Долго ждали...

 

«... вынужден признать, что «остров», на котором исподволь сосредоточилась наша действительность (Красная площадь – та, что предстала всей нашей стране в понедельник, 15 ноября 1982 года) – всё это что-то нереальное, не существующее истинно, а выдумка, некая, прихоть безучастного времени, заключившего идею политическую в пространство, в арену – идею почти неощутимую...

Начнётся реальность трезвая, неподвластная никаким толкованиям, и эта реальность, на ближайшие года три, рассредоточится в нашем сознании, как прозрение, освобождение от всяких «правильностей» теории развитого социализма за последние лет десять.

 

Нет боли, нет раскаяния за ошибки ещё не практического свойства, но желание, вера, наконец, в союз правительства и народа – вера эта рождает силы и готовность к тому, чтобы всячески укрепить собственное государство изнутри, чтобы сделать его сильным и единым.

 

Увы, добрые и задушевные слова, любовь к дому-стране своей, нераскрывшийся патриотический всплеск – всё это ещё ждёт своего часа.»

 

(Записано 17 ноября – 82 г.)

 

***

 

Из обращения к Генеральному секретарю ЦК КПСС, М.С. Горбачёву

 

Письмо, которое решаюсь адресовать Вам лично – не плод моей прихоти или сиюминутного порыва. Ещё весной 79-го года, в связи с моими беседами в стенах Донецкого У КГБ, мне пришлось не только всерьёз переосмыслить собственные взгляды, но и подумать вообще о месте моём в жизни, о предполагаемой возможной и желанной пользе моей.

 

Я не хотел бы швыряться высокими словами, но как гражданин Родины, как человек, от крови отданный своей стране, я, пусть и подсознательно, считал себя причастным ко всему тому, «что совершается дома». Но в то время, то-есть в 79-ом году, мне некому было адресовать своё письмо. Написать же в ЦК казалось мне затеей необоснованной, вовсе незрелой и, чего вероятнее, неумной. Ведь на одних только чувствах, на ощущениях такие вещи не делаются. Да и тогда я всё же не был избавлен от личностных обид. А, как Вы сами понимаете, они не повод для серьёзного разговора. Вероятно, и теперь моё решение требует корректировки и обоснования.

 

Я приношу свои извинения за общие места в моих рассуждениях – хочу быть последовательным и искренним. Поэтому приведу вначале свои некоторые записи...

 

***

 

«... в нашей стране очень много людей умных, любящих Родину, желающих отдать себя целиком строительству жизни (мы впитали эту страсть служения Отчизне с молоком матери; нас и школа воспитывала на вере в лучшее будущее).

 

К горечи не только моей, эти умные и добрые люди, беззаветные в своей вере жить достойно, честно, бескорыстные в стремлении жить для страны своей, для общества – эти люди находятся в тени, ибо им нет жизни из-за всякого рода карьеристов, стяжателей, волокитчиков, бюрократов и, попросту говоря, головотяпов. И это, пожалуй, ещё не самое худшее.

 

Есть масса паразитов, живущих только для себя, есть отъявленные потребители и откровенные негодяи...»

 

(Записано 12 ноября – 82 г.)

 

***

 

Кого рождает и воспитывает эпоха

 

Внутригосударственное воспитание человека – есть высший целевой принцип, формирующий облик целого общества.

 

***

 

Страна послереволюционного периода постоянно страдала от ран. Через эту боль Родины прошло всё: грандиозное строительство государства и... – искусство.

 

В начале столетия искусство смело жизнеутверждалось. Но впоследствии ему осталось лишь одно – зализывать раны. Искусство все более и более становилось тенденциозным, претенциозным:
«Мы – хорошие, умные (и т.д.) Враг – плох, глуп»...
Дело доходило порой до наивности и профанации. Особенно это наблюдалось в послевоенное время. Но мало-помалу страна выздоравливала; кое-где оставались язвы, рубцы, но общая мысль нашего современника нащупала, в конце концов, одно: огромный, отвратительный нарыв, который вот-вот должен взорваться.
«К чему мы придём?»
– этот вопрос всё более и более волнует современника. Ложь социальная становится всё более непереносимой...

