подзатыльник.
«Для Большого Детского, - произнесла Марина угрожающе, обведя детей вокруг себя пристальным недобрым взглядом, - А вот мне интересно, как это у военных получается петь любые! – она выделила это слово, - Песни, чтобы я даже не сомневалась, что это поют настоящие мужчины? Но вам-то ближе до детского хора, конечно, чем до хора имени Александрова! Кадеты!»
Презрительно усмехнувшись, она протянула лист с текстом мальчику, у которого его взяла.
«Держи. Подбирайте себе что-нибудь подходящее, если не способны спеть, что угодно, по-своему!»
«Ты, блин, способна…» - пробормотал кто-то за ее спиной.
Быстро обернувшись, Марина схватила мальчика за ухо.
«Я не поняла, Масленица уже началась? Блинная неделя? – поинтересовалась она, сильно сжав его ухо пальцами, - Или вы мат так маскируете? Довольно примитивно! Миран! – позвала она, посмотрев на содрогающегося от смеха парня, - Подпоешь?»
Тот поднял на нее недоуменный взгляд.
«А?»
«Ну, играешь ты пока не очень, - пояснила Марина с улыбкой, отпустив, наконец, покрасневшее ухо кадета, - Так что, уступи место Стасю. Обеспечишь мне подпевку».
«Ладно!» - согласился тот без раздумий.
Все-таки, с Марой было весело.
«А че, он еще и на пианино играет? - изумленно зашептались парни за спиной Марины. Они уже видели, как этот человек танцует, и слышали, как он поет, если он сумеет еще и сыграть на пианино… - Ниче контрактник…»
«Интересно, вы всегда у местоимений окончания обрезаете? – усмехнулся Стас, занимая место за инструментом, - В мое время в армию попадали несколько проще, без кадетских классов, так что, да, я ходил в музыкальную школу и занимался бальными танцами… и немного рисовал. Марина, вы готовы? – поинтересовался он, заглянув в ноты, - Можно начинать?»
Женщина удивленно поджала губы.
«Ты-то сам готов? Тебе играть».
«Ну, «Прекрасное далеко» я сыграю как-нибудь, - улыбнулся Стас снисходительно, - Кажется, когда-то я его разучивал… или не его? Начинать?»
«Начинай!» - отмахнулась Марина.

…Подперев подбородок обеими ладонями, Базиль, не отрываясь, смотрел на экран ноутбука. Зал был полон нарядными людьми, и все они казались такими счастливыми в эти мгновения, когда хор детских голосов плыл над их головами.
 «…Я клянусь, что стану чище и добрее, и в беде не брошу друга никогда! Слышу голос и спешу на зов скорее по дороге, на которой нет следа!» - пропел солист звонко.
Это было похоже на вызов. И десяток голосов откликнулся стройным хором. Это, и правда, не было похоже на детское пение. Это было похоже на тот самый военный хор, о котором она говорила. Но эти слова… Базиль печально улыбнулся. Только дети бывают столь наивны, чтобы петь это с такой верой в голосе.
«…Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко! Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь! От чистого истока в прекрасное далеко, в прекрасное далеко я начинаю путь!»
Объектив камеры надолго остановился на высокой женщине в белом, не нарядной и не слишком счастливой, кажется, – такой же, как всегда. Но стоило ей посмотреть на сцену, как широкая дружеская… нет, материнская улыбка озаряла ее лицо. И кудрявый черноволосый солист тоже улыбался ей так радостно. В этом мальчике трудно было узнать Мирана Беке Мара. И, тем не менее, это был он. Базиль не сомневался в этом. Он видел его очень близко, спустя всего три года, в Вене.
«Узнал? – раздался над его головой голос Марины, и несколько капель воды упали рядом с Ратоборцем, когда она села на подлокотник дивана, - Красавец! Ты его видел другим. Вы всегда видите нас другими…» - задумчиво добавила она, проведя расческой по мокрым волосам.
Базиль нахмурился.
«Должно быть, - откликнулся он, - Но эта запись попала к нам раньше, чем ты решила ее мне показать. Так что, можешь не стараться отвлечь меня. В Ордене давно известно о нем».
Рука женщины застыла, и Ратоборец услышал, как гулко она сглотнула, посмотрев на экран. Действительно, больше, чем ее, Славка Язов снимал только своих родителей.
«Мы не причинили им никакого вреда, - произнес Базиль тихо, обернувшись и посмотрев ей прямо в глаза, - Магистр Эмилиан сразу понял, что отец девы Мара ничего не знает ни о ней, ни о тебе. Он ведь даже не знает, что она его дочь? И Магистр решил, что, даже возьми мы его в заложники, - против воли он опустил взгляд, - Ты плевала бы на его жизнь. Поэтому это не имело смысла. Я только всегда удивлялся, как ты сохранила эту тайну…»
Марина скрипнула зубами и швырнула расческу на диван.
«Хочешь очередную исповедь? – напряженно произнесла она, и каждый звук ее голоса был пропитан злобой, - Отлично! Давай поужинаем для начала. А то это уже слишком для моего желудка: три такие исповеди в один день!»
И, поднявшись на ноги, она быстро вышла из комнаты. Базиль остался на месте. Пусть перебесится. Лицо мужчины застыло на мгновение безо всяких эмоций. Что он подумал? Она… перебесится? Как он мог подумать так о человеческих, пусть даже Беке Мара, чувствах? Неужели он, действительно, утрачивает человечность, как рыцарь Орбан? Как рыцарь Орбан? Глаза Базиля медленно расширились от ужаса. Он станет таким?
«Бажо! Где мой ужин? – донесся с кухни раздраженный голос Марины, - Ты думаешь, я сама готовить буду, рыцарь, что б тебе?!»
Слабо улыбнувшись, мужчина поднялся на ноги… Спасибо, что вырвала меня из этого… Он так никогда не скажет.
«Сейчас, королевишна!» - крикнул он, усмехнувшись.

…Сидя на подоконнике в спальне и глядя на улицу, в беспросветную тьму, она молчала уже больше получаса, но Базиль не тревожил ее вопросами. Он знал достаточно, чтобы понять, насколько тяжело ей сейчас собраться с мыслями. Как вообще она должна ему рассказывать об этом? Даже подумать дико.
Подняв голову, рыцарь внимательно посмотрел на женщину, едва освещенную тусклым светом настольной лампы.
А она все еще была красивой. Она оставалась красивой до сих пор, даже после всего, что с ней случилось за эти годы. Даже зная, что скрывает эта одежда, Базиль не мог не восхищаться ее красотой, которая не погибла, пусть ее топтали и рвали на куски тридцать лет. И тридцать лет рядом не было никого, кто бы заслонил ее, кто бы ее защитил от этой жестокой медленной расправы. Ей пришлось быть сильной.
«Да я почти с первого дня знала, что Славка его сын…» - произнесла Марина неожиданно, убрав за спину уже высохшие волосы.
Она так и не причесала их, и они были теперь такими, какими были от рождения – кудрявыми. Тридцать лет она распрямляла их и не могла выпрямить. Как ее тридцать лет ломали – и не смогли сломить.
«Мирко с ним быстро подружился и в тот же день выложил мне всю его биографию. Конечно, я догадалась, - она помолчала, будто вспоминая, - И я знала, что мы с Сашей встретимся однажды. Но я не думала, что это будет так скоро. Он ведь остался в Москве после развода, и обычно сын просто ездил к нему на каникулы. Он редко вырывался. Если бы не этот концерт, все могло быть иначе…»
Прислонившись к стене, она снова надолго замолчала. Конечно, Бажо думает, что ему известно все или почти все, ведь их разведка так усердно разрабатывала их всех все эти годы. Женщина усмехнулась. Что он может знать вообще!

…Позднее утро. Дети уже давно ушли в школу, и в квартире тихо, только музыка из зала – едва слышно.
«В той компании случайной были мы немного пьяны…» - протянула певица.
Стас  усмехнулся, уткнувшись лицом в волосы Марины.
«Эта песня преследует нас!»
Она улыбнулась сквозь дрему.
«Определенно, да. Спи, Стась…» - откликнулась она.
Мужчина промолчал, перебирая пальцами пряди ее спутанных волос. Было так спокойно, и это было так странно. Впервые с тех пор, как он вернулся из Праги, они остались вдвоем. И она была такой безмятежной. Она полностью доверилась ему в этот раз. Пальцы Марины легко скользнули по длинному шраму у него на груди. Один из тех, что зашивала она. Он был памятным. Вздохнув, Стас крепче обнял ее. Это правильно. Для них не может быть никого ближе. И пора уже перестать думать о всякой ерунде.
«Без обид и обещаний, без вопросов и ответов…» - доносилось откуда-то издалека, словно через годы.
Марина открыла глаза. Через годы.
«Я думаю, мы очень скоро поженим Андрея, - произнес Стас тихо, задумчиво накручивая на палец прядь ее длинных волос, - Пора ему уже остепениться. И потом, он всегда мечтал о такой жене, как Эдита, - он невольно рассмеялся, - Как думаешь? – Марина только кивнула в ответ, - Кстати, в субботу, если ничего не произойдет, можем свозить детей на шашлыки. Не так уж часто мы куда-то выбираемся, и Ринка давно уже просится…»
Марина несколько раз кивнула, ткнувшись носом ему в грудь.
«Хорошо, хорошо, - пробормотала она, - Стась, слушай, не дергай меня, ладно? Так спать охота…»
«И это Беке Мара! – рассмеялся мужчина тихо и поцеловал ее в волосы, - Спи, конечно…»
Он так ласково, так бережно обнимал ее. Его голос был таким тихим и нежным.  Вздохнув, Марина крепче прижалась к его груди. Так непривычно чувствовать себя такой слабой. Но он, правда, сильнее. Он останется с ней и защитит, и поддержит ее всегда. Он обещал. Невольная улыбка снова растянула ее губы. Он всегда будет близко, даже если будет очень далеко…

…Собрав рассыпанные по столу рисунки в папку, Ратник убрал ее на полку и, включив музыку, улегся на кровать, подложив руки под голову.
На отдых оставалось не так много времени, и нужно было использовать его с толком, но почему-то сон не шел к нему. И снова вспоминалось то, что было так давно… и неправда. Мужчина горько усмехнулся, вспомнив эту фразу.
Они повели себя тогда по-идиотски оба, конечно, но это не меняет того, что большая часть вины лежит на нем. Она всегда была такой – никогда не говорила с ним начистоту, нападала первой, если чувствовала себя уязвимой. Он умел понять ее. Постоянно наблюдая за Полиной Вуйцик и Анрэ Пти, он вообще стал намного лучше понимать ее. Женщина, вынужденная быть сильнее всех, бесконечно несчастна, от нее не стоит ждать нежности и ласки, и, уж конечно, не стоит даже надеяться заслужить ее доверие за какие-то пять-шесть лет. Он умел понять это всегда. А в тот раз – словно глаза застило. Конечно, он был виноват.
Он очень хотел провести с ней последние дни перед отъездом. Оставалась всего неделя. А потом – Прага, Вена и Бонн. И, наконец, Будапешт –  главный штаб рыцарей – защитников. Тогда еще не было этой школы, не было учеников и не было учителей. Тогда людей, служащих дому Форкош, можно было пересчитать по пальцам. И в следующие годы им предстояло изменить это.
Против армии могла выстоять только армия. И эту армию они начали создавать еще в девяносто девятом, еще до смерти Освальда.
Она сама собой разделилась на две части – вампиров и людей. Над первыми встала Кровавая пани, которая, определенно, развлекалась своей новой ролью. Над вторыми должен был встать Ратник – человек, недосягаемый для Ратоборцев и вампиров-людоедов, о котором бы они ничего не знали, и способный подготовить профессиональных солдат в помощь Беке Мара из людей, готовых посвятить себя этой борьбе. Они не думали тогда, что найдется так много людей, готовых пойти на это. Но у Терезы Байош были, действительно, обширные связи.
И вот, он должен был отправиться в Венгрию. И они могли не увидеться теперь много лет. В конце концов, они оба были подчинены необходимости и не могли поступать по своему желанию, даже если бы они очень хотели остаться вместе. А она, наверное, и не очень хотела.
Он заметил этого мужчину еще в училище. Когда они танцевали, у него все читалось по лицу. Радость, боль, разочарование.  Что она могла сказать такое, чтобы он ушел на крыльцо и курил, курил, курил…
Но Марина не казалась расстроенной. Она так же смеялась, разговаривая с детьми, подшучивала над ними. Словно этого человека, который смотрел на нее издалека так внимательно, и не существует на свете.
…Это ей нелегко далось. Марина устало закрыла глаза, вспомнив тот день.
Он обнял ее, и раскаяние комом встало в горле. Она так и не сказала: «Прости…» - а ведь она была бесконечно виновата. Он склонился к ее лицу, он смотрел на нее слишком близко, чтобы ей выдержать это. Но она выдержала каким-то образом. Даже чувствуя, как Стась сверлит взглядом ее висок, она оставалась невозмутимой и спокойной. Стась не так видел это, как Саша. Для Саши ее спокойствие означало безразличие. Она этого и добивалась.
«Муж? – спросил он тихо, посмотрев в сторону мужчины у сцены, - Дети на него совсем не похожи. Девочка на тебя очень похожа. Ринка, да? Красивое имя…»
Он улыбнулся, и ей показалось, что внутри что-то лопнуло. Прости, Саша. Прости, прости, прости…
«Тем не менее, это его дети, – произнесла она в ответ, посмотрев ему в глаза, - Просто рецессивные гены, но это уже так! Не обращай внимания. Кстати, все говорят, что Ринка похожа на Стася. Разве нет?» – и снова она посмотрела ему в глаза, отлично понимая, какую боль ему сейчас причиняет, и сохраняя твердую решимость ранить его как можно сильнее.
Она должна его оттолкнуть!
Александр опустил взгляд.
«Но Мирко…» - произнес он тихо и смолк.
Марина рассмеялась.
«Не может быть моим сыном? – спросила она насмешливо, - Может, если я принимаю его, как сына! Но давай об этом не будем, тем более, при нем. Его мама… короче, он приемный…»
«Ясно…» - его голос прозвучал как-то блекло, точнее, совершенно никак.
Но он нашел в себе силы для последнего, самого главного, вопроса.
«Ты его любишь?»
Марина задумчиво улыбнулась, сквозь него посмотрев на мрачного мужчину напротив.
«Наверное…» - откликнулась она.
Она не сразу поняла, что должна была ответить иначе.
Разве так отвечают любящие жены?! Дура! Идиотка! Нужно исправить это!
Но, взглянув в лицо Александра, женщина осознала, что дала самый верный ответ из возможных.
Она никогда ему не говорила так просто: «Наверное…» - словно это неизбежность для них – быть вместе. Ему она говорила: «Люблю!» - и ушла однажды утром, оставив его одного. А этот человек…
Александр снова посмотрел на все больше хмурящегося незнакомца в окружении детей… Оказывается, он нравится детям…
Этот человек для нее – то, что есть и должно быть в ее жизни, просто потому, что так должно быть, и как иначе – она не знает. Скользнув взглядом по лицу Марины, по мечтательной полуулыбке, тронувшей ее губы при взгляде на мужа, Александр осознал вполне ясно: она не хочет, чтобы было иначе. Это совсем не то, что их весенняя лихорадка…
Когда музыка стихла, он отпустил ее, и она отошла, уверенная, что больше он с ней никогда не заговорит.
И все было бы замечательно, если бы Стась сам все не испортил! Откинув голову назад, так, что ей стало видно высокое летнее небо, Марина сжала кулаки от злости, такой же яростной сейчас, как и в тот день. Ведь Саша просто хотел попрощаться! Если бы тогда ему не снесло крышу, все было бы иначе…
...Он уже несколько раз видел этого человека рядом с ней. Но даже на празднике в училище, когда незнакомец так нагло пригласил ее на танец – почти утащил! – ему хватило выдержки. Пусть даже ему хотелось прикончить этого очкарика с особой жестокостью, когда он смотрел на них, танцующих. Он обнимал ее так, словно он имел право прикасаться к ней! Но, может быть, они были старыми знакомыми? Тогда все выглядело бы совершенно нормально. Так?
Он пытался с ней поговорить, она огрызалась. И почему-то именно тогда он не сумел сохранить хладнокровие. Увидев их вместе в тот день, он просто взбесился…

