Телефонная подружка

Часть 1. Филимон.

       Ему срочно нужно было  позвонить. Проведя рукой по гладкому боку кожаной куртки, Володя достал из кармана  серебристый футляр, чтобы извлечь оттуда  шикарный блестящий «Сименс». Он им очень дорожил и всегда носил в этом объемистом чехле,  боясь ненароком поцарапать дисплей. Потянул за толстую металлическую молнию-змейку и – о, ужас! Вместо солидного аппарата в футляре лежала совсем другая модель – серо-бежевая, изрядно потертая  «Нокия»!
     Володя замер от удивления, забыв об ответственном звонке.  Он туда эту, сомнительного вида «мобилку», не клал! Как же она оказалась в футляре, да еще застегнутая на молнию? Владимир стал вспоминать вчерашний день. Так, работа в офисе не в счет, там странный аппарат появиться не мог! Он прекрасно помнит, как на совещании директоров-учредителей доставал свой солидный «Сименс», как потом клал  обратно.  По выходе с работы ему позвонила Раиса, он  тоже не по этой, извините, зубочистке разговаривал! Что за форма у аппарата такая странная, суживающаяся в центре? Явно для слабого пола предназначается.  Да уж - интересно, кто только подобные покупает? Вздорные дамочки? Раисе, например, в голову бы не пришло купить этот, непонятный, с талией, телефончик. Она женщина обстоятельная, пользуется черным, плоским, элегантным «Эл-джи». В меру навороченный аппарат, не все функции, как у Володи, но и не из таких… Несерьезных!
    Размышляя на эту тему, владелец многофункционального «Сименса» тщательно запер дверь своей квартиры, проверил сигнализацию, спустился пешком с третьего этажа, перекинулся парой слов с консьержкой, и, продолжая удивляться, вышел во двор.
      Так! Он поговорил, значит, вчера, с Раисой - своей бессменной, уже почти в течение пяти лет, терпеливой и преданной  возлюбленной. Убедительно объяснил, что намерен вместе с коллегами продолжить заседание в каком-нибудь, соответствующем важному совещанию, кафе. Учредители не из Задрюпинска приехали, из самой Франции! У них так  принято:  все в кафе сидят, даже старушки.  Раиса, как показалось ему,  вроде поверила  в учредителей, стремящихся посетить российское кафе, во всяком случае, ничем свою вечную подозрительность не проявила. Они ведь давно знакомы, их роман  принял устоявшиеся, надежные формы. Иногда ему казалось - Раиса знает о нем все! Поэтому про мнимое посещение кафе он говорил твердо, уничтожая в самом зародыше мелкую, но очень ехидную ящерку-сомнение, не давая ей сбросить верткий, неискренний хвостик  в его уверенные речи. Цель была достигнута, Раиса сказала: «Хорошо! Только позвони мне потом!»
    А он,  распрощавшись с учредителями, которым было глубоко наплевать на все столичные кафе, направился в «Дягилев» на пару со своим замом Филей, чтобы оторваться там по полной. Французы, похожие на жуков-скарабеев своей важностью и неторопливостью, отбыли в одном только им известном направлении, а друзья глубоко вдохнули, выдохнули, и вызвали такси.
     Когда срывает тормоза, трудно контролировать местонахождение телефона. Всем трудно, но не ему, Владимиру! Он со своими вещами очень аккуратен, даже когда без тормозов. «Вискарика» они, конечно, жахнули не по-детски, но качественный напиток всегда себя оправдывает. Голова работала четко, легкость во всех членах, настроение приподнятое!  Кстати, что за девица там была, имя какое-то странное… Натэлла, что ли? Увидел ее случайно, но чем-то она сразу привлекла  внимание. «Зацепило» нечто  странное, звякнувшее в Володином сознании наподобие короткого обрывка мелодии, прозвучало и умолкло. Причем ассоциировалось то непонятное с несовременным, неуместным для этого заведения женским образом! Профиль прорисовался сквозь дымные виньетки прокуренного помещения незавершенно, смутно, тревожно?   Глаза в полумраке зала плеснули золотистым, неопределенным огнем? Окончание фразы в воздухе повисло тонкой, щемящей ноткой?  Не успел он этого понять, как заиграла музыка, закрутился граненый шар под потолком, и тут же искрами и спиралями понеслась душа в блеск, в мираж, в  неизвестность… Раньше с ним такого не случалось! Раньше жизнь была проста и понятна, и верчение шара никак не влияло на состояние Володиной души!
