Червивые люди 1-6

1


Зелёно-жёлтая трава, стелющаяся до самого горизонта, к красному кругу палящего солнца. Голубое небо, затягивающее взор  и сознание своей глубиной. Одинокий месяц и мёртвые звёзды.
По прериям гулял ветер. Напряжённый, будто стараясь поскорее покинуть здешние места, чуя запах крови, пота и железа. Фантомы. Баталия только ещё предстояла. Нет, отнюдь, это не эффектные взмахи мечей, это не кровавые, но красивые мозаики и картины умерщвлённых воинов. Война пахнет разложением и дерьмом. Запах говна из разрезанных кишок струится среди мёртвых тел, стелится над текущей ручьям кровью.
Горы тел. Будущее формировало прошлое, материализуя эти ужасающие образы.
Больше похоже на истребление, нежели битву.
Одинокий воин стоял спиной к солнцу и смотрел вдаль, через равнины, траву, на далёкие горы, где его племя никогда не бывало. Он не морщился от эфемерного запаха. Не настоящего, но кажущегося до боли реальным. Его не страшила битва и смерть. Но он чувствовал долг. Долг сохранить свой род и своё племя.
- Твои люди погибнут от меча захватчиков, скоро, если ты хочешь об этом спросить, - произнёс голос, эхом разнёсшийся над пожухлой травой.
Вибрация прокатилась по телу воина, будто нечто прошло сквозь него.
- Потому я и здесь, хочу просить твоей помощи, Волдорос.
- Как-то не слишком вежливо звучит, дружище.
Свет перед воином стал исчезать, медленно и неуклонно, лучи натыкались на нечто, проявляющееся из ниоткуда. Перед воином возник чёрный туман, в форме которого угадывался диковинный зверь, стоящий на задних лапах. Четыре зелёных, блестящих глаза уставились на воина.
- Но я ведь могу тебе и не помочь, на то моя воля, воля Бога, - произнесло существо.
- Знаешь, почему я называю чёрных Богов чёрными? - спросил воин.
- Почему же? - заинтересовался тот.
- Потому что они, как торговцы. Вроде и дружелюбные, вроде и глаза честные, а всё равно обманут. И ты сейчас просто пытаешься набить себе цену. Ты мне поможешь.
Существо рассмеялось, покрывшись рябью.
- Победил. Ты хочешь спасти своё племя, правда, Адерон?
- Да.
Бог придвинулся ближе к воину и обнял его своей чёрный лапой за плечи. Его морда как раз оказался напротив щеки Вождя Племени. Чёрный, шершавый язык прошёлся по коже Вождя, оставив на той влажный, поблёскивающий след. Мужчина напрягся, но выдержал прикосновение тёмного Бога.
- Есть у меня тут один способ. Но ради него тебе придётся обречь своего младшего сына на страдание, - деловито произнесло существо и добавило шёпотом, приблизившись ближе к уху Вождя: - вечное страдание.