 

Однако, в конечном итоге, СССР упрочил свои позиции в мире. И вот теперь, когда внешнеполитические мотивы не довлеют над страной, когда наш гражданин может сказать:
«Да, мы в миру, мы можем спокойно жить»;
когда память о страданиях Отечества чуть тускнеет, а в молодом поколении не пережито сознание утрат, вот теперь и появляются условия для возникновения более объективного и глубокого искусства. Именно теперь должна начать зреть мысль легальная, что пришли мы всё-таки, при всех плюсах, не туда.

 

Пойдёт брожение – и внутриполитические принципы должны рухнуть. Человек должен пробудиться в ближайшие 10-20 лет. Доказательством этому могут служить первые ласточки в искусстве семидесятых годов.

 

Уж и так говорит почти каждый, что мы шли не туда. И поэтому нужно новое слово. Его скажет поколение, не знавшее второй мировой войны. И это новое слово, при благоприятных условиях, родит мощное движение в сознании народа. К тому же, если человечество не будет ввергнуто в «новую» войну (потенциально, последнюю), это движение сознания неминуемо. Какому-то лагерю (скорее, социализму) придётся пересмотреть свои идеи.

 

***

 

Должно напомнить тот высший смысл, высший принцип, ради которых созидается жизнь не только нашего народа, ради которых не только ведётся борьба за мир на внешнеполитической арене – нет! Действительность подталкивает нас и к тому, чтобы внутри нашей страны проросли новые всходы, чтобы молодое племя коммунистов по призванию продолжило ту великую борьбу «советской нации» за счастье и освобождение человека на Земле.

 

Годы нынешней жизни, годы восьмидесятые – это не просто период развитого социализма – годы эти напряжённые, сложные. Вероятно, происходит неумолимый процесс, когда количественные изменения, а, вернее, накопления переросли в сдвиги качественные – сдвиги неположительного свойства.

 

Масса людей, усвоив бесхитростный принцип:
«Без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек!»,
подталкиваемые заботливыми родителями, стремятся заполучить дипломы не для того, чтобы по-настоящему работать, а, прежде всего, для того, чтобы получше устроиться и жить.

 

(Пора прекращать поток «научности», «знаний», всякой «методологии»... Пора, если не понимать, то чувствовать, что реальные, выдаваемые ВУЗами дипломы, плановое и поточное хозяйствование, должностные места, официальные, абсолютно легализированные организации и мероприятия приведут нас не только к бессмысленности.)

 

А сколько (повторяюсь) в нашей стране талантливых самородков, которые, уступая безусловно в мастерстве, профессиональной подготовке, технике, наконец, остаются никем, в лучшем случае, а в худшем –даже и гибнут? Почему же?

 

Ведь идейная подоплёка действий таких людей – истинно в духе коммунистического видения и отношения к жизни. Они реально (и своим примером, и своей инициативой являют живой образец коммунистическое морали. И, нисколько не исключая себя сами, всё же идут не в строю нашей действительности. Это – доброволие...

 

Понимаю, что никто, казалось бы, не мешает подобному самородку своевременно выучиться, добросовестно работать, а там... Но что га-дать! Талант не только может проявиться поздно – он должен ещё и вызреть.

 

И всё же... Почему эта масса одарённых людей бездействует? Этот, очевидно, частный, негосударственный вопрос на самом деле таит в себе огромные потенциальные силы!

 

Замечу, что живём мы ценностями хорошо известными, предельно понятными, но...

 

(Есть проторённые тропы к рычагам, трибунам, кафедрам и кабине-там, есть руководствующие и руководящие идеи – всё есть, и толку мало. В чём дело?

 

Нет только живых нитей к жизни, нет связки, которая позволила бы нашему современнику жить по-настоящему, созидать в действии, созидать свободно, честно, смело располагая своей частной, подвижнической инициативой.)

