Второе пришествие

                Неужели ты не слышишь,
                как веселый барабанщик в руки палочки кленовые берет?
                Окуджава


Выносили саркофаг из Мавзолея.
"Раз-два — взяли! Раз-два — взяли! Раз-два —
взя..."
Грузчик Сидоров затрясся весь, белея.
Саркофаг сорвался — и, скользя,
грохнулся.

Великий вождь с усами гунна —
желтоглазое рябое божество —
На кирпичном торте ГУМа
Не нашел портрета своего.
И пока в ЦК трезвонила охрана,
И курсантов молодых бросало в жар,
гость незваный
посетил дворец стеклянный,
что стилягой встал среди бояр.
В зале спали, а в президиуме прели.
Пионеры  съезд приветствовать пришли.
Вождь вошел.
Лауреат десятка премий
с челюстью отвисшею: «Культ ли...»
Зашептались – мол двойник, мол, Геловани…. –
Крепкозадые, кому не страшен шок.
Заструился запашок над головами –
Сладковатый, трупный запашок.

А к трибуне шел стальной, как стержень в шиле,
Сыну плотника нисколько не чета –
Сын сапожника Иосиф Джугашвили,
Что затмил библейского Христа...
ЭХ ЯБЛОЧКИ-
ДА СЛОВНО ПЕРСИКИ!
СТАЛИН ТРОЦКОГО УБИЛ
ГДЕ-ТО В МЕКСИКЕ…
ЭХ, ДЕВЧОНОЧКА,
НЕ ХРУМКАЙ ПОНЧИКОМ!
СТАЛИН ЛЕНИНА УБИЛ
ТЕЛЕФОНЧИКОМ...

Изучив труды марксисткие вплотную,
Той наукой учение не пренебрег,
Кто возвел ее в религию блатную,
Где Пахан – герой, и царь, и бог.

ОГУРЧИКИ,
ПОМИДОРЧИКИ...
СТАЛИН КИРОВА УБИЛ
В КОРИДОРЧИКЕ.

Тишина стояла в зале гробовая.
Космонавны улыбнулись: «Ну и Страсть!»
Генералы, честь по форме отдавая,
вытянулись.
Мертвая, а власть!
И протиснулась старушка-коммунистка,
представитель репрессированных масс:
«Уж я сколько вам писала из Норильска!
Может, письма не дошли до вас?»
Сталин вздрогнул.
Но, очнуться не давая,
встал писатель — впавший в детство идиот,
гаркнул:
«СТАЛИН — НАША СЛАВА БОЕВАЯ,
 СТАЛИН—НАШЕЙ ЮНОСТИ ПОЛЕТ…»

И захлопала железная когорта —
люди-гвозди, -кнопки,-винтики, -болты,
пенсионное дерьмо второго сорта,
ветераны из охраны Воркуты.
Под конвоем псов, откормленных в ГУЛАГе
(шаг налево, шаг направо — как побег...),
что за шваль поперла, что за бедолаги!
Не поймешь, где романист, гду вшивый зэк…


ПЕСНЯ ЗЭКА – ДЕЛЕГАТА XVIII СЪЕЗДА

Товарищ Сталин, вам опять не спится
На высшем государственно посту,
И, как партиец говорит с партийцем,
я с вами говорю начистоту.

Я – делегат Семнадцатого съезда,
Привыкший к вертухаям по бокам.
Из гиблой тундры, из гнилого места
Не к вам я обращаюсь, а к векам.

Что коммунисны сделали с Россией!
Мы натравить сумели класс на класс,
Кровавые подснежники взрастили –
И нет прощенья никому из нас.

Повсюду воровство и шахер-махер...
Но предвкушаю поворот в судьбе,
Когда нас брее смертник-парикмахер –
Талантливый сотрудник КГБ.

И как олени мордой ищут ягель,
Так истину ищу я, вшивый зэк.
Идея государства есть концлагерь,
Идея человека есть побег.

... О Россия, кто швырял тебя сатрапам?
Кто велел твоих поэтов убивать?
Кто волок тебя за косы по этапам
И волочь готовится опять?
Не осталось тех, кто мчался в звоне сабель...
И не выжили ни Мейерхольд, ни Бабель –
Расплодилась мелкая бабель.

Потянулись в зал бродяги-бедолаги,
не поймешь, где романист, где вшивый зэк.
Партработники, доярки, полеводы
понимали, что на свете нет чудес,
но — откуда на галерке пулеметы?
И куда это президиум исчез?
Тень террора над страной крыла простерла.
Все оцеплено. Расправа коротка.
Как привычно потянулись руки к горлу
добряка, пролезшего в ЦК!
Рухнул грузный всесоюзный кукурузник...   
...Горн серебряный призывно протрубил—
и на сцену вышел барабанщик Кузькин,
грозный, как архангел Гавриил.

Русский мальчик — а быть может, совесть века,-
юный ленинец, звереныш, звеньевой —
трахнул палочкою дряхлого генсека
и в живот ударил головой.

А приемов самбо вождь не ведал вовсе,
охнул тяжко, и — кондрашка, и — конец.
Недорезанный еврей, профессор Вовси,
тронул пульс: «Да это же мертвец!»
Так вторично дал он дуба —
окаянный гений, деспот, полководец и фигляр,
вонью странной
пропитав дворец стеклянный,
что стилягой встал среди бояр.
В светлом зале, как в подвале, тот же запах,
а в бокале цинандали — тот же страх...

Грузчик Сидоров уволился и запил.
Пишет роман в прозе и стихах —
о России, где расселась та же свита
и о мрамор Мавзолея трет зады,
о России, чья коса густая свита
из серебряной и огненной руды.


1961, 1983