Круглые глаза Мери

Наши дети и внуки живут от нас на диаметрально противоположной точке земного шарика, в штате Нью-Джерси, США. А с нами в Австралии вот уже около трёх лет живёт кукла, которую мы зовём крошкой Мери. Так её назвала наша семилетняя внучка Лолочка.

Мери – дочка Лолы и, следовательна, наша правнучка. Она, тихая и послушная девочка, большую часть времени сидит около компьютера и терпеливо ждёт, когда на экране появится её мама Лола.

Мы общались с Лолой через видеосвязь интернета, и Мери позировала маме, которая рисовала её портрет. Лолочке удавалось добиться сходства с оригиналом, но меня удивили на портрете глаза Мери. Они были почти в пол-лица и совершенно круглыми.

– Лолочка, а у Мери же не круглые глаза, – заметил я.

– Нет, деда, у Мери круглые глаза, – возразила художница уверенным голосом.

Я взглянул на лицо Мери ещё раз и обнаружил, что глаза у неё, действительно, смотрятся  круглыми. Такое впечатление создавали ярко-лазурные круги радужки с большими тёмными зрачками посередине, в то время как маленьких белковых треугольничков по краям было почти не видно. И только всмотревшись, убеждаешься, что глаза у Мери всё-таки привычной для нас продолговатой формы, то есть такие глаза, какими их обычно изображают. Лолочка, которая ещё не знала, как другие художники рисуют человеческие глаза, просто следовала тому, что видели её глазки.

Вот вам и разница в механизмах восприятия детей и взрослых. Дети доверяют своему непосредственному впечатлению и изображают предмет таким, каким они его воспринимают. Мы же, взрослые, полагаемся не столько на наше живое восприятие, сколько на выработанные своим и чужим опытом абстрактные образы предметов, которые заменяют реальность. Мы знаем, что человеческие глаза имеют продолговато-овальную форму, и поэтому, если они по первому восприятию смотрятся круглыми, мы этого уже не видим.

Пребывая во власти опыта, мы подсознательно игнорируем свои повседневные впечатления, решив раз и навсегда, что они несущественны. Зная, что деревья зелёные, а небо синее, мы уже не обращаем на них внимания. В результате, упускаем что-то важное: не видим, что зелень не просто зелёная, а небо не просто синее – они переливаются множеством чудесных красок. Мы перестаём замечать красоту окружающего нас мира.

И это относится не только к зрительному восприятию. Прошлый опыт довлеет над нами и влияет на наше общее мироощущение, которое, обедняясь, теряет непосредственность и естественность. Детское искреннее любопытство к окружающему с возрастом заменяется прагматическим интересом к «нужной» информации, а опыт, так как он перестаёт подпитываться свежими впечатлениями, становится сухим и схематичным. Ум, потерявший любопытство, делается ленивым. В результате, искажаются мышление и сознание. Человек блекнет как личность.

Не слишком ли часто мы упрямо утверждаем о каком-либо событии, что этого не может быть, только потому что этого не должно быть? Не слишком ли часто мы судим о людях по своим устоявшимся понятиям и по сложившемуся общественному мнению, а не по тому, что представляет собой конкретный человек, в данный момент стоящий перед нами живой натурой? Не воспринимаем ли мы только то, что хотим воспринимать, отвергая то, что не укладывается в давно сложившуюся в нашей голове картину мира? Не выбираем ли мы из двух мнений то, которое ближе к нашему, заранее составленному, представлению о предмете, а не то, что ближе к истине?

Не теряем ли мы, в конце концов, ощущения радости жизни, без которого она становится пресной, выхолощенной и, в конечном счёте, бессмысленной? Уж не поучиться ли нам у детей, как воспринимать мир живо и непосредственно, а не сквозь засаленное стекло прошлого опыта?