Живой факел

1

ЖИВОЙ ФАКЕЛ.


Глава 1.
       
          Наконец, Аслан добрался до вершины холма и уселся на голый камень у самого края скалы, еще теплого от знойных солнечных лучей летнего дня. Здесь на вершине скалы всегда, даже в жаркий день, дул легкий ветерок.
        Солнце уже ушло за горизонт – за огромный холм, растянувшийся и громоздившийся еще выше и дальше той скалы, на самом краю которой он сидел. Он решил передохнуть, прежде чем дойти до аула, расположенного у подножия  этого холма. На неровном и с уклоном все выше и выше плоскогорье, буквально, у самого  обнаженного края  огромной скалы, начинался  аул, где, на краю обрыва располагался дом, в котором он жил в семье своего дяди.
           После ходьбы по крутой и извилистой тропинке, которая вела к аулу из долины, расположенной далеко внизу у подножия скалы было приятно отдохнуть, подставив лицо легкому  ветерку. Выше аула и еще дальше, возвышался горный хребет, покрытый мелким лесом и кустарником с одной стороны и глинистый, голый, отвесный с южной стороны.
            Однако горцы не называли их горами, а лишь именовали возвышенностями или холмами. И таких возвышенностей вокруг и вдали от аула было очень много. Они не очень  высоко возвышались над уровнем моря, очертания которого в ясный день можно было разглядеть со скалы вдали на небольшом участке горизонта. Может быть, где-то в равнинном крае, они могли бы казаться горами и жители равнинных мест называли бы их горами, но здесь, когда вдали, возвышаясь над всеми этими возвышенностями, были видны белоснежные горные вершины Шалбуз-дага, их горами не называли.
          Говорят, что в не очень далекие, в историческом плане времена, ниже расположенные  долины, все скалы и возвышенности были скрыты под водой: все это было дном моря. Затем море отступило, обнажив свое дно со всем его содержимым. Об этом могли свидетельствовать и огромные голые скалы. Они сохранили очертания моря, как оно со временем, медленно ушло, занимая,  нынешние границы Каспийского моря. Эти скалы напоминают стопку блинов с не ровными краями, и сложенными не на плоской тарелке, а как попало на обочине равнины, рядом с возвышенностями и холмами разной высоты, размеров и форм. Самые верхние, голые части скал представляют твердые, гранитные камни. Чем ниже слои, тем камни менее твёрдые, а далее – рыхлые и медленно осыпающиеся  песчаники.
           Аслан сидел, глядел на это множество холмов, на долину, на белоснежные горные вершины, которые с этой скалы были видны. Аул, видимо, не зря обосновали на такой высоте. С этой скалы открывался великолепный вид до самого горизонта. Была видна вся плодородная долина с садами, виноградниками и огромными ореховыми деревьями; все возвышенности, горные речушки, вдали даже кусок моря, а главное снежные горные вершины, которые занимали больше половины горизонта. Иногда в ясную погоду отсюда можно было разглядеть на горизонте у моря, двигающийся состав поезда, а его вагоны, казались спичечными коробками, связанными между собой не видимой ниточкой.
        Он много раз бывал здесь, когда возвращался в аул из долины или приходил сюда просто играть с ровесниками.  Слева располагалась еще одна скала, которая  резко выступала вперед, как огромная голова спящего чудовища, тело которого вечно уснуло между этими скалами, согнувшись  крутой дугой. Вся эта огромная масса камней и земли в виде массивного тела с огромным горбом в виде возвышающегося холма, с двумя огромными головами – скалами, представлял собой единый, огромный горный массив, на широкой спине которого располагался аул. Сакли горцев стояли, буквально у обрывов
2