2

- Галах, что ты там делаешь? - прикрикнула нянька, продолжая стирать бельё в корыте. Она разогнула спину, потянулась, щурясь от солнца и высматривая мальчишку. Тот не заставил себя ждать, выбегая из-за кустов и неся в руках кучку металлических осколков.
- Ну и что это? - поинтересовалась нянька парнишки.
- Это металлические осколки с кузницы. Я сделаю из них наконечники стрел и пойду охотиться! - уверенно и бодро произнёс Галах.
На вид ему было не больше десяти лет. Темноватая кожа, слишком острые, для ребёнка, черты лица и жёсткий взгляд, не соответствующий его детской речи. Он не был похож на обычного мальчишку. Да он и не был обычным мальчишкой. Сын вождя племени. От общения его отца с тёмным Богом этот ребёнок сильно отличался от своих сверстников. Пусть все они и играли в одни и те же игры, но взгляд этого мальчика был иным и нянька никак не могла понять, чем юный вождь её так порой пугает.
- Ну опять ты занимаешься не пойми чем. А если поранишься? - произнесла она, - Заразу подцепишь? Лучше бы лошадей покормил.
- Это твоё дело кормить лошадей, а моё дело на них ездить! - отрезал мальчик и понёс железки к лавочке, дабы начать делать стрелы.
- Юный вождь недавно очень хорошо упал с лошади и ударился головой о камень, - заметила нянька, - и твой папа запретил тебе уходить далеко от дома, потому что тебе может стать плохо и что нам тогда прикажешь делать? Бросать свои дела и искать тебя не пойми где?
- Воин не боится беды, воин стремится к тому..., - мальчик задумался на мгновение, прервав своё занятие, - воин стремится к тому, к чему стремится.
Галах поднял с земли увесистый камень и стал бить им по железяке, придавая ей форму треугольника.
- Галах, не уходи далеко от дома. В лесу есть дикие звери.
- А у меня есть лук, - с напором ответил паренёк.
- Твой лук игрушка.
- Твои слова пустышка, - произнёс Галах, имитируя голос няньки.
- Так! Юный вождь, что за игры?! - возмутилась нянька.
Тот достал припрятанный моток верёвки и стал привязывать металлические треугольники к древкам, заготовленным ещё вчера. После чего мальчик достал из прихожей дома свой лук, элегантно положил на него древко стрелы и с заметным усилием натянул тугую тетиву. Закрыл один глаз, прищурился.
- А ты попробуй мне запретить играть, женщина, - брезгливо бросил ребёнок, выпуская стрелу в стену деревянного дома. Та, повинуясь воле стрелка свистнула в молниеносном полёте и воткнулась в древесину. - Пора играть в серьёзные игры. Как играет мой брат.
- Юный вождь, вам нельзя уходить далеко от дома, в лесу живут кабаны и волки, и много другого опасного зверья! Как же вы не поймёте? А брат твой старше тебя на девять лет!
Мальчик задумчиво подошёл к няньке, смотря на тянущиеся вдаль холмы, покрытые вялой, но высокой травой и редкими деревьями.
- Знаешь, кто на самом деле самый опасный зверь, нянь? - спросил Галах.
- Кто?
- Я, - произнёс тот, натягивая тетиву и направляя остриё стрелы на женщину.
Дыхание той прервалось, она расширившимися от страха глазами уставилась на блестящий, неровный металл, как на ядовитую змею, загнавшую её в угол. На её руках мгновенно выступили мурашки.
- Галах...
- Шучу,  - произнёс мальчик, опуская лук. - Уймись. Не мешай мне.
- Юный вождь! - надрывно произнесла женщина, смотря как мальчик отправляется по дороге через степь, быстро исчезая в зарослях высокой травы.
Женщина ещё долго смотрела на тропу, погрузившись в свои мысли. Но что-то выбило её из задумчивости, какое-то мрачное озарение, какое-то воспоминание из прошлого и она продолжила своё дело — стирать бельё трясущимися руками.

