Теория относительности

     Он поднял руку. КРАЗ замигал оранжевым глазом и стал притормаживать. Проехал мимо, обдав копотью, остановился шагах в тридцати. Подбегая к машине, он увидел над кузовом гору руды.
Потом заметил, как открылась правая дверца. Вскочил на высокую подножку.
   - До Фестивального подкинете?
   - Садись. Как раз туда еду.
   - Вот спасибо! Автобус поздно пойдет, а хотелось бы засветло добраться.
   - Автобус – это точно.  Где-то около девяти идет.
     Водитель взглянул налево в зеркало. Загудел, набирая обороты мотор. КРАЗ медленно двинулся с места.
     Ехали молча. Попутчик смотрел вперед через лобовое стекло на асфальт, сплошь латаный лоскутами укатанного  снега. На сопки по обе стороны дороги то покрытые лесом, то голые, заснеженные, редко утыканные обгоревшими стволами елей.
     Водитель искоса поглядывал на своего пассажира, но тот все молчал.  Скучна дорога, когда не с кем словом перемолвиться. И так целыми днями молчишь.
   - На Фестивальный в гости, или на работу устраиваться?
   - В гости. Родители у меня там.
   - А сам, похоже, не дальневосточник?
   - Ну, как сказать? Родители здесь, стало быть, и сам отсюда.
   - Отсюда-то отсюда, да, похоже, давненько не здесь живете.
   - Это верно. В Ленинграде живу.
   - А-а-а!  То-то. Я так и подумал. Что-то в вас есть, в ленинградцах. Не сказать что, но чувствуется.
От москвичей, например, сходу отличаю. Тут много наезжего  народа. Вербованные  все, за длинным рублем едут. А кто за романтикой. Есть и такие.
     Стемнело. Навстречу резко, наверно из-за поворота, ударил свет фар. Ярко осветило заднюю стенку кабины, картинки обнаженных женщин и среди них - грустный портрет Эйнштейна. Попутчик невольно улыбнулся.
   - Затесался парень в хоровод.
   - А-а. Это Эйнштейн. Американский гений.
   - Немецкий.
   - Да, ну?! А  я, читал, американский.
   - Нет. Он родился в Германии, значит, немецкий. Кстати, в Германии и великим стал. А в тридцать третьем году, когда пришел к власти Гитлер, ему пришлось уехать в Америку. Там и умер. Вскоре после войны. Может быть поэтому его иногда и считают американцем.
   - Ты смотри! Не знал. Вы, я вижу, интересовались им.
   - Интересовался.
   - И его теорию относительности читали?
   - В университете  изучал.
   - Вот как! Тогда будем считать, мне крупно повезло.
   - В каком смысле?
   - А в таком. Я ведь что портрет-то его повесил? Не  дает он мне покоя. Этот лохматый  американец. И те, что рядом с ним, -  тоже,- лукаво взглянув на красавиц, добавил шофер.- Но это к делу не относится. Год назад я прочитал книжку. Называется «Теория относительности для миллионов». С тех пор  мозги – на раскорячку. Понял одно: или он, или я, но из нас двоих один  - точно сумасшедший. Давно мечтал встретить умного человека, чтобы рассудил.
   -  Не у вас одного мозги клинит от его теории относительности. А, конкретно, что не понятно?
   - Да, все непонятно! Все! – и водитель возмущенно, даже как-то с угрозой взглянул на пассажира.
   - Вот скажи, как это может  быть? Смотри на спидометр. Я сейчас еду со скоростью шестьдесят километров в час. Так?
   - Так.
   - И вот я включаю фары,- шофер щелкнул выключателем. – Так?
   - Так.
   - С какой скоростью лети свет?
   - Триста тысяч километров в секунду.
   - Как же триста тысяч?! Это, - если бы я стоял. Я же везу фары со скоростью шестьдесят километров в час. Значит, нужно сложить  триста тысяч километров в секунду и эти шестьдесят километров в час. Коню понятно.
   - Нет.
   - Как же нет?! Ну, как нет?- закричал шофер. Он искренне не понимал.
   - Скорость света абсолютна.  Она всегда триста тысяч. Едут твои фары, или не едут, все равно – триста тысяч.
   - Слушай! По-моему вы все там в своей науке сговорились. Дурачите народ, кто похлеще выдумает, а деньга идет. Да это и так всем понятно. Но  наглеть-то не надо. Не  надо наглеть! Вы  уж совсем за дураков нас считаете!
   - Я сейчас все объясню, и вы поймете.
