Пляжные этюды. Что наша жизнь? Игра!

Пляжные этюды. Что наша жизнь? Игра!

Благодарю, Господь за то, что я люблю,
За Мир, что удивительно прекрасен,
За новый день, что так прозрачно ясен,
За Счастье, что подобно хрусталю.

Не знаю, время так изменилось или я сам, взрослея, стал меняться. Но,  в последнее время я стал замечать и понимать, что многие происходящие со мной неприятности, беды и другие не очень желательные события и проблемы явились следствием моих же ошибок, проколов, несправедливостей и недопониманий, допущенных ранее. Не умышленно допущенных, конечно! Только от этого не легче! Это бумеранги, запущенные когда-то мною по неведению или недоразумению. И самое главное, совсем неизвестно, когда они вернутся и стукнут тебя по темечку. Впрочем, я не прав! Известно! Бумеранг, как правило, возвращается в самый неподходящий момент. И бьёт очень больно!
Причинно-следственную связь растянувшегося события «ошибка-возмездие» в суете повседневных дел уловить очень сложно, но интуитивно я чувствую: это возмездие ты получил за свои грешки! Обидно? Не справедливо? А сам, какой бываешь порой! Вот и получил по темечку!
Эти внутренние размышления подвигают меня меняться, как мне кажется, в лучшую и разумную, более справедливую и ответственную сторону. Мог бы в ответ на хамство – нахамить, но сдержался. Мог бы, спеша, не заметить старушенцию, не решающуюся перейти дорогу, но заметил и перевел её! Мог бы ещё много чего, но чаще всего бываю как все: в толпе работаю локтями, тебя обидели – и с моей стороны «не заржавеет»! Так вот и реализуется главный принцип современности: ты мне – я тебе, причем во всех смыслах этого многогранного понятия.
Думаю, все же время меняется. Своим валом жестокостей, боли, горя и несправедливостей оно заставляет задуматься, остановиться, и все же не быть как все, плодя и приумножая негативный потенциал сущего. Хочется быть хоть чуточку добрее, хоть на капельку чище, хоть на лучик светлее. И вот эти «чуток да маленько» порой и создают прекрасную ауру нашей жизни, когда радуешься каждому дню, каждому жизненному повороту, наслаждаешься всем, что видишь, с чем встречаешься: шумом прибоя, моросящим дождем, осыпающимися листьями. И веришь: всё еще будет, всё ещё придет! И будет непременно хорошо! Обязательно позитив!
Хотя некоторые события так обескураживают и удивляют своей очевидной нелепостью, анормальностью и аномальностью, что теряешься и совсем не можешь понять, почему в данное время, в указанном  месте все произошло именно так, а не иначе. И почему именно там суждено было оказаться мне… Именно мне, а не кому-то другому!

***

Часть первая. Терренкур

Внутри каждого человека, кем бы он ни был,
присутствует непостижимое нечто,
непонятное и неконтролируемое.
Это нечто может находиться в спячке так долго,
что человек о нем почти забывает:
а может быть настолько подавленным,
что он считает его мертвым.
Но однажды, оказавшись в пустыне под звездным небом,
или стоя со склоненной головой
и полными слез глазами у разверстой могилы,
или в отчаянии пытаясь спасти свою жизнь,
схватившись за мокрую рею борющегося со штормом корабля,
человек вырвет из забытых глубин своего естества
это непостижимое нечто.
И привычка перестанет быть привычкой,
все разумные доводы уйдут на второй план,
и голосом, от которого не отрекаются,
он выкрикнет свой вопрос и прочтет молитву…
Из притчи.

В  центральном Сочи есть замечательное место – терренкур. Это  дорожка здоровья,  проложенная для отдыхающих почти по берегу моря в «задах» прибрежных санаториев на протяжении около 7 километров от стадиона имени Метревели до остановки «Мацеста». Утопает она в зарослях местной субтропической растительности. Возможно в давние советские времена, когда эта  растительность  высаживалась, она была соответствующим образом спланирована и ухожена. Теперь же  –  это  буйство дикой растительности, где мирно соседствуют огромные пальмы, увитые плющом; деревья-мимозы; огромные кусты цветущих олеандров всевозможных расцветок; источающих терпкий аромат; цветущие юкки; лохи, усыпанные вначале душистыми цветами, а позднее - вполне съедобными и приятными ягодами, к которым, впрочем,  боятся даже прикасаться, называя их «волчьими ягодами»;  вездесущий бамбук и прочие изыски и обыденности растительного мира, в разные времена года представляющая самую живописную картину настоящих субтропиков.
Особенно хорош терренкур поздней осенью, когда листопадные деревья и кустарники уже почти сбросили листву, а вечнозеленая растительность после обильных осенних дождей выглядит свежо и ярко, многие кустарники начинают  зацветать, источая присущий тропикам густой, насыщенный аромат, которым хочется дышать бесконечно. Да, именно поздней осенью многое начинает зацветать!
К этим прелестям добавляется шум лежащего внизу моря, насыщенный морской воздух, и частые перестуки колесных пар  железнодорожных вагонов, пролетающих мимо по проходящей рядом железной дороге. Вне сезона разные птицы наполняют лесопарк щебетом и пением, создавая иллюзию наполненности и беспрерывности жизни, и одновременно, -  покоя и удовлетворенности.
Октябрь был в этом году на удивление неприятным! Ежедневные дожди делали практически невозможным выход на природу. А уж так хотелось прогуляться вдоль моря, пофотографировать… Мною сделаны многие сотни фотографий этих прелестных мест, и собираясь в очередную прогулку по терренкуру, я в обязательном порядке захватывал с собой кофр с фотоаппаратом, штативом и другими принадлежностями, позволяющими с самых выгодных позиций запечатлевать  сочинское побережье.
В то памятное утро я еще не открыл глаза, но почувствовал не только лучи яркого солнца на своем лице, но и еще ту неуловимую и особенную радость, предполагающую, что впереди будет замечательный день и ждет нечто необычайно интересное и яркое! Это предчувствие чего-то необыкновенного трудно описать, но, думаю, с каждым такое было… Казалось, солнце озаряло не только светом, но и любовью, пронизывая всё твоё естество насквозь.  Настроение было великолепным!
Ну что же я лежу? Вставать, - скомандовал я себе, и вприпрыжку завертел себя – умывание, одевание… Завтрак? Да ну его! В такой день тратить время на завтрак не позволительно! Даже не стал варить кофе, просто выпил растворимого, что я обычно себе никогда не позволяю!
После двух недель практически не прекращающегося дождя и  целого месяца непогоды, что, в общем-то, совсем не характерно для этого времени года в Сочи, сидеть и  ждать, когда сварится кофе…. Раз уж есть  вполне реальная надежда, что вот именно сегодня обойдется без так уже надоевшего дождя, надо использовать её! На терренкур! Без задержки, - подгонял я себя, проверяя кофр с фото-принадлежностями. Надо же, додумался вчера поставить аккумулятор на зарядку! Похвально, предусмотрел!
Начал я свою прогулку, как обычно, с морского порта, надеясь относительно быстро и уверенно пройти по приморской набережной к стадиону, за которым собственно и начинается терренкур. Несмотря на то, что на набережной практически нет места, которое не было удостоено мною вниманием и запечатлено на фото, я снова останавливался, доставал штатив, устанавливал фотоаппарат и вновь погружался в любимое увлечение.
Именно поэтому моё продвижение было «быстрым» весьма относительно, тем не менее, я постоянно подгонял себя, как бы стараясь не опоздать к чему-то неведомо-прекрасному, что непременно меня сегодня ждет!
Наконец, я преодолел стадион со строящейся дорожной развязкой вокруг него и невероятной для этих мест грязью, и с удовольствием начал свое движение по терренкуру. Под ногами мягко хрустела недавно опавшая с деревьев и чуть подсохшая листва, источая легкий запах прели и грибов.
Гуляющих было мало, неуверенность в погоде, видимо, сдерживала отдыхающих. А мне это было кстати – никто не будет мешать фотосъемке.
Я выискивал самые выигрышные с моей точки зрения пейзажи и весьма увлеченно фотографировал их с разных точек, с разной освещенностью, с разными ракурсами. Все получалось очень хорошо, поэтому настроение было просто превосходным.
За одним из поворотов дорожки открылся захватывающий вид моря с парусной регатой. Белоснежные паруса яхт, хаотично разбросанные по морю, напоминали праздничные спортивные флажки, добавляя оптимизм и настроение. Я расположил свой штатив-треногу на краю пешеходной дорожки. Редкие отдыхающие вежливо дожидались, когда я сделаю снимок, и лишь потом быстро проходили мимо меня, чему я был весьма благодарен.