     Он так задумался, пересекая двор, что не заметил шустрого мальчонку на велосипеде, резво крутившего педали. Минута – и вертлявый пацан налетел на него, а Володя, взмахнув рукой, понял, что все еще держит бежевый аппаратик перед собою. Мальчик затормозил, опустив растопыренные ноги в расписных штанах  на асфальт, и тотчас уставился на мобилку с нескрываемым интересом. Он даже обернулся раза два, отъезжая от солидного дяденьки с девчоночьим телефоном в руке. Володя неприязненно глянул на свою находку:  «Надо бы его поскорее куда-нибудь выбросить!» - подумал он,  продолжая вспоминать  события вчерашнего вечера дальше.
     А дальше было вот что: Филя к загадочно-удивительной девице быстренько подскочил, (потому, как неподалеку стоял) и они куда-то вместе свалили, почти сразу. А неповоротливому, растерянному от всех этих внезапных ощущений  Володе,  её подружка досталась совершенно не загадочная но, по-своему, тоже удивительная.  Вот уж, цветок убогих прерий! Двух слов связать не может, носом шмыгает. Одета так, что панель краснеет. Правда, живенькая, такая, заводная… Странно, что общего у нее с этой Натэллой… или как-то по-другому ее звали? А! Её звали Натали! Он еще подумал тогда: «А причем тут Пушкин?»
    Черт! А причем тут эта «Нокия»? Кто же ее подсунул? Наверняка, эта Ирка, так вроде звали вертлявую подружку! Сейчас ведь, не дай Бог, позвонит. Схема понятна:  звоним на свой номер, «ах, извини, я кажется, потеряла телефон»… Хотя у нее, вроде, другая трубочка была… на пальце болталась: розовая, с какими-то шариками и перьями на цепочке. Воистину, каждый телефон похож на своего хозяина.  Володя пошарил  в кармане и, к великой радости, нашел  свой дорогой «Сименс». Он скромненько, совсем не соответствуя  возвышенной цене, обретался чуть ли не за подкладкой! Хозяин даже засопел - так  обидно за него стало. Нет, точно в «ночнике» подсунул кто-то в футляр это убожество! Что за дамы, за ними глаз да глаз нужен! Крольчихи, блин печеный! Володя уныло затопал к автостоянке, чтобы сесть в личную  автомашину и отправиться, наконец, на работу.
Фирма, где он трудился,  была связана с продажей косметических товаров.  Рынок сбыта постоянно трясло, поэтому скорость переключения с одной стратегии продаж на другую служила залогом всеобщего успеха. А сегодня у него со скоростью были проблемы… Володя, несмотря на свое «незаконченное» образование, был гением финансовых операций, но нынче ему  переключение давалось плохо. Что-то в голове постоянно было «вне зоны»: недоступно, одним словом. Как он будет работать с таким хаосом в черепушке? Странные ощущения посещали его, непривычные мысли и фразы крутились и скреблись в мозгу, как мыши, запертые в кладовке. Кроме того - очень нехорошие предчувствия одолевали  – и основания для них имелись… Нужно звонить на работу – а звонить-то как раз и не хочется. Владимир плотнее застегнул широкую блестящую молнию на куртке, и нахмурил брови.  А еще этот «телефончик» - хотя бы с ним покончить, что ли. Выбросит – и позвонит шефу!
Независимой походкой он подошел к урне, расположенной у ворот автостоянки, намереваясь  бросить туда дешевую поцарапанную  трубочку. Но в этот самый момент телефон зазвонил. Какая-то знакомая мелодия…вроде старая, измененная на новый лад… «Сейчас этих ремейков развелось! Мода на всякую старину - то марши, то романсы!» - подумал  Володя, старины, в общем-то,  не любивший. Ему современности хватало за глаза -  в лице грозного и непредсказуемого генерального директора, его непосредственного начальника,  и подругой дней суровых Раисы, контролирующих его, так сказать, по всем фронтам, сверху и снизу.  Только с Филимоном и оторвешься порой, вот как вчера… Ах, Филя, всем ты хорош, только вот свои телефоны постоянно меняешь! Говорят, это – признак неустойчивой психики, и, ведь, похоже, что так! Телефон, тем временем, прерывая плавный поток мыслей,  продолжал настойчиво наигрывать что-то очень знакомое.
     «А, чтоб его! Ведь не замолкнет, » - подумал Володя – «но не бросать же в урну звонящий телефон!»
    Так что это за мотивчик такой? Он машинально нажал на кнопочку, словно ожидая, что на экране появится название этого музыкального произведения. Название, конечно же, не появилось, зато дисплей ярко осветился, там что-то закрутилось, наподобие вчерашней искрящейся спирали, и прозвучал женский голос! Он  звучал  отдаленно, но тембр  был таким мелодичным, серебристым, что Володя сразу  подумал: «Не, блин крученый! Это не Ирка! У той голосовые связки, или чем там она разговаривает, не самая сильная ее сторона! Голос, прямо скажем, хрипловат. Да и двух слов она связать не может. Вернее, может, но только два! И первое из них – хочу! Второе – по обстоятельствам».