…Это был вечер пятницы. В ночь она уезжала в Тверь разбираться с лютующими вампирами дома Байош и вампирами дома Форкош, которые не спешили исправить сложившуюся в области ситуацию. Поездка на шашлыки отменялась. А через три дня уезжал он. И когда они увидятся снова, и увидятся ли вообще – они не знали. Но она стояла у подъезда их дома и разговаривала с тем мужчиной, словно это ничего не меняло для нее.
Остановившись, Стас вгляделся в освещенные лампой фигуры. Они говорили как старые знакомые. Они, определенно, были знакомы раньше. И в этот вечер она была с ним и казалась такой открытой и искренней, какой с ним не бывала никогда.
Достаточно было услышать, как она произносит его имя, чтобы понять, кем именно они были друг для друга в прошлом!
«Прости, Саша…»
В прошлом ли?
Быстро приблизившись к ним, Стас схватил Марину за руку и втолкнул в подъезд.
«Ничего не хочешь сказать?» – прохрипел он ей в лицо, когда дверь за ними захлопнулась.
Свет в подъезде не был включен, и они стояли в полной темноте. Он не видел ее, он мог только слышать ее прерывистое дыхание. И неосознанно он все сильнее сжимал ее запястье.
Она молчала!
«Марина!»
Собравшись с силами, женщина оттолкнула его и, вырвавшись, выскочила на улицу.
«Проклятье! – донесся до Стаса ее голос, и в этом голосе звучали слезы, - Проклятье, Стась! Какого ты…»
«Не смей меня так звать больше!» - выкрикнул он и быстро поднялся наверх.

…Это был единственный раз, когда он закричал на нее. Единственный раз, когда он сорвался. Марина задумчиво улыбнулась.
За прошедший час она не произнесла ни слова, и Базиль понял уже, что в этих воспоминаниях она не нашла ничего, что смогла бы ему рассказать.
«Ты не осталась ни с одним из них, - произнес он тихо, - Хотя оба они, наверняка, тебя любили. Почему? Разве твое одиночество, - он поднял взгляд на темную фигуру в проеме окна, - Не мучительно?»
Марина тихо, устало рассмеялась.
«Знаешь, Бажо, сейчас, когда я оглядываюсь назад, вся моя жизнь кажется мне сплошной чередой ошибок, - ответила она, - Но именно в этом случае – это был лучший выход для всех нас».
«Для тебя – да, - согласился рыцарь уверенно, - Для отца твоей дочери – вполне возможно. В конце концов, ты защищала его. Это я еще могу понять. Ведь, окажись он нашей целью, - он помолчал, - Ты давно расставила приоритеты, Мара. Это странно. Ты ведь женщина. Наверное, ты любила его…»
«Вне всяких сомнений, - улыбнулась Марина печально, - Но ты прав, рыцарь. Я не подвергла бы ради него опасности своих детей и соратников».
«Своих детей…» - повторил Базиль медленно.
«Своих детей… - эхом откликнулся Магистр и добавил насмешливо, - И своих соратников?»

…Когда она вернулась из Твери, его уже не было. Он даже записки не оставил. Он даже не звонил ей в последующие полгода.
А дом без него стал таким пустым, что он со временем перестал ей казаться домом. Место, где находятся кухня, душ и кровать, где хранятся травы, ножи и медицинские книги, никто не назовет домом.
Но, может быть, думала она временами, так и было правильно? Это же дикость какая-то: Беке Мара и Ратник! Ведь первое, чего они добиваются от себя, чтобы стать сильнее врага, это забвение человеческого.
И долго, очень долго она слушала потом эту песню…
Включив магнитолу, Марина выбрала песню и нажала Play.
Базиль молча поднялся на ноги и вышел из комнаты. Пятый раз.
«…Снится… все то, чему уже не сбыться. И ветер пишет на странице не то стихи, не то рассказ. Где-то… звонки остались без ответа… И два далеких силуэта, напоминающие нас, - донеслось до него из открытой двери, - Ветер… по всей земле гуляет ветер. И не найти на целом свете знакомых улиц и домов. Ветер… об этом знает только ветер, что мы чужие на планете с коротким именем Любовь…»

…Остановившись у двери, Себастьян прислушался к звукам музыки за ней и печально вздохнул. Должно быть, Ратника снова настигли печальные воспоминания. Он редко слушал эту песню после того, как, только приехав сюда, он слушал ее каждый день. И с князем Форкош они сразу сошлись, едва тот увидел у него этот диск.
«…Говорю: счастливым мне не быть с другой. Говорю, что снова быть хочу с тобой. Говорю, что сыт разлукой через край. Получается: «Прощай…» - звучал из-за двери знакомый всем в школе голос.
Тихо постучав, дворецкий открыл дверь.
«Ратник? Доброе утро».
Он посмотрел на мужчину. Тот был уже одет, и на его кровати стояла небольшая потертая дорожная сумка. Ратник не изменял себе. Спец. Улыбнувшись, Себастьян раскрыл перед ним дверь.
«Машина прибыла. Мне позвать ученика? Он только что спрашивал о Вас».
«Нет, пусть отдыхает, - улыбнулся Стас, выйдя в коридор, - Спорю, он всю ночь не спал. В мое отсутствие подчиняешься напрямую ему и никому кроме».
Вампир  удивленно нахмурил брови.
«А леди Байош?» - произнес он медленно.
Стас обернулся уже на лестнице.
«Тем более леди Байош!» - усмехнулся он весело и быстро сбежал вниз.
Печально вздохнув, Себастьян пошел следом за ним. Ну да, в свое время он выбрал, кому подчиняться. И, все-таки, это невежливо по отношению к леди Байош. Пусть даже Даниел и уверяет, что она охотно согласилась на требование Беке Мара о разделе власти. Но для того ли они объединялись с людьми, чтобы потом делить что-то? Да и что могло так настроить Беке Мара против леди Байош? Себастьян не понимал этого.
Он не смог бы понять никогда требований Беке Мара, выдвинутых в девяносто девятом, и того, почему и рыцари-защитники, и маг дома Форкош, и Ратник поддержали ее, а леди Байош ей подчинилась, лишь по одной причине: все они хранили в секрете то, что произошло между Беке Мара и Терезой Байош в девяносто шестом. Даже князь-защитник Форкош не знал этого.
Точнее, он не мог этого вспомнить, хотя Полина и Людвиг утверждали, что он был свидетелем той ссоры, поссорившей Терезу и Мару почти на четыре года. Они говорили, что он видел все своими глазами.
«Но ты был еще слишком юн, - уточняла Полина осторожно, - Можно сказать, новорожденный. Конечно, ты можешь и не помнить. Да и не надо тебе помнить этого. Бабьи склоки!»
«В которых пани Вуйцик принимала активное участие…» - задумчиво усмехался Анрэ.
Он помнил, как на протяжении года миледи не могла простить своей крестной тот день. Но под горящим яростью взглядом Полины Анрэ замолкал.
И за все годы Владу так и не удалось узнать о тех событиях ничего сверх того, что в девяносто шестом Тереза и Мара поссорились, и с тех пор Мара настолько потеряла доверие к леди Байош, что той пришлось рискнуть жизнью, чтобы вернуть его.
Ему оставались лишь его сны, в которых кто-то безликий, голоса которого он не мог услышать сквозь шум, тянул к нему руки и звал по имени. Это, должно быть, было частью того его прошлого, которое он не мог вспомнить. Или, может быть, это были его еще человеческие воспоминания. Во всяком случае, Тереза всегда грустила, слушая его рассказы об этих странных снах. Она наверняка знала что-то. Она выглядела виноватой. Но леди Байош не привыкла отступать ни перед чем, включая раскаяние. В этом они с Марой были абсолютно похожи.

…Проводив Мирко, Ринка вернулась в свою комнату. Медленно открыв дверь, она сначала осторожно заглянула внутрь, а потом тихонько, на цыпочках, прокралась к кровати. И остановилась над ней, ласково улыбаясь.
Эти два придурка, похоже, всю ночь бодрствовали у ее ложа, совсем как верные рыцари! Но если Мирко с рассветом должен был вернуться в школу – Ринка уже поняла, что теперь Мирко очень много всего должен, как Следующий Беке Мара, – то Влад не должен был никому и ничего и уснул прямо здесь.
Девушка весело усмехнулась. И как только Мирко ему это позволил? Но, кажется, они теперь намного лучше ладят.
Присев на край кровати, она осторожно провела ладонью по волосам спящего мужчины. Он казался таким беззащитным почему-то, а ведь он – князь-защитник дома Форкош. Ему, наверное, много десятков лет. Он говорил, что сотни еще не набралось. Интересно, сколько ему тогда?
Тихо простонав, Влад перевернулся на спину и запрокинул голову, сильно выгнув шею.
«Уйди от окна, дура! Они же пристрелят тебя!» - пробормотал он.

…Снаружи полуразвалившегося дома все заволакивало дымом от выстрелов. Им было не отбиться в этот раз.
«Ненавижу войны! – прокашляла Полина, перезаряжая пистолет, - Всех бы поубивала, так ненавижу!»
И она устроилась у окна, осторожно выглядывая наружу и прицеливаясь.
Отступив на шаг от своего окна, Влад дернул женщину за капюшон куртки, посадив ее на пол.
«Отойди от окна, дура! Пристрелят же! Ленька, скажи ей!» - крикнул он.
Прервав очередь, Людвиг опустил автомат и обернул к нему перепачканное счастливое лицо.
«Брось, Влад! Дай девушке развлечься! – улыбнулся он беспечно, - Ты же видишь: она жаждет крови!»
«Определенно, да!» - произнесла Полина решительно и, поднявшись на ноги, сделала несколько быстрых выстрелов.
Даже Людвиг, привыкший ко многому, открыл рот от изумления.
«Трое!» - усмехнулась женщина победно, упав на пол.
И пули впечатались в стену около окна – со всех сторон. Влад задохнулся от негодования.
«Ты совсем дура – так высовываться?!» - выкрикнул он.
Горячая ладонь легла ему на плечо, и молодой человек ощутил едкий запах пороха.
«Не суетись, Владе, - прозвучал над ним уверенный спокойный голос, - Поверь мне, пани знает, что делает. Просто отстреливайся, - несколько выстрелов прозвучали над самой его головой, - И не отвлекайся по мелочам».
Она всегда оставалась невозмутимой, что бы ни происходило.
Она и Тереза оставались спокойными и хладнокровными в любой ситуации. Даже сейчас, когда их отрезали от основных сил, окружили в этом доме, и Бог знает, будут ли они живы через день, час, минуту – они не теряли самообладания.
Влад поднял взгляд на женщину с автоматом на перевес и двумя пистолетами за поясом. Определенно, она выбрала не тот ВУЗ в свое время. Из нее вышел бы отличный военный, может быть, даже лучший, чем врач.
«На что ты надеешься? – спросил он тихо, снова устраиваясь у окна и прицеливаясь, - Мы окружены. Они еще до захода солнца покончат с нами».
«Не будь пессимистом! – рассмеялся Людвиг, сделав еще несколько выстрелов, и добавил разочарованно, - У меня не получается! Почему, Полина? Почему ты стреляешь лучше?»
«Потому что у меня руки растут, откуда положено!» - коротко ответила та и выстрелила поверх его головы.
И усмехнулась, посмотрев в изумленное лицо товарища.
«Здорово!» - протянул тот с завистью.
Глядя на этих двоих просто нельзя было не улыбнуться. И Марина улыбнулась, посмотрев на них. Словно дети!
«Я надеюсь на Стася, - ответила она на вопрос Влада, прижавшись спиной к стене, быстро перезаряжая оружие, - Что бы там ни произошло на дороге, но он вернется за нами. Ты тоже должен верить в своего ротного, Владе!»
«Станислав Андреевич не Бог, чтобы развернуть к нам батальон!» – хмуро откликнулся тот, снова открывая огонь.
«А для этого и не надо быть Богом, - рассмеялась Марина, когда патроны у него закончились, - Достаточно поладить с майором, не так ли? А я уверена: Стась сумеет его убедить!»
«Если только с ножом у горла! В здравом уме сюда сейчас никто не сунется!»
«Интересно, что мы тогда здесь делаем?» - протянул Людвиг с улыбкой.
И обижено насупился, услышав ответ Полины.
«А ты все еще считаешь себя здравомыслящим человеком? Я лично отказалась от этой мысли, связавшись с Терезой!»
«Спасибо, крестница!» - усмехнулась леди Байош, быстро перезаряжая автомат.
Они были заперты в этом ущелье, в доме, который от нескончаемых выстрелов должен был уже, казалось, обрушиться им на головы, и они даже не представляли, сколько человек там, снаружи. Во всяком случае, их количество не сильно уменьшилось за последний час, не смотря на меткую стрельбу Влада, Марины и пани Вуйцик.
Уронив разрядившийся автомат на пол, Полина прислонилась спиной к стене и устало вздохнула. Нет, так дело не пойдет. Нужно просто выйти и перекусать их всех! Но…
Посмотрев на молодого человека напротив, продолжающего вести беспрерывный огонь, не взирая на усталость, страх и боль от полученной накануне раны, женщина смежила веки.
Нельзя! Нельзя так с ним. Он человек – такой слабый по сравнению с ними… такой мужественный в своем стремлении их защитить… Как можно открыться ему во всем своем блистательном уродстве нелюдей?! Нет, нужно бороться!
Решительно схватив автомат, женщина быстро перезарядила его и снова заняла свое место у окна. И ее губы скривила презрительная усмешка. Как это жалко! Полина Вуйцик, Кровавая пани, за чью голову Бертольд Байош обещает своим людоедам огромную награду, а Магистр Освальд прочит своим рыцарям рай, так панически боится открыться перед этим мальчишкой! Она боится его презрения и его… На мгновение взгляд женщины застыл без движения… Она боится его жалости?
Медленно обернувшись на звук выстрелов, Людвиг посмотрел на подругу огромными от изумления глазами. Должно быть, Полина, действительно, боится открыть Владу свою сущность. Иначе она не была бы столь безжалостна сейчас.
Но, как бы то ни было, ее ярость не многое меняет. У них почти не осталось патронов. Им придется вступить в бой в своем истинном обличии, если они хотят спасти жизни этих людей.
Посмотрев на безмятежно спящего на куртках ребенка, Людвиг крепче сжал оружие в руках. Он никому не позволит ей навредить!
«Думаю, пора, - прозвучал за его спиной тихий голос леди Байош, и она отложила автомат, - Патронов почти не осталось, и другого выхода нет. Мы должны выйти и принять бой».
Влад опустил автомат и обвел товарищей недоуменным и испуганным взглядом.
«Чего?» - протянул он, все еще не до конца веря в то, что услышал и понял все правильно.
Людвиг и Полина молча отложили оружие и поднялись на ноги. И пани Вуйцик аккуратно повязала косынку на голову, чтобы защитить от крови свои волосы.
«Да, делать нечего, - вздохнула она, - Но кто скажет ему?»
И она кивнула в сторону молодого человека, чьи глаза от удивления и страха стали нереально большими в эти мгновения. Тереза печально улыбнулась.
«Тут особенно нечего говорить, - произнесла она все так же тихо, шагнув к окну. И пули прошили ее тело насквозь, - Мы вампиры, Влад. Извини, что обманули. Но мы стараемся не вредить людям, правда, - продолжала она с улыбкой, - А Беке… Марина, - поправилась она, - Она Беке Мара, обреченная всю свою жизнь сражаться… это сложно, - Тереза вздохнула, - Но главное – она, - кивнула она в сторону спящей, не смотря ни на что, девочки, - Дева Мара. Наша надежда. И мы не можем позволить убить ее. Поэтому мы пойдем сейчас и разберемся с ними…»
«Кончай лекцию! Они уже сами пришли! – прервала ее Полина раздраженно и широко распахнула дверь, - Привет, мальчики!»
Они не успели даже выстрелить. И единственным, что услышал Влад, был хруст костей и хлюпанье крови.
«Присмотри за Ринкой!» - бросил Людвиг на ходу и тоже вышел из дома.
Марина на мгновение остановилась рядом с онемевшим солдатом. И ее пропахшая порохом и смазкой ладонь крепко сжала его плечо, когда она произнесла тихо и твердо: «Верь мне, Владе!»