Краем глаза я увидел подходящую пожилую парочку, не стал фотографировать,  решив  дождаться, когда они пройдут. Им было далеко за шестьдесят, хотя женщина выглядела существенно моложе мужа,  толи из-за выкрашенных в светлый тон волос и сделанной к приезду в санаторий стрижки,  с неброским макияжем на лице, толи из-за того, что её «кавалер» был с палочкой, хотя не хромал, но вид его был усталый и болезненный.  Мне почему-то показалось, что это военный пенсионер. Именно они обычно имеют весьма потасканный жизнью вид, заметно отличаясь от своих боевых подруг. Несмотря на то, что места на дорожке было достаточно, случайно либо намеренно  женщина зацепила ногой ножку штатива, вследствие чего я едва успел поймать падающий штатив вместе с фотоаппаратом.
- Понаставил тут… Не пройдешь, не проедешь, – недовольно бросила она фразу к моему неописуемому удивлению. При этом её муж на реплику не отреагировал никак, будто его рядом даже не было. Женщина ещё что-то в полголоса выговаривала, но что, – я уже не разобрал.
Маленький инцидентик моего настроения не испортил. Я взглядом проводил пожилую парочку, и уж совсем не предполагал, что мне придется с ними встретиться снова, да еще при каких обстоятельствах!
Солнце сияло, море по-прежнему было приветливым и влекущим. Парусники продолжали «игру» на морской глади. Я с откровенным удовольствием задержался, фотографируя всё, достойное моего внимания – будь то российский флаг, неожиданно открывшийся среди листвы, дупло дерева, гриб, либо не к сезону зацветший цветок. 
Завершив съемку, я сложил фототехнику и продолжил свой путь. К этому времени пожилая парочка уже скрылась из виду, хотя, как потом стало ясно,  ушли они не далеко, и очередная встреча с ними была еще впереди.
Медленно, с остановками, я продвигался к основной цели свой прогулки  -  к железнодорожной остановке «Мацеста», вблизи которой стояло трехэтажное полуразваленное здание, которое я окрестил «ротондой»,  на крыше которой я и планировал сделать основную фотосессию.
Добравшись до санатория «Правда», я был остановлен неожиданным препятствием - далее терренкур был перекрыт решетчатым металлическим забором, часть которого открывалась-закрывалась в виде ворот и в данный момент почему-то была на замке.
- Этого только не хватало! – подумал я, пытаясь взглядом определить, где можно перелезть, и  с удовольствием сделал бы это. Но пришлось отметить про себя:  забор был сделан правильно, без специального оборудования и навыков альпинистской подготовки преодолеть его не удастся.
Я усмехнулся: буквально накануне смотрел интервью мэра Сочи, где он живописно рассказывал, как отвоевал тропу терренкура у санаторного начальства, и ответственно уверял, что заставил всех санаторных начальников обеспечить свободный  доступ к терренкуру и пляжам. Видимо с «правдинским» санаторием еще предстояло повоевать… Хотя с внешней разведкой не сильно повоюешь…
 Правее терренкура, петляя, вниз спускалась протоптанная отдыхающими тропинка, изрядно размытая дождями, и выходившая прямо на железнодорожную ветку, вдоль и выше которой, собственно и был проложен терренкур.
Тропинка была еще влажной и скользкой после дождей, я достаточно осторожно, чтобы не вляпаться в грязь,  спустился по ней прямо на рельсы, и выйдя на насыпь, осмотрелся. С левой стороны идти не представлялось возможным, дикие заросли кустарников подступали почти вплотную к полотну, справа же была узкая тропинка, ограниченная с одной стороны железнодорожной насыпью, а с другой котлованом, в котором кипела работа: КАМАЗы завозили горную породу, у берега моря забивались сваи, тут же бетоновозы «сливали» бетон. Стоял не просто строительный шум, а настоящий грохот. В этом месте железной дороги шли  активные строительные работы по одновременному укреплению берега и расширению дороги: превращению её из однопутки в двухпутную. Эти «предолимпийские» работы небольшими участками велись  на всем протяжении от Туапсе до Адлера.
Метрах в пятидесяти от меня на тропе стояла та самая пожилая парочка, они с интересом наблюдали за строительством. Женщина что-то говорила своему супругу, жестикулируя руками, он же - молча смотрел вниз.
- Ну, вот! Догнал их! – произнес я мысленно  и тут увидел, как из-за поворота показался локомотив, тянущий грузовой состав. Парочка, по-прежнему наблюдала за стройкой, совсем не замечая приближающуюся опасность! Я крикнул им и показал руками:
- Осторожно! Поезд идет! За вами грузовой состав!
Толи из-за шума стройки, толи из-за увлеченности увиденным, парочка совсем не обращала внимания ни  на меня, ни на приближающийся локомотив. При этом они стояли всего в метре от железнодорожного полотна.
Я снова стал кричать и махать руками, но реакции не было! Заметив помеху, и машинист стал сигналить, но парочка как будто «отключилась» от восприятия звука, абсолютно ни на что не реагировала.
Состав приближался стремительно, машинист уже сигналил безостановочно, но реакции не было. До сих пор не могу понять почему, но меня как что-то толкнуло: я бросил на тропинке, идущей  вдоль полотна, свой кофр с фототехникой и  буквально рванул к парочке - навстречу составу. Лишь за несколько метров от себя они обратили внимание на меня, бегущего, но так и не удосужились оглянуться. Они с удивлением наблюдали за моим движением, совершенно не обращая внимания на непрекращающиеся сигналы, подаваемые машинистом. Я подбежал к ним, обеими руками оттолкнул подальше от насыпи, почти на край котлована, и сам прижался к ним.
В тот момент, когда я их обоих «обнял» руками и максимально отжал от полотна к котловану, грузовой состав с ревом пронесся мимо нас. Вагоны грохотали настолько близко, что я спиной чувствовал их движение. Звуки, и даже давление колесных пар на рельсы я ощущал всем телом… От каждого удара колес вагонов о рельсы земля, и соответственно мы, стоящие на пятачке, вибрировали в такт движения состава.
Неожиданно струя воздуха, созданная движением ускоряющегося состава, втянула капюшон моей ветровки, и он стал хлопать по вагонам, затягивая шнурки на шее как удавку и временами перехватывая дыхание.
Впереди меня стоявшие мужчина и женщина,  опомнившись, и слегка придя в себя, стали с большим усилием напирать на меня, пытаясь отодвинуться  от края котлована. Я оказался под угрозой быть вдавленным в вагоны и всей силой тела сопротивлялся их давлению. Женщина стала колотить меня жестким кулачком по ноге. Это не возымело нужного действия с моей стороны. И тогда она стала пытаться попасть мне кулачком между ног.
Я вынужден был  прямо в ухо прокричать ей:
- Прекратите! Не то столкну вас в котлован!
Они сразу же притихли, только еще сильнее прилипли ко мне. Вагоны, как мне казалось, двигались очень медленно, а время тянулось бесконечно долго. Из последних сил я старался не сломаться. Капюшон ветровки все сильнее хлопал по вагонам, а шнурки его так сдавили шею, что стало совсем трудно дышать.
Мои мысли лихорадочно работали, и тут, как всегда, в минуты опасности, я молился и с надеждой просил Бога:  хоть бы ни в одном пустом вагоне (а шел порожняк) не торчала проволока или палка, тогда мне  не повезет, тогда мне каюк! И лишь бы мне хватило сил сопротивляться всё же нарастающему давлению со стороны  парочки и не качнуться в сторону вагонов!
Я начал считать оставшиеся вагоны, на звук определяя их прохождение. Первый, второй, третий. Колесные пары пустых вагонов звонко стучали по рельсам! Седьмой, восьмой! Шею все сильнее стягивало, дышать становилось еще труднее! Я чувствовал, как спина покрывается капельками  холодного пота. Десятый, одиннадцатый!
Уже в который раз парочка пыталась сдвинуть меня. Шестнадцатый, семнадцатый. Неожиданно грохот вагонов стал «глухим», а «удар» колесных пар о рельсы стал существенно более мощным. Пошли груженые вагоны! На одном из ударов колесной пары о рельсы я почувствовал, что земля на пятачке тропинки, между насыпью и котлованом, осела на несколько сантиметров и стала очень медленно сползать всем пластом в котлован.
Мои «соседи» задергались, тоже почувствовав это, и снова усилили напор,  а у меня уже не хватало сил им сопротивляться. По спине текли холодные струйки пота, и я очень явственно чувствовал их. В мыслях были одно желание и одна надежа – поскорее составу удалиться.  Наконец, собрав все силы, парочка так «даванула» меня, что я стал падать. В глазах потемнело, и лишь ушами я услышал звук удаляющегося состава.  Я сидел на горячем рельсе, а парочка, стоя рядом, ошалело смотрела на меня.
Тут я увидел, как часть тропы сдвинулась и быстро поползла вниз. Я резко вскочил на ноги и буквально втянул пожилых супругов на насыпь. В это время глыба земли ускорила свое движение и с грохотом полетела вниз, чуть не обрушившись на стоящих в котловане строителей.
