Операция

Решительность порою жизнь подарит,
И проведение плечо подставит.

   Было это давно, во времена советской власти. Медицина была бесплатной и доступной, конечно уровень достижений в медицине и оборудование были другие и к больному относились как к человеку, не как к кошельку с деньгами, но как говорится – что было, то было.
   Иван в это время из молодого выпускника вуза превратился в хорошего специалиста. Обзавелся многими добрыми друзьями, и звали его уже с уважением Иваном Ивановичем. В семье уже подрастали старшенький сыночек и  младшенькая доченька, которая была на пять лет моложе своего братика. Все текло своим обычным, привычным ритмом, детишки учились в школе, сын уже в старших классах, доченька в младших, он работал, обеспечивая семью, и в свободное время с удовольствием занимался воспитанием своих детишек.
   Вечером придя с работы Иван застал свою дочь плачущей. Она лежала, согнувшись на диване клубочком, маленькими пухлыми ручонками держалась за животик и тихо всхлипывала, по ее бледному личику скатывались одна за другой крупные слезинки, глаза выражали нескончаемую боль и мольбу о помощи. Эта красивая и всегда веселая куколка, беспомощно лежала тихо постанывая от боли. Она всегда была подвижна, шаловлива, выдумщица на всякие озорства и проказы, которые ей всегда прощались. Невозможно было серьезно ругать это красивое, милое создание, каждый увидевший ее умилялся ангельской, голубой чистой ее глаз, веселенькому личику с косичками и с широкой улыбкой провожал ее глазами, многие, интуитивно раскрываясь детской чистоте, пытались пообщаться с ней.
   Эти приступы боли в животе начались уже давненько, сначала они были очень редкими, короткими, поболит немного и ребенок уже через минутку, как ничего не было, весело щебечет, занимаясь своими «взрослыми» делами. Может, переела? Со временем боли стали приходить чаще и чаще, приступы становились все длительнее, после каждого приступа начинались походы по врачам, которые в недоумении разводили руками, ничего не обнаружив. В итоге было принято решение ложиться в детскую больницу на обследование в целях поиска причины недуга мучающего девочку.
   В больницу положили быстро, больших очередей тогда еще не было. Она находилась в дальнем районе города,но зато на расстоянии нескольких домов от места жительства родной тёти ребенка. Это успокаивало, близость к больнице родственницы, давала ей возможность часто навещать больную девочку и лежащую с ней маму, ну и конечно помогать, по возможности, необходимым. На Иване осталась работа, домашние дела стирка, уборка, приготовление пищи, контроль за довольно взрослым сыном и конечно посещения больницы, нагружаясь сумками, он с удовольствием  удовлетворял просьбы своих девчонок.
   Двор больницы встретил Ивана благоуханием цветов радующих глаза на многочисленных клумбах. Деревья, стерегущие заасфальтированные дорожки больничного сада сочно блестели свежевымытыми зелеными листьями недавно прошедшего дождя. На многочисленных капельках весело отражалось солнышко, искрясь, они радостно подмигивали, приглашая каждого улыбаться. Иван вздохнул полной грудью, ощутив при этом как чистый и свежий воздух, бальзамом растекается по организму. Денек стоял соответствующий середине лета, теплый солнечно светлый, после дождичка наполненный сочными запахами и красками, казалось все окружающее, благодарно впитывает это блаженство. Вдоль дорожек под деревьями уютно расположились многочисленные, словно только выкрашенные скамейки, заполненные мамочками, наблюдающими за резвящимися детишками. Многоголосое звонкое щебетание птиц дружно перекликалось с звонкими голосами малышей и нежным воркованием мамочек. Все гуляющие или сидящие на лавочках растворились в этом погожем солнечном дне, дополняя собой настроения и красок больничному двору, некоторые уже радостно общались с пришедшими родственниками, некоторые расслабленно ожидали их появления.
