Задержанная экспозиция. Больница, глава первая

                Задержанная экспозиция. Больница, глава самая первая.


          Оставлю одну страницу пустой, отгорожу свою память о счастье и добре от памяти о беде и подлости.
          Первое впечатление так значимо для человека! Только раз бывает у человека первая встреча с чем-то, первое свидание, первая радость, первое узнавание. Единственность и неповторимость первой встречи. Как писал автор безумно любимой мною на протяжении многих лет повести "Не спрашивайте меня ни о чём" Андрис Пуриньш:

          "И она осталась в моём сердце снежной вершиной Фудзиямы, про которую японский поэт написал вот эти строки:
                Покидая залив Таго,
                на берег взор я обращу
                и белоснежная мне предстанет
                вдали у небосклона
                гора высокая Фудзи.
          И так целую жизнь. Есть только одна снежная вершина Фудзи, и есть лишь одна, которую любил я впервые. И быть может, их будут у меня миллионы, но моей первой будет только она, моя единственная, и нет смысла вести счёт дальше, так же, как в мире существует единственная снежная вершина Фудзи, уезжая от которой навеки, Амабе Акахито будет её вспоминать до последней секунды своей жизни".

          Так было в лагере "Орлёнок", который дано посетить лишь однажды. И оттого столь болезненно заострена память о месяце, проведённом там, что это может быть лишь однажды и больше не может быть повторено никогда, посети ты хоть десятки раз потом эти места, утрачивающие со временем ауру неповторимости.
          Неповторимо моё первое и единственное пребывание в клинике мединститута, как некий изумительный, волшебный сон, который не дано человеку увидеть повторно.
          Каждый предмет связи с тем миром имел свойство чудесного, целительного снадобья.
И как время медленно, но неуклонно рассеивало, разрыхляло монолитное чудо прожитых дней, так исчезновение каждого предмета связи отнимало у меня часть моего зрения на прошлое.

          Как хорошо, что я сумел записать что-то о Серёже и Лёше, это останется живым уже навсегда. О других я уже так не напишу, но главное, главное не должно пропасть.
          Лёша и Серёжа действительно были самым главным из того, что со мной тогда происходило, хотя больше я общался с Андрюшей и Колей-"Колясиком" (как иронизировал над ним Андрей, услышав это уменьшительное слово в разговоре матери с Колей).
          Расставаясь с опустевшими коробками от таблеток, я утрачивал что-то очень значимое от полутора-двух месяцев спокойного ясного, счастливого отдыха среди сплошь штормового моря реальности, сталкивающей мою излишне чуткую душу с избыточно грубой средой обитания.
          Лишь однажды в моей жизни были эти два месяца золотого знойного лета, и они навсегда уже обречены на единственность.
          В холодильнике ещё стоит капля кетчупа "Чили" в бутылке: наследство, оставшееся мне после выписки Вити. На столе стоит коробка капсул "Эссел", надписанная чьей-то рукой двумя фамилиями: моей и чужой, незнакомой мне. Здесь же поверх книг большой клееный конверт, в котором с интернами Светлана Павловна передала мне мою выписку на работу. Но то – угасающие знаки, а главный знак лежит поверх стопки книг, сверху Библии, и с обложки этого знака улыбается мне зеленоглазый Леонардо ди Каприо, и именно этот знак чаще всего напоминает мне о том, что я ещё не написал много главного о тех 1,5 – 2 месяцах знойного лета прошедшего года:
          "На моём столе лежит журнал, с обложки которого на меня смотрит Леонардо ди Каприо, а, значит, сейчас я буду писать об Анджее…"
          К каждому из тех, о ком я буду писать, за месяцы, прошедшие после июня, уже возникали такие вступления, первые предложения, с которых я начну писать о них.
Почти всё, что я собирался писать, уже не однажды формулировалось в слова, но точно так же подробности рассказов, проходивших в мозгу в моменты возвышенных воспоминаний, уже в массе своей стёрлись и забылись, и теперь уже, возможно, будет записано самое главное и далеко не всё.

          А с чего начать, я снова не знаю. Слишком много несказанного. Слишком много начал-"концов", за которые можно начинать распутывать клубок ненаписанного, начал, возникавших в разное время и бывших в те моменты реальными возможностями начать рассказывать, упущенными отправными точками, которые сейчас уже перепутались друг с другом так, что предпочтительность любого из них уже перестала быть очевидной.

          Я сделаю так, выпишу имена и возьмусь за одно из них, с которого получится начать:


                СЕРЁЖА                ЛЁША                АНДРЕЙ


               КОЛЯ-"КОЛЯСИК"                АНЖЕЙ                ИГОРЁК


                САША                СЕРГЕЙ-СРЕДНИЙ.



          Очерчен первый круг, теперь будет чуть полегче.