А тут удивленный Володя услышал совсем другую фразу:
 - Ах, Вольдемар! Не делайте этого!
     Володя  все же  чуть не уронил странную «мобилу» в урну -  как и намеревался  с  самого начала. Слово-то какое – Вольдемар! Его так только бабушка называла, когда ему шесть лет было. Потом она умерла, и никто его больше так никогда не звал. Мать на такие нежности не заморачивалась, не до того ей было, друг детства Филя «Вованом» кликал, а остальное окружающее его большинство – по имени-отчеству или по фамилии.
      Фамилия у него самая простая – Семенов:  от отца, рано ушедшего из семьи, осталась, и это, пожалуй, все, что ему от папаши перепало. От кого он получил свои талантливые в смысле денежных операций мозги, так и осталось тайной, так как отец, насколько он помнил,  как раз особыми мыслительными качествами не отличался. Бабушка на какие-то обстоятельства, касающиеся Володиного рождения, намекала, но мать, не любившая вспоминать прошлое, молчала. Ну и Володя, соответственно, редко об этом задумывался, вот только  сейчас вдруг детство  вспомнил, опешив от того, что его снова Вольдемаром назвали…  Пока  в себя приходил, голос зазвучал снова:
 - Не совершайте роковую оплошность! Не бросайте телефон в урну!
      Володя  сомкнул пальцы на узкой центральной части аппарата и внимательно глянул на дисплей. Опять это -   вчерашний блеск, мираж, свечение голубых огней. Что-то будто пронеслось в воздухе, обдав запахом то ли духов, то ли цветов каких-то… в ушах зазвенело, даже голова закружилась. «Вот блин вареный!» - подумал он, привычно обозначая этим незамысловатым кулинарным продуктом разные оттенки своего душевного состояния. Он проверил, хорошо ли застегнута  куртка, пригладил волосы, оглянулся по сторонам – во дворе ни души - и снова посмотрел на светящийся квадратик. Там все еще крутились какие-то завитки, летели искры, но ничего конкретного было не разобрать. Тогда он осторожно поднес аппарат ко рту и спросил:
 - Кто ты?
 - Я – Натали! Мы с Вами виделись давеча, в маскараде, но, увы, так недолго!
     Володя перевел дух. Все ясно! В «маскараде» - ну надо же. Вот откуда  трубочка нарисовалась, он так и знал! Та, вторая подруга, подкинула, или Ирку попросила. Каждое явление имеет объяснение! Тьфу ты, стихи в голову полезли…  Нет, ну  до чего телки ушлые пошли! Ну что же! Эта Натали, или как ее там, не самый плохой вариант. А может и самый неплохой! Он откашлялся и спросил:
 - Слушай, а чего ты тогда с Филей вчера отвалила? Что за надуманные сложности в простом деле?
 Женщина помолчала некоторое время и вдруг изрекла:
 - Господин Филимонов – бретер и пасквилянт! Вы, Вольдемар, должны вызвать его на дуэль!
     «Не, ну с ней не соскучишься!» - подумал с уважением Володя. – «Словарный запас, конечно, не бабки, карман не оттянет, но без него тоже скучно! А у нее он, запас этот, велик и могуч! Прямо, как у бабушки, пусть ей земля будет пухом! Та тоже умела так загнуть, что… О! Может, она, Натали - училка школьная?»
 - Ты чего, из этих, классных мадам, что ли? – небрежно спросил он, -  Литературку деткам преподаешь? Угадал?
      Володя, когда-то давно,  был знаком с одной девицей, учительницей математики. Она так зажигала в «Пирамиде», что бедный Филимон, очень восприимчивый к цепям и латексу, попросил приковать себя к барной стойке в очень неудобном положении, пообещав взамен доказать ей, лично, какую-то теорему, из труднодоказуемых. Приковаться толком   он, впрочем,   не успел, а преподавательницу опознал кто-то, то ли папаша, то ли старшеклассник. А, может, и тот и другой сразу! Был небольшой скандальчик, Филю от стойки отковали, теорема осталась не доказанной.
 - О, нет! – голос прозвучал мелодично-печально – Мое положение в обществе, к счастью,  позволяет мне не работать. А господин Филимонов все же должен понести достойное наказание! В самом начале нашего знакомства он пытался скомпрометировать Вас, Вольдемар. Затем он сделал мне предложение, совершенно не допустимое по отношению к даме!