3

Каи лежал на склоне холма, положив голову на камень и смотрел в небеса, потянутые багрянцем и чёрным дымом. Где-то всё ещё горел город с улицами, орошёнными кровью мирных жителей. К губе мужчины прилипла дымящаяся папироса, которую он иногда потягивал. Рядом лежал, словно приручённый зверь, внушительных размеров меч.
Мужчина лениво выдернул папиросу из своего рта и стряхнул пепел. Он один из немногих, кому разрешали здесь курить, ведь стоило только кинуть в траву не потушенную папиросу, как все прерии вспыхнули бы адским пламенем. А там где-то недалеко приютилась армия, отдыхающая и залечивающая раны с недавнего сражения. Сгорели бы, заживо.
- Избранный да? - произнёс Каи, продолжая думать что-то своё. Его лицо поморщилось, но не от мысли об ответственности, а скорее от мысли о том, что не смотря на все свои навыки, в отряде смерти он был самым слабым. Самые слабые способности к магии среди тех, кто убивал царей и низвергал Богов. И почему их всех так упорно называли избранными?
- Каиденс? - послышался грубоватый, гортанный голос другого воина. - Опять лежишь и грустишь?
- Так точно, - лениво ответил Каи, делая глубокую затяжку. Наркотик уносил его всё дальше и дальше и движения руки с папиросой для него становились всё более и более тяжёлыми и сложными.
Пришедший покачал головой.
- Не превращай себя в овощ, мальчик.
Каи повернул голову. Перед ним стоял грузный, огромных размеров мужчина, закованный в броню, по сравнению с которым Каи был похож на карлика. Борг опирался на свой не меньших размеров топор и взирал с высоты на мечника, состроив на своей тупой роже подобие ухмылки.
Не смотря на свою внушительную внешность, Борг был младше, чем Каи, да и в отряде провёл куда меньше времени.
Каи вздохнул и снова повернулся к небу, оно было ему куда милее.
Я мечтатель, а не воин, чёрт бы побрал этот мир.
- Не превращусь, - выдавил он.
Почему я думаю о себе, как о мужчине? Твою мать, мужчиной можно называть только того, кто познал женщину! А эти мерзкие твари...
- Каи! - воскликнул Борг, который даже и не собирался уходить, а, видимо, хотел основательно поиздеваться над парнем.
- А? Да? - вернулся к реальности Каи, мир перед которым уже основательно плыл.
Чтоб ты подох, скотина, - подумал Каи, глядя в небо. Какая-то струна в его душе натянулась до предела за то, что Борг мешал его уединению.
- Каи, скажи, ты педик? - открыто спросил Борг.
Каи сделал ещё одну глубокую затяжку и выпустил клуб дыма. Его любили этим подначивать за то, что он не трахает женщин, которых к ним приводят. Да как он может трахать то, что трахали другие несколько минут назад? А у этих придурков считается, что такой процесс связывает дух мужчин. Ну да, как же.
- Борг, шёл бы ты...
- Нет, ну серьёзно, я же хочу знать, к кому поворачиваться своей латной задницей, а к кому нет? - продолжил гнуть свою линию тот, облокотив голову на руки, сжимающие основание топора.
- Иметь тебя я не стал бы никогда в жизни, будь у меня хоть даже самый поганый вкус.
Борг, задрав голову, отвратительно рассмеялся, снова посмотрел на парня.
- А вдруг ты на поле боя возбудишься и решишь присунуть, что тогда?
- Надеюсь, что меня древние Боги убьют раньше, чем это случится.
- Я тоже надеюсь, - кивнул Борг. - Умереть от ужаса того, что тебя трахнул Каи на поле сражения, в такой нелепой позе, опозорило бы весь мой род до двадцатого колена. Но ты не беспокойся. Я возьму котелок, как дополнительную защиту.
Когда же он заткнётся...
- А вообще, я всех переживу, вот увидишь, - добавил Борг.
Нечто свистнуло где-то недалеко, с громким звяканьем и чавканьем пробило металл, будто бы стрела, которая ударила в броню и прошила её насквозь её. Каи почувствовал на себе что-то влажное. Подняв руку с папиросой и посмотрев на неё, он разглядел красные капельки крови. А подняв взгляд ещё выше и в сторону, он увидел наконечник стрелы смешно торчащий из лба Борга. Струйки крови затейливо стекали по носу, глазами, рту и подбородку громилы. Мышцы на правой руке свело судорогой, они сжались, словно хотели сломать кости, которые их удерживали.
Каи рассмеялся, затягиваясь папиросой и смотря на этого неудачника.
То, что плохо начинается, иногда хорошо заканчивается, - подумал он.
Где-то надломленно спела тетива, выпуская две стрелы, улетающие в дальние кусты. Послышались вскрики людей, похожие на тех, кого Каи недавно убивал. За первыми двумя ударила ещё одна стрела. Выписав дугу над пригорком, она ушла в кусты, но чуть подальше. Ещё один вскрик, захлёбывающийся кровью.
Шаги, где-то сверху от парня. Каиденс сделал последнюю затяжку, потушил пальцами остатки папиросы и кинул её в траву. Кое-как поднялся, пошатываясь из стороны в сторону.
Перед ним стояла очаровательная блондинка, в лёгкой кожаной броне, служащей скорее украшением, нежели защитой. В одной руке она держала лук, в другой руке раскрытую книгу.
- Какая психоделическая картина, - заметил Каи. - Где это ты чтиво раздобыла?
- Всего лишь сказала, что может быть пойду на свидание с тем, кто достанет мне что-нибудь почитать. Теперь у меня этих книг целые завалы, после городка, что там сейчас на востоке дымится, - ответила девушка, вздёрнув брови и переводя взгляд на тело Борга. Пнула безвольную тушу. - Всё больше убеждаюсь, что враги куда полезнее, чем друзья. Козлов истребляют.
Каи кивнул, тоже глянув на Борга.
- В прошлый раз так же было, защитник города срубил голову пьяному придурку из нашей армии, который пытался отобрать у меня найденный мной же артефакт.
- И так же я его пришибла стрелой.
Каи кивнул.
- Орфеи...
- Кайденс, - пожала плечами девушка, с улыбкой глядя на парня. - Ну и накурился же ты.
Тот застенчиво развёл руками.
- Кто же интересно идёт с тобой на свидание?
- Никто. Они все грязные и тупые, а я всё принца жду. На белом коне.
- И правильно делаешь. Я вот жду принцессу.
- Или всё-таки принца? - подколола его девушка.
- Брось.
Каи обошёл тело Борга, сел на его спину и закурил следующую папиросу. Орфеи же села рядом на траве. Предусмотрительно, люди после смерти предпочитают основательно наложить в штаны.
Каи затянулся, передал девушке дымящийся цилиндр.