 

... кажется мне, подчинить жизнь даже отдельного человека схеме – практически невозможно. Как же можно подчинить схеме жизнь общества в целом?

 

***

 

Почему не имеет права на жизнь страстная гражданская публицистика? Почему искусство такое вялое и такое гладкое? Почему кровь и пульс человека не проявлены во всём том, что созидает наша действительность? Почему, наконец, человек утратил основное своё животрепещущее свойство – ошибаться...

 

Ленин в своей беспощадной борьбе за «государство рабочих и крестьян» неоднократно выдвигал и снимал с повестки дня лозунг
«Вся власть Советам!»

 

Этот могущественный теоретик и практик, которому мы обязаны нашей коммунистической верой, этот человек имел право на ошибку – и он ошибался...

 

Мы же соврали однажды, и продолжаем жить во лжи... Хотя достаточно было одной, самой существенной малости: найти ошибки у вождя нашей революции даже для того, чтобы совершать свои, сохранив за собой право, тем самым, и на работу.

 

***

 

Понимаю и сознаю, что история (по верному определению Маркса?) развивается скачкообразно. Но, подчёркиваю, в нашем народе есть силы, могущие улучшить наш быт, нашу частную жизнь. Не побоюсь даже и того, чтобы утверждать, что эти же силы, при благоприятных обстоятельствах, способны помочь нашему государству укрепить ещё более своё положение в мире.

 

Согласен, пока что это практически ничем подкрепить нельзя. Но, едва найдётся выход, появятся и первые здоровые побеги.

 

По своему жизненному опыту знаю, что послевоенная молодёжь, воспитанная не ложно, а в духе веры в правое дело коммунизма – эта молодёжь, теперь уже вполне зрелая, представляет собой значительный резерв качественно свежих сил. Это – и идеологическое укрепление, и трезвая способность к делу, и преданность коммунистическим идеалам.

 

Увы, молодёжь (уже шестидесятых годов, а, в особенности, семидесятых) далеко «отстаёт» в идейности, цельности своих взглядов, идеалов.

 

Я не пытаюсь в данном случае смотреть глазами старшего человека: для меня очевидно то, что вера у этих людей ослаблена и даже сведена к минимуму. На мой взгляд, те молодые люди, которым теперь около двадцати, большей частью думают о благах жизни, нежели о деле, о переустройстве всего сущего.

 

Не знаю, возможно, я крайне заблуждаюсь – и тогда процесс озабоченности собственной жизнью неотвратим... Но если нет, то это критический симптом, это – непростительное «благонравие», коль мы допустили такое нравственное состояние наших юных граждан.

 

Мир «на ладони»

 

Что противопоставить такой высокоорганизованной державе, как США? Вероятно, не лишне ещё и ещё раз обратиться к коммунистической культуре человечества, её изначальным положениям, и уточнить принципы социалистического строительства общества.

 

Коммунизм предполагает освобождение народов мира ото всех форм борьбы, так или иначе связанных с насилием, порабощением, злом. Следовательно, не только войны чужды социалистическому строительству, но и незначительные политические конфликты. Как избежать этого?

 

Если обратиться к развитию американскому, то там очевидна тенденция ссудить средства каким бы то ни было государствам, чтобы приобрести как можно более экономической мощи-потенциала, так необходимого для воздействия, влияния во всём мире. И необходимо, к сожалению, признать, что США это удаётся.

 

Нравственная же сила социализма, т.е., то единственное, что способно противостоять капиталистическому экономическому потенциалу, во многом и очень многом ещё не раскрыта, не раскрепощена. Прежде всего, немаловажен фактор, который определяет жизнь нашего социалистического общества внутри страны. И этот фактор очевиден для всего мира.

 

Наша внутренняя политика, а вслед за этим и внутренняя жизнь – главное и единственное свидетельство в глазах других государств принципов социалистического пути развития. И здесь очень трудно сослаться на то, что это вынужденное, неизбежное исторически, состояние, вызванное политическим климатом в мире, (особенно, ярым нежеланием капитализма, как системы, понимать нас и считаться с нами) так уж вынуждено и неизбежно.