…Лежа на краю кровати рядом с мужчиной, Ринка озабоченно смотрела в его такое несчастное сейчас лицо. И ей было отчего-то его так жаль…
Она сама не могла понять. Но, должно быть, эти сны из прошлой, человеческой, жизни мучительны для него.
А он сейчас так близко. Придвинувшись еще немного, девушка осторожно коснулась пальцами густых темных волос князя. Они всегда так приятно пахли. В тот день, когда они встретились с ним впервые, они пахли особенно приятно. Ринка улыбнулась, вспомнив об этом. Они были влажными от снега тогда.
Опустившись щекой на подушку, она близко заглянула в лицо мужчине. И на мгновение ее дыхание прервалось. Но, все-таки, она сдержалась, чтобы не вскрикнуть, увидев это.
Из-под густых ресниц мужчины медленно выползла крупная слеза и застыла в уголке глаза, у переносицы, и его красивые губы дрожали от сдерживаемых рыданий.
«Я верю тебе, я верю тебе…» - невнятно пробормотал он.
Ринка сжала губы, чтобы не заплакать. Как-то это страшно, все-таки, когда он такой беспомощный и несчастный…
«Не бросай меня… Не проклинай меня…» - прошептал Влад сквозь сон.
И, не сдержавшись, девушка крепко его обняла и уткнулась лицом в его благоухающие волосы. И медленно, медленно – капля за каплей – они стали влажными, а он даже не проснулся, дурачок…
«Я никогда тебя не брошу, Владе… Я никогда тебя не прокляну…»

…Поднявшись с земли, Полина Вуйцик сплюнула кровью и, стянув косынку с головы, вытерла ей рот.
«Хм, а некоторые еще живы, - пробормотала она задумчиво, медленно обходя неподвижные тела, - Людвиг, как смотришь на небольшое пополнение? Эти мальчики кажутся очень милыми…»
И, прежде чем Шега успел предпринять хоть что-нибудь, она уже царапнула клыком себя по запястью и, присев рядом с раненым боевиком, осторожно влила ему в рот свою кровь.
Молодой парень смотрел на нее огромными от ужаса глазами. Он все еще был человеком, он все понимал и ему было страшно. Сев на землю, Полина уложила его головой себе на колени и ласково провела окровавленной ладонью по густым черным волосам.
«Не бойся, мальчик, - прошептала она, и ее голос показался парню чарующим, хотя он понимал – это чудовище ласкает его рукой, которой убило, - Не бойся, все твои раны заживут. Ты будешь жить долго, ты не состаришься. И, если ты захочешь, ты будешь воевать всю свою жизнь, - она печально улыбнулась, посмотрев в неразумные глаза новорожденного вампира, - На самом деле, у тебя нет другого выхода. Прости, но это лучше, чем просто убить тебя в чужой войне. Теперь ты мой воин. Мой крестник. Отдохни. Скоро ты придешь в себя…»
Бормоча проклятия, Людвиг смотрел на то, как, оставив одного из новообращенных, Полина направилась к следующему. Она выбирала только молодых и красивых. Только им пани Вуйцик готова была даровать новую жизнь и место в рядах своих воинов.
«А они?» - кивнул Шега в сторону умирающих.
Женщина презрительно поджала губы.
«Посмотри на них, Людвиг! Они отмечены своими грехами! – бросила она, - Я избрала невинных! Тех, кто мог бы стать хорошими людьми, если бы не это».
«Может быть, они все были хорошими людьми до войны, - задумчиво откликнулся тот, - Мы все когда-то были хорошими людьми. А сейчас нас и людьми не назовешь!»
Полина согласно кивнула, и ее растрепавшиеся короткие волосы на мгновение упали ей на лицо.
«Все так. Но позволь мне оправдаться, хорошо? Не хочу думать, что я совсем уж монстр… тем более, сейчас…» - тихо сказала она, посмотрев в направлении дома.
Вздохнув, Людвиг обнял ее за плечи и прижал ее голову к своей груди.
«Прости, Полина, - прошептал он и добавил с болезненной улыбкой, - А как мы теперь в Питер проникнем с этим сопровождением? Нас же на каждом углу менты останавливать будут!»
Хлюпнув носом, Полина невольно рассмеялась.
«Я не подумала…»
«По твоим словам выходит, будто ты думаешь хоть когда-нибудь!» - веселее заметил Людвиг.
И он расхохотался уже совершенно искренне, когда, вырвавшись из его объятий, пани Вуйцик обрушила на него поток грязной польской брани.
Марина устало улыбнулась, посмотрев на них, и туже перетянула жгутом ногу выше колена. Не самый лучший расклад, конечно. Владе ранен, она ранена. Медикаментов – никаких. Вздохнув, женщина поднялась на ноги и, хромая, направилась к дому.
«Полина, довольно развлекать этого трепача! -  с улыбкой сказала она, обернувшись к пани Вуйцик, - Займи его лучше делом. Пусть, вон, твоих крестников в дом перетаскает! Не бросать же их так…»
«И то верно! – довольно ухмыльнувшись, согласилась та, - За работу, раб! О, а Тереза уже в дом ушла…»
На мгновение все трое застыли, глядя друг на друга огромными пустыми глазами. Даже сама Полина не сразу поняла, что ее так испугало в ее же собственных – таких обычных – словах. Но… Тереза вернулась в дом, а они не заметили этого в пылу боя. Когда она покинула их?
«Стерва! Дрянь!» - хором выкрикнули женщины и бросились к дому.
Людвиг еще ничего не понимал, но ему тоже стало вдруг очень тревожно, и он побежал следом за ними. В дом он вбежал первым. И у него не было даже сил, чтобы осмыслить то, что он увидел там, настолько он боялся за Ринку.
«Ринка!»
«Людьвик!» - откликнулась девочка.
Она стояла в углу у стены и смотрела на склонившуюся над телом солдата женщину, не отрывая глаз. А его лицо уже побледнело. Он, должно быть, уже остывал. Медленно обойдя неподвижное тело, освещенное сквозь проем окна кровавыми лучами заката, Людвиг приблизился к ребенку.
Она все видела…
Кулаки вампира хрустнули, но он совладал с собой. Опустившись на колени перед девочкой, он виновато заглянул ей в глаза.
«Ринка, ты же не испугалась, принцесса? – произнес он тихо, - Это игра… Ты ведь видела уже такие игры, да?»
Девочка, не моргая, смотрела ему в глаза.
«Владе не хотел играть, - ответила она строго, - Мама».
Быстро обернувшись, Людвиг в один прыжок оказался на пути женщины, и «роза Беке Мара» пронзила воздух в нескольких сантиметрах от его головы.
«Мара, стой, стой! Полина! Мара, остановись!» - с трудом удерживая вырывающуюся женщину, кричал он.
Но в этот раз она казалась еще сильнее, чем обычно, и только ее хромота давала Людвигу шанс с ней совладать.
«Убью стерву! – отталкивая его с дороги, хрипела она, - Уйди! Пусти! Все равно я ее убью! Убью!»
«И правильно сделала бы, - прозвучал за ее спиной холодный голос Полины, - Но когда ты остынешь и переживешь это… Когда ты это переживешь… - повторила она задумчиво и закончила твердо, - В любом случае, мы обе понимаем: ее нельзя убивать! Если было бы можно, я ее сама изничтожила бы за это!» 
Остановившись рядом с Ринкой, она крепко сжала в руке ее крохотную ручку.
«Не бойся, малыш, это игра, - произнесла она уверенно и обернулась к Терезе, - Зачем?»
«Он – лучший из возможных рыцарей-защитников, - откликнулась та невозмутимо, вытерев окровавленные губы, - Он сможет стать князем-защитником дома Форкош. Я долго наблюдала за ним. Лучшего не найти. И я долго ждала! – бросила она с вызовом, - Я надеялась, что его убьет эта война, а я лишь использую это. Но он, действительно, лучший…»
Почувствовав, что Людвиг ослабил хватку, Марина отошла от него и посмотрела ему в лицо. Он не поднимал на нее глаз.
«Если хочешь ее убить, убей сейчас…» - произнес он едва слышно.
Подняв голову, Тереза обвела своих соратников насмешливым взглядом. Кровь Влада – человека, который был готов пожертвовать жизнью ради их спасения, – все еще влажно блестела в уголках ее рта. И ее растрепавшиеся волосы тоже были перепачканы кровью. Должно быть, он отчаянно сопротивлялся.
Людвиг сильно зажмурился, и первые за двести лет слезы лишь едва увлажнили его белесые ресницы. Он рыцарь-защитник. Он крестник этого монстра и должен повиноваться, даже если…
Полина вздрогнула, услышав, как гулко ударилась о пол первая за двести лет настоящая слеза ее крестного брата. Они рыцари-защитники. Они не могут отступить, даже если им придется пройти по крови невинных.
Криво усмехнувшись, Тереза царапнула клыком себе по вене. Они рыцари-защитники, ее рыцари и ее крестники. Они не посмеют. И Беке тоже остынет и поймет, и смирится. Нужно идти на жертвы ради победы, полной победы над людоедами. Нагнувшись над телом солдата, она протянула руку к его рту. Марина мгновенно оказалась рядом и сжала пальцами ее запястье.
«Не смей! - прохрипела она, прожигая женщину ненавидящим взглядом, - Дай ему умереть человеком!»
«Пусти, Беке, - произнесла леди Байош невозмутимо, - Если я просто убью его, во всем этом не будет никакого смысла. Я сделаю его князем-защитником. Пройдет время, и ты сама увидишь, что я была права».
«Дай ему умереть человеком! - повторила Марина громко, до хруста сжав ее запястье, и, подняв руку с «розой Беке Мара» на уровень лица Терезы, добавила озлобленно, - Или ты сама умрешь!»
«Хорошо. Сделай это. Тогда что останется для сплочения дома Форкош?» - невозмутимо откликнулась та.
И проскулила от боли, почувствовав, как сломались ее кости.
«Все-таки, сколько же в тебе гнилой крови Байош, тварь! - оттолкнув ее, бросила Марина и повторила снова, - Я сказала: он умрет человеком! Он не станет кровососом, как вы!»
Заслоняя Ринку от этого зрелища, Людвиг и Полина тревожно переглядывались. Они были уверены, что Беке Мара никогда не подвергнет сомнению первостепенность их задач.
Как бы ужасно ни было все, что произошло, но ни один из них не верил до конца, что эта женщина – это оружие – может забыть о цели – забыть обо всем, что ей внушали с пятнадцати лет, – и так отчаянно выступить против дома Форкош – против Терезы Байош.
Эти уточнения прозвучали в их мыслях так четко и согласно, что на мгновение Тереза обернулась к ним. И нечто, похожее на сожаление или раскаяние, впервые за сотни лет промелькнуло в ее взгляде.
Но тут же она снова посмотрела на Марину решительно и зло. И теперь уже стало ясно до конца: еще секунда – и сильнейшие женщины – сильнейшие воины – за многие столетия среди людей и вампиров сойдутся в битве на смерть. И помешать им не сможет ничто.
Сидя на полу с двух сторон от неподвижного тела, они прожигали друг друга горящими яростью взглядами, сжимали губы и сжимали кулаки, готовясь наброситься и убить. И ничто не важно.
Ничто, кроме победы здесь и сейчас!
«Он нужен нам, чтобы сохранить миллионы жизней!» - выкрикнула Тереза озлобленно.
«Он умрет человеком!» - до белизны суставов сжав рукоять своего оружия, выкрикнула Марина.
Это было последнее мгновение перед рывком.
«Доктор Мара…»
Марина вздрогнула, услышав этот слабый голос, и «роза Беке Мара» тихо ударилась о пол, выпав из ее рук.
«Мара… - повторил Влад еще тише. И она склонилась над ним, сжимая его руки в своих, смывая кровь с его лица своими слезами, - Пожалуйста, пусть я буду жить. Я бы хотел жить…»
«Он выбрал!» - произнесла Тереза холодно, снова протянув руку к лицу молодого человека.
Марина хлестким ударом отбила ее.
«Он не понимает! – выкрикнула она и продолжила тихо и ласково, склонившись над умирающим, - Владе, ты станешь вампиром. Ты не будешь больше человеком…»
Крупная слеза упала ему в глаз, и молодой человек зажмурился.
«Ты будешь ненавидеть меня?»
«Нет!» - прорыдала женщина, целуя его руки.
«Ты меня будешь презирать за мое малодушие?»
«Нет, никогда! Владе, но ты не будешь больше человеком! Ты больше не вспомнишь меня!»
«И никогда не вспомнишь боли, что была в твоей жизни…» - добавила Тереза тихо.
Влад улыбнулся.
«Это хорошо…»
«Владе!»
«Я никогда тебя не забуду. Только, пожалуйста, не презирай меня…»
Три алые капли упали ему в рот. Этого было достаточно, чтобы никогда ничего не вспомнить.
Упав на колени рядом с забывшимся новообращенным вампиром, Марина согнулась до пола, содрогаясь от безудержных рыданий.
«Владе! Владе! Владе! – звала она отчаянно, - Прости меня! Прости, это я виновата!»
Поднявшись на ноги, Тереза смотрела на нее некоторое время, а потом вышла из дома. Ей не хотелось видеть сейчас презрение в глазах своих крестников. Не хотелось видеть такую Беке Мара. Не хотелось думать, глядя на них, о том, что она сама уже давно не способна ни на искреннее презрение, ни на слезы. Беке осудил бы ее…
Опустившись на пол перед Ринкой, Полина заглянула ей в глаза. Людвиг сам хотел сделать это, но весь прошлый опыт показывал, что его гипноз не действует на деву Мара.
«Ринка, тебе понравилось играть?» - спросила Полина тихо.
Девочка отрицательно покачала головой.
«Нет! Владе умер, и мама плачет!»
«Мама играет. Ринка, смотри мне в глаза, - Полина напрягла все свои способности. С этим ребенком было нелегко, - Мы ведь играем в войну. Влад как будто ранен. Понарошку, - произнесла она медленно, очень медленно, пристально глядя в огромные серые глаза, - Сейчас мама как будто думает, что он умер. Но он еще живой. А мы с Людвигом будем его лечить. Поможешь нам?»
«Да!» - быстро согласилась Ринка.
«Хорошо. Только Влад как будто не Влад. Он тебя как будто не знает, хорошо? Поэтому ты подыгрывай нам. Ты ведь подружишься с ним снова?»
«Да!»
«Подружишься с ним снова?» - с нажимом повторила женщина.
И, наконец, девочка поддалась гипнозу.
«Я подружусь с ним снова».
«Умница. Но сейчас ты его не знаешь! Хорошо? Даже имени не знаешь! Как его зовут?»
«Я не знаю…»
«Точно?»
«Точно. Не знаю, - моргнув, девочка словно очнулась от транса и быстро обернулась на звук рыданий, - Кто это? Почему мама плачет?»
«Мама жалеет этого человека. Его ранили».
Ринка нахмурилась, не понимая. Постояв так недолго, она подбежала к матери и принялась теребить ее за одежду.
«Мама, мама! Не плачь! Ты же доктор! Надо лечить! Мама!» - звала она требовательно.
Подняв голову, Марина посмотрела в лицо дочери.
«Ринка?»
«Красивый, - улыбнулась девочка, протянув ручку к лицу мужчины, открывшего в эту минуту прекрасные карие глаза, - Привет…»
«Привет…» - улыбнулся тот слабо.
Быстро обернувшись, Марина оттащила дочь и заслонила собой. Новообращенные вампиры просыпаются с диким чувством голода. Она знала это.
Влад печально улыбнулся и протянул к ней руку, так и повисшую в воздухе.
«Пожалуйста, не проклинай меня…» - прошептал он, и его рука безвольно упала вдоль тела, а глаза снова закрылись.

