На берегу большой реки, 170 веков назад

На берегу большой реки, сто семьдесят веков назад…
(зарисовка из жизни охотников каменного века)

К утру выпал мелкий снежок – это значит, что охотникам-следопытам удивительно повезло. Снег в тундростепи выпадал нечасто. Обычно зимой висел над головами купол белесо-голубого неба, а по замерзшей земле ветер гнал пыльную лессовую поземку. Лишь в долине реки теплилась жизнь – редкие деревца, высохший тростник, да заросли ивы и ольхи на берегах. Коротким летом (оно длилось от силы полторы-две луны) долина неожиданно расцветала, буйство природы поражало каждый год даже тех, кто прожил уже три десятка лет – а таких были единицы. Долго жить не давали опасности, болезни, дикие звери. Долго жить – удел самых мудрых и сильных. Таких духи велят слушаться. Да что там духи, обычный разум подсказывает – тот, кто выжил и не раз спас живущих рядом, тот и тебе поможет, только будь внимателен.

Именно он, самый мудрый, самый сильный, самый уважаемый, тот, чьему тихому слову беспрекословно подчиняется весь род, он-то и ведет их на охоту. Одним словом - вождь. Ведь и охота нынче не совсем обычная. Сражение будет идти на равных – мудрость против мудрости, сила против силы. Потому, что сразиться предстоит с самим хозяином холодных равнин – мамонтом.

На лошадь охотиться легче. Ведь лошадей можно напугать. Шумом, криком, зажженными факелами. Вначале нервничают молодые самки, но старый самец-вожак пытается их успокоить, собрать, увести от грозящей беды. Он-то знает, как опасны бывают двуногие, способные снимать с себя шкуры и владеющим этим, обжигающим, светящимся, вызывающим ужас, чему нет названия в зверином мире. И тут главное – вывести мудрого вожака из строя. Если удастся – то убить метко брошенным дротиком или выпущенной из лука стрелой . Если нет – то хотя бы сделать так, чтобы он обезумел от боли. Табун, вслед за вожаком, поддается коллективному безумию и мчится без оглядки, топча копытами неразумных детенышей. И теперь нужно только направить этот живой поток гнедых взмыленных тел в нужную сторону. К обрыву.

Там, под обрывом, среди еще дергающихся в конвульсиях лошадиных тел, начнется пиршество охотников-победителей. А затем части туш будут доставлены в лагерь. Такой загон – работа для всего рода: мужчин, женщин, стариков, подростков. Каждому найдется дело. Стучать в бубен, жечь костры по бокам от пути, по которому табун устремится к своей гибели, чтоб некуда было свернуть в последний момент, кричать, шуметь, разделывать туши кремневым ножом…

А часто загонная охота происходит иначе. Когда стадо лошадей или бизонов идет по речной долине, с обрыва их не сбросить. Поди, загони их на обрыв. В этом случае применяется другая хитрость. Крутой берег весь рассечен балками и оврагами. У реки их устья широкие, войти туда легко. Нетрудно криком и громом бубнов направить туда бредущее по лугу стадо или его часть. Животные рассчитывают спастись там от назойливых людей. Но в глубине овражка зверей ждет коварная западня: стенки становятся все круче и неприступней, овражек все уже, а в самых верховьях на кромках обрыва оказываются затаившиеся до поры охотники с длинными копьями, оснащенными острыми, разящими насмерть костяными наконечниками (1). Почувствовавшие неладное передние животные разворачиваются, но неповоротливая махина стада движется дальше к своей гибели и сминает, сбивает с ног, топчет тех, кто успел понять, что задумали двуногие хитрецы (2).

Много мяса позволяет заготовить загонная охота – часть складывают в ямы, дно которых вечно холодное , часть будут долго вялить на солнце. Обычно запаса хватает до следующей весны, когда пойдут по долинам и по водораздельным равнинам новые стада диких широкопалых лошадей, бизонов, северных оленей, совершая очередное сезонное путешествие к сытным пастбищам.

