Спиваков в Посаде

     Раз в два года приезжает он в наш городок. Привозит традиционное классическое музыкальное искусство завершающейся о сю пору ньютоновской эпохи.
     В этот раз были Рахманиновский «2-й концерт для фортепиано с оркестром», «1-й концерт для скрипки с оркестром» Чайковского и на бис – полонез с мазуркой из «Лебединого озера». Это что, в прошлый раз вообще был бесконечный Штраус с полькой «На охоте» и предусмотренной самим композитором пистолетной пальбой в конце. Публика в зале неистовствовала!
     В антракте вместе с компанией местных журналистов (два болезненно интеллигентных молодых человека и девушка-фотограф) пытаюсь пройти за кулисы. Они – за интервью, которое, якобы, было обещано, я – за автографом. У одной из дверей на подходе к гримерке маэстро - крепкий молодой человек.
     - Вы куда?
     Объясняем.
     - Подождите здесь, - уходит.
     Долго нет. Робко заглядываем в дверь.
     - Стойте где стояли!
     Выходит кто-то типо администратор.
     - Интервью??? В антракте???
     - Понимаете ли, когда мы накануне концерта разговаривали с маэстро… - начинаем сбивчиво объяснять.
     - В антракте никаких интервью. Всё после. И не более трех вопросов, – администратор не скрывает снисходительно-пренебрежительной улыбки и вообще, раздражен нашей наглой наивностью.
     Уходим.
     - Сергей, какой бы вопрос ты хотел задать Спивакову? – обращается ко мне один из журналистов.
     Вот почему мне не быть журналистом. Утерся и снова за работу.

     После концерта опять стоим у заветных дверей.
     - Вам чего? – тот же охранник, но смотрит будто видит в первый раз.
     Объясняем. Пропускает. Но только за первую дверь. Впереди еще две. У последней еще два охранника. Ждем, о чем-то между собой сдержанно щебечем, всем видом демонстрируя, что не представляем опасности.
     Спустя минут пятнадцать, наконец, допущены.
     Был нетороплив, курил тонкую сигарету, отвечал разумно, взвешенно, с заслуженным сознанием собственной значимости.
     Получив свой автограф, стою поодаль, у вешалки. Слушаю. Стараюсь не делать резких движений, - в комнате помимо нас охранник, у двери, около левого уха, еще один. Ловлю себя на мысли, что хочется заискивать. Как перед гаишником или милиционером.
     Разворачиваюсь, чтоб уйти. Говорю спасибо. Надо же поблагодарить за хорошо выполненную работу. Не маэстро, - бодигардов.

     Ах, да, вопрос. Владимир Теодорович, зачем вам столько охраны, будто вы какой-нибудь Председатель Совета Федерации или леди Гага? Неужто эти квазисерьезные, играющие в войнушку короткостриженные молодые люди наняты лично вами, чтоб защищать от пусть и слегка экзальтированных филармонических старушек, рвущихся за кулисы? Да никто и не рвался. Ни одного человека! Не те люди ходят на ваши концерты чтоб рваться. Разве что наша субтильная компания. Да даже и прорвись мы к вашей двери, вышли бы вы сами, сказали по-человечески: «Ребята, в антракте не могу, давайте после!». Уважения к вам только бы прибавилось! Если его вообще можно прибавить там, где его и так под завязку.
     Или вы уже стали нашим всем, драгоценной жемчужиной, спящей в своей раковине, и страшные псы у ворот положены по протоколу, независимо от ваших воли и желания?
     Полагаю, нанять охрану вас все-таки заставили обстоятельства. Но вся эта гвардия, а пуще все эти сытые молодые и не очень распорядители возле вас, вынужденные по долгу службы общаться с внешним миром, - все они - это также и вы.

     У заднего подъезда ДК черный представительский Мерседес под парАми.
     Выходит. Охранник - впереди, сбоку - еще один, и еще один - сзади. Перед тем, как сесть в распахнутую кем-то из них переднюю дверь автомобиля, оборачивается ко мне и говорит «до свидания». Стою в одиночестве неподалеку. Курю, домой после концерта идти не хочется. С благодарностью прощаюсь в ответ. Изображаю толпу беснующихся поклонников.