 Последовала небольшая пауза. Володя лихорадочно соображал, что же такое мог предложить Филя из того, что дамам не предлагают?
 - Не обращай внимания! – проговорил он торопливо. – Он вечно, когда наберется, предлагает всем «тяпнуть по пивку»! Надо было послать его, он вообще-то не обидчивый!
 - Это плохо! – Натали произнесла эти слова с отчаянием в голосе. – Как же Вы его будете вызывать?
 - Куда? И что значит – как? – переспросил простодушный Володя. – Я его через селектор вызываю. Обычно. Он же мой зам!
 - На дуэль. – Она перевела дух, голос ее дрогнул, - поверьте, он не остановится, пока не погубит Вас!
       Володя поскучнел. Что-то ее клинит! Не, ну, трусоват Филя, предпочитает за его спиной отсидеться, если что.  Так на то и «зам», от слова «за»! Ответственность не та. Любит деньги, так кто же их не любит! Но чтобы губить его, своего друга… Вечно бабы что-то такое загнут, чтобы мужиков поссорить! Он собрался достойно ответить этой, как ее? Ах, да – Натали! Он уже и воздуха набрал побольше, но трубка внезапно отключилась. Погасли молнии и спирали, и голос тоже погас, утонул в безбрежных магнитных полях, захлебнулся в волнах цвета электрик.  Володя с минуту гневно смотрел на телефон, потом досадливо зашвырнул обратно в карман. Трубочка нырнула туда, как  к себе домой.
       «Ладно!» - пробормотал он, - «пусть пока будет, а там  посмотрим! По обстоятельствам». Сейчас нужно было срочно рулить на службу.               
       Сегодня ответственный день: его кандидатуру должны обсудить – он претендент на должность начальника нового, совместного с французами, перспективного проекта. Все пройдет гладко, если только… Тут Владимир  вспомнил что, как раз  в связи с этим, должен был давно позвонить директору. Неохотно достал свой «сименс» и тотчас услышал сердитый глас господина Примусова,  непосредственного начальника и вершителя его, Володиной, судьбы. То, что он услышал, даже Володю повергло в шок. Обширная пашня ругани, местами пересеченная, как острым плугом, загибистыми словосочетаниями, явила  внутреннему взору хозяина «сименса» странные всходы. Примусов вообще-то любил поорать на подчиненных. После визита священных скарабеев – жуков-учредителей, следовало ожидать разборок, внушений и наказаний. Примусов был на это очень сноровист. Визиты вышестоящих лиц всегда давали мощный посыл к такого рода деятельности. Но не это так ошеломило бедного Володю. Бурная речь руководителя наводила на тошнотворно неприятную мысль, что кто-то его, Володю, сдал! Кто-то, кто знал про него все, или почти все. Кто??! Раиса? Она знала многое, но и половины этих нюансов представить себе не могла. Кто тогда??? Оставался только один кандидат в Иуды, настолько один, что Володя невольно передернулся и подумал «Блин…» - прилагательное додумывать не хотелось. – «Вот блин!!! Теперь жди беды».
      Володя прослушал эмоциональную тираду до конца, отключил телефон, заметив попутно, что тот сильно нагрелся во время разговора, положил в футлярчик, застегнул молнию.  Телефон мягко опустился рядом с нелепой блеклой трубочкой. Неожиданно для себя Володя глянул на ее глянцевую поверхность внимательнее. Кстати, какого она цвета? Не бежевая вовсе, она - вроде бы, золотистая! То, что он принимал за потертости, на самом деле какие-то вкрапления, они просто так на свету смотрятся: бесцветно. А в полумраке кармана блестят, да еще как! Володин «сименс» в футляре соприкоснулся с золотистой трубочкой и, как показалось хозяину, что-то хрюкнул. Она же, напротив,  мелодично звякнула: что-то успокоительное… А хозяйский аппарат в ответ что-то коротко бормотнул. «Так!» - подумал Володя. – «Мой телефон завел себе подружку!»  Резко выруливая на дорогу, он вдруг улыбнулся, несмотря на свою изрядную душевную травму, нанесенную неожиданным предательством…
…
         Филя-Филимонов сидел на своем месте с гордым видом, оглядывая притихших сотрудников офиса. Сотрудники принадлежали к наиболее приверженному в отношении продаваемой ими косметической продукции, полу. Они с трепетом взирали на застывший Филимоновский профиль. Нонешний  его гордый вид, был, что в профиль, что в фас, до того искусственным и нелепым, что Володя даже пожалел  на мгновенье бывшего друга.  Дверь хлопнула, и дамы обернулись, с напряжением глядя на вошедшего. Шеи у всех, без исключения, тружениц парфюмерного бизнеса напряженно одервенели, а глаза застыли в точке максимального восприятия информации. Практически все эти органы зрения  были щедро оснащены богатым ассортиментом продаваемой ими косметической продукции, и это придавало им несколько театральный вид. Впрочем, они были только зрителями!