   Во дворе стояло многоэтажное, кирпичное здание с деревянными перекрытиями, очень давно построенное. Оно широко раскинулось по двору  и поэтому, не смотря на многие этажи, на вид казалось приземистым старающимся распластаться по земле. Стены были покрыты желтой побелкой, потемневшей местами от дождя, эти разводы темных пятен от крыши до основания, как следы потоков пролитых слез  сурово напоминали окружающим, что это больница.
   Среди гуляющих его девчонок не было. Быстро преодолев пролеты светлой и широкой лестницы, Иван оказался в отделении, где лежала дочь. После солнечного яркого дня помещение встретило полумрачной угрюмостью. Узкий длинный коридор с чередой многочисленных дверей и высоким потолком на котором кое–где была видна затейливая лепнина, подсказывали, что когда–то это было просторное помещение, в последствии безжалостно разделенное убогими перегородками с дверьми, делящими простор на невзрачные клетушки палат. Пол был деревянный скрипучий, недавно окрашенный, даже в полумраке блестящий краской. Стены обшарпанные, с облупившейся краской, а высоченные потолки с остатками лепнины были пыльно серого цвета, ждущие доброй очищающей руки, чтобы заблистать былой красотой. Пахло устойчивым больничным запахом непроветриваемого помещения. Весь вид, запах, сжатое пространство пытались вытравить, уничтожить принесенную посетителем радостную солнечность из другого мира, вся окружающая атмосфера, словно насильно переключала на проблемы, которые заставили здесь находиться. Пол, стены, скромная мебель в коридоре содержались в чистоте, и лишь давно не полученный ремонт добавлял к ощущениям оттенок чьей–то нерадивой неряшливости. Медицинские сестры, находящиеся в коридоре были в снежных отутюженных халатах кристальной чистоты и в этом сжатом обшарпанном помещении, казались инородными яркими пятнами.
   Палата оказалась светлым небольшим помещением с единственным окном почти во всю стену, которое и давало помещению много света говорящего, что за ним совершенно другая жизнь. В этом тесном житие умудрились уместиться две кровати, большая для матери и чуть поменьше детская, стул и две тумбочки, вот и все убранство. Все было чистенько и это несколько сглаживало впечатление тесноты, но она была отдельной, не аквариум, сплошь заставленный кроватями матерей и детскими, это радовало.
   Как только он заглянул в палату дитятко, увидев его, бросив все свои дела, с радостным визгом бросилось навстречу отцу. Он сразу кинулся на встречу, подхватив кроху, прижал ее к себе. Это происходило всякий раз при встречах с детьми, даже после коротких расставаний, они сломя голову, побросав все, бросались к нему с радостным визгом. Он всегда панически боялся их падения, поэтому каждый раз кидался на встречу и старался как можно быстрее прекратить этот кричащий сумасшедший бег, подхватив на руки, прижимал к себе это кричащее чудо… Прижимая возбужденную малышку, Иван спросил:
- Вы чего в такую погоду в палате сидите?
- Да вот собираемся – ответила жена, вяло поднимаясь с кровати.
- Ты случайно сама не заболела?
- Нет, все нормально.
   Не успели выйти из палаты, как дорогу преградила медицинская сестра. Как и все работники она была в безукоризненно белом халате, из под накрахмаленной шапочки на мир смотрели яркие непослушно торчащие рыжие волосы, ее небольшой рост и вся широкая фигура с хмурым выражением лица и глаз говорили о твердой решимости обладательницы сообщить НЕЧТО и никакая сила не помешает ей это сделать.
- Это вы папаша? – спросила вызывающе она.
- Смотря чей – попытался отшутиться Иван.
- Вашу мамочку не найти не днем не ночью, постоянно ребенок один брошенный – угрожающе сообщила она.
- Да что вы говорите? В больнице и брошенный… – отшутился Иван – разберемся...