 

Что же противопоставить этому? Политическое высокое сознание советского народа? Этого, даже в абсолютном идеале, будет недостаточно. Наш народ, наверняка, более других хочет мира – и для этого не пожалеет ни сил. ни средств. Но усиление военной мощи – всё же не решающий фактор в борьбе с таким капиталистическим монстром, как Америка.

 

Внешняя же политика нашего государства, на удивление, вызывает недоверие в капиталистическом мире. И даже при всей очевидности борьбы за мир, наши намерения остаются неубедительными. В чём же можно заподозрить Страну Советов?..

 

Конечно, мы совершенно не скрываем своих симпатий к развитию и обогащению мирового коммунистического движения. Это есть краеугольный камень нашей общеполитической морали, нашего идеологического и нравственного кредо. Но, вероятно, мы допускаем при этом не только ошибки и словоблудие, чем, разумеется, вызываем недоверие и недоумение в странах капитала. Представляется, что пришло время конкретнее, зримее обратиться к самой непосредственной практике осуществления коммунистического строительства внутри страны. Исторически это вполне обусловлено.

 

Во-первых, сознание советского народа давно переразвито. Во-вторых, перемены к лучшему обострённо желанны и ожидаемы. В-третьих, что теоретически вполне оправдано, но практически остаётся гипотезой – материально-техническая база. Здесь следует говорить обстоятельно и честно. Допустить можно лишь одну оговорку: патриотизм – не только и не всегда аплодисменты, гораздо чаще патриотизм – это страсть быть нужным Родине, и, чего таить, это же и боль за страну свою.

 

Возвращаясь к понятию «материально-техническая база», нужно, пусть пока что и бездоказательно, признать, что её создание невозможно без новых производственных отношений, которые, в свою очередь, невозможны никак без сформированного нового человека. Разумеется, всё это возможно, как явление комплексное, но ни в коем случае не независимое друг от друга.

 

Это – совершенная триединая задача. И решать её можно лишь однозначно: обращением к нравственной силе социализма – единственно верному оружию нашего общества. Пожалуй, во всём прогрессивном мире не найдётся того, кто поставит под сомнение превосходство коммунистического пути развития надо всеми известными общественно-экономическими формациями.

 

И, повторяюсь, частная мысль. В нашем обществе очень и очень много одарённых людей, способных к рождению новых идей, к огромной работе, но, увы: так уж сложилось, что от них почти ничего не зависит. У них нет социальной силы, а многие из них даже и не участвуют в полной мере в строительстве нашей жизни.

 

Эти люди не занимают положения в обществе, и вынуждены работать не по призванию, а по необходимости. Но даже и те из них, кто, имея профессиональную подготовку, занимаясь, казалось бы, любимым делом, стеснены в инициативе – в возможностях, в самостоятельности. Сказывается не только условный социальных заказ, но часто и густо отражаются и индивидуальные, частные интересы: руководства. И всё, как обычно, заканчивается обустройством собственной жизни.

 

Не рано ли начинать (вынужденно!) заботиться только о своей жизни? Предпосылок этому более, чем достаточно: размер заработной платы, что порождает «второй внутренний карман»; дефицит товара и качество товара, что опять-таки развязывает руки спекуляции, а то и незаконным частным инициативам за спиной у государства.

 

Здесь сказано ничтожно мало. Предстоит, как сказал поэт, «работа адова». Но ведь и силы есть для этого у нас... Пора, давно уж пора их использовать по назначению...

 

***

 

(Я обращаюсь к нашей человеческой вере. Во что мы верим сердцем своим? Духовны ли мы? Или духовность и вера даны, как говорится, от бога, даны людям избранным?

 

В нашей работе, в наших потугах за человека будущего, человека «прекрасного завтра», человека-созидателя скрыт подвох. И, если спуститься на грешную землю, если обратиться к собственной вере в жизнь и человека, мы сможем вылечить себя от звёздной болезни; мы устраним подвох, закладываемый воспитанием.