       Володя подошел к господину Филимонову, и, на прекрасных, если можно так выразиться, глазах всего офиса, в полной тишине, дал ему звонкую пощечину. Проделав это, он промолвил громко и внятно:
 - Сударь, Вы - подлец! Я вызываю Вас на дуэль!- произнеся все это,  он сам мысленно ойкнул от своего, неожиданно высокого, стиля, но грозного вида не утратил.
      «Весь офис» прикрыл глаза, ахнул, и расслабился. Со всех сторон понеслось взволнованное шушуканье. Шеи отмерли, закачались под гнетом этого небывалого события, а хозяйки их открыли рты – так они были сражены услышанным и увиденным! Когда еще  такое случится, ну просто как в кино из старинной жизни!  Супер!
     Филя, схватившись за моментально покрасневшую щеку, открыл было рот, набрал воздуха, но потом подумал, и осторожно выдохнул. Глаза зама суетливо забегали, скрывая какую-то мыслишку.  Володя обернулся, припечатал ладонью по столу, и строго проговорил:
 - Завтра, в шесть утра! Я пришлю секундантов. Оружие у нас обоих имеется.
 И он вышел, негромко хлопнув дверью. Филя вскочил с места и бросился в другую дверь: побежал   к директору, господину Примусову. Как только дверь за ним затворилась, шушуканье переросло в громкое гудение. Кто-то прокрался за Филей к двери - послушать, кто-то рванул на лестницу покурить, обменяться впечатлениями. Офис напоминал ипподром накануне забега. Все делали ставки.
   
     Примусов был очень энергичен. Источником энергии служило, вероятно, нескончаемое количество сигарет, которое он потреблял ежедневно, так как другого источника не наблюдалось.  Алкоголя начальник не употреблял, а пищу, может и принимал, но никто этого не видел. Сигареты он курил непрерывно, причем ни одну из них не докуривал до конца, бросая после пары затяжек в огромную, как кастрюля, пепельницу. В кабинете постоянно что-то клубилось, гудело… Там  открывались окна, жужжали вентиляторы, летали, словно ласточки перед дождем, какие-то бумажки. Телефоны звонили непрестанно. Вот и сегодня генеральный директор неподвижно сидел в огромном кресле, дымил, грозно выпячивая нижнюю губу, и одновременно говорил по двум телефонным аппаратам. На нем красовался шелковый пиджак лилового цвета, грушеобразный нос оседлали  постоянно падающие  очки. Больше ничего насмерть перепуганный Филимонов разглядеть не успел.
     Разговор между ними был короток и очень богат лингвистическими находками со стороны начальства. Вот где можно было бы оценить всю прелесть настоящего словарного запаса! Но Филе было не до этого: он боялся… На  вспотевший лоб Володиного зама  приклеилась залетная бумажка, приняв, вероятно, его растопыренные вихры  за ласточкино гнездо.
  Господин Примусов любил в минуты благорасположения к своим сотрудникам, кои изредка у него случались, говорить:
 - Знаете, откуда происходит фамилия Примусов?! От латинского слова «примус» что означает «первый»!
     И верно, в деле найденных начальником  непревзойденных пока что никем словосочетаний, равных ему быть просто не могло.  По окончании этого достойного словоизвержения поверженному и растоптанному Филимонову было указано на дверь, за которой он и скрылся, горестно прикрыв ее за собою. План потопления лучшего друга не сработал, вернее, сработал в смысле того, что друг был погублен:  коварно, подло и безвозвратно, только сам Филя ничего не выиграл – Примусов был не дурак. Он верно оценил ситуацию, проклассифицировал ее с помощью своего неиссякаемого окололитературного фонда, сделал выводы и решил отдать приказ об увольнении обоих.
…
     Володя, сидя в своем кабинете,  почти до самого окончания рабочего дня хранил неприступное молчание. Ему было не по себе - он переживал предательство Филимонова, свое несостоявшееся назначение, и, подозреваемое им, грядущее увольнение из рядов тружеников косметического сообщества. Впрочем, он ни о чем не жалел! Он был во власти странных, удивительных видений, посещавших его в последнее время подозрительно часто:  думал  о том, что завтра, в шесть часов утра, прошуршат полозья саней и  осыплется голубой, хрустящий иней с тяжелых еловых ветвей. Раздастся выстрел, потом второй. Тягость рвущей душу обиды отойдет, выльется на белый, по-утреннему колкий снег. И тогда… И тут внезапно раздался уже знакомый, переливчато- нежный звонок, исходящий из бежевой трубочки.
