Грозные небеса

Самый конец второго тысячелетия. Крохотное селение в горах Кавказа. 
        Кому небо в горах голубое и яркое, как мечта, а из вонючей ямы   оно виделось серым, залапанным и рваным, как старая портянка. Решетка из толстых, кривых веток делила его на неровные квадраты. Она была невысоко, но  сил не было даже на то, чтобы подняться, выпрямиться во весь рост. Бороться не хотелось, отчаянье сменилось апатией. Мысли вялые и мутные медленно текли в пустоту.
      Я думал -  плен это романтично, а это тупо и страшно. Меня почти не били, почти не унижали, почти не кормили. Только забыли в этой протухшей яме. Кашель мешал спать, ссадины гноились, от голода постоянно мутило, сухие губы полопались от жажды, звуки и запахи обострились, все казалось болезненным бредом.
        Я ведь в армию и не собирался. Хотел в институт, да провалился на экзаменах. Сам виноват, учить надо было. Но это меня не смутило, думал, служить не возьмут, кому нужен такой хиляк. Худой, узкоплечий, длиннорукий, зубы редкие, уши локаторы. Взяли! Очнуться не успел, как уже мерз в казарме под колючим, синим одеялом. Год отмучался и оказался в зоне военных действий. Не заметил растяжку, рядом бабахнуло, старшину – в клочья! А я живой, и почти целый, грыз грязные ногти в яме для пленных.
         Земляные стенки и камни противно холодили. Я поджал ноги, скорчился, стараясь плотнее закутаться в свои лохмотья. Посыпались мелкие камешки, комочки земли. Я тупо уставился в стену, разглядывал, торчащие там и сям корешки . Голые, белесые, узловатые, бурые, я все уже перепробовал. Горькие и несъедобные! Из стены вылез длинный дождевой червяк. Он извивался, ища опоры, толстый, розовый, похожий на колбасу. Сожрать его что ли!?
И зачем только люди воюют!? Какого черта?! Стреляют, взрывают, травят, режут друг друга! Скоты! Какой,  в этом
смысл?! Танки, чтобы давить, самолеты, чтобы бомбить, мины, 
чтоб рвать на куски. Вся эта жуть совершенней с каждым днем. Мы можем уничтожить все живое на несколько раз, но нам мало! Мало! Того, кто убивал, крошил, разрушал, втаптывал в грязь чью-то жизнь и счастье, чествуют как героя. А там, где прошли эти герои, остаются только трупы, пепелища и черное от горя небо! …
        Мои нестройные мысли прервали шум и громкие голоса над головой. Опять посыпалась земля, сухие листья и ветки. Решетку подняли, я вяло подумал, что пришли меня убивать. Но меня никто не трогал, в яму сунули кривую, плохо сколоченную лестницу. По ней медленно, осторожно стал спускаться человек в таких же драных штанах, как у меня. Он едва не наступил мне на голову, Я отодвинулся в самый угол. В светлом квадрате неба показались носатые, заросшие лица, лестницу забрали и снова опустили решетку.
       Я понял, что мое одиночество кончилось. Тот второй молча уселся в другом углу. Он был старый, худой, оборванный. Заросшее редкой бороденкой лицо было исчерчено глубокими морщинами, голова не седая, а какая-то серая, суставы пальцев раздуты шишками артрита. Меня бесило молчание, но я не знал, как начать разговор. А он спокойно сидел, погруженный в свои мысли.
         Я нервно поерзал, хотел деликатно кашлянуть, но зашелся громким отвратным кашлем. Старик посмотрел на меня с грустью.
-Ты потерял надежду? – спросил он тихо.
-Мне не на что надеяться, - сразу завелся я.
-Я, может быть, что-то не так говорю, но по-моему надеяться надо всегда, - мягко возразил старик. - Давно ты здесь?
-Не знаю, пару месяцев, наверное. Сначала, я считал дни, потом бросил. Все равно, здесь сдохну! Зачем считать?
-А я уже третий год, - вздохнул он.
-Третий год?
-Я здесь не из-за выкупа. Я раб. Я работаю на хозяина, он меня кормит.
-Раб!? Этого не может быть, скоро двадцать первый век…
-Это реальность. Это происходит сейчас с нами.
-Нет, нет! – замотал головой я. - Нет!
-Не стоит отрицать реальность.
-Вы уже два года работаете на этих уродов, делаете все, что они скажут? Почему вы не бежали?
-Я не знаю,  где нахожусь, куда бежать. Однажды я пробовал, но заблудился, меня вернули.
-Значит, спасения нет! Я никогда не попаду домой! Значит, мне как и вам суждено сгнить в этих горах! – меня охватило такое отчаянье, что разом пропали и голод, и слабость.
-Нам не дано знать свою судьбу, - сказал старик спокойно.
      Мое отчаянье разом сменилось бешеной злобой. Я готов был разорвать старика за его невозмутимую уверенность. Хорошо ему рассуждать старому, а я  молодой, я жить хочу!
-Не дано! А я знаю! Нечего мне ждать! Некому меня выкупать, детдомовский я! Мне велели писать, я написал, только адрес сам придумал. Петербург, Заячий остров…
-В Петербурге есть Заячий остров.
