Предназначение. Часть 2, глава 2 Лицемерие

Вообще, строго говоря, проблема найти себе новую спутницу жизни у Алексеева была не столь неразрешимая, как ему казалось. Он нравился женщинам, а некоторые от него были просто без ума. И на одной из таких он несколько лет назад чуть не женился.
 
Его новая протеже Ксения – дочь Нины Петровны – очень ретиво взялась за освоение своей первой в жизни должности. Сначала ей активно помогал в этом Савин, но вскоре его знаний оказалось недостаточно, и к её образованию подключился окончательно выздоровевший к тому времени Алексеев. Проблем у вчерашней студентки было немало. Теорию она знала хорошо, чего нельзя было сказать о жизни вообще и такой сложной отрасли, как строительство, в частности. Вопросов в процессе исполнения своей должности у неё возникало уйма, и с каждым, боясь ошибиться, она бежала к шефу.
Сначала она к нему относилась, как к любому умному значительно старше себя мужчине, - с уважением и почтением. Но постепенно стала замечать за собой, что всё чаще уже просто выискивает хоть какую-нибудь крошечную зацепку, чтобы лишний раз пообщаться с ним. И вскоре поняла, что влюбилась в него безоглядно, как говорила она, - до потери пульса. Это было ужасно. Во-первых, Ксения знала, что произошло у него год назад, и все девчонки говорили, что он переживает до сих пор ту трагедию так, как будто это случилось вчера. Во-вторых, она знала и об отношении своей маман к Алексееву, которая, несмотря на то, что он устроил её дочь, по-прежнему ненавидела его, что абсолютно не скрывала от дочери, постоянно подталкивая Ксению в своих письмах к тому, чтобы та автономно от шефа налаживала контакты с заказчиком, генподрядчиком и конкурентами «Эдельвейса». «Это тебе пригодиться, - писала она, - скинуть Алексеева в удобный момент, когда он зашатается, и взять власть в свои руки – Савина-то ты подомнёшь под себя без проблем… с моей помощью!»
Ксения с ней не спорила. Зачем? Она сама уже не ребёнок и знала как себя вести, тем более, что, узнав поближе Валерий Ивановича, уже не представляла себе, как будет жить без него. Она пыталась взглядами, «неловкими прикосновениями», наконец, намёками обратить на себя его внимание, но Валерий Иванович вёл себя с ней очень корректно, доброжелательно, но и только…

Время шло, и Ксения начинала понимать, что без каких-то активных действий с её стороны, она вряд ли добьётся желаемого. Нужен был  хоть какой-нибудь, пусть пустячный повод. И она дождалась своего часа – этот повод представился.
Случилось так, что они с Алексеевым были на одном загородном объекте, где надо было с бухгалтерией заказчика разобраться с дебиторской задолженностью, оплатой процентовок и правомерностью применения некоторых коэффициентов подрядчиком, то, бишь, «Эдельвейсом». Дискуссия затянулась, в конце концов монтажники доказали свою правоту, но возвращались представители «Эдельвейса» уже очень поздно. Валерий Иванович, конечно, довёз Ксению до самого дома, но из-за строительных работ, проводимых около её дома, машину пришлось остановить метрах в двухстах от подъезда. В это время разразилась страшная гроза с сильнейшим ливнем.
- Ой, я ужасно боюсь грозы! – пролепетала Ксения, жалобно глядя в глаза начальника, - можно я пережду её у Вас в машине?
- Да полноте, - добродушно улыбнулся Валерий Иванович, - она, может быть, будет бушевать пол ночи, - пойдёмте, я провожу Вас.
Он выскочил первым из машины, раскрыл зонтик, сделал знак телохранителю, чтобы тот оставался в машине, подал руку Ксении, и они, прижавшись тесно друг к другу, поскакали, перепрыгивая лужи и кучки развороченной земли, к её подъезду. Ветер и ливень были такой силы, что от зонта не было никакого прока, и пока они добежали до парадного, основательно вымокли. Разумеется, Ксения пригласила его к себе домой.
- Куда Вы поедите в таком виде, - говорила она, увлекая его за собой, - Вы же простудитесь и заболеете! Обсохните хоть чуть-чуть. Выпьете горячего чаю, а там, глядишь, и дождь прекратится.
Валерий Иванович, как телёнок на верёвочке, шёл за ней, хоть и понимал, что не надо бы этого делать. Но уж очень хотелось посидеть хоть немного в тепле (ехать-то ещё не меньше часа), действительно выпить горячего чаю, а ещё лучше чего-нибудь более горячительного…
Затащив Алексеева к себе, Ксения раздела его по пояс (брюки снимать он категорически отказался), энергично растёрла его махровым полотенцем, сунула ему в руки полный стакан виски и, извинившись, вышла.