Но на этот раз случилось так, что запасы закончились раньше. Может быть виной тому последняя неудачная большая охота, когда часть стада, чуя смертельную опасность, осмелела настолько, что развернулась, прорвала кордон голосящих и размахивающих горящими ветками загонщиков и ушла в степь…

А может быть прав старый шаман, сказывавший, что духи советуют перейти жить в новые места, вниз по реке. Не послушались духов – вот они и увели зверей и сделали так, что холодное, твердое дно в ямах-хранилищах подтаяло, испортило запасы (3). Гнилью на всю округу разило, покуда не растащили его маленькие полярные лисички – песцы, тихие юркие, бесшумные, словно те самые таинственные духи, с которыми шаман беседует. А духи требуют – уходите поскорей на другое место, не пойдете добром, изгоним силою, истребим. Тут природа устала, тут не будет уже доброй охоты.

Бизоны последние годы действительно заходят сюда все реже. Только череп с огромными рогами, принадлежавший одному такому красавцу, воздвигнут над летним входом в главный дом, охраняет его силой своего бывшего владельца. Память о доброй добыче и назидание молодым: вот какого зверя бить надо! Говорят, там, на юге, за большой водой, на бизоньи стада охотятся еще до сих пор…

Но что толку мечтать о бизоньем мясе! Мыслями не насытишься. Спасение одно – добыть для рода мамонта. Огромной его туши, заплывшей запасенным на зиму и еще не израсходованным жиром, хватит на две луны, а может и больше. А там – придет тепло, можно будет собирать нехитрый скарб и отправляться в путь, к новому жилью.

Мясо мамонтовое пойдет на еду, а жир можно не только есть (ах, как приятно, когда стекает он по подбородку!) но и заправить им светильники. Такой светильник, сделанный из губчатой массы мамонтовой кости, не только освещает изнутри накрытое шкурами и слоем земли жилище, но и согревает его. А если будет совсем холодно – достаточно подбросить в очаг костяных поленьев. Дерева на дрова нет, кругом тундростепь, но мамонт и здесь выручает. Его насыщенные жиром кости, просохнув на морозном воздухе, горят не хуже первоклассных дров.
А в новом месте, куда переберется род весной, будут искать в округе кладбище мамонтов. Незнающие сочиняют легенды, что ходят в такие места умирать лохматые гиганты. Но мудрый вождь рассказывал – иногда весной, в половодье, топит река многих из них, несет бурным потоком вниз по течению и забивает волосатые туши то в устье овражка, то в старое речное русло. Такое мамонтовое кладбище – настоящий клад для рода. Тут и кости-дрова, тут и бивни для поделок и косторезного искусства (шаман давно сетует, что не из чего новые фигурки духов-домовых, духов-покровителей сделать – может оттого и все неприятности?). А главное – из мамонтовых косточек можно построить дом. Вернее фундамент дома. Вкапываются по кругу черепа, выкладывается костяная вымостка, делается из жердей каркас. Поверх каркаса остается настелить шкуры, да придавить их мамонтовыми же костомахами, связанными между собою кожаными ремнями – вот и готов теплый дом (4). Добрый мамонт, славный мамонт, хороший мамонт – все он дает людям, живущим на морозных равнинах: крышу над головой, огонь, слоновую кость мастерам, еду.

Но сейчас мамонта нужно убить. Убить для того, чтобы род не угас. Каждый род – словно искра в холодной ночи. Сколько их, таких родов на всей равнине – от ледяной стены на севере до большой воды на юге? Сто? Сорок? Десять? Может и того меньше? Чтобы выжить - нужно убить. Таков суровый закон этих мест.

Мамонта не заставишь спрыгнуть с обрыва – ему нечего делать там, наверху, на меловых горах. Это лошади и дикие быки находят там для себя низкорослую траву, которая от пыли хрустит у них на зубах. Да и то – летом. Одному мамонту нужно столько же корма, сколько табуну лошадей. Потому он бродит только по плодородной пойме. Летом там можно насытиться сочным тростником, травой, молодыми побегами кустарников, а долгой зимой поедать ветви ольхи и ивы.