-Что, прям, Заячий? – не поверил я. – А я думал такой только в сказке, про деда Мазая. Все равно, пусть даже получит кто-то мое письмо. Они не психи, платить бешеные деньги за чужого человека.
-Кто знает, - покачал головой старик.
-Да, что вы заладили?! – я махнул рукой, отвернулся к стенке.
-Неисповедимы пути Господни, - сказал он, толи мне, толи себе самому. – Ты не сердись, пожалуйста, послушай старого человека. Отчаяние – страшный грех. Бог дал нам надежду, что бы мы легче переносили наши страдания.
-Вот только не надо проповедей! – взмолился я.
-Хорошо, - легко согласился старик. – Раньше я был учителем… Можно, я расскажу тебе легенду?
-Библейскую? – поморщился я.
-Нет, средневековую.
-Тогда, валяйте.
       Тело затекло от неудобной позы, я повернулся к старику, вытянул ноги.
-Не знаю, правда эта история или вымысел, но уж очень она мне пришлась по сердцу, - начал он. – Когда Великая Римская Империя доживала последние дни. Когда славная история древнего мира сменялась средними веками, обычные люди жили, не подозревая обо всем этом. Даже названия этим периодам придумали сотни лет спустя. Люди жили, как и теперь, изо дня в день, работая, заботясь о пропитании и достатке.
-Да, пропитание, - вздохнул я. – Жрать,  хочется смертно.
-Не думай об этом, попробуй отвлечься.
-Легко сказать. Рассказывайте свою легенду, только ближе к сути.
-Не спеши. Все в свой черед…  В маленькой деревушке, на самой северной окраине империи, жил в это трудное время мальчишка. Звали его Агриппа, как знаменитого военачальника императора Октавиана Августа. Он гордился своим именем и мечтал тоже прославиться. Но родители его  были бедны, налоги каждый год увеличивали, да еще налетали  дикие, кочевые племена. Язычники нападали неожиданно, грабили, убивали, поджигали дома и исчезали словно призраки.
        Они всегда появлялись маленькими отрядами, и вскоре крестьяне научились отражать их нападения. Но прошел слух, что дикие племена гуннов объединил смелый и злой вождь – Аттила.
-Ну да, ну да, я что-то слышал! – обрадовался я.
-Агриппа испугался, когда увидел несметные полчища Аттилы. Они все были высоки ростом, бородаты и одеты не в туники, а в штаны и лохматые звериные шкуры. Воинам с луками не было конца…
-Эй, бери жрать! – вдруг раздалось сверху.
      Я даже вздрогнул. Я только что был  совсем в другом месте и времени. Там, где маленький римлянин с ужасом смотрел на               
орды варваров. Зачем меня вернули!?
-Эй, бери кашу, - повторил жуткий акцент.
         Я очнулся, взял миску, хлеб и принялся жевать. Безвкусная еда кончилась слишком быстро. Странно. Я торопился, так долго и мучительно хотел есть, у меня дрожали руки, но голод не был главным. Я хотел знать, что дальше. А старик, как нарочно тщательно пережевывал свою кашу. Он только начал. Что он делал столько времени, молился? Дурак! Нужны Богу его молитвы, как собаке пятая нога. Наконец, он доел, вытер рот.
-Рассказывайте дальше, - потребовал я.
-Семье Агриппы удалось спрятаться, - продолжил старик как-то неохотно. – Но он натерпелся такого страха, что запомнил это на всю жизнь и решил стать легионером, чтобы победить варваров. Он стал просить отца отдать его в военную школу. Но отец отказал наотрез. Он решил, что Агриппа будет учеником гончара. Он хотел, чтобы его сын стал мирным и обеспеченным человеком. Агриппа спорил, но все было бесполезно. Тогда он горячо взмолился Богу, прося позволить ему победить Аттилу.
-Нашел, кого просить! – воскликнул я презрительно и принялся устраиваться удобнее в своем углу.
-Не перебивай, - строго велел старик. – Агриппа молился каждый день, когда оставался один, когда месил глину и склонившись над гончарным кругом. Он делал успехи в своем ремесле, но в его сердце жила одна мечта – освободить свою родину от набегов варваров.
        Прошло пару лет, а может и больше. Агриппа подрос, влюбился. Однажды он увидел, что к его возлюбленной пристает молодой варвар. Агриппа рассвирепел, и когда он проходил мимо, швырнул в него, только что обожженный горшок, попал по голове. Варвар упал замертво, он не носил шлема.
-Так его! – завопил я. - Что, что дальше?
-А ничего, - отмахнулся старик. – Это конец легенды.
-Это что был сам Аттила?
-Нет, но это был его сын. Аттила умер, не оставив наследника.               
Вожди гуннов перессорились, союз распался, грозное войско
Аттилы перестало существовать.
          Он замолчал, а я глубоко задумался.
-Выходит, Бог услышал его молитвы? Гончар победил  Аттилу.
-Он не переставал надеяться, и его мечта сбылась, хотя и совсем не так, как он представлял.