…По щекам женщины бежали неукротимые слезы раскаяния. В темноте Ратоборец не мог видеть этого, и она плакала, плакала. Она так хотела, чтобы этот мальчик прожил счастливую человеческую жизнь. Стал бы врачом, пусть даже педиатром, плевать! Женился бы, завел детей. Они бы обязательно были хорошенькие и умные. Почему же его обрекли на это существование?
И почему, почему он даже после обращения не забыл человека в себе?

…Открыв глаза, Влад почувствовал на своем плече что-то теплое и, повернув голову, с улыбкой посмотрел в милое лицо девушки. Она только от его движения размежила веки, и ее глаза были такими, что их хотелось поцеловать.
«Привет…» - зевнула она сонно.
Мужчина счастливо улыбнулся. Иногда ему казалось, что в той его прошлой жизни было что-то подобное, но оно не могло быть настолько прекрасно, как это настоящее.
«Привет…»

…За окном уже светало, но никто из них за эту ночь не сомкнул глаз. Мысли, тяжелые мысли о прошлом, мрачные мысли о будущем, не дали им уснуть.
Остановившись у окна, Базиль внимательно посмотрел в осунувшееся и постаревшее за эту ночь лицо Марины.
«Сейчас прибудет машина, и мы отправимся в Будапешт, - произнес он тихо, - Ты ведь сдержишь слово? Я победил тебя в этом бою…»
Она даже не обернулась. И горькая улыбка едва тронула ее бледные губы.
«Не беспокойся, Бажо. Я последую за тобой. Ты победил Беке Мара».

…Поднявшись с кресла, Магистр медленно вышел за двери комнаты. Вот и все. В этот раз она не обманет. Она была повержена в честной битве и примет теперь любую смерть, какую они выберут для нее.
В Совете все говорят, как один: «Пытать! Выпытать у нее тайны Беке Мара!»
Но имеют ли они право убить воина-одиночку так? И что это даст, в конце концов?
От непривычно яркого света перед глазами Магистра пошли круги, и, пошатнувшись, он уперся ладонью в стену коридора. Что они получат, убив ее, ведь известно же наверняка, что она ничего не скажет? В две тысячи седьмом они имели возможность убедиться в этом.
Прислонившись спиной к стене, мужчина закрыл глаза. Что узнал он за эти дни и ночи? Что она их ненавидит? Кривая усмешка исказила его лицо. Это никогда не подвергалось сомнению. Что она сильна и мужественна, отважна и верна своему долгу, что она до сих пор еще – человек? Он знал это. Он видел ее в восемьдесят третьем и девяносто девятом, и в две тысячи седьмом. Он хотел бы иметь такого человека в Совете… хотя бы одного еще, кроме Базиля, Норики и Рахели…
Открыв глаза, Магистр уткнулся взглядом в белоснежную стену напротив. Она отражала свет, и этот свет ослеплял его.
Он был ослеплен многие годы, даже после смерти Магистра Освальда он все еще не мог понять этого. И вот, он понимает теперь, он видит верный путь, но не может ступить на него. Соратники не поддержат, противники не шагнут ему навстречу. Значит, снова – по кругу? Уничтожая друг друга… уничтожая таких же, как они…
«Магистр Эмилиан!» - крик молодого Ратоборца разорвал тишину.
Юноша бежал по белоснежному коридору, поскальзываясь и падая, расшибаясь о пол и стены. Его огромные честные – детские – глаза казались в это мгновение еще больше от изумления и испуга. Он спешил сообщить нечто важное, на его взгляд. Магистр устало улыбнулся. Ничто из того, что он может сообщить ему, уже не изменит их будущего.
Упав на пол у самых ног Магистра, Ратоборец протянул ему сотовый телефон. Его руки были исцарапаны в кровь, но аппарат не был поврежден.
«Магистр Эмилиан! Даниел Пиявица спрашивает Вас! - выкрикнул он, подняв на мужчину глаза, - Все оборудование вырубилось! Он сказал – пять минут! Осталось три!»
Только теперь Магистр понял, наконец. Маг дома Форкош вывел из строя все их оборудование, чтобы его звонок нельзя было определить, оставив только этот телефон. И сам позвонил ему. Взяв телефон из рук солдата, Магистр поднес трубку к уху.
Голос Пиявицы нельзя было спутать ни с чем.
«Надеюсь, Вам понравились Вы глазами Марины Беке Мара? – усмехнулся он холодно, - Но я не думаю, что единственной Вашей целью было поиздеваться напоследок над беззащитной женщиной. Если в Вас хватит смелости, приходите на проспект Андраши, к собору. Вас будут ждать.  У Вас есть два часа, Магистр. И, - он снова усмехнулся, - Отбросьте этот телефон как можно дальше, ради Вашего же блага. Всего хорошего».
«Что? Пиявица? Пиявица!» - прокричал Магистр в трубку, из которой уже послышались гудки.
Значит, к собору, если хватит смелости? Он желчно усмехнулся, но в ту же минуту его лицо побледнело. До него дошел смысл последних слов вампира.
 «Проклятье!» - выкрикнул он, отшвырнув телефон в сторону.
Еще в полете его разорвало на сотни кусочков, и яркие искры рассыпались по коридору, окрасив его белые стены всеми цветами радуги.
«Пиявица! - пробормотал Эмилиан и невольно улыбнулся, - Перестраховщик!»
«Да, теперь мы с этого телефона ничего уже не получим…» - донесся с пола печальный голос молодого Ратоборца.
Магистр опустил взгляд. Этот мальчишка…
Парень все еще сидел на полу у его ног, тяжело дыша. За две минуты он пробежал расстояние от координационного центра до информационного, через три этажа, по всем этим бесконечным коридорам, чтобы успеть вовремя!
Наклонившись, Эмилиан дружески улыбнулся, посмотрев ему в лицо.
«Тебя как зовут?»
«Мирко… Драгомир! – поправился юноша быстро, осознав, что представился домашним именем. И, вскочив на ноги, он выпрямился перед своим Магистром, готовый к новым приказам, - Драгомир, ученик школы оруженосцев, класс рыцаря Вазула!»
«Что ж ты как кричишь? – усмехнулся Эмилиан, выпрямившись, - Голос вырабатываешь? – парень покраснел, и Магистр невольно рассмеялся, - Запомни, голосом надо владеть. Нам чаще приходится говорить шепотом, - тихо произнес он, - Ну, знаешь уже, кому будешь служить после школы?»
«Наверное, буду солдатом…» - вздохнул Мирко печально.
Действительно, за два года он один не удостоился внимания рыцарей. Наверное, он плохой оруженосец…
«То есть, пока свободен, - заключил Эмилиан, направляясь к лифту, - Отлично! Послужишь пока мне. Переоденься и поймай машину. Ждите меня на углу через два квартала отсюда, - в воздухе просвистел плоский разовый телефон, и Мирко ловко поймал его, - Я позвоню и сообщу, где меня забрать. И чтобы никто не знал, что я покидаю штаб. Ясно?»
«Ясно! Я мигом! – воскликнул юноша радостно и, снова покраснев, добавил виновато, - То есть, будет исполнено…»
Когда он, врезаясь во все углы, убежал по коридору, Эмилиан проводил его задумчивым и печальным взглядом. Они все начинали такими вот честными детьми.

…Утро начиналось чудесно, и хотелось петь от переполняющего сердце счастья. И, пусть даже она не понимала, чему она так радуется, пусть даже она была похожа на дурочку в этой своей радости, все равно, хотелось петь!
«Этот закон давно известен: не интересен мир без песен. Но даже если дождь стучит с утра, тра-та-та! – пропела девушка счастливо, направляясь к лестнице на первый этаж, - Нужно, что б люди точно знали: нет оснований для печали. Завтра все будет лучше, чем вчера!»
Услышав ее голос, Полина Вуйцик резко мотнула головой. Людвиг ободряюще улыбнулся ей.
«Не старайся, сестренка, не поможет! – произнес он, поднимаясь с кресла, - Все равно, у тебя все на лице написано. А даже будь оно не так, - он вздохнул, ласково проведя ладонью по волосам и лицу женщины, - Все равно, сегодня нам придется все ей рассказать».
На одно только мгновение, вздохнув, Кровавая пани застыла, прижавшись щекой к его ладони, но тут же оттолкнула мужчину от себя и быстро отошла к окну, и отвернулась, глядя на улицу.
Анрэ внимательно посмотрел на нее. Прекрасная и жестокая… в этот день она была не такая, как всегда. И ее брови, нахмуренные так сердито, и ее губы, сжатые так зло, и стиснутые кулаки – все это не скрывало, а лишь подчеркивало ее беспомощность. Она не хотела открывать этой девочке эту правду!
Приблизившись к женщине, Анрэ осторожно положил руки ей на плечи и почувствовал, как она расслабилась от этого прикосновения, и все ее напряжение исчезло, когда он коснулся губами ее затылка.
«Не бойся, миледи. Мы не проиграем. Мы не уступим им сейчас, как и раньше».
Полина снова напряглась и попыталась высвободиться из объятий, и Анрэ понял, что сказал не то. Улыбнувшись, он крепче обнял ее за плечи, и только она одна услышала не сказанное – сказанное тысячи раз: «Я с тобой».
Прислонившись к его груди, женщина разжала кулаки и сжала его пальцы на своих плечах. И тихонько вздохнула, успокоенная этой клятвой. Как тогда…
Ринка, сбежавшая с лестницы с намерением тут же внести оживление в разговор, застыла, как вкопанная, глядя на них. И Людвиг с улыбкой посмотрел в ее изумленное лицо.
«Вы меня, прям, пугаете! -  выдала девушка, наконец, - А я-то бегу вырывать пани Вуйцик из ее депрессии, нацепила новое платье! А тут и без меня хорошо! Обидно…»
Тихо захихикав, Людвиг склонился лицом к коленям. Только Ринка могла такое сказать. И сделать. Она ведь, действительно, надела это платье, от которого так стоически отказывалась все это время, должно быть, чтобы порадовать загрустившую Полину!
Шлепнув Анрэ по рукам, Полина высвободилась из его объятий и обернула к мужчине непроницаемое, как обычно, жестокое лицо. И ее голубые глаза были холодными, как и прежде. За сто лет Анрэ мог бы по пальцам пересчитать дни – именно, дни! – в которые его леди бывала добра с ним. Печально вздохнув, он покорно вернулся к креслу и, усевшись в него, снова взял в руки газету.
«Вам очень идет, доктор Мара, - произнес он разочарованно, посмотрев на девушку у лестницы, - Надеюсь, Вы хорошо спали?»
Нет, ей идет, конечно. Но не могла бы она не влетать в такие моменты?! Не дождавшись ответа от растерявшейся девушки, Анрэ закрылся газетой и погрузился в чтение криминальной хроники.
Полина медленно обошла Ринку и хищно усмехнулась.
«Тебе, определенно, идет!» – произнесла она нараспев.
И собравшимся в зале показалось, что это промяукала огромная кошка. Опасная кошка…
«Слушай, я думаю, что ты могла бы стать моделью для модного дома «Вуйцик»! – выдала она неожиданно, - Конечно, под модельные стандарты ты, в отличие от матери, не подходишь. Но ты, зато, подходишь под общие стандарты! – глаза пани Вуйцик фанатично заблестели, - Да! Не все девушки – модели! Но все они хотят быть прекрасными для тех, кого любят!» – воскликнула она, восхищенная собственной гениальностью.
«И мы сделаем так, чтобы даже самая обыкновенная девушка, - она прямо посмотрела в глаза Ринке и произнесла четко, заставив Людвига подавиться смехом, - Вроде тебя! – услышав странное шуршание, Полина лишь на секунду обернулась в сторону комкающего газету супруга, - Смогла стать принцессой в нарядах от Полины Вуйцик!» - закончила она решительно.
Ринка вздохнула.
«Ага! И монополизируем российский рынок женской одежды!» - усмехнулась она, проходя в зал.
Мужчины часто закивали, подтверждая верность ее сомнений. Они все еще не могли перестать смеяться, и Ринка улыбнулась тоже.
«Ну, что сказать, твои вещи очень миленькие конечно, - произнесла она, посмотрев на обижено поджавшую губы Полину, - Но неужели никак нельзя дифференцировать их по группам потребителей?»
Людвиг и Анрэ перестали смеяться и тревожно переглянулись. Им показалось, или дева Мара, действительно, пошла навстречу пани Вуйцик, изменив своим предпочтениям, выработанным годами? Но, даже если так, пани Вуйцик не согласится пересмотреть свою точку зрения на моду и стиль даже под «розой Беке Мара»!
«В смысле? – нахмурившись, спросила Полина, - Что ты имеешь в виду?»
«В смысле, - Ринка обернулась вокруг своей оси, взметнув в воздух длинные юбки, - Слишком длинно для меня! Тебе хорошо, ты к такому привыкла, а мне больше нравилась прежняя коллекция, в голубых и серых тонах. Я же еще молодая, и ноги у меня красивые! – она поддернула юбку, демонстрируя красивые ноги, - Их показывать надо, а не прятать! А брючная одежда у тебя вся для таких, как ты… леди, ё-к-ль… мне и выбрать нечего…»
Полина хмурилась все больше и больше, слушая девушку и, наконец, схватив ее за руку, потащила к кабинету.
«Так, не тараторь! Мне нужен четкий список пожеланий! – бросила она на ходу, преодолевая сопротивление Ринки, и, втолкнув ее в двери кабинета, обернулась к Людвигу, - Как только получишь новости, тут же сообщи! Мы будем здесь!»
Дубовые двери захлопнулись за ней, и в замочной скважине проскрежетал ключ.
«Окна ведь там заложены?» - рассмеялся Людвиг.
Анрэ понимающе улыбнулся.
«Бедная доктор Мара! – вздохнул он, - Ну, пойдем переговорим с Даниелом? Что там у него вышло? Наверное, он уже закончил…»
Отложив газету, он поднялся на ноги, и Людвиг последовал его примеру.
«Наверное, - согласился он, - Все-таки, это жутко неудобно, когда тайной лабораторией мага служит кухня!»
И оба снова невольно рассмеялись.