скал тесно прижавшись, друг к другу как соты пчел и часто крыша одной сакли служила двориком другой, а по кривым и тесным улочкам с трудом могли разъехаться  две арбы, запряженные волами. По сравнению с цветущей и зеленной  внизу долиной  аул выглядел, нагромождением гнезд ласточек, прилепленных  к скалам. Кое-где только можно было увидеть тутовое дерево во дворе, не высокое и чахлое от не хватки влаги. Несмотря на обилие рек, родников там внизу в долине, здесь на этой горе ни родников, ни речушек никогда не было.  На возвышающемся  за аулом холме снег, выпавший зимой ночью, днем уже весь стаивал и уже в марте, а то и раньше, вся окрестность покрывалась зеленой травой и цветами, но уже выгорающими,  как правило, в июне.      
          Аслан, как со смотровой площадки,  смотрел панораму долины, любовался снежными горами и видел как к аулу,  как муравьи по проторенным своим ходам, по тропинкам возвращались к аулу  люди. Они возвращались после работы  на колхозных полях, садах и виноградниках или на своих усадьбах. Поднимались по извилистой тропинке, которая вела к аулу, группами или по одиночке,  иногда останавливаясь отдохнуть, сняв с плеч сумки или иную поклажу. Подростки,  обычно, подымались  по другой, более крутой, но зато по короче - тропинке.  К  аулу вела еще одна дорога, по которой могли подниматься гужевой транспорт или автомобиль. Но она была длиннее, изгибала все овраги и крутые склоны, уходила в глубину под скалами так,  что они висели над ней,  затем, выползая  и поднимаясь, все выше и выше, пока, наконец, петляя, не вышла до аула, сходясь на вершине с тропинками. Эта дорога была довольно опасная и узкая, пробитая в скальных породах,  но единственная, связывающая,  аул с долиной посредством транспорта. Бывали случаи, когда усталые буйволы, запряженные в арбу, не удерживали тяжести  груженой арбы на крутом повороте у аула и сваливались в пропасть.
      
       В этот вечер на Бору – так называлась эта скала, вместе с Асланом сидели или бегали - играли  и другие подростки и дети. Эта небольшая площадка на скале, где немного подальше, располагалось и здание правления колхоза, являлась и общественным центром аула, где каждый день по утрам и по вечерам  собирались люди. Здесь находилось руководство колхоза, сюда приходили бригадиры и колхозники, чтобы решать какие-то вопросы, получить задание, приходили  и пожилые с бородками аксакалы, чтобы посидеть и побеседовать, просто пообщаться, послушать новости и за одно отдохнуть на свежем воздухе. Здесь, несмотря на летний зной, благодаря высоте расположения  и отсутствия  преград, всегда  и особенно по вечерам, когда палящее солнце заходило за высокий холм, дул свежий и прохладный ветерок. На самом краю еще даже был установлен огромный металлический пропеллер, который постоянно вращался,  то очень сильно и с шумом, когда дул сильный ветер или тише  даже от дуновения ветерка.
       В ауле летом люди работают весь световой день. На Бору собралось уже два десятка людей, хотя многие все еще только шли и поднимались по тропинкам.   
       Передохнув, Аслан с двумя  тоже только что поднявшимися сверстниками собрались идти домой, как услышали:
- Пожар! пожар! Смотрите! Там  что-то горит! – крикнул кто-то из подростков.
- Где, что горит? - спросил  другой.
- Вот там! – указал подросток, показывая в сторону скалы.
- Смотри! Горит! – сказал и Буба, его ровесник, который сидел рядом и указывал
Аслану рукой в сторону скалы  Пехливан. Так называлась скала, которая выглядела как голова огромного чудовища, расположенного с левой стороны от Бору, если глядеть в долину. Она находилась на расстоянии не менее трехсот метров по прямой и на одной высоте со скалой, называемой Бору. О скале Пехливан в ауле знали, и аксакалы


3

 рассказывали легенду о легендарном канатоходце и о его любви к прекрасной Перизаде – дочери жестокого и коварного как говорили, бека.
…

