Как работает моя голова

Дабы отмести все досужие домыслы что она и не работает вовсе, я решился раскрыть тайну, скорее всего, даже военную.
Моя голова это армия. Без ярко выраженного Главнокомандующего. Ну, поставили, конечно, тюфяка приказом сверху, но он мало что может в действительности. Язык его вовсе не воспринимает, но он никогда субординации и не придерживался.
Каждый день наш Главнокомандующий проводит осмотр внутренних войск. Серый плац наполняется мыслями, достаточно хаотично, поскольку о какой либо выучке и дисциплине речи идти не может.
- Стройся! - к сожалению, Главнокомандующему приходится самому кричать эти противные слова-обрубки, так как ни младших, ни старших чинов не предвидено.
Строй нахально строится. Броуновское движение, такое характерное моим мыслям, просто захлебывает всех, закручивает в вихрь и возбуждает всех участвующих своей непредсказуемостью. Сам Главнокомандующий чуть не пускается в авантюру и не присоединяется к народным гуляниям и разгулам мыслей, но, как часто это бывает, раздражительный и назойливый звон красного телефона без диска набора возвращает его в гнетущую реальность и он выкрикивает:
- Смирно!
- Пошел ты! – это мысль-анархист, пережиток не пережитого еще мною детства. В строю этого бойца не заметно, но при более близком знакомстве со мной, его тонкий, еще ломающийся голосок всегда слышен.
- Разговорчики в строю! - как ни странно, но мои мысли воспринимают эту реплику как приказ, потому наладить процесс думанья удается лишь спустя 10 минут.
- Похабные мыслишки! Почему строй не держим? И распределитесь как-то, а то вы сгрудились в голове и конце колонны. Я понимаю – вам нужен выход, но уважайте и других. Пропустите пару более полезных инстинктов к концу, и несколько блестящих идей к голове – нельзя ж так самовлюбленно!
Похабные мыслишки показывают похабные жесты, демонстрируют на себе похабные движения и в целом можно понять что «сгрудивание» крайне естественный для них процесс, поскольку эта форма им наиболее близка.
- Так, так, все успокоились! Хор матершинников закройте свои бесстыжие рты, у нас сегодня возможно женщина будет, да и молоток на ногу на этой неделе уже дважды падал. Неужели не напелись?
Хор замолк, а вот только что с трудом унявшиеся похабные мыслишки, услышав про возможный визит женщины в часть, вновь взялись за свое: вытолкали с конца желтого цвета паренька, который странно ноги сжимает и пританцовывает на месте, а в голове строя надавали по роже какому-то денди во фраке, сказали, что одет он не по форме, а для пущей доступности позвали дирижёра хора матершиннкиков как глашатая своих претензий.
Главнокомандующий соскочил со своей пегой лошади, на которой традиционно восседал, поднял денди с земли, обтрусил праздничный камзол, вновь поставил его первым в голове строя и потрусил толстыми ляжками к лошадке, которая угрюмо мордой тыкалась в серый плац. Его потуги взобраться назад в седло чрезвычайно потешили разношёрстную компанию моих мыслей.
К сожалению, все действия Главнокомандующего привели к крайне удручающему для него результату – он полностью утратил авторитет. Умные, светлые и другие мысли, которые посмышленей отправились в офицерскую столовую за полевыми пятьюдесятью граммами, суицидальная дума побрела в сторону близь лежащего леска з метром бечёвки, ее больше никто не видел. Хор матершинников расставил стульчики на языке и целый день репетировал. Женщина не пришла, потому похабные мыслишки, простояв целый день на плацу в расстроенных чувствах и в обнимку с желтолицым пареньком вышли через конец строя, попутно представляя женщину, которая могла бы прийти, и то, что б они с ней хотели сделать.
Но завтра настал следующий день, и бесхребетный тюфяк-Главнокомандующий строил свою армию на плацу.