Жажда

С ранней юности мне приходилось бежать от любви. Я ее боялась. Я пряталась под улыбающейся личиной и испытывала к себе отвращение, потому что ненавидела лицемерие. Но ты остановила мой побег. Все, что до нашей встречи я хранила в самых глубоких пещерах своего подсознания, вырвалось наружу сквозь темные лабиринты, затянутые паутиной времени…

***

Может, это жара обнажила все человеческие безумства, может, просто люди устали бороться с жизнью, но каждый день мы с постыдным нетерпением ожидали новой жертвы и, вглядываясь в лица друг друга, пытались обнаружить поцелуй обезумевшей от жажды болезни. И внутреннее торжество озаряло зловещим светом лицо того, кто в мыслях своих пришел к правильному выводу.

Мы не знали, что с такой невероятной быстротой поражало наш разум, превращая человека в этакого сомнамбулу, идущего за только ему видимым призраком сквозь туман безрассудного ослепления. На ум приходило множество вариантов: чума, страсть, какой-то инстинкт или же недуг психопатического характера…

Она лишала смысла жизнь, а иногда и самой жизни. Как хитрый паразит, обтачивала тело, дух, оставляя лишь остов, чтобы потом одним точным ударом переломить его, как тонкую соломинку.

Потом она победила тебя… Но мой рассудок остался невредим. Прости…

Мне было больно наблюдать за тем, как погибает мой единственный друг. На его место пришла ты – новая, изменившаяся. Та доброта, которой ты одаривала нас, скрылась за блеском ненависти, внезапно появившемся в твоем взгляде. Ты шла за мной без пререканий, ненавидя всем сердцем и эгоистично умоляя бога, дьявола, черта… чтобы эта болезнь приняла и меня в свои объятья.

Когда ты однажды не появилась, стало ясно, что твоя борьба проиграна. Мне нужно было удостовериться, что ты еще жива.

Когда я зашла к тебе в комнату, ты лежала на заправленной кровати, молча, и даже не замечая, что твое одиночество только что взломали. Пальцы, белые, словно клавиши пианино, замерли на первой странице какой-то книги. Мне многое хотелось тебе сказать, но все, что я смогла сделать, это произнести несколько кое-как связанных между собой слов.

Мой несмелый поток речи вывел тебя из оцепенения. Ты вскочила… И откуда столько сил?... А затем бросила мне в лицо безудержную бурю эмоций, завершив свой монолог посылом меня в плавание по волнам свободы. Наверно, знай ты, что случится со мной после этого, хотя б из жалости не выкинула меня на улицу, как сломанную куклу, переставшую вызывать интерес даже у самого непритязательного ребенка.

Какой-то щелчок объемным взрывом пролетел по всему моему телу. Что-то поменялось, повернулось, перекрутилось… Обморок пришел незамедлительно, разбив мне мозг на миллиарды молекул, атомов, завертевшихся в диком вальсе…

Когда я очнулась, ты сидела рядом, закрыв глаза, и держала меня за руку. Ты прощалась…
Нежелание видеть результат стараний этой неизвестно откуда взявшейся немочи, – обескровленное бессилием тело – заставило меня, трусливо поджав хвост, убежать.

***

Я переехала в город, который навек поселил во мне ненависть к своему существу. Грязь, разврат и другие составляющие городского бытия, спрятанные под маской лицемерного благочестия, вызывали лишь тошноту да разочарование в людской сущности.

Жизнь в месте, полном вечно спешащими куда-то зомби с выпученными от торопливой злости глазами,  конечно, не прельщала, но опасность повредить свой девственный мозг, еще не тронутый вышеперечисленными симптомами, все-таки сдержала мое желание ответить очередным согласием на  порыв трусости.