   - Да, чего  тут объяснять?! – Перебил шофер. Он завелся  не на шутку. Вдруг сбросил газ и даванул по тормозам. КРАЗ, груженый тяжелой рудой, клюнул носом, стал послушно упираться, сопротивляясь инерции, и вскоре остановился. Шофер потянулся к правой дверце, почти лег пассажиру на колени, толкнул ее.
   - Слазь!
   - Куда?! Вы что?
   - Слазь, говорю. Дармоедов не вожу.
   - Да, в чем дело?! – Тут уж возмутился пассажир. – Что обидного я вам сказал? Говорю же:  сейчас объясню.
      Шофер  подумал, подумал, включил   двигатель. Поехали. Действительно, как-то глупо получалось. Но  уж слишком засела в голове эта скорость света. Прямо наболело за этот год.
     Надо  сказать,  шофер был парнем понятливым. Звали его Витька Вихров. В школе учился  хорошо. Даже в институт  поступал. Поступил. Но, как-то не пошло… Потом – армия. Выучился на шофера. А демобилизовавшись, поехал на Дальний Восток, на новые места. Хотелось жизнь посмотреть, прилично зарабатывать, быть самому себе хозяином.
     Витька  не пил, и любил во всем ясность. Любовь к ясности была самой важной чертой его характера. Из-за нее Витьке часто доставалось. Даже прозвище у него было  «Зануда», хотя от природы парень он был вспыльчивый.
   - Значит, я сумасшедший, - сокрушенно сказал шофер, - весь мир, миллионы понимают, я – нет. Видать, не дано. Да ведь  в школе же учили,  - тут  же вскрикнул он с досадой, - идет платформа со скоростью тридцать километров в час, по ней в ту же сторону – человек со скоростью  шесть километров в час. Общая скорость человека по отношению к земле – тридцать шесть километров в час. Все логично и ясно, как божий день. Почему же здесь-то не так? Какая разница, свет идет, или человек?
   - Разница есть, - тихо и подчеркнуто вежливо возразил пассажир. – Свет – это особый случай. Скорости большей скорости света в природе не существует.
   - Ну, и что? Я это знаю. Причем здесь это?
   - Притом, что именно поэтому она и абсолютна. Вообще-то сначала Эйнштейн просто предложил так считать. Ну, как в любой игре, есть свои правила. Они условны. Люди просто договариваются: давайте играть так-то и так-то. Все  придерживаются этих  правил, выходит игра. Вот Эйнштейн и предложил: давайте считать, что скорость света абсолютна, то есть она неизменна и всегда равна тремстам тысячам километров в секунду.
   - Во дает, а?! Да то игра, а то – жизнь. Как в жизни можно предлагать? Можно такое напредлагать, - кипятился Витька. – Вот я сейчас мотор заглушу и предложу: Давай считать, что мы едем. А потом предложу: ты уже на Фестивальном. А? Как тебе понравится? Что толку предлагать, если на самом деле этого нет. Почему он такую ерунду-то предложил. Ведь любому пацану-пятиклашке понятно, что скорости надо складывать!
     Шофер кричал. Он злился не  на шутку и лишь изредка бросал взгляд на дорогу. Попутчик уже начал побаиваться – не слетели бы в кювет. Жалел, что ввязался в этот разговор. Ведь объяснять в такой ситуации бесполезно. Однако отступать было поздно.
     Витька по-видимому понял мысли этого защитника Эйнштейна.
   - Ты не бойся. У меня память  без провалов. Я эту дорогу, как стишок знаю. Задницей каждый бугорок и выбоинку помню.
   - Дело в том, что это лишь  на первый взгляд кажется, что Эйнштейн наобум сделал такое предложение. Он серьезно подумал прежде,  чем так сказать. Собственно, в этом и проявилась его гениальность. Позже поставили сотни опытов,  экспериментов и убедились, что мир в самом деле так устроен. Хотим мы этого, или не хотим.
   - Опять он за свое! Значит, я еду – включаю фары,   или я не еду – включаю фары, все равно свет летит с той же самой скоростью?
   - С  той же самой.
   - Ну, и как прикажете  это понимать?
   - Да, поначалу  никак не понимать. Просто принять на веру. А  со временем все станет на свои места. Мы, в сущности, ведь часто так  поступаем. Давайте вспомним хотя бы наше детство. Например, когда мы учились в третьем классе. Мир был прост и понятен. Мы точно знали,  что, если восемь поделить на два, будет – четыре. Четыре поделить на два, будет- два. Два поделить на два – один. А  один можно поделить только на один. Будет один. Так?
   - Так!
   - Все было,  как нельзя, лучше. Нам казалось , что мы уже все знаем об этом мире. Осталось только дочитать Родную Речь и  можно считать  себя  вполне  образованными людьми.