Удобно сидя на диване, прихлёбывая виски и чувствуя, как внутреннее и внешнее тепло ввергают его в благостное состояние, Валерий Иванович расслабился и потерял бдительность. А через некоторое время в комнату вошла Ксения в лёгком элегантном халатике, красиво подчёркивающем все преимущества её аппетитной, очень женственной фигуры (телом она явно пошла в мать). Хоть и подсушенные феном, но всё-таки ещё влажные после душа её густые каштановые волосы, не закрепощённые никакими лентами и заколками, красивым волнистым каскадом спадали значительно ниже плеч. Валерий Иванович впервые видел свою подчинённую в таком расхристанном виде и не мог скрыть своего восхищённого взгляда.
А коварная наяда, поймав этот характерный недвусмысленный мужской взгляд гостя, спокойно отобрала у него почти пустой стакан и, усевшись к нему на колени, неожиданно впилась в его губы умопомрачительным поцелуем. Конечно же, такой мужчина, как Алексеев, который к тому же, храня по инерции верность своей незабвенно Ветке, уже забыл вкус женского тела, не мог не отреагировать – Ксения это отчётливо почувствовала своими ягодицами. Тогда, чтобы добить свою жертву, она взяла его руку и сунула её к себе под халатик, который по сути уже ничего не скрывал…
Когда она, провожая его до лифта, протянула ему губы для прощального поцелуя, он вдруг, удержав её, сказал глухим голосом:
- Ксюша, прости меня, не считай меня подонком, но я не должен был этого делать, - и, повернувшись, скрылся за закрывающимися дверями.
- Должен – не должен, но ребёночка я от тебя рожу, - радостно подумала Ксения, готовая петь от счастья.

А Валерий Иванович возвращался домой, страшно переживая. И как он не устоял? А как можно устоять перед молодым женским обнажённым таким пленительным телом? Тем более, когда женщина решительно и непреклонно настроена сама отдаться. Она ведь фактически взяла его, распахнув халат, под которым конечно же ничего не было, и перекинув одну ногу, бесстыдно ослепляя его своими прелестями оседлала его. Затем, не торопясь, вроде как бы даже смакуя, невозмутимо  высвободила ту часть его тела, которая её в тот момент больше всего интересовала, и… Господи, ну, не истукан же он!..
А потом он смалодушничал ещё раз: не смог вовремя выйти из неё. Где-то в глубине огромного вала наслаждения у него посверкивала мысль, что в самый последний момент он сделает это, но она так пылко и с такой неожиданной силой прижимала его к себе, почувствовав приближение кульминации, буквально придавив его своим телом к спинке дивана, продолжая, тем не менее, свои страстные движения, что он ничего не мог поделать. Да нет, если честно – он конечно, если бы очень захотел, смог бы вырваться из этих сверх жарких объятий, но в том-то и дело, что как раз этого-то он совсем не хотел. Ах, ему было так хорошо, так восхитительно! Он уже почти забыл, что такое близость с женщиной. Да ещё с такой эффектной и темпераментной! Говорят, в инструкции английской женщине-полицейской есть такой пункт: «Если Вас насилуют, расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие!». Он – не женщина, но поступил именно так… И должен признаться себе – удовольствие было изумительное…
«Как бы не пришлось за это поплатиться, - не переставал сокрушаться Валерий Иванович, продолжая, тем не менее, смаковать все эти сладостные мгновения, - вдруг она забеременеет? Ну что ж, тогда женюсь. Всё в руце Божией!»
И он мысленно обречённо махнул рукой.

Не удержавшись, Ксения написала матери о своём любовном приключении с шефом – благо мать далеко, и её гнева она не услышит, а письма… – бумага всё стерпит. Подумав, она честно добавила, что целью её полового контакта с Алексеевым, было забеременеть от него. И совершенно неожиданно получила от неё восторженное поздравление. «Девочка, моя, - писала Нина Петровна, - поздравляю тебя: ты добилась того, что в своё время не сумела твоя мать. Контакт, для закрепления успеха, необходимо повторить. Но, зная Алексеева и его щепетильность, боюсь, что вряд ли тебе это удастся. Тогда необходимо тебе с кем-то срочно переспать, конечно, из тех, кто тебе приятен и, естественно, без контрацептивов, и желательно неоднократно. От кого бы после этого ребёнок не получился, Алексеев (он, разумеется, не должен знать о дублёре) признает своим – уверяю тебя, и этот неприступный дон Кихот будет наш!»
Ксения в сердцах порвала это письмо. Ей всегда не нравился в матери какой-то не женский неприкрытый цинизм, но такое!.. О каком дублёре говорит мать?! Она хочет ребёнка от НЕГО и только от него!