Не поймать его и в хитроумную яму-западню, пригодную для того, чтобы заполучить тигрольва или медведя. Если большому хищнику хватит небольшой замаскированной ветвями ольхи ямы с предательски торчащими острыми кольями на дне, то мамонту яма нужна поглубже. А глубже не вырыть даже летом – глубже лежит мерзлая земля. Она – что камень, ни кайло из бивня, ни кремневый клин ее не берут.

Болото тоже мамонту не помеха. Ноги у него, словно снегоступы: стопа расплющивается и позволяет идти по такой трясине, которая охотника ни за что не удержит. В болото можно загнать быка, большерогого оленя, но не клыкастого и хоботастого Хозяина Равнин. Если хочешь испробовать священного мамонтового мяса - путь один: вступить в честное единоборство с гигантом.

Как добыть мамонта вождь знает. Он уже не раз делал это. Именно для поединка в руках его тяжелое и длинное копье-гарпун. Сделано оно из цельного бивня, совершенно выпрямленного (5) . Только таким оружием, да еще огромным кремневым клинком-наконечником, и можно пробить толстую мамонтовую шкуру, покрытую длинной бурой шерстью с густым подшерстком.
Стадо мамонтов увидели на излучине реки. Трубный глас чем-то недовольных гигантов разносился по всей округе, так что немудрено было их найти. Не обязательно было даже смотреть на огромные круглые следы на припорошенной снежком земле. Теперь нужно ждать. Связываться с целым стадом опасно: похожие на лохматые холмы звери, защищая своего сородича, могут с легкостью растоптать любого смельчака.

Охотникам повезло. Не успело Солнце перевалить через полдень, как один крупный самец отделился от стада и по скованной льдом реке двинулся к крутому обрыву. Видимо, огромное количество съеденных с утра ивовых ветвей вызвало у исполина жажду. Попить из реки зимой невозможно, как и пробить лед, державший на себе тяжелого зверя. Самец нашел иной способ напиться: он подошел к мерзлой суглинистой стенке берега и с размаху вогнал в нее лихо загнутые бивни (6). Поворот головы вызвал треск, и вот между бивнями уже зажат кусок льда, выломанного из обнажившейся в обрыве мерзлотной жилы. Ледяная глыба была отправлена в рот, похожие на ребристые булыжники зубы стали с хрустом ее перемалывать. А тем временем бивни уже нацеливались на новый ледяной клин .

Пока самец был занят столь своеобразным водопоем, стадо ушло далеко вперед, наступил решающий момент охоты. Единоборство, которое младшим и менее опытным товарищам вождя можно было только наблюдать со стороны. Переживать и, одновременно, учиться. Когда-то настанет и их черед.

Вождь уже присмотрел поблизости то, что ему было нужно – еще исходящую паром горку свежего мамонтового помета. Он сбросил меховой анарак и теплые штаны, обнажив на колючем морозе покрытое яркой вишневой татуировкой тело. Затем упал в навозную кучу и стал неистово в ней валяться, растирая себя в паху и под мышками. Что сказать, процедура не из приятных, но иначе нельзя. От охотника должно пахнуть не человеком, а мамонтом. Иначе осторожный зверь не подпустит к себе даже на бросок копья. А ему нужно подкрасться ближе, гораздо ближе…

Время решающего момента приближалось неумолимо. Вождь, превозмогая холод, подполз почти к самой шерстяной юбке, покрывающей брюхо лохматой живой горы. Все! Резкий удар добойным копьем, так что оно почти наполовину скрывается в теле исполина. На два пальца вправо или влево – и острие скользнуло бы по ребру и сломалось.

И тут же вождь вскакивает и бежит, преодолевая резь в одеревеневших от мороза мышцах. В быстроте – спасение. Спасение от ревущего, разъяренного, смертельно раненого зверя, пытающегося нагнать, растоптать, размазать по льду того, кто причинил ему невыносимую боль, впустил ее в самое сердце. Зверь почти нагоняет смельчака, но рвущая его грудь боль становится все сильнее, затуманивает глаза. Подкашиваются сначала передние ноги, затем задние. С шумным вздохом мамонт валится набок и, нелепо дернувшись, замирает. Наступает тишина, которую поначалу нарушают лишь вспугнутые предсмертным ревом вороны. А затем ворон заглушают восторженные крики людей, бегущих к поверженному гиганту.