     Но вот в одно прекрасное утро учительница объявила: А  теперь, дети, мы будем делить единицу. Вспомните, что здесь началось. Сколько было настоящего горя и слез. Сколько пало невинных жертв. Поначалу протестовали все. Потом ряды раскололись. Появились сомневающиеся и просто слабые духом. Одних - уговорами,  других – угрозами, но все же заставили согласиться, что единицу  можно делить. И что же из  этого вышло? Самые стойкие из нас, люди, оставшиеся верными своим убеждениям, оказались в худшем положении. Им ставили двойки.
     Воинствующих просто  оставляли на второй год. А отступники и слабые духом, как ни обидно, выиграли. Поначалу они просто уступали под натиском взрослых, избегая наказаний и унижений. Но постепенно пришло понимание и вдруг открылось, что мир с дробями, куда шире,  богаче, и просто удобнее. А главное, здесь нет никакого противоречия и,  тем более, несправедливости. Теперь, собравшись вчетвером с одним яблоком,  не обязательно было пускать его по кругу, откусывая по очереди. Можно было взять нож и поделить яблоко на четыре равные части. Понятно я изложил?
   - Вообще-то, да. Но  тут-то?
   - А что тут? И  тут то же самое. Оставьте пока в покое эту скорость. Скажите себе: Допустим, что это так. И читайте дальше. Старайтесь понять все,  что излагается  дальше. А потом вернитесь к началу и,  уверяю вас, это уже не покажется таким странным.
     Человек так устроен. Он любит все очевидное. Но то, что очевидно, не всегда истина. И наоборот, истина далеко не всегда очевидна. Вы, например, хорошо знаете, что Земля  вращается. Так?
   - Ну, знаю, конечно.
   - А разве это очевидно? Очевидно другое, обратное. Земля покоится, а Солнце, Луна и звезды обращаются вокруг Земли. Разве нет?
   - Да, похоже, что так.
     Пассажир чувствовал, что дело пошло на лад и уже уверенно, как на очередной   лекции, продолжал.
   - Когда Святая Инквизиция вершила суд над Галилео Галилеем, то ему говорили,  как впрочем  и триста лет спустя, Эйнштейну: «Вы – сумасшедший! Взгляните на небо, и у вас не останется в этом сомнений. Или вы  -  еретик!  Ведь любому очевидно, если  Земля вращается, то нас всех давно бы снесло ветром».
     Пассажир так увлекся своими рассуждениями, что не сразу заметил,  как изменилось лицо шофера. Он давно уже не слушал,  не отрываясь смотрел  на дорогу и правой ногой то и дело нажимал на педаль . КРАЗ спускался с горы и быстро набирал скорость. 
   - Вы что не притормаживаете?
   - Отказали!
   - Как отказали?!
   - Да, вот так! Отказали и все.
   - Что же делать?
   - Помалкивать!
   - Но ведь мы можем разбиться!
   - Можем.
     КРАЗ с зажженными фарами, казалось, сам летел со скоростью света. В кабине почти не слышался гул мотора, только свист ветра в щели приспущенного стекла.
     Показался поворот. Слева  - сопка, справа – темнота. Обрыв. Дорога круто огибала гору, а дальше, шофер знал, спуск еще круче, правда, прямой и недолгий. Но до спуска нужно еще дожить. Впереди поворот. Пассажир взглянул на спидометр. Стрелка колебалась возле цифры 90. Машину трясло, било мелкой дрожью, казалось, она вот-вот рассыплется на части.
     Шофер стал осторожно вращать руль влево. КРАЗ стал крениться на правый борт. Что-то сильно заскрипело, но машина все же понемногу пошла на левую сторону дороги, на встречную полосу.
   - Что вы делаете?! – закричал пассажир, - там же поворот! Вдруг – встречный.
   - Помолчи.
   - Да столкнемся же. Свет за поворотом.
   - Помолчи, говорю, - повысил голос Витька.
     Пассажир вдруг бросился вперед, стараясь схватиться руками за руль. Но Витька его опередил, подставив спину. Пассажир отлетел назад  к дверце, вскочил и снова бросился. Шофер коротко взмахнул рукой. Послышался глухой удар и пассажир осел на пол.
     КРАЗ вынесло на поворот. Слева мелькнула скала и Витька тут же потянул руль влево. Машина сильно накренилась, стала  заваливаться на правый борт. Колеса с левой стороны оторвались от асфальта и беспомощно вращались в воздухе. Сзади послышался шум и удары камней о железо. Гора руды сползла через правый борт.  КРАЗ сразу опустился на все колеса. Он стремительно несся к правой обочине. Витька снова потянул руль влево. И снова машина накренилась и задрала колеса. В  этот момент слева промелькнули фары встречного...