  Уже во дворе жена поведала, какой вздорный характер у этой мед сестры, как она ее невзлюбила и постоянно преследует своими придирками. Ивану и самому не понравился этот безапелляционный напор мед работницы, поэтому он принял сторону жены успокаивая и настраивая ее на дальнейшее лечение дочери. Основная новость была болезненно тяжелой, лечащий врач настаивал на операции. Это для Ивана было как гром среди ясного неба, как можно такую кроху резать, неужели без этого нельзя обойтись, да и что с ней такое, что за болезнь?
- Доктор спрашивает разрешения на операцию у родителей – добавила жена.
   Внутри что–то сжалось болезненным комком, этой маленькой нежной крохе делать операцию, вся сущность сопротивлялась этому, что же с ней и где гарантии в благополучном исходе. Глядя на подвижную, рядом играющую дочь разум Ивана со страхом отбрасывал навязчивые картинки, как ее режут, как в ней копошатся чужие равнодушные дядьки, как ее зашивают и как она беспомощно лежит на кровати горестно плача от боли. От этих мыслей и картинок хотелось выть и кричать, кажущаяся безвыходность давила страшной тяжестью, с трудом сдерживая стон боли, он решительно выдавил из себя:
- Доктору скажи я завтра приду в рабочее время, поговорить с ним хочу. На операцию я согласия не даю.
   На следующий день, после согласования по телефону, Иван пришел в кабинет заведующего отделением. Это было довольно просторное помещение, немного больше палаты, свет в него проникал тоже через единственное окно во всю стену, мебель заполнявшая кабинет была уже видавшая виды, вероятно уже пережившая не одного хозяина. Везде на подоконнике, столе, сверху книжного шкафа стопками и вразброд жили папки и какие–то бумажки, между бумаг и папок выглядывали статуэтки «топорной» работы из дерева, много разных настольных часов, шахматная доска, претендующая на изделие ручной работы.  Стеклянные вазы различные по форме и цвету, на стенах висели грамоты, непознанные картины, деревянные маски, в углу на подоконнике, диковинка по тем временам,  величественно возвышался кальян, все это говорило о многочисленных благодарных посетителях кабинета и его хозяине, трепетно сохраняющем свидетельства расположения к нему в виде хлама. В воздухе витал устойчивый запах пыли, похоже, хозяин кабинета строго настрого запретил уборщице чего–либо кроме пола трогать.
   В кабинете находились двое мужчин в белых халатах. Иван представился, один из собеседников был лечащим врачом, другой заведующий отделением. Мужчины были чем–то похожи друг на друга и в тоже время совершенно разные, их объединяли резкие движения, отрывистая речь людей привыкших принимать решения и оперативно совершать действия, оба они были хирургами. Их внешний вид полная противоположность одного другому. Один был крупный, с мясистыми чертами лица, толстоватый, коренастый крепыш среднего роста с огромными ручищами, легко жестикулирующими во время разговора. Другой высокий, худощавый с узким лицом на ногах жердях более подвижный, размахивал своими руками с музыкальными пальцами, как дирижер оркестром. Встретили его внимательным, изучающим взглядом, вопрошающем, что из себя представляет и с чем пришел этот посетитель.
   Что–то во всем было не то, возможно это была внутренняя нервозность Ивана в связи с необходимой операцией дочери или это ему подсказывало чутье уже поработавшего с людьми человека. Поведение докторов было неприятно необычно. В воздухе веяло, еще до разговора, какой–то тайной, разгадка витала где–то рядом, но ее никто не собирался открывать, будто собеседники собирались наиграться своим преимуществом вволю, оставив папашу в восторженном почтении к специалистам.
- Вы отец девочки? – спросил коренастый заведующий отделением.
- Да – коротко ответил Иван.
- Вашей дочери нужна операция. Вы согласны на нее?
- Объясните суть болезни. Что с ребенком? Попробуйте доступно объяснить, я постараюсь понять.
- Это болезнь девочек – вступил в разговор лечащий врач, дирижируя музыкальными пальцами – Это у девочек бывает, понимаете в кишечнике…, - он постарался рассказать суть происходящего в организме дочери… – И поэтому нужна операция – закончил он.