…Расставшись с оруженосцем, Эмилиан направился к месту встречи. Он отпустил машину за несколько кварталов до собора, чтобы его было уже совершенно невозможно вычислить, и довольно долго он плутал по маленьким улочкам и дворам, прежде чем выйти, наконец, на проспект Андраши.
До базилика св. Стефана оставалось еще довольно далеко, и мужчина брел, не поднимая глаз от тротуара, полностью погруженный в свои мысли. Кто должен встретить его у собора? Зачем Пиявица вообще позвал его? И зачем он согласился? Ведь, если подумать…
 Он грустно улыбнулся. Если подумать, намерения мага дома Форкош насквозь прозрачны. Каким-то образом – а в случае с Даниелом Пиявицей Эмилиан уже привык не задумываться о способах – вампирам дома Форкош стало известно о пленении Марины Беке Мара, и они решили освободить ее. Наверняка, это ловушка. Наверняка, они просто хотят схватить его, чтобы обменять потом на Беке Мара. Это так просто предугадать.
Но почему же он идет на эту встречу? Зачем он сбежал от охраны, не оставил никому в штабе никакого сообщения о том, где будет, отпустил даже Мирко – последнюю свою защиту в случае нападения? Зачем он, рискуя жизнью, идет теперь на эту встречу, словно под гипнозом?
«Быть может, потому, что ты понимаешь, как и я, что время этой встречи настало, - прозвучал совсем рядом тонкий детский голос, - И теперь мы оба не можем медлить с решением, потому что такой шанс выпадает раз в сотни лет».
Остановившись, Эмилиан удивленно посмотрел на мальчика лет десяти в сером плаще, черной кожаной кепке и таких же перчатках. Этот ребенок казался таким несчастным. И его большие серые глаза не были прозрачными, как у других детей. На их дне скопилась совсем не детская печаль и горечь.
Эмилиан не сразу осознал, что ребенок ответил на его мысли.
«Тебе что-то нужно, мальчик?» - спросил он ласково.
Грустно улыбнувшись, ребенок на мгновение опустил взгляд, и длинные ресницы скрыли от мужчины его бесконечно печальные глаза.
«Мне нужно то же, что и нам всем, - ответил он, - Мир. Так сказал однажды Беке Форкош Магистру Ульрику, но его предложение не было принято людьми, и Беке Форкош, лучший из лучших, мертв теперь».
Ком встал у мужчины в горле. А мальчик продолжал все так же невозмутимо.
«Через сотни лет Тереза Байош повторила это предложение Магистру Освальду, но оно вновь было отвергнуто, - сказал он и снова поднял на мужчину глаза, прошитые у зрачков красными нитями, - И сегодня я предлагаю это тебе, Магистр Эмилиан. И я надеюсь, что ты не заставишь нас ждать снова».
«Альбан Форкош!» - выдавил Эмилиан едва слышно.
Мальчик улыбнулся.
«Давай прогуляемся и поговорим об этом, - произнес он, - Тебя еще некоторое время не хватятся в штабе, не так ли?»

…Билеты были куплены, вещи упакованы и в квартире наведен порядок.
Базиль не хотел оставлять ее неубранной. Эта мысль не давала бы ему покоя. Ведь если, когда Марина Беке Мара уже испустит дух в комнате для пыток, здесь все еще будет стоять на подлокотнике потертого кресла ее обколотая чашка с недопитым остывшим чаем, а на полу в спальне все еще будут валяться резинки, одежда и мусор, и диск Sezen Aksu будет лежать на магнитоле, как сейчас, словно ожидая, что его вот-вот включат…
Вскочив с кресла, Базиль подошел к столу и схватил диск. Он огляделся, не зная, куда убрать его с глаз, и, вздохнув, положил на место.
Бесполезно. Вся эта квартира наполнена ею. Даже если нет ее беспорядка, ее чая и ее музыки, в воздухе все равно остается ее запах, и он останется в закрытом помещении на месяцы, пока соседи не забеспокоятся о ней.
Откинувшись на спинку дивана, мужчина страдальчески смежил веки. Что это? Почему ему так больно? Он же хотел отомстить за рыцаря Драгана, за рыцаря Дамьяна и Одора, за боль Норики и Рахели. Но почему же сейчас он чувствует себя так, будто теряет во второй раз что-то очень дорогое для него? Он слишком много спрашивал! А она… Базиль горько усмехнулся. Она слишком честно отвечала.
Услышав звук шагов, рыцарь открыл глаза.
Остановившись у книжного шкафа, Марина достала из него фотоальбом – он вернул ей его – и стала медленно перелистывать страницы. В этом альбоме было не так уж много фотографий, и перед отъездом она хотела добавить к ним еще одну. В конце концов, ей она больше ни к чему – скоро они встретятся, – а Ринка почти не помнит деда.
Базиль внимательно посмотрел на женщину. Странно, что все оруженосцы, которым он показывал ее фото разных лет, не могли найти в них сходство. Она почти не изменилась с девяносто девятого. Он улыбнулся. Совсем не постарела. Такая же стройная и жилистая – да, из нее всю жизнь тянули жилы. Такая же влекущая своей женственной красотой – каждая линия, каждый изгиб ее тела притягивали взгляд. Такая же горячая – это горячая кровь Марины Мара бежит по жилам Беке Мара, не остывая ни на миг. Даже бесконечная ненависть не смогла охладить ее.
И не зря она так предана своему особому стилю. Базиль снова невольно улыбнулся. Что может быть лучше для столь прекрасной женщины, чем обтягивающие бедра джинсы и простая белая борцовка? Жаль, что сорочку снять нельзя. Базиль опустил взгляд. Ему не нужно было видеть, он помнил каждый шрам на этом прекрасном теле. И даже эту нелепую наколку, сделанную, как она выразилась, «на фронте по пьяни». Снова невольно усмехнувшись, Базиль опять посмотрел на женщину. Эта красота погибнет через несколько дней.
Из альбома выпала небольшая порванная по краям фотография, и Марина, поймав ее на ладонь, слабо улыбнулась, посмотрев на снимок.
«Бажо, у тебя ручка под рукой?» - спросила она тихо.
У рыцаря всегда под рукой нож и шариковая ручка. Протянув ее женщине, Базиль удивленно поднял брови, наблюдая за ней.
«Не подглядывай, Бажо! – усмехнулась та, - Ты достаточно уже удовлетворил свое любопытство».
Надписав что-то на обороте фото, она вложила его обратно и вернула альбом на место.
«Нам ждать еще минут двадцать, - произнесла она тихо, обернувшись к мужчине, - Хочешь поговорить?»
Она насмехалась, конечно, но Базилю было все равно. У него остался еще один вопрос. Это даже был не вопрос. Но это было слишком важно, чтобы это можно было отложить навечно.
«Ты так и не сказала, почему тогда, в девяносто девятом, ты сохранила мне жизнь…» - произнес он напряженно.
«Ты так и не понял?» - усмехнулась Марина слабо.
«Я понял то, что ты говорила о рыцаре Драгане, - откликнулся Базиль, - Но это не то».
Марина села на диван рядом с ним. У нее была абсолютно мужская привычка сидеть, расставив ноги и оперевшись о колени локтями. И, сидя так, она, казалось, все время смотрела только на свои сцепленные замком руки.
«Это не то. Или не все то, - произнесла она задумчиво, - Знаешь, Бажо, ты ведь на год старше, но тогда, в Косово, ты показался мне мальчишкой. И Драгомир надеялся на тебя. Глупо, но я подумала, сжимая в руке его сердце, что ты мог бы стать другим».
«Ты об этом думала, когда раздавила сердце рыцаря Орбана? – Базиль нервно усмехнулся, - Ты меня испугала тогда. Твое лицо было ужасно в этот момент. И я был уверен, что ты убьешь и меня следом за ним…»

…Раненый в плечо и ногу, с разошедшимися швами на боку, он лежал в темноте у какого-то железного бака, и бездыханное тело рыцаря Орбана лежало на земле в луже крови в двух шагах от него. Она даже не закрыла ему веки. И рыцарь Орбан продолжал смотреть на своего ученика стеклянными глазами. Он попал в сети собственной лжи.
Выпрямившись, женщина медленно обернулась к раненому врагу, и лунный свет вычертил ее фигуру в темноте. Она вся была забрызгана кровью. Базиль гулко сглотнул, преодолевая рвотный рефлекс. Ее прекрасное лицо было вымарано кровью, и кровь стекала по ее гибкой шее, по груди, затекала за разорванную сорочку, за майку. Кровь была на джинсах, кровь была на ее волосах, на ее руках.
И в правой руке она держала все еще теплое истекающее кровью сердце.
Базиль смотрел на нее и не мог поверить в то, что видит перед собой человека. Человек не способен на это! Разорвать руками грудную клетку и… Тошнота снова подступила к горлу, и рыцарь зажал рот руками, увидев, как медленно она сжала сердце в кулаке, и ошметки человеческой плоти упали к ее ногам.
«Я отомстила, Цвонко, - тихо сказала она, подняв умиротворенное лицо к звездному небу, - Остался только Освальд, но, прости, я не могу, - слезы прочертили дорожки по ее щекам, смывая кровь, - Я не могу развязать эту войну. Он сам скоро сдохнет. Прости, Цвонко. Прости меня за все, отец».
Базиль смотрел на нее, как завороженный. И страшная мысль приходила ему на ум снова и снова: неужели она обезумела от горя?
«Прости, отец…» - повторила Марина едва слышно.
И словно очнулась. Осмотревшись, она остановилась взглядом на раненом Ратоборце. Он понимал, что не способен противостоять ей в таком состоянии. Раны, нанесенные ей, и рана, нанесенная рыцарем Орбаном, сделали его совершенно беспомощным. Приблизившись к нему, женщина присела рядом на корточки и, легко отняв у раненого его нож, отшвырнула его в сторону.
«Тише, Базиль, - улыбнулась она, - Ты не проживешь долго, если будешь так дергаться. Покажи-ка…»
И она склонилась к его ранам. Базиль смотрел на нее, не в силах ничего понять. И его взгляд уже заволакивало туманом от слабости.
«Откуда, - пробормотал он едва слышно, - Ты знаешь мое имя?»
«Ну, это мое дело! – усмехнулась Марина, укладывая потерявшего сознание мужчину на землю, и добавила насмешливо, поднимаясь на ноги, - Никуда не уходи, я скоро!»
Она вернулась – уже чистая и в чистой одежде, – и с ней пришли какие-то люди, которые отнесли его в дом неподалеку. Она зашила его раны и оставила там на попечение милой девушки Виры, или Вирике, как называла ее Марина, когда приходила проведать его. Базилю нравилось это имя, и нравилась эта девушка. Но она ничего не знала о докторе Мара, кроме того, что доктор Мара лечит даже тех, кого опасно лечить. Говоря так, Вирике виновато опускала большие синие глаза.
«Но ведь доктор должен лечить всех, разве нет?» - оправдывалась она.