Строители стали что-то кричать и с угрозой махать кулаками, но мне уже было всё равно. Парочке тоже было не до них, они обмякли и совсем потеряли способность соображать.  Я посмотрел назад, след грузового состава давно исчез за поворотом, на тропе одиноко лежал брошенный мною кофр.
- Через пять минут будет встречный состав! Уходите поскорее с этого места,  - сказал я им, и направился за своей фототехникой. От напряжения меня колотило, ноги дрожали и спотыкались на шпалах. Схватив кофр, я ускорил свое движение, одновременно пытаясь взглядом найти на другой стороне полотна площадку, на которой можно будет переждать очередной состав. Метрах в трехстах впереди показалась такая площадка. Я устремился туда, и обогнав парочку, сказал:
- Туда переходите, там переждёте состав! Они, теперь уже  часто озираясь по сторонам,  стали ускоренно,  насколько могли, двигаться, в указанном мною направлении.
Перейдя насыпь, и оказавшись на площадке, я увидел, что от неё поднимаются вверх заросшие травой, ежевичником и другим кустарником уже изрядно рассыпавшиеся от старости бетонные ступеньки. Они поднимались в сторону терренкура.  Я дождался обессилевшую от быстрого движения парочку.
- Ждите здесь! - сказал я и стремительно поднялся вверх. Как я и предполагал, здесь была южная «оконечность» забора санатория «Правда», а направо – продолжение терренкура.
- Поднимайтесь! Здесь есть выход на терренкур, произнес я громко. Меня они услышали и тоже стали подниматься. Я хотел пару минут отдышаться и спокойно пуститься в путь по терренкуру. Но, посмотрев вниз,  увидел, что пожилая супруга едва втягивает своего мужа на каждую ступеньку. Каждый шаг  давался им с большим трудом. Не знаю, что меня опять дернуло, но я решил помочь им подняться. Я сбежал по ступенькам, с левой стороны взял под руку пожилого мужчину и буквально буксиром стал поднимать его по ступенькам, жена же поддерживала его с правой стороны.
Вид мужчины был совсем безразлично-инертный, руки его становились все холоднее. Я даже с опаской стал посматривать, стоило ли его тянуть вверх?
Наконец-то, нам удалось втянуть мужчину на тропу терренкура и подвести  к лавочке. Он мешком упал на лавочку, бледное его лицо не выражало никаких эмоций.
- Тебе плохо? Давление упало? Доставай лекарство! Чего сидишь?! – с не  скрываемым недовольством, не то, в отношении меня, не то, -  в отношении своего супруга, высказала пожилая женщина. Мужчина пощупал одной рукой правый карман куртки, потом другой – левый, и вяло опустил руки!
- Где лекарство? – возмутилась его жена.
- Осталось в другой куртке…
- Ну и подыхай здесь! Я же тебя спрашивала, взял лекарство? Ты сказал - взял! - резко выговаривала она мужу. Он же,  ни на что не реагировал, был абсолютно безразличен к происходящему.
- У вас от давления есть лекарство? – недовольно, и уверенная, что я отвечу «нет», спросила она меня.
- Нет, мне ни к чему!
- Конечно! Ему ни к чему! Нас чуть в котлован не вывалил, и ему ни к чему! Откуда у него лекарство?
Я ожидал услышать всё, что угодно, но только не это. Тем не менее, стал лихорадочно соображать, чем помочь! Гениальное озарение пришло неожиданно. У меня в кофре должна была быть фляжка с коньяком! Я совершенно забыл про неё!
Я открыл кофр, извлек фляжку, поболтал её. Полная! Рядом с фляжкой еще «завалялись» две конфеты «Каракум» - мои любимые.
- А коньяк подойдет? – спросил я?
Мужчина впервые за все время взглянул на меня с надеждой, а его супруга сказала, как отрезала:
- Пить ему - нельзя! И так едва живой!
- Ну, речь же не идет о том, чтобы пить, но 30 граммов поднимут слегка давление, - парировал я, уверенный, что поступаю правильно.
- Да и коньяк хороший, настоящий, не подделка!  Не дожидаясь решения, я достал серебряный стаканчик, входивший комплект к фляжке, налил его, и протянул мужчине. Другой рукой протянул конфету. Мою руку со стаканчиком перехватила женщина, она придирчиво понюхала напиток, попробовала на вкус и выдала:
- Не смог свалить в котлован, так теперь отравить хочет этой гадостью! Тем не менее, она протянула стаканчик супругу. Тот резким движением опрокинул коньяк в рот и протянул стаканчик мне. Развернул конфету и с видимым удовлетворением стал её жевать.
- Коньяк  хороший! «Прасковейский», пять звездочек! – приговаривал я, наливая снова стаканчик, который протянул женщине. – Вам тоже не помешает!
- Я не пью! Да еще какой-то «Прасковейский»!  - при этом она протянула руку за стаканчиком и снова стала принюхиваться и пробовать его. Потом морщась выпила, замахала рукой, и пропыхтела:
- Конфету!
Я протянул ей конфету! Она стала жевать её и произнесла:
- Фу, гадость-то какая!
Я так и не понял, её резюме относилось к конфете или к коньяку. Я налил себе стопарик тоже,  и с сожалением подумал:  а закусить-то и нечем будет! Страшно не люблю пить без закуски, хотя бы конфеты. Но здесь не сдержался: ситуация не та! Ароматная жидкость сразу обожгла глотку, стала согревать желудок, а чуть позже  - слегка ударила в голову! Стресс сказался!
- Надеюсь, живые останемся? - выдала пожилая женщина, удовлетворенно пронаблюдав, что я тоже выпил.
Тут я, насколько можно  сдержаннее, без эмоций,  высказал ей:
- Вообще-то, можно было и поблагодарить меня …
Я даже  не успел закончить фразу, как меня влёт подбила женщина:
- Ничего себе хам! Наглец! Чуть не угробил нас, и теперь еще благодарность требует! Ты посмотри на него! – она повернулась к супругу, ища у него поддержки. Но тот, по-прежнему, был безучастен к происходящему, лишь слегка у него зарозовели после коньяка щеки, стал отходить после стресса!
Я почувствовал, что убеждать в очевидном нет смысла и решил побыстрее удалиться. Уложив фляжку в кофр, я поднялся и решил идти. Прощаться  не было желания и не имело смысла, но и не сказав ничего, - удалиться, - было, как мне казалось, тоже неправильным.
- Вы долго не задерживайтесь здесь, а то ведь через какое-то время осознаете происшедшее, и наступит основной стресс!
- Всё-то он знает! Как будто жизнь прожил! Учить будет! – недовольно выговаривала женщина.
- Ну, у меня уже был подобный случай, поэтому я знаю, что говорю, пытался я оправдаться…
- Сами разберемся! Не маленькие! Она еще что-то намеревалась говорить, но я уже развернулся и пошел по терренкуру. Её резкий голос остановил меня:
- А что это за грязная тряпка на спине у вас болтается?
Я остановился, снял ветровку, посмотрел. Действительно, капюшон был изорвал в клочья и походил на грязную тряпку. Я отстегнул молнию и без сожаления бросил то, что было  капюшоном в урну, и сразу же тронулся в путь.
Капюшон, превратившийся в тряпку, снова вернул меня к происшедшему, и тут я очень явственно почувствовал, что был на ладонь от смерти. Почему-то вновь вспомнился случай, когда я был в аналогичной ситуации, и тоже на ладонь от смерти.
Тогда я оканчивал школу, и по вечерам ездил дополнительно заниматься на подготовительные курсы в университет. Я всегда выходил заранее, а в тот день опаздывал на занятия. Когда я подошел к перекрестку, -  увидел свой автобус. Всего-то и надо было – перебежать дорогу! В моем направлении ехала, как мне казалось, достаточно медленно черная «Волга», я решил перебежать перед нею, занес ногу, и…
Какая-то сила меня просто дернула назад. Рывок было настолько резкий, что моя рука с пакетом, в котором были ручки и тетрадки для занятий, резко дернулась вверх и ударилась об «Волгу». Рука от боли моментально занемела. Пакет разнесло в клочья, тетрадки и ручки разлетелись по дороге. Водитель с «кавказским выражением лица» испуганно посмотрел в мою сторону и добавил газу…
Я стоял на проезжей части в двух метрах от обочины и боялся шевельнуться. Поток машин с обеих сторон размял ручки и окончательно разорвал разлетевшиеся тетрадки. Неожиданно передо мною остановилась машина и водитель рукой показал – «Проходи»!  Я с опаской, с трудом переставляя дрожащие ноги, тронулся в путь. Водитель на встречной полосе движения тоже остановился, пропуская меня.
Я был в  шоке, впервые в жизни я явственно ощутил холодок смерти. Несмотря на боль в руке, я все же решил ехать в университет. На «автопилоте» дождался очередного автобуса, приехал с опозданием на занятия, отбыл их, вернулся домой, сходил в душ. И вот только после этого меня начало «колотить». Меня бил нервный озноб минут 20, и я ничего не мог сделать!
