Глава 104. Родня - и прежняя и новая

  Моя тётя -Фаина в моём парадном мундире сверхсрочника, который я так не разу и не одел ни по случаю службы ни по какому-то торжеству. Сам в нём не сфотографировался , а вот тётю сфоткал. Куда форму дел не помню, а может и продал на барахолке.
    .

      Однако все уселись за стол уже заранее уставленный закусками,  бутылками с водкой под названием «столичная», но были и различные портвейны типа  «777» , «алабашлы! и «№13»  этим пойлом - советская власть спаивала народ методично и преднамеренно – чтоб были  «счастливы». Моего любимого ликёра не было, хотя в то время в магазинах был ещё и не плохой выбор, но кто знал, из присутствующих о моих эстетических потребностях. Во всяком случае, стакан с налитой мне водкой, я решительно отодвинул, чем ни мало удивил присутствующих. Осмотрев этикетки бутылок, остановился на вине «Алабашлы» азербайджанского разлива с наличием сахара в вине и самостоятельно налил себе. Вообще, к неприятию гостей или хозяев, я и сейчас наливаю вино себе сам, предварительно осмотрев этикетки бутылок, и наливаю то, что предпочту, ну что делать - такой вот своеобразный приём у меня, кто знает - уже смирились. Почему не пью водку и не стал алкоголиком,  посвящу позже целую главу.
       Но тосты тостами, а все пристально рассматривали нового родственника, а я их взаимно. В голове полный сумбур и масса удивлений. Удивляло и то, как это столько народу уместилось в этой маленькой комнатушке,  и все уселись,  и никто не стоял на ногах.  Удивление и вопросы настолько меня занимали, что я и не помню,  кто что говорил и о чём рассказывал. Вопросы, конечно, все были в моей голове,  и грузить их кого-то публично, я не стал, а разгрузка была необходима,  я оставил это на более поздний срок. Но что удивляло, так как это мама работает штукатуром уже 15 лет и живёт в такой каморке, да ещё и в комнатном общежитии коммунальной квартиры? Неужели, призванным по набору, в 1944 году на восстановление после блокадного Ленинграда,  и честно отработавшим на стройке, не положены более лучшие жилищные условия? Никак я не мог с этим согласиться, но с положением и бесправием лимитчиков я тогда был ещё не знаком. В  этом  положении мне не пришлось побывать, а вот с оседлым жилищным цензом, когда вас не ставят на жилищную очередь, если вы не прожили при постоянной прописке десяти лет  - с этим я соприкоснулся.  Но и это я сумел обойти в дальнейшей моей борьбе за жизнь в этом прекрасном городе дворцов и музеев.
         Однако меня занимали персоналии, как  начитанный человек, я к тому времени уже обладал возможностью размышлять, анализировать и делать какие-то свои выводы, мнения и убеждения. Ну,  может быть, они и были иногда субъективны, надо ведь пуд  соли с некоторыми съесть, а с некоторыми и чайной ложки хватает. Во всяком случае, хотя я и открытый и отзывчивый, как писали школьные учителя в характеристиках, но как показала дальнейшая действительность - далеко не простофиля.
        Конечно, первый кто привлёк моё внимание – мой свежеиспечённый отчим, с которым в будущем сложились не простые отношения, но далеко не сразу, а тогда, когда я стал задевать его личные жилищные интересы,  добытые при моей помощи, но об этом потом.  Дмитрий Иванович, или дядя Дима, как я его называл при повседневном общении, был крупным мужчиной, сухопарым. С большими крупными чёрными глазами, мохнатыми бровями и крупным носом дядя Дима, как мужчина выглядел очень даже фактурно.  Работал он шофёром на хлебовозке, а раньше извозчиком – так говаривала Александра про него или как он называл мою мать – Шура.  Истинный ленинградец, отличался простотой, радушием и меня принял как родного сына, но и я сильно не выпендривался и играл ему на аккордеоне цыганочку с выходом,  ему это очень нравилось - делать этот выход с притопом, прихлопом с вздыманием больших рук с огромными кулаками.  На субботу у него всегда была припасена чекушка водки и эта была его норма, если в доме ещё не оказывалась бутылка какого-нибудь портвейна. Так как его частенько, по работе, презентовали, как водителя, этими портвейнами, то чекушку дополняли эти портвейны, но чекушка обязательно в субботу должна быть в наличии.  Если я оказывался дома, то спектакль этот всегда присутствовал, да и я мог стакан портвешки залудить и дуэт у нас получался просто артистичный, но всё это было чуть позже, а пока я сидел в бурной родственной компании и нагружался, но не очень сильно портвейном. Контролировать своё состояние я всегда умел, а застолий в этой родне всегда было много и с причинами и без причин, а просто так даже, потому что это был воскресный день. Я же не очень увлекался этими застольями, так как у меня на вечера были другие планы - посещение концертов, театров или танцев в Домах культуры Ленинграда, к которым я ещё вернусь в своих описаниях.