- А без операции это может нормализоваться?
   Доктора переглянулись и замолчали. Время молчания показалось Ивану очень долгим и это его снова насторожило...  Наконец зав отделением сказал.
- Может все придти в норму, а может этого не случится.
- Значит, есть шанс обойтись без операции?
- Шанс всегда есть.
   Так какого ВЫ говорите о операции – подумал про себя Иван и вслух сказал.
- Давайте пока обойдемся без нее. Время покажет, как вы сказали это не смертельно опасно… Поживем, увидим… На операцию я согласия не даю – твердо добавил он.
- Ну как знаете... – Задумчиво, глядя на заведующего  произнес лечащий врач – Воля ваша... – Это окончательное решение?
- Да. – Жестко произнес Иван.
- Тогда мы еще недельку понаблюдаем ее, сделаем профилактику и выпишем.
   На том беседа и закончилась, обменявшись телефонами, все расстались друзьями.
   Теперь, приняв это решение, Иван потерял покой, а вдруг он ошибся, обрек своей волей ребенка еще на более страшные муки, может, стоило сделать эту треклятую операцию и избавить ребенка от болей и себя от душевных мук, может зря он так категорично не согласился с докторами. – Ладно, подождем недельку, там видно будет - успокаивал он себя.
   Через три дня, придя вечером с работы, он с удивлением обнаружил, что доченька с матерью находятся дома. Ребенок, как обычно с визгом встретила папочку, была бодренькая, без признаков болезненности.
- Привет! Чего раньше срока?
- Мед сестра рыжая заела, подставила меня перед врачами и нас досрочно выписали.
- Как досрочно? Я же с заведующим и лечащим говорил, они сказали через неделю! За что досрочность?
- Обычные женские штучки, просто невзлюбила меня и все.
- Мотивировали хоть чем?
- Я не знаю, что она врачам сказала, выписали и все.
- Завтра разберусь с этими выкрутасами.
- Да не надо, все равно уже выписали.
   На следующий день Иван все же решил позвонить с работы заведующему отделением.
- Добрый день! Что случилось? Почему выписали раньше?
- Мы вам в прошлый раз не сказали о докладах персонала. Дело в том, что ваша жена большую часть ночей не ночевала в больнице, частенько оставляла ребенка без присмотра и днем. Перед вынужденной выпиской она опять не ночевала и очень поздно пришла, пропустив почти все процедуры для ребенка в этот день. Сами понимаете смысла держать таких пациентов нет, поэтому выписали.
   Сконфуженный Иван извинился, поблагодарил и повесил трубку. Внутри все клокотало от возмущения. Теперь он понял угрюмую недоброжелательность рыжей медицинской сестры, теперь он понял причастность разведенной старшей сестры жены, которая жила рядом с больницей. Его супружница, устроила себе отпуск от семьи и больного ребенка, возможно с гулянками, раз были опоздания даже на детские процедуры, это вообще не умещалось в голове. Домой он уже пришел другим, осознавшим бессмысленность разборок и придавленный произошедшим. О том, что он все знает, даже не заикнулся.
   Прошло много лет. Девочка выросла в красавицу женщину блещущую здоровьем. Тогда у нее боли исчезли без всякой операции. Вспоминая этот случай, Иван всегда удивленно анализирует произошедшее. Может исходя из поведения матери, до его появления считали, что ребенок брошенный и у них были свои планы использования девочки. В то время он думал, а может он ошибся отказавшись от операции, и это могло стать трагедией всей его жизни и ребенка. Какие сомнения, какие терзающие душевные муки он пережил, какая сила его заставила пойти наперекор врачам специалистам, не разрешить делать операцию. Скорее это было сила, витающая где–то рядом, помогающая сознанию. Эта сила и обостренные чувства заставляли понимать и отвергать в разговоре с врачами все фальшивое и не досказанное ими, заставили сказать НЕТ и тем защитить свою кровинушку. И он оказался прав, время это показало.

фото из инета.