Рубашка

Итак, мне нужна рубашка. Какую именно рубашку я хочу? Из какого, например, она должна быть материала? Хлопок? Шёлк? Джинса? Нет, не джинса точно. Ещё есть фланелевые рубашки. Они из фланели? Есть такой материал? Тогда должны быть и фланелевые штаны, но я о таких никогда не слышал. Вычёркиваем фланелевые рубашки из списка желаемых, так как неизвестно из чего они сделаны, а неизвестность – это страшно. Я носил фланелевые рубашки, когда учился в школе. Клетчатые. Как у Курта Кобейна. Весь наш класс ходил в клетчатых фланелевых рубашках. Все хотели быть похожими на Курта Кобейна. Рубашку нужно было носить поверх футболки и ни в коем случае не застёгивать. Директору школы это очень не нравилось и она постоянно нас за это гнобила. Она вообще гнобила нас за всё подряд, сука. Именно гнобила. Именно это слово мы тогда употребляли. Дошло до маразма. Эта старая сволочь издала указ, в котором было сказано, что «носить расстёгнутые рубашки поверх футболок на территории школы строго запрещается». На следующий день весь наш класс не пустили в школу. Все пришли в футболках, надетых поверх застёгнутых рубашек. Тогда меня, «как заводилу», впервые чуть не выгнали из школы. Спасли возмущённые родители. Благодаря им же идиотский указ был отменен. Это была наша маленькая победа. Через год мы уже устраивали ночные набеги на нашу школу и били вдребезги окна в кабинетах с целью отмены занятий. За ночь зимой школа превращалась в морозильник. Однажды, спешно покидая территорию разгромленной школы, я перебегал дорогу и меня чуть не сбил милицейский уазик. Промчался в миллиметре от меня, сука. Потом меня долго ****или мусора из этого уазика. Уезжая, они сказали, что я родился в рубашке…
Из какого же именно материала мне нужна рубашка сейчас? Мне нужно точно знать чего я хочу. Хлопок? Шёлк? Пожалуй, шёлк. Шёлк выглядит более престижно нежели хлопок. Более представительно. Я должен произвести впечатление…
Каким она должна быть цветом, рубашка, которую я хочу? Белая? Банально. Коричневая? Цвет говна и фашизма. Может жёлтая? Когда-то у меня была жёлтая рубашка, в которой я всегда ходил в театр. Особо ревностные театралы смотрели на меня как на что-то коричневое (говно или фашизм?), а я в свою очередь громко открывал пиво во время спектакля. Иногда на театралов попадала пена. Иногда меня просили удалиться. В этой же рубашке я всегда нюхал клей… Вычёркиваем жёлтый цвет из списка желаемых, так как он уже переполнен моими воспоминаниями, а хочется, всё-таки, чего-то нового. Мне нравится кремовый. Если быть точным, мне нравится его название. Сам цвет не вызывает во мне абсолютно никаких эмоций. Когда я произношу вслух слово «кремовый», я вижу перед собой крематорий. Огромное, величественное здание в готическом стиле, в котором горят такие как я. Когда я буду гореть, мои губы расплывутся в циничной улыбке. Я уверен. Я выбираю кремовый. Когда мне было лет пятнадцать, я очень боялся ожить после того, как меня похоронят. Одна моя хорошая знакомая говорила, что после вскрытия такое невозможно, поэтому не стоит забивать голову всякой ***нёй. Я успокоился только после того, как она торжественно поклялась лично сжечь меня в крематории. Интересно, она всё ещё помнит свою клятву? Она считала, что с моим образом жизни я уже миллион раз должен был умереть, но я родился в рубашке. Она часто говорила мне об этом…
Итак, шёлковая рубашка кремового цвета. С коротким рукавом? Думаю, да. Мои руки до самых локтей покрыты полосами шрамов. Считаю, что это изящно. Это должно быть на виду. Я должен произвести впечатление. Безусловно, рукава должны быть короткими. Месяца два – три я проработал охранником в книжном магазине. Начальство представляло себе охранника только в рубашке с короткими рукавами. Не иначе. Это было время моих первых экспериментов с наркотиками, которые нужно вводить внутривенно. Из-за недостатка опыта на руках оставались огромные чёрно-сине-жёлто-зелёные с примесью красного следы от уколов. Целыми днями мне приходилось держать руки скрещёнными на груди. Я был ***вым охранником книжного магазина. Я был охранником книжного магазина, который ****ит в этом магазине книги…
Остаётся решить, нужен ли мне нагрудный карман. На мой взгляд, совершенно никчёмный атрибут. Не припомню ни одного человека, который бы им пользовался. Хотя… пару раз в нагрудном кармане у меня рассыпалась трава. Ужасно неудобно потом её оттуда собирать. Вперемешку с какими-то ниточками, волосиками и катышками. Откуда в этом маленьком кармане столько ниточек, волосиков и катышков? Ещё я носил в нём ручку. Это было, когда я учился в десятом классе. У меня была тетрадка на все случаи жизни, которую я носил за поясом штанов, и ручка, которую я носил в нагрудном кармане рубашки. Каждый день я шёл в школу с твёрдым намерением взяться, наконец, за учёбу, но уже на втором уроке меня всегда вызывали к врачу. Вызывала девушка по имени Варвара. Мы посылали на *** стены родной школы, и шли морозить жопы на холодных, зимних улицах. Каждый день мы пили водку. Каждый день мы закусывали водку пломбиром в вафельном стаканчике. Довольно странный выбор закуски, если учесть то, какие тогда были морозы.