 

Хотелось бы избежать всяческой менторской интонации, но человека воспитывает только реальность, только жизнедеятельность и только опыт.

 

Вредно ли учить школьника основам жизни или целесообразнее при- вить ему не только спорную, но и ложную ценность – право от рождения на счастливое будущее? Я не сгущаю краски нисколько. Помню детство и помню детскую веру...

 

Наш очень молодой человек согласен, жаждет даже верить в счастливое будущее, но в жизнь он вступает, как правило, обманутым, обокраденным. И никакие слова о труде ему не помогли и не могут помочь. Потому, что у нашего очень молодого человека нет труда реального, естественного, диктуемого временем. Но есть обилие труда условного, игрового. Верно ли это? Или всё-таки, наряду с игрой, должны быть занятия и серьёзного свойства?!.)

 

(Записано 17 марта – 85 г.)

 

Ещё раз приношу свои извинения за приведённые здесь выдержки – тем более, что в них много повторов. Но я искренне надеюсь на Ваше внимание и сопереживание. С большим интересом и ожиданием я слежу за Вашими выступлениями в печати и на ТВ. И оттого мне хочется говорить доверительно, соучаствовать в трудном деле переустройства сегодняшнего момента.

 

Ведь произошла, можно сказать, смена поколений, а, значит, и смена тенденций в политической практике. Явление животворное, радостное, ожидаемое всеми. Ведь за все годы существования Советской власти зрело и глубинное народное сознание, переформировывалось в естественном своём русле. И, чего греха таить, это сознание опережало, года три назад былой исторический момент, который, прямо скажем, шёл самотёком.

 

Ваша же деятельность встречена не только с одобрением, но и с верой, с ожиданием... От Вас и впрямь, судя по многочисленным высказываниям, ждут очень многого. На Вас надеются, и Вам искренне верят. Признаться, и я поэтому пишу...

 

Я так думал: с одной стороны – Генеральный секретарь, человек истории, который, вполне ожидаемо, отметит целую веху в жизни нашей страны; с другой – человек из самых низин, человек со своей судьбой и биографией... И вот, решился на письмо к Вам. Ведь всё таки: и Вы, и все мы – живые советские люди. Это, пожалуй, главное.

 

Ваши выступления подкупают: позиция Ваша и мудрая, и открытая. И в ней (Вашей позиции) я предполагаю Ваше человеческое доверие ко всем людям нашей страны. Признаюсь и в том, что такие интонации, такое толкование международных проблем для меня явилось откровением. Ведь позиция, такая позиция главы нашего государства не только уместна, и своевременна – такая позиция гуманна и справедлива. Явление истинно отрадное и новое.

 

Задавал я себе вопрос и о цели своего письма. Что же конкретного могу я написать и что предложить? И понимаю, что могу обозначить лишь контуры внутренних проблем.

 

Наша экономика, то есть экономика внутренняя, которой мы не-вольно подчинены...

 

(В нашей жизни существует (так называемый мною) «второй карман». Что это значит? Есть государственная монополия на всё и вся. И есть частные взаиморасчёты, бытующие основательно среди людей. Это – переплата за дефицит, вознаграждение за услуги, всяческое левачество, оголтелое воровство в торговле и предприятиях быта. Можно сослаться на недостаточный заработок отдельных категорий работников. Но это всё же ещё не причина – того более, не повод для всевозможных махинаций и ухищрений.

 

В быту и сознании людей основательно прижился этот «второй карман». Человек как бы расплачивается с государством, и, тут же, параллельно, рассчитывается и с частным лицом, состоящим на государственной службе и получающим за свои прямые обязанности зарплату. И такой «государственный» человек ленится, работать добро-совестно совсем не желает без дополнительного вознаграждения. Страшно, когда такой человек, скажем, работает в медицине...

 

Этого всего мало. Нужно ещё, оказывается, перекачивать дополнительные деньги из кармана одного человека в карман другого. Чем же обеспечивается этот «второй карман»? Примитивным или изощрённым воровством. Ворует масса людей у государства, и пускает ворованное по кругу во «второй карман». Здесь, на мой взгляд, нужно намечать конкретные меры.