Но именно здесь я поняла, что совершила ошибку, которой не суждено быть исправленной.
Все мое существование слилось в один длинный и всегда одинаковый день. Каждое утро я высвобождалась из очередных объятий – женских, мужских… покидала незнакомые мне стены, силясь вспомнить, где мой дом… Каждый день я бродила по городу, пересекая вдоль и поперек его улицы, в поисках новой ночлежки… И каждый вечер завершался моим падением в пьяный бред, где не было ничего, кроме головной боли, поглощающей все мысли… А после пробуждения мысли незамедлительно возвращались, и все начиналось заново…

Я вспоминала ее глаза, чистотой которых не могло похвастаться само небо, ее движения, жесты, всегда немного неловкие и неуверенные… Любая буква ее имени причиняла мне невыносимые страдания. Любой звук ее имени, произнесенный не моими устами, насиловал слух, заставлял сердце томиться неистовой ревностью.

Что за состояние? Я беру с полки книгу. Хотела взять одну, схватила другую. Но желание читать снова отпало. А перед глазами опять она. Надо влиться в придуманную жизнь, сериальную, киношную… Какую же чушь нынче любят смотреть? Щелчок, щелчок, еще, еще… Лица, цифры, буквы… С ума сойти… Передозировка облучением… Я бегу по улице – знакомой, но не той, которую я знаю. От этого страшно, а внутри вырастает Жутко. Я даже не бегу, а иду… Отчетливо слышу снежное похрустывание. Мне нужно торопиться, потому что он снова меня догоняет. В руке – нож. Я иду быстро, но почему его черепашья скорость не мешает приближению ко мне? Я не чувствую боли от лезвия, входящего в мою спину. Так медленно… Страх убивает боль. Это всего лишь сон… Надо просто проснуться.

Сон должен был очистить мое сознание, но, вместо этого, еще больше треснул хрусталь эмоций. И вот, наконец, я устала на нее молиться, решив, что прошло уже довольно много времени для того, чтобы она смогла забыть обиду, которую я когда-то давно ей нанесла.

***

На пороге ее дома меня встретила кошка, застывшая в нелепой позе. Раскрыв рот, она вальяжно разлеглась посреди заснеженной тропы, утоптанной тысячами подошв. Широко раскрытые глаза остановились на какой-то точке. Да… Смерть поистине ужасна… Эта картина вызвала у меня отвращение с небольшой примесью жалости к когда-то жившему созданию. Труп животного лежал у всех на виду. Интересно, специально ли она его кинула именно на это место? Может, она хотела нам сказать, что живет рядом с нами? Напомнить о себе? Мы уже давно забыли о том, что жизнь нужно любить или любим ее по-своему, теряя драгоценные минуты на то, что отравляет наше сознание.

Заправленная кровать, казалось, так и осталась нетронутой, книга, раскрытая на первой странице, лежала на полу. Тебя в этой комнате уже не было…

Сидя за столом, я своей спиной чувствовала, что кто-то высокий, черный стоит позади. Его сила настолько обширна, что на расстоянии может раздавить меня, как жалкого  таракана, прячущего свое маленькое тельце в щели между обоями.

Он стоит, нагнувшись, и внимательно следит за серым стержнем карандаша, упиваясь тем, что не только я знаю свою тайну. Даже во сне я чувствовала на себе его взгляд и улыбку. Я и с закрытыми глазами вижу, как он слизывает сухость со своих потрескавшихся губ. Но боюсь поднять веки - не хочу видеть то, что меня ждет.

Забраться на крышу не представляло никакого труда. Теперь с уверенностью можно сказать: «Все кончено!». Шампанское за воссоединение. Я шагну – ничто меня не остановит. Ты не захотела взять на земле мое тело, так, может, возьмешь, мою душу?.. Я посмотрела вниз и задумалась о том, как жизнь, наполненная столькими событиями, впечатлениями, может успеть пронестись перед глазами? Сейчас проверим…

***

Меня встретила ты. И твои глаза, чистоте которых могло бы позавидовать само небо, снова засияли ласковым добродушием. Я посмотрела назад, туда, где еще продолжал дышать старый город, по венам которого бежали сотни жизней. И над всем этим – звезды… Миллионы звезд... Казалось, только протяни руку и сможешь забрать весь этот бисерный узор себе. Зачем он им? Они все равно его не замечают…

А я… я – всего лишь еще одно существо, обреченное быть забытым через некоторое время, не сумевшее оставить после себя ничего, кроме этих строчек…