4

Сарас не любил людей. Пожалуй, это первое, что бросалось в глаза при знакомстве с ним. Сейчас подросток одиноко валялся на гамаке, повешенном в одной из комнат дома. Большого дома. Будучи сыном Вождя, он имел завидное положение в их селении. Но ему было на это плевать, он воспринимал это как ненужное, но местами приятное дополнение к его жизни.
Он был охотником. Но не простым охотником, выбирающимся на охоту пять раз за неделю, нет, он мог уйти в лес на целых полмесяца, а то и на весь месяц. Он думал, что когда-нибудь, уйдёт на год, а может быть и навсегда. Туда, где его таланты пригодятся получше, чем здесь.
Великолепный стрелок из лука. Острый глаз. Цепкий ум. И ненависть к отцу.
Сарас был честен с собой. Он ненавидел отца за общение с Волдоросом, за то что тот являл собой Бога, а Сарас являл собой смертного. Но он хотел стать Богом. Потому он ненавидел всех, кто якшается с Богами, тёмными или светлыми, это уже дело второе.
- Сарас, я постирала и развесила твою одежду, - сообщила служанка.
Охотник лениво махнул рукой, продолжая смотреть в потолок.
Что-то его тревожило. Отец в последнее время стал каким-то странным и замкнутым. Не то, чтобы Сараса волновали его проблемы, но его волновала собственная жизнь. И если грядёт буря, он должен об этом знать.
Адерон, чёртов ублюдок.
Во всяком случае, если Сарас пропадёт, даже ничего и не изменится. Отец явно назначит своим преемником младшего сына, а не Сараса, потому что отец прекрасно знает, что Адерону плевать на племя. Он даже не влияет на судьбу их селения. Никак.
Ну и плевать. Зато я лучший, среди них всех. Даже лучше своего отца.
В помещение неожиданно вошёл сам Адерон. Он в спешке заходил по комнате, что-то разыскивая, даже не удостоив своего старшего сына взглядом.
Сарас мгновенно уловил, что в образе Адерона что-то не так. Нет, не в этих его тщетных поисках неизвестного в сундуках, а в самой одежде. Присмотревшись, охотник понял, какая деталь слишком уж выбивается из образа бравого воина и правителя: ритуальная нож за поясом.
Эта несуразица мгновенно подстегнула в Сарасе интерес.
Иногда Адерон вместе с колдунье и её подмастерьями приносили в жертву ягнят, дабы урожай был хороший, но сейчас не время для ритуалов. Что-то тот затеял иное.
Сараса подмывало пойти и проследить за отцом, но он всё же решил остаться на своём лежбище. Всё равно, в конце концов, все тайны вскроются, а от вида древних Богов его тошнит. Стоило только о них подумать, как отпадал весь интерес глядеть на грядущую магию.
А может быть, мне стоит стать магом? И подчинить всё то невидимое дерьмо, что живёт вокруг нас? С этими мыслями Сарас продолжил пялиться в потолок.

