Наташа

На вешалке висело платье.
На крылечке сидела Наташа.

Сидела и тупо смотрела на дорогу. Дорога – не асфальт. Дорога когда-то была асфальт. Теперь уже нет. Теперь дорога – грязь. И по этой грязи приедет он. Приедет и позовёт на танцы. Верхом на мотоцикле «Урал». А ещё на нём будут стираные брюки. И цветастая рубаха. И широкая, прокуренная «Примой», улыбка. И волосы кудрями по неестественно большой голове. И Наташа согласится. И прыгнет в ржавую люльку. И поедет на танцы. Только сначала скинет потёртый халатик и оденет платье. Нет – нет, это совсем не долго, вот оно, готовое, на вешалке. И туфли. Папа вчера из города привёз.
Перед танцами немного самогона. Для настроения. Потом ещё немного. Тоже для настроения. А потом уже много, потому что настроение такое. Нажраться хочется. И «Приму» в зубы. И идиотский хохот, хоть и ни капельки не смешно. И он будет одобряюще хлопать её по спине. Грязной рукой. Ещё этой рукой он будет постоянно чесать яйца. Потом все, наконец, войдут в клуб и станут танцевать.
В клубе тесно и перегар. В клубе толкаются и кричат. В клубе наступают на ноги. Он тоже наступает на ноги. Это он так танцует. Через пару композиций «Ласкового Мая» Наташе станет скучно. Что бы такого натворить? На следующий танец она пригласит парня из соседней деревни. Так, чтобы он увидел и разозлился. И он увидит. И разозлится. И станет танцевать со своей бывшей. Как там её… Потом они куда-то уйдут. Ну и *** с ними. С ним. Каз-з-зёл!
Наташа тоже не пальцем деланная. Наташа тянет парня на улицу. Снова «Прима» в зубах и идиотский хохот. И намёки. Прозрачные. Очень прозрачные намёки. Там, за клубом, в кустах есть матрац. На этом матраце Наташу будут трогать потные, незнакомые руки. Его губы будут совсем близко к её губам. Пару раз с них даже упадёт вонючая слюна. Наташе будет казаться, что он хочет её поцеловать. Но он, конечно же, не захочет. А вдруг она сосала ***? Он будет противно пыхтеть. Он будет бесконечно долго пытаться войти в неё. Он будет самый неумелый ёбарь, какого она могла сегодня найти. Ей снова станет скучно. Звёздное небо над его головой натолкнёт на мысли об умершей маме. Пусть он сам. Без её участия. Пусть всё скорее закончится.
Когда он, наконец, слезет с неё, Наташа попросит у него носовой платок. Как это ни странно, носовой платок у него имеется. Почти новый. Почти чистый. Наташа вытрет ****у, наденет трусы и скажет, что им пора возвращаться. Их, наверное, потеряли. Платок упадёт в кучу точно таких же платков.
Их и впрямь потеряли. Потерял. Он. Злой и совсем пьяный. С такими же злыми и совсем пьяными. С цепями и кусками ломаных скамеек. А в клубе уже нет никого из соседней деревни. Съебались. И Наташин ёбарь как-то незаметно съебался. И она одна под тяжёлыми взглядами злых и совсем пьяных. Испугано улыбается и зачем-то поправляет платье. В трусах предательски хлюпает. Хочется что-то сказать, но никак невозможно понять, что. И тогда станет говорить он. Громко. Чтобы все услышали. Он будет называть её ****ью. И покойную маму её, почему-то, тоже будет называть *****ю. И бабушку. И даже деда, Серафима Николаевича, в конце концов, он назовёт *****ю. Это он так ругается. Наташа уже привыкла. Сейчас он замолчит, и она скажет, что ничего не было. Как он мог подумать? Никто, конечно, не поверит, но все сделают вид, что поверили. И он, удовлетворившись тем, что все сделали вид, что поверили, грубо схватит её за локоть и потащит домой. Пешком. Потому что из мотоцикла кто-то слил весь бензин. Что б ему неладно. А дорога – грязь. Совсем грязь. И туфли, которые папа привёз из города, теперь тоже грязь. Всю дорогу Наташа будет плакать от обиды, а он отвешивать ей подзатыльники. Пару раз он даже пнёт её под зад. Это он так провожает. Недалеко от её дома он затащит её в какой-нибудь сарай и, облокотив о стену, грубо выебет. Он вообще грубый. Во всём. На прощанье он позволит себя поцеловать. Он-то знает, что она никогда не сосала ***. Вот и всё. Закончится ещё один вечер тринадцатилетней Наташи. Наташи, которая мечтает стать детским врачом.   
Нет, это ****о…
Это ужасно ****о…

            На вешалке висело платье.
На крылечке сидела Наташа.