Вождь пучком сухой травы чистит тело, вместе со следами навоза он стирает татуировку, нанесенную перед охотой кровью рода (7) на тело и лицо. Теперь, если доведется когда-то на тропах небесных равнин встретиться с духом убитого зверя, он не узнает своего губителя. Спутники вождя хором просят у Хозяина Равнин прощения за то, что пришлось его убить, объясняя, что он своей гибелью даст жизнь их роду. Благодарят за мясо, за жир, за бивни, просят поскорее возродиться после встречи с Великим Предком и привести с собой в этот мир еще много-много новых мамонтов. Песня становится все более ритмичной, люди подпрыгивают, хлопают себя по бедрам ладонями: «Прости нас! Не держи на нас обиды, Хозяин! Ведь мы помогли тебе скорее встретиться с Великим Духом. Ты встретился с Первопредком! Ты был самым сильным, самым красивым! И таким же ты возродишься вновь!»
А вождь, закончивший уже обтираться, омывшийся свежей теплой кровью из раны и натянувший одежду, резким движением кремневого клинка отсекает мамонту хвост. Этот трофей он будет носить на шее, как знак своей охотничьей доблести (8). Теперь остается разделать тушу, пока ее не сковал мороз, и нести ее мясные части к поселку. Гонец уже отправился за подмогой.

Тяжелые кости, скорее всего, останутся на месте – топлива еще хватит на ближайшем мамонтовом кладбище. Остов убитого исполина еще долго будут объедать птицы и вездесущие песцы. Потом вскроется лед на реке и унесет останки вниз по течению. Что-то выбросит на берег и замоет в песок бечевника, что-то уйдет на дно, под треснувшую льдину.

Погибший мамонт-самец спасет этой зимой не одну человеческую жизнь. А весной род навсегда покинет ставшие негостеприимными места и отправится по берегу реки вниз по течению, чтобы через много переходов достичь новой текущей воды. Той самой, которую потомки охотников-смельчаков назовут через много веков Десной…


Примечания

1 - при охоте на быстро движущуюся дичь, мускулатура которой напряжена, первобытные охотники применяли широкие каменные наконечники, встречающиеся, например, на стоянках так называемой стрелецкой культуры – Сунгирь под Владимиром, Костенки под Воронежем. А вот для охоты на стоящего, ненапряженного зверя применялись длинные острые костяные наконечники.

2 - вероятно, именно таким путем добывали бизонов обитатели стоянки Амвросиевка близ Донецка, где в верховьях овражка у р.Крынка найдены остатки десятков и сотен бизонов. Похоже, что овражек служил местом успешной добычи не один раз.

3 - вечная мерзлота позволяла нашим предкам создавать такие природные холодильники, вырыв яму на глубину сезонного оттаивания – так что первым морозильным камерам уже более 20 тысяч лет!

4 - остатки таких костяных домов археологи находили на стоянках Супонево (Брянская область), Мезин (Черниговская область, Украина) и других. А на стоянке Юдиново, недалеко от города Погар на Брянщине два таких костяных дома после раскопок накрыли музейным павильоном – теперь каждый желающий может посмотреть, как 15000 лет назад жили далекие предки.

5 - палеолитические охотники знали секрет распрямления мамонтовых бивней, длинные прямые копья и наконечники копий, вырезанные из цельного бивня, находили на стоянках Сунгирь, Костенки 1, Межиричи.

6 - иногда бивни ломались, их концы часто находят в древних ледяных мерзлотных жилах на крайнем севере.

7 - минеральная краска охра, получавшаяся при термической обработке сидерита, лимонита или иных железосодержащих минералов.

8 - остатки таких хвостов находили, например, на стоянках Гагарино. Хотылево 2 и др.