Алмазные гранулы

               
      …Только что на всю страну отзвучали провидческие слова мудрого генсека об экономике, которая просто обязана быть экономной. Тавтология, конечно. Вроде масла масляного. Но по большому счету слова были очень даже правильные. Ведь экономная экономика – прибыльная. А неэкономная, напротив, - затратная, убыточная. В газетах, по радио и телевидению взахлеб повторяли сказанное генсеком на все лады, как заклинание. Только вот с конкретными примерами «экономной экономики» у всех было слабовато.

       Тогда решил и я внести в это непростое дело свою посильную лепту. Еще бы! Ведь я совершенно искренне воспринял призыв генсека к уходу от неэффективной экономики. Раз вышел такой партийный наказ… В ту пору власть в одной сибирской области придавала большое значение переводу кормопроизводства на промышленные рельсы. Говоря проще, понуждала крепкие хозяйства строить у себя кормоцехи. Построили такой цех и в районе, подведомственном мне как собкору областной газеты.

     Время было символическое. Поэтому и совхоз назывался  «Коммунист», и телевидение из области приезжало, и директор хозяйства складно говорил в подставленный микрофон о большой пользе цеха и о том благе, которое он сулит в будущем.

  Однако в тот год летний зной жестоко опалил совхозные поля. И люди по привычке потянулись кто на озера – по камыш, а кто и в лес – по веники. Спасались от бескормицы по старинке. А что же хваленый кормоцех? Вопрос тем более уместный, что в этом универсальном кормоцехе, сварганенном умельцами из главного в области аграрного НИИ, основной была линия для выделки гранул из соломы с минеральными добавками. Погнались конструкторы за доступностью и дешевизной. Соломы-то в деревне – даже больше чем грязи…

     Только вот именно эта замечательная линия не хотела работать ни в какую! Два года руководство совхоза разгадывало этот технический ребус. Несовершенство изначального проекта вело к бесконечным переделкам и доводкам, что опять-таки влетало в копеечку. У директора совхоза вытягивалось лицо, когда он вспоминал, что вбухал в кормоцех больше 300 тысяч советских рублей. По тем временам это были немалые деньги! Дом на них можно было построить в девять этажей!
 
     Но самое главное - экономика передового совхоза медленно сгорала на гранулах из обыкновенной соломы. Себестоимость гранул получалась безумно дорогой! Что ни тонна – то сто рублей. Это было все равно, что кормить коров ассигнациями…

    И ведь так просто, тишком злополучный кормоцех не прикроешь. Обязательно донесут в область, а там за это по головке не погладят. Из сочувствия к директору хозяйства, который уже почернел лицом, хотя ни в чем не был виноват, я подробно описал мытарства знаменитого совхоза с навязанным ему новшеством. Более того, учел долю кормоцеха в общем кормовом балансе – она оказалась мизерной, вник в разногласия конструкторов и совхозных кулибиных. И закончил статью, как мне казалось, политически грамотно. Мол, задача перевода кормопроизводства на промышленную основу сложна и многогранна. Она требует комплексного подхода, научно-обоснованных технологий, а также единого руководства и взаимных усилий ученых и практиков. И, конечно, - слава мудрому генсеку! - экономика должна быть экономной!

    В редакции мою выстраданную статью сочли крамольной. Никогда еще мое творчество не подвергалось столь грубому оскоплению. Оригинал хранится у меня до сих пор. Совместной правкой редакционные начальники добились удивительного эффекта – совершенно нельзя было понять, о чем статья. Но даже после такой чудовищной экзекуции на полях осталась резолюция главного редактора: «Статью надо еще доводить. В постановке автора ее давать нельзя!»

    Поскольку я и так сидел собкором в сибирской глубинке и ссылать дальше меня было некуда, мне было сказано по телефону примерно следующее. Мол, своими непродуманными статьями я даю карты в руки явным и скрытым противникам прогресса в сельском хозяйстве. Взращиваю, можно сказать, саботажников. И вообще разговор об эффективности кормоприготовления на селе следует считать преждевременным. Конец связи. Точка.