5

Галах осторожно крался, склонившись низко-низко к земле, посматривая на птиц, сидящих на высоком, раскидистом дереве. Прекрасные мишени, такие съедобные и вкусные, когда пойманы и зажарены. Паренёк уже был совсем близко. Снял с плеча лук, положил на него стрелу, натянул тетиву. Посмотрел, не будет ли трава мешать выстрелу.
Закрыл один глаз, целясь, прищурился.
Лук дрогнул, разгибаясь и натягивая крепкую нить, сплетённую из сухожилий. Стоит лишь чуть не так наклонить лук, как эта же самая нить в миг срежет с руки ломоть кожи.
Стрела молнией метнулась к дереву. В полёте её чуть развернуло из-за неправильной формы наконечника, но настоящая воля лучника не умеет промахиваться: послышался удар стрелы о перья крыла. Птица, коричневого окраса, с торчащим из её бока древком, упала на землю и забилась в предсмертных конвульсиях.
Остальные птицы в мгновение ока вспорхнули в небеса и исчезли, разлетаясь в разные стороны с предупреждающим клёкотом. Галах выпрямился, потянулся и, зевнув во весь рот, с улыбкой победителя, направился к своей добыче.
Вот так вот. Я буду лучшим в нашей деревне. Я стану таким же, как мой отец. В моё правление племя расцветёт до небывалой красоты и достигнет головокружительных высот! - подумал Галах и поднял тельце птицы с земли.
Почему мой брат не хочет меня признать? Нет, он никого не хочет признавать, ни меня, ни моего отца. Но я не могу понять, почему он так себя ведёт?
Мальчик нахмурился, озираясь и подыскивая местечко для костра. Скоро уже должно было стемнеть. Галах любил сидеть у костра в темноте, рассматривать мерцающие языки пламени, чувствовать жгучее тепло, смотреть на мельтешащие тени. Один или с кем-то, это не так важно.
Наконец, мальчик нашёл небольшую ямку и стал её расчищать от травы. Отец хорошо научил своего младшего сына делать правильные костры, дабы не превратить всё вокруг себя в пепел(да и себя тоже). Если только огонь дойдёт до посевов..., зима будет тяжкой для всех, а  для многих уже последней.
Галах начал ощипывать птицу, погрузившись в свои далёкие мысли о брате. Как не пытался, он никак не мог его понять, сколько дум не думал наедине с собой. Некоторые ведут себя подобным же образом, например, посвящают себя одиночеству и отречению от мирских благ ради тёмных и светлых Богов. Бывает, что хотят уподобиться священным хищникам и уходят в леса, бегают на руках и ногах, становятся великими людьми, свободными и одинокими. Но брат ничего подобного не преследовал. Сарас... был просто сам в себе.
Галах слышал, что отец хочет отказаться от своего старшего сына. Возможно, это уже и для всех перестало быть тайной.
Мальчик достал из-за пояса свой нож и стал умело разделывать тушку. Пожалуй, лучше, чем любой из его сверстников. Лицо его не кривилось от неприятного занятия, наоборот, ему нравилась охота, ему нравилась добытая им же пища. И он этим гордился.
Пожалуй, его начнут скоро брать даже во взрослые вылазки в леса. Может быть даже охотиться на смилодонов. Хотя последнее, пожалуй, пока ещё слишком рановато для мальчика десяти лет.
В таких мыслях Галах и провёл всю вечернюю трапезу, даже особенно не почувствовав вкуса своей добычи. Закопав остатки птицы, младший сын ещё долго сидел, глядя в костёр с остекленевшими глазами. Ораньжево-жёлтое пламя было затягивающим, умиротворяющим и убаюкивающим.
Охотник не заметил, как солнце спряталось за горизонтом, наступила ночь. Когда он пришёл в себя, было уже темно, а на небосводе мерцали ледяные звёзды. Галах порадовался, что ему так тепло здесь, у костра. А звёзды будто кричали, как им холодно и просили забрать их с неба, спрятать за пазуху, согреть.
Мальчик улыбнулся этой мысли, затушил костёр и полез на дерево. Выбрав местечко, откуда падая он бы не ударился о другие ветки, Галах привязал к дереву верёвкой свою правую ногу, дабы случайно сорвавшись — повиснуть, а не расшибиться. Лёг на ветви.
Звёзды, проглядывающие через жухлые листья и ветки голубыми точками отражались в зрачках Галаха. Наконец, веки блаженно сомкнулись и будущий вождь заснул.