     В давние времена жил-был известный во всем Дагестане и за его пределами канатоходец, по имени Али. Он ходил по аулам и селениям, танцевал и показывал на канате удивительно сложные акробатические номера, развлекал людей и зарабатывал себе на жизнь. Он пользовался большим авторитетом в народе. Когда он приезжал в аул, знатные богатые люди приглашали его в гости, оказывали  внимание и почести, оставляли у себя погостить. Он был статный, молодой и красивый юноша. И вот случилось так, что когда он приехал в аул и остановился по приглашению у местного бека и увидел его дочь Перизаду, которая вошла  в комнату с подносом фруктов, они случайно  встретились взглядами и влюбились, с той же минуты. Выступление канатоходца было назначено на выходное воскресенье, через два дня.  Влюбленные  обменивались только  нежными взглядами ибо, неписаные законы гор, не позволяли им встречаться и признаться в любви друг к другу. Али так влюбился, что  не хотел больше жить без нее  и осмелился просить руку дочери бека. Однако, бек  не захотел отдать дочь за хотя и знаменитого, но все же простого  и бедного канатоходца.  Бек сказал:
     - Уважаемый! А ты можешь дать мне достойный калым?  Ты же знаешь, какая невеста, таков и калым! Меня люди перестанут уважать, если калым будет маленьким. Я знаю, у тебя нет ни одной овцы, ни одного быка, ни дома, ни земли.  Какой же  ты можешь дать калым?    - спросил он.
 Али задумался.  Ничего этого у него  действительно не было.
    – Вот видишь! – сказал бек   -   Ты за всю свою жизнь не соберешь своим искусством даже половину.  Но ты известный храбрый пехливан, и меня не станут осуждать и упрекать за маленький калым, если ты покажешь свое искусство так, чтобы никто больше не смог бы тебя победить, – хитро улыбаясь, сказал он.
       -   Что я должен, делать? – готовый на любые условия спросил канатоходец.
       -    Выступить на канате натянутом между скалами у нашего аула, - зная, что  он не
сможет, побоится, сказал бек.
       Али задумался на минуту; представил себе и расстояние в несколько сот метров и пропасть    высотой около ста метров. Ни он и никакой другой канатоходец никогда не выступал до сих пор на такой высоте, это было смертельно опасно, однако он согласился.
    
    …  В тот день у скалы Бору, что ближе к аулу, собралось все население аула от малого до старого и еще с соседних селений, до которых дошла молва, что состоится   не виданное до сих пор представление. Стояла прекрасная весенняя погода. Медали и талисманы сверкали на груди канатоходца под лучами солнца, поднявшегося высоко за горами Шалбуз дага, когда началось представление. Бек с красавицей дочерью восседал на креслах покрытых парчой как на троне с своими окружением. А позади, кто - на чем принесенным из саклей стульев сидели состоятельные сельчане, но, а остальное большинство, стоя или сидя прямо на краю скалы, смотрели представление.
       Три часа Али показывал чудеса на канате. Шут, одетый в смешные лохмотья с намазанным красками лицом и с рогами на голове, бегал и смешил людей. Он пугал детей, грозил пачкать их мукой из своего мешочка и выделывал всякие выкрутасы, чтобы отвлечь внимание, а главным образом  - чтобы не сглазили пехливана. Три  музыканта:  две зурны и барабан  играли мелодии; то ритмичные мелодии «лезгинки», когда он танцевал на канате, то походные марши, когда пехливан с завязанными глазами и привязанными к ногам бутылками,  сидя на табуретке, медленно двигался по канату.       