- Коньячку надо было выпить, как сейчас, - прервал я свои грустные размышления и улыбнулся. Тогда я не пил не то, чтобы коньяк, но даже пиво не переносил!

Часть вторая. У Мацесты

Я клянусь, что стану чище и добрее,
И в беде не брошу друга никогда.
Слышу голос, и спешу на зов скорее,
По дороге, на которой  нет следа.
Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока, в прекрасное далеко,
В прекрасное далеко, я продолжаю путь.
Из песни Е.Крылатова

Я бодро шагал по терренкуру, но фотографировать на «тропе здоровья» уже не было желания. От выпитого коньяка разыгралось жуткое желание есть. Оно было настолько сильным, что даже подумал вернуться домой. Хоть бы конфета осталась, но и её не было!
Я всё же пересилил себя и, продолжая путь, наконец-то добрался  до Мацесты. Через железную дорогу вел пешеходный мостик, спустившись с которого я оказался у разрушенной ротонды, вернее не у неё, а возле невесть откуда взявшегося новенького забора из металлического профиля, выкрашенного в тускло-желтую краску.
- Надо же! Ремонт начали! Забор огораживал достаточно большую территорию, вплоть до берега. Берег укрепляли, забивая сваи. И здесь стоял строительный грохот! Я попытался найти в заборе лазейку, но забор был свежий, и её еще никто не соорудил. Просить строителей зайти на территорию стройки  - не захотел. Хотя на самой «ротонде» я заметил фигурки людей, причем явно не строителей.
Я спустился к берегу. Впереди меня шла парочка – очень полная женщина и худой мужчина, оба лет пятидесяти. Тропа была узкая, обогнать их я не мог! А взглядом я уже присмотрел площадку, удобную для съемки. Однако меня опередила парочка. Они захотели остановиться именно в выбранном мною месте.
- Вот, блин! Не везет! – Я перелез через буну и двинулся дальше. Вон – отличное место! Но там оказалось два парня, которые, видимо, тоже недавно подошли. Вынужден был остановиться между двух бун и между двух пар. Нескучно хотя бы глазам будет!
Выбрав впереди другой удобный плоский камень, я подошел к нему. Он был усеян некрупными раковинами-рапанчиками, кем-то собранными после шторма. От них уже исходил стойкий тухлый запах, поэтому пришлось искать место подальше от этого камня.
Успешно  разместив штатив с фотоаппаратом на другом камне-плитняке,  я стал фотографировать. Первое, что привлекло моё внимание, - парочка слева. Это были мои соседи слева: худой мужчина и очень полная, прямо таки мадам Грицацуева, женщина. Она уже разделась и уговаривала своего кавалера идти к ней воду, убеждая, что совсем не холодно! Он решительно отказывался, даже боясь подойти близко к воде. Женщина зашла в воду чуть выше колена, легко и просто бросила свою тушку в воду. Мне показалось, что море выйдет из берегов, я спохватился было заснять этот эпизод, но опоздал! Море осталось в берегах, волны успокоились, брызги осели…
Я стал фотографировать стройку, «ротонду», обнесенную забором, море, прибрежную растительность. Солнце было скрыто за легкими облачками и снимки получались четкими и насыщенными, без резких теней. То, что надо! Море чуть-чуть волновалось, волны фонтаном брызг разлетались на полуразрушенном волнорезе, а легкий,  прохладный бриз подхватывал водяную пыль и нес её на берег. Я пытался уловить эти фонтаны брызг и запечатлеть их в цифру.
Один из обломков волнореза возвышался небольшим «обелиском» из воды, волны его не доставали, и именно на него неожиданно уселась чайка. Я приблизил её объективом. Казалось, что она внимательно следит за мной, но я был далеко, и не представлял для неё опасности. Хотя черноморские чайки давно перестали людей бояться, скорее даже стали назойливыми. Во всяком случае, на пляже из-за куска пирожка устраивали такую свару!
Я сделал несколько снимков, и подумал, - вот бы повернулась ко мне другим боком. К моему удивлению она повернулась и замерла, как бы давая возможность мне запечатлеть её во всей красе, что я тут же не преминул сделать. Она развернула крылья, приподняла одну ногу и снова замерла! Я успел сделать несколько снимков, прежде чем сильная волна с головой накрыла её. Но она не улетела, а по-прежнему продолжала позировать, поглядывая в мою сторону.
Потом  она неожиданно взмыла в воздух,  направляясь прямо ко мне. Я попытался «поймать» её в полете, навскидку «выстрелив» из объектива, и успел сделать отличный снимок. Когда же я поднял глаза   в воздух -  она уже пролетела  надо мной и проследовала к сухому дереву на берегу, возле которого мои соседи-парни, парочка справа, организовывали застолье.
Так вот что она высматривала! Я развернул объектив градусов на 180, чтобы снова увидеть «мою» чайку, но попал прямо  на импровизированный стол, накрытый на камне.  А неплохо они организовали свой выход на море! На столе стояла бутылочка коньяка, минералка, колбаска, сырок, маринованные огурчики, свежие помидоры, нарезанная толстыми ломтями, «по-хозяйски», буженина… Я поднял объектив чуть выше и увидел: парень в плавках показывает рукой в мою сторону, что-то говоря своему другу.
Хмм, не очень приятная ситуация, еще подумают, что наблюдаю за ними… Я так же резко развернул фотоаппарат назад и попытался найти ещё что-то интересное.
То ли, все интересное было уже заснято, то ли при виде накрытого стола так хотелось есть, но мои мысли упорно возвращались к застолью. Голод стал  просто невыносимым! Чем больше я старался не концентрировать свое внимание на еде, тем сильнее хотелось есть, а живот стало прямо стягивать спазмами… Ветерок  согнал «порцию»   тучек в сторону берега, и солнце вновь засияло во всю силу обеденного времени. Вот! Опять мои мысли об обеде! Фотографировать при такой яркости было не желательным, да уже и не хотелось! А солнце светило так сильно, что я решил слегка позагорать. Раздевшись по пояс, я сел под буну, упершись в неё спиной, и отдав всего себя лучам уже не жаркого солнца. И задремал!
Проснулся я от голосов, звучавших рядом, даже подумал, что кто-то подошел ко мне...  Оказалось, разговаривают парни-соседи, они находились с другой стороны буны. Буна, как пустая труба, усиливала их разговор, и несмотря на шум прибоя, я отчетливо, теперь уже в полудрёме, слышал их. Вначале я не обращал  внимания на их разговор, но потом стало интересно. Я прислушался и даже по разговору понял, кому из парней принадлежат голоса:
- А ежевика соленая! – произнес мягкий, приятный голос.
- С чего бы ей быть соленой? – грубым голосом отозвался другой.
- Точно говорю, соленая! И  совсем несъедобная! Хочешь, попробуй!
Где они взяли ежевику? Я повернул голову к берегу, и к моему удивлению, только сейчас заметил, что в метре от меня, вдоль буны рос ежевичник, сплошь покрытый розово-белыми цветочками, а также спелыми кистями крупных, сизо-черных ягод.  Голос из-за буны настаивал:
- Нет, ты попробуй! Она соленая! Точно говорю!
- Это губы у тебя соленые! Не надо было лезть ко мне целоваться, когда я вышел из воды! У меня губы тоже соленые!
Однако, усмехнулся я, продолжая слушать:
- Нет! Я вот кладу ягоду сразу в рот, не касаясь губами, она соленая! Попробуй!
- Не хочу! Это  же ты любишь тянуть в рот все соленое! – произнес  грубый голос и при этом похабно усмехнулся…
Я, не поднимаясь во весь рост, тоже подлез к ежевике, росшей на моей стороне, и собрал полную пригоршню крупных ягод.
- Ну вот! Теперь и я поем, - подумал я, и бросил в рот несколько сочных ягод. Меня сразу же перекосило: ягоды были действительно несъедобные, абсолютно соленые. Как мне было не жаль, я высыпал пригоршню ягод на песок. Несмотря на мой голод, есть их было решительно невозможно! В отличие от друзей за буной, причина «солености» мне стала понятна сразу. Последние штормы разбивали волны в мелкую пыль, которую несло на несколько десятков метров, в том числе, обильно покрывая прибрежную растительность. Мои размышления прервал «грубый» голос:
- А где этот? Фотограф? Фотоаппарат стоит, а его нет! Опять подглядывает?
Сидеть и молчать было глупо, я поднялся во весь рост и произнес:
- Я не подглядываю! Просто загорал!
Моё неожиданное появление смутило обоих парней, один из них, одетый,  ретировался, отошел на несколько метров в сторону, другой же, в мокрых плавках, видимо  недавно вылезший из воды, грубо произнес:
- Видели мы все! Как подглядывал и фотографировал нас! И тут подслушиваешь…
Объяснять им про чайку было глупо. Промолчать – значит согласиться с обвинением. Я высказал  то, что, в общем-то  тоже было правдой:
- Мне просто так есть хотелось, что я не сдержался  и посмотрел в объектив на ваш стол… Но я не фотографировал! Можешь на фотоаппарате просмотреть все снимки! – я протянул руку в сторону фотоаппарата.