 

Наше образование и наша работа. Для чего учится современный человек? Для престижа, для будущей «хорошей жизни». Это – опять-таки в массе своей. И только единицы учатся по-настоящему – для работы, для жизни воистину. Есть этому и предпосылки и причины (я уже приводил поговорку о «бумажке-человеке», которую впервые услышал от носильщика на Курском вокзале: оказывается и у носильщика есть удостоверение, дающее ему право на работу.)

 

Не чересчур ли у нас бумаг? И не превратился ли в бумагу и диплом о высшем образовании? Тенденция эта насчитывает уж десятилетия. И неуклонно растёт число дипломированных молодых людей, имеющих право на «распределение»; и часто, и в массе своей, не умеющие ни работать, ни даже дорожить своим исключительным правом работать там, где недипломированному никак нельзя. Это, заметьте, на том социальном уровне, когда человек из народа, человек без образования, человек истинно талантливый такие мысли носит в голове (это выразил А. Гельман), которые и в стенах НИИ не витали. Но престиж давит, престиж обязывает работников дипломированных не принимать вовсе в расчёт всяких там эдаких самородков: они, дескать, чудаки – эти самодеятельные мастера – что с них взять, если они, дураки, в своё время не выучились!

 

Да потому и не выучились, что делом заняты были, а не о благополучии своём думали.

 

К чему я это говорю? Разве не обидно за всякого одарённого человека, способного делать настоящее дело, разве не обидно за всякую потерянную судьбу? Ведь человек – это общественное достояние. И был бы это какой-то странный, затерянный одиночка – вырожденец с признаками маниакальности – так и разговора бы не было.

 

Но теперь-то этих людей тысячи, более... Они вызрели стихийно, втуне, вызрели так, что этого никто и не заметил вовремя. Теперь это – целое явление.

 

Разве случайно то, что рабочий асфальтного завода делает такие подсвечники, что равных и в худ салонах не найдёшь ни у каких профессионалов? Разве не парадоксально то, что истинные народные шедевры живописи рождены в деревушке под Киевом, а автор их, призываемый корреспондентом «ЛГ», не хочет в Выставочных зал приехать на собственную же выставку? Разве не событие, что в Иркутске один молодой человек умудрился работать на десяти работах: истопником, сторожем, дворником? И работал этот молодой человек так исправно, что потом, когда его рассчитали (якобы за обман государства), десять других человек привели все его былые участки в запустение. А ведь таким, как он – людям, по-настоящему деловым, инициативным – таким людям нужно звание героя Соц. Труда присваивать вместо того, чтобы пересчитывать их заработок.

 

Частная инициатива? Да, но только не в том закоснелом свойстве, так присущем предыстории нашего общества.

 

Да и почему, наконец-то, не увеличить зарплату квалифицированному работнику в десять-пятнадцать раз?

 

***

 

Нынешний человек предстаёт во всеоружии – это и знание жизни, и переосмысление веры... Дай бог, чтобы это естественное движение не оказалось чрезмерно болезненным.

 

Увы, человек пробуксовывает, комплексует. Многие вырождаются при этом, как личности. Вот и выходят ножницы: кто может что-то делать, тот не вправе, а кто вправе и должен – тот не смеет, не умеет, не может. До каких же пор?!.

 

... свои вопросы я вполне хотел бы задать тем, кто, засев в креслах, застыв в собственной беззаботности, забыли, захотели забыть всё то, ради чего живёт наша страна. И, как справедливо замечание Михаила Пришвина (что поражение не есть поражение, а только испытание), так справедливо и всё то, что кладётся на алтарь нашей советской веры.

 

«Нет пророка в своём Отечестве» –
эта мысль может свидетельствовать о том, что пророк гоним. Но у современности есть будущее – и тогда, в доме своём, признают былых пророков.

 

Сухомлинский, в чей адрес один наш честный профессиональный психолог заметил, что вопросы воспитания, поднятые директором Павлышской школы, есть вопросы психологии, как науки...