4

       Оставалось выполнить еще один номер: танцуя дойти до конца  каната, привязанного к противоположной скале и вернуться обратно.
       Бек был убежден, что канатоходец откажется на таких условиях выступать, но если он такой глупый, то все равно не дойдет и до середины каната и непременно разобьется.   Однако  пехливан дошел по канату до другой скалы и под аплодисменты, которые он и не слышал из-за большого расстояния, стал возвращаться обратно. Бек не ожидавшего ничего подобного, который и не думал отдать дочь бедняку  тайно и спешно послал на ту скалу, обходными тропами своих людей, чтобы они не заметно освободили трос от крепления, когда пехливан дойдет до середины пути.
          И вот, когда пехливан  возвращался и дошел половину пути, он вдруг … падает вместе с канатом стремительно вниз, на глазах удивленного от ужаса народа…
         
          С тех пор прошло много времени, которое никто не считал, но в памяти людей осталось имя храброго влюбленного канатоходца - пехливана  Али, а скалу стали называть скалой «Пехливана».
…


       Уже через минуту все, кто находились на Бору, смотрели в сторону скалы Пехливан, удивляясь тому, что там может гореть у скалы. Скала и его склоны, спускающиеся вниз к виноградникам, сейчас среди лета, были голыми. Редкие травы, слегка покрывающие крутые, песчано – глинистые склоны уже высохли и гореть там было нечему.
       Люди, которые шли, поднимаясь по тропинке к аулу, видимо увидев, что-то горящее, направились к скале.
   - Побежали, посмотрим, что там горит! – сказал Буба.     Издалека то, что горело,
казалось огромной свечой. Горело не на скале, а у подножья скалы, на склоне горы. Было тихо и безветренно. Воздух все еще был раскаленный от знойного летнего дня и на том месте, где это «что-то» горело, как факел, видимо, не было и никакого ветерка. Пламя поднималось на несколько метров от самой земли прямо к небу, и имело форму пирамидального тополя. Однако, как было замечено, то, что горело,  какое то время двигалось, спускалось на несколько метров вниз по склону, но затем  остановилось и горело не подвижно на одном месте.
    -  Побежали, – подхватил Аслан, и  все побежали вниз по склону. Им пришлось
сначала спуститься вниз, затем сотню метров побежать по относительно ровной местности, а затем вновь подниматься уже по крутому склону другой скалы. К горящему факелу шли уже несколько десятков человек мужчин, женщин, подростков и детей.         
       Уставшие за день на работе колхозники шли не так быстро, как подростки и дети. Аслан и его сверстники, опередив всех, добежали до места происшествия первыми. Когда, уставшие и едва переводя дыхание,  они оказались  в нескольких шагах и подняли головы, то застыли на месте, увидев перед собой жуткую картину…
        Горящего факела уже не было. Перед ними стоял человек, весь обгоревший с ног до головы. Волосы на голове еще догорали слабым пламенем. Кое-где на теле остались кусочки белой материи от нижнего белья, еще не сгоревшие, но тлеющие и дымящиеся. В воздухе стоял жуткий запах горелого мяса.  Перед ними еще стояла  на довольно крутом склоне с  чуть-чуть согнутыми коленями, вся обгоревшая, голая женщина и едва слышно стонала. Она пыталась обгорелыми руками прикрыть обугленные гениталии.
        От неожиданности  Аслана охватил ужас. Стало  жутко страшно и стыдно смотреть на несчастную голую женщину. Но все это длилось не более минуты. Уже подходили взрослые мужчины и женщины. Одна женщина отогнала его и подростков.

5

       - Идите отсюда! Вам здесь делать нечего, – крикнула она, а сама с другими женщинами стали прикрывать несчастную платками и всем тем, что нашлось под руками,
 одновременно причитая. Видно, они узнали ее, хотя, лицо закоптилось, покрылось волдырями,  и трудно было узнать, но  называли ее по имени.   
    - Зачем ты это сделала, глупая? Зачем?  О, аллах! Что ты натворила?  Мать, наверное, не знает! – плача, подняв руки к небу, жестикулируя, кричали женщины… 

    Груженая телега, которая направлялась в аул и  поднималась по дороге, и которая была  остановлена и разгружена, чтобы отвезти ее в больницу – не понадобилась.  Она скончалась, пока ее несли до телеги.
       Не прошло и полчаса, как все в ауле знали о несчастье, но никто еще не знал почему, молодая красивая девушка  покончила жизнь таким образом - сожжением, облив  себя керосином.
…