6

Пальцы. Пальцы отрублены и с них течёт кровь. Со всех обрубков она льётся ручьями, ударяясь тяжёлыми каплями о железный пол.
Интересно, какая она на вкус?
Курс попытался попробовать её на язык, но языка тоже не было. Как только он это понял, его рот наполнился кровью.
Расплата.
Он обратил внимание на окружающее. Четыре фигуры, без голов. Но кровь не лилась, головы были спрятаны в белые пергаменты, будто в небольшие порталы. Они стояли и смотрели на него, будто бы у них были глаза. Пергаменты начали падать на пол, но под ними ничего не оказалось. Была шея и больше ничего. Ни крови, ни внутренностей, ни обрубка позвоночника. Тьма и небытие, которые невозможно увидеть, о которых невозможно подумать, которые невозможно представить.
Они опять пришли за мной.
- Я устал от вас, - произнёс Курс, садясь на дубовое кресло. Его зад мгновенно почувствовал, как штаны пропитываются кровью, давным давно впитавшейся в матерчатое сиденье. Он знал, что это кровь, только не помнил чья, его ли?
- Я и так бесполезный овощ, чего вы добиваетесь? - спросил некромант, услышав в своей голове какое-то объяснение своих слов.
Как же ещё могут говорить эти существа? Им не нужен воздух для слов.
- Ты хочешь яблоко? - вдруг спросил один из них у Курса.
- Да, разве ты не хочешь яблоко? - подхватил другой.
- Разве ты хочешь яблоко? - спросил третий безголовый у четвёртого, чуть развернувшись в его сторону.
- Но мы ведь не хотим яблоко, - ответил первый. - Мы хотим сметаны.
- Мы ведь кошки, - подхватил четвёртый.
- Но мы не коты, - оспорил второй.
- Или может быть мы хотим ничего? - снова спросил первый, глядя на некроманта.
- Ничего было бы достаточно быстро, - задумчиво ответил четвёртый.
- Но яблоко с другой стороны так горячо, - поддразнил третий и развернулся к четвёртому, - дай нам то, чего мы хотим.
Повисла тишина. Курс сидел и с остекленевшими глазами смотрел на эту четвёрку. Некромант прекрасно знал, что эти четверо всего лишь один разделённый на четыре.
Кровь стекает по ноге. Интересно, это всё-таки моя кровь или нет?
Курс поймал образ исходящий от Него.
Одна из его учениц. Он учил её видеть жизнь в мёртвых телах, души, находить мёртвых Богов и черпать силу на кладбищах, попутно удовлетворяя свои грязные желания. Ради него она была готова на всё. Любой каприз.
- Я исполню твоё желание. Горячее сладкое яблоко, пустота за ним, сметана. Я догадался, - кивнул некромант. Все Его загадки были такими лёгкими...
Он ведь всегда давал максимум подсказок.
Все четверо дрогнули, будто отражения в зеркалах и двинулись к некроманту. Только сейчас, белобрысый обратил внимание на то, что те обмотаны каким-то грязным, окровавленным бинтом. Но он чувствовал, на них нету ран. Это чужая кровь. А бинт для Него был просто удобен.
Ведь бинт был живым.
Грязная материя стала расползаться, одинаковым движением на всех четверых, в области живота. Как и ожидал Курс, член этого создания был мерзким, червивым, в личинках и непонятной, засохшей грязи.
Приручил меня, словно собачку. Какой же раз ты пытаешься меня трахнуть? Не помню уже.
- Ты правда думаешь, что это трогает мои чувства? - спросил некромант. - Мне это уже давно стало безразличным. Неужели, ты ищешь удовлетворение в том, чтобы запихнуть свой член мне в меня?
Он не ответил, просто приблизился к нему и Курс почувствовал, как что-то продолговатое, пахнущее отстоями, липкое и желеобразное входит в его рот, проходит всё глубже и глубже. Когда уже головка дошла до глотки, Курс носом почувствовал материю бинта. Жидкость полилась в его горло из органа существа.
Горло некроманта обдало горечью, обожгло кислотой. Он закашлялся жмурясь и терпя боль.
Когда он открыл глаза, женщина в чёрно-синих одеяниях вырывала нечто из его руки. Это был камень, которым Курс только что в припадках дробил кисть своей правой руки. Кости и мясо были превращены в вылезающую на пол окровавленную кашицу, больше напоминающую отбивную. Он находился в давно уже знакомой и легко узнаваемой мрачной, тёмной комнате из тёмно-серого камня.
Боль в кисте была дикая, но некромант даже не поморщился. Это было уже слишком привычно. Рядом с его лицом уже стояла принесённая миска каши и глиняный стакан молока. Завтрак.
Женщина ушла, хлопнув дверью и унеся камень.
Курс вздохнул, понимая, что его правой руке на сегодня конец, восстановится она только к вечеру, когда бьющий из дырок в уголке, у потолка свет превратится в тень.
Темница.
Пришлось есть левой рукой. Та жутко дрожала и еле держала ложку, расплёскивая кашу по полу. Жаль, он не успел попросить женщину покормить его. Иногда, даже их посещала жалость к нему.
Жалкое существование никак не тяготило некроманта. Он утратил многие человеческие качества, такие, как гордость, достоинство, чувство справедливости.
Он чувствовал, как со временем становится настоящим псом... Его псом.