Мой ответ не смутил «грубого», но вызвал неожиданный отклик у другого парнишки:
- Ты есть хочешь? Так у нас там (он показал рукой в сторону застолья) полно еды осталось, только вот коньяк мы весь выпили… 
Последнюю фразу  он произнес с явным  сожалением. Несмотря на то, что мне очень хотелось есть, я абсолютно не желал принимать участие в чужом застолье. Я всегда стараюсь уклоняться от участия в подобных ситуациях, но здесь мне захотелось сгладить эту глупую неопределенность, что я будто бы подглядывал... Поэтому я решительно произнес:
- А у меня немного коньяка есть!
Я залез в кофр,  достал фляжку,  и оценивающе поболтав ею, сказал:
- Граммов триста еще будет!
- Отлично! – улыбнулся одетый парнишка! – Давай к нам!
Я одел футболку и ветровку, и подтянувшись,  залез на буну, сделал три шага по буне,  и спрыгнул с другой стороны. На меня были устремлены две пары оценивающих глаз, я тоже стал рассматривать своих «соседей».
Парень в плавках выглядел лет на тридцать, а может и старше. Он находился в таком переходном состоянии, когда парнем назвать его уже не хочется, а на мужика он вроде бы еще не тянет. Тело его выглядело еще достаточно спортивными, и  было покрыто густыми черными волосами, которые с груди широким треугольником прятались в плавки, а оттуда спускались на ноги густыми неровными клочьями. Также густая растительность покрывала и руки. Весь его вид производил какое-то отталкивающе-неприятное впечатление. К этому добавлялось его очевидное недовольство таким разворотом событий.
Его друг выглядел значительно моложе. Хотя, как потом оказалось, они были одногодки, оба учились в одном классе, вместе окончили ВУЗ, вместе работают и живут, и, естественно, вместе приехали отдыхать аж из самой Тюмени. Он был одет в ветровку, поверх которой был завязан хипово-фильдиперсовым узлом шарф и  в светло-голубые джинсы с заниженной мотней, которые я, если честно, не переносил. Все, кого я встречал в них, выглядели, как в штаны наложили. Здесь же  парень выглядел в них вполне естественно, даже с какой-то долей сексуальности.  Что мне сразу понравилось – он постоянно улыбался приятной, располагающей улыбкой. Это сразу настроило меня очень позитивно по отношению к нему.
Мы направились к месту, где было организовано их застолье, поднимаясь вверх по достаточно отвесному береговому спуску. Одетый парнишка шел впереди, и достаточно неожиданно произнес:
- А ты о нас что-нибудь понял?
- Ну, если бы не спросил ты, то сомневался бы... Теперь не сомневаюсь!
- Вот ты,  сука! – произнес он резко.
Его слова я принял на себя и меня покоробило! Какого хрена я тут собрался делать? Надо разворачиваться назад! Но мой спутник продолжил:
- Ну сука, посмотри, что наделала!  -  Он схватил гальку и швырнул в чайку, взлетевшую от стола на сухое дерево. Чайка отпрыгнула от камня в сторону, продолжая бесцеремонно наблюдать за нами. Оказывается, его слова были предназначены не мне, а чайке, уничтожившей весь стол! Я немного успокоился.
- Ах ты, стерва! - парнишка поднял другой камень и снова швырнул в птицу. Чайка опять очень выверенным движением отпрыгнула в сторону, при этом совсем не собиралась улетать!
- Да я тебя сейчас… - он снова схватил камень, но я остановил его руку:
- Оставь её! Давай смотреть, что осталось!
Увы,  от былой «роскоши» стола осталось несколько кусочков хлеба, завернутых  в пакет, и два целых помидора, которые чайку не привлекли. Остальное же было либо съедено, либо вываляно в песке.
- Да, не густо, - с огорчением, произнес тот парнишка, который меня пригласил.
Я разрезал каждый помидор на четыре дольки, потом, решив, что закуски должно быть много, количество долек увеличил вдвое, и спросил:
- Разливать все сразу или разделим на три тоста?
Одетый парнишка улыбнулся во весь рот, обнажив не только два ряда идеальных зубов, но и десны, и произнес:
- На три! Конечно на три!
Я налил коньяк. Мест для сидения - больших камней-плитняков -  было только два. На одно  из них сразу сел «волосатый», на другое я предложил сесть одетому парню, но тот решительно отказался, замахав руками.
«Волосатый», не церемонясь, поднял стаканчик, и хотел его уже подносить ко рту, как я его остановил вопросом:
- За что поднимем наши бокалы? Может за знакомство? Меня зовут Виктор! Рука моего оппонента со стаканчиком опустилась,  и он достаточно безразлично произнес:
- Михаил!
Ой, как не люблю я Михаилов! Вот очередное подтверждение! – подумал я, но мою мысль перебил другой парень:
- Олежка! Он протянул мне руку и снова улыбнулся во весь рот. Я пожал его руку.
- Надо же! Мне нравятся мужские имена Денис и Олег. А у этого парня моё любимое мужское имя! Что за странные совпадения? И сам он - парень приятный, притягательный, и имя у него классное! – подумал я.
- Ну,  тогда за знакомство! –  с интонацией генерала Булдакова из известной серии фильмов продолжил я. Вести стол на правах тамады я продолжил  и далее, хотя меня никто им не назначал. Но как я понял, парни были из тех мест, где тосты заключались в одной фразе: «Ну, что, поехали?» Или без таковой вообще! Мы сдвинули пластиковые стаканчики и опрокинули в себя «огненную воду». Я тут же стал закусывать, но ни Михаил, ни Олежка, есть не стали.
- А вы что? – спросил я, посмотрев на обоих. Михаил промолчал, а Олежка снова очень располагающе улыбнулся и произнес:
- Да мы сыты! Даже переели!
Располагающее ко мне отношение Олежки не осталось не замеченным! Михаил, несмотря уже на очевидную прохладу, продолжал находиться только в плавках. Он развернулся всем телом ко мне, широко раздвинув ноги, как бы демонстрируя себя и свое достаточно внушительное хозяйство.
Что это означало? Демонстрацию силы или желание отвлечь внимание на себя? Все это было сделано настолько грубо и демонстративно, что Олежка растерялся. Впервые улыбка исчезла с его лица, вернее она стала, как у Сикстинской Мадонны: то появлялась, то исчезала. Как известно, таинственная улыбка Моны Лизы, есть не что иное, как улыбка соблазнённой художником чужой жены. Не желая усугублять ситуацию, и соблазняться чьей-то улыбкой, я налил еще по порции коньяка и произнес длинный кавказский тост:
- В этой жизни – все мы путники, от рождения - до последнего вздоха! Мы идем по жизни, и надеемся, что наши пути-дороги будут добрыми и успешными, что тронувшись  в путь - мы будем уверены, что дойдем до точки назначения, взявшись за дело - будем убеждены, что его исполним, взявшись за задачу -  её решим! И сегодня мы тоже путники! Вот случайно или нет – но вместе оказались в этом месте! Встретились. Познакомились!
Оба парня с некоторым удивлением наблюдали за моей тирадой,  - а я продолжал:
- Давайте обратимся и попросим очень уважаемого на Кавказе  - Святого Георгия-Победоносца, чтобы наши пути-дороги действительно были добрыми и благополучными,  - тут я вспомнил опять железную дорогу, и меня аж передернуло,  - чтобы мы всегда чувствовали его незримую помощь и поддержку!
Поймав еще более удивленные взгляды, я пояснил:
- Святой Георгий - покровитель путников, мужчин, воинов! Все мы присутствующие здесь - мужчины! Я обвел взглядом парочку. Уловив мой взгляд, Олежка почему-то посмотрел на своего товарища и прыснул от смеха.
- Все мы – воины! – продолжил я. – Кто, кроме нас сумеет защитить себя, своих близких, свой народ, Отечество? Думаю, не случайно на гербе нашего Отечества – тоже Святой Георгий! Поэтому поднимем в небо наши очи, и попросим Святого Георгия покровительствовать нам, путникам! Чтобы в наших путях-дорогах мы не просто преодолевали путь, но становились мудрее, возвышенней, и обретали новых друзей, как я сегодня Вас! При этом всегда чувствовали его, Святого Георгия-Победоносца, незримую помощь и поддержку!
- Ура!!!! Классно!!! Такой тост!!! – буквально завопил Олежка и бросился меня обнимать. Реакция Олежки для меня была неожиданной.
Михаил же, мягко говоря, был более чем сдержан. Он еще более насупился, и казалось, вот-вот взорвется! Тем не менее, мы сдвинули пластиковые стаканчики и с удовольствием, во всяком случае, я и Олежка, опустошили их.