    Еще утром Фатима предчувствовала беду. Вечером, мать отругала ее за то, что  поздно пришла домой и обещала, что, наконец, займется ею, и поговорит с отцом.
       - Отец уже лег спать. Не стану сейчас  его будить, поговорим завтра! Где и с кем ты разгуливаешь так  поздно! – сказала она сердито.
       Фатима молча прошла в свою комнату. Будильник на комоде показывал уже второй час ночи, когда она разделась и легла в постель, постелив ее на полу, на самотканом паласе. Но заснуть не удавалось. Тяжелые и не веселые мысли овладели ею. С каждым днем скрывать становилось труднее,  а по аулу ходили уже сплетни. Их отношения стали предметом разговоров. В ауле долго в тайне ничего не удержишь. Все про всех всё знают, а если чего еще не знают, так женщины  сочинят и добавят, лишь бы почесать языками. 
       Утром предстоял неприятный разговор с родителями. «Видно» - думала она, «до них дошли слухи». Этого она  уже ждала. Если Селминат об этом ее спрашивала, значит, разговоры по аулу про них уже идут, хотя они пытались быть очень осторожными. Но главное еще не в том, а в другом. Явно проявляются признаки того, что она может стать скоро матерью, хотя она еще надеется, что это может быть и не так.  «Лето  и фрукты. Ешь много – поэтому и поташнивает немного», - успокаивала она себя. «А если нет!» - кровь ударяла в голову, бросало в жар, и ужас охватывал ее при этих мыслях. 
          Такого позора она не вынесет. Такого в ауле еще никогда не было. И во сне никому не снится такое. Девушкам не допускается не только это, а просто даже встречаться и общаться  с джигитами до свадьбы. Это не смываемый  позор не только девушке, но всей семье.
        Отец этого тоже не выдержит! Он сильно переживал и слег  в постель, когда арестовали и посадили сына, еле выкарабкался. Он здоровьем и раньше не мог хвастаться, горбатил на бека, а после в колхозе.
        Он еще ничего не знал. Жалея его отцовские чувства, при его появлении, сельчане тут же переводили разговор на другую тему, если до этого говорили, о его дочери. Саадат – мать Фатимы, тоже все откладывала разговор на эту тему, надеясь, что все, может быть, обойдется, разрешиться свадьбой. Тогда все сплетни просто улягутся и успокоятся.
        Но, сватов ни от родни  Кирима, ни от Ахмеда сына  соседей,   который тоже часто поглядывал в их двор, на правах соседа,  разговаривал с Фатимой, когда Фатима появлялась во дворе, не приходили. То, что Ахмед был влюблен в нее, Саадат знала и не сомневалась. И мать Ахмеда, разговаривая с Саадат, часто говорила:
- Лучшей невесты  для сына  я и искать не стану. Пусть только он закончить учебу,
тогда и сыграем свадьбу, - говорила она Саадату.
6

       Однако Ахмед,  уже закончил  десять классов в районном центре, но соседи женить сына что-то не спешили.
  - Поезжай в Махачкалу и учись дальше, сынок!  Хочешь, стань учителем,
а хочешь, стань агрономом,  - сказал отец.  – Хватит того, что я всю жизнь крутил коровам хвосты, работая  пастухом. Ты хоть будь грамотным человеком. Сейчас, слава аллаху, за это не надо платить, даже  само государство стипендию платит, только учись!         
  Как ни хотела Перишан – мать Ахмеда  женить сына, чтобы ей дома была  помощница по хозяйству, но ослушаться мужа не стала, женитьба  была отложена на неопределенный срок и после этого разговоры с Саадать о невестке и женитьбе сына больше не говорила.

…

         …Они разошлись, когда было уже темно. Он проводил ее  почти до дома со стороны мелкого лесочка, где они сегодня встречались, не далеко от ее дома.  Кирим  так и не сказал ей ничего  определенного…
       Фатима в эту ночь не сомкнула глаз. Вся жизнь пронеслась  перед глазами….