 

Шукшин, профессиональный киноработник, поднимается в прозе до чеховских интонаций, превосходит их в силе обобщения... Это ли не наша литературная гордость? Наверняка, членского билета Союза писателей у него не было.

 

Вампилов... Этот, рано ушедший из жизни, тридцатилетний наш соотечественник посмотрел на нас же, людей, взглядом невольного самоубийцы, которому не дано ничего противопоставить своему микро обществу, кроме собственной смерти. Нельзя и нам выйти из своей среды, каждому из нас... Значит, и несправедливой оказалась мысль, будто от самого себя не сбежишь... Да и уходит человек не от себя, а от той налепленной грязи, пачкотни – всего того, во что рядит, разукрашивает его эта самая среда...

 

И, наконец, Высоцкий – человек, всем сердцем своим принадлежащий жизни и правде...

 

В каждом из нас, помимо нашей воли, отражена наша Родина...Мы – клетка своего общества, клетка огромного организма... И пока мы способны выполнять свою функцию, мы представляем жизнедеятельную силу целого организма...

 

Мне трудно об этом писать. Я прикасаюсь к самому животрепещущему для меня.

 

Рокуэлл Кент, основоположник графики, гражданин США, социалист по убеждениям, так написал в своей автобиографической книге «Это я, господи»:
«Цепь не может быть крепче своего самого слабого звена. И, в конечном счёте, никакое общество, исходя из самых высоких требований, не может быть лучше, чем его искусство».

 

Мысль, считаю, самая объективная и истинная, отвечающая вполне современности.

 

Мне представляется, что нужно давать простор и развитие нашему отечественному искусству. Русская литература, в частности, осталась навсегда недосягаемой для всех зарубежных стран, для всех народов и наций. По силе художественного обобщения, по глубине выраженной мысли русская литература не знает себе равных. И ныне – это не только наша национальная гордость, это и достояние всего советского народа.

 

К сожалению, наши профессиональные советские писатели чрезмерно закабалены: они выписывают схематические образы, лишённые живых человеческих конвульсий на пути к истине, к осознанию собственной и чужой жизни. И разве это не тема для сегодняшней литературы?

 

Насколько прекрасен в своей вере шолоховский Макар Нагульнов – живой коммунист, начисто лишённый книжности и начётничества! И какие дохлые образы в современной литературе, лишённой живой жизни?!.

 

Он, «литературный современный герой», выходит на трибуну – и верить ему никак нельзя, потому что его, очевидно, волнует не то, что он говорит, а другое: как удачнее сказать, как утрясти массу деталей, чтобы, упаси бог, не слететь с хорошо насиженного места (частной собственности нет, но есть ведь льготы, то есть, персональная машина, дача, неизменно высококалорийный обед и масса прочих привилегий, которые вот так вот сдуру он может и утратить.)

 

Так и говорит такой «герой» на трибуне, думая не дальше своего носа. А «литература» его вытягивает, «награждает» прогрессивностью взглядов, деловыми качествами, вовсе уж никак не присущими данному типу.

 

Но, думаю, написал я предостаточно. Более, чем того требует нормальный человеческий этикет. Остаётся высказать несколько частных мыслей по этому письму:

 

1. Нынешний человек средней руки обременён массой обстоятельств, он живёт в постоянном противоречии или с самим собой, или же с обществом;

 

2 .В послевоенное время совершенно оформилось инерционное поведение и действие отдельного человека. Он всё более склонялся к жизни для самого себя, для семьи своей;

 

3. Обнажилось зримо, что большая часть людей не находит удовлетворения, работая на государство. Отсюда – утрата веры и в собственное предназначение, и в личное счастье. Человек часто и густо не может себя ни в чём реализовать;

 