-Это только красивая сказка, - меня распирало желание поспорить.
-Как знать, - тихо сказал старик.
-Нет, - петушился я, - в жизни …
          Меня перебил грубый голос сверху.
-Эй ты, солдат, лезь сюда.
        К нам в яму сползла лестница, больно стукнула меня по ноге.
-Лезь, быстро.
         Я покорно поднялся по хлипким, кривым ступенькам, долго щурился, глаза привыкли, разглядел двух бородатых горцев в камуфляже. Огляделся по сторонам, только по-осеннему голые горы да хмурое, темное небо. Тоска.
        Но тут, мне стало еще хуже.
-Все, пошли помирать, - решительно заявил бородач.
-Куда? За что? – жалобно простонал я.
-Я тебе говорил, нэ будет денег - убью? Денег нэт.
-Подождите, Питер так далеко! Надо еще деньги собрать! Квартиру продать! Я говорил, мы не богатые!
-Заткнись!
-Подождите! Умоляю! – я хватал его за рукав, заглядывал в лицо.
-Нэт.
-Еще несколько дней! Не сейчас! Я хочу жить! – голос сразу осип, я упал на колени.
         Меня молча подняли и поволокли куда-то вверх по склону. Я видел только камни, грязь, сухую траву. В голове что-то бухало, воздуха не хватало. Нет! Нет! Нет! Нет! Вдруг вспомнилось, недописанное  письмо на тумбочке в казарме,               
 совсем из детства всплыл родной запах маминых рук, вкус борща, ярко-розовое платье на Наташке… Больше никогда! Никогда! Нет! Нет!
        Горцы ругались по-своему, толкали меня. От их гортанных, непонятных слов было еще страшнее.
-Стой!
       Я поднял голову, увидел, что стою на краю обрыва. Бородатых собралось человек семь. Они ухмылялись, занимали места, ждали шоу. Передо мной пробежали кадры из военных фильмов, и мне стало стыдно. Я  кое-как взял себя в руки, даже выпрямился, сжал дрожащие пальцы в кулаки и повернулся спиной.
       Передо мной было только небо. Лохматые, грязные облака лезли друг на друга, солнца не было. Глядя куда-то вверх, я вдруг взмолился так, будто смотрел Богу в глаза!
-Прости меня Господи! Я хочу жить! Я хочу жить!
       Я молчал, но душа орала, рвала грудь. Сзади передергивали затворы, что-то кричали, я не слышал. Жить! Жить!
-Эй! Повернись.
         Я с трудом понял, что это мне.
-Что?
-Танцуй, прислали видео, деньги обещают.
-Кто?
-Мужик толстый, что-то несет про то, что вы незнакомы. Но главное, он платит.
       Я стоял, как оглушенный, горцы шумели, махали руками, я смотрел, ничего не понимая. Очень медленно до меня стало доходить. Меня не убьют. Я буду жить. Тот незнакомый человек, который получил мое письмо, не выбросил его, а решил заплатить. Разве такое бывает?!
      Я опять поднял глаза к неприветливому небу.
-Спасибо, Господи! – я сам удивился своей искренности.
      А как же старик!? Он же так верил. Он останется здесь?
Значит, его вера его не спасла?               
         Я представил его в моей яме. Как  он сидел, молился. Я даже имя его не знал. Старик, старик. А ведь, он совсем не старый. Ему только лет сорок.
        Я с упреком глянул в небо и глазам своим не поверил. Вертолеты! Наши вертолеты! Идут низко, вот-вот сядут!
          За спиной застрочили автоматы, длинная очередь, казалось,  полоснула прямо по мне. Я упал лицом в грязь, закрыл голову руками.
-Шайтан! Скотина! – горец перебирал грязные ругательства, пенал, бил прикладом. – В  кассете был маяк! Ты навел! Нас нашли! Скотина!
        Вертолеты стали стрелять, с земли орали, отвечали короткими очередями. Меня все бросили, стрельба удалялась, я осторожно поднял голову. Рядом – никого. Я решился встать, отряхнулся. Удивительно, ни одна пуля меня даже не задела, только бока болели от побоев.
-Жив! – кричало все во мне, но я боялся верить.
      Горцы скрылись в леске, огрызались оттуда беспорядочной стрельбой, рявкнул гранатомет, исчез в дыму крайний дом. Все гудело от эха, горы многократно повторяли каждый выстрел. Вертолеты приземлялись, десант принял бой. Наши стреляли на бегу, прятались за углы домишек,  старые заборы. Откуда-то слышались женские причитания, вусмерть перепуганная, тощая коза металась от забора к забору. Из леса снова выстрелил гранатомет, коза упала у взорвавшегося сарая.               
       Я вышел из транса, бросился к своей яме. Взрыв изломал решетку, навалил сверху досок и хлама. Я принялся лихорадочно все разгребать, ободрал руку о кривой гвоздь. Наконец, заглянул внутрь.
-Жив?
-И ты жив, слава Богу.
  Я помог ему выбраться, и мы обнялись как родные. Я был до беспамятства счастлив.
 Конечно, так не бывает, но как хорошо, что все так и было.