Но к огромному своему сожалению вскоре Ксения поняла, что ребёнка не будет. Как же так? – недоумевала она. Она же всё сделала по классике. Не выпускала его из своих объятий, не позволяя покинуть её, до тех пор, пока не почувствовала последних любовных судорог партнёра, и его извержение не потонуло где-то в глубине её лона, а затем опрокинулась навзничь и долго лежала так, имитируя очень медленно затухающий оргазм. Правда, день был в этом смысле не самый удачный, но подружка её говорила, что забеременела буквально на второй день после менструации.
Разочарование девушки было велико, а мать продолжала её бомбардировать практическими советами.
- Дура, отдайся срочно кому-нибудь, хоть первому встречному, - писала она, - ещё можно спасти ситуацию – две-три недели никто не вычислит. Протянешь ещё немного – и будет поздно. А второй раз тебе лечь под него вряд ли удастся!
В одном была права Нина Петровна: второй попытки забеременеть от Алексеева Ксении так и не удалось добиться, хотя она даже не представляла себе, насколько не раз была близка к этому. Валерий Иванович не мог заставить себя не вспоминать её роскошное тело и чарующие мгновения их близости в ту злосчастную грозу. Искушение повторить всё это было невероятно велико, и он, понимая, что не может ей ничего дать, кроме мимолётных чувственных контактов, прикладывал колоссальные усилия, во избежание этих встреч.

…Просматривая грамотно составленный балансовый отчёт своего главного бухгалтера Ксенией Саттаровой, Валерий Иванович довольно улыбнулся: хорошо, что он тогда не отмахнулся от просьбы Нины Петровны Саттаровой, главной виновницы гибели его Ветки, и взял к себе на работу её дочь. Его Ветки.. Глаза его затуманились. Вот, кажется, только вчера она сидела в этом кресле и, съёжившись и скроив уморительную мордочку, пищала: «Я – в домике!» А вон там у шкафа он её обнимал… И его руки почти явственно ощутили упругость её нежных грудок. А вот тут она стояла и гладила его по затылку и шее, утешая и успокаивая его. Господи, неужели это было? И неужели этого больше не будет? Может, это просто сон? Длинный, несуразный, страшный сон… Сейчас приоткроется дверь, в щель просунется улыбающееся, такое дорогое личико Ветки, и неповторимый тёплый грудной голос спросит: «К Вам можно, Валерий Иванович?»…
- К Вам можно, Валерий Иванович? – дверь действительно была приоткрыта, но в ней стояла Ксения.
- Нет! – неожиданно для себя рявкнул Валерий, но тут же спохватившись, уже мягче добавил:
- Ксюш, через полчасика, я сейчас занят.
Да, девочка действительно оказалась толковой и добросовестной и весьма быстро вошла в курс дела – продолжил он размышления о Ксении (вот уж действительно легка на помине – усмехнулся он про себя!). Мало того, она привела с собой и подружку, с которой училась в институте, и вдвоём они довольно сносно справлялись с тем объёмом, который еле тянула в своё время сама Нина Петровна. Правда, Валерию Ивановичу постоянно приходилось их контролировать, но в этом был и свой плюс – он, по крайней мере, был спокоен, что у Ксении не возникнет соблазна пойти по следам своей матери и что-то там мудрить… Да, если бы не неуёмная жадность  Нины Петровны и её страсть к аферам тогда, была бы она сейчас на своём месте, а Ветка жива, и работали бы они друг с другом рука об руку…