Я молча закусывал. Олежка без умолку стрекотал. Михаил недовольно поглядывал на него. Погода менялась в худшую сторону. Тучи затянули весь горизонт и солнышко уже не пробивалось сквозь густую завесу. Бодрящий ветерок тянул с моря и я, несмотря на то, что был одет,  уже поеживался от холода. Михаил же продолжал сидеть в плавках, показывая всем видом, что ему совсем не холодно. Он же сибиряк! Но  я заметил, что всё его тело уже покрылось гусиной кожей. Я не стал затягивать паузу, и снова предложил тост:
- Время летит быстро! И  порой  человек даже не замечает, как жизнь прошла стороной. И ему остается петь, как тому мудаку, - я многозначительно посмотрел в сторону гор, через Большой Кавказский хребет, еще не успевший скрыться за тучами, - петь «мои года - моё богатство»! Но мы молоды! Красивы! Счастливы! Особенно, как я сегодня, - подумал я,  и на миг себя представил размазанным по железнодорожному вагону. Тем не менее, я продолжил:
- Есть такая народная мудрость, такая примета: человек молод до тех пор, пока способен прирастать друзьями… Я непроизвольно взглянул на Михаила, и он почему-то съежился, не то от свежего порыва ветра, не то от моего взгляда.
- Поэтому я хочу пожелать вам, - я обвел рукой друзей, и себе тоже – быть молодыми, прирастать новыми, добрыми, надежными, приятными друзьями, такими, каких я обрёл сегодня за этим столом!
Олежка не дал мне договорить, схватил меня в охапку и смачно поцеловал в губы. Такое, видимо, у него было представление о дружбе! То, что он заводной, я почувствовал сразу, но, что он совсем не может сдерживать свои эмоции – для меня стало открытием. Естественно, Михаил возмутился, хлопнул, не чокаясь, свой коньяк, и на выдохе выпалил:
- Так! Я тут лишний! Тут уже целуются! А я пошел купаться. Он уже хотел решительно направиться к воде, но задержался понаблюдать за нами. Мы с Олежкой так и остались стоять, держа в руках ещё не выпитые стаканчики.
Не церемонясь и не обращая внимания на Михаила, всё ещё стоящего рядом, Олежка «успокоил» меня:
- Не обращай на него внимание! У него после третьей рюмки всегда заскоки! Давай, за нас, за друзей!
При этих словах он так пронзительно посмотрел на меня, что мне стало не по себе. Оказывается, - подумал я, вам обоим больше трех  рюмок пить нельзя. Михаил, между тем, уже был готов направиться к морю. А море уже слегка штормило, да и ветерок дул мокрый и пронизывающий. Я попытался исправить ситуацию:
- Море неспокойное! Уже штормит! Утонуть можно… Но он меня пафосно, как в роли Яковлева в фильме «Ирония судьбы или с легким паром!» перебил:
- А может быть, я и хочу утонуть! Ты это не понял?
Неожиданно над нами пролетела стая чаек, огласивших всю округу резкими криками. Забытая нами, но продолжавшая выжидать, «наша» чайка ответила им таким же противным криком, но не улетела с ними.
Олежка опять схватил гальку и достаточно метко метнул камень в сидевшую на дереве чайку. Она спокойно и выверено отскочила в сторону, и видимо поняв, что ловить здесь уже нечего, взлетела. При этом она полетела не в сторону моря, а прямо спикировала на нас. Я не сразу понял, для чего она так поступила, но заметил, когда она пролетала прямо над нами,  от неё отделилось 2-3 комка.
Возмущенный нашим безразличием, причем в таком пафосном месте, когда он чуть ли не собрался топиться, Михаил с большим запозданием среагировал на чайку. Но, когда он задрал голову вверх,  один  комок птичьего помета, метко выпущенный  чайкой, разлетелся прямо у него на лбу, забрызгав все лицо. Другие же комки скатились с живота на ноги, уделав почти все тело Михаила. Он  не сразу понял, что случилось, и интуитивно провел рукой по лицу. Когда же он поднес испачканную в птичьем помете руку к носу, и понял всё, что произошло, он разразился отборным матом.
Олежка же, заразительно заржал, глядя на своего друга. Я тоже не сдержался и поддержал его смех, хотя, конечно, надо было не проявлять своих эмоций. Михаил же, буквально захлебнулся от гнева, причем его возмутила не столько чайка, сколько наша реакция:
- Ты… и... ты,  - он поочередно нацелил на нас, как пистолет, свой уделанный птичьим дерьмом палец, но не сразу подобрал нужное выражение, нужные слова, которыми надо было нас уничтожить раз и навсегда, - вы…. вы суки! Настоящие суки! Как и та чайка! Он неопределенно направил руку в сторону улетевшей чайки.  При этом его фигура со слегка раздвинутыми ногами и вытянутой рукой стала напоминать известную композицию с вождем пролетарской революции, которому голуби обсерают голову и другие части фигуры. Я об этом только подумал, а Олежка, как будто прочитал мои мысли, тут же их воспроизвел, прокомментировав увиденное:
- Да ты блин, сейчас выглядишь как Ленин! Ну, таким я тебя еще не видел! Обосранным с головы до ног нечеловеческим говном! С указующей к счастью рукой! При этом Олежка  буквально свалился в песок, не в силах сдержать эмоции. Он катался по песку, давясь смехом, слезы катились у него по щекам. Он «ржал» настолько заразительно, что и меня снова втянул в это не благовидное дело.
- Суки! – только и сказал снова Михаил и решительно спустился к воде. Однако теперь его не имело смысла удерживать. Отмыться все же надо было! Дождавшись, когда Олежка наконец-то успокоится, я решил не испытывать судьбу, и  сказал ему:
- Вытаскивай  своего… друга! А я буду собираться. Надо сматываться отсюда. Вот-вот польет дождь. Я направился к берегу, Олежка хвостиком проследовал за мной. У воды мы остановились. Олежка недовольным голосом  стал звать Михаила:
- Хорош выпендриваться! Отмывайся от говна и вылазь! А то один останешься здесь!
Но из воды не последовало никакой реакции. Я подтянулся на буну, залез на неё и спрыгнул с другой стороны. Фотоаппарат, брошенный на произвол судьбы, покрылся мельчайшей пылью морской воды. Я протер его, потом штатив носовым платком. Все сложил и был готов тронуться в путь.
Погода портилась стремительно. Шум прибоя, усиленный начинающимся штормом, забивал все звуки. Я влез снова на буну и посмотрел в сторону моря. Михаил ещё плавал в воде. Хотя назвать это плаванием было нельзя, прямо какое-то барахтанье! Мне показалось, что он и кричит что-то, но не разобрал. Олежка стоял,  и тоже поглядывал в ту сторону, где барахтался Михаил. Но был абсолютно спокоен. Наконец порыв ветра донес очень отчетливо голос Михаила: «Тону! Я тону»! Не спасите! Не помогите! А именно – тону!
Мы переглянулись с Олежкой, так и не поняв, шутит он так, или действительно у него проблемы. Полушутя я сказал Олежке:
- Раздевайся и вытаскивай своего Михаила! И продолжил пристально смотреть в сторону, где был Михаил, пытаясь понять, что там у него происходит. Но когда я увидел, что он периодически скрывается под водой, то поверил – он действительно тонет!
- Давай же, плыви к нему! Вытаскивай его! – снова, но теперь совершенно серьезно,  я сказал Олежке. Он же, совершенно не слышал моих слов, не думал о Михаиле. Он смотрел на меня глупыми глазами, в его мыслях рождалась какая-то глупость, которую он вот-вот должен был произвести на свет.   И конечно,  огорошил меня совершенной глупостью:
- Тебе не терпится увидеть меня голеньким?! При этом он взглянул на меня таким откровенным и похотливым взглядом, что я просто обалдел.
- Каким голеньким? Твой Мишка тонет! Спасай его! Я серьезно говорю!
Мне показалось, что от моих слов Олежка немного растерялся. Он с надеждой посмотрел  на меня, удивив в очередной раз:
- Так я плавать не умею! Тоже утону!
По его тону нельзя было понять, говорит он серьезно или шутит. Одно я понял однозначно – нужно очень быстро раздеваться - и в воду! В армии меня учили раздеваться за сорок пять секунд, но здесь я преодолел норматив втрое быстрее. Уже направляясь в воду, я поймал на себе восторженный взгляд Олежки, что меня уже серьезно взбесило. Не разыгрывают они меня?
Я достаточно быстро преодолел расстояние до Михаила. Здесь явно не могло быть глубоко, поэтому я решил предварительно проверить глубину. К удивлению моему – здесь даже на подъёме волны мне было по шею! Точно розыгрыш! Но взглянув на перекошенного Михаила, я понял – судорога! Он по-прежнему кричал «тону», уже не понимая, что с ним происходит.
Подцепив его под руки, я достаточно легко переместил его в  воде ближе к берегу, а вот дальше тянуть его тяжеленную тушку было непросто.