 - Не грустите, Вольдемар! – мягко произнес отдаленный голос -  Вы поступили правильно. Ваш бывший друг бежал, он не вынес позора! Впрочем, это его ничему не научило… Он так и будет менять телефоны, до тех пор, пока не останется совсем один!
     Один! Окончание фразы заставило Володю очнулся от необычных мыслей, и он, торопливо глянув на стол, за которым сидел,  заглянул в карман. Где трубка? Вот - телефоны лежали мирно, рядышком, и как будто спали. Приснились эти слова, что ли? Бежевый вроде светился, когда он приоткрыл карман, но теперь уже погас. Или  показалось?  Надо бы Раисе позвонить! Рабочий день окончился, все разошлись, и чего он, действительно,  один сидит? Володя выдвинул ящик стола, пошелестел бумагами. Окинул взглядом стены, окно. За окном, впрочем,  тоже была стена, похожая цветом и качеством на стены офиса - соседнее здание закрывало обзор. Это слепое, лишенное пространства окно показалось ему ненастоящим.  До чего же тихо бывает в рабочих помещениях, когда  все уже разошлись по домам! Бестеневые лампы молча светят в пустоту, черные мониторы многозначительно поглощают их свет, а одиночество кажется абсолютным! «Блин перченый! – присвистнул Володя, - Вот ведь как! Кто бы мог подумать… Ладно, это мы еще посмотрим!» Он постарался придать себе крайне независимый вид, застегнул до подбородка свою тяжелую серую куртку и решительно  зашагал к выходу.

 Часть 2. Раиса.

     Раиса позвонила сама. Она не хуже господина Примусова умела стыдить и распекать, только делала это по-женски изобретательно и потому более обидно. Володя услышал все – и про визит в «Дягилев», сопровождавшийся необузданной пьянкой и разухабистым аморальным поведением, и про свое сегодняшнее неадекватное выступление – Филя возмущенно нашептал в трубку:  хоть так отомстил! Только Володе было уже все равно.
     Пока Раиса чихвостила его вдоль и поперек, он представлял себе саму Раису – гладкую, плоскую, похожую на волну, нарисованную японским художником. Он видел такую,  на какой-то картине: черная, изящно изогнутая, она угрожающе вздыбилась и грозила утопить утлый челн. Володя ощущал себя этим, утлым… почти утопленником.
     Раиса еще, скорее всего,  не знала о том, что карьера бедного страдальца позорно окончена и фактически выписан «волчий билет», потому как с теми характеристиками, что ему даст энергичный Примусов, не то, что коммерческим директором… Пожалуй, Раиса сама его бросит, когда все это обнаружится, но оно и к лучшему!   Зачем  ей мужик  без работы, без денег?  Да, жизнь вывернулась изнанкой, блин моченый, и эта изнанка не радует взор!  А ведь  все началось с этой трубочки, найденной в кармане.
 И трубочка, конечно, не замедлила прозвониться. Как только Раиса наградила его эпитетом «развратный позер» и в сердцах отключилась, раздался робкий перезвон. Володя был так разгорячен тяжкими думами, что совершенно невежливо рявкнул:
 - Ну, что еще?
     Натали абсолютно не обиделась. Она вдруг сказала:
 - Маменька наша очень вздорная была… Бывало, припозднится папенька в гостях или в дворянском собрании, она и ну кричать, припадок с ней нервный сделается. Акулька бегает вокруг, капли мятные подносит, а она никак не умолкает. Папенька послушает, послушает, да как брызнет ей в лицо из графинчика водой! Она и замолчит. И ласково так потом… «Ах, мон шер! Как Вы меня напугали!» Обнимутся тесно, и в спальню маменькину удалятся. А нас, детей, Ариша в детскую уведет… и каждый раз, так это… отвернувшись…  слезу смахнет незаметно!
      Натали то ли вздохнула, то ли тихо засмеялась. Как видно, воспоминания  настроили ее на лирический лад. Владимиру было не до лирики.
 - Ты это о чем??? Какая нафиг, Ариша? Какая, к чертям, Акулька?  – Володя еще не отошел от  тяжких, связанных с предстоящим увольнением, дум. И ведь не докажешь теперь ничего! Хитроумно проведенная им, Владимиром, операция, принесла немалый доход их же фирме! Беда в том, что провернул он все это через голову Примусова, вопреки его указаниям и втайне от него – риск-то был. Генеральный такого не простит. И это - после благоприятного, во всех отношениях, визита навозников, тьфу! Учредителей французских … Эх!