             Тётя моя родная – Фаина Алексеевна была крупная, круглолицая девушка до сорока лет задержалась в девках и не могла никак найти мужа среди многомиллионного города Ленинграда, видимо, была с большими претензиями и все её незамужество косвенно переживали. Но свершилось. Фаина Алексеевна после очередного посещения дома отдыха привезла с собой неказистого мужичка, родом из Белорусского посёлка под названием Брагино.  Гриша Карпенко с узким лицом  и длинным носом со  щелками глаз, фактуры никакой, но любил выпить,  и страшно самолюбив  - не раз бахвалился и хвастался своей Белоруссией и своими родственниками и своим Брагином. Когда мне пришлось посетить его родной дом, а я был в то время в командировке, а он в отпуске, а подъехал к его дому  неожиданно на «Яве-250», которая была со мной всё лето в Белоруссии. Дом его стоял на перекрёстке двух пыльных дорог - потом он меня просил, чтобы я не особенно распространялся, в Ленинграде, относительно пыльного расположения его дома.  А когда они меня со своим родственником  решили проводить на своём ИЖ-е с коляской я уже прилично отъехал от дома, обогнал их «керогаз»,  помохав рукой, уехал,  дав газу, так он со мной потом, в городе, целый год не разговаривал.  Но Фаина сразу из него стала делать человека. Запретила  выпивать, заставила поступить учиться в техникум,  для этого ему пригодилось моё свидетельство об окончании семи классов, как он его там исправил, не знаю, но поступил и окончил строительный вечерний техникум. Окончив техникум,  был принят на работу прорабом и успешно функционировал в этой должности. То, что тётка до сорока лет была,  действительно, девственна я ещё раз узнал, когда отмечая своё День рождения, а у него оно  8 марта, бахвалился на площадке среди курящих мужиков, что не думал в пятый раз своей женитьбы ему ещё и девушка достанется. Как мне хотелось этому хохлу дать в глаз, но пересилил это желание.  С тёткой и до её замужества и после мы были достаточно дружны и часто делились своими жизненными событиями,  откровенничали. Фаина работала на должности инженера в отделении Эстонского Совнархоза в отделе снабжения и сбыта, которое находилось в старинном дворце Белосельских – Белозерских. Дворец этот находится на пересечении Невского проспекта и Фонтанки и Аничкинова моста. Гуляя по Невскому проспекту днём, а я часто по нему разгуливал, мне нравилось открывать массивную большую дверь этого дворца и  посещать мою тётю Фаину в её административных апартаментах. Все, рядом сидящие солидные тёти, здоровались со мной, а из кабинета иногда выходил их начальник,  тётя меня тоже представляла ему.  Я чувствовал, что тётя гордиться своим племянником, я же был безукоризненно одет и  всегда в «троечке» сшитой в ателье высшего класса имени Крупской, ботиночки начищены, рубашка,  галстук всегда изысканы и подобраны. Что и говорить – сам себе я тоже нравился, молодой денди одним словом, но это всё позже, а пока сидим за столом и квасим по случаю  такой  родственной встречи.
      Однако время уже было приличное, я огляделся  с тревогой, а где же я буду спать в этой каморке с одним окном. В этой узенькой комнатушке стояла металлическая кровать, ждановский шкаф и маленькая кушеточка у двери и стол,  за которым мы сидели.  Кроме как на полу места не было для почивания.
Фаина тоже решила остаться, уже поздно и она боялась возвращаться, тут я вообще был в шоке, кроме как лечь на полу и вместе с тёткой вариантов просто не было, потому, как и места не было.  Ничего не оставалось,  как улечься  с моей пышнотелой тётей под одно одеяло, да и почти,  прижавшись,  друг к другу. Хорошо, что я мало пил и контролировал свои ручки и не позволял им шалить, хотя и тётка, а ведь всё-таки женщина. Ну,  вы представляете, юноша и ещё девственник полный страстного сексуального желания и вожделения, которому двадцать два года и родной тётке меньше сорока и тоже девственной. Конечно, это была пытка, но я её достойно выдержал, хотя поутру мой нос и оказался уткнутый в её пышную девственную грудь, но всё – таки заснул, ну ясно в каком состоянии.
          Кстати, у моей второй жены родной её брат был женат на родной тётке – сын вундеркинд, а дочка получилась полной дебилкой – инвалидом. Уджас, как говорит мой арабский зять.
 О других домочадцах и моём новом необычном быте в следующих главах.
                (Продолжение следует).http://www.proza.ru/2011/04/04/1403