- Давай сюда, помогай! Что стоишь? – наорал я на Олежку. Ответ его был просто ошеломляющим:
- Так я ноги намочу!
- Это твой друг или мой? Кто с кем живет? – но на мои слова Олежка не очень то  и старался реагировать. Он уже знал – с Михаилом все нормально, жив! Ну и ладно! Еще и ноги мочить из-за него!
С трудом, но я выбрался со своей ношей из воды. Судорога по-прежнему выворачивала его ногу, лицо было перекошенным от боли. Я стал массировать ему ногу, стараясь расслабить мышцы, но ничего не помогало.
- Хоть полотенце принеси! – скомандовал я Олежке.
Тут он наконец-то среагировал и достаточно быстро принес махровое полотенце. Я вытер насухо его ногу, густо заросшую волосами, что было неприятно, и стал растирать её полотенцем. Но и это не дало никакого эффекта. Уколоть булавкой, иголкой? Её тоже не найдешь! Тут я вспомнил совет моей бабушки, которым не пришлось ни разу в жизни воспользоваться. Он и мне самому казался не совсем серьезным, да и повода проверить его не было. Бабушка советовала в случае судороги - пощипывать краешек верхней губы. До боли пощипывать!
Я стал достаточно энергично пощипывать губу Михаила. Он морщился, не понимая, что я хочу от него, и уклонялся. Я все же продолжал реализовывать народную мудрость, но неожиданно Михаил резко встал и ехидно улыбаясь, высказал:
- Теперь ты ко мне прикалываешься? То-то я смотрю, ты ко мне чуть в плавки не залез под видом растирания! При этом он стал сам себя вытирать полотенцем, довольный произведенным эффектом.
В который  раз я оказался сегодня  в нелепо-глупой ситуации? Объяснять про бабушку и народную медицину было глупо. Однозначным было лишь то, что судорога у него прошла. Пока возился возле него, я совсем не замечал холода. Теперь же, оставаясь по-прежнему мокрым, я почувствовал пронизывающий холод. В отличие от Михаила, мне вытираться было нечем. Я достал из кармана джинсов и так уже мокрый носовой платок, насколько было возможным, протер волосы и лицо, и судорожно натянул прямо на мокрое тело свою одежду.
Между тем, погода портилась на глазах. Начал моросить дождь. Олежка по-прежнему неотрывно наблюдал за мной, прокручивая в мозгах одному ему ведомые комбинации. Я возмутился:
- Ты собираться думаешь? Или вы тут остаетесь? Я сейчас уже ухожу!
Он с удивлением посмотрел на меня и спросил:
- А мы не знаем куда идти! Ты разве нас не подождешь?
- Так что же ты стоишь? Собирайтесь!
- Чего нам собираться! Мы уже почти готовы!
Михаил к этому времени тоже оделся.  Он побросал вещи в сумку, достал зонт, и они вдвоем спрятались под зонтом.
- А мусор за вами кто убирать будет? – спросил я обоих.
- Да хрен с ним! Дождь уже льет! Пошли!
- Так не делают! Я взял пакет, собрал их мусор и мы направились в сторону разрушенной ротонды. Пройдя под огромным мостом-виадуком,   направились по старой, с советских времен не используемой железнодорожной ветке, с давно прогнившими шпалами, к Старой Мацесте. Дождь уже лил вовсю, я был насквозь мокрым. Мои друзья, прижавшись к друг-другу, молча следовали за мной.
Возле остановки «Старая Мацеста» по субботам и воскресеньям проводились сельскохозяйственные ярмарки, на которых можно было купить продукты по существенно более низким ценам, чем в магазинах или на центральном рынке. Я, бывая здесь, с удовольствием использовал  возможность пополнить свой холодильник продуктами, привезенными со всего Краснодарского края. Своим друзьям по несчастью я показал автобусную остановку.
- Там можете уехать до Светланы, не дожидаясь меня! Ну, а если хотите, то ждите на остановке. Я подойду через пять-семь минут!  - и направился к ярмарке.
Сегодня торговля не шла, всех покупателей разогнал дождь, и скучающие продавцы, сбившись в группки пили чай, а некоторые грелись напитками покрепче. Возле двух рядов палаток были натянуты тенты, которые обычно спасали от жаркого солнца, сейчас же они скрывали продукты от дождя. Переполняясь, они как из ушата, сливали поток накопившейся воды. Вот под такой ушат я сразу же и попал, и так мокрый, теперь я представлял совсем уж жалкое зрелище, причем настолько, что некоторые сердобольные тетеньки стали предлагать заглянуть к ним в палатку «для сугреву».
Однако, следуя своей цели, я купил копченого мяса, попросил сразу же его порезать ломтиками, кусок малосоленого осетинского сыра, огурчиков, помидорчиков, свежий, еще с хрустящей корочкой лаваш. В соседствующем с ярмаркой магазинчике купил бутылку коньяка и минералку. Уверенности, в том, что мои «друзья» меня дождутся, не было, но мне для того, чтобы не заболеть, нужно было хоть как-то себя согреть, да и есть теперь уже хотелось просто невыносимо. Слюнки у меня потекли, когда пышная и добродушная тетенька с удовольствием нарезала копченое мясо. Сам бы здесь, на Мацесте я перекусывать и «греться», конечно, не стал, потерпел бы до дома. Но мне очень не хотелось тянуть все домой. И надежды мои обмануты не были. Мой глаз сразу же выхватил «мою парочку» на  автобусной остановке. Они стояли в обнимку под навесом остановки, но по-прежнему держали раскрытый зонт. Может быть, так создавалась иллюзия тепла?
Вид у них был неважный, они тоже капитально замерзли! Я сразу оценил, что единственным сухим местом оставалась остановка, поэтому, несмотря на стоящую на остановке публику, я решил накрыть «стол» прямо здесь!  Долго не церемонясь, я усадил своих друзей на скамью, оставив посредине место, на котором расстелил пакет и достал все продукты. Протерев салфеткой огурцы и помидоры, я нарезал их ломтиками, разложил мясо и сыр, разлил коньяк, и теперь уже с полным основанием, на правах тамады, произнес:
- Ну, не пьянства ради, а не заболеть для! За наше здоровье! Ибо, как говорил Август Бебель Инессе Арманд – в здоровом теле – здоровый…
Мою фразу тут же вполголоса продолжил, улыбаясь, Олежка, мы сдвинули пластиковые стаканчики, с непередаваемым удовольствием выпили, и я, истомленный голодом, с удовольствием стал есть хрустящий лаваш с сыром и помидором…
Михаил неожиданно спросил:
- А что, это действительно говорил Август Бебель Инессе Арманд?
Мы с Олежкой практически одновременно грохнули смехом. Это Михаилу явно не понравилось. И не только ему! Ожидавшие на остановке транспорт, кто с явным недовольством, а кто с очевидной завистью тоже посматривали на нас. Но подъехавшая пустая маршрутка подобрала и довольных, и недовольных, оставив нас под проливным дождем без свидетелей.
Я тут же налил очередную порцию согревающего напитка и спросил:
- Желающие сказать тост есть? – и, не дав им даже сообразить, продолжил:
- Ну, тогда за наши пути-дороги! - И я в несколько ином изложении снова произнес тост в честь Святого Георгия-Победоносца!
Дальше я уже не стал «гнать лошадей», позволив и себе, и моей сладкой парочке закусить. Все ели с удовольствием. Как я понял, моя идея «согреть себя» была поддержана на ура. Все следующие  тосты произносил опять я, были они, как и всегда, красивыми и многозначительными, что вызывало определенное удивление у Михаила и буквально щенячий восторг у Олежки. Чем дальше, тем более влюбленными глазами он смотрел на меня, совершенно не обращая внимания на своего друга. А знал, что «расплата» последует неминуемо, поэтому постоянно осаживал поползновения Олежки, не давая ему возможности добраться до точки бифуркации.
Бутылка закончилась быстро и заняло место в урне, остатки закуски последовали за ней! Глядя на урну  и очертив рукой место бывшего застолья, Михаил серьезно спросил:
- Мы тебе что-нибудь должны за это?
Я с деланным удивлением тоже взглянул на урну и спросил, показывая пальцем на неё:
- За это? За урну?! Так она не моя!
- Нет! За коньяк, за закуску!
- Конечно,  должны! – произнес я как можно весомее, и взглянул очень серьезно на Михаила. Тот, как обычно, тормозя, не уловив ноток моего ответа, спросил:
- Сколько?
- Не сколько, а что! – поправил я его. Тут уж он призадумался, пытаясь понять, что может стать такой коварной платой.
-  Мог, хотя бы, сказать спасибо! И не за стол, а за то, что вытянул тебя из моря! – прервал я его мысли.
- Тебе спасибо? За то, что вытянул?! – он искренне удивился и даже слегка возмутился.
 - Так ведь именно из-за тебя я чуть не утонул! Ты во всем виноват! И за это, - он провел в неопределенности рукой, - за это тебе говорить спасибо? Далее последовала непечатная тирада.