    В другое время я бы, наверное, сразу угомонился. Но когда сама партия устами своего вождя говорит так умно про экономику, которая должна быть-таки экономной…Я решил, что это разговор непосредственно и лично со мной. Осторожно, исподволь я развернул дискуссию на эту тему в кабинетах райкома партии, куда часто захаживал по долгу службы. Да и так просто – «понюхать воздух» в коридорах местной власти. Так я дошел до кабинета «первого». Он уже обо всем знал и встретил меня неласково. Любую критику в адрес «своего» района он воспринимал как личное оскорбление и часто на меня гневался. Но был при этом неглупым человеком.

    К примеру, я ему – про планирование работы собкора сверху, когда обязательно «забивался» хотя бы один критический материал в неделю. Он мне в ответ – про особенность моей творческой манеры, точнее, про склонность к написанию именно критических материалов, которые удавались мне заметно лучше, чем хвалебные. Но от этой деликатной темы я всякий раз старался увернуться.
 
    Замечу, однако, в скобках, что не партчинуши отучили меня спорить об очистительной роли критики в жизни общества. А, как ни странно, это был председатель местной потребкооперации, который восседал этаким кривоногим божком на куче всякого дефицита. Как-то я обратился к нему с совсем уж неотложной просьбой. Он не отказал, но спросил меня с нажимом: «Ты когда-нибудь видел, чтобы люди стояли в очередь… за критикой? Нет? Представь, и я не видел. А вот за женскими импортными сапогами - стоят…»

    Но тут дело касалось высоких принципов. И я временно выбросил из головы поучения прожженного кооператора. Под каким-то предлогом зарулил в кабинет «первого». И после обычной рутины завел свои излюбленные речи об экономике, которая, как известно, должна быть…

    Какое-то время глава района недобро молчал. Потом произнес отчетливо и зло:

    - Ты что, первый день в районе? Да селяне рады сейчас любому корму. Хоть на вес золота, хоть алмазным гранулам. Лишь бы спасти скот от бескормицы. А он заладил… про этот дурацкий кормоцех! Тебе писать больше не о чем?

    Я попробовал возразить: мол, вот в такие щели и дыры и утекают миллионы дотационных рублей, создавая сельскому хозяйству репутацию «черной дыры».

    Партийный секретарь был вдвое старше меня и, безусловно, мудрее. Он попробовал изобразить на лице улыбку и заговорил в шутливом тоне:

    - Вот ты говоришь, что кормоцех работает в убыток. А он и не может работать иначе. Извини, ну не умеем, не научились делать лучше! Вот ты говоришь: а где же экономика? А я тебе так скажу: речи, они и есть речи. Твои же коллеги, между прочим, только более маститые, их и пишут. Такая головная боль от вас, писателей!

    Только спустя годы я узнал имена тех, как их сейчас называют, «спичрайтеров», кто действительно писал многомудрые доклады для ветхих генсеков. Видать, погорячились тогда ребята в Кремле с «экономной экономикой». Ох, сильно погорячились! Надо было написать проще и короче: экономика должна быть, и все! Ведь в сельском хозяйстве вопрос тогда так и стоял: быть или не быть этой самой экономике вообще и сельскому хозяйству как таковому?

    На всякий случай до конца своего собкорства я обходил стороной злополучные кормоцехи. Но в частных беседах продолжал интересоваться их судьбой. Пробовал даже писать что-то окольное. Но правду все равно не дали бы сказать. А идти против совести, кривить душой – лучше промолчать. Я не хотел так взрослеть и набираться такого опыта – на лжи. Не хотел превращаться в тайного циника с вечной фигой в кармане. Хотя в глубине души все это меня бесило, а тех, кто заткнул мне рот, я еще долго считал лицемерами и двурушниками.

    Самое смешное… Ведь правильные были слова, хотя и преждевременные.  Быть может, не осознавая того отчетливо, какое-то время я всерьез ждал, когда у нас наконец-то появится настоящая «экономная экономика». И об этом можно будет написать честно, без вранья. Ждал, ждал...  Не дождался и по сию пору. Про кормоцехи все давно благополучно забыли. А газовая или нефтяная труба, через которую кучка людей надувает всю страну, как последних лузеров, высасывая из недр общенародное достояние, - это, что ли, достойный образец «экономной экономики»?