…Марина задумчиво улыбнулась, вспомнив эту девушку.
«Отчаянная была девчонка! Интересно, где она теперь…» - задумчиво произнесла она, снова уткнувшись взглядом в сцепленные руки.
«Дома, - откликнулся Базиль неожиданно и добавил тише, - Я не смог ее там оставить…»
Они одновременно посмотрели друг на друга и одновременно улыбнулись.
«Теперь все, - произнес Базиль со вздохом, - Теперь ты знаешь…»
«Тяжело, чай, было жить с таким-то грузом? – усмехнулась Марина беспечно и откинулась на спинку дивана, - Как же ты от начальства скрыл?»
«Я просто не сказал, что она знала тебя…» - серьезно ответил Базиль.
Он не понимал, над чем она смеется.
«Выходит, я не так уж плоха!» - рассмеялась женщина.
Базиль хотел сказать что-то, но в этот момент заскрежетал замок, и через мгновение Стефан вошел в квартиру.
Оглядевшись, юноша удивленно поднял брови. Вряд ли эта сияющая чистота – дело рук Беке Мара.
«Рыцарь Вазул, добрый день, - улыбнулся он появившемуся в дверном проеме мужчине, - Машина ждет внизу. Мы можем идти?»
«Можем, - согласно кивнул тот, походя потрепав его по волосам, - Привет, Штефан! Даже соскучился немного по твоей физиономии! Возьми вещи. Мара?»
Марина вышла в прихожую уже с сумкой на плече.
«Идем. Ключ брось в почтовый ящик, ладно?» - и она прошла мимо них и вышла из квартиры, из дома и направилась к машине, ни разу не оглянувшись.
В первое мгновение Стефан хотел броситься следом. Она же пленница! Но рыцарь Вазул остановил его.
«Она не уйдет».
Такси ждало их на улице, и оставалось сделать лишь несколько шагов, открыть дверцу и сесть в машину – и пути назад больше не будет ни для кого из них. Базиль огляделся вокруг, словно ища помощи. Но кто и чем может помочь ему сейчас? Он победил Беке Мара в честной битве, и Беке Мара признала поражение. Их желания неважны.
«Рыцарь Вазул! Смотрите!» - от изумления Стефан застыл на месте, указывая на людей у машины.
«Не плачь, не плачь, не расстраивай маму! – весело приговаривал высокий коротко стриженый мужчина, открывая дверцу такси перед женщиной с маленьким ребенком, - Садитесь. Я сейчас загружу чемоданы. Да Вы еще успеете, - улыбнулся он заплаканной матери и в ответ на протесты таксиста огрызнулся угрожающе, - А тебе не один хрен, кого везти? Багажник открой!»
Что-то недовольно бормоча в ответ, таксист вышел и открыл багажник. Погрузив  чемоданы женщины, незнакомец сунул ему в руку несколько банкнот и подтолкнул, торопя.
«Ну, живее! Девушка опаздывает!»
Машина тронулась, и на мгновение дым из выхлопной трубы окутал фигуру незнакомца. Тот закашлялся и отступил назад.
«Вот ведь дрянь!» - пробормотал он.
И застыл, ощутив ее за своей спиной.
Базиль положил ладонь на плечо оруженосца, не позволив ему вмешаться. Он мог только слышать о том, что было в две тысячи седьмом, а Базиль видел это.
Медленно обернувшись, мужчина посмотрел на женщину в двух шагах от себя, и оба они одновременно выпустили сумки из рук. Одинаковые небольшие потертые сумки. Им нужны были такие для их поездок, и им показалось забавным, если они будут одинаковыми…
Они молчали целую вечность, отрисовывая взглядами каждую черточку родного лица, каждую новую морщинку, появившуюся за время их разлуки. Они были подчинены необходимости, и их желания не были важны. Они не могли быть вместе, даже если очень хотели этого.
«Собираешься в Будапешт? – произнес он, наконец, поднимая сумки с земли, - Я тоже. Но у нас еще есть время, так что, - он кивнул Ратоборцам, - Надеюсь, ключ не выбросили?»
Едва заметно усмехнувшись, Марина покачнулась и упала, потеряв сознание.
Базиль и Стефан бросились к ней, но опоздали. Бросив сумки, Ратник подхватил женщину на руки и быстро направился к подъезду.
«Сумки возьмите! – сквозь зубы бросил он, - Бажо! Ключ – в левом нагрудном кармане!»
Базиль достал ключ из его кармана и вошел в подъезд первым, придержав дверь перед Ратником. Стефан, подхватив сумки, побежал следом.
«Ранена?» - бросил Ратник, озлобленно посмотрев на Ратоборца.
Тот отрицательно покачал головой.
«Все должно было зажить. Я оказал ей необходимую помощь, и это первый случай…»
«Когда она дала слабину! – прервал его Ратник, остановившись у двери квартиры, - Открывай! А тут стало мило… Точно туда пришли?» - усмехнулся он, переступив порог.
И прошел в спальню. Базиль вздохнул, посмотрев на грязные следы на полу. Ну, они друг друга стоят…
«Рыцарь Вазул? – раздался за его спиной растерянный голос Стефана, - Что нам теперь делать?»
Синие глаза юноши были огромными от испуга. Встреча Ратника и рыцаря все равно, что рыцаря и Беке Мара – кто-то должен умереть. Но одолеет ли рыцарь Вазул и Ратника тоже?
Базиль легко угадывал мысли своего оруженосца. В его возрасте он тоже оценивал мир так же однозначно. С опытом пришло осмысление…
«Закрой дверь и поставь чайник, - улыбнулся он, - Потом тебе снова придется сходить в магазин за продуктами. Думаю, нам придется задержаться».
«Но казнь…»
«И зайди в аптеку, - не слушая, добавил рыцарь и протянул юноше деньги, - Я свяжусь с Магистром и все улажу. Не волнуйся. На данный момент Мара нужна живой нам всем».
Когда дверь за Стефаном закрылась, лживая улыбка исчезла с лица рыцаря. Она нужна им живой, как нужна была живой рыцарю Галошу в две тысячи седьмом.
…Заварив чай и разлив его по чашкам, Базиль впервые заглянул в спальню.
Ратник сидел у кровати Мары, склонившись к ее лицу, и ласково, бережно гладил ее пальцами по волосам и лицу.
«Идиотка. Какая же ты идиотка! – различил рыцарь его печальный вздох, - Что ж тебя жизнь-то ничему не учит?»
Поставив на стол чашку с чаем и тарелку бутербродов, Базиль молча вышел. Что бы ни было после, но пока она такая, он ничего не сделает.
Выйдя на кухню, Базиль посмотрел в сердитое и недоуменное лицо оруженосца. Этот мальчик не мог понять.
«Сиди, Штефан, - предупредил он его порыв, - Чай будешь?»
«Рыцарь Вазул, - осуждающе произнес тот, - Почему все так?»
«А я выпью чая, - откликнулся Базиль и, сев за стол, стал размешивать сахар в чашке. Он долго размешивал его. А когда отхлебнул, понял, что не положил сахара. Усмехнувшись, Базиль отодвинул чашку, - Ты должен был слышать о плене Беке Мара в две тысячи седьмом…» - произнес он медленно.
Стефан кивнул.
«Вы имеете в виду мятеж рыцаря Галоша? – уточнил он, - Мы проходили в школе».
«Можно и так назвать…» - задумчиво протянул Базиль, снова начиная размешивать ложечкой несладкий чай.

…В две тысячи седьмом году, после многих лет разработок и слежки, операция «Следующий Беке Мара» вошла в свою решающую стадию. Ее разработчиком был один из Глав Совета Ордена, рыцарь-истребитель Галош. Ее цель была куда более масштабной, чем просто уничтожение Марины Беке Мара или ее ученика, о котором в Ордене уже было известно.
Целью операции «Следующий Беке Мара» был захват власти в Ордене Ратоборцев и смена курса Магистра Эмилиана. Он казался мятежному рыцарю слишком мягким и недейственным. К тому же, после своей победы Галош планировал порвать навсегда с прошлым, в котором были нелепые, на его взгляд, клятвы и договоры, не позволявшие Ратоборцам достигнуть своей цели, даже имея превосходство над врагом. Ведь что может быть глупее: не пытать Беке Мара, потому что он – воин-одиночка, убивать Беке Мара лишь в единоборстве или на охоте! Сколько нужно было еще положить жизней, чтобы Магистр осознал, насколько все это «рыцарство» мешает им?! Или, все-таки, легче сменить Магистра?
К тому времени многие встали на сторону Галоша. Но предатели хорошо маскировались. И даже эта операция, проведенная ими, показала, насколько Орден не готов к атаке изнутри.
Разведка давно донесла о том, что Марина Беке Мара и ее ученик планируют приехать в Будапешт летом две тысячи седьмого. Это было неудивительно. Три года – неизменный срок обучения Беке Мара, и они прошли. Больше она ничего не могла дать своему ученику. Ему нужен был опыт. Только опыт сделал бы из него столь же совершенное оружие, в какое с годами превратилась она сама. Но Магистр был достаточно прозорлив, чтобы за этой поездкой увидеть нечто большее, чем просто знакомство с домом Форкош.
Таинственный Ратник и его армия уже несколько лет вставали на пути Ратоборцев. И если на свете существовал человек, способный дополнить обучение Следующего Беке Мара, то этим человеком был он. Даниел Пиявица скрывал от Ратоборцев местонахождение домов, принадлежащих вампирам дома Форкош, и найти саму их военную школу не представлялось возможным, как и резиденцию Альбана Форкош, спокойно проживавшего в Будапеште вот уже сотню лет под самым их носом. Но выследить Беке Мара от аэропорта было в их силах. И эту задачу Магистр поставил перед своими рыцарями.
Рыцарь Галош лишь немного изменил ее. Найти и уничтожить. Так звучал его план, о котором Магистр не догадывался до самого конца. Он получил сведения о том, что Беке Мара забронировала билеты на 14 августа, и отбыл в Прагу в сопровождении Норики и Рахели. В Польше снова активизировались вампиры дома Вуйцик, и эта проблема требовала немедленного вмешательства.

…Сидя на скамье и глядя на реку, на Цепной мост, чьи очертания виднелись вдалеке над ней, они говорили, казалось, целую вечность.
Было пролито столько крови и погублено столько жизней. Столько отважных воинов пало в боях, так и не узнав вкуса любви. Столько воинов отказалось от любви и надежды, от всего светлого в этом мире, обменяв все это на ненависть, страх и боль. По доброй воле. И каждый раз, когда у них был шанс разорвать это кольцо, они начинали новый круг. Месть следовала за местью. Боль рождала боль. И никому из них не было прощения.
«Какие люди, и без охраны! - раздался над их головами наполненный ненавистью голос, - Магистр! Внучок, что ли?»
Подняв взгляд, Эмилиан увидел перед собой троих вампиров дома Байош. Следовало догадаться, что их маги вычислят его! Мужчина сжал рукоять личного ножа, готовясь дорого продать свою жизнь. Но тонкая ладонь Альбана легла ему на руку, не позволив обнажить оружие.
«Не беспокойся об этих выродках…» - улыбнулся он.
И его детский голос, и его детская улыбка пугали своей лживой невинностью. Правда звучала лишь в его словах, и лишь его печальные глаза отражали ее ледяными зеркалами. Взглянув в них, вампиры отпрянули назад и застыли на месте, пораженные страшной догадкой.
«Им недолго осталось. Может быть, прогуляемся еще немного?» - предложил ребенок с глазами демона, поднимаясь на ноги и разворачиваясь в сторону реки.
Эмилиан последовал за ним, каждую секунду ожидая удара в спину. Но они прошли уже немалое расстояние, а ничего не произошло. Обернувшись, мужчина посмотрел на ту скамью, где они сидели.
Только пепел поднимался в воздух ленивым жарким ветром лета. И только несколько капель крови упали на землю прежде, чем они стали пеплом. Он слышал, что лучшие Беке Мара с годами постигали это мастерство.
«Так вот оно что! – усмехнулся он, пристально посмотрев на высокого парня под деревом рядом со скамьей, - Он возмужал по прошествии лет!»
Альбан Форкош только улыбнулся в ответ. Конечно, он узнал. Он ведь видел его тогда, в две тысячи седьмом.