     Час спустя Витька сидел в приемном покое районной больницы. Его пассажира увели к хирургу. Очень хотелось курить, но Витька не решался выйти на улицу – врач велел здесь ждать. Шоферу было не по себе. Он сидел уже с полчаса. Сто раз провернул в голове все, что случилось и выходило вроде бы все хорошо. Уцелели. Но радости почему-то не было. «Как  не удержался-то,
черт возьми! – Ругал себя Витька. – И надо же было   монтировке этой подвернуться. Как на зло».
     Но что больше всего смущало и мучило его, так это то, что  снова и снова, вспоминая как он ударил пассажира, Витька убеждался: «Не сгоряча я это сделал, вернее, не только сгоряча. И не только потому, что ситуация вынуждала. Вроде бы как обиду какую-то вымещал что ли. Смачно ударил. С каким-то злым удовольствием». Этого Витька не мог от себя скрыть.
     Вскоре пассажир вышел. Голова его была забинтована. Витька, увидев бинты, и какое-то  бесстрастное выражение его лица, почувствовал себя совсем неловко.
   - Вы, это самое, простите меня. Вроде, не хотел я. То  есть вроде я и не я  это был. Короче, случайно.
     Пассажир повернул голову к Витьке, слегка сморщился и медленно заговорил.
   - Ничего. Я сам вожу машину. Говорят, неплохо. Я  был уверен, что нельзя  выходить перед поворотом  на левую сторону, там встречный шел. Это я знал точно.
   - Я тоже знал, что идет встречный. Мы успевали проскочить. И проскочили. Ты… Вы уже не видели. А не прижмись мы  к левой обочине, слишком круто пришлось бы выворачивать на повороте. На такой скорости опрокинуло бы. С рудой-то. А так поположе вышло. Только руду  и снесло.
   - Да-а! – Помолчав, сказал пассажир. – Я считал себя физиком-профессионалом и потому – хорошим водителем. И был в этом уверен. А вы  -  шофер-профессионал. Вы стремитесь понять физику. Но вам и в голову не приходит, что вы – физик. В данной ситуации вы оказались больше физик, чем я. По крайней мере, как экспериментатор… Это приходится признать.
   - Как Фестивальный? Пока вас лечили, я починил тормоза.
   - Поехали. Я расскажу вам другую историю про теорию относительности. И про Эйнштейна. Повеселее.
     Они вышли из больницы. Шофер помог попутчику  взобраться в кабину и они поехали.
   - Так что за веселая история про Эйнштейна и его теорию?
   - Идет поезд Жмеренка-Одесса. Один еврей говорит другому.
   - Хаим, вон там в соседнем купе, видишь, сидит человек с седой шевелюрой?
   - Ну, вижу. И что?
   - Так ведь это сам Эйнштейн.
   - Какой такой Эйнштейн?
   - Ну как же!? Тот, который придумал теорию относительности.
   - Какую такую теорию относительности?
   - Вот представь, ты задолжал Рабиновичу триста рублей. Много это, или мало?
   - Ну, конечно, мало. Что такое сегодня триста рублей? Это так, один раз хорошо покушать в ресторане.
   - А если Рабинович задолжал тебе  триста рублей?
   - Ну, это совсем другое дело. У меня зарплата сто пятьдесят. Триста рублей это – много.
   - Теперь представь. У тебя на голове осталось всего три волоса. Много это, или мало?
   - Конечно, мало. Это же - совсем лысый.
   - А если ты пришел в ресторан, тебе подали суп, а в нем три волоса. Много это, или мало?
   - Ты издеваешься? За такое я бы официанту этот суп на голову вылил. И один волос много. А тут – три.
   -Во-о-т. А теперь представь, ты поехал в командировку на месяц. И там погулял с девочками. Ну,  пусть, с тремя. Много это, или мало?
   - Ну, что такое три девочки за целый месяц? Это очень скучная командировка. Конечно,  мало.
   - А представь, Сара за месяц изменили тебе с троими. Много это, или мало?   
   - Я бы ее выгнал. Это уже не жена. Это – шлюха.
   - Вот видишь, все - относительно. Это придумал Эйнштейн.
   - И он с такими хохмами хочет иметь успех в Одессе?!
     Витька смеялся от души.
   - Это уже теория относительности - для миллиардов. Здесь и мне все понятно.
     Тем временем впереди показался долгожданный поселок Фестивальный. 
                1985
 
  - печатаюсь и на стихи.ру