С Варварой было весело. Она была на год старше меня и очень стеснялась своей девственности. Это тоже было весело. Мы напивались и шли к кому-нибудь в гости. Греться. Если выпитая с Варварой водка не вытеснила из моей памяти слишком многое, то она так и осталась девственницей, когда я видел её в последний раз. Я никогда не пытаюсь представить себе, что с ней стало потом, так как сталкиваюсь с неизвестностью, а неизвестность – это страшно.
Иногда она бывала очень нудной. Редко, но бывала. В такие дни очень хотелось убить её каким-нибудь изощрённым способом. Или себя. Однажды, чтобы показать ей своё нежелание продолжать какой-то неприятный разговор, кувыркнувшись через ограждение, я уебался на асфальт с верхних трибун стадиона. Лежал на спине и смотрел на острые железные пики высоченного забора, нацеленные, словно ракеты, в небо. Я ободрал о них кожу на руке. Если бы я падал чуть левее, я остался бы висеть на этих пиках. Откуда-то сверху доносились рыдания этой дуры, и мне было ужасно весело. Да, с Варварой было весело. Потом она говорила, что я родился в рубашке.
Сколько раз я слышал это? Сколько? Сколько народу говорило мне о том, что я родился в рубашке? Если бы я брал с каждого по рублю, то давно обеспечил бы безбедную старость своим виртуальным потомкам. Но я докажу, что это не так. Они увидят, как они ошибались. Решено. Пусть будет нагрудный карман.
Шёлковая рубашка кремового цвета. Короткие рукава и нагрудный карман. Я иду и покупаю именно такую рубашку. Продавец говорит, что я первый покупатель на её памяти, который точно знает, чего хочет. Я знаю, чего хочу. Знаю точно. Вхожу в заранее выбранный подъезд и поднимаюсь в лифте на последний этаж. Дверь на чердак открыта. Замок сорван. На чердаке раздеваюсь догола и надеваю свою новую рубашку. На чердаке тепло. Лишь завывания ветра напоминают о том, что на улице зима. Нужно всё сделать быстро. Моя кожа не должна успеть посинеть от холода или, не дай Бог, покрыться пупырышками. Это было бы не эстетично. Выхожу на крышу и быстрым шагом направляюсь к краю. На секунду останавливаюсь, чтобы посмотреть вниз. Я приземлюсь прямо на автобусной остановке. Час пик прошёл и сейчас там не особо много людей. Человек десять. Трясутся от холода и желания скорее оказаться дома. Я машу им руками и кричу, чтобы они посторонились. Делаю шаг вперёд и пытаюсь не забыть, ради чего всё это. Лечу навстречу поднятым вверх лицам с удивлёнными глазами и пытаюсь не забыть, ради чего всё это. Врезаюсь в асфальтное покрытие и вспоминаю школьный курс физики. Диффузия. Мы врастаем друг в друга. Я и асфальт. Чувствую, как внутри меня что-то лопается. Кости превращаются в крошку. Или всё это мне только кажется? Я очень мнительный. Прислушиваюсь. Испуганно кричит какая-то женщина. Кто-то вызывает милицию. Почему милицию, а не скорую помощь? Кто-то говорит, что я умер в рубашке. Стоп! Вот оно! Я больше не тот, кто родился в рубашке. Я тот, кто в ней умер. Надеюсь, моё тело сейчас не выглядит нелепо?