 - Маменька всегда смеялась,  над нашим лакеем, Гришкой! – голос, как ни в чем не бывало, продолжал журчать нежным ручейком. – Папенька бывало, отдаст распоряжения,  уедет на службу, а он, Гришка-то, соберет прислугу, нацепит папенькин монокль, головку так же наклонит, грудь вперед, и давай всех отчитывать! Лакейская это привычка!
 - Ты вообще, о чем? – повторил вопрос Володя, а воображение уже услужливо рисовало ему и Примусова с моноклем в глазу и Раису, сбрызнутую водой из графинчика.
 - У тебя, Натали,  детство где-то не там прошло! – он даже развеселился. – Да ладно, не переживай за меня! Знала бы ты, как я, со своей маменькой, картофельной кожурой питался! Да по ночам вагоны с почтой разгружал. Раису жалко! Она со мной столько лет… А мне опять с нуля начинать.
 - Не грустите, Вольдемар! – Натали говорила негромко, но пока очень отчетливо. – Все наладится! Нам не дано предугадать…
 Голос стал пропадать, глохнуть…  Было ясно, что она еще говорит, но звукам уже не пробиться сквозь пласты воздушных потоков, магнитных полей и всевозможных помех.
      «Трубка разряжается!» - подумал Владимир, - « надо бы зарядку для «нокии» поискать!» Он вдруг поймал себя на мысли, что привык к звучанию знакомой мелодии, сопровождающейся вращением спиралей и космических артефактов на дисплее, привык к  голосу, такому тихому, слегка стертому то ли расстоянием, то ли временем…  Кроме того, Владимир, в который раз, отметил, что  старинный дружище «сименс» явно радуется наличию в кармане второй трубки. Он часто уступал подружке свой солидный серебристый чехол, всячески оберегал от контактов с толстым, неповоротливым бумажником, подолгу лежал рядом, мигая застенчиво дисплеем,  и издавал при этом невнятное, уютное ворчание. Золотистая трубочка с талией постоянно крутилась где-то неподалеку от него, подсовывалась под его тяжелый, окантованный металлом  край,  выдавала обрывки мелодий, всплески турбулентного свечения и нежно искрила золотыми блестками. «Их роман в самом разгаре!» - как-то вдруг неожиданно решил Владимир, снова улыбнулся этим  странным мыслям и грустно вздохнул.
…
     У Раисы в доме царил идеальный порядок, сама она была ему под стать.  Обладательница черных, очень коротко стриженых волос,  крупных агатов на загорелой шее, и узких, лоснящихся от элегантности брючек, встретила его сурово -  но не приехать к ней он не мог. Нужно было  извиниться… попрощаться… взглянуть на нее в последний раз!
 Какие чувства переполняли Володю, сказать трудно, настолько они были противоречивыми. Именно поэтому он молчал. А когда Раиса, исчерпав все свое красноречие, отчаянным возгласом, наконец, воззвала к нему, такому-сякому, обманувшему и загубившему, надсмеявшемуся и поправшему, и, вдобавок ко всему, молчащему «как рыба об лед…» -
 он подошел все так же, молча, к антикварному шкафу. Открыл дверцу, вынул два бокала середины восемнадцатого века… и грохнул их о паркет, да так, что искры полетели, осыпались светлым грибным дождем, превратились в звездную пыль, легли на лежащий неподалеку толстый ковер серебристым колким инеем!
    Раиса, как стояла, онемев от увиденного, так и села, тоже молча, на антикварный столик.  Потом  заплакала и сказала: «Люблю я тебя, дурака, и все равно мне, богат ты или беден, болен или здоров, адекватен или совсем рехнулся! Люблю, и ничего поделать с этим не могу!»  Тогда Владимир, всхлипнув как-то неловко, или просто сдавленно вздохнув, опустился на колени  рядом со столиком, прямо в эту звездную пыль, и ответил ей: «Раиса! Я Вас люблю и прошу Вашей руки!»
 «Совсем рехнулся!» - счастливо констатировала Раиса и сползла с антикварного столика  в его объятия.
 Потом они долго целовались на ковре, растапливая иней, оставшийся от  двух бокалов середины восемнадцатого века, которые давно надо было разбить -  просто так, на счастье!

     Мать позвонила Володе через неделю после этих волнующих событий. Она поздравила  с предстоящей свадьбой и сообщила, что настоящий Володин отец, весьма богатый и влиятельный человек, который, как оказалось, все эти годы  следил за судьбой сына, хочет встретиться с ним. Познакомиться и  поговорить…
 «Видишь ли! – сказала она, вздохнув, - я запрещала ему встречаться с тобой, мне казалось, что ты должен вырасти самостоятельным. А теперь мне кажется - ты уже вырос!»