Сидела и тупо смотрела на дорогу. Дорога – не асфальт. Дорога когда-то была асфальт. Теперь уже нет. Теперь дорога – аккуратные, декоративные плиточки. И по этим декоративным плиточкам приедет он. Приедет и позовёт на вечеринку. За рулём чего-то большого, белоснежного и очень дорогого. А ещё на нём будут тщательно отглаженные прислугой брюки. И цветастая рубаха. И широкая улыбка. Такая же белоснежная, как его автомобиль. И на голове что-то такое, над чем парикмахер трудился не один час. Что-то такое, что визуально уменьшает неестественно большую голову. И Наташа согласится. И прыгнет на кожаное сиденье. И небрежно хлопнет дверцей. И поедет на вечеринку. Только сначала скинет шёлковый халатик и наденет платье. Нет – нет, это совсем не долго, вот оно, готовое, на вешалке. И туфли. Папа вчера из Франции привёз. 
Перед вечеринкой немного шампанского. Для настроения. Потом ещё немного. Тоже для настроения. Потом пару дорожек порошка. Какое настроение без порошка? И сигарету в зубы. И идиотский хохот, хоть и ни капельки не смешно. И он будет одобряюще хлопать её по спине. Ленивой рукой. Ещё этой рукой он будет постоянно чесать яйца. Потом все, наконец, войдут в клуб и станут танцевать.
В клубе толкаются и кричат. В клубе наступают на ноги. Он тоже наступает на ноги. Это он так танцует. Ди-джей лезет из кожи вон, чтобы публика осталась довольна. И публика довольна. Толпа ревёт. Наташа тоже ревёт. От скуки. Что бы такого натворить? Может, склеить какого-нибудь менеджера по рекламе? Или по персоналу? По ***. Лишь бы он увидел и разозлился. И она склеит, а он увидит. И разозлится. И станет танцевать со своей бывшей. Как там её… Потом они куда-то уйдут. Ну и хуй с ними. С ним. Каз-з-зёл!
Наташа тоже знает себе цену. Наташа тянет парня в бар. Ещё шампанского и порошка. Снова сигарета в зубах и идиотский хохот. И намёки. Прозрачные. Очень прозрачные намёки. Там, в VIP-зоне, есть огромная постель. В этой постели Наташу будут трогать потные, незнакомые руки. Его губы будут совсем близко к её губам. Пару раз с них даже упадёт пахнущая «Орбитом» слюна. Наташе будет казаться, что он хочет её поцеловать. Но он, конечно же, не захочет. На прошлой вечеринке он видел как она сосала *** у его коллеги. Он будет противно пыхтеть. Он будет бесконечно долго пытаться войти в неё. Он будет самый неумелый ёбарь, какого она могла сегодня найти. Ей снова станет скучно. Татуировка на его плече натолкнёт на мысли о первом в её жизни мужчине, который ушёл служить в ВДВ. Пусть всё скорее закончится.
Когда он, наконец, слезет с неё и станет думать, куда сунуть использованный презерватив, Наташа спросит, как его зовут. Кирилл. Ну что ж, Кирилл, приятно было познакомиться. И до свидания. Её, наверное, потеряли.
А он её и впрямь потерял. Злой и совсем пьяный. С такими же злыми и совсем пьяными. С набранными номерами знакомых бандитов на мобильных телефонах. И она одна под тяжёлыми взглядами злых и совсем пьяных. Испугано улыбается и зачем-то поправляет платье. Хочется что-то сказать, но никак невозможно понять, что. И тогда станет говорить он. Громко. Чтобы все услышали. Он будет называть её ****ью. И покойную маму её, почему-то, тоже будет называть *****ю. И бабушку. И даже первого в её жизни мужчину, который ушёл служить в ВДВ, в конце концов, он назовёт *****ю. Это он так ругается. Наташа уже привыкла. Сейчас он замолчит, и она скажет, что ничего не было. Как он мог подумать? Никто, конечно, не поверит, но все сделают вид, что поверили. И он, удовлетворившись тем, что все сделали вид, что поверили, грубо схватит её за локоть и потащит к выходу. Домой. На такси. Потому что боится разбить по пьяни папину машину. Что б ему неладно. Всю дорогу Наташа будет плакать от обиды, а он отвешивать ей подзатыльники. Один раз он даже ударит её по лицу. Ухоженной ладонью. Это он так провожает. Недалеко от её дома он даст таксисту сотню, что бы тот прогулялся, и грубо выебет её на заднем сиденье. Он вообще грубый. Во всём. На прощание он погладит её по волосам. Вот и всё. Закончится ещё один вечер тринадцатилетней Наташи. Наташи, которая мечтает стать детским врачом.   
Нет, это ****о…
Это ужасно ****о…

На крылечке валялось платье.
На вешалке висела Наташа.