…Тогда, в две тысячи седьмом…
Стояла невыносимая жара. Казалось, камни плавились под лучами солнца. Казалось, даже небу жарко в этот день.
Остановившись у выхода из аэропорта, женщина лет тридцати пяти и юноша лет семнадцати – оба черноволосые, кудрявые от влажности, оба загорелые, опаленные страстным солнцем, оба такие красивые, что прохожие не могли не оглядываться на них, сворачивая шеи, – ждали машину и тихо разговаривали.
Открыв бутылку минеральной воды, парень протянул ее сначала женщине.
«Выпей. Иначе тебе станет плохо от потери влаги!» - сказал он серьезно.
Усмехнувшись, женщина приняла бутылку из его рук и сделала глоток.
«Спасибо, сына!» - улыбнулась она весело, ладонью вытерев пот с лица.
Отпив несколько глотков, парень сердито нахмурился, глядя на нее.
«И чего лыбишься? – пробурчал он недовольно, - Сама же учила! Или я что-то не так делаю?»
Рассмеявшись, спутница потрепала его по влажным от пота волосам.
«Все так, Миран, все так! Так и делай. Но я-то другое дело. В Афганистане и не такое переживали».
«Ага! Ты – Рембо, блин!» – зажмурившись от увесистого подзатыльника, парень, прищурившись, зло посмотрел на женщину.
«А че, не так?! – возмутился он, - Миран, ты должен то, это, пятое, десятое, а я – другое дело! Боли не испытываю, усталости не знаю, даже вода из меня в сорокоградусную жару не испаряется! Ну, чего ржешь?»
Женщина, действительно, заливалась смехом, согнувшись почти пополам. Несколько раз она пыталась сказать что-то, но снова начинала смеяться.
«Ой, сына! – выдавила она, наконец, сквозь смех, выпрямившись и проведя рукой по волосам парня, - Я только сейчас поняла, как же без тебя будет скучно теперь!»
«Только сейчас? Ага, ага! – пробурчал тот, поднимая сумки с земли, - Идем. Вон, машина».
Он уже шагнул к такси и остановился, почувствовав руку женщины на своем плече.
«А ну, постой, - произнесла она внезапно изменившимся, серьезным, голосом, - Сколько Ратоборцев видишь?»
Мирко сглотнул, но тут же успокоился и собрался с мыслями.
«Парень напротив, который в черном, - произнес он медленно, - Потом, это такси. И то, и еще два, которые едут следом. Парень с газетой за твоей спиной. Девушка слева от меня, боксер в сарафане. Нашли, как своих качков одеть! – хмыкнул он, - Черная машина, которая сворачивает сюда. И микроавтобус на стоянке…»
Обернувшись, он протянул женщине ее сумку.
«А у них все серьезно!»
«Не то слово! – откликнулась она, набирая номер на разовом телефоне, - Алло, Терра. Я. Прибыли. Ратоборцы встретили нас у самых дверей. Следуем плану «Следующий Беке Мара». Плевать! Но если не вытащите его, прокляну всех! Все, следи за картой. И будь ты проклята, Тереза Байош!»
Бросив телефон на землю, Марина раздавила его каблуком и, схватив Мирко за руку, потащила его обратно в здание аэропорта.
«И тебе удачи, Беке! – усмехнулась Тереза, положив трубку, и обернулась к Даниелу, - Ратоборцы преследуют Мару и Мирана. Действуем по плану «Следующий Беке Мара».
«Я займусь этим, - откликнулся маг невозмутимо, - Но, леди Байош, означает ли это, что в случае, если нам придется выбирать, мы должны бросить Марину?»
«Без сомнения!» - решительно ответила та.
…Выбросив серого от недостатка свежего воздуха служащего из кабинета, Марина заперла дверь и быстро распаковала сумки.
«Так, Миран, слушай внимательно! – повелительно произнесла она, встав на колено и вышвыривая одежду из его сумки, - Держи! Это при себе! – она протянула ему четыре телефона и навигатор, - Я оставила себе передатчик. Сейчас я уведу их. Ты прячешься. Слышишь?»
Мирко неосознанно кивнул и отрицательно замотал головой.
«Мара, давай вместе!» - с мольбой в голосе произнес он.
Протянув ему бутылку с водой, та пристально посмотрела ему в глаза.
«Пей! Сейчас очень быстро побежишь и спрячешься. И до ночи не выйдешь! – приказала она жестко, - А ночью включишь телефон и сбросишь пустое смс Терре. Потом еще и еще раз. Каждый раз – с нового места, и чтобы расстояние между точками было не меньше двух километров! Каждый раз на что-нибудь движущееся. Понял? – Мирко кивнул, - Потом добираешься до моста Свободы и оттуда бросаешь смс «Помогите» на номер Ратника. Он должен успеть раньше их. Если ты все сделаешь правильно, Ратник успеет забрать и меня тоже. Я сброшу только одно сообщение, завтра утром. Ты понял? - Мирко кивнул, - От тебя зависит моя жизнь, поэтому сделай все правильно, Миран! – произнесла Марина четко, близко глядя ему в глаза, - Все. Пошли».
Открыв дверь перед столпившимися у нее охранниками, она без слов бросила в двоих из них сумками и, ударом локтем сбив третьего с ног, протолкнула Мирко вперед.
«Бегом!»
И они побежали. Они перепрыгивали препятствия – багаж, людей, турникеты, - они бежали, почти не касаясь земли, как могут бегать только Беке Мара. И вскоре их преследователи остались далеко позади. Весело переглянувшись, Беке Мара одновременно перелетели через поставленные друг на друга коробки и легко приземлились на пол, даже не ощутив удара. Как кошки.
Они не ожидали, конечно, что по ним откроют огонь прямо в аэропорте.
Метнувшись в сторону, Марина сбила Мирко с ног, и выстрелы над ними стихли.
«Они не видят, - произнесла женщина тихо, указывая на людей, продолжающих вести себя, как ни в чем не бывало, - Это вампиры Байош, Миран. Их маги поставили заслон. Теперь слушай. Беги к реке. Там оторвешься от Ратоборцев. Этих предоставь мне».
«Марина!» - впервые в жизни он назвал ее полным именем, протянув к ней руки, но его пальцы сжали воздух.
«Сделай все, как я просила, Миран. И тогда все будет хорошо, - произнесла женщина, выпрямившись, и крикнула громко, - Мальчики! Не надо впутывать невинных! Я, конечно, понимаю, вам не привыкать, и все же… Чего хочет женщина – того хочет Бог! – она весело усмехнулась и шагнула навстречу вампирам, - Хороши. Очень эффектно выглядите! – усмехнулась она, - Эгон Байош, если не ошибаюсь?»
Мускулистый мужчина в черном деловом костюме убрал пистолет и медленно снял очки, показав ей кровавые зрачки. И его губы скривила хищная усмешка.
«Не забыла, детка?»
«А жизнь на загнивающем Западе не идет тебе на пользу, мальчик! – усмехнулась Марина в ответ, делая шаг к нему, - Перенимаешь их лексикон? Как обидно! А ведь сколько в русском языке прекрасных слов, словно специально придуманных для таких встреч!»
Когда она с воодушевлением начала перечислять приветствия, подходящие, по ее мнению для встречи с вампирами дома Байош, улыбка Эгона превратилась в злобный оскал.
«Ты! Грязная тварь! Закрой свою пасть, стерва!» - заорал он во весь голос.
Марина бросила быстрый взгляд за спину и, никого там не увидев, улыбнулась вампиру еще веселее.
«А давай обсудим это на свежем воздухе? - предложила она, направляясь к Ратоборцам, все это время наблюдавшим происходящее с безопасного, по их мнению, расстояния, - Присоединяйтесь, мальчики! – улыбнулась она им, проходя мимо, - Люблю многолюдные дебаты!»
«Вот гадина!» - пробормотал рыцарь, встретившись взглядом с переполненными кровью глазами крестника Волфа Байош.
Мирко выскользнул из своего укрытия и, вскочив на ноги, бросился к выходу. Он сразу почувствовал, как взгляды Ратоборцев шипами впились ему в спину. Их было намного больше, чем они с Марой думали, и, похоже, их целью был именно он. Ведь они же оставили своих товарищей в меньшинстве против вампиров. Оглянувшись на мчащихся за ним людей, юноша выскользнул в двери и нырнул в первую же машину.
«Трогай! Живее!»
«Юный Беке Мара, - усмехнулся шофер хищно, обернувшись к нему, одним движением заблокировав двери, - Привет, малыш…»
Он осекся, не завершив своей шутки, и гулко сглотнул, ощутив лезвие охотничьего ножа у своего горла.
«Трогай, я сказал!» - повторил Мирко охрипшим от бешенства голосом.
«Он сел в нашу машину!» – воскликнул один из солдат радостно, выбежав из дверей.
И вдруг такси сорвалось с места, проскрипев покрышками по асфальту. Рыцарь, остановившийся за спиной солдата, тяжело дышал, глядя вслед машинам Ордена и набирая номер на сотовом телефоне.
«Магистр Галош, мы упустили Следующего Беке Мара, он увел нашу машину, - с придыханием проговорил он в трубку, - Вместе с шофером. Марина Беке Мара сейчас дерется с вампирами дома Байош. Вряд ли у нее есть шанс против них. Там рыцарь Шандор со своими людьми, на случай, если она будет побеждать».
«Там должны быть вы все, недоумки!» - проорал Галош и отшвырнул телефон.
Он недооценил этих людей. Мужчина презрительно хмыкнул. Можно ли их назвать людьми вообще?
…Такси мчало по улицам, нарушая все существующие правила дорожного движения. Возможно, шофер указал бы мальчишке позади себя на преследующие их машины дорожной полиции, если бы этот мальчишка не держал нож у его горла. А так…
«Мы разобьемся!» - простонал он отчаянно.
«Заткнись!» - ожесточенно откликнулся Мирко.
Его мысль работала быстро, судорожно. Итак, вампиры и Ратоборцы разом. Когда Мара давала ему свои указания, она не знала, что все так обернется, но теперь, если даже она убежит сейчас, она будет ранена, за ней будет организована погоня… Нож все сильнее давил шоферу на горло, и у того от страха слезы выступали на глаза.
«Смотри на дорогу, придурок! – огрызнулся Мирко, - К крепости, живо!»
Будет погоня, и ее загонят. Она, наверняка, ранена уже сейчас. Она не продержится до утра! Она не останется до утра на свободе!
По шее Ратоборца медленно стекала кровь.
«Ради Бога…» - простонал он, чувствуя, как пальцы Беке Мара впиваются в его плечо.
Мирко прищурился, выглядывая в окно. Парк. Неплохо.
«Быстрее! – приказал он, надавив лезвием еще сильнее, и чувствуя, как оно проскользило по срезанной коже, - Быстрее! Двери открой!»
Выпрыгнув из машины, Мирко пролетел перед колесами не успевшего затормозить микроавтобуса и, вскочив на ноги, бросился в парк. Он расшибся в кровь, но продолжал улыбаться, убегая все дальше от догори. Ратоборцы не скоро смогут заняться его поисками. Им еще придется разбираться с полицией! Идиоты…
…Склонившись над экраном компьютера, солдат нахмурился.
«Магистр Галош, Миран Беке Мара отослал смс на неизвестный номер, - произнес он медленно и, нахмурившись еще сильнее, добавил, - Пустое».
Галош нахмурился.
«Он сигналит, чтобы его могли найти, – произнес он недовольно, - Мальчишка не так туп, как вы, идиоты! Вы уже обыскали парк?»
«Как можно обыскать парк?» - пробормотал один из рыцарей.
Галош отошел от компьютера и ткнул длинным пальцем в красную точку на мониторе.
«Он все еще там!»
…Если бы не эта суета вокруг поимки Мирана Беке Мара, Галош мог бы заметить, что рыцарь Вазул не так предан ему, как другие. Но шло время, а ни один из Беке Мара не был пойман, и это было единственным, что занимало мысли самопровозглашенного Магистра.
«Еще одно сообщение от Мирана Беке Мара! – воскликнул солдат, оторвавшись от монитора, - Магистр Галош!»
«Читай!» - приказал тот.
«Оно тоже пустое…» - разочарованно откликнулся тот.
«Интересно, и долго он намерен сигналить пустыми сообщениями? - произнес Галош задумчиво, - Откуда сигнал?»
«Район Цепного моста».
«То есть? – не понял Галош, - С какого берега он прислал это сообщение?»
Солдат вжал голову в плечи.
«Наши приборы показывают, что сигнал идет из-под моста, - произнес он, испуганно щурясь, - А теперь он уходит вниз по течению…»
«Хм, соответственно, мальчишка сбросил передатчик на что-то с самого моста! – усмехнулся Галош хищно, - Он ведь догадался сунуть передатчик в вагончик детского поезда в парке… Собирайте два отряда и заблокируйте ему выходы с обеих сторон! Живо! Пока он еще там!»
«Вряд ли он кинется к Парламенту, хотя это было бы самым выигрышным вариантом, – произнес Базиль задумчиво, глядя на карту на мониторе, - Но мальчишка нас уже не впервые удивил. Позвольте мне повести отряд со стороны крепости, Магистр».
«Я рассчитываю на тебя, Вазул!» - улыбнулся тот радостно.
Наконец-то и этот цепной пес признал его хозяином!
…Тяжело дыша от боли и усталости, женщина опустилась на пол у стены и прислонилась к ней спиной. Проклятые вампиры! Проклятые Ратоборцы!
Медленно опустив взгляд к ране на животе, она простонала еще безнадежнее. Проклятье! Рана неглубокая, конечно, но у нее совершенно ничего нет! Совершенно ничего, чтобы перевязать ее! И вопрос о менее значительных ранениях даже не стоит. Она на грязном чердаке, среди паутины и мусора, скопившегося, наверное, за годы. Значит, и на загнивающем Западе есть такие места…
«Здравствуй, бытовой сифилис!» - усмехнулась она, проскользив спиной по стене.
Нет, ну, побывать в подобном месте и ничего не подцепить через кровь – это невероятно! Слабо рассмеявшись, она вытерла слезы тыльной стороной ладони и достала навигатор из кармана широких спортивных штанов. В этой поездке она изменила своим привычкам – только ради этих кармашков, в которые могло уместиться все, что душе угодно. Словно чувствовала, что они понадобятся.
Шмыгнув носом, женщина раскрыла навигатор.
Чудненько! Он ее, все-таки, не послушал, и один из передатчиков уже в штабе Ратоборцев. Второе сообщение отправлено… Она сощурила глаза, посмотрев на карту. Ратоборцы, наверняка, уже выехали. Но, если есть хоть единый шанс…
«Магистр Галош! Сообщение от Мирана Беке Мара!» – выкрикнул солдат, вскочив с места. И рыцари, готовые уже отправиться к реке, застыли в дверях.
«Что там?» – произнес Галош напряженно. Он уже ожидал чего угодно.
«Я нашел ее. Помоги».
«Откуда?! – от крика Галоша у всех присутствующих еще долго звенело в ушах, - Откуда отправлено сообщение?!» - нависнув над солдатом, требовательно повторил он свой вопрос.
Тот быстро стучал по клавишам и хмурился.
«Это недалеко от Будайской крепости, - произнес он, наконец, - Сейчас, сейчас мы уточним место…»
«Ты был прав, Вазул! – радостно воскликнул Галош, хлопнув рыцаря по плечам, - Не зря ты лучший рыцарь-истребитель! Ты понимаешь этих проклятых Беке Мара! Собирайтесь! Настал великий момент!»
«И все же, - произнес Базиль тихо, - Мне немного не спокойно из-за того сообщения с моста. Позвольте мне присоединиться к отбывшей группе».
Галош задумался только на мгновение. Что он теряет, в конце концов? Одна группа из города уже направилась к мосту. Пусть Вазул – он, все-таки, удивительно понимает Беке Мара! – тоже проверит все самолично. Раз оттуда близко до последней точки…
«Хорошо, - сказал он, - Когда встретишь командира Хедвига, примешь на себя командование его отрядом и проследуешь к остальным. Шаньи, где это, хотя бы примерно?» - обернулся он к солдату за монитором.
Тот даже не поднял головы.
«Через минуту у меня будет адрес…»
«Ладно, ступай, Вазул! – рассмеялся Галош, - Свяжемся!»
Кивнув в знак согласия, Базиль направился к двери. Он старался не выдать своего волнения. Сколько времени осталось у него, чтобы предотвратить убийство?
Спустившись по ступеням, он почти бегом направился к двери. Что это будет означать для него и для всех, кроме него, если воин-одиночка будет убит так?
Замок щелкнул, и Базиль завел машину. И ведь это ребенок. Как бы они ни называли его, но он еще ребенок…