Олежка стал на него откровенно наезжать, пытаясь урезонить, а я подумал:
- Ну вот, вызвал огонь на себя. Второй раз за день меня «благодарят»… Свои мысли я продолжить не успел, подъехавшая маршрутка остановилась, поджидая нас.
- Поехали! Это наша маршрутка! - скомандовал я друзьям.
Мы заняли в маршрутке последних четыре места – две скамьи напротив друг-друга. Олежка хотел умоститься рядом со мной, но я буквально втиснул его на скамью возле Михаила. Впрочем, он от этого не расстроился, и с улыбкой на лице «ел» меня глазами. В теплой, влажной атмосфере маршрутки, Михаил сразу же заснул, свесив голову на грудь Олежке. Последний же, постоянно пытался заговорить со мной. Но я подносил к губам палец и показывал на сидевших пассажиров. Он с пониманием кивал и успокаивался на две-три минуты, потом же сцена повторялась. Я протирал постоянно запотевавшее стекло, стараясь сквозь ливень улавливать очертания окружающей местности, чтобы не пропустить остановку «друзей». Им самим было уже все равно куда ехать.
Несмотря на дождь, а может быть и благодаря именно ему, на дороге была, ставшая уже такой привычной, сочинская пробка. Поэтому мы продвигались очень медленно. Наконец, заметив очертания дендрария, я попросил водителя сделать остановку на Светлане, а Олежку попросил будить своего друга. Михаила изрядно развезло, он с трудом въезжал, где находится, и что хотят от него. Пришлось вдвоем взять его под руки и вытянуть из маршрутки.
 Олежка,  пытаясь обнять меня, хотел задавать вопрос. Что он хотел спросить, мне было совершенно ясно, поэтому я быстро отстранился от него  и уверенно сказал:
- Завтра встретимся! – и тут же нырнул в маршрутку. На лице Олежки я прочёл удовлетворение. Мой ответ на его ещё не заданный вопрос вполне его устроил. Хотя, не имея ни их координат, ни они - моих, ни о какой встрече не могло быть и речи. Просто завтра наступит отрезвление, и снова встречаться и сам Олежка, скорее всего, не захочет. Плавное течение моих мыслей прервала сидевшая напротив бабуся:
- И где это вас угораздило так среди бела дня нажраться?! Она с видом победительницы оглядела окружающих, но никто не откликнулся ей в поддержку, слова как бы пропустили мимо ушей. По её лицу было видно явное желание «покусать» виновников, но я довольно резко пресек её поползновения:
- Вы о них? – Я показал в сторону «Светланы» рукой. Откуда мне знать где они нажрались? Я их впервые вижу! Еще и вытаскивать пришлось! – изобразил я возмущение и поджал губы.
Бабка недовольно «закусила удила», но по-прежнему с подозрением поглядывала на меня, пытаясь уловить подвох. Но пищи для продолжения «разговора» я не дал.
Дождь стал лить ещё сильнее, правда, переехав после «Светланы» мост, маршрутка стремительно набрала скорость – пробка рассосалась. Мои надежды на скорое завершение дождя оказались тщетными. Выйдя из маршрутки возле гостиницы «Москва», я попал не просто под проливной дождь, а в шквал льющейся с неба воды,  к тому же, подгоняемой и нагнетаемой резкими порывами ветра. Я собрался бежать, но уже через полминуты был снова насквозь мокрым. Поэтому решил идти спокойно, до конца испить сегодняшнюю чашу злоключений. Спешащие под зонтами и в дождевиках прохожие с удивлением поглядывали на меня, но я уже не обращал ни на что внимание.
Мои мысли снова вернулись к событиям дня. «Былое и думы» вновь захлестнули меня. Странно! За два происшедших сегодня случая, по моим понятиям, мне должны были быть благодарны. Но мне не только не сказали спасибо, но ещё и сделали виноватым. И не просто обвинили!  Выплеснули обвинения как ушат помоев! За что? За мое искреннее стремление помочь? Причем моё вмешательство в их проблемы грозило и мне! Я мог реально пострадать. И  если тогда я усилием воли сдерживал свои эмоции, то теперь они меня накрыли, как ливень, с ног до головы. Я  кипел как самовар, хотя, как известно, после драки кулаками не машут, после драки  надо зализывать раны…
Я думал:  в случившемся  на морском пляже   еще как-то можно было за уши притянуть обвинения, то в случае на железнодорожном полотне я никак не улавливал своей вины. Прогулка вышла очень неприятной! А ведь день подавал такие надежды! Может быть, я всё же опоздал на какие-то 5-7 минут, или, наоборот, поторопился?! И всё могло пойти по совершенно другому сценарию!?
В одном я был уверен:    происшедшее в этот  день,  не могло быть цепью случайностей. Я на сто процентов был убежден в предопределенности случившихся событий. Их относительно «успешное» завершение тоже давало повод для раздумий. Урок был дан, но расплата, как таковая, не последовала.
С этими не очень приятными мыслями я  даже не заметил, что добрался до своей квартирки. Разделся догола прямо на входе. Мокрые вещи сразу же засунул в «стиралку», а сам полез под горячий душ. В душе пытался не только согреться, но и мысленно смыть с себя все наслоения сегодняшнего дня. Не знаю, сколько времени я смывал свои грехи, но вот уже и стиральная машина пропиликала, оповестив о завершении стирки. Пора и мне вылезать!
Дождь продолжал громко стучать по крыше моей мансардной квартирки, и по звуку было ясно – он пока стихать не намеревался! Вывешивать выстиранные вещи было некуда. Делать было нечего. Мысли опять роем закружились, возвращая меня в пережитое сегодня. Как я не пытался отогнать их, переключиться на что-то другое – ничего не получалось!
Я сел за компьютер, подключился к интернету, в надежде, что хоть в сети отвлекусь. В этот момент раздался очень близко треск и сверкание молнии, а следом -  мощный громовой раскат. Все затряслось, свет погас (в последнее время это стало в Сочи очень частым  явлением). Ну вот, совсем не получается убежать от себя! Уже в который раз я задавал себе вопрос «почему?» и сам же пытался ответить на него.
Наверное, когда ты что-то не понимаешь, делаешь неправильно, бежишь зигзагами, или упорно идешь в другом направлении, тебя аккуратно останавливают (иногда не очень аккуратно, как сегодня, но останавливают), вправляют на место мозги, «ставят» на исходную точку, и дают «шанс»  еще раз пройти все это. Мы задумываемся порой: почему это именно со мной  происходит? Почему мне все это? За что? Как снова не наступить на эти грабли?
Если мы находим  ответ,   и исправляем свои ошибки, искупляем свои грехи, то идём дальше. Причем,  правильной, верной дорогой. А иначе вся жизнь может быть просто  упущенной, прошедшей зря, или остановленной совсем… Как могла быть остановлена у меня под колесами проезжающей мимо «Волги» или железнодорожного состава.
Что же, судьба за нас все давно продумала, но мы чаще не верим даже сами себе, своим ощущениям, а что уж говорить про судьбу? У нас подсказки на каждом шагу, мы даже сами себе подсказываем, да что там подсказки, мы сами кричим себе очень громко, но мы порой и себя не слышим, к себе докричаться не можем. Буря эмоций захлестнула меня, мысли прыгали, скакали с места на место. Чем больше  я думал и размышлял, тем сильнее становилось непонятно!
К моему удивлению, дождь резко стих, как будто на небе кто-то выключил краник, и снова показалось  солнце, не очень  яркое и уже совсем неожидаемое. Я открыл дверь на свой малюсенький, в один квадратный метр  балкончик – «окно в Париж», как я его называл. Балкончик выходил обзором на крыши соседних домов, и с них еще сбегали тоненькие струйки недавно закончившегося дождя. Пальма, росшая рядом с балконом, приветливо помахала мне веерами насыщенно-зеленых листьев, вымытых дождем. На обвивавший пальму плющ уселась маленькая пташка и весело затренькала.
Я вывесил выстиранные вещи. Вместе с погодой стало меняться и моё настроение. Наступил какой-то перелом, необыкновенный покой и умиротворение. Все приключения дня казались теперь далекими и не очень существенными. Даже отчасти, позитивными. Как бы там ни было, а чайка поставила отметину всё же не на мне, - подумал я, - и впервые за все время раздумий улыбнулся. Надышавшись вдоволь свежим, с отчетливым привкусом моря воздухом, мне пришла в голову отличная мысль – сварить себе чашечку кофе! От этой мысли стало так приятно на душе, что сразу захотелось её воплотить в жизнь. Я варил кофе, потом медленно, с удовольствием пил его и мечтал о будущем, близком и далеком. В отношении «близкого» становился на следующем: если на очередной выходной будет хорошая погода,  пойду снова гулять на терренкур! Ну, а «прекрасное далёко»… Его ещё нужно осмыслить!