4. Проторённые тропы к обеспеченной жизни породили приспособляемость, угодничество, лакейство, всеобщую повальную ложь. Пожалуй, нужно экспериментировать: не всегда и не во всём принимать на работу только дипломированных и партийных. У нас, к сожалению, навсегда укоренилась тенденция брать людей на многие должности с обязательным дипломом и обязательным партбилетом. Это порождает часто только зло, потому что следом за требованиями рождается всегда и компромиссная мораль: люди хотят жить как можно лучше – и с ними ничего не поделаешь. А вот многих «коммунистов» убеди отдать партийный билет и вручи им, что угодно другое взамен, лишь бы он ещё лучше жил – тут же он и согласиться не преминет, и от проповеди иного вероисповедания не откажется. Я же считаю, что авторитет партии должен оставаться свят! Нечего делать из неё проходной двор для всякого рода соискателей счастья.

 

5. Есть нужда и в частной инициативе, в частной деятельности. Пусть современный человек получит возможность производить и собственную продукцию, урегулировав обязательно отношения с государством, принося людям необусловленную пользу. Есть разряд людей, не способных работать поточно, не умеющих по природе своей быть «винтиками» или «колёсиками» в государственной машине.

 

6. Принцип «Всё во имя человека, всё для блага человека» нужно идеологически и практически обосновать. Чтобы люди не обращались с ним, как дети с игрушкой. Этот принцип все «напялили» на себя – и оправдали им же себя, как нерадивые дети.

 

7. И последнее: вопрос веры... Работа в этом направлении не должна ни на мгновение приостанавливаться. Если уж мы, люди, несём ВЕРУ людям, то никак нельзя расслабляться на этой бесконечной и неблагодарной дороге.

 

В последний раз приношу свои извинения, но трудно выразить не столь категорично всё то, что волнует меня.

 

Пост скриптум:
Истории государств, возможно, известны парадоксы того свойства, когда частное лицо обращалось непосредственно к носителям и законодателям высшей идеи и высшей власти, управляющими волей и сознанием своего народа. Это случалось всегда, если конкретная власть никак не сопрягалась с настроением, стилем жизни всего общества. Это всегда свидетельствовало о болезни общего строя жизни...

 

Чёткость и ясность идей, безрефлексийность их – вот что определяет здоровую политическую систему. Но как часто, а, вернее, всегда история развития общества наталкивалась на несоответствие между уровнем конкретных идей и их бесформенным, бессознательным отражением в народе.

 

Призрак вольнодумства, витающий в массах, будто тень отца Гамлета, всегда парил и куражился, игнорируя бесплотным и неуязвимым духом своим определённые цели и задачи государства. Но ведь и всякое вольнодумство, как известно, подчинено всё той же диалектике развития – взрослению и, наконец, зрелости.

 

И тогда на устоявшиеся идеи падает уже не тень Призрака, а сама правда истории крушит устаревающие политические догмы.

 

Социализм же, насколько я его понимаю, представляет собой единственную общественно-экономическую формацию, способную к самоусовершенствованию: ведь учёт и контроль, непримиримая и принципиальная партийная критика, овладевающие сознанием масс, идеи – всё это представляет собой тот монументальный фундамент, на котором возможно развитие улучшенной политической и экономической системы.

 

И если уж человек или страна, или даже всё человечество обращаются к своему прошлому – это первый признак того, что мир стоит в преддверии грандиозных перемен.

 

Послесловие:
Конечно, я не имею права этим частным письмом ограничиться вполне и принять его за нечто совершенное. Ведь данное моё письмо началось ещё в 1979-ом году... И это – уж четвёртая попытка обратиться в ЦК...

 

Глубоко верю, что внутренняя политика нашего государства станет гибче, а, главное, коснётся судеб моих современников наилучшим образом.

 

(Основная запись сделана 12 ноября 1982 года, в бытность Юрия Владимировича Андропова. Редакция же была предпринята в апреле 85-го... Это вполне объяснимо, так как нужен был момент...)

 

Желаю Вам всего самого доброго, самого настоящего. Верю в Вас. И думаю, что, наконец-то, наше Государство станет живым организмом – мы все, я уверен, этого очень долго ждали.

 

20 ноября – 85 г.

 

(Отпечатано в новой редакции 20 сентября 1987 года...)