…Ребенок стоял у самой воды.
Всего шестнадцать. И скоро он должен умереть. Что ж... Рыцарь усмехнулся, посмотрев в затылок парня. Значит, такова судьба. В конце концов, он сам выбрал судьбу Беке Мара!
Подняв руку со шприцем, Ратоборец, тихо ступая, шагнул к юноше. Однако, его шаги были, все-таки, недостаточно тихими для слуха Беке Мара. И, когда рыцарь уже приготовился вогнать иглу в ритмично пульсирующую вену на шее парня, тот резко обернулся и, схватив его за руку, сбросил в воду.
«Это я оставлю себе! – улыбнулся он, обернувшись к застывшим в изумлении солдатам со шприцем в руке, - Что это? Яд, снотворное? Ах, простите, седативное! – усмехнулся он, сделав еще один шаг, - Так ведь правильно говорить? Или нет? И вот это ваше «Здравствуйте»? - разочарованно протянул он, скользнув взглядом по ряду обнаженных ножей, - Вот так всегда!»
«Хватит трепаться!» - выкрикнул один из солдат, кинувшись на него.
Юноша легко избежал удара и, схватив Ратоборца за запястье одной рукой, второй быстро сделал укол в вену на шее.
«Согласен! – улыбнулся он, отпустив обмякшее тело, мгновенно рухнувшее у его ног, и добавил задумчиво, отбросив шприц, - Надеюсь, это, все-таки, был не яд. Теперь вы?»
Невольно солдаты отступили перед ним. Но это было всего одно мгновение. Всего на одно мгновение им показалось, что этот мальчишка способен выстоять, а может быть, и победить девятерых воинов Ордена Ратоборцев.
«Так Беке Мара, и правда, здесь!» - раздался над ними веселый смех командира Хедвига.
Мирко медленно отступил к воде. Тридцать Ратоборцев – это не то, что девять. Да и девять… Он ведь всего лишь надеялся, что Ратник успеет. Он всего лишь хотел помочь. Но теперь.
«Юный Беке Мара! – рассмеялся Хедвиг, спускаясь по склону, - Миран Беке Мара. А нам повезло, парни!»
Солдаты, следующие за ним, дружно рассмеялись. И на мгновение Мирко перестал дышать. Все это видели. Все видели, как прервалось его дыхание, и длинные влажные ресницы на миг закрыли его глаза. А когда он посмотрел на них снова, Хедвиг невольно сделал шаг назад.
«Да, - протянул он задумчиво, глядя в горящие ненавистью глаза парня, - Это, действительно, Беке Мара».
От беспрерывного бега под лучами палящего солнца он весь вымок.  Кучерявые волосы липли ему ко лбу, и струйки пота быстро стекали в ямку под прерывисто двигающимся кадыком, его футболка промокла насквозь и облепила молодое мускулистое тело. Он улыбался. Он улыбался им, готовый ко всему.
Он сам шагнул к ним.
«Плевать!» - бросил он озлобленно.
Солдат за его спиной протянул руку барахтающемуся в воде человеку.
«Рыцарь Ульрик! Давайте руку!»
«И ногу! - добавил Мирко, с разворота отвесив наклонившемуся Ратоборцу пинок и отправив его в воду, - Что, мальчики? Женщины и дети – это ваша специализация? – произнес он угрожающе, наступая на столпившихся на берегу мужчин, - Трусливые крысы!»
«Бешеный щенок! - усмехнулся Хедвиг, сбросив куртку на землю, - Парни, отойдите. Мы не должны его сильно поранить».
«Командир!»
Хедвиг даже не успел понять, что этот крик обращен к нему. Юный Беке Мара оказался на редкость агрессивным.
…Сидя на склоне, Хедвиг прижимал платок к шее. Господи! Да мог ли он подумать, что, уже почти забитый, почти без чувств, этот щенок вцепится ему зубами в горло!
«Тебе еще повезло! – усмехнулся Ульрик, отжимая сорочку, - Мог бы перегрызть вены, если бы вовремя не получил по голове».
«Да нам всем повезло! – мрачно откликнулся командир, продолжая наблюдать за тем, как его солдаты добивают скорчившегося на земле парня, - Несколько лет практики – и он бы убивал, как дышал».
«Тем лучше, что у него их не будет! - снова усмехнулся Ульрик, - Но удивительно, правда? Он все еще брыкается!»
«Беке Мара не привыкли сдаваться!» - раздался за их спинами хрипловатый голос.
Вскочив на ноги, мужчины только потянулись за оружием, а лезвия парных ножей Ратника уже прочертили алые линии на их шеях. Пройдя между бездыханными телами, он остановился перед солдатами.
«Приятно познакомиться».
…Базиль видел все. Но он сказал в ответ на все вопросы Галоша: «Здесь, действительно, никого нет,» - и, получив приказ возвращаться, развернул машину к штабу.
Марину Беке Мара взяли в плен без него.
«Конечно, она пыталась сопротивляться! – смеялся Галош довольно, следуя в комнату для пыток в сопровождении своих рыцарей и командиров, - Конечно, она пыталась сбежать! Она дралась до обморока, но думаю, даже для Беке Мара есть предел сил!»
Он снова весело рассмеялся и вошел в комнату.
В комнате для пыток не было даже стекла, отгораживающего тех, кого пытали, от тех, кто смотрел на это. Еще первые Ратоборцы завели этот порядок. В какой-то степени это было проявлением уважения к врагам. Но Галош уже решил, что будет и стекло, и звукоизоляция.
Марина Беке Мара сидела в кресле для пыток уже не первый час, и ему надоело слушать ее стоны и хрипы и чувствовать запах ее крови, стекающей у нее по пальцам, когда доктор Орбо склонялся с щипцами к ее привязанным ремнями рукам. Боль не давала ничего. Должно быть, она привыкла к боли. Можно ли привыкнуть к этому?
«Это ничего не даст, - произнес доктор Орбо тихо, приблизившись к Галошу, на ходу вытирая окровавленные руки, - Магистр, позвольте мне сначала провести восстановительную терапию. Пленница в таком состоянии, что новые нагрузки могут убить ее. Она потеряла много крови и находится в состоянии стресса, и…»
«Нет!» - отрезал тот.
Доктор Орбо сунул полотенце одному из своих ассистентов и внимательно посмотрел в глаза самопровозглашенного Магистра.
«Я провожу замеры всех ее жизненно важных параметров, - произнес он медленно, - И ее внутричерепное давление зашкаливает от пыток! Я не говорю Вам ни о сердечном ритме, ни о пульсе, частоту которого она умудрилась снизить до тридцати ударов в минуту, ни об артериальном давлении, которое уже такое, что я удивляюсь, как ее организм все еще выдерживает эту нагрузку».
Он перевел дыхание.
«И если это продолжится еще немного, она вызовет кровоизлияние в мозг, - произнес он четко, - Тогда Вы, Магистр, получите овощ, из которого уже не вытянете ни слова. Потому что овощи не разговаривают!»
«Хватит! – раздраженно прервал его Галош, - Хорошо, положите ее под капельницы, или что Вы там собираетесь сделать! Но утром мы должны продолжить!»
Утром они обязательно должны заставить Беке Мара говорить! Тогда даже те, кто сейчас возмущаются его «самоуправством», поймут, что это – единственный правильный путь, и встанут на его сторону.
«Поднимайтесь, - донесся до Галоша тихий голос Орбо, - Посмотрите на меня, Марина. Вы понимаете, что происходит? Я – доктор Орбо…»
Он попытался проверить ее пульс, но женщина резко сбросила его руку и, шатаясь, поднялась с кресла.
«Сдохни! – прохрипела она едва слышно, посмотрев на Ратоборца помутневшими от боли глазами, - Таких докторов, как ты… и я… не должно быть!»
И, потеряв сознание, она рухнула на пол рядом с креслом.
Солдаты подняли ее и отнесли в одну из медицинских палат. Ее раны были зашиты и перебинтованы, и в течение нескольких часов она оставалась без сознания под капельницами.
А потом испуганная медсестра ворвалась в зал, где обсуждали свои планы Магистр и его рыцари, и сообщила, что у Беке Мара судороги.
Заглянув в палату, Базиль тут же вышел обратно. Он не мог смотреть на такое.
«Что случилось? Неужели она, действительно, больна? Она умрет?» - причитал Галош, сидя в зале под тем самым окном, которое Марина Беке Мара разбила в девяносто девятом. Для него так и не был создан новый витраж, и звезды роняли свой свет сквозь прозрачное стекло на исчерченный символами пол и лица рыцарей.
«Она не больна, - раздался от дверей усталый голос Орбо. Он вошел в зал с пустым стаканом в руках, - Она очень упертая! – усмехнулся он, показывая его рыцарям, - Видите белый налет на дне? Не знаю как… она ведь была так слаба, и проблемы со зрением…»
«Короче!» - вспылил Галош.
«Она медикаментозно вызвала у себя эпилептический припадок, - спокойно откликнулся доктор, - Такое возможно. Главное знать, как… Она знала».
«И что с ней будет теперь? Она превратится в «овощ»? – спросил Галош тихо, - Она добила себя?»
«Это удивительно, но – нет! – рассмеялся Орбо, опускаясь на ступени у трона Магистра, - Она уже пришла в себя. Конечно, сознание спутано, и в ближайшие дни она не способна отвечать на Ваши вопросы, но она все еще абсолютно здорова… Странно, правда?»
Он задумчиво улыбнулся, посмотрев в окно, на полную луну. Ночь была такой красивой и тихой.
…В этой тишине шаги солдат элитного, пятого, отряда Норики были неслышны никому. Прижав руку с пистолетом к бедру, Рахель завернула за угол и дала знак своим солдатам продолжать движение.
Галош… Глупый трепач! Он слишком много говорил, чтобы суметь сделать хоть что-нибудь. А все, кто с ним… Женщина жестоко усмехнулась. Он ведь велел запереть всех, кто сохранил верность клятве и Магистру, в подвальных помещениях, вместе с заключенными? Что ж, значит, кровь тех, кто оказался выше, им невозбранна!
Два рыцаря, весело обсуждая что-то, поднялись на этаж и застыли, увидев женщину перед собой.
«Ракиш?»
Они не успели даже понять, зачем она здесь. И никто не услышал выстрелов. Перешагнув через неподвижные тела, Рахель продолжила свой путь. Солдаты немного отстали, разглядывая убитых. Так значит, правда? Всегда в голову…
…Базиль огляделся. Они должны быть уже здесь. Но до сих пор не слышно ни звука. Солдаты Норики, действительно, великолепны, особенно этот отряд. Ему бы хотелось быть с ними сейчас, но у него приказ. Рыцарь вздохнул.
И в то же мгновение четкие шаги разрушили ночную тишину. Это в коридоре прозвучала поступь той, о которой среди Ратоборцев уже многие годы слагали легенды. Норика. Легендарная при жизни.
Вскочив с мест, рыцари обернулись к дверям, за которыми звучали ее шаги. Как шаги возмездия.
«Норика!»
«Они нужны нам живыми для суда!» - произнесла женщина жестко, одним ударом распахнув высокие тяжелые двери.
Они снова закрылись перед ней, и ножи, и пули рыцарей вонзились в дерево.
«А вот теперь я войду!» - усмехнулась Норика.
И она медленно вошла в зал, направив на мятежных рыцарей дула двух пистолетов.
«Сложите оружие. Вы проиграли».
«Ты одна ничего не сможешь!» - прохрипел Галош, отступая к трону Магистра.
«Должно быть, поэтому я и работаю в команде, - заметила женщина, приближаясь к нему, и, скользнув взглядом по оружию в его руке, повторила с презрением в голосе, - Сложи оружие. Все кончено, Галош».
«Стерва!» - Галош только направил на нее пистолет, а пуля Базиля уже пробила его голову.
«Извини, рефлекс…» - виновато произнес рыцарь.
Норика улыбнулась.
«Не извиняйся. Все равно, его приговорили бы к казни, - она обвела холодным взглядом мятежников, - Еще желающие?»
Оружие упало на пол.
Когда арестованных рыцарей увели, Базиль, Норика и Рахель долго еще стояли в зале, глядя на тело Галоша. Он упал на ступени трона, к которому так стремился. Его торжество было столь мимолетным, его крах – столь ужасным. Он уничтожил себя для потомков.

…Базиль все еще размешивал ложечкой уже остывший чай.
«Это ты все еще помнишь его имя, - произнес он тихо, посмотрев в глаза Стефану, - Пройдет время. Два поколения, а может быть, три. И его забудут совсем. Предатели не получают ничего, Штефан. Они не получают даже места рядом с нами в списке убитых…»
Молодой человек молчал довольно долго, прежде чем спросить, наконец.
«Рыцарь Вазул, а Беке Мара? Правда, что Магистр ее просто отпустил? Почему, если она была в наших руках? Ведь она же все равно – враг!»
Базиль болезненно усмехнулся и посмотрел в сторону спальни. За дверью было так тихо.

…Он пришел в штаб Ордена наутро. Должно быть, он понял, что не дождется сообщения от нее.
Он казался утомленным последними событиями Ратоборцам миражом, сном наяву.
Его джинсы, его куртка и сорочка, и даже его волосы были вымараны засохшей кровью. Его синие глаза прожигали насквозь.
«Он не вооружен…» - прошептала Рахель изумленно, просканировав мужчину взглядом.
Норика согласно кивнула. Так это и есть Ратник? Но он… обычный, совершенно обычный, человек!
И, остановившись напротив трона Магистра, этот человек сказал просто: «Вы отдадите мне ее!»
Магистр Эмилиан прямо посмотрел в его синие глаза. Что он может, если сейчас ему откажут? Ровным счетом ничего. Он даже оружие не взял, потому что прийти сюда с оружием для такого, как он, означало бы развязать войну. Но он пришел за ней. Эмилиан слабо улыбнулся.
Ночью, на совете, они решали и все не могли решить, что же делать с Беке Мара, так странно ставшей их пленницей. Они не могли ее ни убить, ни держать взаперти. Но отпустить Беке Мара…
«Базиль, проводи Ратника…» - вздохнул Магистр и, прислонившись затылком к спинке трона, закрыл глаза.
…Она была все еще очень слаба. Она все еще с трудом ходила и пока не могла сбежать, но она старалась. Нужно тренироваться, и тогда она снова станет такой, как прежде!
Проклятые палачи! Заскулив от боли, женщина проскользила по спинке кровати ладонью и, сев  на пол, сжала в кулаке искалеченные пальцы. Нельзя плакать! Нельзя плакать! Ее некому пожалеть, значит, и в слезах нет никакого толка. Нужно подняться и попробовать снова.
«Марина! – отшвырнув Базиля с дороги, он бросился к ней и упал на пол рядом, пытаясь заглянуть ей в лицо, - Марина! Марина!»
«Ста… - женщина осеклась и некоторое время смотрела в лицо мужчине огромными полными слез глазами, но потом закончила твердо, - Станислав…»
«Идиотка!» - всхлипнул Стас, поднимая ее на руки.

…Он нес ее на руках до самого дома. Он носил ее на руках еще много дней. Выхаживал, лечил, кормил с ложечки, потому что она не могла держать ложку. Он не хотел покидать ее ни на миг, не хотел доверить заботу о ней даже Мирко.
Но она так быстро поправилась, так скоро восстановила форму, так легко простилась с ним…
Осторожно проведя ладонью по волосам уснувшей женщины, Стас вышел в зал и растерянно огляделся. Что теперь?
Ратоборец сидел в кресле и беззастенчиво перебирал фотографии в альбоме.
«Смотри, забавная, - заметил он, показав Стасу одну из них, - Это что за место?»
Вырвав снимок у него из рук, Стас печально улыбнулся, посмотрев на него. Он просто хотел, чтобы у нее было хотя бы одно его фото, и уговорил ее тогда сфотографироваться вместе. Довольная физиономия Зимина, конечно, портит всю картину, но… Вздохнув, мужчина потянулся за альбомом, чтобы вложить фотографию обратно, и только теперь заметил надпись на обратной стороне. Она сделала ее, наверное, только сегодня. Только угроза неминуемой смерти заставила ее, пусть письменно, но признать это. Улыбнувшись, Стас отложил альбом и вернулся в спальню.
«Не притворяйся, - произнес он тихо, плотно закрыв за собой дверь, - Я знаю, что ты не спишь. И Бажо выдал мне твой позорный секрет!»
Марина быстро открыла глаза и села, глядя на него испуганно и беспомощно, как в тот день.
Фотография упала ей на колени, и, прочитав эту надпись, она невольно улыбнулась. Она должна была сказать это еще тогда, в подъезде.

…Остановившись у окна, Ринка смотрела на закат и молчала. Она молчала очень долго после слов Пиявицы, и Влада это уже начинало пугать.
«И что это значит?» - произнесла она, наконец.
Влад выдохнул.
«Это значит, - улыбнулся Пиявица, приблизившись к девушке, - Что, если сейчас они договорятся, впервые в истории будет заключен тройственный договор людей, вампиров и Беке Мара. Если нет – начнется очередная война».
Ринка вздохнула.
«А ты что думаешь, Даниел?» - спросила она тихо.
Вампир обнял ее за плечи, и, странно, но ей не было холодно.
«Я думаю, что войну всегда объявляют быстрее, чем заключают мир…» - ответил он.

Маг дома Форкош мог видеть многое. Он мог видеть этот прекрасный – уже летний – закат над речной гладью, и двоих на  мосте Свободы, наблюдающих за бликами на воде, почти перегнувшись через ограждения.
И парня в некотором отдалении от них, чей недобрый взгляд оберегал этих двоих от любой опасности, пока они решали вопросы мира.