… Следствие сработало на удивление оперативно. Николай Макаров на допросе на всякий случай рассказал о двух парнях, подходивших к нему незадолго до взрыва, и подробно описал того, кому объяснял, как выехать на МКАД. Составили фоторобот, и по нему довольно быстро совершенно случайно опознали одного из преступников, которого взяли во время драки со стрельбой в одном из кафе на Северо-Западе Москвы не поделивших чего-то между собой представителей двух бандитских кланов. Произвели у него обыск и в гараже обнаружили детали взрывного устройства в точности совпадавшего с тем, от которого погибла Селиванова, что подтвердила экспертиза. Когда подозреваемого припёрли к стенке и предъявили ему обвинение в убийстве, он страшно удивился: «Нам пахан сказал, что машина будет пуста и что это будет предупреждением фраеру, который с кем-то там не захотел делиться». Вскоре выяснилось, что пахан – Валет – Валентин Сырцов, один из влиятельных членов Солнцевской преступной группировки. У правоохранительных органов на него  давно уже имелось довольно значительное досье, и нужен был только повод, чтобы надолго изолировать его от общества. Ничего не подозревающий Валет, уверенный в своих подельниках и чувствуя потому свою неуязвимость, поначалу вёл себя нагло, делая вид, что не понимает, о чём идёт речь, но после очной ставки, где исполнитель ему прямо заявил: «Ты же нам сказал, что взорвём пустую машину, а в ней оказалась баба, и пожизненное из-за тебя я тянуть не намерен!», - сдулся. «Теперь тебе, красавЕц, с учётом прежних подвигов, светит не менее пятнашки, - сказал ему следователь, - но, если выяснится, что ты только посредник, а заказчик другой, и мы возьмём его, досье твоё на суде не будет фигурировать (до следующего раза), и при хорошем адвокате, на которого у тебя, я надеюсь, хватит денег, ты обойдёшься в худшем случае пятериком. Сечёшь арифметику: пять или пятнадцать? Решай!»
Валет считать умел хорошо и долго не думал.
Так Нина Петровна оказалась в тюрьме. Правда, учитывая её добровольное сотрудничество со следствием, беспорочное прошлое (в смысле уголовной ответственности) и положительную характеристику с места работы, направленную в суд Савиным (Алексеев подписывать её на отрез отказался, но и противодействовать не стал), ей присудили всего семь лет общего режима.
Кстати, Валет получил действительно пять лет, и через четыре года был уже на свободе.

Ещё будучи в СИЗО, Нина Петровна передала Валерию Ивановичу через своего адвоката нижайшую просьбу прийти к ней на свидание.
- Она умоляет Вас, - уговаривал его адвокат Саттаровой, - она говорит, что у неё помутился рассудок, когда ляпнула Валету о том, чтобы припугнуть Вас, ей очень нужно видеть Вас, будьте выше мстительности, проявите милосердие. Не убьёт же она Вас, в конце концов!
- Лучше бы убила, - проворчал Валерий Иванович, но на свидание всё-таки пошёл.
…Вглядываясь в осунувшееся, даже какое-то почерневшее лицо сидящего напротив ещё недавно бывшего её начальника, Нина Петровна сняла трубку переговорного устройства.
- Валерий Иванович, простите меня, ради бога. Простите меня, если сможете, - она пыталась придать своему голосу жалостливые нотки. – Я не предполагала, что так получится. Я только хотела, чтобы они Вас припугнули – уж очень я обиделась на Вас за тот разговор. И что Вы вместо благодарности за мою преданность и самоотверженную работу отстранили меня от руководства бухгалтерией… А уж против Светланы Ильиничны я вообще ничего не имела! Больше того – она мне очень нравилась. Сообразительностью, трудолюбием… Она мне очень помогала… Простите, я искренне Вам соболезную!
-  Я принимаю Ваши соболезнования, - сухо ответил Алексеев.
- Я понимаю – Вам мои соболезнования до лампочки, - грустно продолжала бывший главбух, - может, я когда-нибудь перед Вами искуплю свою вину… Но теперь я попросила Вас прийти не только, чтобы принести Вам свои извинения. Спасибо Вам, что, не смотря ни на что, Вы откликнулись на мою мольбу. Вы благородный человек, Валерий Иванович! Вы не станете добивать лежащего противника, хотя, клянусь, я никогда не была Вашим врагом. Я не понимала иногда Вашего стиля руководства предприятием в вопросах финансов и экономики, но врагом – ни-ко-гда! Не оттолкните меня в самый тяжёлый момент моей жизни, умоляю Вас! Только на Вас у меня надежда. Кроме Вас мне некому помочь.
- Суть Вашей просьбы?
- У меня есть дочь. Она осталась совсем одна. Отец её – не  в счёт. Он – подлец, психически не нормален, да к тому же мы с ним разведены. Ксюша окончила только что финансовую академию, сейчас болтается без дела. Возьмите её к себе хоть каким-нибудь самым младшим бухгалтером. Она очень смышленая, и я уверена, принесёт Вам пользу. К тому же, я, как смогу, буду помогать ей советом – я ещё многое что помню! Она – единственное хорошее, что у меня осталось, и я не хочу, чтобы какой-нибудь негодяй воспользовался её жизненной неопытностью.
- Хорошо, я побеседую с ней. Нам сейчас после гибели Селивановой и Вашего ухода очень нужен бухгалтер, да и не один, и, если она действительно не глупа, как Вы говорите, да ещё и добросовестна и трудолюбива, я не вижу оснований, почему бы её не взять…
- Я всегда знала, что Вы благородный человек, - с чувством проговорила Нина Петровна. Из глаз её брызнули слёзы, - Вы не пожалеете, клянусь Вам. Я когда-нибудь отблагодарю Вас…

Отблагодарит. Непременно отблагодарит. Но это будет значительно позже, а пока вернёмся к другим нашим героям.