 Сказать, что Володя остался к этому сообщению равнодушным, невозможно! Он был потрясен… Так вот что означали в далеком детстве постоянные скандалы, уход отца, упорное молчание матери… Он дал согласие на встречу.
     Жизнь завертелась тяжелым, гудящим волчком. То, что казалось ее изнанкой, вывернулось драгоценным ворсом, золотым руном. Володя был счастлив. Он, почему-то,  совершенно позабыл про свои «блины» и начал повсеместно изъясняться на вполне приличном русском языке, к огромной радости просвещенной Раисы.
 Однажды, в магазине, делая какие-то покупки, и уже расплатившись в кассе, он столкнулся с барменом Кешей из «Дягилева», где  не был с тех самых памятных времен появления бежевой «нокии». Зашел разговор о том, о сем… как вдруг Кеша спросил, помнит ли Володя ту девушку, Натэллу, с которой активно знакомился Филимон. Он сказал, что помнит, а что такое? Кеша вздохнул, потер лоб и сообщил печально что, стало быть, Натэлла, красивая и странноватая девица, весьма образованная  и любившая представляться друзьям как «Натали», умерла недавно, о причине смерти никто не знает. Такие дела!
     Володя замер с полной корзиной выбранных продуктов в руке. Кеша еще что-то говорил, качая головой, печально улыбаясь и потирая лоб. Потом он извинился, распрощался и побежал на улицу, вроде бы его кто-то там ожидал.  Володя медленно поставил корзину на пол и сунул руку в карман. Бежевая трубочка лежала в его руке неподвижно и почти невесомо. Дисплей не подавал признаков жизни, на кнопки нажимать было бесполезно. Володя сунулся  в ларек, расположенный в том же магазине, чтобы узнать, нельзя ли купить зарядное устройство для этой модели. Он, правда, знал уже, что ему ответит продавец, но спрашивал, надеясь на чудо… Чуда не произошло. Маленькая мобилка с тонкими, изящными кнопками и узкой центральной частью, вообще не имела отверстия для подзарядки. Как и кто заряжал ее раньше,  навсегда осталось тайной. Трубка молчала. Он ясно вспомнил вдруг мелодию, с которой она включалась.  Сердце сжалось, руки вспотели, и он почувствовал, как пересохло во рту. Машинально достал из корзины бутылку минералки,  отвинтил пробочку и стал пить, проливая воду на серебристо-серую кожаную куртку, на пол. К нему подскочил продавец, давно знающий этого солидного, аккуратного мужчину, постоянного покупателя, и  решивший, что у того вдруг стало плохо с сердцем. Он  услужливо стал предлагать вызвать «Скорую», что-то еще. Бледный Володя только покачал головой и пошел к выходу.

     Свадьбу играли в пригородном ресторане. Стояли последние осенние деньки, а погода была теплая, почти летняя. Раиса, вся в пышном, белом, с гладкими волосами, лебединой шеей и сверкающими на ней, подаренными недавно объявившимся свекром бриллиантами, стояла на берегу озера и кормила таких же белых, пышных, торжественных птиц.
 Володя отошел в тень, присел на скамеечку и подумал о том, что все случается к лучшему, что жизнь - она проста и понятна, но иногда… И вдруг негромко, словно издалека, зазвучала знакомая мелодия… Это  была она, та самая… Только звучала  не из сломанного телефона, а откуда-то издалека, из прошлой жизни, что ли? «Средь шумного бала, случайно…»
     Что-то вспорхнуло и унеслось ввысь… Закрутились бледно-голубые спирали, зашелестели лебединые крылья, улетела стая. Белые облака утонули в небесных сферах цвета электрик, вспыхнули и погасли две золотые искорки на закатном небе.
 Праздник подходил к концу. Нужно было разъезжаться по домам. Начиналась новая, трудовая, семейная и, наверное, счастливая, жизнь. Володя в это верил, потому что от той, предыдущей жизни уже больше ничего не осталось.
 А телефон ему пришлось сменить. Старый, такой дорогой ему «Сименс» окончательно и бесповоротно сломался. В сервисе Володе сказали, что починить его невозможно, и что причина поломки им, специалистам,  не ясна. Володя догадывался о причине, но промолчал. Он положил  навсегда умолкший аппарат  вместе с его телефонной подружкой в большой серый футляр и запихал в шкаф, на самую дальнюю полку - глупо, конечно, но выбросить рука не поднялась! Потом тяжело вздохнул, прошептал что-то и закрыл дверцу.
 Спустя какое-то время, уже после переезда на новую квартиру, Раиса нашла среди старых вещей пустой серебристый футляр. Никаких телефонов в нем не было.

 




Август 2010. Заходское.